Роксана и Сириус

Музыку она услышала еще издалека. Сначала мрачный трактирщик долго отнекивался и говорил, что не знает ни о каком мотоцикле, а когда Роксана поднажала и напомнила ему о продаже тентакулы под крышей его трактира, Аберфорт раскололся и проводил ее к сарайчику на заднем дворе «Кабаньей головы». И едва Роксана услышала удары знакомой музыки, сердце подскочило и забилось где-то в горле.
Глубоко вздохнув, Роксана покрепче обняла коричневый бумажный пакет и толкнула дверцу. Может быть, все дело было в нервах, но сейчас ее мозг фиксировал любую мелочь – ладонь чуть влажная, дверь сарая шершавая, колючая, холодная...
Роксана шагнула внутрь и окунулась в душное, грохочущее басами «AC/DC» тепло.
Первым делом она увидела мотоцикл – гигантский красивый железный хищник величественно покосился на нее отражением в круглом боковом зеркале. Сверкающие бока, испятнанные рисунком собачьих лап, хромированные ручки, цилиндры, провода и удобное черное кожаное сидение...
Даже среди банок с краской, старых метел и куч соломы этот зверь выглядел словно гордый лев или волк в убогой тесной клетке. И так же как мышцы льва внушают ощущение силы и скорости, механические мышцы мотоцикла вызывали уважение перед его возможностями, и когда Роксана представила на нем Сириуса, и без того нервно колотящееся сердце просто зашлось...
Сам Сириус сидел перед мотоциклом на полу, ссутулив спину и низко нагнув голову. На нем была старая, заляпанная маслом и краской рубашка и темные джинсы.
В тот момент, когда Роксана вошла, Сириус как раз бросил ключ в стоящий рядом ящик, пошарил там рукой, вытащил инструмент непонятного назначения и навалился на мотоцикл, ритмично двигая торчащим вбок локтем – то, что он откручивал или прикручивал, издавало такой громкий треск, что его было слышно даже за музыкой.
Роксана закрыла за собой дверь. Скрипа Сириус не мог услышать за грохочущей музыкой, но, видимо, почувствовал холод, потому что обернулся, утирая с лица и шеи пот.
Увидев Роксану, он усмехнулся и кивком головы пригласил ее проходить, а сам направил палочку на проигрыватель и сделал звук потише.
– Ну и кто меня сдал? – поинтересовался он, сосредоточенно следя за работой.
– След машинного масла, – пакет предательски звякнул, когда Роксана поставила его на коробку. – Если бы ты не хотел, чтобы тебя нашли, не сбегал бы.
Сириус хмыкнул, не отрываясь от работы.
– Я не против того, что ты меня нашла, – он все-таки отвлекся – ненадолго, только чтобы окинуть ее быстрым взглядом. – Выглядишь ничего. Не думал, что ты так скоро выйдешь.
– Если бы ты думал так, не принес бы это чудесное зелье, – Роксана продемонстрировала ему пустой пузырек. – Передай ей спасибо, кем бы она ни была.
– С чего ты взяла, что мне дала его девушка?
– Брось, Блэк.
– Хм-м... скажи, когда ты соберешься разбить его об мою голову, я надену это, – и он кивнул на притороченный к боку мотоцикла круглый черный шлем.
– Я была бы полной идиоткой, если бы сделала это, – Роксана прижалась спиной к одной из коробок рядом с мотоциклом, уперлась в нее ладонями и запрыгнула наверх. – Это замечательное зелье. И я действительно тебе благодарна.
– Благодарна за то, что я провел ночь с другой девушкой, – хмыкнул Сириус, и в его голосе снова заточенным лезвием полоснуло это непонятное желание ранить.
– Да, – медленно произнесла Роксана и наклонилась вперед, произнеся задушевным шепотом: – Ты ведь не думаешь, что я собираюсь хранить тебе верность?
Как и следовало ожидать, Сириус резко вскинул голову – сначала на красивом лице промелькнула щенячья растерянность, всего на секунду – и ей на смену тут же пришла ледяная надменность.
– Кто? – коротко спросил он, бросив ключ в ящик.
Роксана промучила его целую минуту, глядя ему в глаза пристально и серьезно, а потом так же серьезно кивнула на мотоцикл.
– Я бы сбежала с ним.
Сириус уронил плечи и покачал головой, возвращаясь к работе.
– А будь он парнем, я бы вообще его трахнула.
Сириус усмехнулся и любовно погладил мотоцикл по кожаному сидению и блестящему железному боку – словно оглаживал спину любимой лошади.
– Это хороший напарник в побеге. Я знаю... – он замолчал, рука его на секунду замерла на рисунке из лап.
Роксана почувствовала, что они слишком близко приблизились к опасной теме – почему Сириус сидит здесь в день своего восемнадцатилетия, а не празднует и веселится с друзьями.
Ведь ей тоже была знакома эта хандра.
Ты живешь себе и живешь, а потом вдруг наступает День, когда к тебе в голову настойчиво лезет осознание того, что ты, твоя жизнь и все твои прекрасные воспоминания – результат ужасного поступка, инцеста, который, отпечатавшись на тебе еще при рождении, всегда будет для остального мира клеймом, что бы ты ни сделал и как бы хорошо ни проявил себя в этом мире. Потому и напоминания о нем, пусть даже в форме веселых поздравлений и подарков – все равно что тыканье иголкой в ожог.
Роксана сама не раз переживала эту хандру. Она была уверена, что даже такие уроды как Нотт или Мальсибер об этом задумываются. Это клеймо, залог чистой крови, носят все дети их круга, и его невозможно игнорировать. Разница в том, что одни им гордятся, а другие – ненавидят.

– Ты мог хотя бы сказать, что у тебя сегодня за день, – Роксана подтянула к себе бумажный пакет. – Я хотела подарить тебе свою фотографию в рамочке и замечательную плюшевую собачку, – она вытащила из пакета маленькую бутылку огневиски и несколько «шоколадных лягушек». Сириус расплылся в улыбке при виде угощения. – А потом мы бы сходили в кафе мадам Паддифут и съели шоколадное фондю или другую херь. Ты рушишь все мои планы, – она распечатала одну из лягушек и принялась ломать ее на части, складывая куски шоколада на этикетку.
Сириус со смехом выпрямился, быстро вытер руки и заинтересованно сдернул с ящика бутылку.
– Так-так, похоже, Аберфорт сегодня спонсор нашей маленькой вечеринки? – он подкинул бутылочку так, что янтарная жидкость богато сверкнула, несолидно булькнув, и открутил пробку. – Наколдуешь стаканы?
– Ну если ты не боишься, – и Роксана показала ему ладонь, исполосованную крошечными белыми шрамами. Они рассмеялись.
Сириус разлил огневиски по стаканам и встал, уперевшись ногами в коробку между ногами Роксаны.
– С рождением, – просто молвила она, подняв свой стакан.
Сириус невесело хмыкнул и разом опустошил свой.
– Обычно я начинаю пить ближе к вечеру, – заметил он, наливая себе еще.
– Обычно?
– Я никогда не отмечаю этот идиотский праздник. Обычно мы с парнями пробираемся ночью в «Три метлы». Мы просто торчим там до закрытия. Когда мы напьемся до одури, Джеймс как обычно подерется с кем-нибудь, кому не нравится игра «Кенмарских коршунов». Этот придурок всегда дерется, а я делаю ставки. Ну знаешь, ирландский бокс. Потом нас, конечно, выкинут на улицу, и мы будем таскаться по деревне до утра. Завалимся к девочкам, ограбим «Дэрвиш и Бенгз» или «Сладкое королевство», а когда нас попытаются поймать – я превращусь в Гримма, а парни наколдуют мне туман и всякое такое.
– Здорово, – улыбнулась Роксана. – Это куда веселее, чем девичник в спальне Шармбатона с косичками, конфетами и дракой подушками в одном белье.
– М-м-м, – Сириус как бы ненароком обнял ее свободной рукой за талию, притягивая к себе. – Ты тоже дралась подушками в одном белье? Скажи, что на тебе было прозрачное черное кружево. Я буду думать об этом в душе вечером.
– Белое с рисунком из уточек, – Роксана толкнула его в грудь. Сириус рассмеялся. – Мне было тринадцать, и я не дралась, а спала в соседней комнате. Меня бы никто туда не пригласил. А если бы и позвали, не пошла, – презрительно фыркнула Роксана и разозлилась, увидев понимающую усмешку Сириуса.
Он как-то понял, что в течение всей своей учебы там Роксана втайне мечтала, чтобы эти шармбатонские красавицы однажды приняли ее в свою компанию, хоть она и презирала эту компанию всей душой.
– Иногда мне кажется, что я должна быть парнем.
Сириус скептически выгнул губы.
– А что бы изменилось? – он налил им еще. – У тебя просто вырос бы член и не было бы... а, постой. У тебя их и так нет.
Роксана цокнула языком.
– Вот засранец.
Сириус рассмеялся, сузив серебристые глаза.
Чертвозьми.
Он умел наносить удары исподтишка. Даже не специально.
– Мы все равно никогда не стали бы лучшими друзьями, Блэк, – без улыбки заметила Роксана. – «Будь ты парнем, я бы тебе врезал!». Мы были бы врагами, – она стукнула стаканом по его стакану и выпила все до дна.
– Тебе станет легче, если я скажу, что думал о тебе, когда дрочил?
– Главное, что тебе становилось легче.
– Один-один.
Они снова прыснули. Роксана почувствовала, что хмелеет.
– Я тебя просто ненавидела, – призналась она, испытывая странную необходимость быть очень честной. Она во всех смыслах вплотную приблизилась к цели своего визита и начала нервничать. – Серьезно, ты можешь быть редкой скотиной, когда хочешь... вот, вот, когда ты так улыбаешься, я не знаю, чего хочу больше: врезать тебе или...
– «Или», – он вдруг резко обхватил ее бедра, прижимая к себе. Роксана невольно напряглась, столкнувшись с его взбухшими джинсами.– Рокс, скажи, зачем ты пришла? – прорычал он, утыкаясь носом в ее скулу, в отчаянии пожимая ее бедра и талию. – Ты лучше меня знаешь, что нам нельзя, зач...
Она поцеловала его, втягивая его язык в рот, и Блэк гневно зарычал, засопел, зажмурился и сдался.
– Не нам... – выдохнула она, отрываясь от него. – Мне.
Брови Блэка дрогнули.
Он чуть разжал руки.
Не отпуская его взгляда, Роксана стекла по Сириусу на пол, задрав свою футболку и чуть поцарапав спину о шершавый бок коробки.
Сердце словно увеличилось и билось в тесной грудной клетке, точно неугомонный бладжер.
Вот-вот вырвется.
Роксана развернула Сириуса и прижала спиной к коробке пониже, заставляя сесть.
Он подчинился, но его взгляд теперь с удвоенным вниманием скользил по лицу Роксаны – словно она была забавной, но не вполне понятной книгой.
Она начала расстегивать его рубашку.
– Что ты задумала? – поинтересовался он, когда Роксана, все еще сражаясь с пуговицами, точнее, своими дрожащими пальцами, скользнула губами по его шее. Голос Сириуса звучал подчеркнуто вежливо и искрился насмешкой, но грудь тяжело поднялась, когда губы Роксаны скользнули по ней вниз и сомкнулись на соске.
Роксана вскинула взгляд.
Мерлинова борода, как же он был красив сейчас.
Взлохмаченные волосы, лихорадочный румянец на скулах, настороженный блеск стальных глаз между темных прядей и тело, гибкое, подвижное как у молодого хищника...
– У тебя сегодня день рождения, Блэк. И я хочу сделать тебе подарок.
Упираясь ладонями в его колени и крепко держась за его взгляд, Роксана медленно опустилась на пол между его ног.
Сириус машинально расставил их шире, следя за Роксаной с невыносимой снисходительной издевкой во взгляде.
– Тебе совсем не обязательно делать мне подарок, ты ведь понимаешь?
Роксана молча поцеловала его живот – небольшую точку чуть пониже пупка, прикосновение к которой заставило Сириуса настороженно выдохнуть.
Тронув ее напоследок языком, Роксана взялась за его ремень.
Ткань джинсов жила своей жизнью под ее руками.
Единственная часть Сириуса, которая никогда не лгала.

«Руби, Руби, где же ты пропадала?
Я беспробудно квашу с тех пор,
Как ты ушла, милая.
Я не знаю другую такую, которая делала бы это так же хорошо, как ты...»

Сириус прерывисто вздохнул, когда она высвободила из джинсов болезненно возбужденный член. Она и раньше прикасалась к нему, но сейчас Сириуса заводило не столько это, сколько это чертово ожидание.
Вначале девчонки всегда осторожно касались его губами, целовали, привыкая, и только потом приступали к делу. Но Роксана, кажется, вообще не собиралась к нему притрагиваться. Или специально тянула, чтобы он вообще рехнулся: опустив ресницы, она держала приоткрытые губы в каком-то сантиметре от его члена, и Сириусу стоило больших усилий, чтобы не толкнуться в ее – он знал – горячийвлажныйсладкий рот...
Она вскинула на него взгляд и чуть прищурила глаза – влажные, возбужденные – раскаленный шоколад.
Ну же.
Сделай уже что-нибудь...
Тронь его...
Поцелуй.
Твою мать.
Пожалуйста.
Роксана вдруг легонько подула на головку и так развратно облизала губы, пропустив нижнюю между зубами, что Сириус чуть не заскулил. В мозгу вспыхнуло откуда-то «чертова вейла», а потом Роксана вдруг втянула его член в рот, и Сириус провалился в пропасть.

«Твои губы обессилят любого крепкого мужика
И заставят безбожника молиться.
Я вовсе не о том, как ты говоришь...
Я о том, как ты делаешь минет...»

Это было самое грязное, что она когда-либо делала.
И самое возбуждающее.
Она стояла перед парнем на коленях в куче колючей соломы, в грязном сарае, как какая-нибудь шлюха. Она держала в руке, во рту его вздрагивающий пульсирующий член, чувствовала, как он растет и твердеет, растягивая кольцо ее пальцев. Она облизывала его, втягивала в себя, сосала ему...

«Ты просто моральный урод, Блэк. Я не буду этого делать, понятно? Лучше и правда сдохнуть, чем... да как тебе вообще могло прийти такое в голову?!»

Держа его член во рту, она вырисовывала на нем узоры своим языком, то с силой надавливая, то едва-едва касаясь, щекоча его точно змея. Она не оставила без внимания ни один уголок.
Ей нравилось, что он послушен ее рукам и губам. Нравилось, какой он красивый и сильный, нравилось, как при каждом всплеске удовольствия мышцы на упругом животе вздрагивают и поджимаются, нравилось, как он откидывает голову, жмурится и хищно скалится каждые несколько секунд. Как он выгибается, точно раненный тигр. Взгляд его плыл от наслаждения. И, судя по тому, как он все быстрее и быстрее вскидывал бедра – близился к разрядке.
В какой-то момент он толкнулся слишком глубоко. Крупная гладкая головка уперлась в нежную кожу горла, и все внутри испуганно рванулось вверх.
Роксана отстранилась.
В их первую ночь ее самое сокровенное и до тех пор нетронутое место испуганно фиксировало каждое прикосновение, каждый сантиметр...
И сейчас произошло то же самое.
Это прикосновение теперь навсегда останется там.
Будь на его месте любой другой человек – ее бы уже наверняка стошнило.
Но это был Сириус.
Сириус, который закрыл ее собой от зубов оборотня...
Сириус, который мог быть невыносимой, язвительной сволочью.
Сириус, который спал на полу возле ее двери.
Ее Сириус.
Это успокаивало, и даже с подпрыгнувший желудок и вскипевшие слезы не внушали опасения.
Только ее Сириус.
Она поймала ветер.

«Ты так нежно гудишь
И жалишь своим язычком – словно пчелка. Бзззз.
Я буду у тебя около половины одиннадцатого.
Не чувствовал себя так
Уже не помню сколько!
Я так жажду прикосновения
Твоих пальцев!»*

– Бля-ять... еще вот так... с языком... – он запустил руку в ее волосы и зашипел, когда она выполнила его просьбу: держа член во рту, заскользила по нему языком так, словно это был леденец. – Твою мать, Рокс, – Блэк рассмеялся, и смех его перетек в стон: – Я сейчас кончу!
Она вонзила ноготки в его бедра, скользнула ладонью по животу вверх.
– Блять... – прошипел он, вскидывая бедра все быстрее и несдержаннее. Его дыхание стало громким и частым, между взмокшими черными прядями сверкнуло лезвие, пальцы вцепились Роксане в плечо, он даже слегка приподнялся с ящика, а затем импульсивно вскинулся и огласил сарайчик хриплым счастливым вскриком:
– Блядь! Да!!! Охуеть!
И в этот же миг теплая жидкость заполнила ее рот. Вязкая как жидкое мыло, но не такая горькая и скорее солоноватая на вкус.
Выгнувшись в последней судороге, Блэк мучительно зажмурился, словно ему было нестерпимо больно, а затем блаженный вздох – и он соскользнул с ящика, неловко обрушившись на пол и потянув за собой Роксану

Остаток песни они сидели молча, прижимаясь к ящику.
Гремела музыка. Рядом стоял мотоцикл.
Все еще слегка задыхаясь, Блэк вдруг добродушно боднул Роксану, а когда она подняла голову, сдул со своего лица влажную челку, и Роксану обожгло расплавленное серебро пьяных возбужденных глаз.
– С днем рождения, – хрипло прошептала Роксана, сонно прикрывая глаза.
Она уже приготовилась к очередной насмешке и острому лезвию голоса, но Сириус всего лишь усмехнулся, сузив свои опасные глаза, а потом вдруг поднял руку и большим пальцем стер свою сперму с ее лица. Роксана удивленно открыла глаза.
– Это был лучший подарок, – сказал он. – Но теперь мне точно не помешает твоя фотография в рамке, – выдохнул он, уронив руку на вытянутую ногу, и значительно вскинул палец. – И собачка.

Примерно через неделю после дня рождения Сириус и Роксана снова выкроили у учебы немного времени, чтобы побыть вместе. В подземелье было слишком холодно, в спальне Гриффиндора они не смогли бы расслабиться – в прошлый раз Сохатый шутки ради подсунул в постель Сириуса наргла – поэтому они выбрали Выручай-комнату.
И как всегда, когда они оказались здесь, волшебное помещение всего приобрело облик первой комнаты Сириуса в его родительском доме.
В тот вечер снова шел снег.
Роксана лежала на большой пухлой кровати, застланной полосатым шелковым пурпуром, и смотрела, как к зеркальным стеклам окон прилипают крупные белые хлопья. Все больше и больше...
В камине прямо напротив кровати приятно потрескивал огонь – единственный источник света в комнате.
Сириус, чью спину Роксана легонько поглаживала ступней, сидел на краю постели в одних джинсах и с зеленым слизеринским галстуком в волосах и перебирал струны гитары, отчаянно пытаясь вспомнить какую-то мелодию.
– Черт, похоже, я действительно разучился, – пожаловался он наконец, раздраженно рванув одну из струн. Ступня Роксаны скользнула чуть выше, и пальчики зарылись в волосы Блэка. – Помню всего несколько аккордов.
– Хм-м... – Роксана перевернулась на живот, отчего подол школьной рубашки Сириуса, в которой она была, стыдливо завернулся. – А если бы ты два года ни с кем не спал... разучился бы? – она игриво поправила гриффиндорский галстук, повязанный вокруг ее головы.
Сириус оглянулся на нее.
– Если бы я два года ни с кем не спал, я бы сдох еще в первый месяц.
Роксана рассмеялась и подползла к нему на четвереньках, утопая коленями в глубокой перине. Сириус улегся и устроил голову у Роксаны на бедре.
– Давно хотела спросить, – поглаживая его по груди, она задела черный шнурочек. – Почему ты его никогда не снимаешь? Это драконий клык?
– Не думал, что ты узнаешь, – Сириус поднял с груди кулон – маленький, уродливый клык, опоясанный вытертым кожаным ремешком.
– Ты бы тоже узнал, если бы эта штука вечно стукала тебя по лбу, – она поднесла его к глазам.
– Это просто безделушка – якобы талисман всех путешественников. Альфард подарил, когда увидел, как я летаю на новом мотоцикле. Наверное, пытался успокоить так свою совесть.
– Смотри-ка, настоящий драконий зуб... – Роксана потрогала пальцем острие, прижимаясь щекой к животу Сириуса.
– Ты никогда не видела драконов? – язвительно улыбнулся Сириус. – Я думал, Малфои не вылезают из подземелий Гринготтса, считают там свои жалкие кна... – он засмеялся, когда Роксана толкнула его коленом в плечо.
– А кроме драконов, одного закомплексованного оборотня и моего вампира, – Роксана улыбнулась, когда Сириус недовольно нахмурился, – ты видел кого-нибудь особенного?
– Видал. Одну упертую злобную вейлу, которая лишила меня покоя, – он резво перевернулся и довольно-таки чувствительно укусил ее за ногу.
– Эй! – Роксана отскочила и стукнулась о резную спинку кровати. – Что за собачьи манеры, Блэк!
– Их у меня много, – опасно улыбнулся Блэк, на четвереньках подползая к ней. – Хочешь увидеть Бродягу? Мы могли бы попробовать и так...
– Воу, нет, не хочу, – Роксана уперлась ему в грудь ступней, и Сириус покосился на нее с ухмылкой. – И не называй меня больше вейлой.
– Почему?
– Меня это бесит.
– Ты же вейла. Конечно, это должно бесить.
– Такая же вейла, как ты – садовый гном!
– Я слышал, как ты поешь, – серьезно сказал Сириус, и Роксана перестала улыбаться. – На вечере у Слизнорта, помнишь? Ты пела какую-то песню, и у меня просто крышу сорвало.
– Ты затащил меня за штору и поцеловал, – грустно усмехнулась Роксана.
– Вот-вот. Хотя и не собирался, верно? А если бы еще и станцевала, я не знаю, что сделал бы.
Упоминать ее устрашающую вспышку гнева, которая чуть было не отправила Блэка на тот свет, он деликатно не стал.
– Все равно не называй меня вейлой. Серьезно, это... не то, чем можно гордиться, и если бы у меня была возможность избавиться и от этого, – она взбила рукой длинные белые волосы. Сириус просто обожал то, какие они пушистые и мягкие, похожие на мех какого-нибудь зверька. – Я бы давно так и сделала.
– Не сомневаюсь, Ваше Жвачное Высочество! – Сириус отвесил ей дурашливый поклон.
Роксана бросила в него подушкой, но Сириус поймал ее.
Так всегда. Парни всегда ловят подушки и уворачиваются от ударов.
С ними невозможно жить.
– Ладно уж. Давай проверим. Спой для меня еще раз, – Сириус взял свою гитару и взмахом палочки переставил на ней струны – для Роксаны, которая была законченной левшой.
Роксана покосилась на нее с опаской.
– Даже если у меня сорвет крышу и в этот раз, у тебя просто охуенный голос, и он меня заводит.
– А ты со мной ничего не сделаешь? – игриво поинтересовалась она, накручивая красный галстук на палец.
Сириус вздернул бровь.
– А есть пожелания?
Роксана взяла гитару и скрестила ноги по-турецки, одернув рубашку.
– Я знаю одну песенку на французском... надеюсь, его-то ты не забыл?
– Эта херня неистребима, так же как и твои волосы, – невнятно пробормотал он, закуривая.
– Тогда... – Роксана провела рукой по струнам, кашлянула, слегка нервничая, бросила на Сириуса настороженный взгляд и запела.

Может быть, она была права – никакая она и не вейла. И даже на вечере все дело было не в волшебных флюидах ее голоса, а просто в том, что он такой низкий, хриплый и дрожащий. Словно у наглого, вредного мальчишки в переходный возраст.
Роксана пела, аккомпанируя себе и то и дело бросая на Сириуса взгляд – черные глаза мерцали в свете камина и были похожи на два уголька.
Сириус слушал ее, и хрипловатый голос, льющий в полумрак комнаты веселую французскую песенку, так сочетался с этим тихим полумраком и потрескиванием дров в камине, что Сириус испытал в какое-то непонятное приглушенное возбуждение. Определенно в этом языке было что-то такое, способное превратить холодную английскую кровь в крепкое вино.
И когда оно ударило Сириусу в голову, он уже ничего не мог с собой поделать – его охватила жажда деятельности. Непонятная, но приятная.
Гитара возмущенно тренькнула, когда он отобрал ее у Роксаны и убрал с кровати.
– Чт...
В следующую секунду она уже утопала в подушках, смеясь под лихорадочными поцелуями и руками, блуждающими под рубашкой. Сириус чувствовал, что сейчас, быть может, будет один из тех «случаев», когда они оба получат черт знает какое удовольствие, потому что сам был уже не на шутку заведен, но этому удовольствию все равно было не суждено случиться, потому что в тот миг, когда он уже почти стащил с абсолютно голой и теплой Роксаны свою рубашку, раздался тихий стук в окно.
Они испуганно вскинулись, обернулись и увидели, что с той стороны на них глазеет невероятно красивая и напыщенная сова.
– Почта! – изумленно воскликнула Роксана и соскочила с постели, бросив Сириуса умирать в одиночестве. Чтобы добраться до окна, Роксана взобралась на стол и уперлась в него коленом. Рубашка задралась. Сириус горестно вздохнул и повалился лицом в подушку, на которой она только что лежала.
– Эти твари найдут тебя где угодно, – глухо пожаловался он подушке и вынырнул на поверхность, нетерпеливо сдувая с лица волосы. Роксана тем временем уже забрала письмо. Сова улетела. – От кого там? – без особого интереса спросил он, когда Роксана вернулась на постель и уселась, опять скрестив ноги по-турецки.
– Не знаю, адреса нет, – она повертела конверт, не заметив, как Сириус подобрался и уселся у нее за спиной. – Зато есть печать, – Сириус, который в этот момент стащил воротник с ее плеча и сосредоточенно целовал плавающий по нему свет камина, мельком глянул на конверт.
В такой темноте было трудно разобрать, что изображено на печати.
– Не знаю, чей он, – равнодушно бросил он, возвращаясь к своему делу и пожимая ладонями живот и талию. Игнорируя его недвусмысленные намеки, Роксана сломала восковый кругляш, распечатала конверт и вытащила аккуратно сложенный втрое листок.
Целую минуту она сохраняла такую неподвижность, что Сириус подумал – уж не прислала ли им Блэйк проклятие из Италии, и не наложило ли оно на Роксану оцепенение?
Но когда же он снова поднял голову, увидел, что рука ее слегка дрожит, губы приоткрыты, а глаза лихорадочно бегают по строчкам.
– Что это? От кого там? – он нетерпеливо дернул ее за руку, но успел увидеть только два слова: «Дорогая дочка...», как Роксана снова отстранилась и закрыла от него письмо.
– Постой... это от папы? – недоверчиво прошептала она, перехватывая листок и вчитываясь так жадно, словно рассчитывала провалиться между строчек. – Т-ты представляешь – от папы! От моего... моего... папы?
– Что ему надо?
– ... с чего бы ему вдруг писать мне? – Роксана его явно не слышала. – Он мне никогда не писал! Никогда! Никогда, – прошептала она. – Но это его почерк, это точно, я же видела... конечно, видела! Он заполнял документы, и... это его...
К вящему неудовольствию Сириуса, она встала с кровати и прошлась по комнате как сомнамбула.
– Что ему надо? – повторил Сириус, чувствуя, как растет недовольство. Вряд ли он сам так ошалел бы, если бы ему вздумал написать Орион или, не дай Мерлин, Вальбурга. Бросил бы письмо в огонь, не открывая, и дело с концом.
А у Роксаны такой вид, будто ей прислали помилование за все земные грехи.
– Ничего, – она рассмеялась прямо как помешанная и посмотрела на Сириуса сияющими глазами. – Просто... интересуется, как у меня дела!
– Интересуется? – громко переспросил Сириус, поднимаясь на кровати на колени. – С чего это вдруг?!
Роксана наконец очнулась и тут же поспешила напустить на себя равнодушный и немного оскорбленный вид, но это все выглядело так наигранно, что Сириус скрипнул зубами от злости.
– Да я... не знаю... может быть, его совесть замучила, что он мне никогда не писал? – она нарочито дернула плечом и снова опустила взгляд в письмо. – Боже! – вдруг хрипло выкрикнула она, и Сириус вскочил.
– Что, он тоже тебе пишет? – Сириус поднялся. Ему уже совсем не нравилось происходящее.
Его охватила тревога.
Роксана смотрела в письмо огромными глазами и бестолково махала рукой.
– Да нет, тут... блять, что происходит? Как это?!
– Да что там?! – Сириус попытался выхватить у нее бумагу, но Роксана шарахнулась так, словно этот листок был новорожденным, которого Сириус намеревался выкинуть в окно.
– Тут... тут... мама, – пробормотала она, непонимающе глядя на Сириуса.
– Что – мама? – начал злиться он.
– Она пишет после папы... – прошептала она, и в ее глазах вдруг мелькнуло что-то. Какая-то... радость, которой он никогда не видел в ней прежде. И которая, мягко говоря, ему очень не понравилась. – Сириус... она... она извинилась.
Не дожидаясь реакции Сириуса, который впал после этих слов в странное оцепенение, Роксана снова поднесла к глазам письмо и начала читать вслух, запинаясь и глотая слоги:

«...осознание приходит к нам, как правило, слишком поздно, но это не значит, что мы не вправе рассчитывать получить прощение за свои ошибки. Я была слишком юна и не понимала, что значит для девочки – лишиться родительской и особенно материнской опеки. Да, я признаю, что была не лучшей матерью для тебя, но еще не поздно все исправить. Не знаю, что повлияло на меня тогда, но сейчас, когда ты так далеко, и нас окружает опасность, я жалею о том, что никогда не говорила о том, как ты мне дорога, и как бы я хотела вернуть назад время, чтобы проводить с тобой все свои дни. Потому что ты – моя дочь, моя девочка и единственное достижение в моей жизни, которым я по-настоящему горжусь. Прости меня, если...» – в голосе Роксаны задрожали слезы. Она вскинула на Сириуса непонимающий, гневный взгляд. – Это, что, шутка?! Кто так шутит?! Это опять твои дружки развлекаются?!
– Ты в своем уме?! – возмутился Сириус, но Роксана уже повернулась к нему спиной, жадно читая письмо. Сириус услышал короткий, сверкнувший в темноте смешок – а потом Роксана прижала к губам ладонь.
Нет, это уже ни в какие ворота!
Сириус проследил за тем, как Малфой пересекла комнату из конца в конец, глядя в письмо. Рука ее по-прежнему прижималась ко рту.
Потом она села на кровать.
– Сириус, я не понимаю... – Сириус никогда не слышал, чтобы ее голос был таким хрупким и так легко ломался. А еще она злилась. Злилась, плакала и злилась на свои слезы. – Они хотят, чтобы я приехала к ним на Рождество. Они не звали меня... столько лет...
Сириус решительно шагнул к ней и выдернул письмо из ее пальцев. Впрочем, на сей раз она не сопротивлялась.
Быстро пробежав по тексту и опустив смертельную дозу сентиментальной херни, Сириус напоролся на острия слов:

«...и напоминаю, что мы все ждем тебя дома...»

Он опустил руку.
Роксана смотрела на него во все глаза. Угловатый комок из острых плеч и коленок.
И тут на Сириуса накатила злость.
Он усмехнулся, сложил письмо вдвое, рванув пальцами по сгибу, потом вчетверо, потом шлепнул им об постель.
Какое-то время они ничего не говорили.
Сириус прошелся по комнате туда-сюда, клокоча от бессильной ярости.
Роксана молчала.
А ее решение, такое простое и в то же время просто невыносимое, уже сформировалось и теперь незримо присутствовало в комнате, словно кто-то третий и чужой.
– Роксана, нет! – крикнул Сириус, рывком поворачиваясь к ней. – Не вздумай на это купиться, ясно?! Ты будешь полной дурой, если... – он хохотнул. – Все эти россказни об «осознании». Да последнему идиоту ясно, что им просто от тебя что-то понадобилось!
Роксана шумно вытерла нос и зачем-то принялась развязывать узел галстука у себя на голове.
– Рокс, твою мать, ты что, вот так возьмешь и поедешь туда?!
– Это мои родители... – едва слышно произнесла она.
Сириус открыл было рот, яростно дернул верхней губой и отвернулся.
Повернулся, не справившись с новым взрывом.
– Эти ублюдки...
– Не смей говорить так о них! – она вскочила.
– Вот как?! А кто говорил, что мечтал бы сбежать из дома, да вот только не отпускает никто?! Не ты?! Ты столько раз говорила, что ненавидишь их...
– А что еще я могла сказать?! Да, я ненавижу их! Потому что все это время я считала, что не нужна им! Но они мне нужны, понимаешь, мне! – ее била мелкая дрожь, и слезы тряслись в ее глазах, как в переполненных чашах
– Рокс, сколько тебе лет? Семнадцать? А сколько лет ты провела с ними, точнее, они с тобой? – Сириус схватил письмо, прежде чем Роксана успела его перехватить, и швырнул ей на колени. – Вот эта херня, по-твоему, может это перевесить?! Как ты думаешь, почему это они вдруг воспылали к тебе любовью, да еще и оба сразу? Не ты ли говорила, что они ненавидят тебя, потому что твой папаша...
– Заткнись... – прорычала она, сотрясаясь с головы до ног и роняя беспорядочные слезы.
– ...изнасиловал твою мать?! Может, все это потому, что просто настало время продать тебя подороже?! Они бы и не такое написали! Я не удивлюсь, если завтра кто-нибудь из них припрется сюда и будет целовать тебя в зад, пока ты не согласишься сделать как надо!
– Блэк, мать твою, заткнись, или я тебя оглушу! – завизжала она, хватая палочку. Не обращая на нее внимания, Сириус схватил Роксану за плечи.
– Рокс, неужели ты не понимаешь, если ты поедешь туда, они уже не отпустят тебя обратно! – он коротко встряхнул ее. – Одумайся, черт подери!
– Насильно они никогда не смогут меня...
– Насильно? Да посмотри на себя! – он оттолкнул ее. – Да ты уже сейчас готова туда бежать, просто потому что они поманили тебя пальцем! Ты ведь только и ждала этой возможности? Простить их и забыть все как можно скорее. Плевать, что они тебя стыдятся, плевать, что им нет до тебя дела, плевать, что они – убийцы, лишь бы снова...
– Да, – выдохнула она после короткой паузы и вдруг исподлобья посмотрела Сириусу прямо в глаза. Он осекся. – Признайся, Блэк, ты ведь тоже с радостью вернулся бы домой, если бы был хоть единственный шанс, что тебя там еще ждут!
Последнее слово разлетелось по комнате, как эхо от пощечины.
Сириус отшатнулся.
Повисла долгая пауза.
– Нет, – очень тихо, но твердо молвил он и сглотнул. – Я не вернулся бы туда ни за что.
– Лжец, – это слово протиснулось между ее стиснутыми зубами и разбилось об пол. – Ты злишься именно поэтому! Не потому, что все это, мать его, несправедливо! А потому что со мной тебе было не так страшно, что ты один такой «изгнанник»! – не переставая говорить, она схватила с пола свои джинсы. – А теперь, когда мои родители нуждаются во мне, ты боишься остаться один! – она сорвала с себя его рубашку и натянула свою потертую растянутую футболку. Сириус был так зол, что даже не обратил внимания на ее нагое тело. – Ты просто завидуешь, что у меня, может быть, появился шанс, микроскопический шанс снова получить семью! Поэтому мы вечно торчим в твоей комнате, когда приходим сюда, ты просто не можешь себе признаться в том, что тоже хочешь домой!
– Завидую?! ДОМОЙ?! – заорал Сириус и бросился к ней, но Роксана не отшатнулась. – Твою мать, Роксана, я сбежал из дома, потому что не желал и не желаю иметь ничего общего с этими ублюдками, – он взмахнул рукой, указывая на мрачные шелковые стены в серебряных цветах – такие же, как и во всех остальных комнатах дома на площади Гриммо. – А ты, похоже, только об этом и мечтаешь!
– Да! – оглушительно крикнула она. – Да, мечтаю! Потому что это мои родители! – ее голос опять сорвался, истерично взвизгнув на последней ноте. – Плевать мне, что они сделали, это мои папа и мама! – снова ее голос задрожал слезами. – Ну что тебе непонятно?! – жалобно спросила она, но чем больше она говорила, тем крепче становился ее голос. – Ты думаешь, я не понимаю, что это значит, думаешь, я полная идиотка?! Я знаю, что им на меня наплевать, но если у меня есть шанс добиться их любви, хоть какой-нибудь любви за все эти семнадцать лет, я его использую, и знаешь что? Мне насрать, что ты об этом думаешь!!!
В комнате повисла звенящая тишина.
– Да, ты права... – произнес Сириус, и его лицо исказила язвительная ледяная усмешка. – Ты действительно... идиотка.
Раздался громкий треск – полено в камине сломалось и выбросило сноп искр. Свет дрогнул в глазах Роксаны.
– Да пошел ты, Блэк, – прошептала она, а в следующий миг схватила свою сумку, лежащую вместе с сумкой Сириуса у постели, забросила ее на плечо и вышла из комнаты, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.