Глава 6.

- Приспешники Люциуса Малфоя? – Поттер приподнял бровь, покачивая головой. – Скитер совсем рехнулась.

- Но, Гарри. Здесь написано, что семья маглорожденных исчезла вчера, – Рон, не отрываясь от газеты, жадно засовывал в рот овсяное печенье. – Так… федь… не быфает профто так.

Брюнет забрал газету у товарища, перегнувшись через стол, и сложил её пополам.

- Я читал. Там написано, что рано бить тревогу. И никаких доказательств, что их убили и что кто-то продолжает дело Люциуса, нет. Да и никто так и не смог найти улики, подтверждающие, что за этим всем стоял Малфой.

Уизли жевал, зыркая на друга из-под густой рыжей чёлки. Громко проглотив печенье, он повернулся к Гермионе:

- Скажи ему, Герм. Рита Скитер хоть и редкостная балаболка, но просто так бы не стала поднимать «Пророк» на уши.

- У них просто закончились годные новости, – Гарри протянул руку и взял свой бокал с тыквенным соком. – Я не хочу верить, что в Лондоне разгуливает Пожиратель, похищающий семьи маглорожденных волшебников. С какой целью? Шантаж? Или… – он осторожно покосился на Гермиону. Девушка сидела молча, уставившись в свою тарелку.

Мальчики переглянулись. Провели молчаливый диалог взглядами.

«Что с ней?»

«А, чёрт знает…».

- Эй… - Поттер легко подтолкнул её локтем, и та вздрогнула, поднимая взгляд.

- Что?

- Что-то случилось? Ты такая задумчивая сегодня, – Гарри придирчиво изучал лицо подруги, будто пытаясь найти в нём причину плотной пелены мыслей, которые заслоняли девушку от внешнего мира.

- Это из-за того, что пишут в «Пророке»? – тут же вставил Рон, моментально получив от товарища укоризненный взгляд.

- Нет, – Гермиона отвлечённо заковыряла вилкой в тарелке. – Я просто немного не выспалась.

- Чем же ты занималась ночью? – Поттер отхлебнул немного сока из бокала и поставил его обратно на стол, глядя, как подруга смущается.

Гермиона прикусила губу.

Действительно, чем она занималась сегодня ночью? Кроме как лежала, глядя в потолок сухими глазами, пока утренний свет не затопил комнату серой дымкой. Пока в своей спальне не зашевелился Малфой. Если прислушаться, можно было различить, как открываются дверцы шкафов.

Потом сосед прошёл в ванную. Звук стал ближе.

Босыми ногами прошёл по полу, включил воду в раковине и вычистил зубы.

Гермиона пыталась не представить себе, как Драко выглядит после сна. Взъерошены ли всегда идеально лежащие волосы? Сонны ли глаза? Сжаты ли как обычно губы?

В сознании девушки, непослушном, полностью захватившем её, он стоит в пижамных штанах, без рубашки, босой. Наклонившись над раковиной и умывая лицо. А вода стекает по рукам к локтям. По шее, собираясь в углублении ключицы. Влажные волосы липнут ко лбу и вискам. Он сплевывает воду и вытирается полотенцем. Смотрит на себя в отражении зеркала. Поворачивает голову сначала в одну сторону, затем в другую, чтобы проверить, по-прежнему ли идеальна его кожа. Конечно, идеальна. Затем небрежно перебрасывает полотенце через плечо, включает воду в ванну и спускает резинку пижамных штанов, от которой на белоснежной коже подтянутого живота остается легкий след. По нему хочется провести кончиком пальца, ощущая неровность.

И этот след внезапно тоже становится идеальным на его теле.

- Гермиона!

Девушка подскочила на месте, пролив тыквенный сок из бокала себе на руку.

- Мерлин! Ты что, задремала с открытыми глазами? – Рон смотрел на подругу таким взглядом, будто та прекратила понимать английский. – Что с тобой происходит?

- Я думаю… о… патрулировании. Сегодня у нас с Малфоем первое патрулирование школы, – быстро произнесла Грейнджер, вытирая ладонь о салфетку и глядя на Уизли. – Совместное.

- О, чёрт, – рыжий тут же осунулся, понимающе качая головой, - это фигово, конечно, – констатировал он.

- Я не знаю, что мне делать. Мы ведь… мы… - девушка, приподняв брови, старательно пыталась выбросить образ умывающегося Малфоя из головы, кляня себя последними словами. – Мы… почти не общаемся.

- И не стоит начинать, – пробормотал Гарри, сцепляя руки, глядя на неё со странным подозрением, - он наш враг. Каким был, таким и останется.

- Я знаю вообще-то, – она уставилась Поттеру в глаза, слегка наклонив голову и сжав губы, не сдержав раздражения, - спасибо, что напомнил.

- Гарри, не будь таким идиотом, – Рон тоже нахмурился. - Гермионе нужно хотя бы попытаться найти с ним общий язык. Они ведь живут вместе. Или он может её со свету сжить.

Брюнет закатил глаза, качая головой и явно оставаясь при своем мнении. Уизли ободряюще посмотрел на подругу.

- Вы сможете нормально общаться, если захотите.

- Точно, Рональд.

- Но, наверное, для этого тебе придётся закаляться, поедая каждый день порцию драконьего кала.

- Чудесная метафора, Рональд.

- И всё же, что касается «Пророка»…

В этот момент взгляд Гермионы наткнулся на чёртова Малфоя, что как раз заходил в Большой зал. Следом семенила Пэнси, цепляясь за рукав его мантии пальцами. Сердце на секунду остановилось. Грейнджер торопливо отвела глаза, заставив себя смотреть на друзей, снова начавших какой-то глупый спор, в котором активно фигурировала Рита Скитер. Краем глаза девушка видела, что Драко прошёл на привычное место за столом Слизерина и уселся лицом к извечным противникам. Ей даже показалось, что он посмотрел на неё. Но покосившись в их с Паркинсон сторону, Гермиона убедилась, что окончательно сходит с ума. Блондин сидел, расположившись в привычной царской манере, слушая, что ему бормочет на ухо Пэнси.

И даже не заметил, что Грейнджер сидит в толпе гриффиндорцев.

Да и с чего бы?

«Меня чуть не вырвало от твоего запаха…»

От этих слов, что вновь прозвучали в её голове, она едва не подавилась куском яичницы с беконом, которую как раз старательно пережевывала.

Она послала его к чёрту.

Он ничего не ответил.

А когда Грейнджер позже спустилась в гостиную, кресло и чайный столик были перевёрнуты. На полу валялись осколки вазы. С помощью магии прибраться не составило труда. Но осознавать, что он так бесился из-за того отвращения, что било из его глаз каждый раз, когда он смотрел на неё…

Чёрт, это же Малфой! Это же просто ничего особенного.

Она фыркнула про себя, косясь на мальчиков, чтобы они не обвинили её снова во сне на ходу. О чём это они спорят целое утро?..

- …если тебе непонятно, прошлая волна смертей, что прокатилась среди маглорожденных, тоже началась с одной семьи!

Яичница вновь встала поперек горла.

- Что?! – Гермиона уставилась на Рона. - Что ты сказал только что?

Гарри раздражённо вздохнул, сбросил с носа очки и опустил лицо в ладони.

- Ты что, не читала? – Уизли ткнул пальцем в друга. - Он забрал у меня газету. Возьми и посмотри, что написано на первой полосе.

Староста перевела взгляд на Поттера, который со вздохом, не глядя, подтолкнул к ней сложенный «Пророк», лежащий около него на скамейке. Девушка торопливо развернула его, пробегая взглядом по словам, что возглавляли выпуск.

«Дело Люциуса Малфоя снова открыто?».

- Что?.. – она быстро прочла мелкий текст, извещающий о пропаже семьи маглорожденного волшебника Джорджа Бэллоу, которая сейчас активно разыскивается властями. Подняла глаза на мальчиков, - но ведь Малфой мёртв, – произнесла она, сжимая страницы издания так, что бумага моментально измялась. – В конце прошлого года он скончался в Азкабане, а те, кто работали на него… казнены. Об этом трубили все газеты. И это… подтверждённая Министерством информация, и…

- Послушай, – Гарри оторвался от своих ладоней и взглянул на подругу, - то, что написано в статье – неправда. Нет никаких приспешников Люциуса. Мало ли семей пропадают по всему миру?

- Действительно… – Рон фыркнул. – И о каждой пишут в «Пророке».

- Гарри. Я – волшебница. Мои родители - магглы, – Гермиона подняла газету, - если это правда, то…

- Всё будет в порядке. Люциус мёртв. Его дело по истреблению… семей нечистокровных закрыто, – Гарри говорил так уверенно, что с души, казалось, упал небольшой камень. Однако руки всё равно оставались холодными. Староста кивнула, потому что друг ждал реакции на свои слова. Затем тоже кивнул. Взглянул на неё ещё раз и вернулся к своему завтраку, заводя с Роном какой-то разговор, в котором девушке не хотелось участвовать. Она сложила газету. Поднесла к губам бокал с тыквенным соком, бросив быстрый взгляд в сторону стола Слизерина.

Малфой лениво закинул руку на плечо Пэнси, позволяя той кормить себя ломтиками яблок. Острый взгляд блуждал по лицам Крэбба и Гойла, которые что-то бубнили, сидя напротив него и посматривая на «Пророк», что лежал перед ними на столе.

Каково ему было читать то, что писалось об отце?

Конечно, он далеко не робкого десятка. С детства привык, что имя его семьи чаще всего звучит на устах толпы и фигурирует в Министерстве. В особенности, за последние пару лет. Люциус Малфой будто нарочно старался очернить его, однако род Малфоев по сей день оставался уважаемым, едва ли не коронованным.

Гермиона отвела глаза, думая, каково Пэнси сейчас. Сидеть, приобнятой его рукой. Наверное, тепло…

Или же нет.

Холод. Лютый холод.

Если бы Малфой оказался когда-нибудь так же близко к Гермионе, она бы моментально превратилась в айсберг. От его взгляда и ледяной кожи. Она коснулась кончиками пальцев шеи, вспоминая его холодную руку.

Его единственное к ней прикосновение. Практически единственное за всю жизнь. Полное ненависти и злости.

Она вздохнула и принялась за остывшую яичницу, думая, что нужно послать родителям письмо с предупреждением. Лучше бы пока проводить вечера дома, не гуляя по улицам. Хотя, возможно, Гарри прав, и ничего особенно страшного с семьёй некого Джорджа Бэллоу не случилось.

___

Вечер наступил почти незаметно. Гермиона сидела на постели в своей спальне и ждала.

Взгляд упал на зачарованный дневник.

После того дня, когда Малфой схватил её за горло, вторая тетрадь пропала из гостиной. Гермиону съедал интерес, взял ли он её себе. И поэтому, сидя на трансфигурации, она незаметно открыла дневник на первой же странице и быстро написала: «21.00, в гостиной. Патрулирование». И, закусив губу, скосила взгляд на Малфоя, сидевшего на соседнем ряду, на несколько парт дальше.

Он встретил её взгляд и скривился. Она чуть приподняла дневник, показывая, что сделала запись. Его верхняя губа раздраженно дрогнула. Он поднес два пальца к своему кадыку, делая вид, что его тошнит. Она закатила глаза и отвернулась. Содержательное общение на этом закончилось. Ответной записи он не сделал, однако когда Гермиона снова обернулась к нему, заметила, что дневник лежал на краю парты. Видимо, послание было прочтено.

И почему-то она чуть не улыбнулась, подумав о том, что он принёс его с собой.

Глупая. Дура. Идиотка.

Она зажмурилась.

Как случилось так, что Малфой начал занимать всё больше мыслей в её голове, вытесняя остальные? Вроде зачёта по зельям, успеваемости младших курсов и даже, прости Мерлин, мысли о Гарри и Роне. Сколько же ненужных вопросов роится в голове.

Взгляд упал на часы. Без пяти минут девять. Вздохнула, ощущая, как сердце колотит в ребра. Встала и потёрла холодеющие руки друг о друга. Она не боялась его. Схватила с прикроватной тумбочки палочку и на секунду задержала дыхание.

Не боялась.

Но очень тихо открыла дверь и бесшумно скользнула по ступенькам, уже почти по привычке останавливаясь на последней. Сжала губы и шагнула в гостиную.

Малфой стоял к ней спиной, держа в руках газету, покачиваясь с пятки на носок. Огонь обрисовывал контуры его тела. Он был без мантии, в легком черном свитере, что натягивался на напряжённых плечах. Брюки идеально выглажены, до чётких борозд.

Гермиона смотрела, как на его скуле ходят желваки. Он злится? На неё? За что? Она не опоздала. Возможно, за то, что она написала ему в дневник? Не стоило этого делать?

Гриффиндорка ощутила, как внутри всё сжимается от приступа паники. В следующий момент послышался треск разрываемой и мнущейся бумаги. Девушка вздрогнула, еле слышно поймав губами немного воздуха. Чёрт.

Он с шумным выдохом смял «Пророк» в небольшой бумажный снежок и швырнул его в огонь, опираясь о каминную полку локтями и опуская голову. Взгляд её приковался к его рукам, которыми он зарылся в волосы.

Руки…

Тонкие, красивые, со слегка выпирающими костяшками и узелками вен у запястий.

Грейнджер зачарованно наблюдала, как они сжимаются в кулаки, пропуская волосы сквозь пальцы. Платиновые, притягивающие, блестящие в свете огня. Таких нет больше ни у кого. И она была уверена, что прикосновение к ним напоминает прикосновение к шёлку.

Гермиона видела, как поднимаются его плечи от тяжёлого дыхания. Свитер облегал тело Малфоя так, будто был его второй кожей. Но не белоснежной. А совершенно чёрной.

Поджала губы.

Никак не могла заставить себя шаркнуть ногой или же пошевелиться, чтобы выдать свое присутствие.

- Ты топаешь как грёбаный слон. Я услышал тебя еще на ступеньках, грязнокровка, – приглушённый голос проколол её будто воздушный шарик, который с хлопком выпустил весь свой воздух.

Стало даже немного легче.

- Всё нормально? – спросила как ни в чём не бывало. Сжала в кармане палочку.

Он повернул голову. На его профиле запрыгал свет, отбрасываемый камином, отчего показалось, что кожа стала на момент не такой холодной. Каменное лицо не выражало никаких эмоций.

- Ты что, поиздеваться решила?

- Совсем нет. Показалось, что ты… взволнован, – Гермиона пожала плечами, ощущая себя полной дурой.

Засунь свой язык за свои чёртовы зубы!

Затаив дыхание, она наблюдала, как он поворачивается к ней. Чувствовала его взгляд на своей старой рубашке, слегка потертых джинсах и кроссовках. Захотелось прикрыться. Но что-то заставило с вызовом приподнять подбородок.

Он покривил губами.

- Что, Малфой, не твой уровень? – произнесла она, и от секундной заботы в голосе не осталось и следа.

- Заткнись, Грейнджер. Предлагаю побыстрее закончить это. Я не в настроении терпеть тебя слишком долго.

- О, поверь мне, это взаимно.

Он фыркнул и молча вышел из гостиной. Она несколько секунд смотрела ему в затылок. Ну, конечно, лишь Малфой может, не сказав ни слова, послать тебя куда подальше. Просто развернувшись и подставив яростно-бессильному взгляду свою спину.

Гермиона зашагала за ним, сжимая зубы и заставляя себя не смотреть на него. Минута, ещё минута. Десять. Пятнадцать. Они молчали. Он шел немного впереди. Она - за ним.

Патрулировать оказалось не так уж и плохо. Когда они закончили с первым этажом, Гермиона совсем расслабилась, посвятив себя осмотру любимых стен и портретов, поглядывая время от времени на фигуру слизеринца, почти сливающуюся с мраком. Лишь волосы выделялись ярким пятном. Когда ей надоедало всматриваться в темноту, она снова переводила взгляд на Драко, замечая, что плечи его хоть и были прямыми, но с каждым разом сутулились всё больше. Он засунул руки в карманы, уставившись прямо перед собой, весь в собственных мыслях. Желваки вновь ожили на его челюсти.

О чем он думал?

Конечно, её это не интересовало. Просто было странно видеть Малфоя подавленным. Настолько, что даже такая возможность как общее патрулирование наедине не была использована, чтобы морально задавить её своими подколами и идиотскими шуточками. Как было бы в прошлом году. Он просто… шёл.

Молча.

Она отвела глаза и заставила себя не смотреть на него вовсе. Разве не радоваться она должна? Ему не до неё. О его отце трубит «Пророк». Возможно, кто-то начал дело, продолжающее дело Люциуса. А возможно, Драко надеется, что это так. Или думает, как то, что о Малфое-старшем вспомнили газеты, отразится на нём самом.

Такой самодур, как напарник Грейнджер по старостату, всегда будет заботиться лишь о собственной шкуре. Пусть даже дело будет касаться родной крови.

Кровь Малфоев. Кристально чиста.

Гермиона скривилась. Ей стало противно и оттого - спокойнее. Вот. Вот то, что она ощущала к нему всегда. И будет ощущать.

Отвращение.

Ненависть.

Она так обрадовалась, что даже почти улыбнулась своим мыслям.

- Ты, блядь, можешь так не топать? – вдруг прорычал он, резко оборачиваясь.

Приглушённый сжатыми челюстями и низкой яростью голос заставил её подпрыгнуть на месте.

- Да я иду тихо как мышь, – Гермиона упрямо уперлась в его глаза взглядом.

Темнота и воскрешённое чувство гадливости, обращённое целиком на него, давали поддержку и силы игнорировать ледяные иглы холодных серых радужек. Он сощурился. Развернулся и зашагал дальше, кривя губы.

Да что с ним такое?

Второй раз за вечер он не ответил ей. Второй раз позволил себе смолчать.

Почему?

Ощущение того, что всё идет не так, взвинтило раздражение Гермионы на тот уровень, где обычно тоненькая ниточка рвётся. И человек теряет терпение.

Вдруг её ноги резко топнули по каменному полу. Намеренно. Она услышала его сдавленный выдох. Он остановился.

- Что не так? – выпалила Гермиона прежде, чем он успел обернуться.

- Грейнджер. Не выводи меня.

- Ответь мне! – она обошла его и остановилась. - Я знаю тебя, Малфой. Знаю почти всю жизнь. Что происходит?

Он смотрел на Гермиону, сжимая губы.

- Отвали, ясно?

Обогнув её, он возобновил шаг, однако прежде чем она успела остановить себя, схватила его за локоть.

Он замер.

Повернул голову так резко, что платиновые волосы упали на лоб и глаза.

- Убери. Нахер. Руки, – прошипел он, вырываясь из её пальцев.

Сердце на секунду остановилось. Мягкая ткань свитера словно продолжала касаться кожи Гермионы, пока та смотрела на ладонь так, будто прикоснулась к раскаленной головешке и не обожглась. Подняла на него глаза.

- Отец, да?

- Не лезь в мою жизнь, чёртова сука, – заорал он. Эхо понеслось по каменному коридору.

Она отшатнулась, как если бы её наотмашь ударили по лицу. Но он не ударил. Он брезговал. Злость вперемешку с раздражением, сочувствием, этим чёртовым сочувствием, заставили её глаза загореться. Сочувствие – это не то, что она должна испытывать к нему. Никогда она не будет сочувствовать Драко Малфою. Он никогда не будет этого достоин.

- Да ты посмотри на себя! Ты жалок! – выпалила она, делая непроизвольный шаг вперёд. – Что ты есть? Что? Кроме твоих вечных подколов, этих… идиотских шуточек. Раздутого самомнения. Мнимой власти, которую купил твой отец. Что. Ты. Есть?

Он зарычал, обнажая зубы.

- Ты нихера не знаешь, Грейнджер. Не смей открывать свой поганый рот. Мы с ним совершенно разные. Совершенно. Ты не знаешь меня, не знала моего отца. Не смей даже в мыслях произносить что-то в его адрес. Я не позволю тебе.

- Что ты сделаешь? Ты не прикоснёшься ко мне больше. После того, как хотел задушить меня в гостиной.

- Я до сих пор хочу, чтобы ты сдохла. Каждую секунду хочу, – прошипел он, уничтожая её взглядом, - чтобы ты и тебе подобные не загрязняли этот сраный мир. Чтобы грязнокровок не было в чёртовом Министерстве и в этой школе. Вы повсюду. Развелись как тараканы. Разбежались по свету. Но на каждого таракана… на каждого, Грейнджер, есть подошва, которая раздавит его.

- Но эта подошва – не ты, не так ли? – она вздёрнула подбородок, ощущая, как трясутся собственные поджилки. Слова его раскалённым воском капали в сознание. - Ты ничего не можешь сделать своими руками. Даже этих идиотов, Крэбба и Гойла, ты используешь как пешек. Почему так? Ты подражаешь отцу, который ничего и никогда не делал сам?

- Я сказал… - он вновь чуть не сорвался на рев, однако сцепил зубы, проглотив рычание. Коридоры слишком далеко разносили голоса. – Я сказал тебе. Чтобы ты не смела. Говорить о нём.

Гермиона поняла, что ощущает запах шоколада. Как он оказался так близко? Он нависал над ней, с подрагивающими от бешенства губами и взглядом, способным, кажется, убить её. Сейчас. Прямо сейчас убить, в этом коридоре. Но ей не было страшно.

- Правда глаза колет? – шепнула она, сдерживая желание приподняться на носочки, чтобы сказать это, глядя ему в лицо, а не снизу вверх. Но тогда бы она наверняка задела носом его подбородок. Он сделал шаг, загоняя Гермиону в каменный угол. Она отступила. Видела, как раздуваются его тонкие ноздри и как сжимаются челюсти.

На кой чёрт она доводит его? Чего она добивается?

Малфой в бешенстве. Она видела это.

- В чём твоя правда, грязнокровка? – выплюнул он. – В том, что этот идеальный мир примет всех, даже таких ущербных, как ты и твоя семья?

Он сделал ещё один шаг. Она немного сдвинулась вбок, но его рука, врезавшаяся в стену около головы Гермионы, тут же отрезала ей пути к отступлению.

- Или твоя правда в том, что грязная кровь располагает к жалости? – он усмехнулся. Гадко. Как умел только он. – Мне не жаль тебя. Меня тошнит. Когда ты проходишь мимо. Когда пялишься на меня в Большом зале. Когда сидишь рядом в классе. Когда я трахаю Пэнси в своей спальне и осознаю, что ты лежишь за стеной. За ёбаной стеной. И я ненавижу это ощущение. Ощущение грязной тебя. Ненавижу.

Гермиона задыхалась, глядя на него. Задыхалась слезами, которые, она поклялась себе, он не увидит. Однако в глазах пекло, и она хотела отвернуться, чтобы не видеть.

Грязная. Грязь.

Его взгляд дрожал. Он весь дрожал.

- Я бы хотел, чтобы ты сдохла, – снова произнёс он. – Ты и твоя кровь. Исчезли.

- Но ты не можешь ничего сделать. Твоих пешек здесь нет, – она подняла глаза, моля Мерлина, чтобы в них не блеснули слезы. Голос почти не дрожал.

- Ты не знаешь, что я могу сделать, Грейнджер. И не советую испытывать судьбу, – он убрал руку и сделал шаг назад, глядя на неё так, будто она действительно была насекомым. Огромным, жирным жуком посреди накрытого стола. – Одна семья грязнокровок уже пропала. Я уверен, и тебе ждать осталось недолго.

Сердце на секунду остановилось, а он отвернулся. Просто отвернулся, поворачиваясь к ней спиной, собираясь продолжить патрулирование. Оставить Гермиону у стены, с вылетающим сердцем и горящими внутренностями. И предательскими слезами, набегающими на глаза.

- Ты ничем не лучше своего отца, Малфой! – отчаянный выкрик ударился о его спину.
Гермиона застыла, когда поняла, что за слова сорвались с губ, однако возвращать их было поздно. Обида хлыстом стегала её по рёбрам.

Разворот.

Его светлая кожа, кажется, приобрела ещё более пепельный оттенок.

Шаг к ней. Ещё шаг.

Остановись. Пожалуйста, остановись.

- Я лучше его, - прорычал он сквозь зубы, упираясь в невидимую стену в нескольких сантиметрах от её лица, и от этого голоса внутренности Гермионы сжались в крохотный ледяной ком. Она почувствовала, что услышала только что-то, что не полагалось услышать её ушам. Что-то, что выдралось из самой глубины холодной души Драко Малфоя. Что-то, во что он сам хотел верить.

- Чем? - одними губами. Почти шёпотом. Почти шелестом. Выдохом.

Она могла поклясться, что на этот раз добилась своего. Вывела его окончательно. Сейчас он размахнётся и ударит её. Однако происходило что-то совершенно другое.

- Я жив, - произнёс он.

Она во все глаза смотрела Малфою в лицо, впитывая эмоции, что ожили в нём на какой-то миг.

Отчаяние. Надежда. Страх.

Чёрт возьми, это действительно был панический страх. И он был так чертовски близко.

- Я жив, – снова выдохнул он ей в лицо, внезапно сжимая холодными пальцами её плечи. Встряхивая так, будто она не понимала очевидного. Встряхивая вновь и вновь, так, что её голова запрокинулась и коснулась стены. - Я, блядь, жив! - и от его задушенного крика, который низким раскатом повис в ушах, стало вдруг тяжело дышать.

Его безумие накрыло её с головой.

Его запах. Его руки. Его близость.

Он прекратил трясти её, почти касаясь носом её носа.

Он продолжал убивать её взглядом.

Он. Он. Его было много.

Его было слишком много. Его самого – в мыслях. Его запаха – в ней. Его яда – в сознании.

Было много, а хотелось – больше.

Ей хотелось.

Боль от сжатых на плечах пальцев была практически ничем по сравнению с тем, что Гермиона видела в серых глазах, что заглядывали в её мозг. Просверливали в ней две сочные раны.

- Какого хера ты смотришь на меня вот так? – голос Малфоя был тихим и низким, будто он произнёс эту фразу мысленно.

Она приоткрыла рот, боясь сказать хоть слово. Боясь спугнуть его руки, которые прожигали её сквозь ткань рубашки.

Он был горячим.

Это открытие поразило её.

Ведь не бывает горячего льда.

- Я… - она смотрела на его рот. Б л и з к о. На бледные губы, плотно сжатые. На напряжённую челюсть, по которой хотелось провести кончиками пальцев.

Почти против воли она попыталась поднять руку, однако он лишь крепче сжал её, чуть выше локтя, не позволяя коснуться себя.

- Ты сдохнешь, Грейнджер. А я посмотрю на это, – тихо. Почти не разжимая губ. Слова бились о стенки её мозга и разлетались. Теряли свой смрадный смысл. Был лишь его запах.

Шоколад и дождь.

Было лишь его тепло. Сжимающие руки. Был он. И не было его слов.

- Ты слышишь меня? – беззвучно. - Ты сдохнешь…

Один сантиметр, застывший между ними. Расстояние, куда меньшее, чем расстояние выдоха. Меньше, чем расстояние самого тихого шёпота.

Она подняла голову, заставив его замереть. Замолчать. Ощутить прикосновение. И когда она едва тронула губы Малфоя - своими, - он не пошевелился. Хватило одной секунды. Одного удара сердца, чтобы руки его сжались ещё сильнее, будто он собирался оттолкнуть её.

Пожалуйста, нет. Ты не представляешь, какой ты тёплый.

Гермиона приоткрыла рот и осторожно потерлась им о его плотно сжатые губы, не соображая, слыша лишь, как грохочет в ушах собственное сердце.

Это ничего не значило. Ничего.

Это было прекрасно.

Легкое и самое горячее прикосновение в её жизни, которое послало ток по всему телу, переворачивая внутренности. Она замерла, когда его рот приоткрылся, а твёрдый влажный язык скользнул по её нижней губе.

Она так хотела ощутить его ближе. Поцеловать так, как она видела, целовала его Пэнси. Глубоко, зарывшись пальцами в его мягкие волосы, прикосновение которых она ощущала на своём лбу. Жёсткие руки спустились по её плечам и замерли чуть выше локтя, сжимаясь сильнее.

Это длилось всего одну секунду. А затем он напряжённо выдохнул, отстраняя лицо и вперив в неё свой серый дикий взгляд. Гермиона открыла глаза, всматриваясь в него. Чувствуя, ощущая всем своим существом грань, на которой он балансировал. Он сейчас оттолкнёт её.

Сейчас.

И это будет правильно.

Вот оно. Сопротивление. Сжимающиеся челюсти.

- Сука, - прорычал он в её губы. Громкий хриплый голос. Она ощутила, как в рот толкнулся его выдох. - Твои дружки даже не научили тебя целоваться.

Он оттолкнул её, отпуская плечи, отчего она ударилась спиной о стену, глядя на него своими огромными глазами.

- В постели ты такая же? Скучная и деревянная, – он усмехнулся, делая шаг назад. Гермиона не двигалась. Он смотрел на неё, будто она упала в его глазах ещё ниже. Ниже, чем то дно, на котором она уже валялась на данный момент. Поднёс руку и вытер рот рукавом, брезгливо морщась.

Отвернулся и сплюнул.

- Я не знаю, кто из них тебя трахает, Уизли или Поттер, – скучающим тоном произнес он, делая шаг в темноту коридора, - но я даже сочувствую этому неудачнику. Я бы на их месте… выбрал кого-то попривлекательнее. В ком сексуальности хоть немного больше, чем у полки для книг.

Она прикусила губу, не шевелясь.

Глядя, как он уходит. Ощущая его вкус.

Шоколад. Дождь.

А он шёл по коридору, считая удары своего сердца. Поворот. Поворот. Ещё поворот. Грёбаный бесконечный Хогвартс. Только на тридцать четвёртом ударе он позволил себе остановиться, сжимая кулаки. Она не шла за ним. Наверное, так и стояла у стены.

Вкус её губ заставил закрыть глаза. Он поднёс руку ко рту, проводя по нему пальцами.

Он поцеловал её.

- Блядь, – прохрипел он и, не сдержавшись, ударил кулаком о каменную стену.

Вспомнил ощущение невесомого скольжения. Она потянулась к нему. Она.

Напряжённый член натягивал брюки так, что чувствовалась боль. Чёрт. У него стоит от недопоцелуя. От вида её распахнутых глаз. Её растрепанных волос.

Херова грязнокровка. Как она допустила это?

Как она могла допустить ЭТО?

- Блядь… - он снова начал судорожно вытирать губы рукой, зная, что на них всё ещё сохранился её вкус.

Вкус мяты и корицы. Наверное, она добавляла её в чай.

Он ненавидел корицу.

Он ненавидел её.

Ненавидел всем тем, что жило в его душе. Всем, чем он был. Всем своим существом.

И клял Салазара за то, что сердце грохочет в глотке, а губы ощущают её рот. И он снова принялся их яростно тереть.

Никогда больше.

Никогда. Больше.