Из высоких окон лился сероватый свет, обычный для хмурого зимнего дня. Но в этой комнате, оформленной в ярких веселых тонах, полной разнообразных игрушек, всегда было радостно и уютно. Детскую кровать под роскошным светло-зеленым балдахином окутывала мягкая мелодия.

Глазки закрой, ведь сон — больше, чем кажется,

Скоро тебе отворится сад снов,

Нашей мечтой все обои раскрасятся.

Видишь цветы?

Ветвь оленьих рогов?(1)

Кэсси спала, крепко прижав к себе любимую игрушку — смешного желтого медвежонка. Длинные ресницы бросали тени на пухлые розовые щечки, темные кудряшки рассыпались по подушке. Ангелочек, а не ребенок. Симирам нежно поцеловала племянницу в лоб, поставила сигнальное заклинание, чтобы сразу узнать, когда она проснется, и отправилась в библиотеку. Пока есть время, надо поискать литературу по метлам. Мэтью, конечно, здорово помогал разобраться, но Симирам Блэк, в конце концов, не была бы собой, не попытайся она раскопать что-нибудь еще сама.

Библиотека в доме Блэков была погружена в полумрак: тяжелые портьеры на окнах опущены, никакого освещения. В темноте Симирам налетела на что-то, сильно ударившись ногой. Пока она шипела от боли и тихонько ругала нерадивых домовиков, где-то впереди вдруг раздался знакомый насмешливый голос:
— Удивляюсь тебе, Леди — ты волшебница или кто?

Вздрогнув — от этого голоса мурашки побежали по коже — Симирам молниеносным движением вскинула палочку:
— Люмос!
— Другое дело.

В первое мгновение Симирам едва не выронила оружие, да и сама с трудом удержалась на ногах: свет выхватил из темноты ехидно улыбавшуюся Джейн в атласной парадной мантии. Тысячи мыслей успели пронестись в голове, пока Симирам не поняла, что это портрет. Ну, конечно — как она могла забыть! — портрет непременно должен был появиться в доме после смерти члена семьи. Возникали они сами по себе спустя несколько месяцев, и никогда нельзя было заранее угадать место или точное время.

— Артемида...

Качнувшись, Симирам осторожно, будто опасаясь спугнуть, приблизилась к картине, протянула руку. Джейн точно таким же жестом подняла свою, грустно улыбнувшись. Их ладони соприкоснулись, но Симирам почувствовала только шершавый холст под пальцами. Впервые в жизни ей пришло в голову, что волшебный портрет — это настоящее издевательство: кажется, будто человек здесь, ты можешь даже говорить с ним, но на самом деле он умер, а есть лишь отпечаток личности, заключенный в картину.
— Ну, что ты молчишь, Симирам — будто первый раз волшебный портрет увидела? — Джейн старалась говорить весело, но за улыбкой чувствовалась тщательно скрываемая печаль. — Расскажи, что ли, что в мире творится.

Симирам, мотнула головой, пытаясь прийти в себя от шока, и попыталась поддержать непринужденный тон:
— Волдеморт сгинул — видела бы ты, как народ праздновал это великое событие! Все точно с ума посходили.
— Могу себе представить.
— Не-а, не можешь. Даже твоего воображения не хватит.

Джейн скептично приподняла брови, но не возразила. Симирам принялась рассказывать подруге новости о Кэсси, об общих знакомых, о затеянной ими с Роми фирме по выпуску метел...

— Я польщена до глубины души — не ожидала такой чести, — протянула Артемида, отвесив ироничный поклон, когда услышала, что первая метла будет названа в ее честь.

Временами Симирам забывала, что перед ней не живой человек, начинала шутить и обмениваться с подругой шпильками, совсем как раньше, но в следующее мгновение память услужливо возвращала с небес на землю. И слезы сквозь смех подступали к горлу.

Симирам напрочь забыла о времени и о том, зачем она вообще пришла в библиотеку, когда из прихожей донеслись приглушенные взволнованные голоса.
— Что там происходит? — недоуменно нахмурилась она.
Джейн замерла, будто к чему-то прислушиваясь, и объяснила:
— Это Регулус разговаривает с портретом мадам Вальбурги.

Только сейчас Симирам подумала о том, что если появилась Джейн, то должна была появиться и мать. Можно сказать, Регулусу повезло наткнуться сначала на нее, а не на жену. Подруги понимающе переглянулись.

Голоса смолкли, снаружи послышались торопливые шаги, почти грохот, дверь резко распахнулась, и в библиотеку влетел Регулус с совершенно неописуемым выражением лица. Симирам бесшумно отступила назад. Кажется, брат ее и не заметил — он не отрывал жадного взгляда от портрета. Джейн в свою очередь смотрела на него с улыбкой, полной грусти и сожаления.

— Дженни... — выдохнул Регулус после нескольких минут напряженного молчания, шагнул вперед, коснулся холста кончиками пальцев и тут же отдернул руку, словно обжегся.
— Привет, Рег, — Джейн сделала движение, точно хотела обнять его, но сразу же замерла — картина не может обнять живого человека...
— Пойду поговорю с мамой, — заметила Симирам в пространство, но эти двое ее даже не услышали.

Портрет Вальбурги обнаружился прямо напротив входной двери. Симирам уже свыклась с новостью, и от всех эмоций осталась только легкая грусть, парадоксальным образом перемешанная с радостью: все-таки возможность общаться с теми, кого она считала потерянными навсегда — пусть даже в таком виде — была счастьем. Горьким, но счастьем. Плохо было только Регулусу: жену-то хочется не только видеть и говорить с ней, но и обнять и поцеловать.

— Я рада, что бардак в стране наконец-то закончился, — величественно заметила Вальбурга. — Надеюсь, теперь ты выйдешь замуж?
— Мама! — Симирам тяжело вздохнула: кто — о чем, а мать все о том же.

Интересно, а Регулусу она говорила, что он должен снова жениться, чтобы дать роду наследника? И что брат ей ответил? При этой мысли Симирам невольно хихикнула.
— У тебя хотя бы кандидатура есть приличная? — Вальбурга проигнорировала ее недовольство.
— Есть.

Вальбурга удовлетворенно кивнула, выразив желание познакомиться с молодым человеком, а Симирам про себя добавила: «Вот только сочтешь ли ты его приличным, учитывая, что Патрик — полукровка?» Но вслух говорить не стала — зачем мать заранее расстраивать?

На следующий день Симирам притащила в библиотеку Роми, и подруги болтали обо всем, забыв про время, совсем как в старые добрые времена. Джейн, прекрасно разбиравшаяся в метлах, пусть с точки зрения потребителя, а не мастера, выказала желание познакомиться с Мэтью и обсудить с ним модели.

Последний уже через пару минут разговора пришел в восторг и заявил, что никогда еще не встречал среди любителей подобного понимания.

— Нашли друг друга, — тихонько заметила на это Роми, весело переглянувшись с Симирам.



Пока Кэсси радостно скакала по дивану, Симирам отпаивала Патрика чаем с умиротворяющим бальзамом — после встречи с портретом мадам Вальбурги.

Ее крики были слышны, наверное, в самых отдаленных уголках дома:
— Полукровка?! Ты с ума сошла! Чтобы Блэк вышла замуж за полукровку?!

Хотя Патрик был предупрежден заранее, такой реакции он явно не ожидал. И только ошалело хлопал ресницами, во все глаза уставившись на портрет, в то время как Симирам переругивалась с матерью:
— Подумаешь — полукровка! Андромеда вообще за магла вышла!
— Андромеда?! — прошипела Вальбурга, задохнувшись от возмущения. — Позор семьи! Хочешь пойти по ее стопам?!

Неизвестно сколько длились бы их препирательства, если бы отошедший от шока Патрик не заметил предельно спокойным тоном:
— Удивляюсь, мадам Блэк, как вы можете поддерживать эти идеи после того, что с вами произошло.

Симирам хихикнула — такого лица она у матери еще не видела — и, не дожидаясь новой бури, потянула Патрика в гостиную.
— Симирам!!! — раздался им вслед бешеный крик.
Но та сделала вид, что не услышала — игнорировать ругань матери она прекрасно научилась еще в детстве.

Потрясения на этом не закончились: гостиная при появлении Симирам и Патрика выглядела так, будто по ней прошелся неслабый ураган. А посреди хаоса, прямо на полу восседала довольная собой Кэсси и пыталась поймать снитч, порхавший аккурат над ее взъерошенной макушкой.

— Кричер! — возмущенно рыкнула Симирам. — Кажется, я велела тебе присмотреть за Кэс!
Подпрыгнувший от неожиданности эльф, принялся заламывать руки и причитать, оправдываясь и прося прощения одновременно.
— Скройся с глаз моих, недоразумение, — проворчала Симирам. — Ни на секунду нельзя оставить.

Кричер исполнил приказ с подозрительной поспешностью.
— Тота Сими! — обрадовалась Кэс при виде крестной, и игрушки вокруг нее взмыли в воздух, закружившись в безумном танце.
Пока Симирам думала, как на это реагировать, Патрик захохотал, упав в ближайшее кресло и взметнув с него кучу чего-то, напоминающего пух.
— Чего ты ржешь? — Симирам пыталась казаться недовольной, но губы предательски растягивались в улыбке.

Мстительно ухмыльнувшись, она вручила жениху Кэсси, а сама начала наводить порядок. У Патрика сделалось такое лицо, будто на его коленях оказался не маленький ребенок, а опасное чудовище... или бомба, вот-вот готовая взорваться. Но когда любопытная Кэсси, нисколько не испугавшись незнакомого человека, принялась дергать его за волосы и за нос, он расслабился и снова начал смеяться:
— Я-то, наивный, думал, что Блэки — все такие чопорные. А у вас тут настоящий дурдом!
— То ли еще будет! — зловеще пообещала Симирам. — Не передумал на мне жениться?
— И не надейся так просто от меня отделаться, — Патрик ухмыльнулся и легонько подкинул Кэсси в воздух, от чего она восторженно запищала.

О возвращении Регулуса с работы их известил голос мадам Вальбурги, принявшейся высказывать свои претензии к будущему зятю, едва сын переступил порог.
— Что, досталось вам? — с усмешкой спросил Регулус, появившись, наконец, в гостиной.

Симирам скорчила ему рожицу, Патрик только отмахнулся, а Кэсси со счастливым визгом кинулась к отцу и крепко обняла его за шею, когда он подхватил ее на руки.

Свадьба, состоявшаяся в апреле, прошла очень тихо и по-семейному. Симирам вообще хотела подождать — слишком ярки еще были в памяти события Хэллуина, слишком глубоки раны. Но Патрик настоял, что ей пора начинать жить дальше.

А на следующий год на свет появились близнецы, Астерион и Адара. Патрик счел интересной традицию давать детям звездные имена, и, хотя формально Симирам уже не была Блэк, нарушать обычай не стали.



После яркого солнца переход к полумраку прихожей дома Блэков был слишком резким, и Миранда растерянно заморгала, пытаясь сфокусировать зрение. Регулусу всегда казалось, что, стоит закрыться входной двери, как попадаешь в другой мир — чуть ли не в параллельную реальность. Яркие краски сменялись приглушенными тонами, жара или холод (в зависимости от времени года) — неизменной прохладой и еле уловимым запахом старых вещей. Шум городской площади будто отрезало, и входящего обволакивала вековая тишина. Правда, сейчас из гостиной слышались звонкие детские голоса, но это не нарушало общей картины, напротив — подчеркивало инаковость мира, заключенного в старинном особняке.

— Ну, наконец-то, Регулус, — раздался чуть впереди голос матери. — Я уж думала, не дождусь, когда ты решишь исполнить свой долг.

Регулус поморщился: хорошенькое начало знакомства. Миранда вздрогнула от неожиданности и с интересом посмотрела на портрет, висевший напротив входа. Иногда Регулус думал, что он неспроста появился именно здесь — даже после смерти Вальбурга стремилась все держать под контролем.

Знакомством с будущей невесткой мать осталась довольна — в свое время Патрика она приняла гораздо менее охотно. Однако Регулуса больше беспокоила встреча невесты с Кэсси. Он до сих пор ничего еще не сказал дочери и опасался ее реакции.

Поначалу дети встретили гостью вполне дружелюбным:
— Привет, Миранда!

Они часто бывали в ее магазине игрушек и симпатизировали приветливой продавщице, всегда с удовольствием общавшейся с ними. Пока Регулус думал, как объявить новость, Тери невинно поинтересовался:
— А вы нам спецзаказ принесли?

И откуда только слов таких нахватался — у матери на фирме, что ли? Вон она, фыркнув, поспешно отвернулась к окну. Регулус послал сестре укоризненный взгляд — нет бы посочувствовать, а она все смеется. Но Симирам проигнорировала его возмущение.
— Миранда скоро станет членом нашей семьи, — осторожно произнес Регулус, взяв ее за руку.
— Как это? — удивилась Адара, в то время как Кэсси, резко насторожившись и посерьезнев, внимательно изучала их лица и переплетенные пальцы.
— Очень просто. Мы решили пожениться, — Регулус произнес это, не отрывая взгляда от дочери, у которой выражение лица стремительно менялось от недоверия к гневу и отчаянию.
— Нет! — яростно воскликнула она. — Папочка, ты не можешь так поступить!
— Кэсси...
— Не можешь! А как же мама?
Регулус тяжело вздохнул: именно так он и знал, что все будет непросто.
— Кэсси... — решила вмешаться Миранда.

Та резко повернулась и, прищурившись, прожгла потенциальную мачеху злым взглядом:
— Не смейте меня так называть! Это имя — для моих друзей! А для вас, я Кассиопея, а еще лучше — мисс Блэк!
И с каким истинно блэковским высокомерием это было сказано!
— Кэсси, — строго произнес Регулус, нахмурившись, — не груби, пожалуйста, иначе придется тебя наказать.

Кажется, последняя фраза была лишней. Определенно, совершенно точно лишней. Кэсси побледнела и посмотрела на отца с ужасом и недоверием, в глазах появились слезы. Но в следующую секунду она с яростью бросила Миранде:
— Это все из-за вас! Я вас ненавижу! Слышите? Ненавижу!
— Кэс! — Симирам попыталась обнять ее за плечи, но она вывернулась и кинулась к дверям.
Регулус рванулся было за ней, но сестра остановила его:
— Не стоит, Рег. Пусть переварит новость и остынет.

Подумав, он согласился, хотя сердце тревожно сжималось: он еще ни разу не ссорился с дочерью. Она всегда была ласковой и послушной девочкой, пусть и немного шумной и гораздой на всевозможные шалости. В гостиной воцарилось подавленное молчание. Даже Тери с Адарой примолкли и растерянно смотрели вслед кузине.
— Именно этого я и боялся, — удрученно заметил Регулус.

Миранда и вовсе, казалось, готова была расплакаться: она совершенно не ожидала подобных трудностей. Уж во всяком случае — слов, что ее ненавидят.
— Дайте вы девочке привыкнуть к переменам, смириться с тем, что отец будет теперь принадлежать не только ей, — рассудительно заметил Патрик. — Это очень тяжело для ребенка. И вам придется запастись огромным терпением.
— Я постараюсь, — едва слышно прошелестела Миранда.
Регулус согласно кивнул: правильно, сейчас все силы надо направить на то, чтобы показать Кэсси, что он по-прежнему ее любит, что она не станет ненужной.

Кэсси что было сил шарахнула дверью, вылетев из гостиной. Слезы душили ее. Почему папа так поступает с ней? Разве плохо им было вдвоем? «А вдруг... он больше меня не любит?» — появилась страшная мысль.
— Милая, что случилось? — раздался ласковый голос, когда Кэсси ворвалась в библиотеку.
— Мамочка! — она плюхнулась прямо на пол перед портретом и, уже не сдерживаясь, разрыдалась.
— Ну что ты, девочка моя? Успокойся и расскажи все.
Кэсси еще раз всхлипнула и решительно вытерла глаза. Мама-то уж точно поймет ее.
— Почему папа так поступает? Зачем ему эта Миранда? — обиженно спросила она.

Мама на портрете тяжело вздохнула, протянула к ней руку, но сразу же безвольно опустила ее. Как же это несправедливо, что Кэсси знала только портрет своей матери, никогда не могла обнять ее и поцеловать! А тут еще такое! За что?
— Милая, пойми: мужчине нужна жена, так будет правильно.
— У него уже есть жена, — Кэсси упрямо поджала губы.
— Я — всего лишь портрет, не человек. Душа твоей матери давно упокоилась на небесах. А отцу надо жить дальше, не оглядываться все время в прошлое.
Кэсси замотала головой, чувствуя, как глаза снова неудержимо наполняются слезами.
— Он меня больше не любит, да? — дрожащим голосом задала она терзавший ее вопрос.
— Ну что ты, глупышка! Папа тебя очень любит. И никакая самая прекрасная жена не заставит его разлюбить свою принцессу. Никогда в этом не сомневайся, слышишь?
Кэсси кивнула, все еще не до конца убежденная, но уже начавшая понемногу успокаиваться.
— Спой мне что-нибудь, — жалобно попросила она, прислонившись виском к краю рамы.

Мама грустно улыбнулась и опустилась на пол, начав тихонько петь:

Во сне ты увидишь, что сердце желает —

Лишь только глаза прикрой.

Во сне позабудешь, что душу терзает,

А скажешь, и весь мир — твой.

Ты просто поверь в свою сказку и помни —

Она ждет тебя — иди.

Ее ни ветра, ни метели не тронут,

Никто не отнимет, никто не надломит

Но не поверни с пути.(1)

Закрыв глаза, Кэсси представила, что рядом с ней не портрет, а живая мама, которая ласково гладит ее по голове. Там она и заснула, уже не видев, как в библиотеку заглянул Регулус и, обменявшись печальным взглядом с портретом жены, поднял дочь на руки и отнес в спальню.

— Спи, моя принцесса, — прошептал он, бережно укутав ее в одеяло и поцеловав в лоб.



Кэсси проснулась, будто от какого-то толчка, распахнула глаза — было темно и тихо, только желтый свет луны да далекие огоньки звезд освещали спальню. Привычная родная обстановка — но и она была не в радость. Уже несколько недель, с тех пор как отец привел в дом Миранду, Кассиопея пребывала в глубокой депрессии. Отказывалась выходить из дома, перестала играть с кузенами, почти ничего не говорила, а когда к ней начинали приставать, чтобы расшевелить, огрызалась. Кто только не проводил с ней воспитательные беседы: и тетя Симирам, и дядя Патрик, и тетя Роми, и, конечно же, папа, даже Миранда пару раз пыталась сблизиться. Но Кэсси неизменно либо отмалчивалась, либо просто убегала и запиралась в своей комнате. И неправы были те, кто говорил, что она не любит отца, раз так себя ведет. Кэсси очень хотела, чтобы он был счастлив, но ее просто убивала мысль, что когда у папы будет новая жена, он постепенно забудет о ней, и она будет уже не нужна.

Некоторое время Кэсси изучала потолок, на котором сияли созвездия, нашла то, в честь которого ей дали имя, потом еще папину звезду. Поворочалась, надеясь уснуть, но, поняв, что все бесполезно, выбралась из постели и, как была в одной ночной рубашке и босиком, пошла вниз. Не успела она и на два шага отойти от своей комнаты, как перед ней появился Кричер и сразу запричитал:
— Куда вы, мисс? Простудитесь, ушибетесь...
— Тихо ты! — шикнула на него Кэсси. — Папу разбудишь.

Кричер замолчал, но продолжал неодобрительно смотреть на нее. Почувствовав, как каменные ступеньки лестницы обжигают холодом босые ступни, Кэсси велела эльфу:
— Ладно, принеси мне тапочки и мой палантин.
Кричер радостно кивнул и исчез, буквально через несколько секунд появившись снова с требуемыми вещами.

— Молодец. А теперь брысь — не мешай, — пробормотала Кэсси, с наслаждением засовывая озябшие ноги в теплые пушистые тапочки и кутаясь в мягкий сиреневый палантин — подарок тети Симирам.

Несколько раз споткнувшись в темноте и налетев на стену, Кэсси добралась, наконец, до библиотеки. И удивленно замерла у двери, расслышав тихие голоса — а она-то была уверена, что здесь никого нет в такое время!
— Я не знаю, что делать, Дженни, — в папином голосе было столько усталости, тоски и почти отчаяния, что Кэсси вздрогнула и закусила губу, вся превратившись в слух.
— Наверное, это было ошибкой. Мне не стоило...
— Перестань, Рег, — мама, напротив, говорила мягко и успокаивающе. — Я уже говорила и повторю еще раз: тебе нужна живая жена, а не портрет на стене.

Так вот они о чем! Кэсси осторожно, бесшумными шажками подкралась поближе. Лунный свет из окна как раз освещал портрет и отца, так что Кэсси могла видеть, как он безнадежно покачал головой.
— Ты любишь ее? — этот вопрос, заданный так обыденно, совершенно спокойным тоном, заставил Кэсси испуганно сжаться.
— Да... Не знаю... Не так, как тебя, — кончиками пальцев папа обвел линию лица на портрете и, вздохнув, продолжил: — С ней мне спокойно и уютно.
— Тогда не вижу, в чем проблема.
— Проблема в Кэсси. Она с каждым днем становится все более замкнутой и угрюмой. У меня сил нет видеть мою веселую общительную девочку такой... Мне кажется, я теряю дочь.

Мама сокрушенно покачала головой, а Кэсси поднесла ладошку к губам, пытаясь подавить невольный всхлип: сколько же любви и боли было в его словах! В этот миг Кэсси отчетливо осознала, что никто и никогда не сможет отнять у нее отца, что все ее страхи и сомнения были настоящей глупостью.
— Ничто на свете не стоит хоть малейшей ее слезинки. И лучше уж я расстанусь с Мирандой...

Не выдержав, Кэсси кинулась к отцу, заставив его вздрогнуть от неожиданности, крепко обняла и, уткнувшись лицом в грудь, забормотала:
— Прости меня, папочка, прости! Я больше никогда не буду тебя огорчать. Я даже подружусь с Мирандой. Честно-честно!
Он поднял Кэсси на руки, целовал глаза и щеки, стирая слезы:
— Принцесса моя... родная... не плачь, малышка, все хорошо.

Глубоко вздохнув, Кэсси положила голову отцу на плечо, изо всех сил обхватив его руками за шею. Она чувствовала себя безгранично счастливой.

Прижав к себе дочь, Регулус посмотрел на портрет — Джейн заговорщицки улыбнулась ему и подмигнула.



Яркое июльское солнце раскаляло булыжники, которыми был выложен Косой переулок. От жары хотелось спрятаться в какой-нибудь тенистый уголок, а лучше — просто сбежать домой. Но надо было еще зайти в магазин, проверить, как там дела, да и покупки не были завершены. Хорошо хоть не приходилось тащить пакеты в руках, как, впрочем, и левитировать — Ренни справлялся со всем сам. А вот на детей жара не действовала нисколько: они весело что-то обсуждали, временами принимаясь бегать, но вспоминали, что находятся в общественном месте, и снова переходили на чинный шаг.

— Мне бы такую жароустойчивость, — мечтательно протянула Симирам, глядя, как Адара учит брата и кузину играть в классики: она всегда с удовольствием перенимала у соседских детей магловские игры.

Роми хмыкнула и вернулась к более насущной теме: о расширении их бизнеса, необходимость которого они давно уже чувствовали, о поиске новых рабочих рук, об отчаянно пытавшемся конкурировать с ними — порой не самыми честными способами — владельце «Нимбуса».
— Роми? Симирам? — раздался смутно знакомый голос.

Подруги одновременно повернулись на него. Неподалеку от магазина мадам Малкин стояла ухоженная женщина в строгом бежевом костюме. Пепельные волосы тщательно уложенными локонами спускались до плеч. Рядом с ней стояли два мальчика, столь же хорошо одетые, а в коляске сидела девочка лет двух.

Поначалу Симирам не поняла, откуда женщина знает их, пока не пригляделась: круглое лицо, почти неузнаваемое из-за непривычной прически, светло-голубые глаза...

— Полли?! — в один голос пораженно воскликнули они с Роми.
Та весело улыбнулась, явно позабавленная такой реакцией старых подруг.
— Неужели я так переменилась? — кокетливо спросила она.
Еще одна новая черта — раньше Минни абсолютно не было свойственно кокетство: слишком застенчивой она была.
— До неузнаваемости, — искренне ответила Симирам.
Роми согласно покивала.
— А вы так ни капельки.

Первой от шока отошла Роми — предложила посидеть у Фортескью, обменяться новостями, пока дети будут уплетать мороженное, и узнать, как Полли дошла до жизни такой.
Устроившись за столиком в кафе, перво-наперво представили друг другу детей. Кэсси, правда, представилась сама: сделала книксен, чопорно сообщила:

— Кассиопея Джейн Блэк.

Когда хотела, она могла быть настоящей светской леди. Вот только случалось это нечасто. В общем-то, почти никогда не случалось. Можно было с уверенностью предположить, что в данный момент Кэсси стремилась произвести впечатление на незнакомых мальчиков — Симирам заметила, как она бросила на них быстрый оценивающий взгляд, проверяя реакцию. Те смотрели на нее, чуть ли не открыв рты, не шевелясь и почти не дыша. Кэсси довольно улыбнулась — добилась нужного эффекта. И от кого у нее это стремление очаровывать всех новых знакомых? Ни у Джейн, ни у Регулуса такого не наблюдалось. Адара с Тери весело переглянулись, готовясь наслаждаться представлением.

Полли удивленно моргнула, разом став похожей на себя прежнюю.
— Это дочка Джейн? — поинтересовалась она и, дождавшись утвердительного кивка, заметила: — Очень на нее похожа.
— Мне все так говорят, — прежним тоном воспитанной барышни из хорошей семьи произнесла Кэсси.

Видел бы ее отец — порадовался бы, что хоть иногда его бесенок превращается в настоящего ангелочка.
— А где она сама? — продолжила вопросы Полли и удивленно замерла, заметив, как разом помрачнели подруги.
— Ты разве не знаешь? — мягко спросила Роми.
— О чем? Мы в Америке об Англии вообще почти ничего не слышим — только и узнали, что Волдеморт сгинул.
— Джейн погибла, — коротко пояснила Симирам, с трудом справившись с голосом: сколько лет прошло, а она все еще мучительно тосковала по подруге.

У Полли сделался очень растерянный вид, губы сложились буквой «О» — значит, она потрясена и не знает, как реагировать. Все больше сквозь личину богатой американки показывалась прежняя Минни.

Дети тем временем приглядывались друг к другу. Майкл и Стивен — сыновья Полли — с одной стороны, задирали нос, как все американцы, а с другой — несколько робели перед Кэсси, производящей впечатление наследной принцессы. Да и Тери с Адарой поддержали игру кузины — они тоже неплохо умели подавить окружающих своим величием. Кровь Блэков — что тут сделаешь!

Предоставив детям общаться, взрослые увлеклись своим разговором. Симирам с Роми рассказали об окончании войны, стараясь не останавливаться на грустных подробностях, а потом — с гораздо большим энтузиазмом — о своей фирме. Полли в свою очередь поведала о себе:
— Лайонел решил, что нужно уехать на время войны, и мы отправились в Америку. Поначалу было, конечно, сложно, но скоро он устроился в юридическую фирму и жизнь начала налаживаться. Было время, когда приходилось экономить каждый цент, особенно, когда родился Майки. Зато теперь мы ни в чем не нуждаемся, у Лайонела своя вполне процветающая фирма. У нас прекрасный дом загородом, да вообще — все, что нужно. Дети замечательные, — Полли одарила их нежным взглядом. — О Джоанне пока еще рано говорить, а вот мальчики уже ясно, что волшебники. Пойдут в Салемскую школу.
— А твой муж как к волшебству относится? — осторожно спросила Роми, зная, как болезненно маглы порой реагируют на это.
— Да нормально, — Полли пожала плечами. — Даже радуется.

Когда новости закончились, разговор как-то заглох: они слишком давно разошлись, слишком разные у них теперь были жизни и интересы. По сути, они давно стали чужими. И от этого становилось грустно. Куда делись пять неразлучных девчонок, делившихся друг с другом всеми радостями и печалями? Когда Полли встала, сказав, что ей пора — ждет муж, Симирам с Роми простились с ней почти без сожаления.



Воздух был пропитан запахом древесины, полироли, лака и свежих прутьев. Миранда еще растерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь сориентироваться в огромном помещении, полном совершенно непонятных ей устройств и снующих туда-сюда людей, а Кэсси уже умчалась куда-то, уверенно пробираясь между рабочими. Миранда быстро потеряла ее в толпе и запаниковала — ведь она первый раз пошла куда-то с падчерицей и была так горда, что ей доверили ребенка. А теперь... что она будет делать, если Кэсси потеряется? Но та вдруг вынырнула откуда-то сбоку, таща за собой чудаковатого молодого человека. Тот пытался сопротивляться — «Кэсси, отстань, у меня работы полно!» — но без особого успеха.
— Миранда — Мэтью, Мэтью — Миранда, — небрежно представила она их друг другу.

Молодой человек рассеянно кивнул, едва взглянув на гостью, и, вырвавшись, наконец, из цепких пальчиков Кэсси, поспешил скрыться с их глаз, пробормотав что-то вроде: «Мне некогда». Кэсси хихикнула, глянув на ошарашенное лицо Миранды, и пояснила:
— Ты не обижайся — он хороший на самом деле, просто у него все мысли исключительно о метлах.
Миранда понимающе усмехнулась:
— Как и у тебя.

Кэсси согласно кивнула, пожав плечами: мол, кто бы спорил? Миранда не переставала удивляться, как наладились их отношения. На первых порах ей казалось, что она никогда не сможет не то что подружиться, а хотя бы просто мирно сосуществовать с падчерицей. Было время, когда она испытывала к девочке откровенную неприязнь. Та казалась избалованной, наглой эгоисткой, привыкшей, чтобы все вертелось вокруг нее. Особенно когда Регулус из-за истерик дочери почти отказался от свадьбы.

...Но однажды Миранда пришла на Гриммо, двенадцать, решив, что попытается в последний раз — и если опять ничего не выйдет, значит, не судьба. Хотя терять Регулуса очень не хотелось, она прекрасно понимала, что дочь ему в любом случае дороже, и соперничество здесь бессмысленно. Первым потрясением было то, что Кассиопея сама вышла к ней, а не заперлась в своей комнате, как бывало обычно. Дальше — больше. Она помолчала некоторое время, то глядя себе под ноги, то — на Миранду, несмело улыбнулась и схватила ее за руку:
— Пошли — познакомлю кое с кем.

Миранда была столь ошарашена таким почти дружелюбным поведением, что даже не пыталась выяснить, что происходит и куда ведет ее Кэсси. Как оказалось, зря. Когда они вошли в библиотеку, и прямо напротив Миранда увидела портрет молодой симпатичной женщины, она сразу поняла, кто это. И только колоссальным усилием воли подавила желание немедленно сбежать отсюда. Женщина на портрете приветливо улыбнулась Кэсси и с любопытством посмотрела на Миранду.

— Это моя мама — леди Джейн Блэк, — важно объявила Кассиопея, вызвав у леди Блэк смешок, который та постаралась замаскировать покашливанием.
— Д-добрый день, — пробормотала Миранда, чувствуя себя ужасно по-дурацки.

А как еще она должна себя чувствовать, когда ее представляют покойной жене ее будущего мужа? Нет, Миранда знала, что в доме есть портрет молодой леди Блэк, но очень надеялась, что не увидит его как можно дольше. Если честно — она ужасно боялась этой встречи.
— Не надо меня бояться, Миранда, — с легкой улыбкой произнесла Джейн, словно прочитав ее мысли. — Я не враг вам.

Впоследствии Миранда не могла вспомнить, о чем они говорили в течение нескольких часов — осталось только ощущение тепла, света и некоторой грустной обреченности: она была бы счастлива иметь такую подругу и понимала, что Регулус никогда не будет любить ее так, как любил Джейн.

С тех пор отношения с Кэсси стали стремительно налаживаться, и Миранда полностью изменила свое мнение о ней. Хотя нет, избалованной она все-таки была — Регулус чуть ли не пылинки сдувал с ненаглядной доченьки — но при этом Кэсси была доброй, отзывчивой девочкой. Очень солнечной.

В мастерской они тогда проторчали весь день. Кэсси словно задалась целью привить мачехе свою любовь к метлам: долго объясняла всевозможные тонкости — впрочем, Миранда почти ничего не поняла — и даже похвасталась метлой, в создании которой принимала участие. Они отлично провели время и вернулись домой довольные друг другом.



В розовой пене цветущей вишни замершая на ветке дерева тоненькая девичья фигурка казалась дриадой, если бы не крайняя напряженность, чувствовавшаяся в ней даже с такого расстояния.
— Кэсси!

Никакой реакции — будто не слышит и делает вид, что ее там нет. Симирам тяжело вздохнула. Что ж это за напасть-то такая? Только вроде все успокоилось, Кассиопея по-настоящему подружилась с мачехой. И вот опять! Кэсси ведь была рада рождению брата, без конца прибегала посмотреть на него, ворковала над колыбелью, таскала на руках, когда Орион долго не засыпал, и пела колыбельные. Что же случилось теперь?

— Кэсси, слезай, — в голосе Симирам прорезались стальные нотки. — Есть разговор.
Спустя несколько минут упрямого молчания с дерева донеслось недовольное:
— О чем?
Ну хоть какая-то реакция! Симирам едва заметно улыбнулась.
— Спустишься — узнаешь.
— А если я не хочу ничего узнавать? — невероятно ехидно поинтересовалась племянница.
— Все равно ты не можешь сидеть там вечно, — выдвинула контраргумент Симирам.
— Могу!

Ох уж это блэковское упрямство! Да и поттеровское тоже...
— Ладно, ты сама напросилась.
Порадовавшись привычке носить дома магловские джинсы — в платье, а тем более в мантии, осуществить задуманное было бы гораздо сложнее — Симирам начала карабкаться на дерево. И про себя усмехнулась — она давно не практиковалась, но навыки, кажется, никуда не делись.

Кэсси недоверчиво распахнутыми глазами уставилась на крестную, которая невозмутимо устроилась рядом с ней на ветке:
— Мне кажется, нам все-таки надо поговорить.

Кэсси кивнула с обреченным видом, изображая крайнее недовольство сложившейся ситуацией, но Симирам заметила, как подрагивали у нее губы в попытке сдержать улыбку.
— В чем дело, Кэс? Что с тобой творится?
— Ничего, — она снова помрачнела и с преувеличенным интересом уставилась на свои исцарапанные коленки.
— Так. Давай договоримся: ты мне рассказываешь, в чем проблема, а я помогаю тебе с ней справиться, — немного помолчав, Симирам тихо добавила: — Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь доверять мне.

Кэсси едва заметно вздрогнула, бросила на нее быстрый взгляд, тут же снова потупив глаза. На некоторое время воцарилось молчание. Симирам терпеливо ждала: она сделала первый шаг — теперь очередь крестницы. Как в танце.
— Папа меня больше не любит, — едва слышно прошептала Кэсси, подняв совершенно несчастные глаза, уже начавшие заполняться слезами.
— Ну с чего ты взяла такую глупость?
— Не любит, — Кэсси упрямо мотнула головой, сбрасывая руку Симирам. — У него теперь есть Орион. Наследник. А я — всего лишь девочка, и теперь не нужна ему.

В ее голосе зазвучала абсолютно не детская горечь. Так вот в чем дело! Симирам вспомнился недавний прием и все эти дурацкие разговоры про наследника, про величие рода, восхищенные ахи над годовалым Орионом. И весь вечер просидевшая где-то в углу Кассиопея, на которую никто не обращал внимания.
— Дурочка, — Симирам обняла племянницу за плечи. — С каких пор ты стала прислушиваться к словам глупых сплетниц? Наследник важен для рода — это правда. Но отец любит и тебя, и Ориона одинаково — вы оба его дети. И ты всегда будешь его обожаемой принцессой. Ничто этого не изменит. Поверь.

Плечи Кэсси дрогнули и чуть поникли — как маленький брошенный котенок, она прижалась к Симирам.
— Но с Орионом папа проводит гораздо больше времени, а про меня совсем забыл! — обвиняющим тоном возразила она.
— Просто маленький ребенок требует больше внимания. Кэсси, — Симирам серьезно посмотрела племяннице прямо в глаза, кончиками пальцев повернув к себе ее лицо за подбородок. — Регулус тебя очень любит и беспокоится. Ему тоже нелегко — пойми. Не мучь его.

Симирам прекрасно помнила уставший взгляд брата и его отчаянную просьбу: «Поговори с ней, Мисси. Может, она хоть тебя послушает». Наверное, это и придало ее словам убедительности. Кэсси задумалась, глядя куда-то вдаль перед собой. На этот раз молчание было не напряженным, как раньше, а умиротворенным и даже уютным. У Кэсси было доброе любящее сердце, унаследованное от матери, оно поможет ей принять правильное решение. Некоторое время спустя она кивнула каким-то своим мыслям и посмотрела Симирам в глаза:
— Спасибо, крестная.
Кэсси редко так к ней обращалась, предпочитая называть тетей — и это показывало, насколько важен для нее был состоявшийся разговор.
— Мам! — послышался с земли голос Адары. — Куда ты пропала?

Симирам весело переглянулась с крестницей и быстро соскользнула на землю, заставив дочь подпрыгнуть от неожиданности и изумленно распахнуть глаза.
— Ого! — восхищенно протянула она. — Не знала, что ты так умеешь...
— А ты много чего еще не знаешь, кузина, — с невероятно самодовольным видом заявила спустившаяся следом Кэсси.

Адара показала ей язык, и обе девочки наперегонки помчались к дому. Симирам улыбнулась им вслед: кажется, черную полосу они пережили.



На празднике по случаю десятилетия Кассиопеи, как всегда, собралось огромное количество детей всех возрастов. Помимо семьи здесь присутствовали Лонгботтомы, с которыми Роми и Симирам близко сошлись еще в Ордене Феникса, и Уизли. С Молли первой подружилась Симирам — после гибели Фабиана и Гидеона. Тогда она посчитала своим долгом лично рассказать все Молли, поскольку была последней, кто видел близнецов перед смертью. Молли, видимо, дорог был каждый человек, с которым она могла поговорить о братьях, и они с Симирам быстро сблизились. Позже, когда фирма «Солнечный ветер» занялась усовершенствованием магловской техники, все чаще к ним стал забегать Артур, помешанный на магловских изобретениях. Дружба семьями, естественно, привела к тому, что их дети росли вместе, и на каждый день рождения собиралась целая толпа. К которой следовало еще прибавить племянницу Симирам, Нимфадору, и сестру Патрика — Фрэнсис. В общем, было весело. Иногда даже слишком. Мрачноватый блэковский особняк совершенно преображался в такие дни, наполняясь светом, шумом и детским смехом. Роми давно смирилась с тем, что у нее никогда не будет собственной семьи, и научилась радоваться обществу чужих детей. Хотя, строго говоря, их нельзя было назвать чужими: все они звали ее тетей и искренне считали членом семьи.
— Чарли, присмотри за младшими и проследи, чтобы все вернулись домой вовремя, — с этим прощальным напутствием голова Молли Уизли исчезла из камина.

Рыжий, как и все Уизли, коренастый паренек с густо усыпанным веснушками лицом согласно покивал на слова матери, явно не слишком в них вникая. Роми невольно улыбнулась при виде того, как он выразительно закатил глаза, стоило Молли исчезнуть. В этот момент Чарли повернулся, поймал ее улыбку и восторженно замер. Роми грустно вздохнула и поспешила сделать вид, что занята разговором с Симирам. Она не в первый раз замечала на себе пылкие взгляды Чарли и не представляла, что с этим делать. Оставалось только надеяться, что со временем его юношеское увлечение пройдет само. Симирам, конечно же, заметила их маленькую пантомиму и невероятно ехидно ухмыльнулась, многозначительно посмотрев на подругу. Роми предпочла прикинуться дурочкой, заслужив еще более ехидную усмешку.

Главным развлечением праздника стал квиддичный матч. Что не удивительно, учитывая страсть именинницы к полетам. Чарли от игры уклонился, хотя сходил с ума по квиддичу не меньше Кэсси. Заподозрив подвох, Роми старалась держаться от него подальше. Увы, не помогло. Чарли неизменно появлялся на ее пути, куда бы она ни повернулась. Будто преследовал. Хотя, может, и в самом деле преследовал. Досада сменилась почти отчаянием, когда Роми перехватила невозможно хитрый взгляд Симирам, которая о чем-то тихонько совещалась с Тонкс. Однокурсницей Чарли, кстати. А если за дело взялись Блэки — спастись не удастся.

Роми тихонько зарычала, одарив подругу раздраженным взглядом. Та недоуменно приподняла брови и пожала плечами. Святая невинность. Роми непременно поверила бы, если бы не знала Симирам столько лет. Поэтому она только обреченно вздохнула и постаралась скрыться на кухне. Домовикам вряд ли требовалась ее помощь, но это было единственное место, куда точно никто не заглянет.

Никто, кроме Чарли, поняла Роми, когда дверь открылась, и вышеупомянутый молодой человек появился следом, немного растеряно оглядываясь. Роми почувствовала себя в ловушке. Так. Хватит. Пора положить этому конец, вместо того чтобы бегать от него, будто малолетняя школьница.
— Чарли, ты преследуешь меня? — опасным тоном поинтересовалась она.
— Нет... то есть... — он смущенно заморгал, неудержимо начиная краснеть.
Такой милый в своем замешательстве... На мгновение Роми стало его жаль, но она загнала подальше неуместные чувства. Чарли несколько раз глубоко вздохнул и, глядя на нее отчаянным взглядом утопающего, выпалил:
— Я люблю тебя.

Ну вот. А Роми так хотела избежать этого разговора, избежать необходимости ранить самолюбие бедного мальчика. Но, видно, ничего не поделаешь.
— Чарли, — она грустно улыбнулась, — я старше тебя на тринадцать лет.
— Подумаешь! — фыркнул тот, сделав к ней маленький шажок — будто к дикому зверю подбирался, стараясь не спугнуть.
— Ты еще ребенок, — Роми ловко отступила, не позволяя сократить расстояние между ними.
— Я не ребенок! — Чарли возмущенно сверкнул глазами, вскинув голову. — Мне уже семнадцать!
— Ребенок, — настойчиво повторила Роми, не обращая внимания на его обиженную гримасу. — Через пару лет ты забудешь о своей детской влюбленности, встретишь хорошую девушку...
— Вот, значит, как! — Чарли упрямо поджал губы. — Думаешь, что я... — он оборвал себя на полуслове и решительно заключил: — Что ж, хорошо. Я докажу, что достоин тебя!

Резко развернувшись, он стремительно вышел, оставив Роми растерянно смотреть ему вслед. Похоже, вместо того, чтобы охладить пыл Чарли, она его только подогрела. И что теперь делать?

(1) английские народные колыбельные. Стихотворный перевод raliso, за что ей отдельное спасибо.