Постепенно воспоминания прошлого дня всплывали в памяти. Это были совсем не сны болеющего организма и уставшего разума, все это произошло на самом деле: и Нотт с его грязным ртом и отвратительными намеками, и Драко, подоспевший так вовремя. И так раздражавшее ее вчера утро, полное посетителей…

– Зачем ты встала? – прервал ее размышления стальной голос.

Драко выглядел одновременно застуканным с поличным и разозленным ее легкомысленностью. А Гермиона не знала, злиться ей в ответ или бросить все силы на борьбу с желанием начать танцевать от радости, или же просто обнять его и уже не отпускать. Но ни один из вариантов не казался правильным. Очевидно, что он пришел сюда не для того, чтобы лишний раз сделать больно – едва ли бы он тогда стал готовить для нее завтрак. Ее танец был бы и вовсе неуместен в данной ситуации. А об объятиях и чем-то большем не могло идти и речи – она помнила: он больше не принадлежит ей ни душой, ни телом.

– Как я здесь оказалась? – вопросом на вопрос ответила Гермиона, стараясь контролировать дрожащий голос.

– Я принес тебя сюда. Увидел свет в твоем кабинете уже много позже окончания рабочего дня и решил проверить. Ты заснула прямо в кресле.

Гермиона задумчиво кивнула, одновременно припоминая, как планировала прикорнуть на пару минут, чтобы восстановить силы, и мысленно благодаря бывшего мужа, что не оставил ее в таком состоянии спать за столом.

– Зачем ты здесь, Драко? – вновь обращаться к нему по имени были почти физически больно. Сердце в груди ожило от одного его вида, начав рваться навстречу. Глупое, оно еще не понимало, что там, по ту стороны крепкой широкой груди, его больше никто не ждет, никто не спешит к нему навстречу с тем же ответным рвением. – В смысле, почему не ушел, доставив меня до дома?

Гермиона не ждала ответа. Драко был слизеринцем до мозга костей и мог с легкостью уклониться от оправданий, просто указав на шипящее – или, если точнее, – пригорающее – на плите блюдо. Но было бы в разы хуже, если бы он прямо ответил на скрытый в ее вопросе смысл: почему он здесь теперь, когда уже отказался от нее? На языке вертелся еще один вопрос, но ответ на него требовать с Драко было глупо: почему он снова вмешался в ее жизнь, когда она твердо решила приложить все силы, чтобы забыть его? И Гермиона была бы еще большей дурой, чем и так становилась в его присутствии, если бы позволила очередной иллюзии завладеть ее разумом. Картинка позавчерашнего вечера все еще больно резала по живому. И в очередной раз услышать подтверждение своим разбившимся мечтам… это стало бы еще одним ударом. А, как бы ни любила она своего бывшего мужа, падать перед ним лицом в грязь ей совершенно не хотелось.

С трудом отведя взгляд от напряженного лица Драко, Гермиона решила позволить событиям развиваться самостоятельно. Поэтому, отпустив ситуацию и возникшую неловкость, она прошла к стойке справа, возле которой вовсю кипел чайник, достала кружки с верхней полки и принялась за заварку. Драко тем временем вернулся к готовке. Так они и стояли, повернувшись друг к другу спиной, занятые каждый своим делом. До слез знакомая картина: такими же были последние месяцы их брака, когда ссоры стали обычным делом. Ничего хорошего в этом не было ни тогда, ни сейчас.

Закончив с чаем, Гермиона отнесла дымящиеся кружки на стол и прошла к холодильнику, принимаясь неспешно доставать из него продукты. Проснулась она довольно рано, так что спешить было не нужно – до сборов на работу у нее было предостаточно времени. Разложив приборы, она сходила в прихожую и забрала газету, которую каждое утром приносила почтовая сова. На обратном пути кинула мимолетный взгляд в зеркало и уже было прошла дальше, как резко остановилась, осознав, что тот призрак, которого она только что увидела в отражении – она сама. Болезненно худая, с синяками под помутневшими и отекшими глазами и заалевшими в лихорадке щеками, отчетливо выделявшимися на фоне общей бледноты. Покрытое испариной тело блестело в утреннем свете, а взлохмаченные волосы больше напоминали птичье гнездо. Она даже поднесла руку к спутавшимся прядям, чтобы убедиться, что в этом скомканном клубке не обосновался какой-нибудь пернатый певун.

Настроение уже начало быстро терять градус, как она напомнила себе: ей все равно. Ей больше не нужно стараться всегда выглядеть хорошо в присутствии бывшего мужа – хотя бы потому, что он бывший. Все же не удержав тяжело вздоха, прошедшего от кольнувшего в груди места до мурашек, пробежавших вдоль позвоночника, она последовала назад, на кухню.

Не глядя на Драко, села за стол и стала методично размазывать масло по поверхности еще теплого тоста. Она успела надкусить хрустящий хлеб уже дважды, когда на середину стола опустилась тарелка, полная свежеприготовленных оладий. Исходящий от лепешек жар нес с собой неземной аромат. И хотя почти все они были слегка обугленными, Гермиона с жадностью накинулась на сделанное руками любимого блюдо. Уплетая за обе щеки, она не взяла в расчет еще болящее горло, которое не преминуло напомнить о себе.

Закашлявшись от горячей лепешки, она побыстрее проглотила еще обжигающее лакомство, глубоко вдыхая через нос, что тоже было проблематично, так как тот был заложен. В следующую секунду желание пожалеть себя, представшую в и без того ужасном виде перед бывшим супругом, исчезло, когда большая ладонь накрыла основание ее шеи и медленно спустилась вниз по спине, вызвав волну совершенно иного желания. Слегка постучав между лопатками, Драко протянул ей стакан воды, с легкой улыбкой принимая ее благодарящий взгляд.

– Тебе нужно беречь себя, – спокойно произнес он, убирая руку с ее спины и делая шаг назад, словно стыдился своей минутной слабости.

– Это сложно. – Гермиона ответила так же ровно, не вкладывая в слова ни капли эмоций, хотя уже видела следующие их реплики и знала наперед, что поступает глупо, начиная эту игру.

– Почему? – ее бывший муж выглядел обескураженным. С Гермионой никогда не было просто, но он говорил ей об элементарных вещах, что в них может быть сложного?

– Потому что в последние годы мне не приходилось самой заботиться о себе, – наигранно незаинтересованным тоном пояснила она. И уже четче, выговаривая каждый слог, добавила, глядя ему в глаза: – Ты всегда это делал, ты заботился обо мне, – давила она, делая акцент на каждом «ты». – И переживал за меня тоже ты. – На последних словах ее голос почти сорвался, но она прикрыла севший от эмоций голос легким кашлем, надеясь, что Драко поверит в этот дешевый спектакль.

И он поверил. Или сделал вид, что поверил. Его невозмутимый вид бесил до чертиков, а расслабленная поза со сложенными на груди руками только подливала масла в пылающий огонь. Он глубоко вздохнул, отведя взгляд в сторону окна. Весь он буквально кричал о спокойствии, словно он родитель, а она – непонятливый глупый ребенок, который не хочет понимать очевидных вещей. Словно она назойливая муха, от которой он не может отделаться. С таким же видом он всегда выслушивал напутственные речи Люциуса – закатывал глаза, стараясь не пересекаться с отцом взглядами, но каждой эмоцией выдавая свое истинное отношение к словам собеседника. В таких случаях Гермиона вовремя уводила внимание свекра на себя, поддерживая вежливую беседу с родственником. Но кто станет буфером между ней самой и бывшим мужем? Они здесь одни, она одна…

Наконец тишину, повисшую между ними тяжелым камнем, нарушил его глубокий вдох, прозвучавший как целый монолог, выражающий, как он хотел бы быть в любом другом месте, но не здесь, не с ней. Однако его слова шли полностью вразрез с раздражающим и причиняющим боль поведением.

– Я и сейчас переживаю о тебе, – вот последняя капля в чашу ее спокойствия и последний гвоздь в ее гроб.

– Нет! – копившийся в течение многих месяцев и последние минуты гнев нашел выход, раздавшись в унисон с ударом по столу. – Ты можешь врать себе, своим друзьям и моим родителям, но никогда, – слышишь?! – никогда не смей врать мне, говоря, что переживаешь обо мне! Тебя перестало заботить, что со мной и кто я вообще. Тебе противно даже смотреть в мою сторону. Я не понимаю, почему, не знаю причину, но я не слепая, и я вижу это в твоих глазах: тебе все равно все, что происходит со мной.

– Ты не права, Гермиона, – теперь он и говорил словно с несмышленым ребенком, отвечая на ее выпад. Он стоял рядом, спрятав руки в карманах брюк. Даже после ее вспышки его поза выражала крайнюю степень расслабленности, и это злило еще больше. Как он может быть таким спокойным, когда она так страдает от одного его присутствия, не говоря уже о его наглом вранье. – Мы развелись, но это не значит, что я вмиг стал бесчувственным чурбаном. Мы немало прожили вместе, и разумеется, что я переживаю о тебе даже после разрыва этих отношений.

После его слов вернулась та тягостная тишина, в которой они пребывали постоянно в последнее время, оставаясь в одной помещении. Молчание убивало остатки взаимопонимания, которое они демонстрировали при совместной работе, но ему больше нечего было добавить, а она хотела на стенку лезть от раздирающих ее душу в клочья эмоций. Ложь кипящей кислотой разъедала изнутри. Внутренности плавились от гнева, мозг отбойным молотком мысленно цедил в Малфоя не самыми лестными эпитетами, а и без того покалеченное сердце обливалось отравленной кровью, чернея и иссыхая прямо в ее груди. Она прикрыла глаза, чтобы справиться с эмоциями, бившими через край. Кулаки сжались до хрустнувших и побелевших костяшек.

Наконец, обступившие разом чувства слились в единый бурный поток и выплеснулись наружу, обретя форму истерики. Легкий смешок, за которым последовал уже более уверенный смех, и ручьи слез, от которых щипало глаза, заняли центральное место, выйдя на первый план. Гермиона встала со стула и отошла к входной арке, хватаясь за косяк рукой. Согнувшись пополам, она все продолжала смеяться, пока смех этот не превратился в вытекающий со слезами поток боли. Зайдясь в горьких рыданиях, она прислонилась к проему, все так же стоя спиной к бывшему мужу, и потому не сразу почувствовала его приближение. Лишь когда его ладонь легла на ее плечо, она вырывалась из плена неконтролируемых эмоций. Сбросив руку бывшего мужа, она сделала один шаг вперед, подальше от него, и повернулась к Драко лицом.

– Не надо, Драко, – прошептала она угрожающим голосом.

– Герм, послушай…

– Нет, это ты послушай. Я не знаю, зачем ты здесь. Но не прикасайся ко мне. Не делай вид, что беспокоишься о моем состоянии. Мне не нужны твои утешения. Мне не нужны твои одолжения! Не надо жалеть меня только потому, что я все еще люблю тебя. – Он снова попытался прервать ее, но она выставила руку вперед в упреждающем жесте, заставляя его молчать. – К чему этот потрясенный вид? Ты же не думал, что если ты разлюбил меня, то и я тебя тоже? Я думала, времена, когда я буду безответно любить мужчину, остались далеко позади, но вот она я, снова говорю о своих чувствах, зная, что не получу для них ответа. Все снова как раньше, будто я вернулась в школу во времена шесто… – Ладони, нежно занявшие место по обеим сторонам от ее лица, заставили ее прерваться на полуслове. Она хотела сбросить их, но не смогла заставить себя сделать это.

Драко ничего не говорил, но настойчиво пытался заставить ее посмотреть на него. Теплое прикосновение сильных рук, сжимающих ее голову, круговые движения больших пальцев на висках, массирующие движение подушечек в волосах – ненавязчивые прикосновения плавили кости и заставили чуть ли не мурлыкать в этих желанных тисках. Вмиг улетучились все обиды и обидные слова, не осталось ничего вокруг, только они вдвоем в своем особенном коконе, небольшом мире из ее нервных окончаний и его зарядах, которыми он бил по ней, посылая ток по телу. Ноги подкашивались, спина расслаблялась и едва заметно содрогалась в неге от его близости, а в голове не осталось ни мысли. Вся она – сосредоточение чувств.

– Что? – наконец не выдержав его напора, спросила Гермиона, устремив внимательный взгляд в его глаза, стараясь углядеть в них так необходимые знаки.

– Прости меня, – прошептал Малфой, стирая большими пальцами слезы – свидетелей прошедшей истерики – с ее щек. – Мне очень, очень жаль… – Он выглядел таким виноватым, что Гермиона по старой привычке чуть просто не улыбнулась ему в ответ, готовая простить любимому что угодно. Но происходящее сейчас не было похоже на подобные сцены из их общего прошлого.

Поэтому она все-таки отвела его руки, но, отпуская, не удержалась от потребности провести по чуть грубой коже еще раз. Но, сбросив наваждение и выдохнув через зубы, откинула прочь ненужную сентиментальность и твердо произнесла:

– Твои извинения ничего не изменят, Драко. Они не изменят того, что я люблю тебя. И не изменят того, что ты не любишь меня. И виновата в этом я сама.

– Все не так…

– А как? – грустно усмехнувшись, перебила она. – Ты знаешь, что я права. Не надо утешать меня или жалеть. Я уже взрослая девочка.

Она снова отвернулась от него и прошла к трюмо. Достала из ящика платок и вытерла мокрые глаза. Перевела взгляд на свое отражение: все то же побледневшее лицо с ярко выделяющимися на нем красными щеками, разве что глаза покраснели и распухли еще больше. Да и болезнь легла не просто нездоровым румянцем – она пошла пятнами от скул до основания шеи. Темные полумесяцы под глазами залегли так глубоко, что, казалось, вросли в узкое лицо. Гермиона сама себе напоминала печального клоуна. Не хватало лишь красного носа и смешного наряда. В остальном же она была вылитым персонажем цирка: волосы торчали подобно антеннам на крышах домов, лицо не нуждалось в дополнительном гриме, а слезы лились пусть не перпендикулярно, зато таким обильным потоком, что можно было подумать, что где-то под кофтой у нее спрятан контейнер с водой.

– Что бы ты там ни видела, ты прекрасно выглядишь. Немного сказалась простуда, но не более.

Гермиона горько усмехнулась и посмотрела на него через отражение в зеркале.

– Для выпускника «зеленого» факультета ты слишком сдал в умении красиво и складно лгать, Драко. – Опустив взгляд на свои руки, которыми упиралась в край тумбы, Гермиона мысленно молила бывшего мужа оставить ее одну. В его присутствии бороться с собой было еще тяжелее. Сожаление давило подобно бетонной плите, и Гермиона не знала, куда себя деть, чтобы не расклеиться еще больше. Как только она осознает произошедшее и сказанное, она возненавидит себя еще больше, чем ненавидела до наступления этого дня.

Подошедший к ней Драко не был сдержан, когда, схватив за запястье, развернул ее к себе лицом и, заломив сжатую в тисках его ладони руку, прижал к себе. Вторая кисть властно легла на ее шею, притягивая ее голову ближе к его лицу.

– Думаешь, что я вру, говоря тебе, что мне важно, как ты и где ты? Думаешь, юлю, когда утверждаю, что ты по-прежнему красива? Может, мне стоит перестать сотрясать воздух пустыми для тебя словами и привести более убедительные доводы?

– Чт… о чем ты говоришь? – едва заставив язык ворочаться, спросила она, уже догадываясь, что последует дальше, но отчаянно крича себе, что это невозможно при нынешнем положении дел.

– Ты знаешь, – упрямо ответил Драко, прекрасно понимая, что прав, и прижался к ее горящему то ли от температуры, то ли от происходящего лбу своим.

С минуту они просто смотрели друг другу в глаза, читая каждый то, что давно хотел узнать, взглядами задавая вопросы, моля об ответах, но не получая их. А в следующую секунду мир разлетелся на тысячи микроэлементов. Словно разверзшийся вулкан выплюнул на поверхность магму всех цветов радуги. Яркие оттенки нарисовали звезды перед глазами, а в теле появилась такая возносящая на небеса легкость, что Гермиона позволила себе просто взмыть в ее обволакивающих объятиях.

Губы Драко, настойчиво впившиеся в ее рот, терзали и одновременно ласкали, то нежно посасывая, то рьяно покусывая. Руки обвились вокруг талии плотным кольцом, сжимая и прижимая ее стан к возбужденному телу. Наклонив голову влево, он подобно варвару пробил себе путь, начав древний как мир танец языков. Впившиеся в спину ладони пришли в движение, пытаясь огладить каждый участок, до которого только могли достать. Он стонал ей прямо в рот, вжимаясь всем своим телом в нее, подталкивая ее к пустующей стене прихожей. Перебравшиеся к бокам руки добрались до края кофты и принялись неспешно подтягивать ткань выше, освобождая себе путь к голой коже.

Гермиона, растворившаяся в страсти, лишь слепо следовала его желаниям. Действуя на инстинктах, отбросив все крики разума, она со всей нежностью, на которую только была способна, привлекала к себе все ближе и ближе его голову, отвечая на поцелуй, попутно перебирая пальчиками мягкие пряди светлых волос. Правая нога сначала зашла к нему за спину, а затем медленно спустилась, найдя свое место, овившись вокруг его колена. А почувствовав его губы, переместившиеся к чувствительному местечку рядом с ключицей, потерялась окончательно, способная лишь на тяжелые быстрые полу-вдохи и стоны. Она готова была уже перейти грань и подтолкнуть его в сторону спальни, – той самой, в которой не могла спать без его объятий – когда магию момента разрушил настойчивый звонок телефона.

Драко сначала замер, дыша где-то на одном уровне с ее грудью, а после резко отстранился, смотря на нее ошалевшим взглядом. Осознание едва не произошедшего, отразившееся в его глазах разочарованием в самом себе, кольнуло больнее, чем Гермиона ожидала. Еще почувствовав напряжение в его позе, едва он услышал первый звонок, она поняла: он жалеет. И не ошиблась. Его глаза кричали одновременно обо всем и сразу: о разочаровании, сожалении, об извинении и раскаянии… И это было выше ее сил. С нее хватит.

Приняв решение, которому собиралась следовать до конца и на этот раз без поблажек, Гермиона повернулась, опершись левым плечом о стену, и произнесла:

– Просто уходи, Драко.

Очередная заминка и тишина были прерваны лишь спустя несколько минут. Щелкнув дверным замком, Драко Малфой вновь покинул ее, притворив за собой злосчастную дверь их некогда общей квартиры.

Автор: Shantanel

Предыдущая глава || Следующая глава