24 апреля 1813 года. После визита неожиданной гостьи

Ещё не до конца успокоив дыхание, Гермиона ожидала, пока Драко вернётся в Грейс Холл. Он решил лично выпроводить из дома непрошеную и нежеланную гостью и сразу же бегом вернулся в Розовую гостиную. Опустившись перед Гермионой на колени, он обхватил ладонями её лицо и обеспокоенно спросил:

— Ты ранена?

— Если честно, она меня действительно напугала, но вреда не причинила, —ответила Гермиона и тут же добавила: — Драко, она сказала, что пришла предупредить меня.

— Вот уж вряд ли! — возбуждённо воскликнул он, вскочил на ноги и прошёлся по комнате туда-сюда. — Чем больше я думаю о том, [i]как она сюда заявилась, тем больше чувствую её вину.

— Но почему, Драко? Почему ты так считаешь? — взволнованно спросила Гермиона.

Повернувшись к жене, он задумался о том, сколь много ещё сможет раскрыть ей собственных тайн, прежде чем их отношения окончательно и бесповоротно будут разрушены.

Присев на стоящую перед ней скамеечку для ног, он завладел её рукой и через силу признался:

— Ты уже знаешь, я солгал тебе о том, что не являюсь разбойником с большой дороги, однако… боюсь, что просто обязан открыть тебе ещё одну ложь… и боюсь это сделать, потому что тогда ты наверняка почувствуешь себя очень несчастной.

— Та гостья знает про эту твою ложь? — спросила Гермиона.

— Да, боюсь, что именно так.

— Тогда ты обязательно должен всё мне рассказать.[/i]

29 июля 1812 года. Косой переулок. Встреча с разбойником и тонкости семейной жизни.

Драко быстро зажал ладонью рот жены. Она так тяжело дышала, грудь её вздымалась и опадала настолько бурно, что он буквально на вкус почувствовал страх Гермионы и даже чуть-чуть испугался за неё. Однако, к чему он оказался совершенно не готов, так это к тому, что в то же время ощутил неожиданно охватившее его лёгкое возбуждение, но конкретно это чувство постарался отодвинуть в сторону. Спиной Гермиона оказалась прижата к его груди, и он прошептал ей на ухо:

— Если я уберу ладонь, ангел мой, вы обещаете, что не станете звать на помощь? Дайте слово.

Она кивнула.

— Право, если вы закричите, я буду очень раздосадован.

Гермиона снова кивнула.

Он отвёл ладонь от её рта, второй рукой продолжая придерживать за талию. Верная не собственному слову, но всему, что он знал о ней, Гермиона громко закричала сразу же, как только Малфой освободил её, так что ему пришлось вновь запечатать ей рот.

— Ну что же вы, моя прелесть? Это так нелюбезно с вашей стороны, — зашипел Драко, повлёк её в глубь заброшенного магазинчика и, как только они оказались в самом дальнем закутке, предложил: — А теперь попробуем снова? Я хочу, чтобы на этот раз вы дали слово леди, что не станете кричать. Потому что если только вы посмеете это сделать, я заткну вас поцелуем. Слышал, вы теперь замужняя женщина, и, надеюсь, этой угрозы окажется довольно, чтобы заставить вас держать язык за зубами. Итак, спрашиваю ещё раз: сейчас я уберу руку, намерены ли вы сдерживаться? Хотя покричать всё же можете... про себя.

Он отвёл ладонь от её рта и тут же, не выпуская из рук, развернул лицом к себе. Гермиона всё ещё тяжело дышала, и, хотя в заброшенном магазинчике было сыро и темно, Малфой заметил страх и гнев в её глазах. Она отвела руку назад и изо всех сил влепила ему пощёчину, такую сильную, что у Драко треуголка слетела с головы. Его ладонь взметнулась к пылающей щеке, и он пробормотал:

— Ну что ж, я велел вам молчать, но ничего не сказал насчёт пощёчин, да? В следующий раз буду более конкретен в требованиях.

— Что всё это значит? — возмутилась до сих пор не отдышавшаяся Гермиона. — Да будет вам известно, что мой муж сейчас тоже здесь, в Косом переулке, и уже, вероятно, ищет меня! Он непременно убьёт вас за подобную дерзость!

— Но вы же, без сомнений, не позволите ему лишить жизни дорогого вашему сердцу, старого друга, — нагло заявил он, наклоняясь поднять шляпу, которую, прежде чем снова надеть на голову, отряхнул, постучав по бедру.

— Почему вы напали на меня и насильно затащили сюда? — спросила Гермиона, слегка отодвигаясь от него, и крепко обняла себя за плечи.

В этот момент Драко одновременно чувствовал к ней нежность и ненавидел себя за то, что стал причиной её испуга и страданий. Накрыв её ладонь рукой, он пообещал:

— Поверьте, ангел мой, ваши огорчения продлятся недолго. Я просто хочу сказать вам кое-что очень, очень важное. До меня дошли слухи, которые гуляют по улицам города и в обществе. Кажется, уже все убеждены, что я по какой-то неизвестной причине пытаюсь навредить вам, но это далеко не так. Ни сейчас, ни в любое другое время я не хочу и не хотел причинить вам боль. Клянусь моей жизнью. Может быть, честь у меня и отсутствует, так что я смогу понять, если вы не поверите мне, — он на шаг приблизился к ней, — но всё же прошу вас… поверьте.

— Я не думаю, что вы пытаетесь навредить мне, сэр, — призналась Гермиона. — Хотя последняя наша встреча закончилась тем, что мы расстались почти врагами.

— В том была моя вина, — признал Малфой.

— Да, несомненно.

Он улыбнулся и, не сдержавшись, рассмеялся.

— Кстати, моя книга всё-таки у вас, или вы на самом деле сожгли её? — хватило Гермионе хладнокровия спросить.

— Боюсь, сегодня она не со мной, но обещаю вернуть вам её... когда-нибудь. Точной даты обозначить не могу, но обещаю, что произойдёт это довольно скоро. Хочу так же, чтобы вы знали: я решил отказаться от преступного образа жизни, — с улыбкой заявил Драко, обходя её по кругу и тем самым заставляя поворачиваться следом за собой, чтобы оставаться лицом к нему.

— Это хорошо. Особенно если учесть, что быть разбойником, как мне кажется, у вас не очень-то и получалось, — дерзко заявила Гермиона.

— Да вы бунтарка, любовь моя.

— Я не ваша любовь, — отрезала она хмуро.

— Да. Теперь вы — любовь лорда Малфоя, — признал Драко, тоже (хотя и притворно) нахмурившись. — Я так понимаю, что ваш брак — союз любящих сердец? — он приблизился, потянул за ленту, развязав её, и снял шляпку с головы Гермионы.

Она попыталась воспротивиться, но Малфой уронил шляпку на пол, к собственным ногам, и заявил:

— Мне нравятся ваши кудри. Хочу снова увидеть их… возможно, в последний раз… А теперь ответьте на мой вопрос: ваш брак заключён по любви? Сильно ли вы, леди Малфой, любите вашего мужа? Или не очень? А может быть, и вовсе ничего к нему не испытываете?

Гермиону больше не раздирали сомнения. И хотя она всё ещё чувствовала что-то к стоящему перед ней мужчине, но всем сердцем любила одного только мужа и не видела причин скрывать это от разбойника. По крайней мере ему она могла признаться. Кому бы он смог рассказать об этом? Разбойник не станет раскрывать её тайны, потому что она никогда и никому не раскроет его. Поэтому Гермиона спросила:

— Помните, вы хотели, чтобы я рассказать вам десять моих секретов?

— Помню. По моим расчётам, вы мне всё ещё должны несколько, — с тайной надеждой подтвердил Малфой.

— Тогда пусть этот ответ станет моим последним откровением, — решила Гермиона, прикладывая руку к груди. — Я люблю его всем сердце и душой, каждым вздохом до самого последнего. Я люблю его так, что сердце рвётся от страсти. Любовь моя выше неба и глубже океана. О, я на самом деле люблю его… — последние слова она произнесла почти шёпотом, словно сама только сейчас осознала силу своей любви, и почувствовала, как предательски слабнут колени.

Гермиона повела вокруг рукой, пытаясь ухватиться за что-нибудь, но ничего рядом не оказалось, однако, разбойник, всё это время стоявший совсем рядом, удержал её от падения, подхватив под локоток.

Ей показалось, что он улыбнулся, прежде чем снова нахмуриться. Подтолкнув Гермиону к стене, возле которой стоял старый пыльный стул, он помог сесть и, расхаживая перед ней, заявил:

— Тогда, полагаю, у меня нет причин искать с вами встреч снова. Будем считать этот ваш секрет заключительным. Моя же последняя тайна откроется вам однажды, но не сегодня. Вы любите своего мужа, — он замолчал, потому что даже когда Гермиона произносила признание, едва мог поверить услышанному, но как только сам повторил её слова, они стали более осязаемыми, реальными, и теперь Драко хотелось кричать об этом с самых высоких крыш, но он понимал, что не может так поступить, а потому продолжил: — Вы знаете, что я не тот, кто пытается навредить вам… — быстро развернувшись, он продолжил: — …и вы никогда и никому не расскажете, как меня можно отыскать, верно?

— Конечно, нет, но только в том случае, если пообещаете, что действительно откажетесь от вашего преступного образа жизни, — парировала она.

— Моё преступное прошлое кануло в забвение, видимо, как и моё сердце, поскольку больше оно не принадлежит вам, — несколько выспренно продекламировал он, склонившись к Гермионе, притянул к себе её руку и, поцеловав костяшки пальцев, продолжил: — Когда-нибудь, вы узнаете, кто я. Это раскроет мою последнюю тайну. И мне остаётся только надеяться, что тогда вы проявите ко мне не меньше сострадания, чем проявляете сейчас, миледи, — после чего, не оглянувшись, выскочил за дверь.

Она осталась сидеть на стуле, чувствуя себя совершенно сбитой с толку. А несколько минут спустя услышала, как муж зовет её по имени:

— Гермиона!

Ещё слишком потрясённая, она не отозвалась сразу. Медленно встав, подобрала шляпку, покупки, но потом, когда услышала, что муж снова окликает её, выронила всё из рук и наконец ответила на его зов:

— Драко!

Малфой вбежал в помещение магазинчика. Схватил Гермиону в объятия. Начал осыпать её лицо торопливыми, быстрыми поцелуями. И между ними пробормотал:

— Ты заставила меня поволноваться.

«Это снова ложь, но она никому не навредит, — подумал Драко (он не столько волновался, сколько был в восторге!). — Жена любит меня! Неважно, любила ли она меня всё это время или почувствовала ко мне что-то заново! Главное — она любит меня, а я её. Признаюсь ей в этом сегодня же вечером!»

— Он был здесь, Драко, — взволнованно заявила Гермиона, отстраняясь от поцелуев и вцепляясь в отвороты его куртки.

— Кто, жена моя? — спросил он.

— Разбойник. Знаю, это прозвучит безумно, но он не тот, кто пытается причинить мне вред. Я чувствую это всем сердцем. Он сказал мне, что намерен отказаться от преступной жизни.

Не сдержавшись, Драко коротко хохотнул, просто потому что находился в приподнятом настроении. Но Гермиона подумала, что он усомнился в словах разбойника, либо, возможно, посчитал её слишком наивной, и сказала:

— Я верю ему, Драко.

— Рад за него. Хотя со стороны этого малого было очень невежливо в моё отсутствие приставать к моей жене.

— Ну, окажись ты рядом, он и вовсе не смог бы здесь появиться, — проронила Гермиона, поднимая с пола шляпку.

Малфой как раз наклонился, чтобы подобрать обёрнутые коричневой бумагой и перевязанные бечёвкой покупки, но потрясённый её словами выпрямился, испугавшись, что выдал себя: ведь она не говорила ему о том, что разбойник приставал к ней, и кое-как выдавил:

— Что?

— Он же не мог показаться тебе, потому что ты бы выпорол его или вызвал бы на дуэль, или совершил бы ещё какую-нибудь глупость.

Её слова звучали вполне логично, и Драко испустил вздох облегчения.

— Конечно… Идём домой? С нетерпением жду продолжения флирта и ухаживаний.

—Да, — сказала Гермиона, когда они вышли на улицу. — Наша вторая «официальная» встреча, отведённая ухаживаниям, должна начаться после обеда. Если первая состоялась бы в гостиной под присмотром компаньонки, то что произошло бы во время второй?

— Конечно, прогулка в моём новом экипаже, — заявил Малфой.— Достойное ухаживание всегда начинается с этого. Возможно, вместо обычного обеда мы могли бы для начала прокатиться, а потом устроить пикник и там перекусить. Получилась бы прекрасная замена нашему второму выходу в качестве помолвленной пары. Возможно, я даже решил бы подарить тебе драгоценности.

— Если я уже во время второй нашей встречи приму подарок, то сама себе буду казаться поверхностной пустышкой.

На это Драко лишь пожал плечами.

— Но я искренне считаю, что достойное ухаживание начинается с подарков. Что тебе больше по душе: бриллианты или рубины?

— Ни то, ни другое, — серьёзно заявила Гермиона. — Тебе нет необходимости покупать мою любовь.

— Я понял. Ты хочешь, чтобы мои ухаживания были невинными и милыми, не так ли, жена моя? — придерживая под мышкой пакет с покупками, спросил Малфой с лёгкой улыбкой, когда они вместе, держась за руки, продолжили путь. — Но мы уже женаты, так что, если следовать твоей же логике, твои чувства уже оплачены.

— Моим приданым? Ты это имеешь в виду?

Гермиона заметила его слабую смущённую улыбку и, остановившись, спросила:

— Разве его не было?

Она точно знала, что приданое давным-давно приготовлено отцом. Более того, как никто разбираясь в его характере, не сомневалась, что оно должно быть очень большим.

Неловко сглотнув, Драко сказал:

— Ни один мужчина не станет обсуждать подобные вещи с женой, Гермиона. Это неуместно… неприлично. Однако, сколько бы денег не положил твой отец на приданое, я позабочусь о том, чтобы разместить их на отдельном счёте на твоё имя. Тебя это устроит?

Он придумал этот выход только что.

«Конечно, её деньги уже пропали… в загребущих руках мачехи, но я легко смогу выделить такую же сумму из собственных средств».

— Ты прав, давай не будем обсуждать столь приземлённую тему. Лучше обсудим наши отношения. Ты обещал ухаживать за мной и должен следовать традициям. А значит, сначала у нас всё будет невинно. На прогулке нас должен сопровождать шафер, компаньонка или одна из моих горничных, — устраивая руку на его предплечье, деловито заявила Гермиона, пока они шагали по улице.

Драко ухмыльнулся.

— Что? — спросила она.

— Хочу напомнить, что мы уже женаты. Давай просто притворимся, что рядом есть кто-то третий, потому что признаюсь честно, мне бы хотелось остаться с тобой наедине.

— А если бы ты ухаживал за мной по-настоящему, нам понадобилась бы компаньонка? — игриво поинтересовалась Гермиона.

— Если бы всё было так, то да. Но, учитывая, что я уже добился твоей руки, договорившись с мачехой, без обременительного ритуала ухаживания, думаю, что сторожить нас уже поздно, — пошутил Драко.

Гермиона чуть не зарычала, огрызнувшись:

— Не напоминай мне.

Он засмеялся.

— Сделаем вид, что вместо того, чтобы просить твоей руки, я всего лишь попросил разрешения ухаживать за тобой.А теперь давай перенесёмся в наших отношениях на несколько недель вперёд и притворимся, что уже даже погуляли в парке.

— На самом деле, мы действительно сделали это в тот день, когда ты заставил меня принять твоё предложение, — легкомысленно заявила Гермиона.

Малфой с досадой посмотрел на неё и, проигнорировав слово «заставил», процедил:

— Ещё можно сказать, что мы уже танцевали и на балу, и званом вечере.

Она снова перебила его, отмечая:

— Исполнены оба пункта. Хотя на званом вечере ты был возмутительно груб, обзывал меня отвратительными словами и игнорировал мои извинения, а на балу меня чуть не убили.

Драко споткнулся на ровном месте.

— Похоже, сегодня твоя цель — добиться того, чтобы я всё же задушил тебя за невыносимо глупые высказывания. И моё терпение уже почти на исходе. Кроме того, ты сама забрала те извинения на званом вечере, а на балу статуи, падая, промахнулись почти на милю, — он улыбнулся, изображая непринуждённое веселье, хотя знал, что её версия событий ближе к истине. — Теперь, чтобы расширить наш опыт ухаживаний, давай добавим, что мы уже несколько раз целовались, пили чай и обедали вместе.

— А как в ритуал ухаживания вписывается пожар? — спросила она серьёзно, но потом всё же улыбнулась.

— Гермиона Малфой, ты явно пытаешься раздразнить меня, и, должен сказать, это работает безотказно, как по волшебству. А «пожар», как правило, вспыхивает после ухаживаний, в постели, если ты понимаешь, о чём я, — он многозначительно приподнял бровь, развеселившись.

«Она захотела поддразнить меня и тем самым развязала мне руки».

Потрясённая Гермиона уставилась на него и с игривым возмущением хлопнула по руке.

Драко продолжил:

— Это значит, что в следующий раз, как уже было сказано, мы несомненно поедем на прогулку в моём экипаже, затем пообедаем на открытом воздухе. Наедине, без какого бы то ни было сопровождения. И там, на пикнике, займёмся любовью прямо на одеяле.

В смятении Гермиона застыла с открытым ртом. Он поддел её подбородок пальцем, вернул его на место и, наклонившись, поцеловал.

— Нам необходимо побыть наедине, потому что я хотел бы сказать тебе кое-что важное, — начал он. — Но если тебе нужны зрители, всегда можно позвать твою мачеху.

— Определённо, не сто?ит! — рявкнула Гермиона.

Развернувшись к ней лицом, Малфой спросил:

— Может, аппарируем домой, отдохнём для начала, а потом прокатимся в нашей коляске на пикник?

— И там состоится наш второй поцелуй? — кокетливо спросила Гермиона.

— Я ничего не говорил о втором поцелуе. Я сказал, что мы займёмся любовью, жена моя, — поддел её Драко, обвивая руками талию, а потом прямо на тротуаре, у всех на виду поцеловал в лоб.

— Наш первый… опыт точно не случится на улице! — серьёзно, почти испуганно заявила Гермиона.

Улыбкой он показал, что это была только шутка.

— Хорошо. Мы подождём вечера, чтобы набраться опыта, как ты застенчиво выразилась, но всё же… я никогда не говорил, что наша вторая встреча, посвящённая ухаживаниям, приведёт к поцелую.

— Хочешь сказать, что, если бы по-настоящему ухаживал за мной, не стал бы красть поцелуй во время второй нашей встречи даже после того, как украл его во время первой? Какое ужасное притворство, Малфой!

Драко вновь улыбнулся.

— Я всего лишь подумал, что на этот раз будет справедливо, если ты попытаешься украсть поцелуй у меня, жена. А моё преступное прошлое на этом закончилось.

На мгновение Гермиона нахмурилась, решив, что уже слышала что-то подобное, но Драко аппарировал их в Грейс Холл прежде, чем она успела что-либо произнести или хотя бы чуточку задуматься над его обещанием.