Гарри не мог ни о чем думать, кроме как о своей матери.
– Нам нужно поговорить, – его плеча коснулся профессор Дамблдор.
– Да, сэр, – Гарри встал со скамейки, на которой уединился за одной из башен Хогвартса.
– Ты очень грустишь, что произошло?
– Вы читали дневник моей мамы? – голос Гарри сорвался на шепот.
– Нет, ведь Лили отдала мне его для обряда, а не для того, чтобы я его без разрешения читал. К тому же на её тетрадь наложены чары сердца. Если тебе удалось прочитать, что было на страницах, значит, твоя мама этого хотела.
– Мне невыносимо от того, что я узнал!
Дамблдор вздохнул.
– Вы знали о том, что мама погибла беременной? – Гарри посмотрел в лицо директора.
– Догадывался, – ещё раз вздохнул Дамблдор. – Лили и Джеймс пришли ко мне для совершения обряда. Отец держал тебя на руках, Лили была напугана, вся дрожала, бедняжка. Тогда мне показалось… Тебе не доводилось видеть беременную женщину, когда ты приобрел чувствительность?
Гарри вспомнил Пэнси, исходящее от её живота тепло. Когда он встретил её в Общем зале сегодня перед завтраком, вместо этого тепла ощущался холод.
– Да, я видел, поэтому и спрашиваю, вы почувствовали, что мама…
– Да, Гарри, но я не был уверен. К тому же Джеймс этого не знал. Как и Лили, он был весь издерган и едва ли не на пределе из-за переживаний. Поэтому я не стал уточнять.
– Мама хотела ему сказать это после обряда, - Гарри заморгал, пытаясь удержать выступившие слезы.
– Гарри, - Дамблдор по-отечески сжал его плечо, - если тебя это немного утешит… Убийство беременной женщины – одно из самых тяжких преступлений. Волшебник, совершивший это злодеяние, проклят и обречен на провал. Возможно, ещё и потому в ту ночь Волдеморт едва не убил сам себя.
– Едва, - с мукой в голосе произнес Гарри.
– Он слишком могущественный. И все же, несмотря на его силу, я верю, что тебе, мой мальчик, удастся его уничтожить, - ответил Дамблдор.
– Я не знаю, как это сделать, - Гарри сжал кулаки.
– Ты ещё очень молод, Гарри, ты даже не достиг совершеннолетия. К семнадцати годам ты получишь ещё знания, по мере взросления поймешь, как это сделать.
– Где сейчас Волдеморт? – вдруг спросил Гарри. – Почему ничего не слышно ни о нем, ни о пожирателях смерти?
– Меня и самого это удивляет, - произнес Дамблдор, - он словно ушел в подполье. Уверен, что ничего хорошего это временное молчание не сулит. Это очень настораживает.
*
Гарри думал о своей матме почти все время: какие запутанные отношения были у отца и его школьных друзей. Страсть Петтигрю и любовь Люпина… Гарри ощутил острое желание поговорить с ним и уже хотел было отправиться к Дамблдору, но Люпин появился, опередив инициативу Гарри.
Его лицо возникло в камине комнаты сэра Кэдогана, когда Гарри сидел возле огня, держа в руках синюю тетрадь с единорогом. Гермионы не было, она, почувствовав желание Гарри побыть одному, учила уроки в гостиной.
– Гарри, можно? – осторожно спросил Ремус.
– Да, да, - живо отозвался он.
Люпин исчез, но только на минуту. Вскоре огонь полыхнул зеленым, и Ремус шагнул на ковер.
– Профессор Дамблдор сказал, что ты снова хотел меня видеть. И даже разрешил появиться в твоей комнате.
Люпин осмотрелся.
– У тебя здесь уютно.
– Я… правда хотел вас видеть, - ответил Гарри.
Люпин внимательно посмотрел на него.
– Ты чем-то очень расстроен.
– Да… Профессор Дамблдор вернул мне вещь моей мамы… её дневник.
Люпин побледнел, но вслух сказал:
– Я часто видел, как она делала записи волшебным скоростным пером. В школе и потом…тоже.
– Вы любили её? – прямо спросил Гарри.
– Да, - Ремус опустил глаза, - она, наверное, догадалась и написала об этом, - он кивнул на дневник. – Гарри, не подумай ничего плохого… Я не хотел её разлучать с Джеймсом, они были прекрасной парой. Это все моё проклятое одиночество! Я испытывал к Лили … наверное, это была мечта о семье. Она так заботилась о твоем отце! Была так красива, особенно когда ждала тебя.
Гарри без труда видел мелькающие образы – мысли Люпина. Его мама, положив руку на живот, садится в кресло; спит, а рука Ремуса осторожно касается её теплой руки, он целует её в мягкую тыльную сторону ладони и Лили улыбается, ещё бледная и слабая после родов, дает подержать ему маленького Гарри.
– Она была единственной женщиной, которая, узнав, что я оборотень, не испугалась и не отвернулась от меня, - продолжил говорить Люпин, - более того, она пыталась узнать, как можно от этого вылечиться… Её невозможно было не любить, Гарри!
Люпин осекся, увидев его лицо.
– Она была беременна, когда… погибла, - прошептал он, вытирая мокрые щеки.
Ремус побледнел ещё сильнее, судорожно глотнул и крепко сжал руку Гарри.
– Я не знал этого, - хрипло произнес он после молчания.
– Мне кажется, вы многого не знали, - с трудом произнес Гарри. – Отец и Сириус не были слишком откровенны с вами, да?
– Я всегда знал, что Сириус был ближе Джеймсу, чем я. Из-за моей влюбленности в твою маму мне было неловко перед твоим отцом. Он догадался? Конечно, да, я просто не мог от неё оторвать взгляд, плохо скрывал свои чувства.
– Нет, - покачал головой Гарри, - ему сказал Сириус. Вы говорили с ним об этом?
– Да, - ответил Люпин. – Сириус всегда был очень умным и наблюдательным. Но я клялся ему, что не имею никаких видов на Лили. Да и глупо было это. Она очень любила Джеймса. А я… оборотень, вечно измученный своей болезнью. Сириус наверняка начал подозревать, что я связался с упивающимися… Я понимаю его, что ещё оставалось думать?! Мы полагали, что убить хотят только Джеймса, путь к Лили был бы свободен, тем более она всегда меня жалела и относилась ко мне с большой симпатией. Все сходилось!
– Но почему никто не догадался, что это Петтигрю! – воскликнул Гарри.
– Если бы ты его тогда видел, Гарри, - горько усмехнулся Люпин, - он так пресмыкался перед Джеймсом и Лили…
– Если он испытывал такое к отцу, - медленно выговорил Гарри, - то почему предал его? Подлая похотливая тварь!
– Я не знаю… Вернее, считаю по-прежнему, что Волдеморт что-то пообещал ему, если он предаст свою любовь, пусть даже такую неправильную и порочную. Возможно, это была власть при новом правительстве или деньги, или… что-то ещё… я не знаю. Гарри. Но зато знаю точно, за что он подставил Сириуса Блека.



После прочтения дневника Лили Гарри ощущал, что с ним происходит что-то странное. Сначала он списывал это на потрясение, но затем стало очевидно, что у него снова обострилась чувствительность. Те блоки, которые он научился ставить, уже не спасали. Гарри опять начала мучить тошнота, головная боль и плохое самочувствие.
Снейп, очевидно, не спускавший глаз со своего ученика, велел явиться в свое подземелье.
– Что с тобой, Поттер? – веско спросил профессор, глядя Гарри в глаза.
Перед мысленным взором Гарри неожиданно задвигалось огромное вязаное полотно. Лицевая, изнаночная, лицевая, изнаночная…
– Ты постоянно думаешь о своей матери. Почему?
Гарри попытался отгородиться. Но Снейп разбил незримое стекло и ухватил мыслеобразы. Лицо профессора посерело. Несколько минут он молча и тяжело смотрел на Гарри. Затем в его взгляде появилась злость.
– Ставь более сильный блок, Поттер, - прорычал он.
Лицевая, изнаночная…Лили погибла беременной! Из-за тебя, щенок! Вон из моей головы!
Гарри зажмурился. Снейп что-то крикнул или показалось?!
– Убирайся! – рыкнул профессор.
В голове Гарри словно яркий луч вспыхнула мысль-догадка – Снейп тоже был влюблен в Лили!
– Убирайся, я сказал! Запрещаю лезть в мою голову! – Снейп вскочил, указывая на дверь.
Красивая брюнетка с пустыми глазами и безжизненно склоненной головой. Лили среди руин с застывшим на лице выражением ужаса. Очень больно, нечем дышать. Гарри выскочил из кабинета.
*
– Гарри, на тебе лица нет! – испуганно подбежала к нему Гермиона, едва увидела его.
Гарри сел на край кровати, все ещё тяжело дыша после пробежки из подвала до седьмого этажа.
– Я был у Снейпа. Он увидел, что у меня обострилась чувствительность… Мне нечаянно удалось ухватить его мысли, - выдохнул Гарри. – А я сам плохо держал свой блок, он узнал про маму…
– Надеюсь, он пожалел тебя, - предположила Гермиона.
Гарри даже запнулся от неожиданности, а потом горько усмехнулся.
– Когда это Снейп жалел меня, Гермиона! Он нашел ещё одну причину ненавидеть меня!
– Ненавидеть тебя! Но за что?! – потрясенно воскликнула Гермиона.
– Похоже, он был влюблен в маму, когда ещё учился в Хогвартсе…
– И что? Ты полагаешь, он ненавидит тебя за сходство с отцом, которому повезло больше? А почему бы ему не подумать о том, что ты – не только сын Джеймса Поттера, но и Лили Эванс! У тебя её глаза, Гарри! И характер!
– Мама погибла, защищая меня, понимаешь, Гермиона, меня! Позволь она Волдеморту сделать свое дело, родила бы того ребенка, которого уже носила в себе, и жила бы дальше!
– Нет, Гарри, - покачала головой Гермиона. – Не могла. Ты же сам мне зачитывал места из дневника, где твоя мама пишет про тебя! Разве ты не почувствовал ту огромную любовь, которую она испытывала к тебе?! Как она могла увидеть, как тебя убивают?! Неужели профессор этого не понимает!
– Не знаю, что он понимает, а чего нет. Ясно одно, что у Снейпа появился ещё один повод ненавидеть меня, - опустив голову, пробормотал Гарри.
*
В конце февраля всех желающих шестикурсников записали на курсы изучения аппарирования. Поскольку на территории Хогвартса аппарировать было нельзя, то тренировки должны были происходить в специальном зале в соответствующем отделе министерства магии. На зал было наложено специальное заклинание, благодаря которому аппарировать возможно было только в его пределах. Не искать же бедных школьников по всей Англии, а то и по всему миру! Но до тренировок нужно было выслушать курс лекций, который проходил в Хогвартсе.
На курс аппарирования записались почти все. Но уже после первой лекции, на которой профессор Лестрик, читающий у старшекурсников и волшебное право, рассказал о жутких последствиях неудачного аппарирования, количество нежелающих постигать это искусство резко увеличилось. Поэтому следующая лекция была посвящена преимуществам перемещения при помощи аппарирования.
На последующих занятиях Гарри вместе со своими одноклассниками узнал, что нельзя аппарировать беременным женщинам, а также с детьми на руках. Гермиона обеспокоено покосилась на него. Перед глазами Гарри вновь возник образ матери, заслоняющей его от Волдеморта, а память услужливо напомнила о криках, которые он слышал в присутствии дементоров. Гермиона сжала его руку – прошу тебя!
Я в порядке.
Хотя в каком там порядке. Кроме того, что родители снились Гарри едва ли не каждую ночь, он продолжал страдать от обострившейся чувствительности. Гермиона предположила, что причиной повышения чувствительности был дневник Лили.
– Твоя мама, даже не изучая блокологию и легилеменцию, умела очень много чувствовать, - сказала девушка. – Прочитав её дневник, ты словно влил в себя её информацию. Вот и происходит нечто вроде резонанса.
Предположение Гермионы показалось Гарри правильным. Через некоторое время он начал привыкать к своему новому состоянию, найдя более сильные способы блокироваться. Лицевая, изнаночная – неплохо, но от такого блока рябит в глазах и отдает Снейпом. А вот дурацкая детская считалочка, гоняемая по кругу, очень помогает. Под её автоматическим повторением можно думать о своем и даже наблюдать за другими.
*
Прошло ещё несколько недель. Сильные впечатления от дневника сгладились, Гарри немного успокоился.
Рон весь без остатка отдался квиддичу, заявив, что после Хогвартса станет профессиональным квиддичистом, добьется славы и заработает кучу денег. И тогда Красотка, возможно, пожалеет, что не обратила на него внимания. С Луной его отношения никак не строились. Рон сказал, что у неё слишком много тараканов в голове, и, Гарри это видел, Рон думал о волшебницах из «Чарующей плоти». Оставшийся единственный экземпляр этого бесценного журнала Рон берег, как зеницу ока. Тот номер, на который наложили одевающее заклинание Джеймс и Сириус, Рона не интересовал, а маггловский «Playboy» при попытке пронести под мантией в гриффиндорскую гостиную был отобран вездесущим Снейпом вместе с двадцатью очками.
А ещё Рон посмеивался над Гарри и Гермионой. Теперь, когда он узнал об их связи, то сам удивился, что не догадался раньше об их отношениях. Гарри все время держался возле Гермионы, норовя то взять её за руку, то обнять за плечи. Однажды, засидевшись до двух часов ночи над особенно нудным рефератом для Снейпа, Рон поднял голову и увидел, что его друзья тихонько целовались возле камина. Ну и на кого они были похожи! Смех да и только! А потом, не заметив его, ушли из гостиной. Наверное, в пустой класс (Рон с ужасом обнаружил, что завистливо вздохнул). Гарри не признавался, где он нашел место, неизвестное Снейпу, Филчу, а главное, Пивзу. Наверняка Гермиона не велела говорить! И как это Гарри её слушаться начал, почти беспрекословно. Особенно во всем, что касалось учебы. И Рон с отвращением посмотрел на свой исписанный огромными растянутыми буквами пергамент.