Если еще утром Гермиона была уверена, что ей не нужен ни больничный, ни хотя бы отгул, то к обеду готова была как следует шлепнуть себя по лбу за такое упрямство. Незадавшийся с первых секунд после пробуждения день не остановился на больном горле и стычке с Ноттом. Словно падальщики, чувствующие свежую кровь, в ее кабинет слетались все, кому не лень: от коллег по отделу, которым положено было консультироваться с ней, до прочих министерских работников, забегающих на этаж по своим делам и неизменно заглядывающим за ее дверь – по ошибке или намерено. Пару раз забегал Гарри, носящийся между Авроратом и Отделом Тайн. Как первый заместитель главы своего Департамента, он выполнял роль посвященного в тайну нового пророчества связного, передавая слова Боуда главе авроров и обратно. В общем, был на побегушках и попутно заглядывал к старой подруге: в первый раз, чтобы сказать «привет», а во второй, когда уже повидал ее в болезненном состоянии, пришел с малиновым вареньем, которое ему дала теща.

Ближе к полудню Гермиону навестила оповещенная супругом о состоянии подруги Джинни. Но ее едва ли интересовали вопросы Грейнджеровского здоровья – основной темой разговора, как и всегда, был ее развод. И хотя миссис Поттер явно желала помочь, удержать за плотно сжатыми зубами раздражение Гермионе удавалось лишь первые десять минут беседы (или, если точнее, – монолога самой Джинни). После, сославшись на важную работу, она выпроводила рыжеволосую подругу за дверь и устало откинулась на стуле. К большому разочарованию всех друзей Джиневры Поттер, их подруга не отличалась особым тактом, предпочитая говорить всю правду, как она есть. Иначе говоря, вываливая полный ушат неприятной болотной жижи вам прямо на голову, что в определенной мере помогало, если до этого вы предпочитали носить розовые очки. Но Гермиона свои окуляры давно сняла и мир видела не в пурпурных тонах. Для нее и без того хмурый Лондон стал похож на фотографии прошлого века: выцветший, черно-белый, безжизненный, с глубокими царапинами на лицах. И сама она больше напоминала застывший кадр, нежели живущую в движении молодую женщину. Так что подобная терапия больше напоминала Гермионе давление на больную мозоль, нежели жест помощи.

За последние месяцы она и так многое изменила в своем мировоззрении. Теперь ей не казалось такой уж глупостью быть зависимой от мужчины. С одной стороны, слепая любовь всегда вызывала в ней логичное отторжение: каким бы сильным ни было чувство одного человеку к другому, Гермиона обеими руками выступала за здравую независимость. Но, с другой стороны, сейчас, когда видела себя потерянной половинкой, она понимала, что рушится на части без очень важной части – своего продолжения. И, что хуже всего, она понимала, что могла бы этого избежать, если бы так категорично не убеждала себя, что ей нужно быть самостоятельной. И потому невольно задавалась вопросом: что, если бы они сошлись с Драко сейчас, – снова или же впервые – понравилась бы она ему такой, обновленной?

Он не сказал ей, что так резко изменилось в их отношениях, из-за чего он решил пойти на такой радикальный шаг и подал на развод, но у Гермионы было достаточно времени, чтобы проанализировать все пять лет их брака и то время, когда они просто встречались, чтобы разобрать все воспоминания по крупицам. И ее заключения были неутешительны: она не была идеальна. Более того, она была ужасной женой. Забывала о времени, уходя в работу, и постоянно опаздывала на важные для него встречи. Не слишком часто баловала его любимыми блюдами. Не выглядела соответствующим статусу миссис Малфой образом. Не была воспитана как аристократка, из-за чего постоянно путала разные виды бокалов и вилок на ужинах с его семьей, вызывая тем самым снисходительные улыбки его родителей. И это только бытовые мелочи, а ведь мыслить можно было куда масштабнее…

Гермиона тяжело вздохнула и вновь уставила в бумаги, разложенные на столе. Шуршащая на легком сквозняке, тянущемся от щелки в оконной раме до приоткрытой двери кабинета, белая скатерть из кучи листов укрывала не только деревянную поверхность стола. Стопки документов разной высоты лежали на стоящей рядом с ней тумбе, что закрывала проход с левой стороны, на стуле для посетителей, на полках шкафа, расположившегося у дальней стены, и даже на ее коленях. Покрасневшие от напряжения и температуры глаза саднили и слипались, требуя минутку-другую передышки, и сопротивляться этому зову с каждой секундой становилось все сложнее. Гермиона могла бы прилечь на диванчик, приветливо раскинувшийся параллельно с входом, но тогда она бы уже не проснулась, даже если бы дверь в ее кабинет выбили «Бомбарда Максима». Но вот прикрыть отяжелевшие веки на несколько мгновений было можно.

В конце концов, усталость взяла верх над моралью, и она, отложив в сторону очередной договор о неразглашении тайны одного из пророчеств, первое предложение которого читала уже с полчаса, откинулась на стуле и повернулась в сторону окна.

На улице уже вечерело: еще светлое небо постепенно затягивалось темной пеленой, подступающей будто с краев. В проулке через два дома уже зажгли фонари, которые, мерцая, освещали кирпичные стены теплым желтым оттенком, что заставляло неприглядный закоулок выглядеть как островок рая средь черноты. Маги, укрывшись под разноцветными зонтами, спешили по продуваемым улочкам в сторону своих домов. Гермиона успокоила бесновавшуюся совесть, требующую вернуться к делам, и постаралась очистить мысли, решив, что отдохнет всего пару минут, а после просмотрит последнюю на сегодня стопку документов и отпросится с работы пораньше, чтобы потратить вечер на здоровый сон и лечение. Каким бы назойливым ни было утро этого дня, Гермиона все же не планировала пропускать свои смены, а потому к следующему дню ей нужно было направить свое состояние в лучшую сторону.

Медленно водя взглядом от одной цветной «крыши» зонтика к другой, Гермиона все больше чувствовала, как тяжелеют веки. Тело невольно расслаблялось под звуки мерно стучащих по карнизу капель дождя, легкий ветерок омывал горящее от температуры лицо. Устав бороться с собой, Гермиона прикрыла глаза, напоследок подумав: «Всего две минутки…».



Проснулась Гермиона внезапно, дернувшись всем телом от резкого звука – словно что-то очень громко упало и разбудило ее. Но греметь в ее квартире было некому: Живоглот сбежал едва ли не сразу, как понял, что Драко – которого, к слову, низзл сразу признал хозяином, позабыв о самой Гермионе – не вернется, ну а сам Малфой… Думать об этом не хотелось. Попытавшись снова провалиться в забытье, она потерпела крах, потому что откуда-то из соседнего помещения снова раздался настойчивый грохот посуды. Теперь, когда окончательно выползла из объятий сна, Гермиона отчетливо поняла, что ее разбудило. Открыв глаза, она не сразу поняла, где находится. В последние месяцы она всегда засыпала на диване в гостиной. Оттуда ей была видна входная дверь, а из спальни – нет. Но сейчас она определенно находилась в своей кровати, которую уже очень давно держала без постельного белья, предпочитая скидывать ненужные вещи на голый матрац.

Прикрыв глаза, она пыталась вспомнить, как оказалась дома, но прошлый день представлял собой размытое пятно. Она никак не могла припомнить, что же произошло; в голове стояла абсолютная тишина. Гермиона плохо спала ночью. Ей постоянно мешало одеяло, и она силилась его скинуть, несколько раз выныривая на поверхность из липкого сна. Но каждый раз, возвращаясь к реальности, чувствовала удушающий кокон теплого пледа. Зато все сны с кристальной четкостью отпечатались в ее сознании. Кажущиеся слишком реальными для простых сновидений, они больше напоминали воспоминания, причем не самые приятные. Она отчетливо помнила неприятные прикосновения мужчины. В ее кошмарах этим мужчиной всегда был Нотт, и этот раз не стал исключением. Видимо, неприязнь к сотруднику Отдела Тайн так глубоко впечаталась в мозг, что даже во снах Гермиона видела лишь его худшие стороны. Еще ей снился бывший муж. Но Гермиона не могла для себя решить, был это плохой сон или лучший из ее снов, что она видела за последние месяцы. Безусловно, он часто представал перед ней чуть ли не принцем, едва она отправлялась в миры Морфея, но после их развода такие видения стали редкостью. И потому теперь каждый новый сон с участием Драко превозносился ею до небес. Пусть лишь во сне, но он всегда был рядом с ней, смотрел на нее, прикасался к ней… Хотя сегодня во сне он изо всех сил избегал ее взгляда, что было странно, ведь на подсознании она всегда желала обратного, так почему же сегодня мозг выдал ей другую действительность?

Из размышлений о природе таких изменений с эфемерным Драко ее вырвал очередной грохот, раздавшийся за спиной, и последовавшее за ним громкое ругательство, от которого ее уши едва не свернулись в трубочку. Перевернувшись на другой бок, она уставилась в дверной проем, силясь рассмотреть со своего места творящееся на кухне действо. Она не помнила, чтобы приглашала кого-то домой. А вор едва ли стал бы так громко ковыряться с посудой, пока хозяйка мирно спит в своей кровати, верно? По плиточному полу ее скромной маленькой кухни гуляла чья-то тень, но ее обладателя видно не было, зато аромат пригоревших оладий, витавший в воздухе, красноречивее всего объяснял, чем занят ее гость.

Поддавшись зову любопытства, Гермиона постаралась как можно бесшумнее встать и крадучись последовала на запах. Наверняка это Джинни решила навестить ее. В последнее время ее визиты стали практически ритуалом, который она совершала ровно раз в неделю, когда скидывала близнецов на своих родителей. Счастливый Артур души не чаял в внуках, а сама Джинни была рада отдохнуть от постоянно кричащих и что-то требующих детей. Правда «отдохнуть» в понятии нормальных людей и самой Джинни очень разнились, потому что, если первые предпочитали именно отдыхать, – лежа перед телевизором или гуляя в парке – то ее рыжеволосая подруга предпочитала доставать всех и вся своей энергетикой. Незапланированные походы по магазинам, принудительные визиты к косметологу и все прочие процедуры, направленные на выделение эндорфинов в организме поникшей Гермионы, – все это стало навязчивой идеей Джиневры в попытках вызволить подругу из депрессии. Проблема была только в том, что Гермиона хотела страдать, а Джинни этого не понимала, из-за чего они часто ссорились. Ровно до момента, пока миссис Поттер едва ли не выламывала дверь Грейнджеровской квартиры ровно через неделю с очередным планом действий.

Так что, бредя на пошатывающихся ногах в сторону кухни, Гермиона уже мысленно прикидывала, как бы избавиться от настойчивой подруги. Перебирала варианты, – от самых безобидных до откровенно грубых – которыми можно спровадить нежеланную гостью восвояси. Репетировала мимику и жесты, которые добавят к словам веса, и, морща нос, тут же отметала половину из них. Но, пройдя сквозь арку, ведущую из коридора в столовую, застыла на месте – на кухне ее ждала не Джинни Поттер, а куда более неожиданный «сюрприз».

Автор: Shantanel

Предыдущая глава || Следующая глава