Он смотрел на нее.

Ее это буквально душило.

Возможно, у него были самые прекрасные, выразительные глаза в мире, или, возможно, это была лишь сила, которую он пробуждал в ней.

Она находилась в центре переполненной комнаты, а талию девушки мягко и надежно обвивала рука ее спутника.

Он стоял в углу помещения, рядом со своей собственной спутницей; в правой руке держал бокал шампанского, а левую засунул в карман. Взъерошенные светлые волосы упали ему на лоб, отбрасывая тень на гипнотические, небесно-серые глаза.

Так странно. Она никогда не чувствовала себя здравомыслящей и осведомленной, когда выглядела так же, как сейчас. Он буравил взглядом ее кожу, вызывая покалывания, неосознанно очаровывая.

В комнате было полно всего, что могло отвлечь внимание. Люди общались, улыбались друг другу, поздравляли и говорили комплименты. Музыка служила идеальным звуковым фоном.

Но все это исчезло, словно бы все специально было направлено на то, чтобы сделать ее центром внимания.

Она вдруг оказалась стоящей посреди опустевшего театра, полностью обнаженная, лишенная всего, кроме своей души.

И там был он.

Прямо там, глядя на нее так, словно бы она была единственной причиной существования всего.

Эти восхитительные, роскошные, полные достоинства глаза притягивали ее, как магнит. Периферическим зрением она замечала, что рядом существует вихрь, но словно была лишена фронтального зрения и единственное, на чем она могла сфокусироваться, это серые глобусы, глядящие прямо на нее.

Она почувствовала странных, знакомых бабочек у себя в животе, поднимающихся вверх к колотящемуся сердцу. Причудливые ощущения прокатились от позвоночника к коже, посылая электрические разряды мурашек от затылка к кончикам пальцев на ногах.

Это было похоже на те времена, когда он открыто смотрел на нее так. И сейчас, когда он снова это делал, Гермиона не могла отвести взгляд.

Она слишком сильно пыталась отрешиться от всего. Но ей надоело убегать. Надоело быть одной, надоело всегда сдаваться.

Если он хочет, чтобы она участвовала в этой игре в гляделки, то так тому и быть. Она даже не попытается уйти в себя. Она не позволит ему увидеть, что слабее него.

Ее ведь уже заметили за наблюдением, так почему же не продолжить, верно? Знала бы она тогда, что в процессе будет терять себя и мучиться.

Она устала переживать по пустякам. Она устала думать. Устала бороться, чтобы в конце концов узнать, что все равно проиграет.

Поэтому она притворится, но только в этот раз.

Она позволит себе искать взглядом человека, которого так хотелось видеть, просто потому, что она устала противиться своим собственным непроизвольным чувствам.

Ей хотелось сдаться сегодня, чтобы доказать, что она никогда не сдастся в борьбе. И не важно, насколько парадоксально это звучит.

А ведь он был прекрасен...

Когда огоньки вечеринки поползли по его бледной коже, то засветились ярче. Словно все было черно-белым, и только он один отражал вечернюю зарю после дождя.

Когда ты все время смотришь на сырость дороги в одинокой ночи, освещенной городскими огнями, то просто обязан остановиться и посмотреть… просто потому что должен.

Он был необыкновенным явлением.

А она – страстной поклонницей.

Она могла отвернуться и никогда не оглядываться назад, но подлинные факты навсегда остались бы с ней, тенью следуя за ней, как за Питером Пэном.



– Миона, что ты делаешь? Прекрати. Ты испортишь глаза, – ругал маленький Драко свою хихикающую подругу по играм, пока она смотрела прямо на солнце, прикрывая глаза ладошкой, потихоньку раздвигая маленькие пальчики, затем вновь сжимая их вместе, позволяя яркому льющемуся свету танцевать по коже, словно маленькие танцующие огоньки на вечеринке.

– Почему? – она нахмурилась, когда Драко, наконец, оттащил ее подальше, прикрывая ей глаза своей ладонью. – Солнце – это красиво, Драко.

– Нет, это не так. Оно режет глаза, когда ты смотришь прямо на него. Это просто огненный шар, – сказал ей Драко как ни в чем не бывало.

– Но оно создает множество вещей. Оно создает цвета и оттенки. Заставляет воду переливаться, когда попадает на нее. Создает радуги. И делает твои волосы хорошенькими. – Гермиона заулыбалась, игриво поглаживая его светлые волосы, пропуская мягкие пряди сквозь пальчики.

– Я не хорошенький. Я мальчик, – нахмурился Драко, но не убрал ее руку от своих волос. Ему нравились эти ощущения.

– Но мне нравятся красивые вещи, – хихикнула Гермиона. – И ты именно такой, – улыбнулась она, заставив его бледные щеки покрыться легким румянцем.

– И все равно я не хорошенький, – хмыкнул он и отвел взгляд. – Но солнце – отвратительное, и что бы оно ни делало, мне это безразлично.

– А мне – нет, – прошептала Гермиона. – Мне нравится солнце. Даже если оно делает больно моим глазам, я все равно буду смотреть на него, потому что оно красивое.

– Оно красивое, потому что далеко от тебя. Я читал об этом, и оно просто сжигает тебя, когда ты оказываешься близко. Ты просто получишь ожог и умрешь от него, как те мотыльки, которые убивают себя ради того, чтобы подлететь к пламени поближе. Однажды мама рассказала мне историю про мотылька, про то, как он умер, потому что хотел подобраться поближе к пламени свечи. Мотыльки глупые, – скептично покачал головой Драко. – Я не убью себя только из-за того, что нашел что-то красивое.

– А я не считаю мотыльков глупыми. Это в их природе – летать вокруг света. Если они будут держаться темноты, то проживут действительно одинокую жизнь. Я считаю, что лучше прожить короткую, но счастливую жизнь, чем жить долго, но в одиночестве, – сказала ему Гермиона.

Драко помолчал некоторое время, а затем взял ее ладони в свои, крепко их сжав.

– Я не хочу, чтобы ты обожглась или умерла. Я хочу, чтобы ты была в безопасности, со мной. Всегда, – искренне сказал ей Малфой-младший. Он выглядел действительно взволнованным и напуганным сказанными ею только что словами.

– Все равно оно красивое, даже если причиняет боль. Я не могу сдержаться и не смотреть на него, – улыбнулась Гермиона, – но обещаю, что всегда буду с тобой, Драко. Даже если ты станешь солнцем, я буду причинять себе боль, только чтобы быть с тобой.

– Глупышка, – усмехнулся Драко, ущипнув Гермиону за ее маленький носик. – Этого не случится, потому что, несмотря ни на что, я никогда не позволю тебе обжечься и пораниться.

– Я знаю, потому что ты всегда будешь оберегать меня, верно?

– Конечно, буду. Я не позволю ничему случиться с тобой.



«На свечке мотылек сжег крылышки себе!»¹ – когда-то заметил Шекспир.

Припомнив это, Гермиона не смогла сдержать горькой улыбки.

Он был ее личной свечой, да и крылья ее давно уж сгорели.

Возможно, Шекспир во многом был прав. Но многое - это еще не все.

– Думаю, мне не помешает глоток свежего воздуха, Тео. Ты простишь мне недолгое отсутствие? – неожиданно спросила Гермиона своего сопровождающего, которого, кажется, огорчило ее поведение, так как он заметил, за кем она некоторое время следила периферийным зрением.

– Я выйду с тобой, – предложил Теодор Нотт.

– Пожалуйста, мне просто нужна минутка уединения. Ты не возражаешь? – спросила его Гермиона. Чем дольше она оставалась, тем больше это сжигало ее.

– Все для тебя, любимая, – улыбнулся Тео, нежно целуя ее руку, прежде чем, хоть и неохотно, позволить ей уйти.

Когда она, наконец, добралась до балкона, то не могла удержаться и просто вдыхала воздух, задерживая ненадолго дыхание, и выдыхала, хотя на самом деле не знала, как себя сдержать.

Это был лишь один из тех моментов, которые удерживали ее на грани безумия.

Он мог вызвать в ней сильнейшие чувства в мире, и это так… так несправедливо; словно на самом деле у нее ничего не было.

– Когда ты уже научишься вести себя более скрытно? – знакомый голос вспугнул девушку, отчего она почувствовала, как сердце стремится вырваться из оков. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, кому принадлежат эти слова.

Драко Малфой неторопливо шел вдоль перил с противоположной стороны балкона. Веранда была не такой уж просторной, но это не имело никакого значения.

– Всегда, всегда так восприимчива ко всему, – констатировал он, слегка качая головой, и лениво закурил сигарету, выпустив дым в холод ночи.

Гермиона не могла прекратить пялиться на него. Она знала, что он и раньше пробовал курить, поддавшись влиянию сверстников. Но он никогда не был курильщиком. Если он и курил, то делал это где-то в укромном уголке; и уж тем более, не делал этого перед ней.

Теперь Малфой смело делал это, почти неосознанно, словно это была самая естественная вещь на свете.

На самом деле Гермиона не возражала против этого, просто такое поведение было совсем не похоже на Драко.

Или, быть может, он действительно больше не был ее Драко.

– Ты изменился, – вдруг прошептала она тихо. Она даже не знала, почему это сделала. Но приглушенный звук из помещения, где проходила вечеринка, казался таким далеким; они словно бы находились в другом месте. Было такое ощущение, что ей просто необходимо заговорить в этот момент. Ветерок толкал ее на этот поступок. Это случилось автоматически.

– Все меняются, – просто пожал плечами Драко. – Жизнь дается взаймы, – задумчиво добавил он.

– Полагаю, что так и есть, – кивнула она, глядя в сторону. – Ну, удачи тебе, – добавила она. Последние два месяца выдались спокойными. Никаких споров. Никаких стычек или холодных взглядов. И даже никакого напряжения. Но это было почти незаметно. Это давало пространство для размышлений. Так странно было стоять вот так и вежливо беседовать. Гермиона предполагала, что со временем боль утихнет, но даже всему времени мира не исцелить нанесенной раны.

Драко помолчал некоторое время, словно ее слова оказали на него огромное влияние. Он выглядел расстроенным. Она всегда знала, что Малфой расстроен, когда вот так запускал руку в свои волосы. Он так много курил, что Гермиона даже поморщилась, представляя себе весь тот никотин и смолы, попадающие в его легкие, когда он затягивается глубже, чем обычно.

– Оставайся сегодня в пределах вечеринки, – неожиданно приказал он. – Прекрати вести себя настолько безрассудно. Хватит бродить поблизости, даже если это в последний раз. – Его тон был слишком серьезен, и это беспокоило ее.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Гермиона, когда он стремительно развернулся, чтобы уйти.

Малфой не повернулся, чтобы посмотреть на нее, но какое-то время стоял неподвижно.

– Посмотри на себя сейчас, ты без сопровождения ушла с вечеринки. Ты слишком наивна. Возвращайся обратно. Хватит подвергать себя опасности, – сказал он.

– Да что все это должно значить? – спросила его Грейнджер, но он не ответил, продолжая уходить прочь.

На некоторое время Гермиона приросла к месту, обдумывая слова Драко, которые выглядели как безжалостное предупреждение. Она решила последовать за ним и поговорить об этом, но когда покинула балкон и вернулась на вечеринку, то уже нигде не смогла его найти.

Место было красивым, здесь и там люди улыбались и разговаривали друг с другом, наслаждались вечеринкой, общаясь и участвуя в интересных дискуссиях.

Но Драко больше нигде не было видно.

Щемящее чувство одиночества внезапно прокатилось внутри девушки.

Было явно неуместно стоять посреди моря людей и ощущать себя так, словно ты осталась одна на всей земле.

На Грейнджер были надеты туфли на высоких каблуках, заботливо подобранные Джинни. Но Гермионе казалось, что она стоит босиком на колком, холодном мраморном полу.

Она чувствовала себя одинокой, беззащитной, пустым местом…

Ее крылья снова сгорели.

– Гермиона? С тобой все в порядке?

Она обернулась и увидела свою лучшую подругу, Джинни. Девушка выглядела действительно прелестно в своем небесно-голубом платье, выбором которого для подруги так гордилась Гермиона.

– Джинни, ты выглядишь просто чудесно, – Гермиона ласково улыбнулась младшей девушке, которую считала своей сестрой. Так или иначе, а Джинни всегда могла улучшить ее настроение.

– Спасибо. Ты тоже, Миона, – взволнованно улыбнулась в ответ Джинни. – Я так и знала, что это платье будет отлично смотреться на тебе, с того самого момента, как увидела его в бутике.

Обе девушки приложили достаточно усилий, подбирая платья для бала и аксессуары к ним. Было так весело выбирать друг для друга одежду, обувь, украшения.

Когда Джинни обратила на это внимание, то Гермиона впервые заметила, что наряду ее лучшей подруги чего-то не достает.

– Ты не надела ожерелье, – заметила Гермиона. В ее голосе звучало больше облегчения, чем она хотела, зная, что произошло бы на самом деле, если бы Драко Малфой когда-либо увидел его на ней. Джинни уже примеряла платье с ожерельем и выглядела потрясающе. Гермиона действительно не ожидала, что Драко явится на вечеринку. Она знала, что он все еще встречается с Гестией Кэрроу, но как-то раз подслушала разговор, в котором Кэрроу упоминала, что пойдет на вечеринку с кем-то другим, раз ее парень не заинтересован сопровождать ее. Гермиона даже была шокирована, увидев его сегодня, тем более после такого странного разговора между ними на балконе.

– Оно у меня в сумочке, – призналась Джинни, приподняв свой ридикюль, обшитый бисером сапфирового оттенка. – В смысле, оно огромное и привлекает внимание, и мне было интересно, спросит ли Гарри, откуда оно у меня, – сказала она, краснея.

Гарри и Джинни не встречались официально, однако, несмотря на очевидную симпатию к рыжевласке, это был первый раз, когда он, наконец, набрался мужества, чтобы пригласить ее на бал.

– Я уже как-то раз надевала его. С платьем оно выглядит действительно шикарно, Миона, – вздохнула она. – Но когда я увидела Гарри, сидящего в общей гостиной в ожидании меня, то в голове моей метались тысячи мыслей; знаешь, я очень нервничала. Это был первый раз, когда он показал, что между нами действительно может быть что-то большее. То есть, я знаю и замечаю, как он смотрит на меня при наших встречах, но это первый раз, когда он пригласил меня на свидание. Я хотела, чтобы все было идеально. Я вдруг почувствовала себя параноиком, представив, что он подумает, когда увидит на мне это ожерелье. Ты же знаешь, что мы… не так уж и богаты, Миона, а это ожерелье, вероятно, стоит больше, чем заработок моего отца за десять лет, – объяснила Джинни, растерянно краснея и вцепившись в сумочку так, словно внутри действительно было скрыто сокровище. Ну, одно ведь действительно было, если уж начистоту. – У меня не было времени вернуться в комнату, раз уж Гарри увидел меня после того, как я сняла ожерелье. И у меня не было другого выбора, кроме как положить его в свою сумочку.

– Я понимаю, Джин. И прости, что взвалила это на тебя. Думаю, что для тебя будет лучше продать его, – ответила Гермиона, журя саму себя за безрассудную идею. Казалось, это была единственная возможность избавиться от украшения. Это был подарок Драко в знак того, что он претендует на ее руку, а теперь она испытывала отчаянную необходимость убрать эту вещь подальше от себя. Обручальное кольцо, которое он ей подарил, было жестко сорвано Нарциссой прямо с пальца Гермионы, когда миссис Малфой узнала о настоящем происхождении будущей невестки, и ожерелье осталось единственным, что когда-либо связывало Гермиону и Драко.

– Ты уверена? – Джинни с хмурым видом смотрела на подругу, замечая ее приводящие в смятение действия.

– Я не могу отправить его обратно Драко. Прошлые месяцы выдались спокойными, и я хочу, чтобы все оставалось как есть. Это только возобновит разногласия между нами, а я не хочу возвращаться к этому. Я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Просто продай его, Джин. Полагаю, так будет лучше всего, – рассуждала Гермиона, сложив свои ладони вместе. У нее немного побаливал живот из-за сильного сжатия.

– Но, Гермиона, если я это сделаю, то ты же знаешь, что никогда не сможешь получить его обратно, – предупреждающе сказала ей Джинни.

– И это именно то, чего я хочу, верно? Чтобы его больше не было у меня, – тихо проговорила Гермиона. Она старалась, чтобы вопрос прозвучал риторически, но голос подвел ее. Это скорее походило на сомнения в собственном решении.

– Как-то неубедительно это прозвучало, – нахмурилась Джинни, оценивая противоречивое поведение подруги.

– Почему? Думаешь, мне хотелось бы получить его обратно? Я ведь уже отдала его тебе. Оно никогда не вернется ко мне, – качая головой, заняла оборонительную позицию Гермиона. Внезапно обычное дыхание стало невыполнимой задачей.

– Прости меня, Гермиона. Но мне кажется, что ты знаешь, что это не так, – грустно улыбнулась ей Джинни.

– Джин, прошу тебя. Просто… Я не знаю… Продай его, выбрось в озеро – мне все равно! Я просто хочу избавиться от него! – неожиданно закричала Гермиона, пока не заметила, что пересекла этим ненужным порывом невидимую черту. Ее подруга стояла и смотрела на нее так, словно Грейнджер ни с того ни с сего превратилась в ужасного дементора.

– Про… прости меня. Мне так жаль, Джин. Я просто сейчас немного на нервах. Я не хотела кричать на тебя, – пробормотала Гермиона, выглядя действительно смущенной своей кратковременной вспышкой.

– Все хорошо, Миона. Ты же знаешь, что я понимаю, через что ты проходишь сейчас. Давай просто забудем об этом на время, хорошо? Мы на вечеринке, так давай же забудем о бесполезных подонках и возьмем от этого вечера все, – сказала ей Джинни, беря подругу за руки.

Гермиона ничего не могла поделать с собой. Ей просто нужно было обнять подругу.

– Ты моя лучшая-прелучшая подруга, Джинни. Спасибо тебе за все, – прошептала Гермиона, крепко обнимая младшую Уизли.

– Ты же знаешь, что я всегда поддержу тебя, верно? Я люблю тебя, Миона, – улыбнулась ей Джинни, разомкнув объятья.

– Я тоже люблю тебя, Джин. Спасибо тебе за то, что ты всегда рядом, – кивнула Гермиона, злясь на внезапно задрожавшие губы и навернувшиеся на глаза слезы. Почему она всегда становилась такой эмоциональной размазней, пробыв рядом с Драко Малфоем всего секунду? Она ненавидела этого парня. В последние месяцы эту мантру ее мозг ежедневно втолковывал ее сердцу.

– Не смей плакать у меня на глазах, а не то я стукну тебя по голове, несмотря на то, что сделала тебе сегодня твою прелестную прическу! А теперь давай просто пойдем и повеселимся, хорошо? Позже ты меня больше не увидишь, потому что я буду занята поцелуями и обниманиями с Гарри Поттером, – нагло заявила ей Джинни, вызывая у подруги смешок своим дерзким заявлением. Непролитые слезы временно были забыты.

Возможно, Джинни была права.

Возможно, этот вечер действительно пройдет хорошо.

Ей оставалось только подождать и увидеть.



– Дело сделано, – незамедлительно объявил Драко Малфой, когда вошел в общую гостиную Слизерина. – Но у нас есть трудности.

Блейз поднялся, потирая шею, когда увидел входящего в подземелья друга. Волосы Драко находились в беспорядке, а мантия - перепачкана сажей и пылью. Он тяжело дышал, его рубашка пропиталась потом, да и лоб тоже усеивали бисеринки влаги.

– Почему? Что случилось? – тихо спросил Блейз. – Ты… сделал это?

Драко побледнел, словно призрак, и его заметно колотило, но он продолжал стоять. Голова его по-прежнему была высоко поднята с гордостью и честью, когда он произнес следующее слово:

– Да.

– Ах ты ж… ни черта… себе, – покачал головой Блейз, находясь в оцепенении, все еще не зная, как относиться к тому, что ему только что сказали.

– Т-ты убил Дамблдора? Ты д-действительно это сделал? Как? – Он просто не мог не задать этот вопрос еще раз.

– Я сказал тебе, что это нужно сделать, поэтому сделал. У старика не хватало силенок для дуэли. Кажется, он принял смерть радостней, чем я ожидал от него. Снейп попытался отобрать у меня славу, но я принял меры, прежде чем он смог украсть ее у меня. Я обещал Темному Лорду. Он дал мне слово, а я дал ему свое. Я доказал ему свою ценность, и теперь он доверяет мне больше, чем своим подданным. Это так просто, – решительно заявил своему другу Драко. Если бы у Малфоя было хоть немного совести, он бы не хвастался этим.

– Т-так что же сейчас не так? Ты только что сказал, что у нас трудности, – нахмурился Блейз.

– Пожиратели смерти хотят устроить тут бедлам. Они вышли из-под контроля после того, как попали в Выручай-комнату через портал, который я починил. И особенно после того, когда узнали, что я наконец-то прикончил директора. Нам нужно убраться подальше от замка. Темный Лорд призвал меня обсудить с ним некоторые вопросы, прежде чем я потребую свою плату. Пока я занимаюсь этим, отведи ее в безопасное место. Никогда не уходи без нее, ты понял? Встретимся в самом сердце Запретного леса, – проинструктировал Драко, прежде чем отправиться на следующее задание.

– Я приду. Удачи, Драко.

– Она мне ни к чему, – произнес Драко, прежде чем выйти через портрет, захлопнув его за собой.



– Что он сказал тебе?

Гермиона едва не поперхнулась глотком тыквенного сока, когда за спиной послышался шепот Тео. Иногда ее действительно пугало то, как крадучись он двигается и словно бы подползает к ней.

Конечно, она наслаждалась вечером с ним, но Нотт был невероятно тих и беспокоен после ее игры в гляделки с Малфоем, произошедшей несколько часов назад. Не то чтобы она могла винить его за это. После разговора с Драко на балконе ее мысли все время витали где-то далеко.

«Прекрати вести себя настолько безрассудно. Хватит бродить поблизости, даже если это в последний раз».

Что это должно значить? Он отсутствовал в течение уже нескольких часов. Что он сделал? Она уставилась на его девушку, Гестию Кэрроу, стоявшую за противоположным концом стола и радостно болтавшую со своей сестрой-близняшкой, не замечая, что ее спутник отсутствует.

Но ведь прошло уже несколько часов, а Драко все равно нигде не было видно…

– Когда ты уже забудешь о нем? – вдруг произнес Тео, уже сидя рядом с ней. Он потягивал свой виски, но Гермиона по-прежнему отмечала на его лице выражение грусти и разочарования.

– Тео, я просто… – пролепетала она. Грейнджер действительно не знала, что сказать.

– Знаешь, ты не умеешь скрытничать. Я игнорирую это, потому что знаю, что ты пытаешься двигаться дальше. Но, мать твою, это чертовски ненормально, Гермиона! Ты тоскуешь по парню, который продолжает морочить тебе голову снова и снова, подавая смешанные сигналы, а затем плюя тебе в лицо. Хотя бы раз просто прекрати закрывать глаза и присмотрись к человеку перед тобой. Девушка еще никогда не причиняла мне такой боли, черт возьми! Ты хоть задумывалась над этим? – сказал ей Тео, выглядя действительно расстроенным.

– Я… я такого не делаю! Я больше не люблю его. Чтобы ты знал, я ненавижу его, Тео, – защищалась Гермиона, даже несмотря на то, что не могла не могла говорить действительно уверенно.

– Ой ли? Так докажи это, – вдруг прошептал Тео, глядя ей в глаза серьезно и с вызовом. – Поцелуй меня.

Гермиона не знала, что делать, когда эти слова вылетели из его рта, и уж тем более, когда он внезапно наклонился, чтобы поцеловать ее в губы.

Поначалу поцелуй был очень робким, просто мягкое касание ее губ, словно кисточкой, почти экспериментируя… пробуя на вкус, уговаривая соединиться с его. Он погладил ее по щеке, как бы прося разрешения войти, и она позволила.

Это был прекрасный жадный поцелуй, очень даже чувственный.

Но все, что она могла видеть, чувствовать, обонять и пробовать на вкус был… Драко Малфой.

Гермиона так старалась сосредоточиться на ощущениях, даже слегка приоткрыла глаза, чтобы взглянуть и убедиться, что целует Теодора Нотта. Но все оказалось тщетно, она не видела ничего, кроме завораживающе прекрасных глаз Драко…

Нет… Нет… Нет…

Все было так неправильно.

Это не вызывало ни малейшего сомнения.

Сначала она действительно полагала, что причина была в том, что Драко был единственным парнем, которого она целовала.

Возможно, ей просто нужно было рискнуть и исследовать новые территории, ведь все это было для нее в новинку.

Но это казалось так неправильно.

Она была неправильной.

В действительности не было смысла сравнивать поцелуи, как бы хороши они ни были. Потому что Драко сам по себе мог вызвать в ней искры, которые она сама не вполне могла понять.

В поцелуе Тео не было ничего неправильного. На самом деле он был соблазнительным и приятным. Но был еще и простой факт, что это Теодор Нотт, который никогда не станет Драко Малфоем…

– Что случилось? – спросил Тео, когда Гермиона вдруг слегка отстранилась от него.

– П-прости меня, Тео. – Девушка могла лишь покачать головой, глядя в пол и чувствуя, как чувство вины с каждой секундой съедает ее заживо.

В последние месяцы Тео вел себя по отношению к Гермионе очень тактично. Она действительно вовсе не собиралась принуждать его к этому. Она действительно не предполагала, что он продержится так долго.

Она была так уверена в том, что в его планах заполучить ее ненадолго, а затем бросить, как он делал с своими бывшими. Но время шло, и она действительно заметила, что он прилагает все усилия, чтобы быть с ней невероятно терпеливым.

Поэтому она приняла его ухаживания в надежде, что однажды в ней проснутся чувства к нему.

Но оказалось, что она действительно не может влюбиться в кого-нибудь, ведь что бы девушка ни делала, она все равно не могла жить дальше.

Тео нравился ей, действительно нравился.

Но Гермиона просто не могла заставить себя сосредоточиться на этих эмоциях. Ведь было очевидно, что у нее все еще сильные, более мощные чувства к другому человеку.

Девушка вдруг почувствовала себя подлой и нечестной.

Она толком не знала, что могло бы сравниться с этим.

Но знала, каково чувствовать себя отверженной, и с трудом мирилась с этим.

Сейчас было больно даже думать о том, что она сама заставила кого-то чувствовать себя так же.

– М-мне так жаль, Тео. Мне действительно жаль, – прошептала Гермиона, чувствуя дурноту за такое отношение к нему.

– Мне тоже. – Тео выглядел огорченным, но его голос звучал холодно. Она понимала, что это был его способ защитить свои чувства.

– Знаешь, Тео, мы все еще можем быть друзьями… Я…

– Ну, это здорово, верно? Спасибо за гребаное приглашение. Поздравляю, что избавилась от меня. Теперь можешь возвращаться к своему Малфою, – выплюнул он, прежде чем подняться, чтобы уйти.

– Это ты был тем, кто все начал! Ты тот, кто все усложнил! Ну, прости, что я ничего не чувствую к тебе, ладно? Но не сваливай все на меня, словно я одна во всем виновата! – внезапно закричала на Нотта Гермиона, вскочив, чтобы хоть как-то уменьшить невероятную разницу в их росте. Она должна была что-то сказать. По крайней мере, она должна была убедить себя, что не поступила с кем-то так же, как поступил с ней Драко.

Но было уже слишком поздно.

– Ты точь-в-точь как он.

– Тео! Тео, вернись! Пожалуйста! – умоляла она, хотя он даже не слушал, уходя прочь широкими шагами, ведя себя как человек, которому безразлично, что он может ее потерять.

– Тео! – продолжала кричать Гермиона, пока ее туфли на «шпильках» сотрудничали с ее быстрым шагом. Пока не осознала, что она была не единственной, кто сейчас кричал. – Эй! – вскрикнула она, когда в нее жестко врезалось несколько человек.

Грейнджер огляделась и увидела кричащих и паникующих людей. Она пыталась понять, что происходит, ее едва не стошнило, когда прямо перед ней свалилось мертвое тело. Настолько близко, что она поймала его и лицом к лицу встретилась с мертвыми, переполненными ужасом глазами.

Все закрутилось слишком быстро.

Без всякого предупреждения. Только крики.

Гермиона же не могла даже закричать, пока пыталась сбросить с себя труп и как можно быстрее броситься бежать вместе со всеми. Она видела людей в капюшонах, сыпящих запретными заклятиями, включая пролетающие то там, то здесь заклинания смерти.

Все было охвачено хаосом.

Столы внезапно перевернулись, а прекрасные дорогостоящие шторы, предназначенные для бала, валялись повсюду разодранными кусками, словно их растерзало злобное когтистое животное.

Некоторые студенты визжали и взывали о помощи, когда дверь в комнату была жестоко захлопнута неприметной магией. Некоторые даже прибегли к прыжкам с балкона, только чтобы не сдаться ворвавшимся внутрь людям, предпочтя самоубийство.

Гермиона бежала так быстро, как могла, с палочкой в руке, но на самом деле не знала, куда податься. Голос вернулся к ней, и теперь она звала Гарри и Джинни, но их нигде не было видно.

Она закричала громче, когда внезапно мужчина схватил ее за талию. Он был слишком сильным, поэтому ей показалось, что через секунду она действительно умрет.

– Упокойся, черт возьми, Грейнджер! – Это оказался Блейз Забини. Сейчас он пытался удержать девушку, поэтому у нее не получалось получше перехватит палочку, хотя знал, что держит ее слишком крепко.

– Что ты делаешь? Отпусти меня, Забини! Мне нужно найти Джинни и остальных!

– Нет времени! Нам нужно идти! – скомандовал Блейз, протискиваясь вместе с ней в сторону балкона. Оказалось, что в руке у него метла.

– Еще одна жертва, Забини? – усмехнулся, глядя на них, один из мужчин в капюшонах. В его больших руках, закрывающих почти все лицо жертвы, находилась утопающая в приглушенных криках Лаванда Браун.

– Нет, – черство ответил Блейз, глядя на мужчину, как на умалишенного. – Это девчонка, – продолжил он.

– О, так это она, да? Хорошо, что ты нашел ее. Теперь мы можем начать настоящую вечеринку. У тебя мало времени, Забини. Мы собираемся разнести это место. Бери любую жертву и обеспечь безопасность девчонки, – сказал ему мужчина.

– Я знаю это. Не лезь в мою работу, – подшутил над ним Блейз, прежде чем вытащить Гермиону на балкон и осуществить спланированный им побег.

– Ты один из них! – в ужасе закричала Гермиона, когда Забини дернул ее за руку, заставляя забраться к нему на метлу.

– Просто заткнись и сотрудничай, ладно? Я пытаюсь спасти отсюда твою задницу! – крикнул он ей, когда она неожиданно укусила его, сильно.

– Вот блять! Ах ты сука! – визжал Забини, баюкая окровавленную руку и выронив на пол палочку Гермионы. Используя возможность украсть ее, Гермиона поспешно схватила свою палочку и побежала обратно в комнату.

– Джинни! Гарри! – кричала она, пытаясь перекричать орду вопящих и визжащих от ужаса.

Грейнджер все еще слышала голос Забини, яростно зовущего ее по имени, но это было ничто по сравнению с криками о помощи, доносящихся от людей в комнате.

В этот момент она даже была уверена, что уже бесполезно выкрикивать имена Гарри и Джинни, но ей было все равно. Она просто хотела убедиться, что с ними все в порядке.

– Гарри! Джинни! – еще раз выкрикнула Гермиона, когда услышала взрыв, раздавшийся в центре комнаты, затем рев и катящееся валом гудение. Девушка вздрогнула, когда увидела, что это было. Пожиратель смерти дьявольски размахивал своей палочкой, стоя в центре, сосредоточив внимание на заклинании, которое Гермиона считала относящимся к Темным искусствам.

Ее сердце замерло, когда она услышала произнесенные им слова. Они звучали знакомо, потому что она видела его в одной из книг ограниченного пользования, находившихся у Драко.

До тех пор, пока вдруг не поняла.

Он собирался создать Адское пламя…

Это был прóклятый огонь, преследовавший все находящиеся рядом формы жизни, словно сам был живым существом. Темная магия в чистом виде. Он мог принимать форму любого огнедышащего монстра, постоянно мутируя в более смертоносного, секунда за секундой, и обладая достаточным сознанием, чтобы преследовать своих жертв, мгновенно сжигая и убивая их всех.

Дверь была закрыта, и единственным выходом был балкон. А ведь комната располагалась наверху самой высокой башни замка.

Они все погибнут здесь…



– Где она? – требовательно спросил Драко, глядя на своего беспомощного друга. Нос Блейза был в саже, а некогда безупречную оливковую кожу покрывали раны и царапины. Его мантия немного обгорела, указывая на то, что он едва избежал пламени.

– П-прости, Драко. Она сбежала от меня. Она даже укусила меня! Я так старался вернуть ее, но так и не смог больше найти ее. Мне пришлось уйти. Все вышло из-под контроля. Пожиратели смерти больше не выбирают, кого убить. Они хотели взорвать все. Для своего разгула они вызвали Адское пламя! Я очень старался найти ее, старина… но я п-просто…

– Я задал тебе всего лишь один гребаный вопрос, Блейз! Где, блять, Гермиона? – возмущенно спросил его Драко. Малфой выглядел так, будто его сейчас припадок хватит, будто он мог за секунду убить кого-нибудь, если к нему сейчас же не приведут Грейнджер.

– Малфой! Забини!

Юноши оглянулись и увидели Монтегрю, Кребба и Гойла, бегущих в их направлении. Они выглядели напуганными, словно им едва удалось избежать огня, а плащ Гойла местами еще слегка тлел.

– М-мы пытались отыскать выживших, как ты и просил нас, Забини, но обнаружили только обуглившиеся трупы. Адское пламя было слишком мощным, – покачал головой Монтегрю. – И м-мы… – он осекся, прежде чем вытащить что-то из кармана. – В-вот это было в сумочке у одной из девушек, которые стали жертвами. М-мы так и не смогли узнать ее, потому что ее тело уже сожгли, н-но… в ее сумочке б-было это ожерелье с гербом Малфоев…

В наступившей тишине Драко вырвал ожерелье из рук Монтегрю. Блейз мог поклясться, что вряд ли нашлось бы сравнение для того, как выглядел Драко Малфой в тот самый момент, когда держал ожерелье в трясущейся руке.

Ноги больше не держали его. Он упал на колени и так крепко стиснул бриллианты, что от давления закровоточили разбитые костяшки.

Последнее, что они услышали, был траурный крик Драко Малфоя…

Этим вечером погибнет еще не один человек.

__________________

¹ Уильям Шекспир, пьеса «Венецианский купец» (перевод П. Вейнберга). Акт II, сцена 9.

__________________

Примечание от автора:
Музыка для главы: Dido – «Life for Rent»

__________________

Перевод Deruddy
Редактура amberit