Глава 11
Почувствуй себя слизеринкой!

- Что происходит? – сконфуженно спросила Гермиона, увидев, что теперь в гостиной Старост половина Малфоя заставлена коробками.

- Я переезжаю в другую комнату, - мягко, но со злостью в голосе ответил Малфой. На девушку он даже не посмотрел.

- Но тебе не нужно переезжать, - Гермиона подошла к Малфою, который продолжал собирать вещи. – Совет решил, что ты можешь остаться Старостой мальчиков.

- Я знаю.

Чувствуя себя неуютно из-за его отчужденности, гриффиндорка села на свой диван. Она чувствовала себя очень виноватой за то, что она сделала со слизеринцем. Она причинила ему боль. И хотя Гермиона, вообще-то, и собиралась заставить его страдать и разрушить его репутацию, она не желала такого. Просчитывая все возможные пути развития событий, она не могла предсказать это.

- Мне так жаль, Малфой. Я и не подозревала, что такое может произойти. Я бы никогда не подумала, что ты скажешь, что влюб…

- Даже не думай говорить это, - резко перебил ее Малфой. Он наконец взглянул на девушку, и на его лице Гермиона увидела угрожающее выражение. Он явно не хотел, чтобы ему напоминали об этом постыдном событии.

- Я просто так злилась на тебя, что ты назвал меня уродливой, прилипчивой преследовательницей, - попыталась гриффиндорка объяснить свои действия. – Я больше не хотела жить с тобой в одной комнате. Я и не думала ни о чем.

На секунду Малфой прекратил собирать вещи и удивленно взглянул на нее:

- Я такого никогда не говорил.

- Вообще-то говорил. В подземельях ты сказал Блейзу, что больше не хочешь жить со мной в одной комнате и назвал меня уродливой преследовательницей.

Малфой остановился и напряженно задумался. Неожиданно на его лице появилось понимающее выражение.

- Я говорил не о тебе. Я говорил об этой штуке! – и он указал на кота Гермионы, который наконец вернулся в свое нормальное состояние, после того как пробыл воздушным шариком около месяца.

- Живоглот - мужского пола. А ты говорил «она»…

- Как, черт возьми, я должен был узнать ее… его пол? – зло объяснил Малфой.

Гермиона заметила ту ярость, с которой слизеринец отреагировал на ее обвинения, и поняла, что он говорит правду. Она не думала, что когда-нибудь будет чувствовать себя еще хуже, чем после выступления Малфоя в Большом Зале, но сейчас это произошло. Мало того что она выставила его дураком перед всей школой, так еще и причина для этого была совсем не существенной.

Все это было ужасающим недоразумением. Он вовсе не оскорблял ее, он просто говорил о ее питомце.

- Малфой, - мягко начала Гермиона, практически умоляя его простить ее. Она хотела сказать ему столько всего, но противоречивые мысли в голове не давали вымолвить и слова. Не было ничего, что бы могло как-то улучшить эту ситуацию.

- Ты повела себя как настоящая слизеринка, неудивительно, что ты выиграла. Что же, ты получила желаемое – теперь комната твоя, - сказал Малфой холодно, но в его голосе гриффиндорка слышала боль, и это ранило и ее саму.

Неся несколько коробок в руках, он вышел из комнаты, явно не собираясь когда-либо в нее возвращаться.

Гермиона сидела одна в комнате, которая теперь была полностью ее. В начале года она была бы более чем рада такому повороту событий: гостиная Старост принадлежит полностью ей и не надо ее ни с кем делить, особенно с Малфоем; она бы поставила два книжных шкафа и устроила Живоглоту кровать на другой стороне комнаты, как и планировала вначале.

Однако сейчас комната казалась ей пустой.

Сейчас все было по-другому. Гермиона узнала много нового о Малфое. Была добрая сторона Малфоя, когда он пытался поднять ей настроение, если ей было грустно, хотя он и совершенно не хотел этого признавать. Был заботливый Малфой, который подарил ей подарок. Был уязвимый Малфой, которого он прятал от всех и вообще отрицал его существование. Он использовал сарказм и насмешки как мощное оружие, которое защищало его сердце. В те редкие разы, когда он немного ослаблял оборону и Гермиона могла увидеть проблески его сокровенных мыслей, он нравился ей больше всего. Да, пожалуй, его уязвимая сторона была ее любимой.

Вместо злого насмешника, которым Гермиона его видела многие годы, ей удалось увидеть совершенно другого человека. Он был просто напуганным мальчиком, изо всех сил старавшимся жить по правилам, навязанным ему родителями. Они ожидали от него самых высоких результатов, а самым важным было то, чтобы он последовал в конце концов за Волдемортом, как и они. И хотя его слизеринские друзья могли и постоять за него, минимум половина из них бросила бы его, если бы Малфой не вел себя как ненавидящий магглов слизеринец.
Гермиона вздохнула. Возможно, она была единственной, кому Малфой доверял последние несколько недель. Когда она увидела его Черную Метку, он ничего ей не сделал. Гриффиндорка была уверена, что это не было нормально для Пожирателя Смерти. Если кто-то увидит твою Метку, это наверняка значит, что ты должен заставить этого человека замолчать, даже если это означает убийство. Однако Малфой ничего ей не сделал. Напротив, он спас ее тогда в комнате с Пушком, а ведь намного проще было просто оставить ее там умирать. А Малфой полностью доверял ей.

Все-таки последние несколько недель они были друзьями. И Гермиона была той, что подставила и унизила его. Он бы никогда не подумал, что она такое сделает. Она была гриффиндоркой и не должна была делать такие вещи, но все же сделала. Она была ему ужасным другом.
Просто другом? Гермиона поспешно прогнала эту мысль. Ей не следовало даже думать о подобном. Тем более что он явно не собирался прощать ее в ближайшее время. А возможно, он никогда ее не простит.
Девушка чувствовала себя ужасно. Если бы она могла повернуть время вспять, как на третьем курсе с маховиком времени, то она никогда бы не повела его в Большой Зал.

Живоглот вспрыгнул на диван, забрался ей на колени и громко мяукнул, привлекая ее внимание.

- Уродливый преследователь Малфоя, ты тоже по нему скучаешь, а? – и Гермиона погладила кота, который тут же начал мурлыкать.


- Малфой! – окликнула слизеринца Гермиона, когда тот проходил мимо нее в коридоре. Она хотела извиниться, хотя и была уверена, что он не примет ее извинения. Но она должна была попытаться. Это было меньшее, что она могла сделать, чтобы загладить свою вину.

К облегчению Гермионы, Малфой обернулся, чтобы посмотреть, кто окликнул его, и быстро направилась в его сторону, пока он не успел убежать.

- Драко, ты все еще стараешься? Разве не очевидно, что ты ей не нужен? – воскликнул какой-то кудрявый черноволосый ученик, увидев Главных старост вместе.

К ужасу Гермионы, многие ученики начали смеяться, и в результате Малфой снова оказался в неловкой ситуации по вине гриффиндорки.

- Отстань от меня, Грейнджер, я больше не хочу с тобой разговаривать, - прошипел слизеринец и быстро покинул коридор.

Гермиона с трудом сдерживала слезы. Она теперь даже поговорить с ним не могла, не поставив его в неловкое положение. Как, ради Мерлина, она теперь все исправит?

Девушка сердито развернулась, ища глазами ученика с черными кудрями. Она собиралась его заклясть, проклясть, замучить, заставить его почувствовать себя несчастным… Мерлин, о чем она вообще думает? И она действительно не понимала, почему школьники так смеялись над признанием в любви. Она знала, что над многими из этих учеников Малфой насмехался, и теперь они хотели увидеть его страдания. Но они перешли черту. Он не заслуживал такого.

Гермиона была зла на учеников, а еще больше – на себя. Ведь это была ее вина. Она хотела пойти за Малфоем, но не стала делать этого. А то опять из-за нее создастся неловкая ситуация…
Она медленно побрела в Большой Зал, куда и направлялась вначале. Села на свое обычное место рядом с друзьями.

- Смотри, Малфой даже на ужин не пришел. Он такой трус, - сказал Рон с набитым ртом. – Ты все-таки достала его, заставив признаться тебе в любви.

- Я не знала, - раздраженно пробормотала Гермиона, совершенно не гордясь своим поступком. Она взглянула на слизеринский стол и с сожалением отметила, что Рон был прав.

Прошло уже несколько дней со знаменательного выступления Малфоя в Большой Зале. Девушка заметила, что слизеринец старался изолироваться от общества. Он редко появлялся на обедах и ужинах, а во время уроков всегда старался забиться в самый дальний угол класса, подальше от остальных учеников.

Единственным человеком, с которым Малфой продолжал нормально общаться, был Блейз. С остальными он вообще не разговаривал, и этому была причина. Гермиона не раз видела, как сокурсники Малфоя унижают его. Она хотела помочь, но слизеринец ясно дал ей понять, что не желает иметь с ней ничего общего, и, возможно, он был прав. Если бы гриффиндорка помогла ему, над ним бы стали только больше издеваться.

- Во всяком случае, он достаточно умен, чтобы догадаться, что у него с тобой не было ни единого шанса, - продолжил Рон. – Как будто ты бы стала встречаться с кем-нибудь таким же отвратительным, как он.

- Как будто ты это знаешь! - неожиданно вспылила Гермиона, ударяя кулаком по столу. Она больше не могла этого терпеть: встала и вышла из Большого зала, напоследок услышав разговор ее друзей-гриффиндорцев.

- Что это с ней? – спросил Рон.

- Не знаю, - честно ответил Гарри.

- Эх, мальчики, вы иногда такие непонятливые, - вздохнула Джинни.