►Marilyn Manson – Eat Me, Drink Me

По продрогшему телу единым потоком устремляются струи горячей воды - кипятка, способного создать иллюзию тепла. Мне приятно, только мурашки не перестают будоражить, и кажется, что окоченевшие ступни по-прежнему не теплее льда. Я не знаю, сколько я так сижу на полу душевой кабины, обхватившись руками и прижав колени к груди. Но чем больше времени проходит, тем сильнее кожа привыкает к температуре воды и снова начинает остывать. Горяче́е уже не сделать, значит, через полчаса холод окончательно вернется.
С последней подпитки…
С того, как я…
Еще не прошло даже одного дня. Сам голод ощущается неясно, будто держится эффект от проклятой волчьей крови. Но холод всеобъемлющ, он завоевал каждую клеточку моего тела, он поселился в каждом нейроне моего мозга. Ему невозможно сопротивляться, от него хочется избавиться.

Просидев ровно до того момента, пока тело снова не охватывает дрожь, я поднимаюсь и выхожу из душа. Снимаю мокрую одежду, так как, когда вернулась домой, даже не стала раздеваться, а сразу побежала под горячие струи. Надеваю спортивный костюм и, чуть ли не сгибаясь пополам в попытке согреться, пересиливаю себя и выпрыгиваю в окно. Потом я быстро выбегаю за пределы участка, также стремительно достигаю центра города, укрываясь в тени позднего вечера. И совершаю очередное убийство ради жизненного тепла. Легко и равнодушно убиваю девушку, мою ровесницу, кажется. Особо к ее внешности я не присматривалась, лишь наслаждалась ее кровью – моим незаменимым энергетиком, наркотиком, анальгетиком…

Убийца не заслуживает прощения. И если кто-то на этой планете думает иначе, он просто глупец. Насилие над телом или душой другого человека покупает совершившему его билет в один конец к безумию и психопатии. Личность, у которой стерты основные моральные принципы, подвергается лечению, изолированию или смерти, потому что имеет неверные жизненные установки и представляет угрозу для общества и самой себя. И это не просто предупредительная мера для общего блага, а вынужденное действие ради спасения неповинных окружающих.
Маньяков, психопатов – больных людей упекают за решетку или не менее крепкие стены психиатрических больниц. Но куда могли бы определить меня? Куда помесят существо не просто с поврежденным мозгом, а природой измененным организмом, способным выживать только с помощью крови?

Я не знаю, кто меня сделал такой. Не знаю, как и откуда появились вампиры. Но за два с половиной месяца я успела много узнать о новой сущности. Без крови я погибаю, чувствую холод, изнеможение во всем теле, боль. Давая себе ее дозу, не могу остановиться и практически сразу же после убийства испытываю сильнейшее желание вырвать глотки половине города. Я научилась сдерживаться, убивать не более семи раз за неделю, даже переживать несколько дней без подпитки. Но я не могу изменить себя. Я хуже психически нездорового, ведь меня нельзя вылечить.

Первые несколько недель я все ждала и боялась, что все догадаются, что это я вчера обескровила ту женщину на автобусной остановке, а позавчера перегрызла группу молодых ребят, решивших устроить ночную вечеринку на озере, но никто не видел во мне первоклассного изувера. За мной не приходил никакой охотник на вампиров, никто и подумать не мог, что монстр кроется в той, которая больше похожа на потерпевшую, нежели подсудимую. Даже тогда, когда я, казалось бы, допустила опаснейшую ошибку, убив Лиз Кройк, в деле я стала свидетелем, меня и не подумали записать в подозреваемые. Затем была та девушка со склада гипермаркета, и та запись, что чуть не выдала меня властям, но и тут преступление не получило своих последствий.
И что самое ужасное и прекрасное, мне нравится чувствовать ненаказуемость, силу. Нравится жить такой жизнью, иначе бы я давно покончила со всем этим, вышла бы на солнце без амулета, но я этого не сделала. Оправдывая свою прогнившую суть тем, что забочусь о матери, боюсь умирать или у меня еще остался шанс на спасение, я просто не думаю о таком выходе из ситуации. Не правда ли глупо чувствовать вину, жалеть о своих жертвах, но при этом не находить в себе мужества прекратить? Прекращение моей жизни – прекращение убийств. Вот, какой поступок оценили бы на небесах, и, возможно, не сразу бросили в пучину Ада. Но все, на что способна я, – это продолжать обнажать верхние слои плоти, высасывать кровь, тонуть в волнах экстаза от угасающей жизни жертвы. И интересно, осмелился бы кто-то, зная все, попытаться оправдать мои поступки? Осмелился бы хоть кто-нибудь заикнуться о прощении? Вряд ли.

Раньше я боялась идти по ночной улице, когда возвращалась домой после затянувшейся тренировки, прокручивала в голове все приемы самообороны, что помогут мне при нападении недоброжелателя. Но в действительности, в вечер моей смерти, я даже не успела понять, что происходит. Мне даже не дали шанса оказать сопротивление. Что доказывает бессмысленность страха и продумывания плана ответных ударов, ведь, как оказалось, существуют те, против которых у вас практически нет шансов.

Сейчас я сама стала той, которую нужно бояться. Гуляя ночью, смотря в лица прохожих (больше внимания уделяю мужчинам) я будто бросаю им вызов. Да кто справится со мной новой? Это меня нужно бояться, это я тот самый маньяк, ради которого стоит класть детям в рюкзаки перцовый баллончик, а лучше сразу травматический пистолет. Я – хищник. Существуют мне подобные. Но поскольку я пока что не встретила ни одного, ощущаю лишь утопическое одиночество и уникальность.

Меня слегка сбивают порывы встречного ветра, отклики городской жизни приглушают мысли, капельку атакует безумство. Сейчас, в эту минуту, в эту секунду я не узнаю саму себя. Меня поглотила страсть, захватила звериная часть. Я четко отделяю перемену, но при этом не могу не замечать, насколько мне комфортно. Будто, чуть ли не обнажив клыки, самоуверенно смотря вперед, словно пророк в будущее, я чувствую себя собой. Неправильное становится правильным, отторжение принятием. И, да, счастье. Притупленное живое счастье, возникшее по непонятной причине, заряжает силой.

►Zola Jesus – Night

Среди прохожих я вдруг замечаю его. Тайлер Локвуд, скрывая лицо капюшоном, ссутулившись и убрав руки в передний карман толстовки, идет, явно не видя не только меня, но никого и ничто в принципе. Из кармана ведет выделяющийся на фоне темной ткани толстовки белый провод от наушников. А когда оборотень приближается ко мне до метра, я различаю тяжелый раздражающий бит музыки.

Не церемонясь, я преграждаю волку путь, чем заставляю сфокусироваться его отстраненный взгляд на себе. Задумчивость не спешит покидать лицо Тайлера, он долго, будто не понимая, кто перед ним стоит, смотрит на меня. Затем все-таки выключает музыку, но наушники не вынимает. С минуту мы смотрим друг на друга.

После первой половины сегодняшнего дня наша встреча неуместна и не нужна. О чем нам говорить? Что нам делать? Нас нет. Но отрицать внезапно возникшие точки соприкосновения и не замечать друг друга тоже невозможно. С той ночи в лесу мы прочно связаны общими воспоминаниями.

– Я погорячилась немного. Мне с недавних пор это свойственно, – поняв, что нужно как-то начать разговор, я решаю принести подобие извинения за резкость, которую проявила днем.
Тайлер смотрит на меня, в удивлении приподнимает брови, возвращает их в начальное положение. Ему нечего сказать мне, иначе бы ответил. Я гипнотизирую светящуюся витрину магазина справа, что дает больше света, чем фонарь в метре от нас, и спрашиваю:
– Я могу тебе доверять?
Локвуд молчит, поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Сейчас его глаза не просто темные с диким проблеском, они полны усталости, и будто то, что скрывается за ними, обездвижено, разбито по какой-то причине.
– Что случилось, Тайлер?
Облизывает губы, сжимает их, отводит от меня взгляд и вновь пронзает им. Но молчит. Стегает молчанием. Я вижу его таким впервые. И проще было бы сказать, что этот парень по фамилии Локвуд совсем не тот, кого я знаю. Даже, когда он признался в том, что оборотень, в его поведении не произошло столь пугающих изменений. Я боялась его, скорее, потому что решила бояться, а не из-за видимых на то причин. Осознанно Тайлер не причинял мне боли, однако сейчас с лихвой наверстывает упущенное.
– Мне надо идти, Кэролайн. – И он делает рывок, чтобы обойти меня, но я вновь преграждаю путь.
– Знаешь, как мы поступим? Ты помог мне, я помогу тебе. Так что, скажи мне.
– Мне не нужна помощь.
– Ты у меня не спрашивал. У тебя была возможность просто помочь. У меня ее нет… Это связано с тем, кто ты?
– Да. Но тебя это не касается, я сам со всем разберусь. – И снова пытается обойти меня, но я быстрее и внимательнее. Думаю, скоро до него дойдет, что я не отпущу его, пока все не узнаю.
– Расскажи.
– Зачем, Кэролайн?
– Я хочу вернуть долг. Позволь мне это сделать.
– Хочешь вернуть долг, перестань убивать. У тебя есть альтернатива. – Помимо смысла фразы я обращаю внимание на то, как он сказал ее. С сожалением.
– У тебя нет альтернативы?
– Что? – удивился, но больше испугался Тайлер.
– Почему ты так это сказал? О какой альтернативе речь?
– О донорской крови, ты могла бы ее достать и пить, не вылезая из теплой постельки. Ты сыта – в полиции меньше нераскрытых дел.
Молчание с моей стороны. Но спустя полминуты нахожу, что сказать:
– Почему тебя это так волнует? Ты же не убиваешь.
Молчание с его стороны. И его молчание не прекращается.

Впервые наш разговор проходит в спокойном ритме. Впервые никто не сбегает, не психует и спешит укрыться от взгляда другого. Возможно, всему виной ночь – комфортное время суток для двух монстров.

– Кэролайн, просто уйди с моей дороги. – На его голосе, как и на глазах отражается утомленность мыслей, они грузом удерживаются на дне проблемы.
– Я не хочу.
– Ты ничего мне не должна. – Начинает злиться. – Никому не должна. Как хочешь, так и веди себя. Мне все равно. Дай мне пройти.
– Нет.

Пресекаю все его попытки, ухмыляюсь. Тогда Тайлер избирает другой путь, включает музыку и надменно смотрит на меня, будто ждет, что мне надоест, и я отпущу его. Наивно полагать, что тот, кому суждено прожить вечность или чуть меньше, куда-то спешит или склонен к проявлению скуки.

Впервые я испытываю к парню неприсущую заинтересованность. На лице же Тайлера не отражается ничего кроме явного раздражения. Чистая непроницаемость во взгляде, уголок его губы прогибается в иронии, а затем следует наигранный вздох усталости. Говорить он со мной не намерен.

– Ты невыносим.
Локвуд нагло улыбается, показывая указательным пальцем на свои уши и намекая, что он меня не слышит. Так я и поверю, что оборотень обладает столь плохим слухом!
– Да что я теряю с тобой время?! – притворно удивляюсь и злюсь. Тайлер верит и кивает, мол, давно бы так. – А вообще я никуда не спешу.
– Мне не нужен психолог. – Он закатывает глаза и на новом порыве раздражения убирает наушники в карман. Музыка продолжает глухо стучать, но все внимание Тайлера сосредоточено на мне. – Зачем тебе это?
– Помнится, ты не очень-то отвечал на мои «зачем». Тайлер, забей и скажи. – Ударила его же оружием.
– Ты поела, энергия через край? Ты не хотела знать меня еще сегодня утром, а тут вдруг другом моим решила заделаться?
– Я извинилась, я погорячилась.
– Забей, Кэролайн.
– Прекрати говорить это чертово «забей»! – Разозлилась. Мгновенно вышла из себя, потому что терпеть необоснованное сопротивление не хватает нервов.
– Если хочешь, чтобы у нас были нормальные отношения, не лезь ко мне.

Неожиданно обида холодным металлом обволакивает пыл. Больше ничего не хочется. Обессилено смотрю в темные глаза Локвуда, замечаю в них просветление, будто я смогла отвлечь его от гнетущих размышлений. Но при этом не особо радуюсь сдвигу, ведь сама перестала понимать, зачем я вообще затеяла этот разговор. В чем был смысл? Действительно, ради чего я так стараюсь? Ради кого?

– Ладно, – соглашаюсь и отступаю в сторону.
– Кэролайн…

И когда дана свобода, он не спешит ей воспользоваться. Не двигается с места, смотрит на меня, а я смотрю на темный асфальт, украшенный золотым светом.

– Кэролайн, я не хочу тебя вмешивать. Мои проблемы – это мои проблемы. Если хочешь, поговорим о чем-то другом.
– Не надо.
– Как Майк?
Понятно, что вопрос он задал, чтобы продолжить разговор. В интонации слышится снисхождение или извинение, а каждая фраза говорится с таким теплом, будто предназначена для маленького ребенка, с которым иначе нельзя.
– Не знаю. Он твой друг, не мой.
– Только не говори, что ревнуешь! – пошутил, хотел вызвать у меня улыбку. Бесполезно, Майкл еще долго будет оставаться больной темой, нарывающей раной. – Еще не поздно вернуть его.
– Я все решила. Я не хочу больше причинять ему боль.
– Могла бы и удовольствие, – нагло усмехается. Я смотрю на него и думаю, с кем связалась?
– Ты не понимаешь или делаешь вид, что не понимаешь?
– Я понимаю.

Молчим. Жду, пока он уйдет, ведь должен же, ведь так хотел, но он не уходит. Мой взгляд скользит от его глаз к его телу, к его губам, а потом останавливается на фоновом пейзаже. Мы одни на улице, стоим друг напротив друга, молчим.

– Откуда ты знаешь о вампирах? – Вспомнила, что давно хотела спросить.
– Милая, не переживай, ты у меня первая.
– Очень смешно!
Улыбаюсь, чуть ли не смеюсь. Его улыбка так же не отличается скромностью, образует ямочки на щеках и заряжает взгляд обаянием.
– А если серьезно?
– Литературу изучал, легенды. А потом тебя встретил, сверяю сказки с реальностью.
– Ну и как?
– Ты яйца не откладывала еще?
Мое лицо кривится в отвращении, но я не могу не улыбаться, вспомнив классику Стокера.
– Нет! Это литературный бред.
– Жаль.
– Что?!
Мы смеемся. Откровенно смеемся. Я наблюдаю за тем, как преображается лицо Тайлера во время позитивной истерии, и не могу оторваться. Локвуд обладает диким очарованием, которое до этого мне не доводилось чувствовать.
– И в зеркале ты отражаешься. И в гробу не спишь. В церкви была?
– Нет, пока. Как схожу, расскажу.
– Из тебя отличный подопытный кролик!
– Спасибо.
Улыбаемся.
– А куда ты шел?
– Гулял просто. А ты?
– Тоже.
Снова улыбаемся, чувствуя необыкновенную схожесть.
– А мы не такие и разные? – озвучивает Тайлер мысль, рожденную в двух сознаниях.
– Да, оба состоим в клубе анонимных любителей погулять ночью.
– Твоя мать знает, где ты?
– Думаю, она на работе.
– Проводить?
– Тайлер, я могу дойти сама, спасибо. – Я подмигиваю ему, на миг обнажая клыки.
– Не сомневаюсь, – ухмыляется и долгим взглядом смотрит на меня. – До завтра, Кэролайн?
– До завтра, Тайлер.

Мы расходимся в противоположные стороны. Мне навстречу холодный ветер, а его он подгоняет в спину. Примерно час ночи. Темно и спокойно.

____________________________________________________________________

Первоначально глава должна была быть другой, более развернутой, и нести совершенно другой смысл. Но потом я поняла, что хочу иного. Что мои герои будут другими. Я добавила больше мистики, снизив раздражающие факторы окружающей среды. Мистика не прямая, но согласитесь, что ночь сама по себе мистична. Я обещала сдвиг в отношениях между Тайлером и Кэролайн, вот он. Они просто встретились и все пошло по-другому. Кэр не стала нападать, Тайлер не стал мстить. Оказывается, они могут ладить... И, да, простите, что глава маленькая, я бы назвала ее бонусной или промежуточной. Длиннее делать я ее намеренно не хочу. Мне кажется, такая короткость более жизненна. В жизни же нет гладкости и внезапных дружественных прогулок под луной. Они встретились, поговорили и разошлись. Впрочем, критикуйте! И, надеюсь, вам хоть капельку понравилось ;)