Штольман. Она в его руках

Категория: Авторские работы. Другие фандомы
Фандом: Анна - детективъ

Бета: +
Жанр: романтика
Рейтинг: PG
Пейринг: Миронова Анна Викторовна/ Штольман Яков Платонович
Саммари: конец XIX века, маленький уездный городок Затонск. Ночь, гостиничный номер, и он наконец-то держит ее в своих объятиях.

Отношение к критике: положительное

---

Над Затонском уже спустилась глубокая ночь. На улицах можно было встретить редкого путника, да и то он, скорее всего, неуверенной походкой возвращался из ближайшего кабака. В воздухе чувствовался крепчающий мороз, да редкие снежинки падали с небес. В затонской гостинице наступило безмолвие, ночной портье, оставив пост за конторкой, мирно спал в своей каморке, как и все постояльцы гостиницы.

Однако не все постояльцы погрузились в царство Морфея. В одном из номеров, где царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих свечей, надворный советник, начальник сыскного отдела затонского отделения полиции Штольман Яков Платоныч, несмотря на навалившуюся усталость за последние двое суток, не мог сомкнуть глаз. Среди мягких белых простыней он лежал, любуясь девушкой, которую держал в объятиях.

Ее волнистые русые волосы рассыпались веером по подушке. Как же давно он мечтал поправить непослушный завиток, вечно выбивающийся из прически, или до дрожи в руках хотел погрузить пальцы в волнистый водопад, впитать запах волос.

Закрытые веки скрывали голубизну глаз. Сколько раз он смотрел в них и тонул, сколько всего отражали эти большие голубые глаза: тепло, нежность, заботу, обиду, злость, тревогу, негодование, изумление. Никто не мог устоять перед взглядом и мягкой улыбкой Мироновой Анны Викторовны. Все в полицейском управлении от полицемейстера до городового расплывались в улыбке, стоило ей появиться. Она, словно солнышко, озаряла все и всех теплом и энергией.

Вот и в его серую жизнь ворвалась она, буквально чуть не сбила его на велосипеде. Он усмехнулся, вспоминая тот момент, убирая упрямый завиток от спящего лица.

Мог ли он тогда подумать, что это юное создание в соломенной шляпке, сдвинутой на один бок, в спортивном французском костюме, сшитом по последней моде, станет ему дороже жизни.

Сколько всего произошло с момента их встречи за полтора года. Он даже и не вспомнит, когда в нем зародилось это светлое и в то же время мучительное чувство. Они оба настолько разные, и между ними стоит много преград, но хрупкая добрая девушка имела стойкий характер. Она шла напролом, ломая стены, которые воздвигались между ними. Сама того не ведая, она разрушила все барьеры, которые он построил внутри себя.

Он боялся любить и в то же время хотел. Отталкивал ее, а потом сам искал встречи. Их разделял возраст: она была так молода, всего двадцать лет, вся жизнь впереди, он же к своим сорока большую часть уже прожил. Она дочь уважаемого адвоката, вхожа в высший свет, а он? А он простой следователь, пусть и столичный, но с репутацией дамского угодника, игрока и дуэлянта, сыскарь, фараон; вся его жизнь - это убийства и расследования.

Он видел жизнь с изнанки, где брат убивает брата, где жена изменяет мужу, где царят алчность, злость, предательства, интриги, пороки, - он прошел все круги ада. Он жил среди всего этого и читал людей как открытую книгу, с годами стал ценичен, резок, непроницаем. Жёсткий характер, стальная воля. Что он мог ей дать? А вот она дала, - дала ему лучик света в его мрачном существовании.

Барышня Миронова… Сколько раз она врывалась в его кабинет без стука, сколько раз пускалась в опасные авантюры, следуя за своими духами?

Духи! Это ещё одна вещь, которая делала её особенной, необыкновенной. Сколько раз он бесился, грубил и обижал ее, когда она приходила с новой вестью от духов. Он из-за своего рационального склада ума не принимал этот эфемерный мир, для него это было не более чем шарлотанством и мистификацией; все эти гадалки, предсказатели и медиумы. Но Анне он поверил. Не мог понять, но верил, что она может общаться с духами, и не раз наблюдал за ее странным поведением, когда она вступала в контакт с духами.

Она обижалась на его сарказм, но приносила сведения, которые помогали следствию, вносили ясность. Он ругал ее, что она подвергается опасности, просил прекратить собственные расследования, а она, вздернув носик, уходила с гордым видом. Его сердце каждый раз сжималось, когда она попадала в беду, и ему приходилось ее спасать.

Анна во сне развернулась к нему лицом, положив руку ему на грудь, туда, где билось его сердце.

Его взгляд скользнул по ее лицу и остановился на губах. Припухшие от страстных поцелуев, они манили к ним прикоснуться, сорвать с них сладостный стон. Однако в его мыслях возродились не события прошедшего часа, когда они дарили друг другу нежность, страсть и любовь, когда они стали единым целым. А совсем другой момент - момент их первого поцелуя.



Это случилось, когда он расследовал смерть одного бойца, участвовавшего в нелегальных кулачных боях, и гибель его девушки. Тогда при задержании убийцы ему пришлось вступить с ним в драку.

Бой был неравный, соперник - профессиональный боец, хоть и калека - был силён и сумел нанести пару ударов. Рассек бровь, но Яков Платоныч оказался проворней и точнее в своих ударах, сразив противника. Весь бой проходил на глазах Анны, и, когда подоспевшие городовые увели задержанного, они остались одни на ринге.

«Я видела ваш бой во сне. Поэтому и пыталась вас предупредить».

«Значит, изменить это было невозможно».

«Нет. Вам просто нужно было мне поверить».

Она стояла так близко, а в ее глазах читалось и восхищение, и тревога, и теплота с нежностью. Мгновение, и ее мягкие губы коснулись его, осторожно и несмело. Он едва содержался, чтоб не ответить.

«Кажется, вас сильно впечатлил этот бой».

«Я просто очень испугалась за вас».

Между ними повисла минута тишины, говорили только их глаза, а потом ее губы вновь коснулись его губ, и тут он уже не выдержал - ответил на ее несмелый поцелуй, делая его более глубоким, страстным.

Как могло все повернуться тогда, если бы поцелуй продлился дольше? Если бы не вбежал его помощник Коробейников Антон Андреевич с новостью, что некая дама прибывает из Петербурга через неделю, остановится в гостинице и будет ожидать его визита. Вот когда осознаешь смысл фразы «прошлое тебя не отпустит, оно настигнет тебя, когда ты не ожидаешь».

Нина Аркадьевна Нежинская – фрейлина государыни императрицы – была прошлым, от которого он бежал… вернее, одна из причин, почему он оказался в Затонске. Прошлое, которое он пытался забыть.

И ему это почти удалось. Барышня Миронова - эта непоседливая юная девушка - прочно поселилась в его мыслях, распространяя тепло и свет в его душе. Но, когда Яков посмотрел на Анну, этот свет начал меркнуть. В ее глазах стояли слёзы, боль, растерянность, и она обвинила его в том, что он обманул ее.

«Вы же мне сказали, что все миновало! Вы солгали!».

«Разве я обязан оправдываться?».

«Нет-нет. Конечно, нет».

Тогда ему казалось, что так будет лучше, что все само собой образуется: Анна его забудет, переживет эту первую влюбленность и увлеченность им, встретит достойного человека и станет ему женой…

Правильность его решения подтвердилась этим же вечером. Письмо от Анны Викторовны было кратким… в нем она просила забыть «недоразумение», возникшее между ними, не утруждать себя объяснениями и не искать с нею встреч. Рациональная его часть говорила, что все правильно, вот только что-то сильно сдавило грудь, и внутри исчез тёплый свет.

Видно, провидению было угодно, чтобы они встретились вновь. И снова расследование свело их вместе; возможно, этого бы и не случилось, если бы опасность не грозила отцу Анны Викторовны – Виктору Ивановичу. Гонимая переживаниями за батюшку, барышня Миронова переступила порог полицейского участка. А Яков был приятно удивлён и рад вновь видеть ее улыбку и большие голубые глаза.

Между ними возобновились дружеские отношения. Его настроение вмиг улучшалось, стоило Анне Викторовне появиться на пороге его кабинета. Он пытался пореже шутить над ее духами и чаще прислушиваться к ее словам, но ему так нравилось, как заливалось ее лицо румянцем, когда она негодовала, а ее небесно-голубые глаза метали молнии.



Он лежал и любовался спящей Анной, его Анной, продолжая вспоминать, что происходило между ними.



Он никогда не думал, что способен на ревность. Но Анна Викторовна за каких-то пару месяцев (которые они не виделись) преобразилась из юной гимназистки на велосипеде в прекрасную молодую женщину, расцветающую женственной красотой. Многие мужчины обращали на неё внимание, а она этого не замечала; не видела, какими взглядами провожают они ее.

Если с восхищенными взглядами (вроде тех, какими одаривал ее его помощник Антон Андреевич) он, следователь Штольман, еще мог справиться, то стоило кому-то бросить более неподобающий взгляд или повести себя вызывающе по отношению к барышне Мироновой, вся кровь внутри Якова закипала, и он готов был накинуться на каждого и вызвать на дуэль. Он так сильно сжимал трость, пытаясь усмирить свой пыл, что белели костяшки пальцев.

Но что он мог с собой поделать, когда на его пути встречались более молодые соперники, подходящие ей и по возрасту и положению.

Взять хотя бы того студента криптографа, Павла Ивановича, который не спускал с неё восторженных глаз, да и сама Анна Викторовна была им заинтересована.

«А почему он университет покинул?».

«Не знаю. Вы сами можете у него спросить. Я думаю, теперь он Вам с удовольствием обо всей своей жизни расскажет».

«Вы ревнуете!».

«Напротив, наконец-то теперь Вы переключите своё внимание на новый объект, а я смогу спокойно работать».

Прозвучало грубо, но так он пытался скрыть свои переживания, а их так много - и разных - томилось в его груди.

И однажды все его чувства практически обнажились. Произошло это, когда он расследовал дело об убийстве инженера. Все началось с трупа горничной в номере будущей жертвы, сам же инженер, пока еще живой Энрест Петрович Буссе, появился чуть позже в обществе барышни Мироновой.

Ох, сколько всевозможных эмоций скрывал Яков за непроницаемым серьёзным лицом. Радость: он так давно не видел Анну, ее улыбку, ее лучистые глаза; ревность: этот Эрнест Петрович много времени проводил рядом с ней, - и ладно, Яков смирился с тем, что Анна Викторовна помогала мужчине с переводом технической литературы с английского языка, но вот прогулки, по мнению Штольмана, были явно лишними.

А вот когда на следующее утро нашли труп этого инженера, - и по словам городового (который был приставлен к номеру господина Буссе), последней в номере была госпожа Миронова с десяти до двух часов ночи, - сердце следователя пропустило несколько ударов, и стало как-то трудно дышать.

Сколько же мыслей в тот миг пронеслось в голове следователя… Для чего она приходила сюда так поздно? Где она сейчас? Как ее теперь вывести из-под подозрений? В том, что Анна не убийца, он даже не сомневался, но вот что она делала так поздно ночью в номере? Эта мысль просто убивала его.

Долго мучиться вопросом, где находится Анна Викторовна, не пришлось: барышня Миронова влетела в гостиничный номер инженера, чем сняла один груз с души следователя – она жива-здорова, стоит перед ним. Но теперь нужно было как-то доказать ее невиновность, ведь свидетельства говорили против неё.

«Вы были здесь вчера до двух часов ночи?».

«Почему до двух? Я пришла в десять и через четверть часа ушла. И, конечно же, он был жив».

«Анна Викторовна, я вынужден вас задержать до выяснения обстоятельств».

«Вы меня за решетку посадите?».

«Надеюсь, до этого не дойдёт. Разберемся».

«Вы мне не верите?».

«Верю… Но городовой утверждает, что вы.. что вы ушли в два часа ночи из номера. Я не могу игнорировать его показания. Что между вами произошло?»

«Он повёл себя… как бы вам сказать…».

«Он напал на вас?».

«Нет… Но он меня неправильно понял».

«Как вы вообще оказались у него ночью в номере?».

…

«Вам непонятен вопрос? Зачем вы пришли к нему ночью?».

«Ваш вопрос задан в непозволительно тоне».

«Простите! Мне не до любезностей: здесь только что убили человека».

«Вы словно намекаете на что-то».

«Я не намекаю. Вы явились в номер в десять часов вечера, а покинули его в два часа ночи, что я должен думать?».

«Вы не смеете так со мной разговаривать».

«Анна Викторовна, не время сейчас выяснять личные отношения».

«Признайтесь: вы мне мстите!».

«Посидите и успокойтесь, после в управление поедем, там все решим».

«Никуда я с вами не поеду».

Он хотел ее уберечь, выяснить все обстоятельства случившегося, гнал от себя образы, что с ней мог сделать этот Буссе. Даже просто мысль, что он мог ее коснуться, поднимала в нем бурю ярости. А она не верила ему: не верила, что он убежден ее невиновности и пытается ее защитить.

Она ушла… сбежала, чтоб самостоятельно доказать свою непричастность. Что больше его тогда переполняло, злоба или обида, что она не поверила ему? Ревность? Да, он вспыхнул от этого чувства, стоило ему представить их двоих в одном номере ночью. Страх? Да… его душа вновь трепетала в испуге, куда направилась Анна и во что ещё она может ввязаться. Неудивительно, что он наговорил ее всякого при следующей встрече.

«Как вы только могли подумать, что я способна убить человека?».

«Анна Викторовна!».

«Самое страшное, что вы считаете, будто я лгу и изворачиваюсь».

«Я ни на минуту не сомневался в вашей невиновности. Но есть процедура…».

«Все! Я вам больше ни слова не скажу».

«Простите. Вы можете не разговаривать со мной как с частным лицом, но как следователю вы обязаны дать мне разъяснения».

«Хорошо, извольте. Случайно я подслушала разговор, что господину инженеру грозит опасность. Отправилась его предупредить, но теперь понимаю, что это было лишь моё воображение. Господин Буссе меня неправильно понял. Он решил, что если я пришла к нему ночью, то это значит, что…».

«Дальше!».

«Он был пьян. Он посмеялся над моими подозрениями, а потом попытался меня поцеловать. Я его оттолкнула… Для меня его поступок стал полной неожиданностью».

«Вы не знали, что он может повести себя так?».

«Даже не предполагала! Странно, что он воспринял причину моего визита именно в этом свете».

«Было бы странно, если бы он воспринял это как-то по-другому».

«Это почему?».

«Всякий мужчина на его месте подумал бы именно так».

«И вы?».

…

«Вы действительно считаете, что я могла прийти к нему ночью как к мужчине? Я? Ночью?».

«Такое бывает».

«Вы меня оскорбить хотите!».

«Да полноте. Что здесь такого? Дело молодое!».



Штольман прикрыл глаза и уткнулся лицом в подушку, насколько это было возможно. Его щека горела как тогда, когда Анна дала ему пощечину за его слова. А ещё она пригрозила, что уедет в Петербург и он ее больше ни когда не увидит.

Тогда ему казалось, что настал конец света, солнце померкло для него. Он не нашёл ничего лучше, чем заглянуть в ближайший кабак и напиться. Стало ли для него неожиданностью появление госпожи Нежинской в тот момент? Его одурманенный горем и алкоголем мозг об этом не думал. Но вот ее слова «твоя Анна» отрезвили. Эта женщина поняла, как дорога для него стала Анна Викторовна.

Яков пытался ее разуверить в этом умозаключении, чтобы защитить «свою Анну» от коварства Нины Аркадьевны: «Моя? Да бросьте, что вы там себе напридумывали? Тем более она уезжает в Петербург».

Яков Платоныч открыл глаза: перед ним спала его Анна, улыбаясь ему во сне, а он вновь погрузился в воспоминания.



Она не уехала тогда, осталась… но и к нему стала относиться сдержанно-холодно. Иногда в ее взгляде проскальзывали печаль, боль и надежда.

Он пытался извиниться перед ней, но она не хотела слушать или вовсе начинала спорить, и в ее голубых глазах он вновь читал мольбу и страдание.

В очередной раз отчаяние его накрыло, когда рядом с Анной Викторовной образовался поручик Иван Шумский. Тогда Яков расследовал ряд необычных смертей, среди подозреваемых оказалась одна гадалка. Хоть он никогда и не верил в эту ересь, но почему-то слова шарлатанки посеяли тревогу в его сердце: «Рядом с вами есть женщина. Вы скрываете друг от друга свои чувства. Ей грозит опасность… смертельная опасность».

Он поспешил к Мироновой, предупредить ее, и застал там поручика с корзиной цветов. Шумский по всем правилам ухаживал за барышней и того и гляди мог добиться ее расположения, а он, Штольман, так и останется со своим измученным и томимым тоской сердцем.

«Гадалка сказала - вам грозит опасность».

«Имя мое назвала?».

«Нет, но она сообщила, что опасность угрожает близкому мне человеку».

«Ну, так это не обо мне».

Она не поверила ему: все ещё злилась и игнорировала его. А слова гадалки оказались пророческими – Анну Викторовну серьезно отравили.

Когда-то во времена их совместных прогулок по парку она задала ему вопрос – сможет ли он ради любимого человека пойти на преступление? Тогда Яков отделался дежурной фразой: «Я полицейский». Но уже тогда покривил душой: ради Анны он был готов на всё.

Ему пришлось согласиться на сделку с преступником, чтобы тот сделал противоядие. Взамен следователь обещал отравителю, что тот беспрепятственно сможет покинуть город.

Сколько раз ему приходилось спасать Анну от разных бед: вытаскивать из склепа на кладбище, вызволять из чудом не подожженого сарая, освобождать из плена поляков и спасать от сатанистов. И каждый раз его сердце замирало в страхе: вдруг он не успеет. Он мог вздохнуть спокойно, только тогда когда барышня Миронова оказывалась жива и в его руках.


Мысли Штольмана метались, как и чувства к этой молодой женщине. Любуясь ею, он пытался вспомнить, как однажды выразилась Анна Викторовна, «их историю». Историю, где были только взгляды, улыбки, и он мог держать чуть дольше положенного её руку в своих руках, а ещё было много недосказанности… когда она ждала от него объяснений, а он не мог их дать. Видеть в такие моменты боль в ее глазах было выше его сил, меньше всего он хотел причинять ей страдания.



«Поверьте, если бы я мог хоть что-то изменить!».

«О чем вы?».

«Да все не так… Но сейчас я бессилен».

«Ну что ж, раз вы бессильны, тогда может и не стоит об этом тревожиться?».

Не стоит тревожиться? Да он места себе не находил оттого, что был повязан делом государственной важности. Здесь, в Затонске, он выполнял секретное поручение начальника охраны государя.

«Анна Викторовна, когда-нибудь я вам все объясню».

«Это вы мне уже говорили».



Его рука накрыла ее ладошку, покоящуюся на его груди. Не удержавшись от чувственного порыва, Яков аккуратно взял ее за пальчики и поднес их к губам, даря каждому касание. Спящее лицо Анны озарила мягкая улыбка, не оставшаяся незамеченной Яковом Платоновичем.

Он покрывал каждый ее пальчик поцелуем, как тогда, когда она спасла его – Штольмана Якова Платоновича.

И вновь мысли понеслись в тот памятный день.



«Весь день о вас думаю».

«Правда?».

«Спасли вы меня. Не знаю, как и благодарить».

«Я сама хочу вас благодарить. Вы ведь всегда терпеливы, внимательны, ко мне прислушиваетесь. Я хотела сказать, Яков Платоныч, что понимаю: ваша служба для вас - самое важное в жизни. И я… я счастлива тем, что вы хотя бы это со мной делите».

…

«Я все думаю об этом деле…».

«А я о вас думаю. Вы - мой ангел-хранитель. Вы всегда рядом».

Тогда она спасла его от пули, криком отвлекая на себя внимание преступника.

Как же он тогда перепугался, когда раздались выстрелы: его и убийцы. Злодей рухнул с воплем боли, а Анна просто тихо осела на землю. Яков подлетел к ней, пытаясь понять, ранена она или нет, а она переживала за него, бормоча без устали: «Вы не ранены, Яков Платоныч?».



Штольман приложил женскую ладошку к своей щеке, продолжая любоваться своей Анной и вспоминая, наверное, самый горестный период.



Долгое время Яков думал, что та первая влюбленность Анны пропала, и только ему удалось убедиться в обратном, как до него дошли сведения, что руки Анны Викторовны просит князь Разумовский.

Кирилл Владимирович Разумовский тоже был одной из причин пребывания Якова в Затонске, кроме того, Штольман имел взаимную неприязнь к князю.

Какие чувства в нем преобладали в тот момент, сказать было трудно. Ревность, страх за Анну - ведь она просто не представляла, что за человек этот князь. Яков пытался до неё донести, что Разумовский - опасный человек, но она ему не поверила.

Он ощущал обиду за то, что она не поделилась с ним таким важным известием, как сватовство, и все решила сама. Находясь под влиянием всей этой гаммы чувств, он наговорил ей разного, не дав даже слова вставить, но ничего не добился. Одно было ясно: она пообещала князю подумать.

И все то время, пока она раздумывала, Яков пребывал в страхе и муках. Он пытался насладиться любой выдавшейся встречей, запоминал каждую черточку ее лица, ее улыбку, ее необыкновенные голубые глаза.

Драматическая развязка случилось на одном из расследований, которое вновь свело их вместе. Как он однажды пошутил: «Да все как обычно, Анна Викторовна: должен кто-то умереть, чтобы мы встретились», так и тогда - смерть начинающего драматурга Алексея Гребнева стала поводом их встречи.

Среди многочисленных подозреваемых и задержанных был и князь Разумовский, и опять между ними возник спор. Анна отрицала причастность князя, а Яков злился, что она его защищает.

«Князь невиновен».

«Ну конечно! Князь, как жена Цезаря, вне подозрений».

«Господи! Это невыносимо, когда же вы начнете мне доверять».

«Я доверяю вам. Только вы требуете какой-то безоговорочной веры!».

«А знаете, что? Пожалуй, я приму предложение князя».

«Зачем? Или, быть может, вы уже дали согласие?».

«Нет! Но кажется, дам!».

Ярость, гнев, ревность и отчаяние - убийственный коктейль из чувств тогда перемешался внутри него. Яков жаждал убить князя, чтоб он не запятнал Анну Викторовну грязью, скрывающейся за княжеским лоском и благородством. Пусть она его, Штольмана, будет потом ненавидеть, но он не позволит очернить ее имя. Он вызвал князя на дуэль.

Глупость. Самая большая глупость, которую он совершил, как он понял позднее.

«Простите меня, Анна Викторовна. Я у вас прошу прощения за все… Все странное и нелепое, что было с моей стороны».

«Вы что, уезжаете?».

«Нет. Вы простите меня?».

«Вы как будто прощаетесь со мной».

«Настроение такое».

«Это на вас совсем не похоже».

«Так вы прощаете меня?».

«Ну конечно, я вас прощаю. И вы меня простите, ведь я вам соврала. Я отказала князю».

«Отказали?».

«Ну конечно, отказала!».

Как же он был счастлив услышать эти ее слова и как несчастлив от того, что совершил. Он не сможет убить князя, а тот уж явно не промахнется. Счастье было так близко.

Дуэль состоялась на следующее утро. Первый выстрел был за Штольманом, и он выстрелил в воздух, потому что не мог убить князя, не теперь. Он стоял и ожидал своей смерти, вспоминая дорогое сердцу лицо барышни Мироновой.

Выстрела не последовало, дуэль была прервана появлением Анны Викторовны.

«Ну зачем это было нужно?».

«Я ненавижу князя, а он меня».

«И что?».

«Выстрел за ним. Он может потребовать удовлетворения в любой момент».

«Это я! Это я во всем виновата! Это я соврала, сказав вам, что дала согласие князю!».

«А зачем вы солгали?».

«Не знаю… Вас хотела позлить».

«Вам это удалось».

Яков боялся представить, как могло все обернуться: ему пришлось бы жить в постоянном напряжении оттого, что князь в любой момент потребует сатисфакции, и страдать, что ему нельзя и близко подойти к Анне Викторовне, не то, что надеяться на большее - ведь он теперь под прицелом смерти.

Но все закрутилось и завертелось. Князь был убит неизвестным, в убийстве обвинили Якова Штольмана, да и вообще вся его секретная операция дошла до пика. Он так не хотел втягивать Анну в свои дела, но она всегда находилась рядом и ему больше некому было довериться.

Подозреваемый в убийстве, бежавший из-под стражи, Яков был задумчив, сосредоточен на поиске выхода из сложившейся ситуации. А ещё его секретное дело, требующее внимания. Но все эти проблемы меркли, когда рядом оказывалась Анна.

«Домой вам нельзя, номер вы тоже снять не можете - вас могут узнать».

«В пролетке переночую или у костра с нищими».

«Переночуете у меня в номере. Вам надо отдохнуть».

Вот так они оказались вдвоём в одном номере. Ему было так страшно перешагнуть эту черту – раскрыть свое сердце. Ответить взаимностью на чувства этой хрупкой и нежной, но такой сильной девушки. Стоит сделать шаг и обратного пути не будет, как не будет больше жизни для него без барышни Мироновой.

«Все изменилось, жить как раньше невозможно».

«О чем вы?».

«О том, что я теперь знаю… Нам нужно быть вместе».

Сердце замерло в ожидании и понеслось вскачь, как только Анна кинулась к нему в объятия, прижавшись всем телом.



Яков вновь прижал ладонь Анны к своим губам, а она продолжала мирно спать, даря ему улыбку. Он был счастлив видеть ее, вдыхать запах ее кожи, знать, что она принадлежит ему, его Анна.

Не удержавшись, он нежно коснулся ее губ поцелуем и через мгновение покинул постель. Одевшись, он задержался в дверях, бросив последний взгляд на любимую. Государственные дела требовали завершения, но он вернётся, обязательно вернётся к ней - к той, у кого оставил свое сердце, свою душу и свою жизнь.

Вздохнув, на минуту прикрыв глаза, он решительно развернулся и сделал шаг за дверь. Лёгкое дуновение ветерка колыхнуло пламя свечей и донесло еле слышный шёпот: «Аня, дождись меня… я люблю тебя».