Глава 9

Хогвартс встретил нас радушно, но как-то натянуто. Может быть, все дело было в том, что на каникулах профессора по кабалистике нашли мертвым в собственном доме, над которым была оставлена Черная метка. И после этого министр магии по-прежнему собирается закрывать глаза на творившееся под его носом форменное безобразие? Люди ведь не дураки, должны прекрасно все понимать! Обитатели замка ходили мрачные и подавленные, впрочем, некоторые (почти все) слизеринцы пребывали в состоянии, близком к эйфории. Нашли чему радоваться, кретины!
К нашему с Джеймсом изумлению, Бродяга вернулся в замок изрядно загорелый. Но каково же было наше удивление, когда точно такой же красивый ровный загар, который могли подарить только пляжи Канар, обнаружился и у Маккиннон. Неужели Сириус нам правду сказал? Марлин светилась не хуже начищенного галеона, с красивой физиономии Бродяги не сходила несовместимая с его обычным надменным и скучающим выражением лица улыбка влюбленного идиота. Я поразилась этой метаморфозе. Вот что любовь делает с людьми! Это если он и вправду был влюблен в Марлин, что в свете последних событий почему-то не вызывало сомнений.

– Ты решил остепениться? – недоверчиво вопросила я, когда вечером после ужина мы сидели в Выручай-комнате и потягивали сливочное пиво. Впрочем, это только мы с Лунатиком, остальные же держали в руках бутылки с медовухой.
– Ну, я не сказал, что окончательно остановил свой выбор на душеньке Марлин, – подмигнул мне Сириус. – Просто у нее есть все то, что необходимо мне для полного мужского счастья.
– Фигура-личико-ножки-грудь? – фыркнула я. – А как же богатый внутренний мир?
– У Марлин есть и то, и другое, и третье, и десятое, – отмахнулся от меня Блэк. – Пока что она лидирует среди претенденток на мою благосклонность. Она самая классная девушка в Хогвартсе. Прости, Цветочек, но тебя она тоже обошла.
– Полегче, Бродяга, – со смехом предостерег Лунатик. – Ты же не хочешь ввязаться в опасную дискуссию с Сохатым на тему "Мисс Хогвартс-78"?
– Вообще-то Лили я никогда и не рассматривал как кандидатуру, – признал Бродяга. – Даже если бы она и не встречалась с Сохатым, я отношусь к ней скорее как к сестренке. Ты ведь испытываешь ко мне тоже самое, не так ли, Цветочек?
– Разумеется, Бродяга. Уверяю тебя, что в списке моих потенциальных парней ты стоял бы на последнем месте. Хотя нет. Тебя в нем не было бы вообще. Ты же брат мне... Вы все мне как братья.
– Что, даже я? – усмехнулся Джеймс.
Я хмыкнула.
– После всего, что между нами было, с твоей стороны было бы верхом глупости задавать мне такие вопросы.

Все почтительно умолкли, пряча улыбки. Я невольно залилась краской. Ну вот, практически вынесла на всеобщее обозрение нашу интимную жизнь!
Первым сориентировался тактичный Лунатик.
– Как провели каникулы? Хвост?
Тот пожал плечами.
– Также как и всегда. Мать навестил. Совсем плохая стала...
Я успокаивающе положила руку ему на плечо.
– Все будет хорошо. Целители поставят ее на ноги...
И тут же запнулась. Родителей Джеймса вот не сумели поставить...

Остаток вечера мы провели за детальным разбором каникул. Мы с Джеймсом рассказывали о визите к моим родителям. Сириус чуть не пролил на себя медовуху от смеха, когда я поведала им о положившей глаз на моего жениха явно близкой родственнице Полной Дамы. Джеймс не выдержал и тоже фыркнул, Хвост лишь захихикал (честно говоря, это его дурацкое девчачье хихиканье меня слегка раздражало). После нас настала очередь рассказа Лунатика, который провел каникулы у родственников в СССР в городе со странным, но красивым названием Ленинград. После его откровений я немедленно изменила свое решение ехать летом во Францию и заявила, что отправлюсь в СССР любоваться разводными мостами и белыми ночами.
– Привези мне в подарок эту... как ее... – наморщил лоб Бродяга.
– Матрешку, – смеясь, подсказал Лунатик.
– Точно! – хмыкнул Блэк.
– Непременно привезу, – заверила я его. – Джеймс, ты не против заменить Париж на Ленинтаун?
– Ленинград! – уже катался по полу от смеха Лунатик. Я расплылась в извиняющейся улыбке.
– Так и быть, оставим Париж на медовый месяц, – улыбнулся Джеймс. – Ну а как там на Канарах, Бродяга?
– Ой, я даже боюсь рассказывать, а то Лили вместо Ленинграда захочет уже в Лас-Пальмос, – демонстративно зевнул он.
– Непременно, но в другой раз, – нетерпеливо сказала я. – Этим летом – СССР! Рассказывай.
История Бродяги затянулась минут на сорок. Он оказался прав – я и этот райский уголок захотела посетить. Но уже в другой раз. Может быть, на Пасхальных каникулах удастся уломать Джеймса куда-нибудь съездить.

Возвращаясь в спальню уже после отбоя, да еще и не совсем в трезвом виде, мы наткнулись на Филча, который пришел в страшную ярость и назначил нам трехнедельное наказание в подземельях. Мне было абсолютно плевать, ведь я буду с Джеймсом и остальными друзьями. Их тоже это не особо расстроило. Вот только конфискация Карты Мародеров, в которую ребята вложили столько сил и времени, и которая так некстати попалась завхозу на глаза, да моя позорная потеря значка старосты факультета сильно испортили нам настроение.
Новости по Хогвартсу распространяются быстро. Уже на следующее утро вся школа знала о том, что нас поймали бродившими по замку. Завтрак прошел в полном молчании. Я жевала свой тост, но не чувствовала его вкуса, словно он был резиновым. Выспаться, как следует, мне так и не удалось. Почти всю ночь мы решали, как можно вызволить карту из лап Филча. Я выдвигала самые безумные идеи, а внутренне поражалась сама себе – как же сильно изменился мой характер с того памятного дня после СОВ по защите от Темных искусств. Хотя я превратилась из строгой и ответственной блюстительницы правил в безбашенную сорвиголову, меня это радовало. И как я раньше жила без этих мародерских штучек? Мне не было жалко этот дурацкий значок старосты, но он мог бы сослужить нам неплохую службу – пользуясь своей незначительной властью, я хоть немного могла бы "отмазывать" ребят от наказаний. Впрочем, запасным козырем у нас оставался Лунатик.
Стараясь не вспоминать о том, что сказала мне профессор Макгонагалл до завтрака о моем поведении, я чмокнула Джеймса в щеку, помахала своим друзьям и отправилась на урок древних рун в компании Лунатика, Эммелины и Алисы. Остальные гриффиндорцы с моего курса этот предмет не посещали.

Я села на свое любимое место за третьей партой в среднем ряду. Хотя я хорошо училась, сидеть за первыми партами, в отличие от остальных отличников, не любила. Алиса и Эммелина сели вместе, а Лунатика что-то задержало за дверью. Как я поняла, этим "что-то" была шестикурсница из Когтеврана, имени которой я не помнила. Погруженная в свои мысли, я сначала не заметила, как со мною рядом кто-то сел. Тихий голос у меня над ухом заставил меня вздрогнуть от неожиданности:
– Привет, Лил. Можно к тебе?
Я обернулась и увидела рядом с собой Северуса, который печально улыбался мне.
– Привет, Сев. Конечно, садись. Хотя вообще-то со мной должен был сесть Лун... то есть Римус, но он где-то прохлаждается, так что место он проворонил.
Северус принялся раскладывать на парте свои вещи.
– С каких это пор ты стала сидеть с этим ручным волчонком? – непринужденно поинтересовался он, но в его голосе я различила горечь.
– Сев, я прошу тебя, давай не будем, – устало сказала я и открыла новую чернильницу, меняющую цвет в зависимости от того, что ее хозяин пишет – интересные и занимательные темы делали ее похожей на радугу, смертельная скука неизменно окрашивала в мрачные цвета. Это чудо на Рождество презентовал мне Бродяга. В дополнение к чернильнице шли никогда не заканчивающиеся и непроливающиеся чернила, которые преподнес Хвостик. Завершало сей канцелярский комплект роскошное орлиное перо для письма, украшенное золотом. Его мне подарил Лунатик.

– Как скажешь, – он пожал плечами и открыл свои аккуратные конспекты. Меня всегда поражала эта несостыковка – Снегг был абсолютно равнодушен к своей внешности и не особенно следил за ней, тогда как в конспектах, учебниках и принадлежностях для письма у него всегда царил безукоризненный порядок. Исключение составлял его учебник по зельеварению, исписанный вдоль и поперек.
– Тебя можно поздравлять? – вдруг резко спросил он. Я оторвалась от конспекта и удивленно на него уставилась. – С помолвкой, – горько пояснил он.
Я сглотнула.
– Откуда ты знаешь? – тихо спросила я.
Снегг кивком указал на золотое кольцо, надетое на мой безымянный палец. Я сжала левую руку в кулак.
– Такие новости распространяются быстро, – ответил он и снова отвернулся. – Как и та, что ты больше не староста.
Я вздохнула. Из уст Сева это звучало еще хуже, чем из уст Макгонагалл.
– Так получилось. Да и вообще я поняла, что это не мое. Я не люблю власть. Даже такую незначительную, которой наделены факультетские старосты.
Сев, молча, смотрел куда-то в сторону. Ему, слизеринцу, было этого не понять.
– Ну да, ночные прогулки по школе в компании квартета безмозглых кретинов – это куда увлекательнее, – презрительно заметил он.
– Не смей называть их так, – вспыхнула я, отчего ко мне обернулось с полдюжины голов. – Это мои друзья, Сев, нравится тебе это или нет! Если ты продолжаешь общаться с Эйвери, Мальсибером и Розье, хотя мне это не по нутру, то почему я не должна общаться с теми, кто не нравится тебе?!
– Ты права, – через пару минут пробормотал он. – Общайся, с кем хочешь. Это твоя жизнь. Я не имею право в нее вмешиваться.
Я снова ощутила себя одиннадцатилетней девочкой.
– Имеешь, ты же тоже мой друг, – прошептала я, заливаясь краской.

Профессор Макгроун откашлялся и обратил взгляд на нас:
– Молодые люди, я вам не мешаю?
– Простите, – пробормотала я. Профессор покачал головой и продолжил лекцию. Лунатик на уроке так и не появился.

– Как, во имя штанов Мерлина, тебе удалось сделать это так быстро?
Джеймс гордо продемонстрировал мне волшебную палочку и ухмыльнулся.
– Филч явно страдает склерозом. Он забыл забрать у меня палочку.
Я критически осматривала блестевшие как тульские самовары котлы, которые нам требовалось вычистить в качестве наказания. Довольные Бродяга, Лунатик и Хвост давно уже свалили из подземелья на очередные свидания, а я только что вернулась из туалета, крайне раздосадованная неожиданно нагрянувшими "гостями", и обнаружила сие чудо. Джеймс терпеливо дожидался меня.
– Ну и отлично. Пошли?
– Куда? – он уселся на стол Слизнорта и притянул меня к себе. Я охотно подчинилась ему.
– Ты хочешь остаться здесь? Почему? Сюда же в любой момент может зайти кто угодно...
О том, как мы занимались сексом на столе в зале Славы, я благоразумно решила не вспоминать.
– Тебя не возбуждает чувство опасности? – прошептал он, проводя губами по моей шее. Я закрыла глаза. Нет, сегодня ничего не выйдет. Как же все не вовремя...
Джеймс покусывал нежную кожу моей яремной впадинки. Только бы не потерять голову!
– Джеймс... не сегодня.
Он отстранился от меня и удивленно на меня уставился.
– Что-то не так, Лили? Если хочешь, давай пойдем в Выручай-комнату...
– Нет, не в этом дело. Просто...
Оказалось, что признаваться в этом было довольно сложно. Я упрямо тряхнула головой. В конце концов, разве я виновата в том, что мой организм так устроен?
– У меня месячные, – тихо сказала я, низко опустив голову.
– О, вот оно как, – заморгал Джеймс. – Ну и ладно, подождем до лучших времен.
Он улыбнулся и провел пальцами по моей полуголой груди. Когда он только успел расстегнуть мне блузку? Все-таки я ужасно невнимательная.
Этот вечер мы провели в его комнате, лежа на кровати и просто целуясь. Временами мы позволяли себе более пикантные поцелуи, но дальше дело не заходило. И признаюсь, мне это нравилось.

***

В воскресение вечером я одиноко занималась в библиотеке, хотя мысли мои были далеко. Ребята ускользнули под мантией-невидимкой Джеймса в Визжащую хижину, где их уже дожидался Лунатик. В окна библиотеки просачивался слабый свет полной луны. На душе было неспокойно, я очень переживала за Джеймса, да и за остальных ребят тоже. Вдруг в этот раз что-нибудь пойдет не так? Эту ночь мне предстояло провести в одиночестве. В последнее время я практически переехала на постоянное проживание в комнату Мародеров, чем вызвала бурную волну сплетен. Самые недоброжелательные личности в открытую обзывали меня мародерской подстилкой и профурсеткой. Сказать, что меня это задевало – не сказать ничего. Я хоть раз давала понять, что сплю еще с кем-то кроме своего жениха?! Впрочем, о наших с Джеймсом довольно близких отношениях тоже можно было только догадываться, ведь на людях мы вели себя довольно скромно. И в том, что я занималась любовью со своим будущим мужем, я не видела ничего предосудительного. Кого это вообще должно касаться?! Джеймс твердил мне, чтобы я не обращала внимания на сплетников, но меня не так-то просто было утешить!

– Привет, Лили, – Снегг как всегда подкрался незаметно. Интересно, я когда-нибудь перестану вздрагивать от его голоса?
– Привет, Сев. Как дела?
– Нормально. Правда, слегка простудился, но уже проходит. Зелья делают свое дело весьма неплохо. Как ты?
– Отлично. Если не считать огромного количества домашнего задания.
Этот обмен дежурными фразами явно собирался затянуться, однако Снегг, приступивший было к подробному пересказу своих неурядиц, вдруг запнулся и уставился на меня, густо при этом покраснев.
– В чем дело? – недовольно нахмурилась я. Только Джеймсу было позволено так на меня смотреть.
– Кхм... что это у тебя такое на шее? – вдруг спросил он деланно равнодушным тоном.
Я выхватила из сумки зеркальце и уставилась в него. Слева на шее виднелся небольшой багровый синяк. Черт. Засос! Я совсем забыла о нем! Мне его оставил Джеймс еще два дня назад в особенно бурном порыве страсти. Странно, что он еще не сошел.
– Э-э-э... это...
Что сказать Северусу? Я чувствовала себя дохлой кошкой.
– Наверное, ты скажешь, что это не мое дело, – угрюмо сказал он, и я облегченно перевела дух. Но его следующие слова буквально впечатали меня в стену. – Но на твоем месте я все же был бы поосторожнее. Как знать, вдруг Поттер каннибал и намеревается съесть тебя?
– Слава Мерлину, что ты не на моем месте, – процедила я, захлопнув книгу. Надоело. – И ты прав. Это. Действительно. Не твое. Дело.
Быстро побросав свои вещи в сумку, я перекинула ее через плечо и направилась к выходу. У полок с книгами по квиддичу меня нагнал бывший лучший друг и схватил за локоть.
– Лили, прости, я не знаю, что на меня нашло...
– Зато я знаю, – вырвала руку я. То, что я собиралась ему сказать, наверняка разобьет ему сердце, но потом он сам скажет мне спасибо. – Ты просто не можешь смириться с тем, что я выбрала его, а не тебя.
Лицо Снегга стало пепельно-серым, словно засохшая овсяная каша. Я пожалела о своих словах, но было поздно.
– Я никогда с этим не смирюсь, – прорычал он, приближая меня к себе. – Лили, неужели ты не видишь, что ты для него – всего лишь очередной трофей? Очередной приз для победителя! Сейчас он женится на тебе, а через полгода станет тебе изменять или вообще бросит! И к кому ты прибежишь плакать в жилетку? Ко мне, Лили!
– Он любит меня! – перешла на крик я. Плевать мне на ошеломленные взгляды обитателей библиотеки! – Он сделал все для того, чтобы добиться меня! И мне это нравится! А что сделал для этого ты? Примкнул к Сам-Знаешь-Кому? Травил и травишь маглов и грязнокровок? Очень достойные занятия, Северус! Только вот я их почему-то не могу одобрить...

Глаза Северуса наполнялись болью. Сам виноват! Как будто его слова меня не ранили!
О том, что произошло дальше, я мечтаю забыть. Снегг грубо притянул меня к себе и впился в меня поцелуем. Я оторопела настолько, что сначала даже не поняла, что происходит. А потом меня накрыло цунами отвращения. Я попыталась оттолкнуть его, но не тут-то было. Его руки держали меня достаточно крепко, поэтому он, наверное, даже не заметил, что я вырывалась. Школьники засвистели и завопили непристойности, глядя на нас, а мне захотелось провалиться куда-нибудь в недра земной коры. Ледяные губы впивались в меня с небывалой решительностью. Я поняла, что у Северуса в этом деле был некий опыт, но познав вкус поцелуев Джеймса, сравнение однозначно было в пользу последнего. Собрав всю силу в кулак, я врезала Снеггу в живот, отчего он мгновенно выпустил меня и согнулся пополам от боли. Многие из зрителей нашего бесплатного спектакля разразились ликующим смехом.

– Ты... отдаешь себе отчет в том, что ты сделал? – прошипела я, вытирая губы рукавом мантии. – Ты добиваешься того, чтобы я окончательно тебя возненавидела?!
– Лили, я люблю тебя, – прохрипел он.
Я не знала, как выпутаться из столь унизительной для нас обоих ситуации.
– Сев, прости, но я не могу ответить тебе тем же, – я постаралась придать голосу мягкость. – Все, что я могла бы тебе предложить – это дружба, но ты ведь понимаешь, что это невозможно для людей, находящихся по разные стороны баррикад...
Мадам Пинс разогнала алчно ожидающую продолжения толпу и наградила нас с Северусом взглядом, полным презрения. Я знаю, что заслужила его. Как мне теперь смотреть в глаза Джеймсу? Сможет ли он целовать губы, которые целовал ненавистный ему Нюниус?
– Дорогие мои, здесь вам не дом свиданий, – холодно обратилась к нам библиотекарша.
– Я знаю, простите, – буркнула я в ответ, а затем снова повернулась к бледному, как инфернал Снеггу. – Я сделаю вид, что ничего не произошло, Сев, но на твоем месте я бы все же не попадалась на глаза Джеймсу.
– Ты только о своем драгоценном Поттере и думаешь, – прошелестел он с отвращением. – На мои чувства тебе глубоко плевать. Ну что ж. Как ты там говорила? Ты выбрала свою дорогу, я свою. Прости меня за этот неприятный инцидент, Лили. Можешь помыть рот с мылом, я не обижусь.

Он стремительно покинул библиотеку. Я чувствовала, как у меня начинают дрожать руки, а на глаза наворачиваются слезы. Таких циничных слов от него мне еще не приходилось слышать. Разумеется, кроме "грязнокровки", которое неизменно преследовало меня в кошмарах.
Несмотря на то, что в комнате Мародеров была пятая кровать, которую никто не занимал, с моим переездом к ним она по-прежнему пустовала. Я предпочитала спать в объятиях Джеймса на его кровати. Разумеется, в присутствии мальчиков мы не позволяли себе даже целоваться. Просто мы не могли без прикосновений друг к другу. Сейчас я лежала на беспризорной кровати, зарывшись в подушку, и горько плакала. После злосчастного поцелуя в библиотеке на виду у доброй четверти школы я чувствовала себя замаранной и запятнанной. Недостойной Джеймса. Не хочу, чтобы его руки обнимали такую вертихвостку, как я. Как за такой малюсенький промежуток времени я сумела превратиться в подобное развратное чудовище? И хотя внутренний голос настырно бился о черепную коробку, веща о том, что моей вины в сегодняшнем нет, я не желала с этим мириться. Я буду достаточно наказана только после того, как Джеймс наорет на меня, а еще лучше ударит, или вообще проклянет. Можно ли считать насилие изменой? В том, что это было именно насилие, я не сомневалась...

За тревожными мыслями я сама не заметила, как уснула. Утром я встала с гадким ощущением тошноты, обратив внимание на то, что снова была в постели Джеймса. Он спал рядом со мной и наверняка видел мирные, ничем не омраченные сны, тогда как я вскрикивала и просыпалась каждые пять минут от снившихся мне реалистичных до одури кошмаров. Жаль, что в то время Джеймс еще не вернулся в спальню, его близость подействовала бы на меня умиротворяюще.
Не заглянуть ли мне к мадам Помфри? Кажется, когда-то я помогала ей готовить Умиротворяющий бальзам. Надо признать, что это зелье было воистину незаменимым для истерички вроде меня – оно снимало стресс и прогоняло плохие мысли. Я выскользнула из спальни и отправилась в медпункт, по дороге встретив лишь Толстого Проповедника, рассеянно что-то напевавшего.

– Мисс Эванс? – обеспокоенно спросила медсестра. – Все в порядке?
– Да, просто мне как-то... Словом, мне не помешал бы Умиротворяющий бальзам.
Мадам Помфри славилась не только превосходными знаниями в области медицины и добрым сердцем, но еще и тем, что никогда не задавала ненужных вопросов, поэтому сразу же вручила мне небольшой пузырек с зельем. Я сделала глоток. Тревога и волнения постепенно улетучивались, я как будто провалилась в нирвану. Голова стала странно пустой. Я равнодушно пожимала плечами. И что это я так распереживалась? На одной из кроватей, отгороженной ширмой, спал Лунатик. Я поинтересовалась у целительницы о его самочувствии, на что она ответила, что все прошло куда лучше, чем прежде. О моей осведомленности о болезни Римуса она знала.

– Доброе утро, господа Мародеры, – приветствовала я ребят, едва переступив порог комнаты.
– Доброе утро, Цветочек. Все в порядке? – мгновенно подскочил ко мне Бродяга.
– Вполне. А почему ты спрашиваешь?
– Когда мы вернулись, то нашли тебя на свободной кровати, что-то бормотавшую во сне. Это странно, обычно ты спишь только на кровати Джима. Не могла же ты перепутать ее в темноте?
– Сириус, давай мы не будем заострять внимание на такой ерунде как кровать, на которой я спала.
Джеймс подошел ко мне и обвил меня руками. К его удивлению, я вдруг жарко покраснела.
– Ты уверена, что с тобой точно все нормально? – обеспокоенно спросил он. – Давно уже мои прикосновения не вызывали у тебя такую реакцию...
– Я в полном порядке, – отмахнулась я, чмокнув его в подбородок. Чтобы добраться чуть выше, мне потребовалось бы встать на цыпочки. – Как прошло полнолуние?
– Как обычно, – ответил мне Хвост. – Бродяга развлекал нас тем, что пугал хогсмидских котов.
– Мы идем на завтрак или нет? – нетерпеливо встрял Сириус.
– Идите, – сказал Джеймс, целуя мои волосы.

Одного этого простого глагола в повелительном наклонении было достаточно для того, чтобы Сириус и Питер понимающе фыркнули и удалились. Я мягко высвободилась из объятий Джеймса, и устало опустилась на его кровать. Зелье имело один побочный эффект – меня безудержно клонило в сон.
– Лили, – Джеймс сел рядом со мной. В его глазах светилась такая тревога, что мое сердце заныло. – Ты меня пугаешь. Что случилось? Прошу тебя, не молчи.
Я закусила губу и попыталась размышлять здраво. Рассказать обо всем Джеймсу, рискуя быть выставленной за дверь? Или скрыть мой вчерашний позор сейчас и позволить третьим лицам просветить его отдельно? Первый вариант почему-то казался куда предпочтительнее. К тому же, в обоих случаях Джеймс просто порвет Северуса на сотню маленьких Нюниусов. Я шумно выдохнула и спрятала лицо в ладонях.

– Милая, я внимательно тебя слушаю. Обещаю, что не буду торопиться с выводами и прикончу любого, кто посмел открыть в твою сторону свой поганый рот.
Складывалось ощущение, что он уже обо всем знает, ну или по крайней мере догадывается.
– Вчера мы разговаривали с Северусом, – начала я, старательно отводя взгляд. – Он сказал, что я для тебя просто очередной трофей, к которому ты в скором времени потеряешь интерес...
– Убью, – ничего не выражающим тоном сказал Джеймс, словно говорил о погоде. – Лили, ты ведь знаешь, что это неправда.
– Конечно, знаю, – поспешно сказала я, по-прежнему не глядя на него. – Но тогда меня это задело, я начала на него кричать, а он... Джеймс, он поцеловал меня.
Мне казалось, я была готова ко всему. К отвращению, неверию, да к чему угодно. Но такого арктически ледяного выражения лица любимого я не видела еще никогда. Он словно навеки застыл в своем холодном великолепии.
– Нас видели многие. Я врезала ему в живот...
– Жаль, что не между ног, – процедил Поттер. – Было бы куда действеннее. Чтобы больше не пускал слюни на обрученных девушек.
– Я решила, что будет лучше, если ты узнаешь об этом от меня, нежели от кого-то другого... "Доброжелателей" у меня много.
– Мне плевать на окружающих. Я же знаю, что ты не хотела этого поцелуя. Я нисколько не злюсь, моя Лили. Но этого ублюдка четвертую сегодня же.
– Джеймс, прошу тебя, не надо. Я и так наговорила ему таких вещей, которые наверняка убили его морально...
– А я сделаю это физически, – жестко заявил он и поднялся с постели.
– Джеймс, ну сам посуди... Он тоже любит меня. Ты бы не так поступил на его месте?
Мне не верилось, что я снова его защищаю. Нет, это явно какой-то дурной сон.
Мой вопрос застал его врасплох. Он замер посреди комнаты, уставившись прямо перед собой и о чем-то размышляя. Наконец он заговорил таким голосом, словно у него был сорокалетний стаж курильщика:
– Если бы ты выбрала кого-то другого, даже Нюниуса, я не стал бы мешать твоему счастью. Потому что оно для меня куда важнее, чем собственное. Но мое счастье – это ты, так что вот такой получается парадокс.
Я бросилась к нему на грудь со сдавленными рыданиями. Как хорошо, что я не выпила все зелье сразу! Оно мне еще явно пригодится.
– Какая же я глупая... я-то думала, что после такого ты не захочешь меня видеть...
– Перестань нести чушь, солнышко, - пальцы Джеймса пустились в пляс по моему бедру, все выше задирая юбку. Больше он ничего не сказал, поскольку его губы нашли занятие поважнее.