Название: Наш старый новый дом

Фандом: Сумеречная Сага

Заявка: Эдвард и Белла заезжают в новый дом. Но они даже не подозревают, что тут когда-то погибла целая семья при неизвестных обстоятельствах. Что же их ждет в этом загадочном доме?

Жанр: -
Пейринг: -

Саммари: Эдвард и Белла заезжают в новый дом. Но они даже не подозревают, что тут когда-то при неизвестных обстоятельствах погибла целая семья. Что же их ждет в этом загадочном доме?

---

Подцепив пальцами замочек, я открыла найденный мной старинный фотоальбом. Его обложка была очень приятной на ощупь – рельефная коричневая кожа, на которой размашистым золоченым курсивом была сделана декоративная надпись «Наша семья». С характерным шелестом перевернув полупрозрачную первую страницу, я увидела черно-белую свадебную фотографию. Мужчина, одетый в строгий костюм, счастливо и широко улыбался. Женщина, хотя правильнее будет сказать девушка, радовалась более скромно: милой улыбкой, не размыкая губ. Белоснежное свадебное платье было закрытым – длинные рукава, никакого декольте и юбка в пол. На волнистых темных волосах красовались белые декоративные цветы, удерживающие длинную фату. В руках девушки были срезанные стебли каллы. Нанесенная тонким пером почти выцветшая фиолетовая подпись под фотографией гласила: Эсме и Карлайл Каллены, 18 июля 1942 года.

Я перевернула страницу. Следующий черно-белый снимок изображал теплый летний денек. Мужчина и женщина – теперь я знала, что их зовут Эсме и Карлайл – держали в руках биты. Эсме как раз хотела замахнуться по мячу – фотограф поймал очень интересный момент. Рядом с девушкой стоял довольный Карлайл – он наблюдал за ударом жены. Еще четыре человека присутствовали на снимке. Судя по возрасту, это могли быть их родители. У одной из взрослых пар тоже были биты в руках, и они наблюдали за Карлайлом и Эсме, а другие занимались едой. Мужчина в годах стоял возле решетки для барбекю, на которой жарилось мясо. Женщина несла бокалы, расставленные на подносе, к столу. Эта фотография прекрасно передавала отличное настроение присутствующих.

Посмотрев на соседний лист в фотоальбоме, я не обнаружила ничего. Снимок отсутствовал. Проведя по чистой странице кончиками пальцев, я ощутила неровности. Наклонившись ближе к альбому и приглядевшись, я увидела следы засохшего клея. Значит, раньше здесь была фотография, но теперь ее нет.

Перевернув эту пустую страницу, я вновь окунулась в очарование Карлайла. Он, вновь улыбаясь и демонстрируя ровный ряд зубов, стоял возле машины раритетной модели с удлиненным капотом и бампером. Он, облокотившийся на крышу авто, был одет в светлый костюм, рубашку с темным галстуком и стетсон – шляпу с высокой округлой тульей, примятой сверху, и широкими полями, загнутыми вверх по бокам.

Шум у входной двери сообщил мне, что домой вернулся любимый и ненаглядный – мой муж Эдвард.

- Белла, я дома! Ужасно скучал!

Я очень медленно и аккуратно отложила альбом в сторону – потом досмотрю. Вскочив с кресла и поправив одежду, я побежала навстречу, увеличивая скорость с каждым шагом. Эдвард как раз снимал ботинки тем способом, который я не любила – носком одной туфли он давил на задник другой. Услышав мой топот, он, так до конца и не разувшись, обернулся и подхватил меня, прижимая к себе. Зарывшись лицом в пространство между его шеей и плечом, я с жадностью вдыхала аромат одеколона и кожи мужа. Теплые руки гладили мою спину, а губы целовали все, до чего могли дотянуться. Я откинула голову, чтобы получить свой приветственный поцелуй, который вполне мог перерасти в нечто большее. Оторвавшись первой, я потянула мужа на кухню, где нас дожидался ужин.

- Белла, подожди, дай обувь сниму.

Эдвард, все еще держа меня за руку, улыбался, пальцами другой руки снимая злосчастный ботинок.

- Пахнет замечательно!

- Сегодня цыпленок особенно удался, я нашла новый рецепт с разными, казалось бы, несочетающимися специями! - тараторила я, счастливая, что мы наконец-то вместе.

- Ловлю на слове. Не забудь, что я еще руки не мыл. Накрывай, я сейчас приду.

Я прошла в кухню, чтобы разложить готовую еду на тарелки. Стол в столовой был уже накрыт – Эдвард практически никогда не опаздывал, и я старалась все делать заранее, чтобы не тратить наше с ним вечернее время на подобную ерунду.

Мы замечательно поужинали, разговаривая о том, как прошел наш день. Обсудили текущих клиентов Эдварда, его планы на них – муж работал бизнес-консультантом. Я рассказала, как далеко продвинулась за день с нашим новым домом. Моей профессией был дизайн интерьеров, что должно было помочь нашей семье существенно сэкономить на специалисте и воплотить в жизнь все наши задумки и мечты.

После ужина мы загрузили посудомоечную машину и немного посмотрели телевизор – сегодня вечером показывали одно из наших любимых шоу. Когда я стала клевать носом, Эдвард на руках отнес меня в спальню, если так можно было назвать не до конца отремонтированную комнату с пожелтевшими обоями и кроватью в центре.



Утром, накормив себя и мужа завтраком и отправив его на службу, я занялась ремонтом на первом этаже. Сейчас мы с Эдвардом ночевали в одной из гостевых комнат, так как я занималась главной спальней – родительской. Наверху было три гостевых спальни и еще одна детская комната, но ей я займусь в последнюю очередь. Мы с мужем планировали детей, но не сейчас и уж точно после окончания всех работ. Мы могли нанять рабочих мне в помощь – семейный бюджет позволял нам эти траты. Но я получала огромное удовольствие от самостоятельного ремонта и была полна энергии и сил.

Мне очень хотелось вернуться к просмотру обнаруженного накануне на чердаке в ящике одного из столов фотоальбома, но я знала, что, увлекшись, могу потратить целый день на изучение. После, когда выполню основной объем работ на сегодня, я займусь этой интереснейшей находкой.

Вчера соседи – два крепких парня – помогли расчистить главную спальню от мебели, и сейчас там было пусто и грустно. Блеклые зеленые обои в тонкую желтоватую полоску были порваны в некоторых местах. Окинув взглядом пространство, я решила для начала заняться стенами. Приготовив водный раствор, я окунула в него валик и стала смачивать обои водой. Так они должны легче отходить.

Большую часть дня я посвятила очищению стен в родительской спальне. Я старалась сразу, как только набирался приличный объем мусора, выносить его к мусорным бакам – так было рациональней.

За пару часов до прихода Эдварда я занялась приготовлением ужина – сегодня в меню была лазанья с творогом, чесноком, оливками и помидорами. Закончив с этим делом, я разрешила себе наконец-то продолжить изучение старинного фотоальбома Калленов.

Он лежал на прежнем месте, раскрытый на той же странице, что и вчера. С фото на меня все еще глядел мужчина – Карлайл, облокотившийся на свою машину. Этот снимок я вчера разглядела со всем тщанием, и теперь перевела взгляд на соседний. На фотографии был Карлайл с бокалом в руке, небрежно присевший на кованый столик. Мужчина разговаривал с собеседником, в руках которого тоже был бокал. Рядом стояла женщина – это была Эсме, одетая в винтажное платье. Оно было легким, длиною до середины икры. На ее плечах небрежно лежала шаль с черной бахромой. В отдалении от троицы стояло еще несколько нарядно одетых людей, некоторые с бокалами в руках. Фотограф запечатлел одно из мгновений вечеринки.

Нам в колледже преподавали историю одежды, и это был один из моих самых любимых предметов. Поэтому я тщательно изучала каждую деталь на снимках. Это было здорово – словно прикоснуться к тому времени.

Перевернув и эту страницу, я удивленно раскрыла глаза – теперь не было сразу двух фотографий, весь разворот альбома был чист. Мои пальцы снова нащупали следы клея – кто-то целенаправленно извлек некоторые снимки. Будь причина в плохом клее, отвалившиеся фотографии лежали бы рядом. Но их не было.

Две следующие фотографии были очень интересны. На одной была изображена Эсме в купальнике. Она смотрела вдаль, и выражение ее лица было серьезным и задумчивым. Снимок был цветным, поэтому я смогла очень внимательно рассмотреть темно-синий закрытый купальник. Спина была открытой, а тонкие лямочки на плечах переходили в довольно-таки смелое декольте. На бедрах купальник смотрелся, как обтягивающая мини-юбочка. Для того времени это был очень открытый купальный костюм. Ее шоколадные волосы с бронзовым отливом были красиво завиты, а губы накрашены темно-красной помадой.

На второй фотографии была изображена наша столовая! Я узнавала обои, комод, резной столик, которые на снимке стояли на том же месте, что и сейчас. Был, видимо, День благодарения, потому что на празднично накрытом обеденном столе в центре стояло огромное блюдо с гигантской индейкой. Приглашенные гости и молодая хозяйка Эсме сидели, склонив головы – благодарили Господа за хлеб насущный. Я увидела те же две пожилые пары, что присутствовали на фотографии турнира по крикету. Вероятнее всего, это были родители молодоженов. Прибор во главе стола пустовал – я предположила, что это было место Карлайла, взявшего на себя роль фотографа.

Еще пару-тройку страниц альбома занимали и другие кадры из их жизни – вечерний раут, пикник на природе, путешествие на яхте «Мирабелль», были и обычные «домашние» моменты.

Наконец на очередной фотографии я выхватила взглядом увеличившийся живот Эсме. Она и Карлайл счастливо улыбались в камеру, позируя фотографу. Карлайл любяще приобнял жену, оберегая ее, а лицо Эсме светилось счастьем – я почувствовала его тепло даже сквозь патину прошедших лет. Множество следующих альбомных листов рассказывало о прекрасной семейной идиллии. В 1955 году у пары родился мальчик, которого назвали Эмметом, как гласили подписи на фотографиях. Снимки были то цветными, то черно-белыми. На них мальчик рос, Карлайл и Эсме взрослели. Я видела Эммета в школьной форме – он выглядел как маленький Карлайл, только его волосы были темными. Мальчик был одет в классический костюм и пальто – полагаю, в тот год сентябрь был холодным. Рядом, горделиво положив руки на плечи сына, стояли мать и отец.

Другие кадры отображали Эммета в спортивной форме с бейсбольной битой и перчаткой-ловушкой. Его черные кудри укрощала бейсболка с эмблемой Yankees. Пара снимков демонстрировала, что и Карлайлу была не чужда эта игра. На заднем дворе теперь нашего с Эдвардом дома Карлайл тренировал Эммета. Хотя непонятно, кто кого в действительности тренировал – на нескольких фотографиях Карлайл стоял хмурый, а Эммет дико счастливый. Возможно, сын переплюнул отца в этом виде спорта.

Перелистнув еще страницу, я увидела уже почти взрослого Эммета в характерной темной мантии и квадратной шапочке с кисточкой. Он стоял в центре и держал под руку Эсме, с другой стороны от юноши стоял улыбающийся Карлайл.

Я с удовольствием просматривала фотоальбом, самую капельку жалея, что придется в ближайшие минуты оторваться от него. Звук ключей в замке входной двери я услышала сразу – в доме было тихо, так как я не любила фонового шума, будь то музыка или телевизор. Как всегда, я сразу устремилась к Эдварду. И он так же был рад видеть меня, как и я его.

Поужинав лазаньей и яблочным пирогом и обсудив день, мы решили прогуляться. Погода нынче вечером была прекрасной: заходящее солнце окрашивало мир в непередаваемый набор цветов.

Я рассказала Эдварду о найденном мной на чердаке старинном фотоальбоме семьи, что жила в доме до нас. О том, что, судя по фотографиям, это были очень приятные люди, вкратце обрисовала наиболее заинтересовавшие меня детали их одежды. Муж не увлекался стариной, его больше интересовали текущие мировые проблемы – политика, спорные решения заседаний Совбеза ООН, поправки в Конституцию США. Но он вежливо выслушал меня, даже задал парочку уточняющих вопросов.

Вдоволь насладившись свежим воздухом, мы вернулись домой.



На следующий день я решила изменить свои планы – сдвинуть время ремонтных работ немного вперед и сначала потратить пару часов на альбом Калленов. Он был довольно-таки толстым на вид, и я предвкушала получение большого количества удовольствия от тщательного его изучения. А ремонт… Ремонт?! Ну что ж. Уже давно я не делала себе поблажек днем, почему бы не передохнуть именно сейчас?

Следующие снимки рассказывали о взрослении Эммета – на всех фотографиях был только он, а родители, бабушки и дедушки мелькали лишь изредка.

Я сделала вывод, что Эммет стал профессиональным бейсболистом. На одной из фотографий он стоял спиной к камере, полуобернувшись и заразительно улыбаясь. Бейсбольная бита привычно лежала на плече, а на спине командной формы в полоску красовалось число тридцать восемь.

Постепенно на снимках рядом с Эмметом стала появляться очень красивая девушка-блондинка. Ее звали Розали Хейл, как гласила подпись, сделанная витиеватым кружевным почерком Эсме. Я видела ее и на семейном ужине в столовой нашего дома, и на трибуне стадиона с Карлайлом и Эсме. Поэтому была совсем не удивлена, наткнувшись на свадебную фотографию Розали и Эммета, датированную 1975 годом. Платье невесты было обтягивающим, без рукавов, длиною в пол. Розали выглядела в нем элегантной статуэточкой. Светлые локоны были собраны в высокую прическу, украшенную белыми бутонами, а отдельные прядки свободно вились, обрамляя прекрасное лицо и придавая ее образу изысканности. Розали была поразительно красива. Под стать ей выглядел мощный, спортивного телосложения Эммет в строгом костюме, укротивший свои обычно буйные кудри. Его волосы были прилизаны, что, к моему большому удивлению, очень шло ему.

Эммет был счастлив, Розали выглядела спокойной, но уверенной в своем выборе. Своими эмоциями эта пара напомнила мне молодоженов Эсме и Карлайла на их фотографии. Удивительно, как прослеживалась связь поколений сквозь года.

Следующая фотография в альбоме Эсме и Карлайла рассказывала о появлении в семье Эммета первого малыша. Красавица Розали в модном платье длиною до колен сидела в кресле. На руках у нее лежал сверток, завернутый в голубые пеленки, внутри которых, по всей видимости, находился сын. Эммет стоял за креслом, опершись о спинку вытянутыми руками. Его горделивая улыбка освещала собой все пространство. Чуть ниже этого кадра было подклеено другое небольшое фото с трехлетним на вид мальчиком. Надпись под фотографией была такой: Джаспер Каллен, август 1978. Малыш был одет в шорты на подтяжках и клетчатую рубашку с короткими рукавами. Его улыбка была такой хитрющей, что мне показалось, будто в том августе он задумал что-то по-настоящему задорное.

На соседней страничке фотоальбома тоже было две фотографии, посвященные появлению в семье второго ребенка. Я отметила, что последние шесть-семь снимков альбома были сделаны с огромными промежутками времени. Видимо, у Розали был свой фотоальбом, который она наполняла повседневными кадрами, а бабушке и дедушке доставались только снимки, отображавшие основные жизненные вехи молодой семьи. Первая фотография показывала Эммета со свертком, рядом стояла Розали, державшая за руку вытянувшегося худощавого Джаспера в легкой курточке. Надпись под фото содержала только дату: 20 мая 1979. На кадре ниже Джаспер с серьезным выражением держал за ручку двухлетнюю сестренку с личиком, измазанным чем-то темным, она была одета в немного запачканное коротенькое голубое платьице. Коленки малышки были разбиты в отличие от коленок брата. Предполагаю, девочка переплюнула своего братика в проказах, и маленький Джас взял на себя роль защитника, оберегая сестру. Надпись под снимком поведала мне, что малышку звали Элис: «Наши внуки, Джаспер и Элис. Июль 1981».

Я перевернула страничку, надеясь увидеть дальнейшее взросление ребят, другие картины из жизни семьи, но больше фотографий не было. Пролистав несколько десятков абсолютно пустых листов, я добралась до самого конца альбома. Больше не было ничего. Ни одного снимка.

Отложив альбом на столик, я несколько минут просидела в задумчивости, пытаясь понять, что произошло с семьей Калленов. Почему в фотоальбоме не было других фотографий. Возможно, Эсме просто не успевала наклеить их и снимки лежали в одном из ящиков. Я сделала себе заметку поискать недостающие фотографии в тумбочках, столах и иной мебели, доставшейся нам от них.

Времени было еще достаточно, чтобы успеть проделать хоть какую-то работу по ремонту дома. Один из этапов работ в главной спальне подходил к концу – я почти закончила со старыми обоями на стенах. Требовалось лишь очистить стену от нескольких оставшихся больших кусков бумаги. Намочив обои мокрым валиком и начав их отдирать, я не смогла забыть об этой дружной и счастливой семье. Что сейчас с Джаспером и Элис? Как они выглядят? Наверное, имея такие превосходные гены, ребята добились многого в своей жизни. Я попыталась прикинуть, сколько им сейчас лет. Выходило, что Джасперу около сорока, Элис – тридцать семь. Скорее всего, каждый создал свою семью, родил своих малышей.

Собрав оторванные обои и запихав их в огромный, уже чем-то наполненный черный пакет, я решила сразу вытащить его на улицу, к мусорному баку, чтобы не мешался.

На улице был погожий денек, и, с небольшим трудом протащив мешок, полный строительного мусора, сквозь дверной проход, я зашагала к месту расположения баков.

- Привет, Изабелла!

Я обернулась на звук чьего-то приветствия. Так и есть – со мной поздоровался сосед.

- Как дела, Джейкоб? Ты чего не на работе? И сколько раз тебе говорить, что для друзей я Белла, - укорила я его, закидывая мешок в мусорный бак.

Сосед задорно улыбался – он был большим весельчаком. Нам с Эдвардом повезло с соседями. Джейкоб Блэк и его старший брат Сэм оказались добрыми и искренними людьми! Несколько дней назад я уже подумывала вызвать грузчиков, чтобы вынести мебель из главной спальни. Но Джейк, который услышал через забор мои вываливаемые Эдварду планы, сам вызвался помочь. Он сказал, что созвонится с Сэмом, и вечером, в крайнем случай завтра утром, они помогут с мебелью. Я была рада такому развитию событий – лучше двое знакомых мужчин помогут нам, чем какие-то незнакомцы. Все-таки днем я обычно дома одна. Эдварду отгулов не давали, даже если он заболевал. Можно было, конечно, перенести все эти работы на выходные или позвать наших друзей, но мне казалось, что проще нанять грузчиков, а уж воспользоваться помощью соседей – еще лучше! Я планировала приготовить для них в качестве благодарности пекановый пирог с глазурью на основе кленового сиропа.

- Изабелла, - медленно проговорил каждую букву, улыбаясь, Джейк, - сегодня у меня выходной. И я решил провести его с пользой – до блеска вымыть Пола.

Пол – это большой пушистый сенбернар, гордость дома Блэков. Он был неугомонным, очень прыгучим и обожал раскапывать двор братьев в поисках чего-нибудь интересненького. Посмеиваясь, Сэм рассказывал, как гости, незнакомые с такими повадками собаки, предполагали, что Блэки живут в районе, страдающем от избытка кротов, и предлагали установить от них защиту. Например, ультразвуковой отпугиватель или подземный забор по периметру участка. И страшно удивлялись, увидев истинного «крота» парней в действии.

Я подошла ближе к забору и увидела Пола, посаженного на цепь, чтобы не убежал от неумолимо настигавшего его очищающего душа. Сенбернар был очень грязным – с утра прошел дождь, и Пол уже успел с пользой провести время, производя свои раскопки. Все это время Джейк разговаривал со мной, держа в руке шланг. Увидев мою заинтересованность, он подмигнул и нагнулся повернуть вентиль подачи воды.

Сильные струи быстро примяли пышную шевелюру Пола. А он, повизгивая и безостановочно прыгая, пытался поймать забавную мокрую игрушку – поток прохладной воды.

Джейк веселился, как мне казалось, даже больше пса – скакал вокруг него и выкрикивал разные забавные поощряющие словечки.

Наконец процесс мытья подошел к концу. Все еще скачущий на месте даже после выключения душа Пол был более-менее чист, а Джейкоб, наоборот. стал очень мокрым, но при этом жутко счастливым. Я не могла не улыбнуться широко в ответ на такие светлые эмоции двух моих друзей. Последние пятнадцать минут прошли очень весело!

Развернувшись к крыльцу – пора было вернуться к своим делам, я в последний момент решила спросить Джейка о Калленах. Все же он жил в соседнем доме последние несколько лет.

- Джейк, а Каллены, которые жили в нашем доме до нас с Эдвардом, что с ними? Они переехали в другое место?

Улыбка всегда благодушного Джейка резко пропала. Он пристально посмотрел на меня, немного испугав своей реакцией.

- В чем дело? - удивилась я. - Джейк, что с ними? Что произошло?

Он подошел ближе к забору.

- Ну… Эсме и Карлайл лет десять назад переехали жить в дом престарелых. Но этот дом не продавали. Приезжали сюда периодически, но без ночевки. Мы с братом были хорошо знакомы с ними, Карлайл очень любил играть с Полом. Эсме умерла год назад, и Карлайл предпочел продать дом. Ты и Эдвард – первые, кто согласились его купить. Вы из другого штата, поэтому разные слухи и мистические истории не дошли до вас.
- О чем ты говоришь?! - я была удивлена. Не знала, что с домом связана какая-то непонятная история. Агент по продаже ничего не говорил об этом. Хотя… конечно же, он и не собирался просвещать нас – сделка могла сорваться.

Джейкоб плотно сжал губы, покачивая при этом головой, будто не желая рассказывать мне ничего.

- Подожди, - не собиралась отступать я. Какая-то догадка так и просилась наружу из глубины моего сознания. Догадка, почему в альбоме не было других фотографий молодой семьи Эммета и Розали, - а как же их дети, внуки? Что с ними? Где они?

Но Джейк продолжал молча смотреть на меня. И я, не сдержавшись, прикрикнула на него.

- Джейк, рассказывай! Я требую ответа! Что случилось с их семьей?

После долгой паузы Джейк все же заговорил.

- Семья их сына… Эммета…

Я кивнула, пристально смотря на Джейка, подтверждая, что понимаю, о ком он говорит. Джейк продолжил:

- Семья Эммета погибла. Убита ночью в доме. И никто толком не знает, что произошло.

- Вся семья?.. - спросила я приглушенно, еле выговаривая слова от ужаса, но надеясь, что все же не совсем правильно поняла слова соседа.

- Да, вся. Эммет. Его жена. И двое их маленьких детей.

- Но… Но как… Что…

Я не могла найти слов. Джейкоб горестно кивнул.

- До сих пор полиция не знает, что именно случилось и кто повинен в убийстве. История очень запутанная. По словам Карлайла и Эсме, они были в доме, спали в главной спальне на первом этаже. Что-то произошло ночью, нечто такое, после чего утром их сын, его жена и дети были найдены мертвыми. Я не знаю подробностей. Знаю лишь, что раны были ужасными.



Я больше не могла заниматься сегодня делами. Трясущимися руками приготовив себе кофе, я со слезами на глазах прошла в гостиную и села в любимое кресло, чтобы еще раз просмотреть альбом. Произошедшая трагедия заставила меня еще тщательнее рассмотреть фотографии, замечая каждое выражение лица, все оттенки эмоций. Еще раз я восхитилась любовью и преданностью друг другу Карлайла и Эсме, Эммета и Розали в те мгновения жизни, когда их семья еще была счастлива, и ужасное событие не разрушило судьбы Калленов. Я проводила кончиками пальцев по их лицам – радостным, полным ожидания чудесного будущего. Слезы навернулись на мои глаза, срываясь вниз, мешая разглядывать снимки. Но я не могла пока отложить фотоальбом в сторону – я еще не отдала дань уважения восхищавшим меня силой своего духа людям, создавшим прекрасные семьи, но потерявшим их по какой-то нелепой случайности.

Разглядывая изображения умерших – за исключением Карлайла, который, как я поняла, все еще жил в доме престарелых – людей, я сознательно избегала последних страниц. Я сейчас физически не могла и, скорее всего, никогда не смогу смотреть на маленьких Джаспера и Элис, малышей, которые только начинали жить и понимать, что происходит вокруг, как прекрасен мир.

Посмотрев на часы, я увидела, что с минуты на минуту придет муж. Умывшись и, насколько это было возможно, приведя себя в порядок, я вышла в коридор встречать его с работы. Задумавшись, я смотрела в окно, не видя, что происходит за ним на самом деле. И даже прозевала появление машины Эдварда на подъездной дорожке. Лишь звук с шумом открывающейся двери немного привел меня в себя. Я попыталась улыбнуться мужу, но вышло криво. Он сразу понял, что что-то случилось.

- Белла, что? Что произошло? Что-то с родителями?.. Ты больна?

Эдвард испугался по-настоящему.

- Нет. Все… все нормально… Эдвард. Почти, - промямлила я, стараясь все же выдавить из себя некоторое подобие настоящей улыбки.

Он немного расслабился, обнял меня и, поглаживая по спине, попытался разузнать, что произошло.

- Ты посмотрела грустный фильм? Или прочитала книгу с печальным концом? А, может, узнала, что беременна тройней?

Мой смешок еще больше расслабил его, и он зарылся носом в мои волосы, вдыхая их запах. Мне надо было рассказать ему.

- Помнишь, я говорила тебе, что нашла фотоальбом Калленов?

Он угукнул и в какой-то момент сильнее надавил подбородком на мою голову, пытаясь кивнуть.

- Сегодня я узнала от Джейкоба, что семья их сына погибла в этом доме много лет назад. На втором этаже… Эдвард! Кто-то убил мужчину, женщину и двух их маленьких детей!

Я снова заплакала, теперь уже навзрыд. Муж дал мне выплакаться на своей груди. Когда через несколько долгих минут он почувствовал, что я излила основное горе, то, не размыкая объятий, повел меня на кухню. Он посадил меня на стул, поцеловал в макушку и включил кофеварку и чайник. Чай или кофе – это всегда успокаивало меня лучше всего, помогало прийти в себя.

Эдвард полез в холодильник, при этом пытаясь убедить меня, что это дела давно минувших дней. Что полиция сделала все возможное, расследуя преступление. А в нашем мире столько всего непонятного и необъяснимого, поэтому с любым человеком может произойти все что угодно. Мой муж, как и большинство мужчин, был прагматиком.

Я покивала ему, соглашаясь, но все еще шмыгая носом. Эдвард приготовил многослойные бутерброды с холодным мясом, сыром, ломтиком помидора и листом салата на зерновом хлебе. Налил мне чаю, а себе кофе, показывая, что он со мной – обычно так поздно муж кофе не пил, а чай не любил.

Весь вечер мне было очень грустно. Сразу после ужина мы забрались на кровать, до подбородка укрывшись одеялом, и включили один из наших любимых старых фильмов. Я уснула на плече мужа, более-менее успокоившись.



Я продолжала заниматься главной спальней в последующие дни, но на второй этаж больше не заходила. Я не знала, смогу ли вообще жить в этом доме. Но Эдвард твердо попросил меня заняться делом, и сейчас я исполняла его приказ-просьбу. Я шпатлевала стены спальни, стараясь не думать о Калленах, но мысли, конечно же, возвращались к ним. Альбом я убрала на чердак, в ящик того же стола, в котором нашла его.

Уже на следующий день, проснувшись после своей истерики, я начала осознавать все то, что говорил мне накануне Эдвард. Что со времени этого события прошел не один год, причем все произошло не в глухом лесу, а в большом городе с организованной полицейской службой. К тому же я взрослая разумная женщина с дипломом, не верящая в волшебство, магию и подобную ерунду. Практически во всех домах с историей умирали люди, а во многих происходили и убийства. Чтобы найти девственно-чистый дом, нужно было покупать участок и строить самим. И то неизвестно, может, потом окажется, что на этой земле когда-то было древнее кладбище. Эти логичные мысли успокоили меня, вынудили взглянуть на ситуацию здраво.

Со всеми этими волнениями на стены я потратила гораздо больше времени, чем планировала. Обычно такую работу делают быстро – я рассчитывала справиться за пару-тройку дней, но вышло, что я угрохала на такое, в общем-то, простое дело неделю. Следующим этапом ремонта спальни был пол. Он в этой комнате был шикарным – необычный дубовый модульный паркет. Модульный – значит, все досочки были уложены в виде орнамента, определенного рисунка, задуманного декоратором. Я сразу, как увидела, влюбилась в этот пол, поэтому у меня и мысли не было о том, чтобы заменить его ламинатом или, не дай бог, линолеумом.

Когда-то этот паркет был достоин королевского дворца – и я почти не преувеличивала, но со временем он истерся, стал скрипеть. Я сразу решила, что реанимирую эту красоту, проведу полноценный сеанс реставрации! Но сначала надо было закончить с потолком и стенами – полом занимаются в последнюю очередь. Я планировала отциклевать паркет, затем отшлифовать и в завершение покрыть его лаком.

Очень радовало, что мои мысли вновь были полностью заняты ремонтом. Так, первым делом требовалось полностью очистить пол от строительного мусора и помыть его. С энтузиазмом взявшись за работу, я за сорок минут справилась с этим нелюбимым делом – мыть полы руками я не выношу, поэтому наш моющий пылесос прекрасно помог мне.

Комната приобрела практически законченный вид. Я уже распланировала, куда поставлю мебель, где повешу картины и всякие другие мелочи. Цвет стен для спальни я выбрала самый обычный – персиковый, но придать индивидуальности нашей с Эдвардом родительской комнате я хотела с помощью антикварной мебели, которую уже начала приобретать на аукционах по сниженным ценам. Наши знакомые, работающие в реставрационной мастерской, помогут придать моим покупкам былой лоск. Кстати, коллекция предметов интерьера Эсме и Карлайла была поистине потрясающей, на мой взгляд, так что их мебель также займет достойное место в нашем доме.

Я стала обходить всю комнату, проверяя паркетные доски на скрип, царапины и сколы. Заранее намешав клея, я сразу впрыскивала его строительным шприцем в качавшиеся, но державшиеся на месте плашки. Под те кусочки паркета, которые можно было с легкостью извлечь, я наливала слой клея и плотно прижимала специальными грузами. Таких мест было немного. Вынув очередную такую, совсем не закрепленную досочку с места, я сначала подумала, что под паркетиной лежит мертвая мышь, я даже видела ее широко открытые застывшие глаза. У меня получилось, сдержав визг, вскочить с пола. Непонятная живность не шевелилась, и через несколько секунд я осмелилась изучить ее вблизи.

Оказалось, что находка – это никакая не мышь, а очень пыльный меховой темно-серый мешочек с декоративными черными бусинами. Мои руки были в тонких резиновых перчатках, поэтому, не боясь испачкаться, я пальцами извлекла предмет из тайника. Это оказалась косметичка или что-то вроде того. Сбоку мешочка была молния, и я потянула за бегунок, опасаясь того, что найду внутри, спрятанное в этом, как казалось вначале, самом обычном доме, становящимся все более и более странным с каждым днем.

Несколько картонок аккуратной стопочкой были сложены в мешочке. Я потянула их все на себя. Это оказались старые черно-белые фотографии, потертые и с загнутыми уголками. Отложив снимки и косметичку в сторону, я сняла перчатки – без них изучать найденное станет удобнее.

Встав на колени около небольшой стопочки, положенной на пол, я по одной начала рассматривать карточки. На самом первом фото была Эсме. Молодая и беременная. Она с нежностью обхватила свой небольшой животик, загадочно улыбаясь. На другой фотографии беременная Эсме с серьезным выражением лица смотрела в камеру, а рядом стоял улыбающийся, по своему обыкновению, Карлайл. Я аккуратно взяла за уголок эту карточку и отложила ее к той, что уже просмотрела. Третий снимок демонстрировал, как Эсме и Карлайл склонились над низкой, выглядящей забавно по меркам нашего десятилетия коляской, успокаивая малыша. На другой фотографии Карлайл держал малыша, и выглядывающее из пеленок маленькое личико было сморщенным, ребенок плакал. Через пару промежуточных кадров мне попался уже взрослый малыш. Его лицо было угрюмым и недовольным, а волосы – светлыми. И это был не Эммет.

Кусочки мозаики, не слишком торопясь встать на место, все же планомерно складывались в моей голове. Мне требовалось поговорить с Джейкобом, выяснить, в курсе ли он, что Эсме была беременна еще одним малышом. Глянув на циферблат старинных часов, я поняла, что до прихода Эдварда оставалось еще около полутора часов, но мой сосед Джейкоб вполне уже мог быть дома. Его смена начиналась рано утром и заканчивалась тоже рано.

Через короткий промежуток времени я уже стучалась в дом Блэков. Джейкоб вышел ко мне в рабочем комбинезоне – они с братом содержали собственную автомастерскую. Рядом, повизгивая, юлой крутился Пол. Джейк схватил сенбернара за ошейник, чтобы удержать его от излишнего энтузиазма.

- Привет, - начала я еще из-за двери, - я кое-что нашла в доме.

Сосед пристально посмотрел на меня и без слов вышел на крыльцо, предусмотрительно оставив Пола внутри, за дверью. Тот стал царапаться и скулить.

- Привет, Изабелла. - Джейк целенаправленно не хотел сокращать мое имя.

- Вот. Смотри.

И я отдала ему пачку потертых фотографий. Джейк разглядывал их молча, нахмурив брови. В какой-то момент – я могла предположить в какой – он неверяще перевел взгляд на меня и быстро просмотрел все оставшиеся снимки. Затем еще раз.

- У Эсме и Карлайла был еще один сын! - первой не выдержала я, тревожно заглядывая в его глаза.

- Похоже, что так, - Джейкоб был немногословен.

- Ты говорил, что Карлайл еще жив. Где он? - Джейкоб молчал. Он просто смотрел на меня, видимо, раздумывая, сообщать ли мне эту информацию и стоит ли из-за моей находки тревожить старого друга. Но для меня теперь стало жизненно важным разобраться в этой истории. Выяснить все, что смогу. - Эту семью окутывает какая-то тайна, мы могли бы поговорить с ним.

- Изабелла, я хочу, чтобы ты знала – я совсем не рад, что ты нашла эти фотографии, - я кивнула, понимая его полностью. - Но лучше мы решим все сразу, - я снова кивнула. - Он живет сейчас не очень далеко, хотя и в другом конце города. Ты едешь со мной?

Этот вопрос был риторическим.



Я позвонила Эдварду уже из машины Джейкоба – старенького, но отлично работающего грузовичка. Муж с пониманием отнесся к ситуации, со всей мягкостью попросив уважать тайну чужой семьи и не забывать, что насколько бы ужасным ни было произошедшее, все это случилось давно.

Разумом я понимала его слова, но мои эмоции не желали слышать рациональных доводов. Я ощущала родство с этой семьей, словно была с ними там, внутри каждой из фотографий. И я действительно страдала за этих людей, хотя мы и не были кровно связаны.

Джейкоб привез меня к небольшому двухэтажному зданию, очень уютному с виду. По периметру участка располагался ухоженный сад с множеством цветов и деревьев. Во дворе прогуливались с палочками по дорожкам или отдыхали на лавочках пожилые люди, некоторых возили на колясках служащие в форме. Вся атмосфера была пронизана добротой и спокойствием. И я порадовалась за Карлайла, что он живет в таком приятном месте.

Мой сосед припарковался, и мы направились к главному входу. Перед выездом он переоделся в джинсы и футболку, и я была одета так же. Фотографии лежали в рюкзаке, висящем на моем плече.

На ресепшен нас вежливо спросили, к кому мы и по какому вопросу. Джейкоб ответил, что мы бывшие соседи Карлайла Каллена и приехали навестить нашего друга. Миленькая медсестра проводила нас коридорами до нужной двери, и мы, постучавшись и получив ответ, зашли внутрь.

Пожилой мужчина сидел в инвалидном кресле, рядом негромко работал небольшой телевизор, а на столе стоял поднос с грязными тарелками. Небольшая комната была обставлена скудно, но мне она понравилась. Широкая удобная кровать, кресло и шкаф, заполненный книгами. На столике возле шкафа лежала раскрытая посередине книга с очками на ней. В комнате пахло лекарствами, но не сильно.

Мужчина, а это судя по всему и был Карлайл, повернул голову, чтобы посмотреть на вошедших. На нас. Прямой нос, выцветшие бледно-голубые глубоко посаженные глаза, широкий разворот плеч, седые волосы стянуты сзади в хвост. Это был он, я узнала его.

Карлайл улыбнулся Джейку кривой несимметричной улыбкой и, немного шепелявя, произнес:

- Джейкоб.

У мужчины были признаки перенесенного кровоизлияния в мозг, но я надеялась, что ошиблась. Джейкоб подошел и обнял сидящего Карлайла, с любовью похлопав его по спине. Следующее было сказано тихо, но я услышала.

- Прости, что не навещал последнее время.

Карлайл, закрыв глаза, принимал дружеское тепло Джейка.

- Ничего, - произнес он хрипло, приобняв парня правой рукой. - Я рад, что ты здесь.

Джейкоб медленно отстранился и сел на корточки рядом с креслом. Он протянул руки, чтобы обхватить ладони Карлайла, и увидел, что тот протягивает лишь правую руку. Джейк замер на несколько секунд, уставившись на неподвижную конечность и суммируя все признаки.

- Инсульт?

Карлайл кивнул.

- Два месяца назад. Сейчас я на реабилитации, - он не все буквы выговаривал правильно, но понять его было вполне возможно. Карлайл перевел взгляд на меня. И Джейкоб поспешил представить мою персону.

- Это Изабелла Мейсон.

Больше Джейк ничего не сказал, и я только тихо пробормотала: «Приятно познакомиться, мистер Каллен». Карлайл кивнул мне и вернул свое внимание к Джейкобу, похлопывая его по руке.

- Как там Пол? - и через пару мгновений вспомнив кое-что еще, добавил: - И Сэм?

И Карлайл, и Джейкоб рассмеялись, а я улыбнулась. Непроизвольная шутка вышла довольно забавной.

Джейк стал рассказывать Карлайлу о семье, про текущие дела, а я прошла к окну. Я не могла перестать восхищаться этим домом для пожилых людей, тем, как все удобно и доброжелательно было здесь устроено.

- Изабелла.

Я обернулась, услышав голос Карлайла.

- Простите мои манеры. Пожалуйста, присаживайтесь, если желаете. Сейчас я попрошу принести нам чай и что-нибудь к нему. Вы любите миндальные пирожные?

Я улыбнулась и, пробормотав «спасибо», направилась к креслу. Карлайл тем временем нажал на кнопку вызова помощника, и буквально через минуту в комнату вошла улыбающаяся взрослая женщина. Карлайл попросил ее принести чай, и она, забрав грязную посуду со стола, удалилась.

Разговор мужчин тем временем закончился, и Джейк решил, что пришло время затронуть главную причину нашего нахождения здесь.

- Карлайл, Изабелла и ее муж купили твой дом.

Карлайл закрыл глаза, замерев в своем кресле. Джейк немного подождал, давая Карлайлу время свыкнуться с поднятой темой.

- И Изабелла видела ваш фотоальбом, а сегодня нашла фотографии под паркетом.

Лицо Карлайла сморщилось, а сам он сжался в кресле от услышанного.

- Прости, что затрагиваю эту тему, - с болью в голосе проговорил Джейк. И перешел на шепот: - Прости. Мне правда очень жаль...

Повисла долгая пауза. Увидев все горе, что вызвало заявление Джейкоба, я осознала, насколько ужасной была моя идея приехать сюда. Насколько я была бесчувственна в попытке узнать правду о тех событиях. Я пришла к больному одинокому человеку, который с трудом, но находил каждый день причину проснуться утром, прожить следующий день... Прожить день, зная, что все его близкие мертвы.

Я резко вскочила со своего места.

- Простите, мистер Каллен. Это моя ошибка! Извините еще раз! Нам не стоило приезжать!

Слезы грозили пролиться из моих глаз, и я, схватив свой рюкзачок, бросилась к выходу.

- Постойте, Изабелла!

Голос Карлайла прозвучал неожиданно громко и подчиняюще. Я замерла, схватившись за дверную ручку, которая в этот миг провернулась в моей руке. Дверь открылась, и с тележкой на колесиках показалась служащая этого дома престарелых в светлой форме. По просьбе Карлайла привезли чай и сладости.

- Изабелла, присядьте, - сказал Карлайл мягче, с теплотой, которой я не заслуживала. - Миндальные пирожные у здешнего повара получаются лучше всего.

Я кивнула и прошла обратно к креслу. Женщина разлила чай и пожелала приятного аппетита, спрашивая у хозяина комнаты, не требуется ли что-то еще. Карлайл мягко улыбнулся ей и поблагодарил, назвав по имени. Мы с Джейкобом тоже пробормотали слова благодарности. Я увидела всю силу мужского обаяния Карлайла в действии, она не померкла с годами. Удивив меня, служащая даже немного покраснела, перед тем как удалиться.

Карлайл приглашающим жестом показал, чтобы мы с Джейком разобрали свои чашки с чаем и пирожные. Сам же он проигнорировал чаепитие. Мужчина развернулся к окну и начал свое повествование.

- Мы с Эсме встретились на прогулочном пароме. Наши общие друзья организовали этот небольшой вояж. И это была любовь с первого взгляда.

Карлайл замолчал вспоминая. А мы с Джейкобом пили чай и наслаждались действительно потрясающим вкусом пирожных.

- В сорок втором мы поженились. И уже через месяц Эсме забеременела. Мы были счастливы. Малыш родился в мае, и мы назвали его Ройс, в честь дедушки Эсме – известного политика. Ройс постоянно плакал, капризничал. Это очень выматывало. Мы показывали его врачам, но они разводили руками – по всем проведенным диагностикам малыш был здоров.

Карлайл немного помолчал.

- Думаю, он рос обычным мальчиком, только очень капризным. Мы с Эсме души в нем не чаяли, не обращая внимания на его плаксивость. Порой он был странным образом эмоционально равнодушен, а иногда без причины веселился или страдал. Сначала мы думали, что это просто особенности характера. Но мы не могли понять его: когда надо было радоваться, он был печален. И наоборот. Он мог начать разговор и, не завершив мысли, уйти гулять или вернуться в свою комнату. Мы показывали его врачам, но не психиатру. У нас и мысли не было, что это симптомы психической болезни. Но затем в школе он стал совершать грубые поступки, обижать других ребят, и один из учителей посоветовал обратиться к специалисту.

Мы с Джейкобом внимательно, не перебивая, слушали Карлайла. Постепенно картина начинала вырисовываться.

- Ройсу поставили диагноз – кататоническая форма шизофрении – и посоветовали оставить мальчика на некоторое время в клинике для обследования. Нам повезло, что учреждение находилось в соседнем городе, и мы каждый день могли ездить к нему. Нашей семье хотелось вернуться к прежнему режиму жизни, тем более Ройс выглядел нормальным и здоровым. Но лечение затянулось. Врачи толком ничего не объясняли, лишь кормили нас «завтраками», говорили, что вот-вот его выпишут. Иногда его отпускали на выходные или праздники к нам домой. И тогда мы собирались всей семьей – это было здорово.

Карлайл радостно усмехнулся воспоминаниям.

- Так получилось, что шли годы, а наш мальчик застрял в больнице. Мы навещали его очень часто, разрываясь между обычными делами, работой и поездками в клинику. Но иначе мы с Эсме и не могли. Он был нашим сыном, первенцем. Потом Эсме забеременела во второй раз. И когда она чувствовала себя плохо, я запрещал ей навещать Ройса, а ездил к нему сам. Мы боялись сообщать ему о втором ребенке. Ройс, конечно, уже понимал, что означает появление брата или сестрички – мама теперь будет не только его. Мы, как могли, старались внушить ему позитивные мысли. И в основном он полюбил еще не родившегося малыша – гладил мамин живот, пел ему песенки и рассказывал истории. Но иногда – такое было раза два-три – в нем просыпалась довольно сильная ярость, такая, что я заставлял Эсме выйти из его комнаты-палаты и не разрешал больше заходить к нему. Врачам мы не рассказывали об этих приступах, они могли вообще его запереть в клинике, не выпуская в город. Мы с Эсме считали, что все пройдет и сын излечится, надо только немножко подождать. Доктора, не зная о его редких приступах ярости, все равно отказывались выписывать Ройса, говорили, что его разновидность болезни плохо изучена, хотя динамика и положительная.

Карлайл остановился, и я, заинтересованная его рассказом, поторопила мужчину.

- И что же было дальше?..

Карлайл развернулся ко мне и продолжил рассказ.

- Дальше? Дальше Эсме родила Эммета, и мы были в очередной раз очень счастливы. Навещать Ройса мы старались с той же регулярностью, но, конечно же, Эсме в первый год бывала у него совсем редко. Эммет стал некой отдушиной для ее материнских чувств, он рос и был намного более эмоционально развит, чем Ройс в его годы. Когда Эммету исполнился год, мы познакомили его с Ройсом. Все прошло замечательно, и мы стали периодически привозить младшего сына на встречу со старшим. Ройс тем временем участвовал в различных исследовательских программах – врачи нашли его разновидность шизофрении очень интересной с медицинской точки зрения. Нам казалось, будто мальчик здоров, но доктора настаивали, что такое мнение складывается на фоне приема многих специфических лекарств и терапии. И дома мы не сможем поддерживать положительное психическое состояние Ройса на должном уровне. Мы соглашались с ними – нам с Эсме больше ничего не оставалось. Годы шли. Когда Ройсу исполнилось тридцать, он сбежал.

- Сбежал?! - воскликнули мы с Джейкобом. Карлайл посмотрел на нас в упор и кивнул.

- Да. Он где-то прятался, я до сих пор толком не знаю где. Его социальное развитие было на низком уровне, хотя в его выходные мы старались по максимуму вводить его в мир людей. В клинике у него были друзья, хоть и совсем немного. Он с трудом сходился с людьми – это не изменилось со времени его нормальной жизни с нами. Его искали все – полиция, я и мои знакомые, руководство клиники даже подключило спецслужбы, но он как в воду канул. А через два года он возник на пороге нашего дома. Мы с Эсме мысленно уже попрощались с ним к тому времени, ожидая звонка полиции с сообщением, что нашли его мертвое тело. Он выглядел хорошо, был ухоженным и упитанным. Ройс рассказал нам, что жил у своих друзей, которые и помогли ему организовать побег из клиники. Клиника же не была психиатрической больницей, это больше был исследовательский центр. Поэтому и охрана пациентов в нем была не на должном уровне, и искали сбежавшего человека не так интенсивно, как в случае побега пациента с намного более тяжелым диагнозом из настоящей психушки. В итоге Ройс стал жить с нами, скрываясь от мира людей.

История была очень захватывающей. Казалось, Карлайл пересказывает один из прочитанных им романов. Тяжело было сознавать, что все это происходило на самом деле, еще тяжелее – понимать, чем закончится родительское легкомыслие.

- Поначалу я уговаривал Ройса вернуться в клинику, но он сказал, что устал жить в тюрьме. Он не совершал никакого преступления, чтобы жить взаперти. Он здоров как бык. И если мы отправим его обратно, он убьет себя. Рыдающая Эсме вступилась за сына. Она умоляла меня оставить его дома, с семьей, рядом с матерью и отцом. Говорила – посмотри, наш мальчик здоров, доктора специально затягивают с его лечением, по надуманным причинам проводят свои эксперименты на людях. В конце концов я сдался. Я огородил наш участок высоким забором, чтобы наш сын мог спокойно гулять во дворе. Мы перестали приглашать к нам гостей. Я съездил в клинику и затребовал историю болезни Ройса Каллена – врачи не смогли мне отказать. Так я узнал, какие лекарства ему давали, какую терапию применяли. Папка была очень толстой. Я понимал, что лечение необходимо продолжать, поэтому по своим каналам продолжал покупать все из доступных мне лекарств. Мы с Эсме рассказали Эммету о брате, и он был против нашего решения. Он считал, что мы обязаны поместить его обратно в клинику, чтобы проводить дальнейшую терапию. Раз врачи столько внимания уделяли его разновидности болезни, значит, это не зря, считал он. Эммет как раз познакомился с Розали и женился, пока брат был в бегах. И мой второй сын не собирался знакомить свою жену с Ройсом. Нет-нет, он не стыдился его, но считал, что брат все же опасен для общества. Довольно быстро у Эммета появились… - Карлайл тяжело сглотнул, - дети. Наши горячо любимые внуки. Джаспер, а через несколько лет и Элис. В основном мы ездили к ним, чтобы навестить малышей, пообщаться с Эмметом и Розали. Они не бывали у нас по известной причине.

Рассказ приближался к развязке. Мне становилось страшнее с каждым словом. Я уже знала, чем закончится история. Но я сама хотела все узнать до конца, выяснить эти ужасающие подробности.

- В тот день у Эммета в доме прорвало канализационные трубы, оставаться там не представлялось возможным, и я предложил ему переночевать у нас, пока рабочие все починят. Он намеревался остановиться со своей семьей в гостинице. Но мы с матерью отговорили его, и Эммет нехотя согласился. Мы тогда обновляли гостевые спальни, по желанию Эсме делая ремонт, и для жизни была пригодна только одна комната, поэтому вся семья Эммета ночевала там. Я во избежание недоразумений запер дверь Ройса на ключ. Но ночью он сумел открыть свою комнату. И я… Я не… Я не знаю, что нашло на него. Это все моя вина. Моя! Это по моей глупости погиб мой младший сын, его жена… Мои внуки.

Карлайл закрыл лицо руками. Мы с Джейкобом переглянулись. Я не сдерживала слез, они скатывались вниз, делая мою футболку все более влажной. Мне очень хотелось зарыдать, но я считала, что не имею права отвлекать Карлайла от его горя, и судорожно сглатывала, сдерживая себя.

- Когда посреди ночи Ройс весь в крови и с окровавленным кухонным ножом в руке разбудил нас с Эсме, мы не могли поверить в случившееся. Это было такое горе, что я чуть не убил его своими руками. Не знаю, как Эсме смогла остановить меня. Не описать моей ненависти и ярости. Но гораздо тяжелее было понимать, что это моя вина. Моя вина.

Голос Карлайла сорвался, и Джейкоб кинулся к нему, чтобы обнять. Седой мужчина рыдал на плече Джейка, судорожно сжимая и разжимая ткань его футболки пальцами своей правой руки. Эта сцена была душераздирающей.

Успокоившись, Карлайл продолжил глухим хриплым голосом, словно впав в оцепенение.

- Эсме рыдала и умоляла меня пощадить старшего сына. Ведь этого изверга должны были запереть в специальной психиатрической клинике для неуравновешенных душегубов. Она причитала, что у нас не осталось никого и если Ройса заберут у нее, она этого не переживет. Рано утром я отвез своего сына-убийцу в наш загородный дом. Эсме не собиралась оставлять нас наедине, поэтому отправилась с нами. Всю обратную дорогу она уговаривала меня, что я поступил правильно в сложившейся ситуации и уже ничего не изменить. Что у Ройса было кратковременное помутнение рассудка, ведь обычно он вел себя как нормальный человек. У нас получится оградить его от других людей, и он будет жить со своей семьей, с нами.

Интонация Карлайла была сейчас спокойной. Жутко спокойной. Он, как мне казалось, не погружался в воспоминания, а просто пересказывал нам с Джейкобом факты.

- Приехав обратно, мы постарались, как смогли, замести следы. Мы с Эсме хотели все обставить как нападение грабителя. Та комната была закрыта. Но я и не собирался заходить туда, я физически не смог бы смотреть на своих погибших детей, на малышей. Лишь потом мы узнали, что в комнате было открыто окно – кто-то из жертв собирался, видимо, сбежать из этой ловушки. Следователи предположили, что молодую семью убил случайный вор, не ожидавший встретить в той комнате людей. Осмотрев трупы, полиция обнаружила множественные колото-режущие раны, орудия убийства найдено не было. Мы были убиты горем, и следователи мало допрашивали нас. Версия о случайном грабителе была основной. Какие-то работы еще несколько дней проводились, а потом нас оставили в покое…

Карлайл перевел дыхание и пристально посмотрел на меня таким пустым взглядом, что мне стало еще страшнее, чем до этого.

- Через некоторое время мы перевезли живого и невредимого Ройса обратно, в наш дом. Он вернулся в свою комнату, и почти все стало как прежде, - Карлайл с горечью усмехнулся. - Но я не мог нормально воспринимать его. Когда я видел своего старшего сына, перед глазами вставала та картина убийства. Эсме больше возилась с Ройсом, но я знал, что она вынула из семейного альбома все фотографии, связанные с ним, и куда-то спрятала. Этот альбом она пересматривала каждый день, он стал ее отдушиной. Я же не желал видеть никаких снимков, я и так помнил все очень отчетливо. С годами Ройсу становилось хуже, его одолевали суицидные настроения. И в 2004 году он покончил с собой.

Карлайл был спокоен. Если уж он пережил факт смерти семьи своего младшего сына, то самоубийство старшего далось ему легче. Насколько это было возможно.

- Мы были вынуждены скрывать факт его жизни, поэтому нам пришлось утаить и факт его смерти. Ночью я вывез его в лес и там закопал. После смерти сына я уговорил Эсме переехать из нашего дома сюда, в пансионат. Слишком много воспоминаний жило там, фотоальбом я также запретил брать в нашу новую жизнь. Я хотел продать дом, но жена была против. Она вынуждала меня периодически приезжать туда, ностальгия звала ее. А дальше… Дальше вы все знаете.

Карлайл замолчал. Мы с Джейкобом тоже безмолвствовали. За окном потемнело, но из окна комнаты было видно, какие красивые тени отбрасывают кованые фонари, стоящие вдоль дорожек. Мы хранили молчание очень долго.

Через какое-то время Карлайл посмотрел на часы, стоящие на тумбочке.

- Уже поздно, пора старику ложиться спать, - и еле заметно ухмыльнулся, переводя взгляд с меня на Джейкоба. - Режим.

Мы встали со своих мест.

- Спасибо, что навестили, - сказал Карлайл напоследок. - Надеюсь, я первый и последний раз рассказал эту историю.

И протянул Джейкобу руку на прощание.

- Передавай привет Полу, - хозяин комнаты сделал паузу и улыбнулся уголком рта, - ну и Сэму.

Джейкоб со смешком превратил их рукопожатие в крепкие объятия.

- Береги себя, Карлайл.



Домой мы возвращались молча, под тяжелые редкие вздохи Джейкоба. Сев в машину, я сразу отправила Эдварду SMS, что мы выехали.

В моей голове было пусто. Я знала только, что еду сейчас домой. К мужу. К Эдварду.



Редактор: tatyana-gr