Потянулись февральские дни. Самые морозные и беспощадные. Холод больше не покидал пределы новой палатки. Не спасали даже Согревающие чары.

Рон, не переставая, ворчал на Гарри, решившего покинуть коттедж у моря, но подвергать излишней опасности своих друзей Гарри не мог.

Он не находил себе места после увиденного в подземельях Малфой-мэнора. Каждый день Гарри пытался придумать действенный способ спуститься в озеро к мертвецам, чтобы достать оттуда чашу. Гермиона никак не могла собраться с силами, чтобы сказать Гарри правду, что чаша уже уничтожена, и именно поэтому-то он и увидел тогда Тёмного Лорда, почувствовал боль разрушенного крестража. Другой вопрос: что он видел? Как мог Волан-де-Морт прятать чашу, которой у него уже не было?

Гермиона отговаривала Гарри от необдуманных и поспешных решений, но собственные размышления заводили её саму только в новые и новые тупики.

Симус сказал ей, что ещё один крестраж находится в Хогвартсе. По расчётам Гермионы это мог быть какой-нибудь артефакт, принадлежавший Ровене Равенкло.

Главный вопрос — где бы Реддл мог его спрятать?

Уже давно стемнело, когда Гермиона решила отправиться в дом на площади Гриммо. Ей нужен был дельный совет от человека, знающего все подробности её лжи, в которой она с каждым днём увязала всё больше, словно в липкой паутине.

Гермиона на носочках подошла к кровати Гарри и наклонилась к стоявшему рядом деревянному небольшому табурету. На нём лежал рюкзак Поттера и мантия-невидимка. Накрывшийся одеялом с головой Гарри даже не шелохнулся, когда Гермиона вытянула из-под рюкзака мантию и запихнула её в сумку. Грейнджер покосилась на посапывающего на велюровом диванчике Рона и выскользнула из палатки, плотно закрыв тканью выход, чтобы снег и ветер не проникали внутрь.

— Тебе стоило бы заранее известить нас о своём уходе, — сказал Гарри. Гермиона подпрыгнула от неожиданности.

— Ты меня жутко напугал! — вскинулась она. — Что ты здесь делаешь посреди ночи? Я думала, ты спишь в палатке.

— Это я хотел тебя спросить, — громко начал Гарри, но, увидев приложенный Гермионой палец к губам, зашипел ей в тон. — Куда ты собралась? Да ещё и мантию мою с собой взяла, — Гарри указал на торчавший из сумки край мантии-невидимки.

Гермионе показалось, что её совесть куда-то улетучилась, а новая порция лжи уже заполнила её разум. Она открыла рот, чтобы сказать Гарри хоть что-нибудь, но вместо потока слов выпустила только облачко пара.

— Я не понимаю, что происходит, — проговорил Гарри, взлохматив рукой свои тёмные волосы. — Если бы это зависело от меня, то я бы ни за что тебя не отпустил, но ты упрямая, как гиппогриф, и всё равно сейчас уйдёшь. Верно? — он тревожно посмотрел на Гермиону. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Гермиона. Но не надо больше меня обманывать. Я не хочу тебя обидеть.

— Откровенность не может обидеть меня, Гарри, — прошептала Гермиона. — Я всё, слышишь, всё-всё тебе расскажу, — она подошла к Поттеру и положила руку ему на плечо. — Но не сейчас.

Гермиона хотела всё рассказать, показать чашу другу, успокоить его, но она не могла. После того, как Гарри почувствовал боль разрушаемого крестража и увидел Волан-де-Морта в пещере, новые опасения мучили Гермиону Грейнджер. Она не могла ничего сообщить Гарри, потому что была уверена, что Тёмный Лорд тоже способен проникать в разум Поттера. Всматриваясь во встревоженное лицо Гарри, она попыталась улыбнуться, впервые подумав о том, что, возможно, ошиблась.

«Может быть, стоит рассказать ему всё сейчас?»

Гермиона решительно отогнала от себя все сомнения, решив, что сначала поговорит с Регулусом, тем более сомнений относительно его самого у неё в последнее время накопилось слишком много.

— Я верю тебе, Гермиона, — Гарри немного помедлил прежде, чем ответить. — Только, если уж ты всё равно уходишь, заскочи в тот же магазинчик, что и в прошлый раз. Рона успокоят те замечательные блинчики с кленовым сиропом.

Гермиона тихонько рассмеялась. Она вышла за границы защитного барьера. Ни палатки, ни Гарри она больше не могла видеть. Гермиона повернулась на месте и трансгрессировала на площадь Гриммо.

Посеревшая от непогоды дверь покрылась внизу ледяной коркой. Дверная ручка, вызванная заклинанием, обожгла руку холодом даже сквозь перчатку.

В самом доме было тихо и темно. Гермиона кивнула Вальбурге, впервые спокойно встретившей её. Газовые лампы вспыхнули на стенах — дом встречал Гермиону Грейнджер. Мрак лестничной площадки ещё никогда не казался Гермионе таким дружелюбным. Даже ступеньки лестницы не скрипели привычным противным хрипом. Гермиона поднималась всё выше, и на каждом новом пролёте зажигались лампы, освещая ей путь. Двери сами приоткрывались перед ней, приглашая зайти внутрь.

На втором этаже, когда Гермиона наступила на последнюю ступеньку, дверь также приотворилась. Это была необычная комната, та, в которой все стены занимало семейное древо Блэков. Гермиона видела его всего несколько дней назад в виде боггарта Симуса Данти. Древо Блэков выглядело теперь иначе, на нём появились многочисленные новые ветви, улыбающиеся лица, незнакомые имена. На древе появились Сириус и Дора, Ремус, Андромеда... Их лица сияли, под миниатюрами завивались ленты с их именами. Блестела золотом, какого не было раньше, лента с именем Регулуса Блэка.

— Как такое возможно? — прошептала Гермиона. Она провела пальцами по гобелену, ткань под ними заструилась, словно водная гладь. Полотно дышало волшебством, и, наверное, это волшебство оживляло весь дом, который принял Гермиону Грейнджер, как дорогого гостя.

Это был дом Гарри Поттера, сейчас Гермиона могла бы так сказать.

Кикимер хорошо постарался, весь мусор и поломанная мебель исчезли. Даже дверь кабинета Регулуса была на месте, несколько обсидиановых капель-виноградин блестели в двери. Видимо, эльф не смог найти все камни.

Гермиона вошла внутрь и посмотрела на картину. Регулуса на ней не было. Перед полотном стояло мягкое удобное кресло, которое когда-то, тысячу лет назад, облюбовала Гермиона. Она опёрлась руками на подлокотники и медленно опустилась в него.

«Сюда чашечку лимонного чая, — подумала она, откидываясь на спинку кресла, — и я могла бы остаться здесь навсегда».

Гермиона невольно представила себя хозяйкой этого величественного дома и вдруг поняла, что ей отчаянно этого хотелось. За этими мыслями она и уснула.

Грейнджер проснулась на рассвете.

Гермиона осмотрелась. Утренний свет освещал комнату.

Все бумаги были бережно собраны и сложены на письменном столе, складки на ковре старательно заглажены. На оконных стёклах переливались зимние узоры, сплетённые из сотен снежинок. Внизу у оконной стены ковёр был откинут в сторону, словно кто-то в спешке забыл его завернуть. Гермиона поднялась и подошла ближе. За отворотом ковра лежала деревянная дощечка, вынутая из пола. Проём в полу был неглубокий, Гермиона опустила туда руку и достала старый потрёпанный временем томик.

— Это ещё что такое? — удивилась она. Гермиона села прямо на ковёр и стала бережно переворачивать ветхие страницы, испещрённые мелким рукописным текстом. Это был дневник, и он явно принадлежал волшебнику. На пожелтевших страницах перед взором Гермионы Грейнджер вырастали целые города и страны, в которых он побывал, вырисовывались невероятные магические формулы и таинственные знаки, отрывки редчайших рукописей, требующие расшифровки, старинные руны и древние рецепты зелий. На одной из страниц Гермиона увидела поистине ужасное существо, с которым она однажды уже сталкивалась — василиск. В дневнике был подробнейшим образом описан процесс выращивания этого существа. Тёмные и кровавые заклинания сменялись полезными и светлыми чарами, но больше всего в дневнике уделялось внимания чарам омоложения, вечной молодости и красоты. Несколько рецептов зелий, дарующих юность, были подробнейшим образом изложены уверенной рукой автора, и, наконец, раскрывались секреты бессмертия.

«Я назову это крестражем, — значилось там. — Это будет моё самое великое открытие, самое главное изобретение в моей жизни! И тогда я буду жить вечно!»

— Кто тут? — раздался обеспокоенный мужской голос. Регулус появился на своём портрете и уставился на сидящую к нему спиной Гермиону.

— Всего лишь я, — ответила она, повернувшись. — Пришла навестить тебя.

— Что-то я не слышу криков матушки с первого этажа, — покачал головой Регулус.

— Твой дом изменился, — пожала плечами Гермиона. — Что это? — она показала Блэку дневник.

— Я думаю, что ты уже и сама поняла, что это, — отозвался Регулус. — Если прочла хотя бы пару-тройку страниц.

— Это дневник Герпо Омерзительного, — выдохнула Гермиона. — Откуда?

— Я говорил, что читал его. Он достался моему предку от самого тёмного волшебника.

— Всё это время он был здесь? — Гермиона кивнула в сторону открытого тайника.

— Верно, — согласился Регулус. — Однажды сам Тёмный Лорд приходил к нам за этой книгой, отец рассказывал мне об этом. Когда Реддл вернул дневник, отец вдруг решил его скрыть здесь, под полом кабинета. Я всё видел тогда. Это действительно тёмные и опасные записи.

— И ты полностью прочёл его? — нахмурилась Гермиона.

— Да. Так я и узнал о крестражах всё. Возможно, тогда-то я и догадался, что у Тёмного Лорда есть крестраж, сейчас всё это кажется мне далёким и туманным прошлым.

Гермиона сжала дневник в руках с такой силой, что страницы затрещали:

— Кто его достал?

Регулус непонимающе посмотрел на неё.

— Кто достал его из тайника? — спросила Гермиона. — Кто здесь был?

Регулус про себя чертыхнулся, похоже, Малфой, когда забирал чашу из тайника, так торопился, что не вернул всё на место.

— Не знаю, — отстранённо сказал Регулус. — Наверное, Кикимер, когда убирался тут. Кто же ещё?

— Кикимер, значит? — недоверчиво проговорила Грейнджер, поднимаясь с пола. — Посмотри-ка вокруг. Видишь, как аккуратно уложена каждая бумажка на письменном столе, вся мебель расставлена, а на ковре кроме этого места нет ни единой складки. Придумай другой ответ, Регулус Блэк!

— У меня для тебя один ответ, Гермиона Грейнджер! — настаивал Регулус. Он вполне мог сдать ей Драко, ведь это было общее дело, и, когда Малфой забирал чашу Хаффлпафф, он собирался передать её Гермионе. Но как объяснить Грейнджер, что Регулус открыл едва знакомому Пожирателю смерти свой самый ценный тайник, а тот обратился к нему за помощью после столь короткого и не особо приятного общения?

Грейнджер смерила его уничтожающим взглядом, не обещающим ничего хорошего.

«Как он может так упрямо отпираться?» — возмущённо подумала она. Гермиона почувствовала странное раздражение, но она не могла себя заставить долго злиться на Регулуса. Он стал ей дорог, слишком дорог. Она испытывала к Блэку странное чувство, вовсе не свойственное рассудительной Гермионе Грейнджер. Нечто похожее она испытывала по отношению к Рону на шестом курсе — влюблённость, желание быть рядом, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовала Гермиона сейчас.

Она положила дневник Герпо на место и приставила дощечку. Ковёр расправился.

— Я пришла к тебе сказать, что чашу мы уничтожили, — сказала Гермиона.

Регулус постарался сделать удивлённое лицо. Вышло не очень.

— Хорошо-то как! — воодушевлённо воскликнул он. — Теперь осталось ещё два. Наверняка змея Лорда — Нагини тоже крестраж, — поделился своими размышлениями Регулус. — А в Хогвартсе артефакт Равенкло. Ты что-нибудь слышала о диадеме Ровены?

Гермиона задумчиво посмотрела на него и засунула руку в карман пальто.

— Ты прав, я слышала кое-что о диадеме, — туманно отозвалась она. — Пропала много лет назад... Стоит подумать над этим.

Гермиона достала из кармана золотой жетон:

— Я хочу всё рассказать Гарри.

— Всё?

— Всё, это значит о тебе, Симусе, крестражах...

— А что на этот счёт сказал Симус?

Гермиона внимательно посмотрела на Регулуса, и он почувствовал себя крайне неуютно, а затем она достала волшебную палочку и дотронулась ей до жетона, проговорив при этом:

— Нужно встретиться.

Волшебная надпись вспыхнула на ребре жетона. Гермиона смотрела на то, как чеканные буквы медленно гасли, знаменуя этим то, что послание дошло до адресата и было прочитано. Вскоре на месте старых букв возникли новые, складываясь в стройные слова:

«За Визжащей хижиной через пятнадцать минут, Хогвартс».

Гермиона удивлённо подняла брови. Регулус отмалчивался, ему не хотелось вызывать новые вопросы со стороны Грейнджер.

— Значит, Кикимер, — прошептала Гермиона, обращаясь скорее к самой себе, чем к Блэку. — Хорошо, пусть так.

Гермиона тряхнула головой, отчего её каштановые локоны подпрыгнули.

— С праздником тебя, кстати, Регулус, — сказала она, странно улыбаясь.

— С каким это? — удивлённо произнёс Регулус и тут же одёрнул себя, ведь он собирался упорно молчать.

Гермионе вдруг стало весело и легко. Чувства переполняли её.

— С днём святого Валентина! — как ни в чём ни бывало, ответила Гермиона. Она весело рассмеялась, окинув взглядом портрет с изображением изумлённого Блэка. Гермиона выбежала за дверь, продолжая веселиться. Ей казалось, что её догадки, наконец-то, обрели под собой устойчивое основание. Сомнения прочь!

* * *

Падал лёгкий снежок. Драко ощущал прикосновения хлопьев к лицу. Он не ожидал, что сегодня получит сообщение от Гермионы Грейнджер. Малфой как раз брёл от теплиц Хогвартса, когда почувствовал знакомое приятное жжение волшебного золотого кругляша в кармане. Для того, чтобы аппарировать, нужно было добраться чуть ли не до Запретного леса, до высоких заснеженных холмов. Если Грейнджер нужна была срочная встреча, а ей всегда всё требовалось срочно и быстро, то ей самой стоило появиться здесь, тем более, что она не указала место.

Драко зашагал по заснеженной тропе, ведущей к Визжащей хижине. Он казался спокойным, но сердце волнительно трепетало в его груди. Драко не виделся с Гермионой с тех самых пор, как она вместе с Поттером и Уизли была спасена Добби из Малфой-мэнора.

Драко чертыхнулся. Идиот Поттер вырвал из рук его палочку. Осколки люстры ранили тогда лицо.

«Неужели две палочки стоили такого риска?» — недоумевал Драко. Ему не дано понять гриффиндорцев. Никогда.

Но там, в поместье, когда он увидел Гарри Поттера, и всё, что требовалось от Драко — узнать его, он вдруг вспомнил слова Распределяющей Шляпы:

«На Слизерине, конечно! Слизерин — замечательный факультет! Если бы мистер Поттер не попросил меня об обратном, то я непременно отправила бы его туда. Вы могли бы стать хорошими друзьями».

И это стало последней каплей, переборовшей даже страх за свою семью, если кто-нибудь ещё узнал бы Избранного.

Драко достал палочку и взмахнул ей. Утеплённая школьная мантия превратилась в чёрный плащ, подбитый мехом, не уступающий мантии по теплу и красоте. Появилась маска на пол-лица. Отводящие взгляд чары. Драко накинул капюшон плаща и ускорил шаг.

«Для пятнадцати минут не самое маленькое расстояние», — посетовал он на то, что дал себе так мало времени.

Палочка Блэка слушалась идеально. Она отлично лежала в ладони, казалось, что она была с Драко изначально. Тонкая и гибкая, она легко поддалась ему, когда он снова взял её в руку после большого перерыва. Она была сделана из древесины кипариса. Внутри неё билась жила дракона. Драко предпочёл бы, конечно, свою родную палочку, но она досталась Поттеру, тут уже ничего нельзя было поделать.

Плащ Драко раздувался и трепетал на ветру, снег бил в лицо. Визжащая хижина осталась позади, Драко решил подняться выше, потому что не знал, где точно появится Грейнджер. Он зашагал по снегу дальше, всё выше поднимаясь на холм. Над головой висело светло-серое небо, почти целиком занавешенное облаками. Снег прекратился, а ветер понёс облака дальше. Заснеженные башни Хогвартса, казавшегося отсюда сказочным прекрасным замком, блестели под едва выбивающимися через убегающие облака лучами солнца. И от этого вида дыхание перехватывало в груди. Холмы вокруг Хогвартса купались в снегу и утреннем неровном свете. Они уходили на север, туда, где февраль бушевал куда сильнее, не отгоняемый магией волшебного замка. За холмами лежала огромная долина, которую пересекали маленькие замёрзшие речушки и зеркальные озёра Шотландии. По другую сторону чернел громадами крон Запретный лес. Он разрастался в размерах с каждым годом всё больше, почти вплотную подойдя к хижине Хагрида. Здесь, на холмах, затянутых снегом, уже виднелись одинокие молоденькие деревца, выросшие из семян, занесённых ветром.

Драко вдыхал бодрящий запах зимы: пряный аромат сосновых иголок, промёрзшей древесины и хрустального льда. Снега здесь намело столько, что на подъёме он доставал Драко до середины бедра. Но Малфой продолжал подниматься. Он чувствовал себя прекрасно, и ноги сами несли его вперёд.

Он поднялся на самую вершину холма и осмотрелся. Гермионы видно не было. Драко неудержимо захотелось порадовать её. Он взмахнул палочкой, и из снега вырос белый изящный стебель, сотканный из тысяч и тысяч снежинок. Резные листья вытянулись, украшая его, а на самом верху распустилась ледяная голубая роза. Трансфигурация никогда не была любимым предметом Драко Малфоя, но сейчас он мысленно похвалил себя голосом профессора Макгонагалл и добавил Слизерину не один десяток баллов.

За своим занятием он не заметил появившуюся на холме Гермиону. Она прокашлялась, и он резко обернулся, застигнутый врасплох. Голубой шар Фиде ещё светился на снегу.

Она не забыла проверить.

— Привет, — улыбнулась Гермиона.

— Привет, — пробормотал Драко, он сделал навстречу ей несколько шагов и подал руку. Гермиона с его помощью поднялась ещё выше и остановилась рядом с ним.

— Что случилось? Что-то снова с Поттером или Уизли? Кикимер зовёт на помощь, или на горизонте замаячил новый крестраж?

— Нет, — продолжала улыбаться Гермиона, смущая его ещё больше. — Не угадал.

— Тёмный Лорд решил сдаться, и я чего-то не знаю?

— Если бы так! — засмеялась Гермиона. — Я просто хотела повидаться. Я хочу рассказать обо всём Гарри и Рону, пока Гарри не нырнул в озеро.

— Прости? — не понял Драко.

— Неважно, — отмахнулась Грейнджер, вглядываясь в его серые глаза. Серые, как у красавца Регулуса Блэка.

— Ну... тогда, — растерялся Драко, впервые не зная, что сказать. Его взгляд упал на наколдованный цветок, качающийся на тонкой ножке на ветерке. Малфой вынул из-за пояса палочку и взмахнул ей. Цветок оторвался от снега и поплыл в руки Гермионы.

— Сегодня, кстати, день святого Валентина. Никогда не любил этот глупый праздник, — проворчал Драко, — но не могу оставить сегодня девушку без подарка. Это тебе, Грейнджер.

Гермиона сняла перчатки и дотронулась до цветка, зависшего перед ней в воздухе. Лепестки розы были нежными и тонкими и невероятно походили на живые. Гермиона коснулась их кончиками пальцев, и лепестки стали таять.

— Красиво и недолговечно, — сказал Драко.

Гермиона перевела на него взгляд и заметила палочку у него в руке. Палочку Регулуса Блэка. Грейнджер выронила хрупкую розу, и цветок упал в снег.

— Она же не слушалась тебя раньше, когда ты только нашёл её, — проговорила Гермиона. — Где твоя палочка?

Драко поёжился.

— Ей нужно было время, чтобы признать меня, — ответил он. — А моя старая палочка... Мне больше по душе эта, — Драко был слишком встревожен неожиданным замечанием Гермионы и потому ничего лучше придумать на месте не смог.

— Так странно, — заговорила Грейнджер. — Сегодня я была на площади Гриммо. Разговаривала с Блэком. Я хотела рассказать ему о чаше и спросить его, что он думает о крестраже в школе, но, оказалось, он уже знал обо всём. Во всяком случае, о том, что крестраж находится в Хогвартсе. Даже предположил, что это диадема Ровены Равенкло...

— Действительно, странно, — растерялся Драко.

— И да, сегодня день святого Валентина. Поздравлять картину хорошо, но я хочу поздравить и тебя самого... живого, Регулус, — Гермиона приблизилась к Малфою и поцеловала его холодные губы. Её ладони легли на плечи Драко, но прикосновение не принесло ему радости. Он стоял неподвижно, так и не ответив на поцелуй.

Гермиона отстранилась от него, и улыбка исчезла с её лица.

— Ты думаешь, что я Регулус Блэк?! — процедил Драко, обжигая Грейнджер яростным взглядом.

Гермиона ещё никогда не видела его в таком гневе.

— Сегодня я стала уверена в этом, — ответила она. — Ты знаешь такие вещи, которые могли быть известны только Регулусу. Ты знал заклинание с самого начала. Фиделе менте — ты знал его, но Регулус придумал его сам! Ты многое знаешь о крестражах, ты прекрасно разбираешься в зельях, ты помогал мне готовить яд, ты закрылся тогда от портрета в доме Гриммо и от Кикимера, ты пошёл со мной в пещеру, нашёл там лодку и... твой боггарт — горящее древо Блэков!

Драко слушал её безмолвно, он прикрыл глаза и с каждым словом всё больше мрачнел.

— Тебя слушается палочка волшебника, которую ты не забирал у него силой, и у тебя нет позволения пользоваться ей. Она твоя.

— Моему возрасту ты тоже нашла оправдание? — проговорил Драко, чувствуя, как горькое чувство ревности наполняет всё его существо.

— Сегодня я видела его, дневник Герпо, только ты мог оставить его там и знать о тайнике, — уже менее решительно сказала Грейнджер. — Регулус на портрете сказал, что читал его. Там было много зелий молодости... И ты... ты помогал нам, — уверенность Гермионы улетучивалась с каждым новым словом, а лицо стоящего напротив неё человека искривилось в горькой усмешке.

— Да, помогал. И, может, я делал всё это ради вас, для тебя, — зло сказал Драко. — Или ради себя? Что, если я просто ненавижу Лорда? Что ты мне скажешь, поздравишь с днём святого Валентина? Может, даже скажешь, что ты меня любишь? Или что перестала любить?

— Я... я не знаю, что сказать, — пробормотала Гермиона, чувствуя, что никогда ещё не была так уязвима и растеряна.

— Я не Регулус Блэк, — холодно сказал Драко. — Это многое меняет, правда?

Гермиона молчала. С неба снова повалил снег.

— Хотя, это было довольно мило, — заметил Драко. — Если бы ты знала, кто я, всё было бы иначе... Любовь вообще странная штука, но она не изменяет человека. Можешь рассказывать всё Поттеру, — он хмыкнул, — ты бы всё равно это сделала, такова твоя природа. А я бы всё равно остался слугой Тёмного Лорда с отметиной на предплечье, потому что такова моя природа, — Драко обошёл Гермиону, смотрящую на заносимую снегом розу. — Я... попытаюсь что-нибудь узнать о диадеме.

Драко сжал кулаки и направился прочь, начав спускаться с заснеженного холма.