(она)

У меня есть серебряное кольцо, раньше принадлежавшее Розали: вся его поверхность исчерчена красивыми узорами.

Раньше, когда я была младше, одна мысль о том, чтобы носить его, казалась нездоровой, но несколько лет назад я одела его на палец и больше никогда не снимала.

Это кольцо было одной из вещей, которые я нашла на её тумбочке в те дни, что последовали за исчезновением. Даже не понимая, зачем, я взяла его… как я уже упоминала, мне не хотелось носить это кольцо. Думаю, мне лишь хотелось, чтобы оно было у меня, чтобы мне принадлежала какая-то частичка Розали.

Я и забыла о том, что оно у меня есть, пока не начала собираться уезжать в колледж. Копаясь в ящиках тумбочки и шкатулках с украшениями, я нашла его, потемневшее от того, что долгие годы пролежало без дела. Всего лишь несколько минут, проведённых мной с полировочной тканью руках – и оно стало выглядеть как новенькое. И я тут же одела колечко на средний палец правой руки.

Сейчас я смотрю на него, потирая светлую поверхность большим пальцем.

То, что я увидела Эдварда, пробудило во мне эмоции, которые, как мне казалось, уже давно были погребены где-то глубоко внутри меня… те, с которыми я вроде как справилась, но на самом деле лишь постаралась о них забыть. Я смирилась с тем, что Роуз не вернётся, и теперь я верю, что она покоится с миром.

Эдвард никогда так не думал. Иногда, в самом начале, когда наш ужас и неуверенность были ещё свежи, он представлял ужасные вещи и рассказывал мне всё о своих кошмарах, о снах, которые заставляли его подскакивать на кровати среди ночи. Он не верил в загробную жизнь, и, наверное, именно поэтому так и не смог принять тот факт, что они, скорее всего, мертвы.

Он отказывался отпускать их.

Наконец он перестал говорить о своих видениях, и я была счастлива. Мне с трудом удавалось справляться с порождениями своего собственного разума, даже не выслушивая мучительное содержимое его мыслей.

Но эти чувства нас так и не покидали; страх и злость Эдварда разъедали его изнутри. Они окрашивали его слова, диктовали его действия. Мне потребовался год психотерапии, плюс первый год в коллеже, чтобы понять это. Джейкоб, естественно, был важной частью моего лечения, но были некоторые аспекты, которые он не мог затрагивать, те, что таились в самых тёмных глубинах моего разума – к примеру, та рана, что была нанесена нам потерей любимого человека так, как мы потеряли Роуз. Во время терапии, я часто думала об Эдварде; он крепко-накрепко засел и в моём сердце, и в душе, так что я вспоминала его даже когда начала влюбляться в Джейка.

Но теперь у меня не было ни Джейка, ни терапии.

Не знаю, чем занимался в прошедшие годы Эдвард, но будь я проклята, если он войдёт в жизнь, которую я так осторожно склеивала по кусочкам, и вновь разрушит её. Не знаю, могу ли я доверять ему себя, свои чувства, эмоции и воспоминания. Если он остался таким же, как раньше, значит, у него слишком много проблем, и я не могу позволить ему утянуть себя за собой, в пучину отчаяния и неуверенности.

Если быть честной с самой собой, он выглядит совсем иначе.

Но внешность может быть обманчива.

(он)

Сегодня вторник, и те три пары, что у меня намечены в колледже, идут сразу друг за другом, так что, отучившись ещё до полудня, я понимаю, что весь оставшийся день полностью свободен. Элис настаивает, чтобы я появился на ужине вечером, но до него ещё масса времени и я понятия не имею, чем заняться. Сиэтл всё ещё мне совершенно не знаком; я много времени проводил или в колледже, или готовясь к колледжу, или работая. Если не учитывать походы за едой в маленький магазин, находящийся прямо между моим домом и колледжем, я, в общем-то, и не выхожу на улицу.

На самом деле, это печально; ведь мне нравится осень.

Так что я решаю пойти домой обходным путём, наслаждаясь ветром, дующим мне в лицо и потрескиванием сухих листьев под ногами. День сегодня очень необычный, он тревожный и будто наэлектризованный. Да и небо не сказать чтобы ясное, но и тучи его, в общем-то, не закрывают.

- Вау, вы только посмотрите на это, - бормочет кто-то за моей спиной, невнятно, явно ни к кому не обращаясь. Я кидаю взгляд на эту женщину, но она смотрит на небо, не отрываясь, так что я тоже перевожу на него взгляд. И это действительно момент «вау»; в тяжёлых тучах образовалась огромная дыра, из которой бьёт поток яркого солнечного света. Самое интересное, что он даже не распространяется по округе, нет, он просто светит в одну точку, будто огромный прожектор. У меня мелькает мысль о том, что это окно в рай, и мне посчастливилось заглянуть в него.

Впервые в жизни мне хочется, чтобы поблизости оказался фотоаппарат. Тот, что есть в моём телефоне, не считается.

Возможно, именно Аляска так подействовала на меня, что теперь я способен замечать подобные вещи… ценить что-то, помимо самого себя. Дядя Гаррет и тётя Кейт постоянно брали меня с собой в семейные походы; наверх, в горы, и вниз, к озёрам, пробираясь через густые леса с огромными рюкзаками. Мне всегда казалось, что расти в Форксе – это значит быть таким «деревенским парнем», но Боже мой. Кетчикан – это деревня, доведённая чуть ли не до абсурда. Они все любили походы; я же боялся, что в процессе меня загрызёт медведь.

Но тётя Кейт всегда фотографировала – девочек, меня, себя с Гарретом, небо… деревья… воду – в общем, всё вокруг. Свидетельства того, как она видела мир вокруг, заполняли дом, и очень скоро я тоже стал частью этого вида. Со временем я привык к тому, что меня фотографируют – хотя раньше это ненавидел – и привык везде видеть свои изображения. Когда я уезжал, она подарила мне несколько фотографий, которые нам особенно нравились… как, например, та, на которой запечатлены мы с Мэгги, сидящие на крыльце.

- Извините, - кто-то проходит совсем рядом со мной, случайно задевая сумкой мою руку и тут же спеша дальше, по своим делам. На самом деле, я не обращаю на такие столкновения внимания, но в данный момент оно возвращает меня к реальности.

Окно в рай закрывается, его бесформенные края сдвигаются и тают.

__________________________________________

У меня есть машина. Просто я решил не водить её, если только, конечно, не еду к Элис. Она живёт на другом конце города, так что пешком к ней не добраться, особенно если дело близится к ночи.

Схватив бутылку вина, лежащую на пассажирском сидении, я вылезаю из машины, параллельно закатывая глаза при мысли о том, насколько же тупо и предсказуемо было приносить вино на ужин. Знаю, что Элис это понравится – и именно поэтому я сейчас тащу эту бутылку – но всё же. Это кажется… банальным и очень зрелым.

Дверь открывает Джаспер. Мы по-товарищески стукаемся кулаками, и он забирает у меня бутылку, приподнимая брови, как только замечает название.

- Alice White?

- Подходяще, тебе не кажется?

Он фыркает.

- Ей понравится.

Так и есть. Она практически запрыгивает мне на руки, осыпая щёки лёгкими поцелуями.

- Я так рада, что ты здесь, - шепчет она.

- Я прихожу каждый вторник, Эл, - говорю я и улыбаюсь, заглядывая в её сияющие глаза, - и каждую пятницу, и иногда по воскресеньям…

- Тс-с-с! – говорит она, беря в руки штопор, - рада, что ты принёс белое – наверное, прочёл мои мысли.

Кто-то звонит в дверь.

- Джас…

- Я открою, - говорит он, выходя из кухни.

Возвращается Джаспер спустя минуту, со следующей за ним по пятам Беллой.

Что же. Неожиданно. Я кидаю взгляд на Элис, но она полностью поглощена разливанием вина по четырём бокалам.

Белла подмигивает мне, неловко замявшись в проёме.

- Привет, - киваю я.

- Здравствуй, Эдвард, - говорит она.

А потом будто… тает под моим взглядом. Выражение её лица смягчается, плечи расслабляются. Подойдя ко мне, она очень медленно заключает меня в объятия.

Я обхватываю её руками в ответ, не очень крепко, потому что это всё не перестало быть немного странным, но это и не лёгкие, безразличные касания. Её волосы вкусно пахнут. Как было всегда.

Отпустив меня и отойдя на пару шагов назад, она подходит к Элис и обнимает и её. После мы стоим вокруг огромного обеденного стола, окутанные теплом и приятными запахами готовящегося ужина.

Я говорю с Джаспером, маленькими глоточками отпивая вино и жалея, что не могу вместо него выпить пару бокалов пива.

Волосы Беллы перекинуты на одну сторону; поднося ложку ко рту, она придерживает их свободной рукой, пробуя то, что тушится у Элис в духовке. Она такая же, как и раньше, но в то же время совсем другая; теперь она излучает спокойствие и свет.

Она всегда была хорошенькой, но раньше это перебивала её уступчивость и то, насколько погасшей она была, как будто пластилин, который слишком много использовали. Я ненавидел наблюдать за тем, как она просто… плыла по течению. Она принимала, и увядала, и разрушалась, а я толкал, и тянул, и бил.

Но теперь Белла не такая, и это приносит мне неожиданное облегчение. В последний год я не так уж часто думал о ней, во всяком случае, не так часто, как когда я только уехал, и мысль о ней вспыхивала в моей голове как минимум раз в день.

Ей точно стало лучше. Она по-другому двигается, искренне улыбается. Даже её кожа выглядит красивее, более яркой и не такой прозрачной, как раньше.

Она говорит что-то Эл и смотрит на меня, тут же отводя взгляд, как только понимает, что я наблюдал за ней. Это движение тут же отдаётся у меня между ног, и я понимаю, что между нами есть какая-то… энергия. То есть, я и раньше подозревал об этом, но теперь у меня нет ни капли сомнений.

Но я не глуп. Она не флиртует со мной. Она боится, что я буду, как раньше, морочить ей голову… и я не могу её винить.

от переводчика:
Окончательный R.I.P. моему компьютеру с законченным переводом. Перевожу всё заново, но тянуть не собираюсь - буду выкладывать по главе утром и вечером ежедневно. Извините за такой перерыв.
Надеюсь, вам есть что сказать об изменениях и в Эдварде, и в Белле. Жду вас на форуме!