Твёрдые осколки кирпичей впились ей в тело, когда она упала плашмя на землю от грубого толчка Тео.
Ей никогда и в голову не приходило, что можно испытать одновременно столько эмоций.

В ту самую секунду вдруг раздались взрывы – казалось, вот-вот всё рухнет; вспышки света неслись под разными углами. Поток их сторонников хлынул внутрь, и они тотчас погнались за двумя Пожирателями смерти, послав в них смертельные проклятия.

Всё тело болело, а зрение начало затуманиваться от дыма и крови. И тут в её сторону полетел большой предмет; он врезался в неё, придавив к стене теплицы.

Из раны на голове сильно текла кровь, пока Гермиона пыталась двигаться. Она начала терять сознание, что никак не могла себе позволить. Девушка видела только яркие вспышки света, огонь и обломки развалившейся мебели.

Гермиона ползла, будто всё её тело парализовало. Каждое движение причиняло боль, но она знала, что ей нужно было увидеть мужа. Вокруг стоял ужасный шум, когда она закрыла глаза в попытке вернуть самообладание, чтобы продолжить ползти. Гермиона чувствовала металлическую горечь крови вперемешку с её слезами.

Возможно, слезам и крови как раз полагалось быть солёными и горькими – как символам одиночества и смерти...

Смерть.

Она видела смертельное проклятие, выпущенное Беллатрисой Лестрейндж из наведённой на её мужа палочки.

Гермиона заплакала сильнее, когда вспомнила о спящем в Норе ребёнке; обо всём, что было сказано и сделано; о любви, которую она не могла ни отпустить, ни удержать.

Всё должно было закончиться по-другому.

Они прошли через многое, и, наверное, она и правда умрёт без него. Она не сможет выжить без мужа.

— Драко! — Её колени ослабли, когда она зашлась кашлем от сажи и дыма, которые забили ей нос и горло. Гермиона едва могла двигаться и дышать, но она знала, что должна бороться.

— Драко! — Несмотря на болезненный шум, она заплакала ещё сильнее, не оставляя попыток определить место, где Струпьяр удерживал её мужа, пока авроры не схватили его. Из-за удара всё расплывалось, но Гермиона готова была поклясться, что последний раз она видела его перед тем, как Беллатриса выпустила смертельное проклятие прямо в его сердце.

Нет. Нет. НЕТ!

— Этого не может быть. Этого не может быть, Драко. Ты не можешь оставить меня! — взмолилась она, отбрасывая в стороны котлы и столы, попадавшиеся на её пути, отталкивая людей, чтобы, пошатываясь, добраться до того места, где, по её мнению, был убит её муж.

Тогда-то она вдруг и увидела их.

Драко был не один.

В нескольких метрах от него лежало ещё одно тело.

Дрожа, Гермиона медленно перевернула человека на спину.

Среди криков и взрывов она услышала собственный шёпот, дрожащей рукой прикрыв открывшийся рот: — Т-Тео…

Ей требовалось много времени, чтобы всё обдумать, – слишком много, чтобы осознать произошедшее.
Крупные мучительные слёзы безостановочно катились по ее щекам, когда она поняла, что сделал этот мужчина.

Он мирно улыбался ей. Но она видела следы сияющего зеленого света между его лопатками, что медленно пожирал его. — Я… я пытался оттолкнуть Драко в сторону от дурацкого заклинания; не знал, что оно случайно попадёт мне в плечо. Ч-что ж, паршиво, да?

— Тео! Послушай меня: ты выживешь, хорошо? Заклинание не попало точно в тебя. Я… я уверена, мы сможем с этим что-нибудь сделать. Просто потерпи, — теперь она несла полную чушь сквозь слёзы. Гермиона знала: всё было бесполезно. Это было смертельное проклятие – и неважно, что оно едва коснулось его. Заклятие попало. Смертельное проклятие никак нельзя было блокировать. Оно было настолько мощным, что в одну секунду могло убить свою цель. Она понимала, что Тео всё ещё дышит только потому, что заклинание не ударило его в упор, но оно проникло в его кожу по плечу и теперь в любой момент могло поглотить его, и тогда он умрёт. Незаметно, но умрёт.

— Не плачь, Миона, — улыбнулся ей Тео. Зелёные жилки смертельного проклятия ползли прямо в его сердце. Трясущейся рукой он изо всех сил пытался коснуться её щеки. Тео был слишком слаб, чтобы двигаться. Гермиона крепко сжала его руку и приложила её к мокрой от слёз щеке.

— Тео, пожалуйста… — Из-за рыданий она едва могла дышать. Гермиона даже не знала, о чём его просила.

— П-помнишь… когда ты попросила меня держаться от тебя подальше, потому что ты сложная, а я сказал, что мне хочется всё усложнить? — Он ухмыльнулся ей, словно не был при смерти. — Чёрт, ты действительно сложная, знаешь? Ты права. Ты самая сложная загадка в этом мире. Но я бы ничего не изменил, потому что – понравилось тебе это или нет – мне всё же удалось поцеловать тебя на той рождественской вечеринке.

— Как ты можешь говорить об этом в такой момент? — Гермиона по-прежнему безостановочно плакала, держа его, словно боялась, что он уйдёт от нее в любую секунду.

Тео слабо засмеялся. — Ты всегда такая милая, знаешь это? Можешь улыбнуться мне? Давай. Исполни последнее желание умирающего, а?

— Тео…

— Пожалуйста, Гермиона, — он нежно ей улыбнулся. И хотя Гермиона всё ещё плакала, она кивнула, улыбнулась ему и поцеловала его в лоб.

— Ах… У тебя и правда самая прекрасная улыбка в мире. Я не прочь умереть с воспоминанием о ней как о последнем, что я видел. Знаю: мы бы никогда не могли быть вместе – живи с Драко и будь счастлива. Всегда будь счастлива, потому что я люблю это в тебе. Я люблю твой смех и твою улыбку. Ты самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видел, и я благодарен, что ты позволила мне стать частью твоей жизни – пусть и ненадолго. Ты добрая, отзывчивая и красивая. Ты можешь поменять всё, чего касаешься, в лучшую сторону. Ты так безукоризненно хороша, что можешь изменить человека даже с самым тёмным прошлым. Я люблю тебя. Оставайся такой же, Миона… Оставайся такой же, — он улыбнулся в последний раз, и его рука соскользнула с её щеки.

— Ты трудная, — Тео нахмурился, словно она была непонятным предметом абстрактного искусства. Казалось, он действительно верит в то, что она обдумает его предложение, а не развернется и уйдет. Что ж, похоже, его гордость повредила даже его психику.

— Рада, что ты знаешь. Я всё усложняю. Ты просто потеряешь время, так что лучше тебе уйти, — согласилась Гермиона, в упор глядя на него, побуждая оспорить только что озвученный факт. Она не играла ни в какие игры, и ей точно не нужно было, чтобы кто-то играл за неё.

— Думаю… Мне бы хотелось немного всё усложнить, — вдруг тихо сказал он, из-за чего она подняла на него внимательно изучающий взгляд. Он серьёзно?

— П-почему? — спросила она. Она и правда не понимала, почему кто-то вроде Теодора Нотта, напыщенного, богатого, высокомерного чистокровного волшебника, будет тратить время на грязнокровку. Драко никогда это не делал, а он вроде как был влюблён в неё.

— Тебе действительно так скучно? — Она не могла не задать этот вопрос. Она и правда не могла придумать ни одну убедительную причину.

Тео ухмыльнулся. — Нет. Всё потому, что ты стоишь этого.

…

— Что это? — спросила Гермиона, неловко осматриваясь, так как они собрали кучу народа. Они не могли поверить, что слизеринец подарит грязнокровке цветы. Некоторые всерьез ждали, что за этим последует какая-нибудь выходка, но, к несчастью для них, это не произошло.

— Я дарю тебе цветы, — пожал плечами Тео.

— Почему? — она нахмурилась.

— Потому что ты сегодня милая, — улыбнулся он.

— Это ты так неумело пытаешься начать? — спросила она, скрещивая руки и смотря на него оценивающим взглядом.

— Может быть, — снова пожал он плечами. — Но даже если это не так, я всё равно дарю тебе цветы, потому что ты прекрасна. И мужчины дарят своим леди цветы.

— Я не твоя леди, — настороженно сказала она.

— Я знаю. Но я по-прежнему могу подарить тебе цветы, потому что, как я сказал… ты прекрасна, — Тео подмигнул ей, и тут случилось невероятное: он нежно поцеловал её в щёку.

Это было так мило, так неторопливо, так… прелестно, что она даже забыла отойти.

— Оставайся такой же, — прошептал он и ушёл.

— Оставайся такой же.

Тео…

Она плакала, нежно закрывая его глаза. Он был неподвижным, безжизненным… умершим. Но она всегда будет ценить всё то, что он сделал для неё.

Он спасал её бесчисленное количество раз. Шрамы на его шее подтверждали то, что она на самом деле сделал для неё. Тео рисковал жизнью, чтобы спасти девушку от Адского пламени, когда она звала на помощь. Гермиона нежно провела рукой по прекрасным отметинам, перед которыми она всегда будет в долгу.

— Спасибо, Тео. Не волнуйся; обещаю, я не сдамся. Твоя смерть не будет напрасной, — плакала она. Гермиона наклонилась и поцеловала его губы в последний раз, а потом отползла и разгребла завалы, чтобы добраться до тела, лежащего в нескольких метрах от него.

Ей хотелось остаться там, в его руках, хотелось плакать и обнимать его, пока всё не закончится. Но Гермиона знала, что ей нельзя остаться и сдаться. Он рисковал жизнью, чтобы она могла жить. Она никогда не подведёт его.

— Драко! — пуще прежнего заревела она, наконец, увидев своего мужа, распластавшегося по полу и пытавшегося пробиться к ней, когда он услышал её голос. Ей захотелось осесть прямо на том месте, но она знала, что ей нужно было продолжать двигаться. Она пообещала Тео, что не сдастся, и поэтому Гермиона изо всех сил, пошатываясь и спотыкаясь, устремилась к мужу, крепко обнимая его, словно только так можно было выжить.

— Г-Гермиона, ты в порядке? Держись рядом со мной, — с запинками бормотал Драко, обнимая ее руками в защитном жесте. Он был покрыт кровью, сочащейся из бесчисленных ран. Но его воля и решительность оставались такими же сильными, как и раньше. — Где Тео? Он толкнул меня на землю и…

— О-он умер, Драко, — она заплакала ещё сильнее в его объятиях. Теперь Гермиона чувствовала себя более защищённой. Драко ничего не сказал, а просто крепче прижал её к себе. Он был поражен, когда, наконец, повернул голову и увидел погибшего в нескольких метрах от него.

— Блять… Тео, — прошептал Драко потрясённым, дрожащим голосом, осмысливая, что всё-таки произошло. Он уставился на мёртвого друга, а потом собрал все свои покинувшие его силы, чтобы встать и поднять за собой Гермиону. Драко решительно поджал губы, словно заверяя, что выполнит обещание, данное только что его покойному другу. — Так. Нам нужно двигаться, Гермиона. Возьми меня за руку. Мы выживем. Ты и я, Гермиона, мы команда, да? Прямо как я всегда говорил. Мы сделаем это, ты и я.

И тогда они снова побежали.

На Гермиону начало накатывать головокружение, когда она осматривалась и осознавала, что происходило. Её голова была прижата к груди Драко, когда они вбежали в Большой зал, окровавленные и грязные.

Пол неумолимо затрясся, так как всё больше и больше людей скапливалось внутри. Все кричали и скандировали, посылая заклинания в разрушающийся потолок. Боевые крики раздавались по всему замку.

Ей показалось, что её зрение, слух, чувства, тело – всё распалось на миллионы кусочков, когда вдруг одновременно произошло несколько событий.

Боевой клич, доносящийся из заброшенного места, стал ещё сильнее, и крики и рёв людей, борющихся за жизнь, перекрыли вопли существ магического мира.

Когда Гермиона и Драко посмотрели на сломанную хрустальную крышу заброшенной крепости, они увидели крылатых созданий. В небе летели сотни гиппогрифов. За ними следовали гигантские, сильные абраксанские кони – порода крылатых коней, которые, по воспоминаниям Гермионы, тащили кареты Шармбатона, когда они приезжали в Хогвартс на Турнир Трёх Волшебников.

По стенам крепости ползли гигантские чёрные пауки Акромантулы из Запретного леса. Корнуэльские пикси были повсюду, визжа от радости. Упыри-хамелеоны, которые раньше только наблюдали и притворялись рыцарскими доспехами, теперь были очень даже живыми, торжественно маршируя.

Все препятствия уже были разрушены, и они видели, как домовые эльфы толпились в помещениях замка вместе с в панике метавшимися кентаврами и великанами. Оглушительное рычание и крики заполняли разрушенное здание.

Гермиона подняла покрытую грязью руку, чтобы прикрыть глаза от ослепляющих, но прекрасных солнечных лучей, проникавших через разбитые окна и сломанную крышу.

Наконец наступил рассвет.

Время, которое предвещает начало сумерек перед тем, как полностью взойдёт Солнце.

В небе пробивались слабые солнечные лучи. И вот солнце начало сиять над опустошенным, разорённым местом, словно никогда не было сумерек, никогда не было темноты.

А ведь небо на рассвете было похоже на сумеречное небо, как листы пергамента, которые выглядели и пахли одинаково. Но они никогда не рассказывали одну и ту же историю.

Но вот оно. Наступил настоящий рассвет, когда свет от эффекта Тиндаля скользнул по ним с Драко, его частички были похожи на крошечных фей.

А за этой красотой, на пороге, стоял Гарри Поттер… покрытый шрамами, окровавленный и раненый, но невероятно живой.

На его лице играла триумфальная улыбка, когда он поднял лицо навстречу зарождающемуся рассвету. Небо стало невероятного красного цвета: не кровавым, как раньше, а ослепительного оттенка, как волосы его Джинни – девушки, за которую он поклялся отомстить и которую обещал любить вечно.

Он взглянул на пару сияющими от непролитых слёз глазами. — Я бы не сделал это без вас, — прошептал он. — Мы храбро сражались. Он умер. Всё кончено.

Всё-таки Гарри Поттер был Мальчиком-который-выжил.



Маленький Цефей извивался и вертелся от восторга, пока играл с белой розой, которую ему дала его мама. Его папочка вытащил её из прекрасного букета и убрал все шипы со стебля, прежде чем отдал цветок мамочке, чтобы та передала его ему. Он был поглощён розой, вертя и щупая её крошечными ручками, когда его мамочка с любовью поцеловала его мягкие светлые волосы.

Сам букет предназначался его дяде Тео, но родители не отказывали ему ни в чём.

— Тебе и правда нравится этот цветок, а, Цеф? — улыбнулся Драко, нежно сжав подбородок сына. Малыш слабо захихикал, но тут же вернулся к игре с новой розой на заботливых руках Гермионы.

На маленьком Цефее было надето много слоёв одежды, милая синяя шапочка и маленькие ботинки, защищающие его от осеннего ветра. Кроме того, у его родителей была специально сделанная для него шикарная коляска, которую они редко использовали. Цефей всегда предпочитал находиться на руках мамы или папы.

Впервые за несколько месяцев им наконец удалось снова навестить Тео. Время шло слишком быстро, и все были очень заняты. Волшебный мир всё ещё пытался вернуться к нормальной жизни после падения Волан-де-Морта. Кругом царил хаос, но люди жаждали начать всё заново и восстановить то, что они потеряли.

Тео был похоронен на местном кладбище в Годриковой впадине, потому что могилы легендарных Певереллов, Дамблдоров и Поттеров также находились здесь. Драко посчитал, что за его героизм это подходило Тео лучше всего. Они устроили скромную церемонию, много людей пришло, чтобы проститься с ним.

— Уверена, Тео бы не возражал против одного отсутствующего цветка, — улыбнулась Гермиона, взглянув на любимого мужа, и повернулась обратно к недавно обустроенной могиле, которую покрыли опавшие осенние листья.

Гермиона слабо взмахнула палочкой, и листья тут же отлетели под легким порывом ветра.

— Вот, Тео. Надеюсь, тебе нравятся розы, — улыбнулась Гермиона и обняла маленького Цефея, когда Драко встал на колени, чтобы положить прекрасный букет свежих белых роз рядом с могилой.

— Он замечательный человек, — кивнул Драко, когда встал рядом с семьей, придержав Гермиону за талию и поцеловав Цефея в щёку. — Без него я бы, наверное, утонул в собственной темноте, эгоистично оберегая тебя по непонятным причинам. Но Тео… он храбрый. Он единственный, кто посмел бросить мне вызов, разбудить меня. Он без раздумий ворвался в наше логово, требуя рассказать ему, кто я есть на самом деле. Он спас меня… дважды. И за это я буду вечно ему благодарен.

Гермиона кивнула, зарывшись лицом в грудь мужа, а Цефей, казалось, наслаждался чувством защищенности, находясь между любимыми родителями.

Когда лист, наконец, слетит с дерева в один из ветреных и унылых осенних дней, кому-то может показаться, что его путешествие кончилось. Лист приземлился бы на холодную землю и присоединился к остальным.

Как ни крути, это их судьба. Судьба каждого.

Отвергнутые листья осени будут лежать и ждать, хотя они с самого начала знали, что ожидания будут тщетны. Когда наступит правильный момент, они все исчезнут и превратятся в ничто. Вскоре они окажутся частью самого грунта, на который когда-то, будучи молодыми, способными дышать и танцевать, смотрели свысока. Цвета жизни струились по их жилкам. Они качались на ветру, склонялись под дождём и жили под звёздами.

Но ничто не вечно, и вскоре, когда наступает подходящий момент, всё заканчивается.

Ничего не поделаешь.

Осознавать и принимать так же тяжело, как и отдавать. Если ты не умеешь давать, тогда никогда не поймешь, что только отдавая, ты можешь что-то получить.

Тео был волшебным листом.

Он был одним из тех немногих, кого посреди осени находили дети, которые могли по секрету сообщить им свои заветные желания.

Гермиона была таким ребёнком, а Тео был её волшебным листом. Он так сильно любил её, что был готов упасть с того дерева, с его прекрасного убежища, с источника его жизни, лишь бы исполнить её желание.

Он готов был умереть, чтобы сделать её счастливой.

Теперь он песня в воспоминании.

Но Драко с Гермионой знали, что Тео был бы той песней, которая никогда не забывается, как любимая легенда.

На надгробном камне из белого мрамора были изысканно вырезаны следующие слова:



На холодном сентябрьском воздухе – как и те осенние листья, упавшие на землю, – у могилы стояла пара с маленьким ребенком.

Цефей выпустил из рук слегка помятую розу, и ты упала прямо на могилу Тео.

Те листья, которые когда-то были зелёными и молодыми, теперь стали сухой, сморщенной тенью своего прошлого. Неважно, откуда они упали: с самых сильных деревьев или с тех, что качались на месте. Ни один из взрощенных, бережёных садовых цветков не может быть лучше диких растений, когда все они падают на землю.

Неважно, что у одного могут оказаться лучшее перо и пергамент, а у другого – простой мелок и уголь для письма на камне, когда все они рассказывают одни и те же истории. Цвета и оттенки не имеют значения. Как и дорогие жемчужины и бриллианты, или платья, шляпы, обувь…

Действительно неважно, откуда ты.

Твоя кровь не играет никакой роли.

Ничто не имеет значения, когда ты любишь.

Только это важно.

Истинная красота любви.

И только это имеет значение.

Перевод Alice_Green
Редактура amberit