“Расчёт. Применить план на практике”. Карта Стратег, колода Симболон.

На первый взгляд, на дне рва не было ничего такого уж страшного. Никто не тонул в нечистотах и не торчал вверх ногами из камня. Толпы, как таковой, тоже не было. Каждая медленно бредущая, нагая фигура, была отделена от остальных тем барьером одиночества, который характерен, скажем, для посетителей торгового центра. То есть, специального внимания никто ни на кого не обращал, но никто ни на кого и не натыкался. В этом сумраке, с этого расстояния, не было видно, действительно ли их головы вывернуты назад на пол-оборота, но ступали они неестественно, как люди, вынужденные ходить спиной вперёд. И даже не то, чтобы ходить. Они двигались не по своей воле. Что-то их тащило...

В самом рве, обычном, на первый взгляд, ущелье со скалистыми отвесными стенами, была какая-то неправильность. Искажение какое-то. Нечто почти невидимое, как плёнка поверхностного натяжения, только воздушная, а не водяная. Это пласталось на всём протяжении рва, сколько хватало глаз, от стены до стены, на высоте.. ну да, человеческой шеи. Понятно, что у всех разный рост, но эта... пусть плёнка, была натянута так, что проходила через шею каждой тени. Голова, стало быть, была над плёнкой, а всё остальное — под плёнкой. Когда единорог подскакал поближе, Гермиона разглядела, что плёнка ползёт, как движущийся тротуар, как конвейер, и тащит тени. За шеи. Закручивается вокруг этаким водоворотом и выворачивает головы налево-назад, на сто восемьдесят градусов...

Единорог опустился на колени. Гермиона сползла с его взмыленной спины и уткнулась лицом ему во влажную шерсть. От него разило козлом, он был тёплым, живым, и у него была нормально вставлена голова...

Единорог фыркнул и легонько повёл боком — отойди, мол. Гермиона оттолкнулась от него, отошла прочь, села на землю и спрятала голову в колени. Через минуту голос Малфоя предложил:

— Виски?

— Нет, — ответила Гермиона и, проанализировав своё состояние, попросила:

— Лучше сигарету.

— Бери.

Она протянула руку, и Малфой вложил ей в пальцы сигарету. Тут, волей-неволей, ей пришлось поднять голову от колен, чтобы прикурить. Она, не открывая глаз, взяла сигарету губами, но что-то её насторожило. Она выхватила изо рта и изумлённо уставилась на скрученный из листьев цилиндрик — индийскую вонючую "бади". Малфой прыснул.

— Знаешь, это уже свинство! — сказала она ему, на что он немедленно отрастил пятачок.

— Придётся наложить табу на слово "свинья" и все его производные, — вздохнула Гермиона, — иначе образование пятачка войдёт у тебя в привычку, что для принца Слизерина вовсе негоже...

— Я уже давно не принц, Грейнджер, — ответил он, — а потому могу позволить себе хоть пятачок, хоть хвост, хоть копыта, хоть...

Малфой попытался сохранить привычную лёгкость тона, но конец фразы потонул в совершенно змеином шипении. Что его так расстроило? Сделав ассоциативный шаг от "принца" Драко до "короля" Люциуса и вспомнив, как ужасно выглядит отец в воспоминаниях сына, Гермиона отбросила сигарету, поднялась с земли, шагнула к Драко, взяла его за щёки и крепко поцеловала.

— М!.. — опешил Малфой,— м-м? — саркастически осведомился он, — м-м-м-м...

Минуту спустя он запустил пальцы ей в волосы, осторожно отстранил её и смотрел ей в глаза, пока она не сумела ответить ему более или менее сфокусированным взглядом. Тогда он сказал:

— Шла бы ты, Бяша, лугом — со своей жалостью.

— Я иду Адом, — ответила она со всё ещё хмельной от поцелуя торжественностью. — С жалостью, с тобой и с... ой!

На груди ворохнулась жемчужина. Гермиона оттолкнулась от Малфоя и закрутила головой. Малфой, в свою очередь, выставил вперёд левую руку, как будто в ней был компас. Или счётчик Гейгера.

— Туда, — сказал он.

Гермиона уже и сама разглядела слабое сине-красное мерцание и маленькую оранжевую искру — на этом берегу рва, далеко слева. Они были неподвижны и Гермиона, запоздало испугавшись, рванула к ним, не разбирая дороги. Хорошо, что дорога эта была проплавлена на совесть. Потребовалось минуты две, чтобы добежать до её конца и обнаружить, что демон покачивается в воздухе и тихонько наигрывает "Les chats attendent ? la porte" [1], а Живоглот вольготно разлегся на выступе отвесного склона, на дюйм выше ползучей плёнки. Котище валялся на боку, поигрывая хвостом, скорее, по обязанности, чем в качестве реальной угрозы, раздувался и сжимался, как кузнечный мех, и урчал, как танк на холостом ходу. Над котом реяла бледная, но и в бледности смуглая рука. Рука не касалась шерсти, а словно бы гладила окружающий воздух, каким-то образом высекая из торчащего дыбом рыжего ворса облака золотых искр. Искры почти сплошь покрывали руку, плечо, всю фигуру высокого черноволосого мужчины, стоящего на дне рва. Искры отталкивали плёнку, и плёнка обтекала шею Снейпа, не в силах сдвинуть его с места. Снейп стоял — спиной и лицом к коту.

— Да что же это за ёбаное ... !!! — сказала Гермиона. Снейп поднял к ней лицо и сказал:

— Мисс Грейнджер, — лицо было грозное, и угроза был в сдавленном голосе. Только вот скрученная шея и Живоглотовы искорки, посвёркивавшие на бровях, ресницах и дремучей щетине, подобно пыльце феи Динь-Динь, как-то портили эффект.

— Ну да, сто баллов с Гриффиндора! За дурной французский в присутствии учителя! Только я давно не ваша ученица, ясно вам?!

Глаза Снейпа полыхнули, как два смоляных факела. Гермиона замолчала, отвернулась от него и встретилась взглядом с Малфоем.

— Что вы все на меня уставились? — спросила она, вытирая злые слёзы. — Что теперь делать?!

— Идите сюда, сэр, — буднично-вежливо обратился Малфой к Снейпу, но добился только того, что Снейп принялся палить взглядом его, а не Гермиону.

— Он не может, — объяснила Гермиона и всхлипнула, — эта дрянь его там держит.

— Ты так полагаешь? — задумчиво произнёс Малфой. — Тогда я сейчас с удовольствием спущусь и поставлю ему голову на место...

— Нет, это сделаю я! — заявила Гермиона.

— Стоять, вы, оба, — тихо велел Снейп.

— Стоя на месте, дела не сделаешь, — огрызнулась Гермиона. Её била истерика, и молчать было выше её сил, даже если один их этих двоих сейчас сожжёт её в уголь своими глазищами, а второй — глазищами же — превратит уголь в ледяной алмаз.

Живоглот муркнул и перевалился на другой бок. Новая партия золотых искорок осыпала слизеринского декана.

— Поцелуемся? —предложил Гермионе Малфой.

— Не поможет, — монотонно проскрипел Снейп, и Малфой тут же обнаглел.

— Предпочитаю убедиться лично, — хмыкнул он, — я вам не доверяю.

— Не забывайтесь, мистер Малфой, — процедил перекрученный и искрящийся слизеринский декан.

— Прошу прощения: я вам не доверяю, сэр. Грейнджер, иди-ка сюда...

— Самый умный, да? — осведомилась Гермиона. — Директор Дамблдор профессору Снейпу доверял, а Малфой, видите ли, не доверяет.

— А мне Дамблдор не указ, — распоясался Малфой, — у Дамблдора свои резоны, а у меня — свои.

— Если вы хотите преуспеть в манипулировании людьми, мистер Малфой, — бесстрастно проговорил Снейп, — я настоятельно рекомендую вам взять за образец методы директора Дамблдора.

— Ах вы, ползучий слизеринский герб! — вспылила Гермиона, и Малфой быстро зажал ей рот ладонью.

— Огромное вам спасибо, сэр, — прочувствованно сказал он, — может, к вашему мнению она прислушается? Быть идеалисткой в её возрасте просто смешно...

Гермиона с наслаждением укусила его в ладонь. Малфой зашипел и перехватил её за горло.

— Молодые люди, — устало сказал Снейп, — мне трудно оставаться на месте. У меня меньше времени, чем я думал.

Золотые искры медленно гасли, и новых Живоглот не производил. Ползучая плёнка, подрагивая от жадности, стала сжиматься вокруг шеи Снейпа.

— Скоро меня отсюда унесёт, и вы меня не достанете. Думайте быстрее, чёрт побери! Грейнджер!

Для начала она оттолкнула Малфоя, потом зажмурилась. Думать, да ещё быстрее, и при этом смотреть на удушаемого зельевара не было сил. Но темнота под закрытыми веками оставалась панически пустой. Она не могла думать быстрее, им не хватит времени...

— Силы вашего... полуниззла... — он говорил со всё более длинными паузами, слабеющим голосом,— не... безграничны... — голос прервался.

Силы Глота — нет, не безграничны. Но силы демона? Он ведь может противостоять адским силам. Так-так, дальше...

— Грейнджер, его уносит! — в голосе Малфоя послышался нервный смешок.

В общем, надо использовать демона, только пока непонятно, как. Значит, теперь надлежит обдумать образ действий, а во время обдумывания не потерять профессора из виду. Второй раз может и не повезти.

— Демон, держись над ним! Глот! — кот слабо мяукнул и не двинулся с места. Гермиона с проклятьями подхватила обмякшую рыжую тушу и устремилась за мерцающим маячком демона. Тот, как было велено, держался точно над головой профессора. Профессора влекло прочь. Чёрный косматый затылок и передняя часть туловища были обращены к Гермионе. Гермиона нервно хихикнула, как минуту назад Малфой.

— Есть идеи, Грейнджер? — деловито осведомился Малфой ей в спину.

— Надо поставить ему голову на место, — откликнулась Гермиона. Она крепко прижимала к себе тяжёлого Живоглота и одновременно смотрела под ноги. Очень внимательно. Поскольку демон не мог быть одновременно и маяком, и дорогоукладчиком.

— Каким образом?

— Я как раз над этим думаю. Интересно, он может как-нибудь повернуть голову... в противоположную сторону?

— Сам, наверное, не может.

— Значит, надо ему помочь, — сказала Гермиона. Решение приобрело какие-то очертания. По крайней мере, можно было попытаться претворить его в жизнь. Она крикнула:

— Демон!

Лиловая искра взлетела повыше, померцала, усваивая ментальный посыл, и, наверное, — с этого расстояния не было слышно — пожужжала, как перегруженный компьютер. Потом демон осторожно, медленно начал закручивать спираль по часовой стрелке, одновременно спускаясь на уровень глаз зельевара. Точнее, на уровень ушей. Очутившись рядом с правым ухом, он вдруг сипло гаркнул:

— I was looking back to see!..

Снейп инстинктивно отмахнулся от источника шума и, при этом, попробовал разглядеть, кто же это так орёт. То есть, должен был попробовать...

Демон уже орал в левое ухо:

— ... if she was looking back to see!..

Голова повернулась вправо! Чуть-чуть, но повернулась. А демон орал опять в правое ухо:

-... if I was looking back at her!!

И закрутился, запел всё быстрее, превратился в сверкающий обруч, а хриплый испитый голос взвился на высоту ультразвука:

— I was looking back to see if she was looking backtoseeifIwaslookingbackather!..[2]

— Не смотри, — сказал Малфой, но предупреждение запоздало, да и невозможно было оторвать глаз от этого дикого зрелища — головы профессора Снейпа, смазанной от скорости, с которой она вертанулась вправо и встала, как положено, без всяких лишних перекрутов.

— Ой, — болезненно сказала Гермиона и зажала уши ладонями. Наверное, ей только послышался тихий хруст шейных позвонков, потому что — какие у тени позвонки? Да и расстояние довольно велико. Она надеялась, что послышался...

Профессор несколько раз осторожно наклонил голову и без всякого усилия зашагал сквозь ползучую плёнку. Тени равнодушно убирались с его дороги. Вокруг него вился демон. Более самодовольной мерцающей искры свет ещё не видывал.

— Опять песенки, — хмыкнул Малфой. — Знаешь, я вспомнил — я когда-то читал о подобном волшебстве. Это разновидность ирландской песенной магии, верно?

— А? — не поняла Гермиона. — Ах, да. Что-то вроде.

Расшалившийся демон опять попробовал спеть про оглянулся-оглянулась-оглянулся, но Снейп взмахнул рукой и поймал демона в кулак. Совершенно по-мальчишески. Демон сначала почти погас от растерянности, потом засветился гневно-красным через призрачную плоть, зажужжал, вылетел сквозь кулак и сиганул прямиком Живоглоту в шерсть на загривке. Кот тут же очнулся от обморока, заорал, зацарапался, вывернулся из рук Гермионы и тяжело шмякнулся оземь. Демон вылетел из его шерсти и, всё ещё горячий от обиды, забрался Гермионе в рукав. Гермиона взвизгнула и стала осторожно дуть в рукав, стараясь не обидеть малыша ещё больше.

— Ну, ну, не кипятись, фу-фу. Понимаешь, он ведь учитель, фу-у-у, больно. Учителя очень не любят, когда им действуют на нервы...

— А кто любит? — рассеянно поинтересовался Малфой.

— Ты ещё повыступай!.. Ну, всё, маленький, всё. Ты такой молодчина, ты даже не представляешь, какой ты молодец...

— Простите, мисс Грейнджер, что помешал воспитательному процессу...

Нет, если они втроём...

— Мя-а-а-у-у-э-э!

...да-да, конечно, вчетвером, начнут качать права, они точно сведут её в могилу.

— ...но нам незачем здесь задерживаться, — Снейп уже выбрался из рва и протягивал ей руку.

Гермиона протянула руку Снейпу, и из рукава у неё высунулся демон. Он немного остыл, но всё ещё дулся.

Снейп серьёзно сказал ему:

— Спасибо.

Надутый демон улез обратно в рукав. Снейп сказал Гермионе:

— Спасибо.

Она обеими руками приняла его руку, вновь почувствовала почти живое тепло. Вдруг, словно включённое прикосновением, вспыхнуло старое детское воспоминание о том, какие чуткие у него пальцы. Отвратительно-чуткие, как змеиное жало, так ей казалось в школе. Одно время она даже думала, что он может пальцами различать запахи. Особенно при виде того, как изжелта-бледная пясть профессора Зельеварения парит над разложенными ингридиентами и безошибочно выбирает нужный — без всякого участия самого профессора Зельеварения, который в этот момент орлом, или точнее, вороном озирает класс в поисках нарушителей дисциплины.

А сейчас эти пальцы скользили по её руке, по голой коже, и казалось, жалили, как крапива. Яд этого потустороннего прикосновения проник в кровь, обжёг сердце, сбил дыхание, сотряс всё тело — до слёз, до стона. Она быстро, пока его рука была ещё здесь, прижала её к губам. Ей было бы стыдно перед Малфоем за то, что с ней творилось, если бы она помнила о его существовании. Если бы в мире оставалось ещё что-то, кроме тёмного хмурого взгляда и этой руки...

— Очнись, впечатлительная моя, — воззвал Малфой, — здесь мы закончили, и пора нам отсюда бежать. И быстро.

Плёнка наползала на стену рва. Она обнаружила побег, а главное, поверила, что побег произошёл, и теперь намеревалась вернуть беглеца на место. А беглец — вот он, зажат в кулаке, бе-бе-бе!

Плёнка рывком выплеснулась под ноги Гермионе. Гермиона взвизгнула и отскочила, торопливо вбросила жемчужину в ладанку и повернулась к Малфою. Он обращался и раздевался практически одновременно. Гермиона со нечеловеческой силой сгребла Глота за шкирку и влезла к Малфою на спину, не дождавшись окончания процесса, и Малфой рванул с места всё ещё на двух ногах.

Единорог домчался до каменной арки моста, взбежал на мост, и понёсся, как будто убегал от пожара. Может, они зря так паникуют? Ведь когда шея профессора пришла в нормальный вид, плёнка ничего не смогла с ним сделать — это при том, что он тень. Стало быть с живыми ей и подавно не справиться. Но Снейп не позволял им спуститься за ним в ров, а Снейпу виднее...

Гермиона выбросила Отталкивающие чары в сторону подползающей плёнки — безрезультатно. Может, прижечь Воспламеняющим? А вдруг эта дрянь горючая? Тогда пламя перекинется на тени, и...

Нет, она всё-таки дура.

— Демон! — прокричала она.

Этот мелкий паршивец, видимо, ждал отдельного приглашения. Он неторопливо вылетел из рукава, и пошёл чертить защитный круг около бегущего единорога — фиолетовым светом по камням. При начертании такого круга принято было призывать Ариэля, духа воздуха, и Гермиона машинально произнесла формулу призыва, и только потом подумала, что не стоило бы этого делать — здесь, в Аду. Но ничего особенного не произошло. Демон исправно чертил круг, и ползучая плёнка, притекавшая со всех сторон — и спереди, и сзади, и с краёв моста — не могла преодолеть световую линию. Ну, ещё пять ярдов, ещё два...

Мост и ползучая плёнка, наконец, остались позади, но единорог продолжал бежать. А бежать было опасно, потому что демон решил, что он своё дело сделал, и залез в рукав, вместо того, чтобы плавить дорогу.

— Стой! — крикнула Гермиона единорогу. — Мы выбрались!

Тот продолжал мчаться. Совсем, бедный, обалдел от страха.

— Тпр-ру, скотина, стой! Ноги сломаешь!

Ноль реакции. Ну, и что должна делать слабая женщина, которую понёс взбесившийся единорог? Был бы он ростом с нормального козла, можно было бы с него спрыгнуть. Но он ведь вдвое крупнее английского тяжеловоза!

Гермиона попробовала было наложить на него какой-нибудь Конфундус, но при такой тряске и думать нечего было о правильном движении палочкой. Тогда Гермиона, цепляясь за шерсть, переползла поближе к голове и крепко дёрнула за ухо. Единорог мотнул головой, сбился с ритма, замедлил шаг, наконец остановился и лёг — сразу тушкой. Гермиона едва успела выдернуть из-под него ногу. С ноги, разом разжав все когти, свалился кот и лёг рядом с единорогом — тоже тушкой.

— Чума на оба ваших дома! — сказала им Гермиона. Глот повёл на неё угасающим глазом и безжизненно уронил башку.

Гермиона не знала, кого первого приводить в чувство, и тут Глот вдруг всхрапнул и перевалился на спину. Спит, тварюга. Стало быть, начнём с вас, мистер единорогий Малфой.

После энергичной десятиминутной возни единорогий мистер открыл тусклый, словно подёрнутый патиной, глаз.

— Ох, — сказала измотанная Гермиона и наколдовала ему бадью с водой. Единорог приподнялся, выпил всю воду и попытался положить голову Гермионе на колени.

— Нет, — категорически воспротивилась она, — во-первых, ты мокрый, во-вторых, тяжёлый. А в-третьих — я устала, чёрт возьми!

Единорог укоризненно фыркнул мокрыми губами.

— Фу! — Гермиона оттолкнула мокрую морду и сердито отвернулась. Полминуты спустя к её спине прислонилась голая спина Малфоя. Гермиона обязательно вскочила бы, как подброшенная пружиной, если бы у неё остались на это силы. Она только и смогла, что стукнуть его затылком в затылок. Малфой погладил затылок и сказал:

— Вот это и называется ментальным насилием. Но если ты не потеряла мою мантию, я тебя, так и быть, прощу. Я злопамятный, но не злой.

— А я, стало быть, злая? — спросила она, сунув ему мантию.

— Конечно, злая. Ты же всё время меня бьёшь.

— А ты меня всё время провоцируешь.

— Я тебя провоцирую не на драку.

Он накинул мантию, встал, потянулся, огляделся и спросил:

— А кормить меня сегодня будут?

После ужина он достал из кармана склянку.

— Это что? — подозрительно спросила Гермиона.

— Это зелье Сна-Без-Сновидений. Ты — как хочешь, а я выпью. Не желаю, знаешь ли, смотреть сны о том, как у декана хрустят позвонки...

Гермиону так и передёрнуло.

— ... и как он тебя лапает. Всему есть предел.

Гермиону обдало жаром.

— Ничего он меня не лапал!

— Ну да, рассказывай. Одним словом, я собираюсь выспаться.

Почему бы и нет? Правда, если на них нападут... Но до сих пор на них ни разу не напали на привале. На всякий случай надо добавить к обычным охранным заклинаниям сигналку погромче.

Малфой лежал в спальном мешке, с котом на животе и руками под головой, и, хлопая тяжёлыми от усталости веками, следил, как Гермиона устанавливает защитный периметр. Гермиона заключила периметр Сигнальными чарами и тоже забралась в мешок.

— Поделишься с дамой? — спросила она.

Он широким жестом протянул ей склянку.

— Полглотка, — предупредил он, — иначе проспишь трое суток.

— Такая концентрация? — удивилась Гермиона. — Как ты этого добился?

— Я тебе потом расскажу, ладно? — умоляюще сказал он, — Грейнджер, я так устал!

— Да-да, извини.

Она сделала указанные полглотка и едва успела отдать склянку Малфою, как тёмное и тёплое одеяло сна накрыло её с головой...

... Гермиона вскочила как встрёпанная. Сизая тьма была вокруг, тьма и чудовищный, давящий, оглушительный рёв. Сработали Сигнальные чары.

Одурманенная сном, почти раздавленная рёвом, Гермиона еле отключила сигналку. Вспыхнул Люмос.

— Грейнджер, — спросил Малфой, стоя над ней и светя палочкой, — ты совсем с ума сошла? Что это было?

— Я поставила сигналку-ревуна. Боялась, что в случае нападения мы не проснёмся из-за твоего зелья... Подожди, кто-то пытался нарушить периметр?

— Не кто-то, а я.

Гермиона сморщилась и потёрла лоб.

— Я ошиблась в установке? — растерянно сказала она, — сигналка сработала, когда ты вышел за границу Охранных чар?

— Нет, в этом смысле всё в порядке, — успокоил её Малфой, — она сработала, когда я заходил внутрь. Снаружи.

Гермиона, наконец, проснулась настолько, что почувствовала гнев.

— Куда тебя понесло? — рявкнула она.

— Куда-куда, — проворчал Малфой, разулся и полез в мешок, — туда. Зелья зельями, а нужды, знаешь ли, нуждами. Я и не думал, что ты повесила такую сирену. — Он с наслаждением потянулся и доверительно сказал:

— Я в жизни не слышал ничего более пугающего. Я чуть не умер, когда она загудела.

— Зачем ты вообще вышел за периметр? — не успокаивалась Гермиона.

— Ну, знаешь! — возмутился Малфой, — даже твой кот не справляет нужду там, где спит.

Живоглот зашипел.

— Смотри-ка, не оглох, — обрадовался Малфой.

Тут демон подал нежнейший из всех голосов, которые когда-либо подавал:

— "Close your eyes, close your eyes and relax, think of nothing tonight".

— Не самый плохой совет, — согласился Малфой, наклонился над Гермионой и чмокнул её в макушку.

— Спи, Грейнджер. Прости, что разбудил.

Она физически чувствовала, как он весь играет от радости, словно шампанское.

— Что, неужели так полегчало? — не удержалась она.

Он счастливо засмеялся.

— Ничего ты не понимаешь, Грейнджер. Ничего!

[1] — “Кошки ждут у двери“. Даниель Лавуа

[2] — “Looking back” by Gary Moore.