Девятнадцатое августа, пятница – 08:00 – Эдвард POV

- Подпишите здесь, - сказала медсестра скучающим монотонным голосом, громко чмокая своей жвачкой. Она выглядела так, словно ее и мало-мальски не беспокоило то, что это был самый важный момент в моей жизни. - И заполните графу истории болезни. Вашей жене нужно будет подписать здесь, здесь, здесь, и еще поставьте дату здесь, - продолжала она, указывая на выделенные линии, которые стояли почти на каждой странице. Я кивнул и вздохнул, прежде чем взять планшет-блокнот с ресепшна у скучающей медсестры.

Я медленно пошел туда, где сидела Белла, в стороне от солнечного света в ее мягком синем солнцезащитном костюме. Я улыбнулся, мое сердце быстро забилось, когда увидел, как она поглаживала одежду, которая покрывала ее живот, изменивший ее прекрасное тело.

- А вот и я, любимая, - прошептал я, положив планшет-блокнот ей на колени. – Ты должна подписать кое-что. Я помогу тебе расписаться, хорошо?

Она кивнула и улыбнулась. Всем она бы показалась совершенно спокойной, но не мне. Я мог читать ее подобно раскрытой книги, я замечал каждую ее нервозную привычку. Ее нога медленно постукивала, и она продолжала рассеянно возиться со своими волосами. Ее слепые глаза сверкали, светясь как страхом, так и волнением.

И когда я увидел, как она шаркает ногами туда-сюда, то понял, что мне нужно было знать, почему она так нервничала.

Это были просто нервы… или что-то еще?

- Ты уверена в этом, Белла? Доктор сказал, что существует некий риск для тебя. Все полностью зависит от тебя. Я не хочу, чтобы ты сожалела о то, что случится сегодня. Белла, я…
Но она прервала меня, нежно прикоснувшись своими губами к моим.

- Я уверена. Эдвард. Мне все равно, что произойдёт со мной. Я просто… пытаюсь сделать все возможное, все, что в моих силах, чтобы спасти нашего ребенка. Если сейчас я отступлю, и потом буду вспоминать об этом спустя пять лет… Я не хочу сожалеть ни о чем. Я хочу знать, что я сделала все для нашего малыша, что вообще возможно. Я уверена, Эдвард. Совершенно уверена.

Я мягко улыбнулся и потянулся убрать локон ее волос с ее прекрасных слепых глаз.
- Но? – прошептал я, и она прикусила губу. Она не отвечала. Вместо этого она потянулась тонкими пальчиками к своему рту и прикусила. Я видел, как она дрожит от боли. Я вздохнул и нежно отстранил ее руки от зубов.

- Белла, любимая, пожалуйста, не доводи до крови, - прошептал я, но не стал заставлять ее отвечать на мой тихой вопрос – вместо этого нежно держал ее, продолжая ласково гладить ее волосы.

- Но я боюсь, - наконец, признала она, и ее голос был тихим. Я улыбнулся и поцеловал ее нежно в щеку, но ничего не сказал. Я знал, мои слова поощрения только еще больше ранят ее, чем помогут. Я знал, что ей не нужны слова – вместо этого она нуждалась в молчаливой поддержке, которую я мог ей предложить.

Я крепко прижал ее к себе и стал медленно раскачивать нас туда-сюда. Я был уверен, мы представляли собой то еще зрелище – я со своим шухером на голове держу Белла, одетую с ног до головы в мягкий синий солнцезащитный костюм. Но меня это не заботило. Все, о чем я беспокоился в этот момент, были страхи Беллы, ее сомнения. Мои собственные меня совсем не волновали.

Даже с той консультации, что прошла всего несколько дней назад, когда Белла обессилено лежала в моих руках, она единственная, что имело значение.

Три дня назад – Эдвард POV

- Мистер и Миссис Каллен?

Я кивнул и взял Беллу за руку, а затем осторожно провел ее в кабинет для консультаций. Доктор, который привел нас сюда – доктор Трэй – казалось, был совершенно неэмоциональным. Он улыбнулся, когда мы присели, но эта улыбка совершенно не затронула его глаз. Он был просто профессионалом или же видел слишком много боли в своей жизни, что это больше его не трогало? Я попытался улыбнуться в ответ, но был уверен, что в моем взгляде сквозило не только любопытство, но и беспокойство.

- Сначала о главном, - начал он и медленно стал просматривать бумаги, что были у него в руках. – Эта операция еще находится на стадии эксперимента. Мы предупреждаем о возможном риске перед каждой операцией. Мы просим, чтобы оба родителя подписали бланк разрешения, который утверждает, что мы не ответственны за возможные смерти. Мы вместе с вами идем на этот риск, и как только Вы примете осознанное решение, мы попросим Вас подписать этот бланк. Также, пожалуйста, знайте, что мы не обладаем стопроцентным положительным результатом. Хотя эта операция давала ошеломляюще положительные результаты, даже первые дети, которым было оказано подобное лечение, еще слишком маленькие, чтобы мы могли узнать, был ли уменьшен проведенной операцией долговременный эффект расщепления позвоночника.
Я кивнул, и беспокойство, которое незаметно прокралось в мой живот, продолжило расти с каждым произнесенным им словом.

- Мы хотели бы принять каждого родителя в наше учреждение, но, несмотря на страховое обеспечение, это просто невозможно. Позвольте мне быть честным касательно одного вопроса – это не будет дешево. Имеете вы страховку или нет, большую часть стоимости вы должны будите оплатить сами. Вы ведь уже просмотрели формы, которые мы вам отправили, правильно?

Я кивнул, и даже то пятизначное число предполагаемой цены не пугало меня.

- Отлично. Тогда давайте проговорим обо всех рисках, хорошо? Конечно, этот риск касается матери. И вы должны понять… что если что-то пойдет не так, Белла будет нашим первым приоритетом. Ребенок не сможет самостоятельно жить сейчас. Должно что-то случиться, если мы не предпримем попытку спасти его.

Я кивнул, тяжело сглотнув. Я понимал их причины – зачем им тратить свое время в попытке спасти кого-то, кого нельзя спасти? – но то, как он говорил эти слова, заставляло мое сердце болезненного сжиматься. Я любил и Беллу, и нашего ребенка… и слышать, что люди, которые готовы предпринять попытку спасти нашего ребенка так легко отдадут приоритет другому… это было непостижимо.

- Что вы хотите сказать… что-то пойдет не так? Не могли бы вы… уточнить? – спросил я, и затем доктор Трэй начал тихо перечислять риски, возможные исходы операции. Когда он закончил, воцарилась тишина, и я мог почувствовать, как Белла рядом со мной сотрясалась от тихих рыданий.

- Но… - начал я и помедлил, закусив губу. – Но ни одно из этих… этих осложнений не случается часто… верно?

Доктор Трэй кивнул.

- Конечно. Я просто упоминаю их, потому что вам нужно это знать, чтобы принять осознанное решение. Но только около пяти процентов этих операций, которые мы проводим, прошли не совсем, как предполагалось. Девяносто пять процентов прошли идеально по плану. Я не скажу, что ничего не случится не так. Я просто сообщаю, что нет абсолютных гарантий.

Я сделал глубокий вдох и кивнул. Доктор Трэй улыбнулся и продолжил просматривать бумаги.

- Позвольте мне немного рассказать об этой операции. В основном, мы дадим Белле успокоительное и болеутоляющее, затем мы сделаем традиционный разрез части С в ее животе. Через этот надрез мы немного приподнимем ее матку. В самой матке мы сделаем полуторадюймовый широкий разрез. Мы проведём всю операцию через это отверстие. Операция будет состоять из аккуратного проталкивания позвоночника обратно в спину вашего ребенка. С тех пор как вашему ребёнку поставили диагноз расщепления позвоночника, в его спине нет кисты, защитной оболочки, хирургическое вмешательство будет значительно короче. Как только мы поместим позвоночник обратно в его спину, мы закроем отверстие в его спине. Как только мы закончим с отверстием, сделанным в матке, мы поместим ее обратно в тело Беллы и наложим швы, где сделали разрез. Если все пройдет хорошо, гидроцефалия, которая начала формироваться, исчезнет, и ваш ребенок останется там, где и должен быть, еще чуть больше, чем на несколько месяцев.

Доктор Трэй замолчал, а потом взглянул на нас. Я кивнул ему; а полученная информация лихорадочно вертелась у меня в голове.

- Я оставлю вас ненадолго, если вам нужно время, - с пониманием сказал он, и я снова кивнул.
Прежде чем встать, он тихо произнес:

- Медсестра предупредит меня, когда вы решите, что для вас лучше.

Я снова кивнул, и доктор Трэй покинул комнату.

Я повернулся к Белле и позволил своим грубым пальцам мягко дотронуться до ее бледного лица.

- Это касается и тебя тоже, Белла, - прошептал я. – Речь идет и о твоем здоровье. Подумай, прежде чем ответить, ладно? Ты хочешь этого? Ты хочешь рискнуть?

Но ей даже не нужно было думать.

- Я уверена, - сказала она, и ее голос был таким решительным. Однако он дрожал, он был полон страха. Она печально улыбнулась и смахнула слезу с глаз.

- Пожалуйста, ты должна быть на сто процентов уверена. Сто и десять, - пошутил я, и она немного улыбнулась. Но потом она всхлипнула, и слезы еще быстрей покатились по ее щекам.

- Я беспокоюсь за нашего ребенка, - прошептала она, крепко прижимаясь ко мне, когда рыдания стали еще громче и чаще. – Если ч-что пойдет не так, они н-не собираются даже п-п-попытаться спасти его! Я хочу, чтобы он жил! Если что-то… если что-то…

Она больше не могла продолжать, потому слез было слишком много. Она едва могла даже дышать, когда всхлипывала каждый раз.

- Я н-не хочу п-потерять его, - наконец, прошептала она, и я еще крепче сжал ее. – Я хочу… я хочу сделать это. Я ув-верена. На миллион процентов уверена. Я хочу этого, - прошептала она, и хотя она все еще плакала, устроившись в моих руках, я знал, что слова, которые она сказала, правда, и я знал, что она не изменит своего решения, несмотря ни на что.

Я мягко улыбнулся и нежно поцеловал ее в лоб.

- Если это, чего ты желаешь, моя любовь.

Настоящий момент - 09:30 - Белла POV

Я сделала глубокий вдох и улыбнулась.

- Пора, - прошептал Эдвард, и его губы нежно прикоснулись к моему лбу. Он крепко сжал мою руку и взял мое лицо в свои ладони. – Я люблю тебя, Белла. Никогда не забывай этого. Я люблю тебя таким, какой я есть. Ты поглотила мою жизнь. Ты моя жизнь. Пожалуйста, будь осторожна.

Я улыбнулась в ту сторону, где, я знала, он стоял, и я могла почувствовать теплые слезы, собирающиеся в моих слепых глазах.

- Я тоже люблю тебя, - прошептала я, и его теплая рука отпустила мою, когда я медленно покатилась в операционную. Я могла почувствовать горький запах антисептика, еще я слышала тихие перешептывания докторов вокруг меня. Я услышала звук металла, бьющийся о металл, а затем голос Эдварда.

- Я здесь, любимая, - прошептал он, хотя его было слышно откуда-то издалека. Я улыбнулась. – Я в комнате наблюдения. Я должен… выключить сейчас динамик, но… я не уйду. Я никогда не покину тебя, хорошо?

Я кивнула и прикусила губу. Потом я закрыла свои слепые глаза, пытаясь представить прекрасное лицо Эдварда, когда он смотрел на меня.

Это была великолепная картинка, та, которая удержит меня от страха, который начал закрадываться в меня, когда подействовали медикаменты.

Я последний раз улыбнулась.

- Я люблю тебя, - слабо прошептала я и затем погрузилась в сон.

И я знала, что когда я проснусь, он будет рядом.

Потому что он никогда не оставит меня… и нашего ребенка.

11:12 - Эдвард POV

Время текло так медленно, так болезненно, но все равно, к счастью, шло. Что самое странное: когда я с ужасом и изумлением смотрел, как доктора внизу осторожно оперируют мою Беллу, я чувствовал… спокойствие. Она лежала на кушетке, умиротворение было на ее прекрасном лице. Я улыбнулся и прижался пальцами к стеклу, словно в попытке дотронуться до нее.

То, что происходило внизу, было удивительно, правда.

Мой ребенок был вне тела Беллы.

Он все еще был покрыт защитной оболочкой, чтобы он смог продолжать расти внутри матки последующие недели. Но, казалось, что он так близко. Я так сильно хотел увидеть его внутри крохотного отверстия в матке Беллы, сделанного, чтобы подготовить эту тонкую операцию, которая либо спасет, либо…

…но я отказывался думать об этом.

Это спасет его.

Ничего плохого не произойдет. Возможно, ничего не могло…

- Доктор Трэй!

Эти два ужасных слова вонзились в меня и взорвали. Мое сердце застыло. Я с ужасом оглядел комнату, что была передо мной внизу, пока мои глаза не наткнулись на доктора, который что-то громко объяснял.

Но на его лице было удивление. Мало того, тихие изумленные слова доктора.

Это была крошечная… крошечная ручка моего малыша, крепко схватившегося за руку, которая лечила его. Крохотные пять пальчиков, выступившие наружу, чтобы схватить палец, который прикасался к его тельцу всего несколько секунд назад.

- Привет, малыш, - тихо и нежно прошептал доктор Трэй. – Ты довольно сильно уцепился здесь. Подожди… и будь сильным. Твоя мамочка и папочка очень сильно тебя любят.

Я сморгнул слезы, когда смотрел, как врач очень нежно разжал ручку моего малыша со своего пальца. Мои руки были прижаты к стеклу, отчаянно пытаясь освободиться от стены, которая удерживала меня от прикосновения к моему малышу, когда как доктор сделал это раньше меня.

- Будь сильным, слышишь меня? Тебе нужно подождать еще совсем немного.

Я с благоговейным страхом смотрел, как доктор Трэй коснулся пальчиков моего сына, когда он осторожно… так осторожно… убрал ручку обратно внутрь теплой оболочки, в которой мой малыш останется еще на несколько месяцев перед рождением.

И затем он встретился со мной взглядом и улыбнулся. Это не была неэмоциональная улыбка, которая была на его губах несколько дней назад. Это была улыбка полная волнения и трепета. Я тоже улыбнулся, но мои глаза были полны слез, когда я судорожно вздохнул.

Мой мальчик…

- Он сильный, Эдвард, - прошептал доктор Трэй, когда медленно и осторожно начал зашивать отверстие, которое сделал в матке Беллы. – Он очень сильный. Верь, что он справится. Надейся.
Я медленно кивнул. Мое сердце все еще сильно колотилось, и руки прижимались к стеклу.

- Итак, у него уже есть имя? – спросил доктор Трэй, счастливо улыбаясь от облегчения, когда положил моего малыша обратно в тело Беллы. Остальное не предполагало трудностей, я знал. Если бы что-то пошло не так, это уже случилось бы к настоящему моменту.

Я знал, что доктор Трэй не услышал бы мой ответ, так что я не ответил. Но его слова врезались в мою голову снова и снова.

У него уже есть имя?

Я знал, что об этом мне нужно будет поговорить с Беллой…но я уже знал, сердцем знал, как я хочу назвать нашего сына. Несколько недель я знал, но боялся говорить с Беллой об именах, боялся, что если я решусь, это принесет лишь новую волну боли и возможность, которую мы даже не хотели обсуждать.

Выживет ли наш малыш… даже, чтобы родиться?

Я нажал кнопку на динамике дрожащими руками.

- Я хочу назвать его… оно значит божественный дар… но…

Казалось, я не мог заставить слова слететь с губ. Но доктор Трэй, видимо, понял. Он просто улыбнулся, когда осторожно наложил повязку на рану в животике Беллы.

- Шшш, - прошептал он тихо, взглянув на меня с заботой. – Ты разбудишь малыша.

Я улыбнулся со слезами на глазах, и мои слабые колени, наконец, подкосились. Я рухнул на пол, руки сжались в кулаки.

Мой мальчик.



Белла POV

Моя голова раскалывалась, во рту все пересохло. Я почувствовала головокружение, когда попыталась сесть. Но родная рука придержала меня за плечо, и мягкий голос разрушил тьму, которая все еще царствовала в моем мире.

- Шшш, Белла, любимая. Успокойся. Не двигайся.

Я улыбнулась.

- Эдвард… - выдохнула я, и потом все снова вернулось. Я могла расслышать, как кардио-монитор взбесился, пока мой мозг начал просчитывал все возможные варианты. Что случилось, пока я спала? С моим малышом все в порядке? Прошла ли… прошла ли операция успешно?

- Эдвард, - с трудом вздохнула я, но не смогла произнести ничего больше, кроме его имени. Меня захватил страх, он сковал меня. Я не могла двигаться. Я не могла дышать. Но Эдвард, кажется, понял мою неистовую просьбу, потому что нежно поцеловал меня в щеку, и быстро и тихо сказал.

- Он в порядке. Наш малыш в порядке. Операция прошло хорошо. Это было… удивительно. Захватывающе. Наш малыш вне твоего тела. Они вытащили его, чтобы провести операцию, хотя он еще находился в матке. Потом… потом Теодор потянулся и схватил доктора за руку. Он…

Страх, что сковал меня, медленно покидал мое тело с каждым произнесенным Эдвардом словом. Но когда он заговорил, я прервала его. Его слова были такими быстрыми, я едва ли расслышала их. Но единственная вещь, которую я услышала: имя, которое он произнес с такой любовью.

- Т…Теодор?

Я могла почувствовать, как Эдвард нерешительно улыбнулся рядом с моей щекой. Он тихо и нервно рассмеялся.

- На самом деле, я планировал, что этот разговор пройдет немного по-другому…

Но я ухмыльнулась.

- Теодор? – снова спросила я и нерешительно коснулась моего животика. Я вздрогнула, когда мои пальцы коснулись обнаженной кожи и бинта, который покрывал мою «военную рану». Я ухмыльнулась моим случайным мыслям, а потом вдруг мне стало интересно, какими лекарствами они меня накачали. Погодите… не причинили ли вреда обезболивающие медикаменты малышу?! Он…

- Белла-Белла, любимая! – воскликнул Эдвард, смеясь. – Успокойся! Шшш… шшш, - прошептал он успокаивающе, хотя все еще смеялся. – Любимая, ты выглядишь совершенно шокированной. Это имя не может быть таким плохим, разве нет?

Я быстро покачала головой, мои слепые глаза широко распахнулись.

- Нет! Конечно, нет!

- Так… - он осмелился он, расположившись рядом со мной и нежно обняв меня. – Что… ты думаешь об имени Теодор?

Я снова ухмыльнулась, неспособная выразить свою радость. Но потом я зевнула, и Эдвард рассмеялся.

- Спи, моя любимая. Мы поговорим об этом, когда ты проснешься. Наш малыш уже утомился, и…
Но я прервала его. Снова.

- Теодор, - поправила я его и тут же поняла, насколько правильно звучало имя, когда оно слетело с моих губ. – Теодор утомился.

Он засмеялся, и этот звук был таким прекрасным, таким беззаботным. Его смех затих, когда он положил голову мне на грудь.

- Хорошо, Теодор утомился. Сейчас спи, Белла. И когда ты проснешься… возможно, я расскажу тебе, что я надумал со вторым именем.

Я сердито взглянула на него слепыми глазами.

- Это просто нечестно, Эдвард Энтони Каллен. Скажи мне сейчас!

- Ох, Белла, - прошептал он и нежно поцеловал меня в щеку. – Глупенькая, прекрасная Белла. Засыпай. Я скажу тебе, когда ты проснешься. Кроме того, возможно, ты хочешь подумать об этом. Я хочу сказать, имя в свидетельстве о рождении, это…

Вероятно, у меня появилась очень плохая привычка прерывать Эдварда.

- Его имя Теодор, - сказала я, и мой голос был низким и угрожающим. – Оно идеально. Теперь замолчи, или как я буду спать? Я хочу спать, и, когда я смогу проснуться, я рассчитываю услышать второе имя моего малыша.

Эдвард снова рассмеялся – сколько времени прошло, с тех пор как я слышала его таким счастливым? – и уткнулся лицом в изгиб моей шеи.

- Как пожелаешь, моя Белла.

Я улыбнулась и закрыла глаза. Сон мгновенно овладел мной, но прежде чем я задремала, я нахмурилась, вспоминая слова Эдварда несколько минут назад.

- Теодор схватил врача за руку?!

Он снова засмеялся, и его тело затряслось. Я ослепительно улыбнулась, пытаясь представить эту картину. Но это было невозможно. Я не могла представить себе картинку, которая, кажется, соответствовала бы абсолютной красоте, о которой говорил Эдвард.

- Это было волшебно, - пошептал Эдвард, и его тихие слова затопили меня, и мои глаза начали закрываться от усталости. – Его ручка была такой крохотной. Такой… такой маленькой. Крохотные пальчики. Они не смогли даже обхватить мизинец доктора Трэйя. Такие маленькие. Это была прекрасная, самая прекрасная вещь, что я когда-либо видел…

Его слова, такие нежные, в итоге убаюкали меня, и я погрузилась в сон.

Мой малыш Теодор.

18:10 - POV Эдвард

- Прекрати есть мою еду.

Я помедлил, тост был на полпути к моему рту. Кого черта Белла знала, что я ел ее ужин? Ради Бога, она же не могла видеть! И что еще лучше, почему она не спала? Она уснула всего четыре часа назад. Я вздохнул, но положил хлеб обратно. Я повернулся к Белле и скромно улыбнулся, хотя знал, что она не может меня увидеть.

- Прости, любимая. Вот, - тихо сказал я, пододвигая к ней поднос. – Съешь что-нибудь. Доктор сказал, что будет сложно переваривать пищу какое-то время, но просто попытайся, пожалуйста. Попытайся ради Теодора. Он тоже голоден, ты же знаешь.

Она засмеялась, но потянулась дрожащей рукой, чтобы взять хлеб.

- Теперь, - сонно сказала она, жуя маленький кусочек. – Об именах…

Я снова ухмыльнулся, небольшой румянец окрасил мои щеки. Я чувствовал себя не очень удобно, выбрав и первое имя Теодора, и второе. Но пока была счастлива Белла, я тоже был счастлив. Я поцеловал ее нежно в щеку, прежде чем произнести имя, которое крутилось у меня в голове несколько недель.

- Что насчет Эддисон в качестве второго имени? Теодор Эддисон Каллен. Сокращенно мы сможем называть его Тэк. Уловила? Его инициалы. Т-Э-К.

Белла фыркнула, держа свой хлеб с маслом, и моя ухмылка стала еще больше. Но тут же исчезла, когда я осознал, что почти больше, чем по одной причине, она была поражена. Ей не понравилось имя? Я позволю ей выбрать, если это то, чего она хочет.

Но она улыбнулась усталой, захватывающей улыбкой.

- Мне нравится, Эдвард. Но клянусь, если ты назовёшь моего малыша Тэк, я прибью тебя.
Я порывисто кивнул, ухмылка снова вернулась на мое лицо. Я помедлил, все еще сомневаясь.

- Тебе… правда, нравится? Ты не хочешь выбрать его имя? Я хочу сказать, ты его мама, и…

У Беллы появилась очень плохая привычка перебивать меня. Мне стоило поговорить с ней об этом.

- Я выбрала его имя. Ты предложил, но выбрала-то я, во всяком случае, технически. А сейчас помолчи. Но я назову нашего второго сына. Его имя будет Парис Энтони Каллен.
Я ухмыльнулся.

- Мы сможем называть его Пэком. Пэк и Тэк. Мне нравится.

Однако Белла нахмурилась.

- Эдвард, - зарычала она, и ее голос был низким и угрожающим.

Я громко рассмеялся. Сколько же времени прошло с тех пор, когда я так смеялся? Слишком много! Я был так счастлив! Даже при том, что я знал, у нашего малыша, нашего Теодора, все еще будут проблемы в его жизни, те проблемы, казалось, были больше похожи на трудности, чем на высокие каменные стены. Проблемы, с которыми, я знал, мы столкнемся, были пустяковыми по сравнению с мыслью о потере нашего ребенка. Я буду заботиться о нем. Я подарю ему весь мир, если это сделает его счастливым. Я подарю ему любовь. Я подарю ему так много любви, что он не будет знать, что с ней делать. Он мой мальчик, и он жив.

- Итак… - тихо прошептал я и очень нежно улыбнулся, пока играл с тонкими пальчиками Беллы. – Теодор Эддисон Каллен. Ты уверена, Белла?

Она, не сомневаясь, кивнула и ухмыльнулась, набив полный рот тостом.

- Мне нравится, - прошептала она, и я счастливо вздохнул и поцеловал ее нежно в лоб.
Затем послышался легкий стук в дверь.

- Белла, любимая, - прошептал я, и мой голос выражал раздражение от неожиданного вмешательства. – Здесь доктор. Он хочет войти. Ты готова к этому?

Она сразу же кивнула и отодвинула поднос. Она ухмыльнулась и обхватила руками колени, пока ждала. Доктор Трэй едва успел зайти в комнату, когда она засыпала его своими вопросами.

- Теодор в порядке? Можно мне снова послушать его сердечко через ультразвук? Он… он ведь теперь здоров?

Доктор Трэй тихо рассмеялся и подошел туда, где я сидел на кровати рядом с Беллой. Я посмотрел на него с извиняющейся улыбкой, но он просто молча покачал головой. Я снова улыбнулся, нежно обняв небольшое теплое тело Беллы. Я поцеловал ее в лоб и осторожно положил ладони на ее живот.

- На самом деле, - наконец, произнес доктор Трэй. – Мы собирались сделать ультразвук прямо сейчас, чтобы посмотреть, как все прошло.

Белла радостно улыбнулась, когда доктор Трэй попросил ее лечь обратно, подкатив устройство ближе. Он очень осторожно прикоснулся палочкой к животу Беллы, специально избегая чувствительных зон.

- Хмм… - пробормотал он, и мое сердце забилось быстрее, когда я увидел моего мальчика на экране. Он двигался, пинаясь своими крохотными ножками. Я заулыбался, когда, наконец, услышал самый прекрасный звук в мире.

Сердцебиение Теодора.

- Его сердцебиение очень сильное, - тихо заметил доктор Трэй. – И трансплантат в его спине заживает. Он двигается, это хорошо, и, кажется, он слышит звуки вокруг него.

Я, наконец, позволил себе улыбнуться, продолжая смотреть на картинку на экране.

- Так… он… с ним все в порядке?

Белла крепко сжала мою ладонь, пока мы ждали слов врача.

- Да, кажется, с ним все хорошо. С операцией не было никаких осложнений. Однако мы должны подождать, пока не сможем подготовить внутриутробную магнитно-резонансную томографию, чтобы посмотреть, начала ли опухоль в его мозгу уменьшаться, чтобы быть уверенными, что все получилось так, как мы и надеялись.

Я кивнул, позволив себе облегченно вздохнуть. Я повернулся, чтобы посмотреть на Беллу, и у меня снова перехватило дыхание. Моя любимая совершенно спокойно лежала, а на ее ангельском лице блуждала мягкая улыбка. Ее глаза были закрыты, а лицо светилось безмятежным счастьем.

- Белла, - прошептал я, и она открыла свои слепые глаза, чтобы явить свой захватывающий взгляд. Я очень ласково улыбнулся, взяв ее за руку. - С нашим мальчиком все будет хорошо, - прошептал я, и слова, произнесенные впервые спустя два месяца, когда мы узнали, что наш малыш болен, казались такими правильными. Казалось, теперь все будет хорошо, что наш мальчик будет здоров. Я улыбнулся, и сердце сумасшедше заколотилось в груди – в этот раз от всепоглощающего счастья, а не от страха.

Она просто улыбнулась. Но это все, что ей нужно было сделать, потому что выражение абсолютной безмятежности на ее прекрасном лице было всем, что мне стоило знать, знать, что она впервые за долгое время действительно счастлива.

- Я люблю тебя, - выдохнула она, и я быстро и нежно поцеловал ее.

- Я тоже люблю тебя. Ты себе и не представляешь, - прошептал я. Доктор Трэй тихо откашлялся.
Лицо Беллы покрылось самым замечательным оттенком красного, и она спрятала лицо у меня на груди. Я просто рассмеялся и повернулся, чтобы посмотреть на мужчину.

- Итак, - прошептал я, держа Беллу так близко, насколько это возможно, рассматривая различные провода и палочку ультразвука, которые все еще были у ее живота. – Как скоро мы сможем отправиться домой?

Доктор Трэй засмеялся, приподняв бровь.

- Не терпится, да?

Я порывисто кивнул, и он удивленно покачал головой, потом выключил устройство ультразвука. Он повернулся к нам лицом и положил ладони на колени. Выражение его лица колебалось от веселья до совершенной серьезности.

- Скоро. Максимум еще несколько дней, если не случится никаких осложнение. Но, - добавил он, и его глаза впились в мои с таким напряжением, что у меня перехватило дыхание. – Один из самых больших рисков этой операции – преждевременное рождение ребенка. Есть множество мер предосторожности, которые Вам предстоит соблюдать, чтобы удостовериться, что малыш останется там, где он должен находиться еще следующие несколько месяцев.

Я быстро кивнул, с силой сжав кулаки. Конечно, я уже знал, что не так много детей, которым сделали операцию, выдержали полный срок. Но…

- Во-первых, - продолжил доктор Трэй. – Мне бы хотелось, чтобы Белле был предоставлен полный покой. Конечно, не совершенный постельный режим, нет. Вы можете передвигаться, принимать душ и вставать, чтобы покушать. Но мне бы очень хотелось, чтобы большую часть времени Вы провели в постели. Также никакого сексуального контакта. Сексуальная активность приводит к преждевременным родам, чего мы не хотим. Просто предосторожность. Избегайте поднимать тяжелые предметы – вообще ничего не поднимайте, если возможно. Не позволяйте Вашему давлению подняться слишком высоко – удостоверьтесь, что Белла остается спокойной, Эдвард. Не давайте ей расстраиваться или утомляться. Окружите ее тихой и спокойной атмосферой, если возможно. Никаких маленьких детей или животных. Я знаю, Вы сейчас учитесь, Белла, но я бы посоветовал Вам отказаться от этого, пока не родится ребенок.
Я прервал его, нахмурившись.

- Мы с Беллой рассматривали возможную операцию по восстановлению ее зрения. Это…будет возможно?

Доктор Трэй печально улыбнулся и покачал головой.

- Нет, до тех пор, пока она не родит. Эмоциональная подготовка к такой операции и любым возможным исходам может быть очень волнующей. Также будут использованы медикаменты, которые не считаются безопасными для ребенка.

Белла нахмурилась, прикусив губу. Я заметил, что ее прекрасный взгляд стал настороженным, но сильным. Я улыбнулся ей и поцеловал в щеку, прежде чем повернуться обратно к мужчине.

- Спасибо вам, - прошептал я. – За все. Главное, за то, что спасли нашего малыша. Но также за то, что и поддерживали нас, и за постоянную улыбку.

Доктор Трэй не ответил. Вместо этого он похлопал меня по плечу, бросил еще один последний поощрительный взгляд на нас и покинул комнату. Затем последовала тишина, ни Белла, ни я не разрушали ее, и она, казалось, длилась вечно. Наконец, она заговорила, и ее голос был тихим и спокойным.

- Эдвард?

- Ммм?

Я прилег рядом с ней, мои пальцы мягко коснулись ее животика. Я отодвинул ткань, чтобы снова прикоснуться к ее нежной коже.

- Я не хочу возвращаться на учебу. Совсем.

Это было неожиданно.

Мои слова были быстрыми и более агрессивными, чем я хотел.

- Ты не хочешь закончить? Но ты была так близка, и…

Но она прервала меня, нежно дотронувшись своими пальцами к моим губам. Она мягко улыбнулась, и мое сердце быстро забилось, когда она посмотрела на меня с такой любовью.

- Я хочу закончить. Но… Я не хочу оставлять Теодора одного. Никогда. Он будет особенным ребенком, и я хочу быть рядом с ним каждую секунду каждого дня. Я хочу закончить учебу, очень сильно хочу. Но… Должны быть и другие альтернативы. Те, которые не будут отрывать меня от моего малыша.

Я задумался об этом на один момент, слегка нахмурившись. Конечно, Теодор будет нуждаться во всем нашем внимании, и я решился быть самым лучшим отцом, которым я мог быть. Но я знал, что я, в конце концов, должен закончить колледж. Как еще я смог бы поддержать тех, кого я любил? Но…

- Если ты думаешь, что так будет лучше, - прошептал я, пытаясь не позволить разочарованию показаться в моем голосе. Я знал, Белла права. Наш ребенок нуждался в нас, а не в няне или сиделке. Ему были нужны его мамочка и папочка. И только так это могло произойти.

- Но, - мягко продолжил я. – Через несколько лет, если ты захочешь вернуться, этот вариант еще будет в силе.

Белла улыбнулась.

- Возможно… - прошептала она, но не слишком уверенно. Скорее печально. Я, нахмурившись, посмотрел в ее прекрасные глаза. Она от многого отказывалась: от шанса вернуть свое зрение – по крайней мере, сейчас; отказывалась от будущего, которого всегда хотела; от шанса увидеть нашего ребенка, когда он только родится.

- Я хочу этого, Эдвард, - наконец, прошептала она, словно чувствовала сомнение и беспокойство о ее жертвах, скользивших в моем голосе. – Я люблю нашего мальчика и хочу для него самого лучшего. Ты прав. Может быть, через несколько лет я смогу вернуться на учебу. Я имею в виду, сейчас это непостижимо, в любом случае. Для меня, по крайней мере. Кроме того, ты и Теодор это все, что имеет значение. У меня нет возможности получить диплом. И что? Ты действительно думаешь, что какой-то клочок бумаги, который скажет мне, что я умная, важнее тебя и нашего малыша?

Я тихо рассмеялся, улыбаясь.

- Я люблю тебя, Белла.

Она, наконец, улыбнулась и положила голову мне на грудь. Она зевнула, ее глаза начали закрываться. Я рефлексивно посмотрел на часы, после чего, насколько долго не давал ей спать.

Я поцеловал ее в лоб, и она спрятала голову у меня на плече.

- Спи, моя Белла.

- Но я только что проснулась! Кроме того, Тедди не устал, - запротестовала она, и я громко рассмеялся. Я был уверен, мои глаза сверкали от веселья и любви, когда я легко поцеловал Беллу в нос.

- Но ты устала. У тебя недавно была важная операция. Спи, Белла.

Она фыркнула, но ее глаза оставались закрытыми, и тут же ее дыхание начало выравниваться. Я улыбнулся и придвинулся к ней ближе, накрыв нас плотным теплым одеялом.

И посмотрев на нее, я был изумлен, насколько счастлива она была, отказавшись от всего ради нашего сына. Мои веки отяжелели.

Теодор Эддисон Каллен.

Потом я улыбнулся и крепко обнял единственную женщину, которую буду любить всю оставшуюся жизнь.

Я последовал за ней в мир сновидений, где будущее было раскрашено в яркие краски.
Но даже когда я спал, я не мог не задаваться вопросом…будет ли наше будущее таким же легким, как и в моих снах? С какими трудностями мы столкнемся? С какими столкнется Теодор?

Но я был уверен, что пока мы вместе…

…мы сможем преодолеть все.