---

Размах предстоящего торжества впечатлял. Наполированный до блеска паркет отражал свет множества магических светильников, заставляя щуриться, убранство огромного зала поражало изысканностью и богатством. Пока здесь было тихо, но Гермиона знала: через полчаса начнут прибывать гости и пространство вокруг наполнится музыкой, разговорами, воспоминаниями, смехом и слезами, торжественными речами и пафосными воззваниями к собравшимся о необходимости сохранения мира...

Большой бал в Министерстве Магии за прошедшие с момента окончательной победы над Лордом Волдемортом стал доброй традицией: после утренней церемонии памяти у Хогвартса вечером все собирались здесь, чтобы праздновать, прославляя героев минувших сражений.

Соответственно, присутствие последних считалось обязательным, хотя попытки сбежать то и дело предпринимались, и порой – вполне успешно. В прошлом году, уехав в экспедицию в Северные Анды, Гарри категорически отказался возвращаться ради празднования. Два года назад годовщина совпала с чемпионатом мира по квиддичу, который проходил в Китае, и Рон, уже давно будучи вратарём сборной, в этот день летал на метле, а не подметал краями парадной мантии полы Министерства Магии. Да и в этом году он находился в Австралии с командой и не планировал присутствовать.

Только Гермионе никогда не удавалось сбежать: работая в Министерстве, сложно найти весомую причину для отсутствия, хотя она лучше провела бы время за любимой работой в недрах отдела тайн, нежели среди наряженной толпы. Тем более, странный артефакт, нынешний объект её исследований, упорно не желал выдавать свои тайны. Идеальной формы стеклянный шар, словно наполненный негасимым огнём, не был простой игрушкой, однако никакие диагностические заклинания не позволяли понять принцип его действия. Сразу после обнаружения и перемещёния в недра Министерства артефакт был окутан плотной защитой, специально созданной для подобных случаев в Отделе. Она позволяла исследовать со стороны, но не давала магии таинственного предмета вырваться наружу. К коллегам Гермионы нередко попадали вещи с наложенными на них проклятиями, нередко смертельными, и такой шаг являлся жизненной необходимостью.

Загадочный предмет оказался в заброшенном доме в Годриковой Впадине, с которого внезапно несколько недель назад спало заклинание фиделиус. Жившие по соседству волшебники, внезапно узрев рядом незнакомое строение, решили не рисковать и позвали авроров, а те, обнаружив явно магический предмет, призвали специалиста из отдела тайн.

Гермиона за последние дни успела перебрать огромное количество книг, и лишь поздно вечером, накануне приёма в Министерстве, в одном из старинных манускриптов наконец-то отыскала запись о неких сферах разума, скорее похожую на легенду, чем на серьезное исследование. По слухам, создал их Салазар Слизерин, и изначально сфер было четыре. Каждая обладала особенной силой: одна дарила носителю возможность навевать на живых существ сон, наполняя его по собственному желанию; вторая – позволяла ощущать эмоции окружающих; третья давала способности к телепатии; четвертая, самая могущественная, – наделяла даром убеждения. Было сказано, что уходя из школы, Слизерин забрал сферы с собой, и с тех пор их никто не видел, они числились среди навсегда утраченных магических предметов.

Девушка обрадованно выбежала из кабинета, вот только поделиться открытием оказалось не с кем: все коллеги давным-давно ушли домой. Нетерпение съедало, к тому же, судя по старинным записям, эффекты от Сфер Слизерина были достаточно кратковременны, да и жуткого в них ничего не было. Гермиона, зная, что не сможет спокойно отправиться домой, оказавшись на пороге раскрытия уже несколько недель мучавшей её тайны, решилась снять купол защиты и коснуться таинственного шара.

Излишняя осторожность, свойственная начальнику отдела, пожилому магу и ровеснику Дамблдора, за годы совместной работы постепенно пробудила в молодой волшебнице дух противоречия, заставляя временами решаться на поступки, ранее ей не свойственные. Ведь только теперь, когда спящая в ней в школьные годы искорка авантюризма наконец-то вырвалась на свободу, мисс Грейнджер смогла до конца понять склонность Гарри и Рона к казавшемуся неоправданным риску.

Пальцы слегка подрагивали, когда Гермиона провела палочкой над столом, снимая защиту. С лёгким шипением радужная полусфера, на вид хрупкая, но на деле почти несокрушимая, растаяла, открывая доступ к заветному объекту исследований.

Шар тускло мерцал, внутри него неспешно переливались всполохи огня, выплетая замысловатые узоры. Девушка протянула руку и коснулась поверхности. Казавшееся со стороны абсолютно гладким стекло под пальцами ощущалось подобно бархату. И по-прежнему ничем не желало себя выдавать.

Несколько наложенных заклинаний позволили убедиться, что шар действительно одна из Сфер Слизерина, артефакт, влияющий на разум человека. Однако какой из? Проверить было не на ком. Со вздохом Гермиона отняла руку и вернула защиту: она всё-таки оставалась мисс Грейнджер, и была слишком здравомыслящей, чтобы уносить артефакт из Министерства.

На следующий день её неудержимо тянуло к таинственной сфере, но девушка заставила себя посвятить время сначала краткому традиционному визиту в Хогвартс, а затем – сборам на бал. И теперь она шла через ещё пустой зал, но мыслями оставалась там, несколькими уровнями ниже, в небольшой комнате под сводчатым потолком...

– Гермиона, – раздался мягкий низкий голос Кингсли Бруствера, Министра Магии. – Ты традиционно приходишь рано!
– Я не настолько люблю всеобщее внимание, чтобы заявляться, когда вся толпа в сборе, – усмехнулась девушка. Протягивая руку, она вдруг ощутила глухое раздражение, но не своё: похоже, Кингсли мучили какие-то проблемы. – Что случилось?

Мужчина дёрнул головой, потом отвёл глаза.

– Не хотел говорить до праздника... – сморщился он. – Не люблю портить настроение хорошим людям.
– Что случилось? – повторила Гермиона.
– По программе взаимного сотрудничества с отделом тайн Министерства Магии Франции к нам пребывает гость, – сдался министр. – Твоё руководство в курсе.
– Да, мистер Илстоун мельком упоминал об этом. – Кивнула волшебница, недоумевая, какие тут могут возникнуть сложности. – Такие программы – традиция, я сама провела в Италии почти год.
– Вот только боюсь, имя сотрудника тебя не обрадует, – вздохнул Кингсли. – Я пытался протестовать, но ничего не вышло – формально он оправдан и никаких претензий мы предъявить не можем.

В обычно уверенном голосе министра звучали нотки тревоги, а лицо то и дело перекашивала гримаса.

– Кто? – нахмурилась Гермиона.
– Малфой, – выдохнул Кингсли, – Драко Малфой.

Гермиона заставила себя глубоко вздохнуть: бывшего школьного врага она не видела уже лет семь, с тех пор как он, окончив школу, покинул остров. Гарри как-то бросил мимоходом, что слизеринец осел во Франции и не собирается возвращаться. Похоже, сведения устарели...

Думала ли она о нём эти годы? Нет. Слишком многое изменилось, слишком больны были потери, чтобы до сих пор хранить былые обиды. Малфой причинил немало боли ей, Гарри и Рону, но потом его мать спасла Гарри, и Поттер выступил в защиту Малфоев. Гермиона заставила себя забыть, пусть и не всегда получалось. Лишь иногда, осенью, в особенно длинные одинокие ночи, она просыпалась от кошмаров, в которых снова лежала на холодном полу одного из залов Малфой-мэнора, а над ней стояла Беллатриса. Отголоски застарелой боли опять скручивали в спирали тело, выворачивая сознание наизнанку, заставляя желать лишь смерти. И сквозь пелену беспамятства на неё снова и снова с презрением смотрели серые льдистые глаза слизеринца.

Девушка вздёрнула подбородок, беря себя в руки, усилием воли отгоняя давние воспоминания.

– Я не задействована в программе обмена, у меня своя работа, – безразлично произнесла она. – Так что присутствие мистера Малфоя вряд ли близко коснётся меня. Вот только терпеть оскорбления я не собираюсь.
– Я разговаривал с ним, – глухо ответил Кингсли. – Знаешь, с трудом узнал даже. Если изменились все мы, он изменился тоже. Может, всё будет не так плохо?
– Посмотрим, – с деланным равнодушием пожала плечами волшебница. – Спасибо, что всё-таки предупредил. Лучше так, чем ненароком столкнуться с Малфоем у собственного кабинета.

Раздавшийся бой часов не дал министру ответить. До беседующих волшебников донесся шум из атриума: начинали пребывать гости. С излишней поспешностью Гермиона скользнула в одну из боковых дверей, оставляя Кингсли одного. Следовало выждать минут двадцать, чтобы спокойно появиться среди толпы.

***

Не прошло и получаса, а зал наполнился нарядно одетыми людьми. Слившись с гостями, Гермиона отвечала на приветствия, беседовала с коллегами, бывшими сокурсниками и просто знакомыми – обычное времяпрепровождение для такого вечера. Вот только чем дальше, тем необычнее становились ощущения. Внезапно под милой улыбкой Лаванды Браун ей привиделся злобный оскал, а под равнодушным лицом знакомого аврора скользнуло пренебрежение к маглорождённым. В напыщенных словах речи заместителя министра о великой победе мелькнуло сожаление о минувшем, и некстати всплыло воспоминание о том, что его дядя состоял в рядах пожирателей, и война лишила его существенного наследства, которое было изъято в пользу пострадавших.

Мельком она видела и Малфоя, но из чувства самосохранения старалась держаться подальше, ведь предсказать то, что увидит под его маской, Гермиона могла с известной долей уверенности. В упомянутые Кингсли перемены она верила с превеликим трудом.

Переносить происходящее становилось всё сложнее. Минуты тянулись медленно, словно вода в огромной клепсидре, и каждая капля падала тяжёлым камнем на плечи. Девушка получила возможность сполна увидеть степень царящего вокруг лицемерия, и лишь небольшая толика знакомых осталась прежней по отношению к ней. Кто-то сорвал маски с цвета магического общества, позволяя Гермионе – и, похоже, только ей! – видеть сквозь личины истинную суть и настоящие эмоции людей.

Абстрагироваться от новых ощущений оказалось очень непросто, поэтому далеко не сразу Гермиону осенила догадка о причине происходящего. Похоже, действие сферы не было мгновенным, эффект от прикосновения сказался только теперь, спустя почти сутки, а может, столпотворение вокруг усилило его действие. Это объясняло, почему иначе окружающих видит только она: коллеги её таинственного шара не касались!

Осознавая, сколь тонка грань, отделяющая её от нервного срыва, Гермиона вышла на балкон, к счастью, пустовавший. Магия пространства всегда восхищала волшебницу, и она любила это место: просторная терраса, казалось, находится на высоте нескольких этажей, хотя путь из Атриума в зал не требовал подъема по ступенькам. Тревожно оглянувшись, девушка убедилась, что рядом никого нет, и облегченно выдохнула; нервы казались натянутыми до предела струнами. Оставалось потерпеть не более получаса, и можно будет незаметно сбежать. В данный момент она скорее готова была пережить заново все странствия по лесу на седьмом курсе, если ей разрешат исчезнуть прямо сейчас.

– Тяжело видеть мир без шор, да, мисс Грейнджер?

Из темноты раздался мягкий мужской голос, заставив девушку вздрогнуть всем телом и обернуться. Однако увидеть никого не удалось: тени надёжно скрывали собеседника, а может, и не только они.

– Не бойтесь, я не причиню вреда. – Баритон зазвучал улыбкой, и Гермиону накрыло мягким, уютным теплом. – Сейчас солгать вам невозможно...
– Зачем я вам? – с трудом произнесла Гермиона. – Откуда вы знаете?..
– О Сфере Эмоций Слизерина? – продолжил незнакомец с явственной усмешкой. – Я увидел по вам, что ваши нежные пальчики касались её поверхности. Поверьте, теперь вы некоторое время тоже будете ощущать тех, кто с ней знаком. Не бойтесь, эффект временный, но понимание останется, если научиться им правильно пользоваться...

Голос успокаивал, гася костёр паники. Посыпал пеплом спокойствия яркие угли разочарования в окружающих. Хотелось слушать и слушать, оставшись на открытом прохладному ветру балконе навсегда, и не возвращаться обратно во враждебный мир.

– Вы же умная ведьма, не зря работаете в отделе тайн, – продолжил тем временем мужчина. – И если подумаете, поймёте, что никаких сюрпризов не последовало сегодня. Разве вы увидели что-то неожиданное от самых близких? Не верю. А зачем думать об остальных? Они того не стоят, право.
– Они же общаются со мной на работе, при случайных встречах – улыбаются... – беспомощно начала возражать она.
– Конечно, сложно быть героиней войны, – баритон зазвенел иронией с оттенком полыни. – Все успешные люди умели приспосабливаться. Сейчас вы – сила. Ваши друзья – на коне. На остальных стоит махнуть рукой. Какое вам до них дело? Человек одинок по своей природе. И счастье, когда есть близкие, а они у вас есть. Настоящие. Которые всегда рядом.
– Зачем вы говорите мне это? – встрепенулась Гермиона, стараясь стряхнуть с себя действие удивительного голоса. Казалось, она поддавалась некой магии, обволакивающей, убеждающей в правоте собеседника.
– Я излагаю вам прописные истины, мисс Грейнджер, – усмехнулся собеседник. – Любая эмоция людей – это ответ. Только вы не отдаете себе в этом отчёт. Разве вы испытывали к той же мисс Браун иные чувства, кроме равнодушия, лёгкого презрения и жалости?

Девушка молчала: возразить было нечего. Незнакомец был, несомненно, прав, однако никогда она не решалась признать это столь прямо. Приличия, воспитание – всё это создавало маски, нередко абсолютно далекие от истинных эмоций человека. И не ей было кидать камни – она эти маски тоже носила очень давно, в совершенстве освоив эту науку, растеряв излишнюю наивность и научившись закрывать свой внутренний мир в плотный кокон, куда доступ имели лишь самые близкие, и то не всегда.

– Нет, я в этом уверен, – мягко продолжил тем временем невидимый собеседник, так и не дождавшись ответа. – Так почему вы в ответ ждёте иного? И зачем вам оно? Временами случаются чудеса, искрой возгораясь даже между незнакомыми людьми, развеивая все законы... куда магии до них! Хотя они случаются так редко...

Голос становился всё более вкрадчивым, раздаваясь теперь прямо за спиной. Гермиона даже ощущала мягкое дыхание мужчины на обнаженных плечах, рождающее мурашки по всему телу.

– Чудеса? – хрипло переспросила она.
– Разве любовь не чудо? – отпарировал мужчина, нарочито удивляясь её недогадливости. – Я слышал, профессор Дамблдор считал это чувство главной магией. Оно не подчиняется законам магии и крови, оно просто возникает... Может быть ласковым и нежным, может опалять страстью. Хотя люди и эти чувства научились изображать, не так ли? Министерство всегда полнится слухами, но я не слышал, чтобы молва связывала с кем-то вас. Вам знакомо это чувство?
– Нет, – неожиданно для себя самой ответила она.
– Жаль. – Теперь уже не дыхание, а губы коснулись кожи на плече, рождая волны дрожи. – Я хотел бы пробудить его в вас. Все оттенки – и нежность, и страсть... Каждый имеет право на заветное желание, и моё вы теперь знаете...

Гермиона дёрнулась, пытаясь обернуться, но тщетно: руки в чёрных перчатках аккуратно, но твёрдо сжали её плечи. От прикосновения губ к коже кидало из жара в холод, она точно знала: таких чувств ей никогда не приходилось испытывать ни с кем. Здесь не было место сомнениям: все покровы были сорваны, эмоции обострены до предела. Самообладание держалось на тонкой нити: прежняя Гермиона потонула в потоке ощущений, отбросив панцирь здравомыслия и осторожности. И теперь яркий огонь чужих чувств, пожирал её, словно неосторожного ночного мотылька, влетевшего в костёр.

– Сегодня волшебная ночь, – прошептал голос. – Я мечтал о ней слишком давно. И не мог упустить шанс. Я ведь тоже ношу маску, обязан носить. Как и вы, правда? А сегодня они сняты...

Ответить не получилось: на лицо легла ладонь, закрывая глаза, и в следующий же момент сильные руки развернули Гермиону, а её губ коснулись чужие губы, словно отвечая на потаённое желание. Поцелуй казался безумием, окуная девушку в чистый пламень чувств.

Через несколько мгновений всё закончилось. Она была свободна, а лёгкий ветерок стал напоминанием о незнакомце, ушедшем по-английски.

Внезапно воздух показался промозглым, от недалёкой Темзы повеяло сыростью. Вернулся шум, напоминая, что Гермиона находится в центре громадного города. Исчезло волшебство. А на глазах навернулись непрошеные слёзы.

Лишь несколько минут спустя, наконец-то осознав, что провела на балконе слишком долго времени, девушка шагнула обратно в зал. И сразу поняла, что действие Сферы исчерпало себя: всё вокруг потускнело, становясь обыденным и привычным. Навалилась непереносимая усталость, ноги налились тяжестью.

– Гермиона, – раздался голос Гарри. – Что случилось? Ты весь вечер сама не своя. Неужели новость о Малфое настолько тебя выбила из колеи?
– Просто не выспалась вчера, – через силу улыбнулась волшебница. – А день выдался длинным...
– Как твоя работа? – понимающе улыбнулся друг. – Судя по всему, сидела ты в отделе до ночи? Нашла что-то?
– Да, нашла, – кивнула Гермиона, невольно улыбаясь. – Только давай не сейчас – я хочу исчезнуть. Прикроешь?
– Герою надо выйти на свет? – хмыкнул Гарри. – Ладно, убегай. Совершу ещё один подвиг. Пойду пообщаюсь с Малфоем и Кингсли. Породим новую волну сплетен.

Мягко поцеловав друга в щеку, девушка скользнула прочь, устремляясь в небольшую комнату, откуда дверь вела прямо в Атриум. В текущем состоянии она боялась аппарировать: слишком многое случилось.

Уже выходя, она заметила Малфоя и министра, к которым действительно направился Гарри. Черная мантия слизеринца была застёгнута наглухо, выражение лица – ровное и спокойное. Словно ему неведомы никакие эмоции – ни плохие, ни хорошие. Хотелось понять, что прячется именно под этой маской, но подавив любопытство в зародыше, Гермиона вышла за дверь и скрылась в зеленом пламени ближайшего камина.

***

Следующие дни выдались суетными и напряжёнными. Гермиона поведала коллегам о найденных сведениях, но так и не решилась признаться им в своём безрассудном поступке. Исследования вышли на новый виток, однако теперь мистер Илстоун внимательно приглядывал за подопечными, не позволяя им и на йоту отступать от правил техники безопасности. Волшебнице приходилось сдерживаться и следить за словами, дабы не выдать своей чрезмерной осведомлённости.

Однако гораздо сильнее, чем совесть, Гермиону терзало любопытство. Долгими вечерами она тщательно, пользуясь думосбросом, вспоминала каждую подробность разговора на том балконе. Не оставалось сомнений, что тот странный человек её неплохо знает, и отнюдь не по статьям в «Ежедневном пророке». Стоило предполагать его присутствие в ближайшем окружении. Из лёгкого цинизма, пропитывающего фразы, можно было сделать вывод, что, обретая житейскую мудрость, он прошёл через нелёгкие испытания. Уже не был мальчиком, но стал мужем. Возможно, не раз разочаровывался, и горько. И хорошо познал житейскую истину о несотворении кумира. Мелких деталей набралось немало, только складываться в опознаваемый образ они не желали: Гермиона была уверена, что такого человека среди её окружения нет. Забавно, но лучше всех получившийся собирательный образ подходил Гарри, но в том, что он и незнакомец – разные люди, она была уверена.

Последний свято хранил свою тайну: ни письма, ни записки, никакой весточки, хотя после столь многообещающего эпизода стоило их ожидать. Девушка вглядывалась в лица, вслушивалась в голоса, но ни в одном не обнаруживала знакомых нот, мягкости и льстивых интонаций, обволакивающего бархата эмоций. Проходили дни, а выбросить из головы разговор, и особенно те чувства, упорно не получалось.

Иногда приходило ощущение, близкое к отчаянию, и тогда, оставаясь по вечерам в одиночестве на работе, Гермиона ловила себя на стремлении вновь снять защиту и коснуться сферы, призвав её силу помочь в поисках неизвестного.

Пока она держалась, но терпение истончалось день за днём...

Словно мало было поводов для раздумий, для Гермионы загадкой стал ещё и гость из Франции. Малфой теперь проводил немало времени и в библиотеке отдела, и в хранилище артефактов, так что пересекаться волей-неволей приходилось, и каждая следующая встреча преподносила всё больше сюрпризов.

Первый раз они столкнулись на следующий день после бала, и Гермиона вся поджалась, ожидая колкой фразы или гадости в свой адрес, однако маг лишь кинул в её сторону пронзительный взгляд, а потом спокойно кивнул и прошёл мимо. Списав ситуацию на присутствие шефа, девушка даже не удивилась: уж в чём незнакомец был прав, так это говоря о людских талантах адаптироваться к той или иной власти. Род Малфоев долгие годы был на высоте, и они, как никто другой, обладали этим даром. Сейчас слизеринцу было невыгодно показывать что-либо, кроме сухой вежливости в сторону заместительницы начальника отдела, тем более в присутствии мистера Илстоуна, мага из древнего рода, учёного с мировым именем. Не будь тут старика, он мог бы что-нибудь выкинуть...

Вот только и в последующие встречи Драко оставался невозмутим и предельно вежлив. Постепенно Гермиона даже привыкла к его присутствию, перестала вздрагивать от знакомого голоса, беседующего с её коллегами, ожидать неприятностей и старательно избегать общих собраний, в ходе которых Малфой обращался и к ней, только в отличие от большинства коллег, называя её не по имени, а официально. И никакой памятной по Хогвартсу «грязнокровки»...

Причин для волнения не было, как и обещал Кингсли, однако внутренняя паранойя Гермионы упорно ждала подвоха и столь же упорно его не находила, поэтому просто продолжала трепать и без того натянутые нервы.

Однажды, проходя по коридору, она услышала заливистый смех девушки, лишь год назад окончившей школу и теперь стажировавшейся в отделе. Ей вторил мужской голос – Малфоя. Собеседники были явно увлечены друг другом, а разговор ушёл далеко за рамки рабочих вопросов. Гермиона замерла: она поняла, что такого искреннего смеха ни разу от слизеринца не слышала. Невольно до неё донеслись обрывки беседы, ведущейся по-французски. Драко с непередаваемой иронией рассказывал историю о своём первом визите в Турцию и о несколько щекотливой ситуации, в которую он попал, будучи незнакомым с некоторыми обычаями турецких магов: его приняли за девицу, строящую из себя мужчину, и повели себя соответственно. Двое дружно смеялись над приключениями незадачливого туриста, а потом вместе вышли из кабинета и наткнулись на Гермиону, которая всё-таки нашла в себе силы сдвинуться с места.

– Гермиона! – голос Линды звенел весельем. – Хорошо, что мы встретились, я как раз планировала тебя разыскать. Мистер Малфой был столь любезен, что пригласил меня на ужин. Я знаю, что должна была разобрать те манускрипты для тебя сегодня, но можно доделаю утром? Обещаю, к твоему приходу всё будет готово.

Выдавив из себя улыбку, Гермиона кивнула и постаралась поскорее исчезнуть, кляня себя за невольную задержку. Снова, кроме формального приветствия Драко, не проронил ни слова, но девушке упорно казалось, что он знал, сколько времени она простояла под дверью.

Вечером, наконец-то попав домой, Гермиона долго ругала себя за мнительность, вот только из головы упорно не шёл услышанный смех, мягкая улыбка на лице Малфоя, обращенном к Линде и своя реакция.

«Это Малфой! – говорила она себе. – Вспомни, сколько гадостей ты от него слышала. Думаешь, что-то изменилось? Ты теперь лучше всех знаешь, как носят маски. Его учили этому с детства. Сейчас ему выгоден мир с тобой: он гость, ему надо что-то от нашего Министерства. Или от той же Линды».

Не в силах отделаться от навязчивых размышлений, Гермиона даже заговорила о Малфое при следующей встрече с Гарри. Благо, Поттер после рождения сына осел в Лондоне, а не мотался в неведомых краях, не желая оставлять Джинни с Джеймсом одних.

Реакция друга несколько обескуражила.

– Годы всех нас изменили, – пожал плечами он. – Думаю, с Малфоем это произошло после смерти Люциуса и переезда во Францию, хотя подробностей не знаю: в голову не приходило расспрашивать, слишком уж это личное. Однако многое в нем теперь не вяжется с привычным для нас мнением о нём.
– Ты с ним общался? – подняла брови волшебница.
– Было такое, – рассмеялся Поттер, разводя руки. – Нашлись общие дела: он действительно отлично разбирается в артефакторике, вдобавок получил мастера по зельеварению, лишь на год отстав по возрасту от Снейпа, и мы как-то незаметно зарыли топор войны. Мне показалось, с ним теперь можно нормально общаться.
– С тобой всё ясно, ты – потомок старинного рода... Герой магического мира. С тобой невыгодно ссориться.
– Не думаю, что дело в этом, – прервал её Поттер. – Я же говорю: люди меняются с годами. Ты зря зацикливаешься на старых воспоминаниях, хотя причины этого понять я могу легко.
– Да причем тут я! – с досадой воскликнула Гермиона.
– Вот именно, – хмыкнул Гарри. – В общем, не стоит Малфоя опасаться и видеть в нём двойное дно.

Слова Гарри вроде и были убедительными, однако девушка продолжала настороженно поглядывать в сторону Драко. От него это, похоже, не ускользнуло, однако, вопреки ожиданиям, реакции не последовало. Чуть заметная усмешка, в которой не было и следа былой ядовитости – это всё, что Малфой себе позволил. Что породило новую волну подозрений у Гермионы.

***

Минуло две недели, наполненные работой, воспоминаниями о незнакомце и попытками разобраться в загадках поведения Малфоя, когда однажды вечером, вернувшись домой, Гермиона услышала стук в окно.

На подоконнике сидела крупная ушастая сова серо-белой раскраски с рыжими подпалинами, и вид у птицы был крайне недовольный. Похоже, она заждалась хозяйку дома.

Угостив вестницу совиными вафлями, принятыми с нарочитой неохотой, Гермиона забрала туго свёрнутое трубочкой письмо, и та с ропотливым клёкотом исчезла в стремительно темнеющем небе.

Раскатав свиток, девушка увидела несколько строк, написанных витиеватым, однако чётким и понятным почерком:

«Если тайны всё ещё привлекают, а вопросы не исчезли, надеюсь на встречу. Достаточно лишь в субботу в восемь вечера сжать изящными пальчиками этот незатейливый предмет, и она доставит в нужное место».

К свитку крепилась изящная статуэтка, с невероятной точностью изображавшая в миниатюре ту самую сову, что принесла письмо. Решив всё-таки не пренебрегать годами прививаемой шефом бдительностью, Гермиона прощупала предмет несколькими диагностическими заклинаниями, прежде чем коснуться, но он действительно оказался всего лишь неактивированным порталом, настроенным на конкретное время срабатывания. Скорее всего, незарегистрированным в Министерстве, то есть выполненном собственноручно отправителем – это всё, что пока можно было предъявить безделушке и её хозяину.

Любопытство, желание раскрыть тайну неизвестного, да и стремление снова оказаться в коконе уже однажды испытанных эмоций, пусть и не усиленных теперь действием артефакта, толкало Гермиону согласиться на встречу. Благоразумие убеждало обратное: отправляться в неизвестность лишь по одному зову того, кто не пожелал выйти из сумрака и представиться казалось чистой воды сумасшествием.

Конечно, на приёмы в Министерстве не попадают с улицы, а лишь по именным приглашениям. Вот только приглашения высылали всем мало-мальски значимым персонам в волшебном мире, и многие приходили в паре – это не было воспрещёно. Кто знает, кем был незнакомец? Откуда узнал о её жизни? Какие вынашивает планы? Ошибка может привести к непоправимым последствиям.

Два дня прошли для волшебницы в метаниях из крайности в крайность. Она даже решилась и показала статуэтку одному из коллег, но тот лишь пожал плечами и повторил то, что Гермиона уже успела сама выяснить. Выяснить куда он ведёт до активации невозможно; только по силе заложенной магии ясно, что вряд ли за пределы Англии и ещё маловероятнее, что далеко от Лондона.

В ночь на субботу к ней снова пришёл привычный кошмар: Гермиона лежала на белом мраморном полу, от стен отражался сумасшедший смех Беллатрисы... Проснулась девушка поздно, вся измученная и с твердым решением не принимать приглашение незнакомца, лишь отправив с порталом письмо с отказом.

Однако с приближением назначенного времени уверенность таяла, капля по капле утекая прочь. В итоге, когда часы пробили восемь, Гермиона, чиркнув несколько слов на клочке пергамента и оставив записку на столе, подхватила статуэтку маленькой летуньи. На лёгкое сжатие пальцев камень ответил теплом и мягким светом, в котором растворилась обстановка, скоротечно теряя привычные очертания.

***

Справившись с головокружением и открыв глаза, Гермиона обнаружила себя в незнакомом месте: на крытой террасе небольшого особняка белого камня, со всех сторон окруженного зеленью. Медленно опускались сумерки. Из окружающего густого сада мягкий тёплый ветер доносил нежные ароматы цветов, ветки деревьев, уже укрытые молодой листвой, склонялись к перилам, словно просящие ласки живые существа. Сквозь приоткрытое французское окно из дома на грани слышимости доносилась мягкая музыка, а на занавесях плясали языки огня из камина – единственного источника света.

– Я рад нашей встрече, – раздался знакомый голос. – И единственное, о чем я жалею – это о необходимости хранить своё инкогнито. Это вынужденный шаг, поверьте.

Гермиона завертела головой, но никого не увидела: маскировка незнакомца по-прежнему оставалась на высоте. То ли чары, то ли мантия-невидимка, то ли какой-то ещё артефакт надежно скрывал его. Лишь в тёмном углу ей почудилось слабое движение воздуха.

– Тогда зачем я здесь? – нахмурившись, спросила она. – Вы воспользовались моей пытливостью, суля раскрытие тайны, а теперь сообщаете мне, что ничего не скажете?
– Мне кажется, что есть тайны не менее значимые, чем моё имя. А я хотел узнать, пересилит ли любопытство ваш разум, Миона, – усмехнулся голос. – Очень давно хотел узнать. И не мог не воспользоваться ситуацией.
– Теперь вы убедились в этом.
– Да, но я надеюсь, что не только любопытство заставило вас принять приглашение, – возразил мужчина. – Всё это время я думал о нашей прошлой встрече. Может быть, не только я? Я готов на многое, чтобы доставить вам удовольствие, поверьте. Одно ваше слово!

Гермиона впервые обрадовалась темноте, чувствуя, как краска смущения заливает её лицо. Неужели её стремления настолько очевидны, а разум столь легко читаем? Или всё-таки этот человек настолько хорошо её знает?

– Почему вы выбрали именно такой вариант моего имени? – сменила она тему, стремясь избежать щекотливой ситуации, пытаясь выиграть время.
– «Гермиона» слишком тяжеловесно, – хмыкнул он. – «Мисс Грейнджер» – отдаёт излишним официозом, жёсткостью. «Герми», уж простите, и вовсе глупо звучит. А мой вариант идеально подходит, отражая вас такой, какой вижу я.

Не сдержавшись, девушка хмыкнула: характеристика имён была точна, во многом повторяя её мысли. Она тоже считала, что «Герми» звучит глупо, именно поэтому отчаянно протестовала против подобных сокращений. Вот только Мионой её до сих пор не называл никто. Этот вариант был лишён агрессии, был мягким и женственным, однако такой она позволяла себе быть исчезающе редко. О чём иногда, наедине с собой, сожалела.

– Если не раскрываете настоящего имени, то скажите хотя бы, как к вам обращаться? – поинтересовалась она. – Любопытство оказалось моей слабостью, ваш эксперимент удался, но взамен я хочу узнать про Сферы великого Салазара, о которых вы знаете больше меня.
– Ну хоть так! – расхохотался мужчина. – Впрочем, что ещё от вас, дорогая, ожидать! Однако не обещаю, что ограничусь только рассказом, если решитесь провести здесь вечер: не требуйте от мужчины слишком многого. А звать... можно звать меня Бардом. Мне нравится такой вариант, – всё ещё смеясь, сознался он. – В нём есть толика истины. И я к нему привык.

Фраза прозвучала двусмысленно, вновь заставляя зардеться щёки молодой волшебницы, но никаких ассоциаций с именем Бард у неё не возникало. Лишь смутное ощущение чего-то давным-давно знакомого, но слишком далекого от нынешней ситуации...

– Раз я решилась на такое беззрассудство, как эта встреча, то глупо уходить сразу, – стараясь казаться равнодушной, пожала плечами она. – Надеюсь, аппарировать отсюда я могу?
– Знал, что вы этот вопрос зададите, – последовал мгновенный ответ, – и снял щит, обычно скрывающий этот дом. Так что можно в любой момент. Хотя надеюсь, он наступит нескоро.

Гермиона растерялась. Он снова умудрился её обескуражить: она почему-то ждала слов о защите, о невозможности перемещёний иным способом, кроме портала. А так – полная свобода, но уходить не хотелось.

– Не стоит ждать от меня подвоха, – тихо проговорил незнакомец. В его голосе вдруг послышался какой-то странный акцент. – Вспомните тот вечер. Свои ощущения. Эмоции. Разве от меня исходила угроза?

Горячее дыхание коснулось её шеи, заставив вздрогнуть всем телом. Гермиона отчётливо осознала, что хочет снова почувствовать его сильные руки на плечах, его губы, способные погрузить весь окружающий мир в негу, разжигая в обоих отблески страсти. Ощутив нахлынувшую слабость в ногах, она опёрлась о невысокие перила. Гладкая поверхность отполированного камня показалась ледяной, даря передышку и успокаивая.

– Не бойся, Миона, – в голосе звучала непонятная мольба. – Я не сделаю и шага против твоего желания. И никогда не смогу причинить тебе вреда.

Она чувствовала его спиной, совсем близко. Сильное мужское тело, делившееся с ней теплом. Дыхание мужчины шевелило волосы Гермионы: ростом он превосходил её. Хотелось откинуться назад, прижаться, скрыться от мира в его объятии...

Через просвет между деревьями виднелось чистое небо, на котором постепенно зажигались первые звёзды. На севере медленно поднималось созвездие Дракона, выше которого уже сияла Полярная звезда. Всё вокруг дышало умиротворением. Казалось, суета мира не властна над этим местом, а река времени обтекает его стороной.

– Где мы? – тихо спросила Гермиона. – Дом кажется старым... Такой красивый сад...
– Этот дом построен много лет назад одним из моих предков для любимой жены, – тут же послушно принялся рассказывать мужчина. – Последней здесь долгое время жила моя бабушка после смерти деда. До этого тут попеременно жили или наследник с женой, не желавшие жить в поместье с родителями, либо вдовы, уставшие от суеты. Миона, я ступаю на опасную тропу: не хочу лгать, однако слишком много давать ключей в твои изящные ручки не готов. Я слишком хорошо знаю твой ум, чтобы допустить мысль о твоей недогадливости.
– Откуда вы меня знаете? – всё-таки задала давно мучавший вопрос она. – Что прячете за чарами невидимости от меня? Даже голос, думаю, не ваш, иначе я могла узнать его.
– Голос мой, – возразил её собеседник. – Обычно я говорю иначе. Привычка. В остальном ты угадала, знакомы, если можно сказать, мы давно. Больше ничего не скажу. Мне хочется пообщаться с тобой, Миона. Просто мы. Ты и я, без влияния мира вокруг.
– Если я обернусь? – спросила она. – Если попытаюсь снять чары?
– Ничего не получится, – в голосе заискрилась улыбка. – Зная тебя, я принял все меры. Слишком многое зависит от этого вечера... Хотя не сомневаюсь, ты попытаешься. И даже не слишком удивлюсь, если преуспеешь когда-нибудь, но не сегодня.
– Почему?
– Я расскажу, – пообещал он. – Подари нам время, чтобы по-настоящему узнать друг друга. А пока ты, кажется, хотела услышать про Сферы? Мы пойдём в дом или останемся тут?

Гермиона вздохнула и передёрнула плечами: этот мужчина невозможен. Он столь тщательно следил за словами, что даже некоторые оговорки не сильно сужали круг подозреваемых. Дом принадлежал его семье. Тем не менее пока ни единая деталь не намекнула, была ли та семья волшебниками или маглами! Бард вырос, нужды ни в чём не зная, будучи наследником то ли состояния, то ли титула, то ли того и другого вместе. Получил отличное образование, был умён и начитан. Только таких было множество среди знакомых разной степени близости! Снова тупик.

– Я бы осталась на этой террасе, – ответила она. – Здесь так легко дышится...
– Как пожелает прекрасная дама, – улыбнулся он. – Полагаю, что сидя разговаривать удобнее.

Незнакомец провел её за угол дома и бережно устроил в большом кресле-качалке, укутав плечи пледом. Сам же уселся напротив: его присутствие снова выдавали лишь сгустившиеся тени.

– Прости, но за рассказ я попрошу небольшую плату – хочу видеть твоё лицо, – произнёс хозяин. – И лишу тебя взаимной любезности, как понимаешь. Может быть, вина? Или кофе?

Гермиона лишь покачала головой, продолжая безуспешно всматриваться в темноту. Их разделял всего лишь низкий столик, но ей казалось, что намного больше, настолько острой была жажда его прикосновений, мешающая сосредоточиться. Однако магия голоса рассказчика всё-таки заставила девушку забыть обо всём.

– Сфер изначально было четыре, вот только творения свои Салазар не унёс в изгнание, как написано во всех сохранившихся манускриптах, но передал трём доверенным семьям, – принялся рассказывать Бард. – А самую сильную оставил своим потомкам. Слава Мерлину, что Сфера Власти потерялась в веках: если бы ею обладал Тёмный Лорд, кто знает, как сложились бы события последней войны. Всё-таки предмет этот обладает немалой силой. Да и другие ему не так уступают – ты могла это ощутить совсем недавно. Следы чудесных артефактов можно отыскать в истории волшебного мира: то одна, то другая сфера временами всплывали на изломах времени, в решающие моменты человеческой истории смущая умы, когда незаметно, а когда – ярко, как комета, пересекающая ночное небо. По слухам, последний раз Сфера Власти явила себя во времена войн Наполеона, но после нигде о ней не было упоминаний. Я долго изучал все проявления её действия, так что вряд ли ошибаюсь. Опознать зрительно сферы легко – шары словно наполнены каждый своей стихией. Как ты знаешь, эмоции стали огнём, телепатия – ярким светом, сфера сна будто наполнена до краёв водой, ну а воздух – это власть, конечно. Мне рассказывали, что последняя сфера абсолютно прозрачна...
– Откуда?.. – не выдержала Гермиона. – Я много источников пересмотрела, но нашла лишь редкие упоминания!
– Мне везло: я имел возможность читать редкие книги, – усмехнулся из пустоты мужчина, явно не планируя раскрывать всех секретов своей осведомлённости. – Читать я всегда любил, в этом мы схожи. Это был способ убежать от реальности, и я нередко им пользовался, когда уставал от масок...

Они говорили долго, и темы не иссякали. Гермиона получила собеседника столь внимательного и понимающего, что о таком и не мечталось никогда. Иногда его фразы звучали двусмысленно, иногда он замолкал, бережно храня свои тайны, а пустота напротив вызывала приступы раздраженного любопытства, но когда Бард начинал рассказывать, всё это забывалось. Он успел много где побывать, умел увлечь собеседника, периодически соединяя волшебный мир с обычным человеческим, мешая их в сложный коктейль настоящей жизни. Разговор утекал от чудесных сфер и возвращался к ним, тонул в глубинах истории и пытался заглянуть в будущее.

Девушка опомнилась, когда часы где-то в доме пробили полночь.

– Мне пора, – поднялась она из кресла. – Я и не думала, что так поздно.
– Золушка? – засмеялся он, но в голосе слышалось явное огорчение. – В двенадцать карета превратится в тыкву?

Гермиона покачала головой, невольно улыбаясь. Она подошла к балюстраде, глубоко вдыхая ночной воздух, столь удивительно тёплый для начала мая. Лёгкий ветерок тут же окутал её ароматом весенней ночи. Уходить не хотелось, но задерживаться дольше не стоило: слишком волнительным было присутствие Барда рядом.

– Я не хочу тебя отпускать, – прошептал он, мгновенно оказавшись за её спиной. – Ни на минуту.

Она стояла, закрыв глаза, откинув на его плечо голову, всем телом ощущая его близкое присутствие, замерев от предчувствия наступающего чуда. Руки легли на плечи и развернули, ладони нежно сжали лицо.

– И если бы тебя мог поцеловать я, а не моя тень, – с ясно слышимым сожалением прошептал он в самые губы, – но не могу...

Волшебнице показалось, что она вновь коснулась Сферы Эмоций, настолько усилились ощущения, когда хозяин дома коснулся её приоткрытых губ. Потеряв остатки контроля, Гермиона ответила на поцелуй, издав сдавленный стон. Она по-прежнему видела лишь тень, но ощущения говорили об ином: пальцы касались мягких волос и трогали лицо, губы сплетались в пылком поцелуе, заставляя стонать от истомы, сильные руки вжимали её в мужское тело.

– Мерлин, Миона! – проговорил он глухо, внезапно оторвавшись от неё через несколько нескончаемо долгих мгновений и отступая на шаг. – Ты способна свести с ума. Уходи, пожалуйста. Иначе я натворю глупостей, о которых буду жалеть: никуда тебя не отпущу. Хуже того, жалеть будешь ты, а на такое я пойти не могу. Иди уже! Я хочу быть с тобой, но сам, а не моя тень.
– А как же...
– Иди!

Невероятным усилием Гермиона шагнула назад, отвернулась, а потом аппарировала к своему дому. Палочка дрожала в руках, когда девушка снимала запирающее заклинание. Остатки сил ушли на то, чтобы дойти до спальни и рухнуть на кровать, до сих пор ощущая незнакомца рядом.

***

Утром прилетела всё та же сова, принеся записку и белоснежную розу.

«Это был лучший вечер в моей жизни. Я буду счастлив, если ты когда-нибудь согласишься его повторить, надеюсь, мне ещё найдётся что поведать интересного», – гласили ровные строки. Мягко улыбнувшись, Гермиона поставила цветок в наколдованную вазу, и только тогда заметила, что на сей раз птица ждала ответ, недовольно переступая с лапы на лапу.

«В этом мире всё возможно...» – вывела она на обратной стороне записки, удивляясь охватившему её ощущению, близкому к эйфории. Казалось, мир обрёл иные краски, селя в душе несвойственную девушке беззаботность. Хотелось петь, танцевать...

Всё-таки Бард был прав, упрекая её в любопытстве: больше всего Гермионе хотелось узнать, кто скрывается за чарами тени. И отказываться от идеи раскрыть секрет собственными силами она не желала, рано или поздно планируя достичь успеха.

Понимая, что домашняя библиотека скудна и вряд ли поможет в поисках, волшебница быстро собралась и отправилась в Министерство. Внушительное книгохранилище отдела тайн содержало немало информации, собираемой столетиями, а за прошедшие годы работы она неплохо научилась ориентироваться в нём.

К удивлению, зайдя в библиотеку, она обнаружила за ближайшим столом Малфоя. Тот сидел, заняв её любимый столик, и увлечённо читал, закрывшись большим фолиантом. На звук шагов слизеринец поднял лицо от пожелтевших страниц старинной рукописи. Взгляд оказался настолько пристальным, даже тяжелым, что Гермиона споткнулась.

– Доброе утро, – наклонил голову он, привставая и демонстрируя безупречные манеры. – Некоторые вещи никогда не меняются...
– А какие-то, похоже, вполне, – усмехнулась Гермиона. – Доброе.

Боясь, что старый враг может подпортить радужное настроение, она спешно удалилась вглубь, разыскивая необходимый стеллаж с книгами. Вот только к величайшей её досаде, на месте нужного тома зияла дыра. Тихо ругнувшись, девушка взяла несколько других книг и, быстро миновав Малфоя, по-прежнему погруженного в чтение, выскользнула прочь, направляясь к себе в кабинет. В библиотеке, без сомнения, было бы удобнее, однако такое соседство приятным не представлялось.

Поиски заняли несколько часов, и очнулась Гермиона, когда ощутила явственное чувство голода. Неудобство того стоило, ведь она наткнулась на упоминание о редком заклинании тени, чьё действие, как две капли воды, походило на способ, применяемый Бардом для сокрытия своего облика. Книга содержала подробное описание заклинания. Вот только о снятии, как назло, там не было ни слова. Его можно было накладывать лишь на себя, и самому избавиться от чар достаточно было одного взмаха. Вот только Гермиону волновало иное.

Изобретено заклятие было давным-давно, чуть ли не во времена Основателей, однако пользовались им нечасто: гораздо проще применить чары полной невидимости или воспользоваться мантией-невидимкой, пусть даже не столь совершенной, как у Гарри. Тень можно было заметить, но невозможность снять заклинание с другого оставалось неоспоримым преимуществом, и именно оно стало проблемой Гермионы. Не зря Бард упоминал, что всё предусмотрел, в очередной раз подтверждая, что был достойным соперником.

***

Гермиона и дальше не бросала исследований, тем более что шансы испробовать новые варианты предоставлялись раз за разом: пёстрая сова зачастила в её дом, а волшебница теперь нередко коротала вечера в небольшом особняке белого камня, скрытом зеленью сада.

Встречи стали подобны наркотику, и каждый раз, когда приближался конец недели, Гермиона неосознанно ожидала приглашения. Теперь ей казалось, что дом, пребывавший в двух мирах одновременно, был воплощением мечты. Если бы её спросили, где она хотела бы жить, то Гермиона принялась бы описывать его комнаты, жаркий огонь в камине, тёмное дерево стен, вязь перил на крутой лестнице, ведущей на второй этаж. Большую библиотеку в мансарде. Запущенный сад, не потерявший ни капли прелести, маленький пруд, затянутый тёмно-зелёной тиной, в котором устраивали оглушительные концерты лягушки, стремясь перекричать живущего в кустах благоухающей сирени соловья. Массивные дубы, кронами уходящие в небо.

Вот только думать о том, насколько очарование места зависело от его хозяина, Гермиона старалась реже. Он по-прежнему скрывал лицо, и в большинстве моментов старательно сдерживался, признаваясь в чувственных порывах, однако не желая их исполнять под чарами тени, пусть иногда действия Гермионы казались провокационными.

Никакие уговоры не могли заставить Барда сменить решение. Зачастую он называл себя трусом, умоляя об одном – о времени. Гермиона соглашалась, и неизвестность затягивалась на неопределённый срок.

Лишь в начале августа девушка улучила шанс раскрыть тайну того, кто постепенно стал ей ближе всех на свете. В отдел тайн доставили артефакт, схожий по действию с глазом Грозного Глаза Грюма. Устройство с виду походило на обычную лупу и позволяло рассеивать чары невидимости, легко проникало под мантии-невидимки. Проклятий на нём никаких не оказалось, и волшебное стекло, как и многие вещи до того, остались в распоряжении невыразимцев. Не зря говорили, что попавшее в отдел тайн никогда не возвращается в мир...

Затратив немало усилий, Гермиона смогла в один из вечеров забрать стекло из Министерства. Сжав маленькую сову, девушка переместилась на знакомые до малейшей трещинки камни террасы: портал теперь оставался у неё, хотя срабатывал лишь в известные часы.

– Миона, – родной голос тут же раздался из глубины дома.

Занавеси шевельнулись, пропуская тень в неверный сумрак позднего вечера. Девушку окутало мягкое покрывало – маг постоянно экспериментировал над своей маскировкой, и она, казалось, временами жила своей жизнью.

– Привет, – через силу улыбнулась гостья.

– Что случилось? – мгновенно уловил настроение он.

Место чар тут же заняли тёплые руки, стремясь успокоить. Глубоко вдохнув, Гермиона ощутила еле слышный аромат, который теперь, казалось, преследовал её повсюду, даже на работе. Тенёта страха снова коснулись сердца, рождая сонмы сомнений: она собиралась поступить против его желаний.

Пусть Бард был с ней всегда мягок и ласков, но сложно было за время тесного общения не учуять под покровом иные качества: непререкаемую волю, способность идти вперед до конца и гордость. Такую, которую воспитывают в себе с детства, а не прививают извне, истинную и настоящую. Такую, которая предательства не прощает.

Внутренний голос вновь принялся уговаривать подождать, подарить вечер себе и ему, но Гермиона понимала: так она лишь усугубит ситуацию. Или шагать в пустоту прямо сейчас... или никогда. Ждать, пока он сочтёт срок достаточным для раскрытия тайны. Девушка давно уже не верила в малодушие, но так и не смогла объяснить себе причин, которые заставляли Барда молчать. Все приходившие на ум идеи были слишком банальны.

Закусив губу, Гермиона отступила, избегая столь желанных объятий. В ней боролись страх и стремление узнать правду, и схватка была не из простых. Вот только она не была бы Гермионой Грейнджер, если, получив в руки шанс, не воспользовалась бы им. Кто-то иной, наверное, смог бы. Жизнь научила Гермиону не упускать возможностей узнать новое.

Подняв руку с волшебным стеклом, показавшуюся невероятно тяжёлой в тот миг, девушка перевела взгляд на хозяина дома, замершего в ожидании ответа. Тени медленно расступились.

Светлые волосы. Высокий лоб. Серые глаза, в первый миг сверкавшие от переживаемых эмоций, но постепенно леденевшие, как вода от сильного мороза. Высокие скулы. Правильно вылепленные, полные достоинства и врожденного аристократизма черты, которые она привыкла видеть искажёнными гримасой презрения.

– Нет, – пробормотала Гермиона, ощущая, как подгибаются ноги. Лупа вывалилась из онемевших пальцев и покатилась по полу, звонко стукаясь о камни. – Этого не может быть! Нет, пожалуйста...
– Может, – кивнул Драко Малфой, мановением палочки снимая чары с себя, выходя на свет. – Вижу, ты нашла способ. Поздравляю. Я опасался, что так будет, когда услышал об артефакте, найденном мистером Илстоуном. Хотя надеялся, что мне провидение подарит ещё немного времени...

Странная, совершенно непривычная для Малфоя грустная улыбка преобразила знакомое с детства лицо. Гермионе вспомнились все слова, что звучали на этой террасе долгими летними вечерами, нежность и сила рук, укрывающих её от мира, и на краткий миг ей захотелось поверить. Потом на Гермиону лавиной нахлынули воспоминания: оскорбления, попытки задеть побольнее, неприятности, причинённые друзьям и ей лично, наконец, сцена из бесконечно повторяющегося кошмара, когда он бесстрастно наблюдал за её мучениями. И пепел былого накрыл не пропускающим и луча света покровом надежду, душа её.

– Зачем? – Слова дались с трудом, грудь защемило от почти непереносимой боли, воздуха не хватало. – Зачем тебе это понадобилось, скажи? Что ты хотел доказать, разыгрывая весь этот спектакль?
– Я сказал при первой встрече: тяжело жить с зашоренным взглядом. – Холодно ухмыльнулся он, ни на секунду не спуская с Гермионы глаз и внимательно наблюдая за переменами, ясно читаемыми на лице девушки. – Теперь ты в этом убедилась. Не так ли?
– Ты... ставил на мне опыты? – споткнувшись на полуслове, выдавила Гермиона. – Проверял, как долго презренная грязнокровка будет разгадывать твои тайны?
– Конечно же, – буквально выплюнул он. В глазах на краткое мгновение полыхнул яростный огонь, мигом затушенный потоком ледяного безразличия. – Только этим и занимался последние несколько недель. Каждую секунду. Я же не на что иное не способен. Сын Пожирателя, Пожиратель, приспешник Темного Лорда... Вариантов нет, не так ли? Клеймо...

Гермиона молчала, разглядывая знакомые черты, и никак не могла взять в толк: как? Как холодный, полный пренебрежения к окружающим Малфой мог оказаться Бардом? Нежным, ласковым, самым чутким человеком на свете? Чувства метались внутри девушки подобно диким зверям, застигнутым лесным пожаром, забиваясь в дальние углы в попытках спастись от нарастающей боли утраты.

Потребовалось несколько бесконечно долгих минут, чтобы заставить голос повиноваться и не дрожать, а слезы – остаться где-то в глубине глаз. Он достаточно видел её слабости, и больше такого подарка не получит.

– Что ж... – уронила девушка, – твой эксперимент удался: я тебя не узнала. Надеюсь, что теперь ты оставишь меня в покое.
– Без сомнения, – наклонил голову Малфой. – Знаешь, если эксперимент и был, он как раз провалился. Вот Поттер – да, с ним получилось, а с тобой – нет. Не волнуйся, завтра я вернусь во Францию. Прощай... Да будет уютным твой мир. Он хорошо укрыт ото всех...

Маг развернулся и ушёл, оставив девушку на террасе. Плотные занавеси упали за его спиной, перекрывая путь. В глуби дома хлопнула дверь, подводя черту под событиями вечера.

Не понимая, как действовать дальше, Гермиона медленно спустилась по ступенькам в сад. Ноги почти не слушались, только она упрямо шагала всё дальше и дальше, не ощущая ничего, кроме боли и растерянности. Зачем? Мстить за что-то спустя столько лет… мелко даже для Малфоя. И какой эксперимент удался с Гарри? Какая причина заставила слизеринца тратить вечера на общение с ней, на разговоры и рассказы?..

Пройдя с десяток шагов, Гермиона ткнулась лбом в ствол раскидистого дуба. Ей хотелось исчезнуть навсегда, намертво срастись с деревом, впитывая его умиротворение и мудрость. Слёзы хлынули водопадом, вымывая боль, хотя и не облегчая, не давая ответов на мучавшие вопросы. Ослабевшие ноги подогнулись, и Гермиона рухнула в траву, теряя опору...

Лишь через час внезапно полившийся дождь выдернул её из небытия, заставив переместиться к родному порогу. Стоило ей зайти, как из складок мантии выпала фигурка совы. Вряд ли она когда-нибудь теперь засветится, приглашая переместиться в гости... Взмахом палочки волшебница превратила бывший портал в миниатюрную подвеску, а затем прикрепила к цепочке на шее: птица не виновна в произошедшем.

***

Ночь Гермиона провела без сна, не даря кошмарам и шанса наведаться в гости. Она раз за разом прокручивала воспоминания, и поразительно: стоило потоку эмоций утихнуть, уступая дорогу здравому рассуждению, как возникло странное чувство, скребущее изнутри острыми когтями, больше всего похожее на вину.

Хотелось отмотать назад последние часы, расспросить, узнать, а не обвинять... Вот только сделанного не воротишь, шанс был утерян, значит, искать ответы на мучавшие вопросы оставалось самой.

Совсем некстати пришло воспоминание о первом вечере. Она же чувствовала тогда истинные эмоции окружающих, в том числе Малфоя. Коктейль был непростым, но в нём не было ни презрения, ни тем более ненависти.

«Тяжело жить без шор», – кажется, так он тогда сказал? Тяжелее жить в них...

Перебирая события последних недель в памяти, Гермиона вспомнила о Гарри. Помнится, когда она расспрашивала его о Малфое, он пытался его обелить. Тогда она отмахнулась... Похоже, пришло время подробно расспросить друга.

Утро застало волшебницу над омутом памяти, она в мельчайших подробностях, старательно не обращая внимания на терзающую боль разочарования и потери, вспоминала беседы, по каплям сращивая в сознании два образа. И с каждым вздохом убеждалась, что на этот раз эмоции сыграли с ней злую шутку. Как и нежелание взглянуть на людей под другим углом, о чём не раз её просил Бард. Пока он оставался для неё именно Бардом. Что тоже подтверждало его слова: она настойчиво пряталась от истины.

Поттер появился на пороге дома буквально через двадцать минут после получения совы, и лицо его выражало сонливость и крайнюю тревогу.

– Что-то случилось? – в дверях поинтересовался он. – Мы не виделись больше недели, а тут срочный вызов. Твоя сова едва меня не заклевала, требуя скорее прочитать послание.

Гермиона молча потянула его в гостиную, вручила чашку горячего кофе, взяла такую же, а затем, внимательно глядя на друга, потребовала:
– Расскажи мне о Малфое. Не о том, каким его помню я, а о том, каким его знаешь ты. Почему-то сейчас мне кажется, что это разные люди. Ты, помнится, как-то уже пытался, но я большую часть пропустила мимо ушей.
– Гермиона, зачем тебе Малфой? – поднял брови Гарри. – Он полчаса назад покинул Англию и, насколько понял его я, возвращаться не планирует.
– Вы виделись? – с трудом заставив голос звучать ровно, уточнила она. – Сегодня?
– Да, в Министерстве, – кивнул Поттер. – Я, честно говоря, думал, что он и вовсе останется, а тут сорвался внезапно, словно стряслось что. И вот, только я вернулся домой, как прилетела сова от тебя.
– Подожди, – перебила его девушка. – Ты говоришь о Малфое? Драко Малфое?
– Угу, ты ещё про титул вспомни, – ухмыльнулся друг, но взгляд его оставался настороженным. – Да, я говорю именно о лорде Малфое, Драко Люциусе. Всё верно.
– Когда вы успели подружиться? – прищурилась Гермиона. – Ты никогда не рассказывал. Максимум, упоминал об эпизодическом общении.
– А зачем? – пожал плечами Гарри. – Я всегда знал о твоей обиде. Ты, может, и забыла, но не простила – это уж точно. Мы с ним потрепали друг другу немало нервов, много натворили глупостей и гадостей... Не перебивай, выслушай, раз просила, – поднял мужчина руку, заметив порыв Гермионы заговорить. – Да и взаимные попытки отправить на тот свет за нами числятся. Вот только в итоге жизнью я во многом обязан его матушке.
– Ты же их потом спас!
– Долг платежом красен, – развёл руками Гарри. – Так что ещё на седьмом курсе мы внезапно осознали, что перестали быть врагами. Нас многое объединяет, что неудивительно. Может, мы и не друзья, но давно уже хорошие приятели. К тому же совместных дел немало. Зная твоё отношение, я ничего не рассказывал. Понимал, что именно ты в праве на своё мнение. И не моё дело переупрямливать тебя.
– Неужели он мог так измениться? – задала самый волнующий вопрос молодая волшебница.
– А я остался таким, как был в восемнадцать? – хмыкнул Гарри. – А ты? Малфой сильно тебя обидел, и не раз. С тех пор много воды утекло. Он не стал ангелом, упаси Мерлин! Просто в нём прибавилось, так сказать, человечности и убавилось дурацких предрассудков. От них, знаешь ли, война неплохо лечит. Ну и возраст, конечно.
– Ты его уважаешь, – тихо заметила Гермиона и упрямо продолжила: – Но это же Малфой. Заветы чистокровных и всё такое...
– Да, – согласился Поттер, – Малфоем он остался и далеко не все привычки откинул. Иногда бывает редкостным гадом, вот как сегодня, когда поднял меня в полшестого утра. Однако зачем родовое имя превращать в клеймо? Хотя бы за профессионализм ты могла ему отдать должное. Вы же коллеги, я думал, ты читала его книги? Неужели не впечатлило?
– Книги?
Девушка подняла брови, лихорадочно в уме перебирая яркие публикации последних лет и не находя среди авторов знакомой фамилии. Уж такое она бы точно не пропустила.
– Бард Дестин – это псевдоним Драко, – засмеялся Поттер. – Ты, правда, не знала? Именно поэтому его позвали к нам в Министерство. Он о книгах на первой встрече с коллегами рассказывал.
– Я не была на ней... – поражённо покачала головой волшебница, поражаясь собственной слепоте.
Как можно было такие вещи не услышать? Наверняка их обсуждали в коридорах министерства, и не раз...
– Помнится, я над ним похихикивал, узнав о выбранном псевдониме: Бард – победитель дракона... Тогда Малфой меня порядком удивил, когда понял причину моих насмешек, – Поттер улыбнулся старому воспоминанию. – Оказывается, гадкие слизеринцы иногда тайком почитывают магловскую литературу. Не припомню, чтобы так веселился!

«А читать я всегда любил, в этом мы похожи. Это был способ убежать от реальности, и я нередко им пользовался, когда уставал от масок...» – всплыли в памяти Гермиона слова Малфоя.

Девушка перевела взгляд на полку с любимыми книгами. Часть её занимали труды профессора Толкиена, а среди магических книг влёгкую отыскались бы два исследования по редким артефактам и зельям, которые она считала чуть не лучшими за последнее время. На корешке обоих числилось то самое имя: Бард Дестин.

Да уж... Эксперимент, если то был он, в чём теперь Гермиона очень сомневалась, с треском провалился, не поспоришь. Все ключи к загадке лежали в её руках, Малфой дал ей предостаточно подсказок, наводя правильную мысль. Однако она, как правильно было замечено, так и не смогла снять шоры с глаз. И ни разу за всё время, перебирая близких и дальних знакомых, примеряя их на роль Барда, не вспомнила о Малфое.

Да что там! Даже сейчас глубоко внутри она искала повод не верить Гарри. Ведь его всегда было легко обмануть, он до сих пор умудрялся верить в лучшее в людях... Такой вариант принять было проще, чем признать свою неправоту. Ведь куда горше становится потеря, когда понимаешь, что всё совершено не по чьей-либо вине, а собственными руками.

Гарри давно ушёл по своим делам, а она всё сидела на диване, сжимая кружку с остывшим кофе и, глядя в одну точку, вспоминая все пережитые с Бардом моменты. Беседы, объятия, поцелуи... и почти упиваясь чувством невосполнимой потери. Гермиона достаточно узнала Малфоя, чтобы понимать простую истину: он не придёт. С самого начала в его словах звучала эта надрывная нотка безнадёжности. Гермиона слышала её, но только теперь смогла понять, откуда она возникла. Похоже, он знал всё наперёд. Он изучил её куда лучше, чем она его, поэтому его выводы не содержали ошибок. Гермиона Грейнджер действительно оказалась до зубного скрежета предсказуема.

***

Потянулись недели. Гермиона пропадала на работе, уматываясь до такой степени, что, приходя домой, просто падала на постель и забывалась сном. Она по-прежнему занималась исследованиями Сферы Слизерина, всё-таки добившись разрешения от мистера Илстоуна на личный доступ к артефакту, и, как и предсказывал Драко, постепенно в её магическую ауру вплелась способность ярче ощущать чужие эмоции, а тех, кто касался сферы, она теперь стала отчётливо видеть. Вот только ни с кем она ни разу не смогла уловить даже толику испытанного рядом с Малфоем. Точно мир скрыла серая завеса, плотно укутывая реальность в обыденность и скуку.

Нечасто выпадавшее свободное время Гермиона тратила на визиты к друзьям: её крестник, Джеймс Сириус Поттер, по мере взросления старательно оправдывал данные ему имена, и думать о плохом в его присутствии было просто невозможно. Стоило покинуть гостеприимный дом, как привычные мысли из вины и сожалений накатывали вновь.

Как назло, имя Малфоя всплывало повсеместно. Коллеги обсуждали скорый выход его новой книги о редких заклинаниях, изумляясь разносторонним увлечениям мага, часто вспоминали его визит, пересказывая те или иные детали. О нём, бывало, вспоминали и Гарри с Джинни: Малфой, оказывается, успел познакомиться с Джеймсом и теперь посылал ему необычные подарки из дальних краёв. И тогда подруга с улыбкой сетовала, что несносный слизеринец вконец избалует её сына.

Тоска изъедала душу Гермионы, вина вторила ей. Доносимые министерскими сплетниками вести говорили, что Малфой мотался по миру, нигде не задерживаясь, поглощенный новыми исследованиями, а внутренний голос настойчиво говорил, что общение с Гермионой Грейнджер – это последнее, что ему сейчас необходимо. Разочарование – острый клинок, а уж она-то постаралась, чтобы он вошёл поглубже.

Ведомая тоской по несбывшемуся, Гермиона умудрилась отыскать путь к заветному дому, тайком от всех исследуя границы владений Малфоев. Как ни странно, защита поместья её пропустила: похоже, хозяин забыл восстановить барьер. И теперь время от времени она приходила в старый заброшенный сад, наблюдая, как зелень лета сменяется тёплыми оттенками осени, а потом медленно умирает, окончив свой жизненный путь.

С древнего дуба, который она когда-то щедро полила слезами, и который теперь нередко выслушивал её оправдания и размышления, уже опала почти вся листва, когда она в один из вечеров вновь услышала знакомое имя в переходах Министерства.

– Приезжает делегация из Франции, – увлечённо рассказывала Линда. – Мистер Малфой, как я поняла, будет тоже. А ещё приедут итальянцы, и даже русские. В один из вечеров будет праздник, в большом зале!
– Линда, а по какому случаю? – встряла в беседу Гермиона.
– Гермиона, ты спала в последнее время? – поразилась девушка. – Всё министерство гудит, как улей, уже с неделю: Конфедерация Магов собирается в Англии, впервые за много лет!

Волшебница усмехнулась: она действительно спала последние месяцы, мало что замечая вокруг. Однако судьба, похоже, решила подарить ей последний шанс... и его никак нельзя было упускать.

***

Министерство наводнили маги из множества стран. То и дело в коридорах попадались крайней степени экзотические личности, звучали, казалось, все языки мира. Встречи, обсуждения длились без конца. Презентации новых трудов в разных областях магии вызывали живейший интерес общественности. Не удержавшись, Гермиона всё-таки пришла и на встречу, посвящённую новой книге Барда Дестина, но, наверное, первый раз в жизни её не интересовали научные изыскания, несмотря на то, что были они более чем любопытными.

Малфой оставался спокоен и собран, легко поддерживая интерес искушенной аудитории. Стоя за колонной, девушка всматривалась в каждый жест, прислушивалась к интонациям, улавливая знакомые нотки и поражаясь собственной слепоте. Все те месяцы общения она сталкивалась с ним на работе, и ни разу ей даже в голову не пришло, что Бард и Драко Малфой – одно лицо. Он носил маску. Только скрывала она далеко не всё, и лишь от самых невнимательных глаз, либо даже не пытавшихся приглядеться... Однако у неё оставался козырь в рукаве. С которого некогда затеял игру Драко. Оставалось надеяться, что на этот раз партию удастся выиграть.

***

Вечером самый просторный зал Министерства Магии звенел разговорами и смехом, переполняясь эмоциями: последний день все собрались, чтобы отпраздновать успешное окончание события и пообщаться. Гермиона перемещалась между людьми, разыскивая глазами знакомую светлую макушку, но её не было. О Малфое упоминали, его разыскивали, но безуспешно. Проходили минуты, и в сердце Гермионы уже прокрадывалось отчаяние. Её уверяли, что Малфой будет, весь план строился именно на его присутствии, но, похоже, он проигнорировал торжество.

Устав от бесплотных поисков, девушка вышла на любимый балкон, кутаясь в шаль от промозглого ветра. Ночное небо хмурилось, временами поливая городские улицы порциями слёз. Хотелось взвыть вместе от безысходности: наивные уловки Гермионы, скорее всего, были разгаданы Малфоем, а козырь давным-давно сброшен в отбой.

Вдруг позади раздался шорох открывающейся двери. Гермиона обернулась. Малфой, заметив, чьё именно уединение нарушил, тут же попятился, собираясь вернуться в зал.

– Подожди, – взмолилась она. – Я...
– Простите, мисс Грейнджер, – слегка поклонился он. Прямой взгляд, казалось, был скован вековечным льдом, столько в нём было отстранённости и безразличия. – Я не заметил, что это место уже занято.
– Не надо, – качнула головой девушка, шагая к нему. – Не уходи. Выслушай!
– Не стоит, – скривил губы Малфой. – Нет нужды в извинениях. В конце концов, правду не изменить, а она очевидна.
– Прошлое не должно становиться клеймом... – возразила Гермиона, бросаясь в омут с головой, боясь упустить последнюю возможность. – Ты держал вчера в руках Сферу Эмоций. Я сейчас ничего не смогу от тебя скрыть. Пожалуйста...
– Круг замкнулся? – ухмыльнулся он. – Ты знаешь, какой семье Слизерин оставил на хранение Сферу Эмоций?
– Догадалась, – натужно улыбнулась Гермиона. – Не зря же всё так совпало. Вот только я была настолько слепа, что ничего не поняла.
– Я знал, что просто так ты никогда мне не поверишь, – признался он, – и решился на безумную авантюру. И ошибся.
– Нет!
Единым движением Гермиона преодолела разделяющее их расстояние. Теперь Драко возвышался над ней, глядя прямо в глаза.
– Нет?
– Ошибся не ты, – прошептала она, дрожащими пальцами проводя по щеке мужчины. – Я. Легко существовать в коконе, когда жизнь известна до малейшей детали. Никаких неожиданностей. Всё предсказуемо. И трудно переступить через прошлое, признать, что люди меняются. Ведь тогда надо признать, что меняешься и ты...
– Я никогда не хотел, чтобы ты менялась, – покачал он головой. В голосе Гермиона уловила столь знакомые ироничные нотки, пробившие лёд отчуждения. – Кажется, и с Поттером я всегда ругался, так как завидовал ему: у него была ты.
– Именно Гарри мне, твердолобой, многое сумел объяснить, – робко улыбнулась молодая волшебница, ещё не до конца веря в происходящее.
– Однако мне нужна именно ты... – Пальцы мужчины легко коснулись маленькой совы, которая теперь всегда висела на шее девушки. – Ты, Миона...

Сердце замерло на миг, осознавая эти слова, впитывая их нежность, отогреваясь в её лучах, а потом понеслось вскачь, пытаясь вырваться из груди. Не в силах удержать нарастающую мощь эмоций, Гермиона привстала на цыпочки так, чтобы их лица оказались совсем близко, и прошептала еле слышно:

– Кажется, когда-то давно ты сожалел, что меня целует лишь твоя тень... Теперь у тебя есть шанс исправить эту досадную оплошность, Драко...