За один день до Нового года....
Ему не терпелось закончить все формальности. Его отец, взбешённый вестью, что Драко отказался посетить главное событие года в светском мире – предновогодний приём, проводимый самим министром магии, заверил, что исключит его имя из завещания и отдаст всё состояние, вырученное от продажи поместья, на благотворительность, если тот немедленно не изменит решения. Но так как изменить решение предполагало отменить встречу с Мэри и, наоборот, подписаться на встречу с Асторией, то Драко применил всю свою изворотливость, чтобы уладить конфликт и уберечь отца от величайшей глупости в жизни. В качестве компромисса он согласился лично прийти с повинной в Министерство и принести глубочайшие-мать-их-извинения тем, кто отвечал за мероприятие. В сущности, это означало лишь то, что Драко будет льстиво заверять всяких любителей потуже набить кошелёк в канун праздника: его отсутствие не предвещает отток денежных средств семьи Малфоев из «общего материального фонда», так что беспокоиться не о чем.
– Вам абсолютно не о чем беспокоиться, мистер Лоуренс, – вкрадчиво сказал он за обедом, сидя в кафе неподалёку от Министерства, где его собеседник любил отъедать и без того огромный живот в свой законный перерыв. – Моё отсутствие на мероприятии не означает отсутствие средств на благотворительность, а также некоторые… предновогодние подарки, если вы понимаете, о чём я.
Лоуренс, конечно, понимал, а потому расплылся в улыбке и даже довольно причмокнул измазанными в жире губами.
– Ну что ты, Драко, право, не стоит. Отсутствие денежных средств никак бы не повлияло на наше отношение к тебе и твоей семье. Ты же знаешь, что в любом случае все самые выгодные проекты снова достались бы тебе, даже если бы ты забыл про подарки, которые, к слову, наши жёны уже ждут больше нас самих, – подмигнув, хохотнул Лоуренс, едва дожевав здоровенный кусок бекона, и Драко передёрнуло от отвращения.
– Разумеется, – скривил он губы в подобии любезной улыбки, почти не пытаясь скрыть презрения. – Ну, раз мы уладили все дела, то я, пожалуй, пойду. Удачного дня, мистер Лоуренс! И уверьте жену, что подарок поступит ровно в срок, впрочем, как и всегда.
– Непременно, мой друг, непременно! – небрежно махнул тот рукой идущему к выходу Драко.
Ему не терпелось поскорее убраться из этого омерзительного места. На ходу застегнув тёплую мантию, Драко ускорил темп и уже потянулся к ручке двери, когда услышал звонкий смех где-то позади себя. Он тут же замер, думая, что ему почудилось, но звук повторился, и Драко медленно обернулся, ища глазами Мэри. Вокруг была целая уйма людей, и он наугад шагнул вперёд, лихорадочно пытаясь прислушаться к какофонии голосов, но, к сожалению, не смог уловить знакомых нот.
Сердце Драко заколотилось, как заведённое, а всё потому, что он был уверен: он узнал бы чистый смех Мэри из тысячи. Ещё в тот, самый первый, вечер, когда они познакомились, он был им очарован, молча наслаждаясь прекрасным звуком, напоминающим перезвон рождественских колокольчиков, или какая там сентиментальная чушь пришла ему в голову в тот момент. И сейчас, не зная, как она выглядит, Драко блуждал взглядом по лицам многочисленных девушек, надеясь найти ту единственную, которая смогла его увлечь и по-настоящему заинтриговать за столь короткий срок.
«Пожалуйста, кто-нибудь, рассмешите её! Заставьте её смеяться вновь!» – отчаянно подумал он, и его мольбы были услышаны, потому как до него донёсся желанный звук, исходящий от высокого столика, вокруг которого столпилась компания молодых девушек, всего в паре метров от него. Их было ровно четверо, на первый взгляд все были однозначно молоды, вполне привлекательны, и Драко, жадно всматриваясь в их черты, было хотел заключить, что никого не знает, когда его взгляд наткнулся на…
– Грейнджер! – окликнул ту высокий крупный брюнет, с лёгкой неприязнью смотрящий на неё.
Она обернулась, и Драко увидел, как исчезла улыбка с её лица, когда тот тип что-то язвительно ей сказал и удалился, очевидно, довольный собой. В ответ на это Грейнджер что-то зло пробормотала, скорчила рожицу ему в спину и, под хихиканье девушек, заметивших это, неторопливо повернулась к ним, на какой-то миг встретившись взглядом с Драко.
Неизвестно от чего внутри него словно что-то встрепенулось, когда она на несколько секунд задержала на нём глаза, прежде чем отвернуться, сделав вид, что не узнала его. Возможно, реакция Драко была обусловлена тем, что он впервые за многие годы столкнулся с Грейнджер практически лицом к лицу и осознал, что, вопреки его предположениям, та, безусловно, похорошела. Причём в этой своей белой чопорной блузке и строгой форменной юбке до колена, каким-то непостижимым образом делавшими её фигуру весьма соблазнительной, она казалась Драко даже привлекательной, мысль о чём заставила его недовольно встряхнуть головой.
«Очнись, это же Грейнджер!» – неприязненно буркнул его внутренний голос, и Драко переключил внимание на других девушек, стараясь вслушаться в их разговор.
В кафетерии было слишком шумно, и ему пришлось подойти к соседнему столику, чтобы услышать:
– Святой Мерлин, да ты влюбилась, Гермиона
– Да, расскажи нам, кто этот счастливчик?
– Он из вашего отдела?
– А может, это незнакомец, которого ты где-нибудь случайно встретила?
Девицы, перебивая друг друга, без умолку щебетали и не давали Драко ни малейшей возможности разобраться, чей голос максимально напоминает ему голос Мэри.
– Нет, я не влюбилась, с чего вы взяли? – пытаясь держать оборону, смущённо произнесла Грейнджер, и что-то заставило Драко навострить слух. Он даже подошёл к ней ближе, радуясь, что Гермиона была к нему спиной, в то время как все остальные девушки не сводили с неё заинтригованных взглядов.
– В последние дни ты постоянно загадочно улыбаешься и витаешь в облаках! – воздела руки к небу очаровательная блондинка, которая, впрочем, явно не была глубокого ума, чтобы быть Мэри.
– Начала раньше уходить с работы и следить за собой! Не то чтобы ты раньше была некрасивой, дорогая, но твои волосы… – снисходительно улыбнулась ей короткостриженная брюнетка, пройдясь ладонью по теперь уже красиво уложенным кудрям Грейнджер, не в пример её ужасной причёске в школьное время.
– А ещё почти не переживаешь из-за расставания с Роном, – со знанием дела подметила третья девушка, стоящая рядом с Гермионой, с которой они были даже чем-то похожи: одного роста, сходного телосложения и с одинаковыми длинными каштановыми локонами, достающими до лопаток.
Драко прищурился и, сделав ещё один крошечный шаг, заострил на ней внимание: брюнетка по всем параметрам подходила на роль Мэри. И, что приятно, была красива, хотя иначе и быть не могло! Грейнджер что-то тихо говорила, когда Драко, сконцентрировавшись на приятном лице незнакомки, невольно шагнул ещё ближе и с восторгом ощутил приятный знакомый запах, принадлежащий только Мэри.
– Ах, а я так надеялась! – неожиданно воскликнула брюнетка и подпёрла подбородок левой рукой, на которой красовалось… обручальное кольцо. Драко бестолково застыл, уставившись на этот совершенно не вписывающийся в общую картину предмет, пока девушка продолжала: – Просто мы с Мэтью тоже работали в одном отделе, перед тем как пожениться. Но у тебя, видимо, другая история. Так где вы с ним познакомились?
Он обескураженно смотрел на неё в упор, думая, что если это и есть Мэри, то она величайшая лицемерка, заставившая его поверить в то, что рассталась со своим даже-не-просто-бойфрендом, во имя… Чего? Приятного общения? Жаркого секса? Развлечения ради?
И, хотя Драко умом понимал, что, скорее всего, что-то тут не так, что не может Мэри быть замужней женщиной, он всё равно мгновенно разозлился и по-настоящему пришёл в ярость, осознав, что по-прежнему чувствует запах Мэри, но теперь у него нет кандидаток на эту роль. Драко даже от отчаянья начал думать, что та блондинка лишь притворяется недалёкой курицей, умышленно скрывая свои интеллектуальные возможности чёрт знает для каких целей, а вон та брюнетка с короткими волосами сменила причёску только сегодня утром, ну, или надела парик, решив поэкспериментировать. Идея с париком нравилась Драко куда больше остальных – он любил перебирать пальцами длинные локоны Мэри – и когда он поймал себя на мысли, что всерьёз рассматривает эти идиотские варианты, внезапно заметил, что стоит уже почти вплотную к Грейнджер, а девицы откровенно на него пялятся, вскинув брови.
– … поэтому я расскажу вам всё, – донёсся до Драко звенящий от напряжения голос Гермионы. – Если только Малфой уберётся из-за моей спины немедленно!
Последнюю фразу она сказала, развернувшись к нему лицом, отчего их тела почти соприкоснулись. Почувствовав с новой силой запах духов Мэри, Драко невольно отшатнулся, недоумённо уставившись на сердитую Грейнджер. Лишь сейчас он догадался, каким придурком, должно быть, выглядит со стороны.
– Какого чёрта ты делаешь, Малфой? – послышался её мрачный голос, заставивший его прийти в чувство.
– Да вот слушаю, как ты безнадёжно пытаешься уверить своих подруг, – Драко учтиво поклонился девушкам, стоящим рядом, – в том, что у тебя появился парень. Должно быть, от горя расставания с Уизли ты совсем тронулась умом, Грейнджер, раз напридумывала себе воображаемых бойфрендов.
Конечно, он не хотел затевать с ней ссору и в другой бы ситуации вряд ли стал её подначивать, как когда-то любил делать в школе. Просто раньше через оскорбления Гермионы ему удавалось задеть Поттера, которого Драко ненавидел от всей души, но теперь Грейнджер была бесполезна, а потому трогать её было бессмысленно: к её персоне Малфой уже давно утратил интерес. Ну, если не считать того факта, что чисто теоретически – только теоретически! – он мог бы с ней переспать, не будь она тем, кем являлась – чопорной заучкой Грейнджер. Но сейчас всё это было неважно, ведь Драко нужно было сделать всё возможное, чтобы заставить всех забыть о своём бестолковом поведении.
– Моя личная жизнь тебя не касается, Малфой, – холодно отозвалась Гермиона, окинув его презрительным взглядом. – И я не собираюсь тебе доказывать существование куда более достойного мужчины, чем ты.
– Достойного тебя? – раздражённо откликнулся он, стараясь выпутаться из дурацкой ситуации, в которую его угораздило попасть. – Думаю, все тупицы и калеки мира и вправду достойны такой особы, как ты, Грейнджер. Ведь тебя только и привлекают жалкие и убогие неудачники? Или ты на них западаешь, зная, что тебе не светит большее?
– Чтобы ты знал, – уперев руки в бока, Гермиона понизила голос и начала наступать, вынудив Драко невольно податься назад, – меня привлекают умные, интересные, а главное, приятные в общении мужчины, у которых тебе стоило бы поучиться манерам. Так что не стоит по своим предпочтениям судить о вкусах других людей, Малфой!
– Мои предпочтения позволяют мне встречаться только с лучшими женщинами, Грейнджер, – резко остановившись, сказал он, и Гермиона едва не врезалась в него, отчего у Драко случился мимолётный эффект дежавю. – Куда более привлекательными, чувственными и сексуальными, чем ты. Хотя у такого синего чулка, как ты, в принципе отсутствуют все вышеперечисленные качества.
Её глаза злобно сверкнули, а Драко, до сих пор ощущавший аромат Мэри, с раздражением подумал, что теряет время, которое мог бы провести в поисках действительно нужной ему девушки вместо того, чтобы нянчиться с Грейнджер.
– Откуда тебе знать про мою чувственность, Малфой? Ты явно не тянешь на роль осведомлённого в таких вопросах эксперта! Уверена, ты и понятия не имеешь, как доставить женщине удовольствие, потому что это огромное неудовольствие — просто находиться рядом с тобой, не говоря уже о прочих вещах!
Драко удивлённо вскинул бровь: а Грейнджер определённо стала смелее.
Между тем вокруг них уже столпились зеваки, жаждущие развлечения, и потому с удовольствием слушающие их словесную перепалку.
– Когда моя девушка вчера стонала подо мной, она, несомненно, получала такое удовольствие, которое вряд ли тебе светит испытать, Грейнджер, – едко отозвался он, мысленно поразившись, что говорит о сексе с Гермионой – величайшей чопорной зубрилой всех времён и народов.
– Ты омерзителен, Малфой! Если ты ждёшь, что я буду тебе изо всех сил пытаться доказать, что мой парень, в отличие от тебя с твоими мифическими способностями, обладает настоящим талантом доставлять удовольствие девушке, то ты глубоко ошибаешься, – победоносно взглянула она и, развернувшись на каблуках, гордо зашагала прочь, оставив опешившего Драко смотреть ей в спину.
– Мне достаточно самой это знать, в чём я в очередной раз и смогу убедиться уже сегодня, – донеслись до него её последние слова, скорее обращённые к себе, чем к нему, а затем он увидел, как Гермиона, повернувшись к нему в полоборота, загадочно улыбнулась своим мыслям, прежде чем аппарировать.
Когда Драко пришёл в себя, то понял две вещи. Во-первых, Грейнджер, безусловно, кто-то трахал, и это был не Уизли, а во-вторых, похоже, она пользовалась такими же духами, как и Мэри, раз этот запах растворился вместе с ней в миг, когда она трансгрессировала.
Сам не зная почему, Драко думал об этом всю оставшуюся часть дня.
Стоит ли говорить, что оставшаяся часть дня тянулась бесконечно.
***
День прошёл незаметно. Гермиона словно летала, ощущая себя невесомой, как пёрышко, и, казалось, ничто на свете не способно было выдернуть её из окрылённого состояния, дарящего одухотворение и счастье. Целый день она вспоминала вчерашний вечер, тихо посмеивалась и краснела, думая о его окончании. Боже, они с Крисом вели себя, как подростки: безрассудно, смело, даже немножко аморально, но при этом не заходили слишком далеко. И это лишь распалило интерес Гермионы, ведь если она испытывала такое удовольствие от умелых ласк Криса, то могла только предвкушать, что её ждёт, когда они позволят себе гораздо большее, чем петтинг на диване.
Безусловно, смену её настроения заметили все: коллеги, босс и даже Малфой, который совсем немного вывел её из равновесия. Но и это было к лучшему, Гермиона даже была ему благодарна, потому что, если бы он вдруг не возник у неё за спиной, она точно разболтала бы тем дотошным девицам из бухгалтерии, в чём причина её настроения. Гермиона уже давно знала, что эту троицу можно смело отправлять на допросы в Визенгамот, потому как та способна была мастерски выпытать любую информацию в рекордно короткие сроки у кого угодно, даже не пользуясь сывороткой правды. И лишь странное поведение Малфоя, который не сводил с неё глаз, а ещё… пах, как Крис, не давало Гермионе сосредоточиться на беседе и заставляло исподтишка наблюдать за ним и его странными перемещениями в пространстве.
Чуть позже Гермиона поняла: мерзавец остался прежним со своей потребностью оскорблять и задевать других людей, что при его внешности было закономерно: испокон веков величайшие подлецы на Земле были ровно настолько красивы внешне, насколько уродливы внутри. И это был как раз тот самый случай. Поэтому Гермиону огорчил неоспоримый факт: Крис – мужчина, который явно превосходил Драко по всем параметрам, пах так же, как и его антипод.
– Думаешь, какой-то там козёл, которого ты презираешь, пахнет так же, как я? – вечером спросил Крис, разливая вино по бокалам. – Исключено, Мэри. Мне делают на заказ парфюм, формулу которого давно индивидуально изготовили. Может, тебе показалось? Просто мне тоже порой мерещится, что я слышу твой голос, чувствую твой запах, а иногда даже прикасаюсь к тебе. Не глупость ли?
Гермиона нахмурилась, неожиданно осознав, что в последние несколько дней с ней происходило то же самое, и она могла поклясться, что уж запах Криса ей точно было сложно перепутать.
– Не знаю, Крис, я уверена, что мне не показалось. Если бы я не знала тебя — могла бы даже подумать, что ты и есть тот… – насмешливо протянула Гермиона и осеклась, потому как её прострелила внезапная догадка, от которой внутри вмиг всё сжалось.
Ну уж нет. Нет, нет и ещё раз нет! Такого просто не может быть!
– Мэри? – обеспокоенно спросил Крис, сжав её руку. – Всё в порядке?
А Гермиона медленно повернулась к нему и, как будто встретив его в первый раз, отчаянно попыталась разглядеть его лицо в кромешной тьме, параллельно борясь с дурацкими мыслями, которые были одна абсурднее другой. Естественно, у неё не вышло увидеть Криса, и постепенно она начала успокаиваться, убеждая себя, что, скорее всего, она слишком много времени посвящала работе в последнее время, раз ей начали казаться совершенно немыслимые вещи.
– Всё хорошо. Просто… померещилось, – непринуждённо бросила Гермиона и сделала несколько больших глотков вина, пытаясь заглушить противное чувство, поселившееся в груди непонятно из-за чего.
Крис хмыкнул и, как и она, замолк на какое-то время, пока Гермиона внезапно не выпалила:
– Скажи, а если я вдруг оказалась бы тем человеком, которого ты давно ненавидел и презирал, ты бы перестал со мной общаться?
– Ты бы не смогла им оказаться в любом случае, Мэри, потому как он мёртв, – сухо изрёк Крис, и Гермиона поняла, что он окунулся в малоприятные воспоминания.
– И всё-таки? – не сдавалась Гермиона, полностью развернувшись к нему.
Она не видела Криса, а оттого не могла прочесть по лицу, какие чувства его обуревают, и потому затянувшееся молчание насторожило её.
– А как бы поступила ты, Мэри, если бы узнала, что я, к примеру, тот придурок, с которым ты сегодня поругалась? – неожиданно тихим голосом поинтересовался Крис, и Гермионе стало жутко и на секунду по-настоящему страшно. А что если Крис вправду оказался бы Малфоем? Конечно, это вполне тянуло на сюжет одного из многочисленных дешёвых романов, продающихся возле кассы в провинциальных супермаркетах, но вдруг это произошло бы? Смогла бы она опираться лишь на впечатления и чувства, возникшие у неё в процессе общения, абстрагировавшись от прошлого? Ответов на эти вопросы у неё не было.
– Я не знаю, – честно призналась Гермиона. – Правда, не знаю.
– Вот и я тоже. Но зато я знаю другое, Мэри: что бы ни случилось, я не хочу тебя потерять, – негромко произнёс Крис, нежно проведя большим пальцем по её щеке, и в этом прикосновении было столько невысказанных горьких слов, что Гермионе стало не по себе. Она перехватила руку Криса и прижалась к ней губами.
За окном началась настоящая вьюга, и завывания ветра были слышны даже сквозь окна, плотно задёрнутые светонепроницаемыми шторами. Восхитительный вечер плавно перетёк в последнюю ночь уходящего года, и Гермиона знала: они с Крисом оба понимают — уже в следующую всё может быть безвозвратно потеряно.
И поэтому сейчас им двоим было страшно от осознания, что меньше, чем через сутки в этом загадочном клубе зажгутся лампы, и они посмотрят друг другу в глаза. Возможно, окажется, что они с Крисом даже знакомы, а потому — смогут ли они воспринимать друг друга такими, какие есть, но с тянущимся за каждым шлейфом прошлых событий, былых впечатлений и наверняка не всегда верных суждений, связывающих их? Гермионе хотелось бы верить, что да.
– Потанцуй со мной, – внезапно сказала она, услышав в своей интонации отчаянные нотки.
Криса не нужно было просить дважды: он молча встал и подал ей руку, которую она с готовностью приняла. В молчании они дошли до танцпола, и Гермиона с лёгкой улыбкой отметила, что Крис привёл их под ту самую омелу, где они впервые поцеловались. Но даже этот милый факт не мог унять грусть, которая завладела ею, когда они безмолвно покачивались в такт медленной, чарующей и печальной мелодии, словно отражающей внутреннее состояние Гермионы, в то время как омела мягко освещала их призрачным светом.
– Мне одному кажется, что певица сейчас захлебнётся в исступлённых рыданиях, выдавливая из себя очередные слова этой дурацкой маггловской песни? – попытался разрядить обстановку Крис, но Гермиона знала, что на самом деле он чувствовал то же, что и она: острое одиночество от одной лишь мысли, что уже завтра в двенадцать ночи их свиданиям вслепую придёт конец, и абсолютно не известно, настанет ли черёд свиданий с возможностью видеть друг друга.
– Ты имеешь что-то против магглов? – вскинула бровь Гермиона, стараясь подыграть ему, хотя с самого начала было ясно, что они оба никудышные актёры.
– По мне, так они излишне сентиментальны, раз сочиняют такие песни, – уклончиво ответил Крис, и Гермиона нахмурилась.
– То есть тебя не оттолкнул бы тот факт, если бы я вдруг оказалась грязнокровкой? – довольно резко спросила она, бросая вызов, и они с Крисом остановились, глядя друг на друга, но различая только нечёткие силуэты, и, казалось, вместе с ними замерло время.
Гермиона почти физически ощущала внутреннюю борьбу Криса, и, когда она начала с болью осознавать, что, вероятно, чистота её крови способна его, как и многих, отвадить, он крепко взял её за плечи и, склонившись к её лицу, прошептал:
– Нет ничего, что смогло бы оттолкнуть меня, Мэри. Но я боюсь, что именно ты не сможешь побороть предрассудки, когда узнаешь, кто я.
Гермиона закусила губу, чувствуя, как подкатывает ком к горлу. Она замотала головой, горько усмехаясь, а затем сказала, вскинув подбородок:
– Я знаю тебя настоящего. Я знаю, кто ты, здесь и сейчас. И ты ошибаешься, если думаешь, что я пожертвую будущим из-за прошлого.
– Тогда пообещай, Мэри, – пальцы легко прикоснулись к её щеке, – пообещай, что мы не перестанем общаться, когда увидим друг друга. Пообещай, что не позволишь предрассудкам завладеть тобой.
– А ты мне можешь это пообещать? – сокрушённо спросила она, но вместо ответа Крис притянул её к себе и поцеловал.
Этот поцелуй не был похож на все предыдущие. Он не был нежным и не был грубым – и того, и другого было поровну. Его можно было бы, пожалуй, назвать страстным, но в действительности сейчас страсть заменяло другое чувство – отчаяние. Да, Гермиона жадно, отчаянно приникала к губам Криса, где-то в глубине души предвидя, что, скорее всего, целует его в последний раз, а он сжимал её в объятиях так крепко, что томительная горечь от его прикосновений отдавалась одной единственной мыслью, звенящей в голове: возможно, такого уже никогда не будет. И это заставляло их льнуть друг к другу сильнее, заставляло притягивать, сжимать, кусать, отдавать, делать всё, только бы полнее впитать этот момент.
Она не помнила, как они добрались до их места, но осознала, что лежит на диване в миг, когда Крис оторвался от её губ и провёл языком дорожку до шеи, пока его руки задрали юбку, скомкав бесполезную ткань где-то в районе талии.
– Мэри… – почти прорычал Крис, проведя пальцами по резинке чулок, которые она надела, кажется, второй раз в жизни, причём в первый – из-за мужчины.
– Я просто хотела… – смущённо начала Гермиона, но Крис не дал ей договорить, заткнув поцелуем.
Он полулёг на неё, а затем резко притянул одной рукой к себе за талию и прижался к её телу так, что ей ничего не оставалось, кроме как обхватить его ногами. И, когда она почувствовала, что от полного единения их отделяет всего лишь тонкий слой одежды, Гермиона невольно застонала и подалась бёдрами вперёд. Она бесстыдно хотела Криса, и сейчас единственной её потребностью было ощутить его внутри, наплевав на всё.
Но он не спешил. Вместо этого он медленно покрывал поцелуями её шею, спускаясь к груди, в то время как одной рукой уже стягивал тонкие бретели её платья, а другой придерживал её, не давая отстраниться.
Гермиона шумно дышала, едва справляясь с желанием громко застонать, но было желание, с которым она даже не хотела справляться — желание почувствовать Криса.
Целиком.
И когда её рука нащупала весьма характерную выпуклость на его брюках, она, окончательно осмелев, хоть и не с первого раза, всё же расстегнула их.
– Я думал, это не в твоих правилах, Мэри, – раздевать мужчину на шестом свидании, – послышался насмешливый голос Криса, который, впрочем, был хриплым от возбуждения.
– К чёрту правила, – отозвалась она и обхватила его плоть ладонью, вызвав у того низкий стон.
Очень скоро она в открытую застонала сама, когда Крис накрыл её грудь губами, а рукой заставил вспомнить, какие вещи умеют вытворять его пальцы.
Гермиона растворялась в ощущениях, болезненно наслаждаясь тем, что происходило между ними, и в какой-то момент внезапно поняла, что всё дело было не в темноте, не в волшебстве места и даже не в обстоятельствах, сложившихся таким образом, что они с Крисом так быстро доверились друг другу.
Нет.
Просто по какой-то неизвестной причине случилось то, что случилось: они встретились и совпали. Вот так просто совпали, как плюс и минус, восприняв друг друга такими, какие есть на самом деле, и оттого всё происходящее в данный момент казалось правильным. И оттого Гермионе было так больно думать, что предрассудки, поглощённые тьмой, но, однозначно, готовые обнажиться при свете, могут не позволить им быть вместе. Ведь, как оказалось, иногда свет может ввергнуть ещё в большую тьму, и, если это случится, у неё останутся лишь воспоминания о прекрасном незнакомце по имени Крис, которому она совсем скоро подарит себя.
А тем временем он уже губами исследовал внутреннюю сторону её бедра, двигаясь вверх, и это настолько возбуждало, сводило с ума и заставляло забывать обо всём на свете, что Гермиона, почувствовав, что ещё несколько секунд — и она совершенно точно не сможет ничего изменить, с большим трудом заставила себя сказать:
– Нет.
Крис на какой-то момент замер, а затем отстранился.
– Я… понимаю, – тихо отозвался он, хотя Гермиона могла поклясться, что он изо всех сил пытается скрыть разочарование.
– Нет, не понимаешь, – упрямо покачала она головой, ощутив, как одинокая слезинка скатилась по щеке.
Крис молчал, и Гермиона нежно прикоснулась к его лицу, думая, как всё это, должно, быть нелепо: они оба почти раздеты, возбуждены до предела, и нет никаких причин, мешающих им сейчас сделать то, к чему они шли последние двадцать минут.
К чему они шли, может быть, всю жизнь.
Никаких причин, кроме одной.
– Я хочу, чтобы это произошло между нами уже в новом году, – негромко произнесла Гермиона, надеясь, что Крис поймёт. – Ведь это будет означать, что в новом году мы будем вместе.
Ей не нужно было слышать его слова. Она и так поняла всё без слов, когда он сильно сжал её в объятиях и мягко коснулся губами обнажённого плеча, натянув на него бретельку платья.