Слишком много секретов

Вечер

The Pixies – Where is my mind

Сириус

Розмерта стояла, облокотившись на барную стойку, подпирала голову кулачками и скучающим взором скользила по переполненному залу.
Сегодня был, пожалуй, самый долгий и нудный день в ее жизни.
«Три метлы» были заполнены стариками да школьниками, а из интересных, молодых и неженатых была только небольшая компания охотников в углу, но они были так заняты беседой и горячим грогом, что не обращали на Розмерту никакого внимания...
– Одно сливочное пиво, пожалуйста! – бородатый волшебник был так занят своей газетой, что даже не взглянул на барменшу. Розмерта недовольно грохнула на стойку кружку пенистого напитка, волшебник забрал заказ и ушел, а Розмерта вернулась в изначальное положение и сладостно вздохнула, взглянув на плечистую фигуру одного из охотников. Сейчас он сидел спиной к ней, но Розмерта знала, что у него рыжеватые волосы, мощная челюсть, светлые глаза и...
Словно почувствовав ее взгляд, охотник встал, отодвинул стул, развернулся и пошел между столиками. Розмерта оживилась, машинально поправила волосы, выкатывая колесом свою – дай Мерлин каждой – грудь. Охотник чуть улыбнулся, взглянул ей в глаза и... свернул в туалет.
Розмерта сердито фыркнула, отвернулась, шлепнула на стойку потрепанный дамский романчик «Опасный охотник» – последний из серии дамских романов Риты Скитер, вышедший следом за нашумевшими книгами «Аромат Амортенции» и «Салазар Страстный», и уткнулась в книгу. Делать все равно было нечего, так что она погрузилась в чтение.

«Его трепещущий гигантский снитч порхал рядом с ее разгоряченным телом, желая быть плененным. И тогда Сильвия схватила его, схватила со всей горячностью, которая кипела в ее саламандровой крови, с жадностью обхватила пульсирующую плоть горячими губами. Джильберт застонал, как раненый штырехвост и...»

Звякнул дверной колокольчик. Розмерта машинально вскинула взгляд и увидела, что в трактир вошел новый клиент – высокий красивый парень в кожаной куртке.
Ее скуку как рукой сняло.
Вот кто всегда первым делом смотрит на нее!
Вот кто никогда не пройдет мимо!
И точно – окинув зал беглым взглядом, Сириус разглядел ее, улыбнулся так, что наверняка на него запали сразу все сидящие за столиками школьницы, и направился к ней, Розмерте!
Она расцвела навстречу новому гостю...

«Она улыбнулась ему, чувствуя себя наливным яблоком, готовым сидром потечь по...»

Розмерта коротко тряхнула головой и уперлась в стойку широко расставленными ладонями.
– Здравствуй, красавица, – вкрадчиво молвил Сириус, облокотившись на стойку со стороны зала.
– Здравствуй, разбойник, – кокетливо молвила Розмерта в ответ.
– Как идут дела? – взгляд Сириуса привычно и приятно заскользил в ее глубоком вырезе – словно ниточка.
– Да как они могут идти? Налей да налей, стою тут как бочка с пивом. Хоть бы кто на свидание позвал!
– Я бы выпил тебя до дна, – улыбнулся Сириус, невзначай поглаживая ее по руке тыльной стороной пальцев. – Досуха.
Розмерта довольно порозовела и опустила ресницы.
– Скажешь тоже... – она плавным жестом отняла руку и многозначительно дернула золотую цепочку, висящую на ее красивой шее.
– Интересная штучка, – глядя ей только в глаза, Сириус потянул за цепочку и вытащил золотой кулон из его горячего ложа. – Откуда?
– Подарок, – похвасталась Роуз.
– Да ну? И кто же это у нас такой щедрый? – Сириус щелкнул большим пальцем, подкидывая кулончик.
– Один избалованный богатый мальчишка, которого я никак не могу спровадить, – Розмерта уже было совсем наклонилась к нему, намереваясь подарить нахалу поцелуй, но тут ее позвали из зала – и не кто-нибудь, а именно тот рыжий охотник. – Ох, надо работать! – переполошилась она, демонстративно расстегнула пуговку на блузке, поправила свои пышные прелести, взбила волосы и, подхватив поднос, обошла стойку.
– Вейла, – прищелкнул языком Сириус.
– Да, – прищелкнула языком Розмерта, напоследок провела ладошкой по его колючей щеке и отправилась в зал, кокетливо поводя задиком.
Сириус усмехнулся, проводив ее бедра взглядом, но тут вдруг среди темных мантий и темных волос мелькнула белизна, и он обо всем забыл.
Он навалился на стойку, стащил из бара Розмерты пару бутылок сливочного пива и направился в зал, радуясь, что Малфой сидела к нему спиной и не могла сбежать.
Да, она сидела к нему спиной.
У нее были чертовски маленькие плечи, и даже грубая кожаная куртка не делала их больше.
Целовать их…
И узкая спина.
Влажная, соленая от пота...
И длинные белые волосы, лежащие на этой спине.
Наматывать их на руку...
Даже когда Сириус видел все это издалека, чувствовал эту чертову лихорадку. Этот горячий озноб.
И этот озноб усиливался, когда он был рядом с Малфой. Но только в такие секунды Сириус чувствовал себя хорошо.
Конечно, Сириус прекрасно знал, что все это означает, и что с ним происходит.

Не зря же говорят, что секс всегда все усложняет. Конечно, усложняет! Но люди падки на кайф. Простой кайф можно получить, постояв минут пять под душем, но ни одна дрочка, пусть даже самая лучшая, никогда не сравнится с тем бешеным адреналином который дает полноценный секс. Добавьте к этому адреналину малейшую симпатию – и зелье Другой Человек заберется вам под кожу и ударит по голове похлеще любой наркоты. Потом, со временем придет понимание, что таких зелий в мире не счесть, и у каждого свой вкус, так что глупо всю жизнь торчать на одном.
И тогда оно отпустит.
Но сначала усложнит жизнь.
И с этим Сириус научился справляться. Но вот что делать, если вместо малейшей симпатии – эта Гребанная Непонятная Хрень, которая поднимала дыбом волосы на его руках, когда он просто думал о Роксане Малфой или видел ее за овсянкой в Большом Зале?
Это зелье опасно, как жидкая тентакула.
Оно может его убить.
Но он уже пустил его под кожу.
Он уже подсел на этого Другого Человека.
И, во имя Мерлина, может, через месяц-другой эта зависимость его отпустит, и тогда он отправится на поиски новых ощущений.
Но сейчас он просто без нее не мог.

Сириус подошел ближе.

На столе перед Роксаной лежал ее плеер – точнее, его печальные останки, соединенные какими-то нитками и деталями. Сама Роксана сидела, ссутулившись и уперевшись одним локтем в стол – зажатая между пальцев сигарета истлела почти до половины, но Малфой явно ничего не замечала. Напряженная мыслительная работа словно покинула ее голову и теперь сгущалась над столиком, как гроза...
– Привет, – хрипло произнес Сириус, одновременно ставя на стол пиво и наклоняясь, чтобы поцеловать Роксану.
Она сердито увернулась.
– Пошел к черту!
Сириус рассмеялся.
– Да ладно. Ты все еще дуешься? – он уселся на свободный стул напротив. – Это уже становится смешно.
– Смешно, – эхом отозвалась Роксана, ковыряя искрящейся палочкой в плеере. Она не смотрела на Сириуса, но ему до черта хотелось, чтобы посмотрела. С ней случилось что-то.
Малфой и раньше была ничего, а за последнюю неделю она как-то похорошела. Нет, не так. Она стала просто охуительно хороша.
Он услышал слабый треск – Патрик, которого Малфой теперь всюду таскала с собой, сидел и жрал салфетки и зубочистки, источая тепло, словно маленький обогреватель.
– Тебе нахуй смешно, а было бы тебе смешно продуть, когда игра была уже фактически в кармане? – резко спросила Роксана. – Понимаешь, в кармане! Мы выигрывали, и все это видели!
– Вы продули, и давай об этом забудем. Ты еще скажи, что тебе до черта важно поддерживать имидж твоего гребанного факультета, – поддел ее Сириус.
Какое-то время Роксана молчала, тыкая палочкой в части плеера – на глазах у Сириуса они срастались и распадались, как паззлы.
– Нотт опять пытался заговорить сегодня насчет помолвки, – вдруг тихо сказала она и устало откинулась на спинку стула.
Наконец-то посмотрела Сириусу прямо в глаза.
– Ты его послала? – Сириус отпил из своей кружки, не отпуская ее взгляда.
Они часто так делали.
Говорили об одном, думали о другом, чаще всего об одном и том же. Он хотел бы сказать ей, что отсчитывает минуты до наступления ночи, когда они смогут закрыться в ее комнате, но не говорил, потому что знал – она думает о том же.
– Я врезала по нему Конъюнктивитусом, – она пожала плечами.
– Почему не сказала мне?
– А зачем?
– Я бы с ним поговорил.
– Нет нужды.
– Ты боишься?
– Меня не надо опекать! – вспылила она.
– Остынь, вейла, у тебя глаза желтеют.
Роксана в ужасе схватила кружку с пивом и погляделась в железный ободок, как в зеркало.
Сириус засмеялся с хрипотцой, а Роксана вдруг взяла и плеснула в него из этой кружки. Плеснула бы, если бы он вовремя не выхватил палочку.
Но посетители все равно перепугались.
– Что у вас тут? – Розмерта замерла у их столика, бросив короткий взгляд в сторону Роксаны, которая потряхивала мокрыми руками – все салфетки давно сожрал ее любимец.
– Еще одно пиво, Рози, – посмеиваясь, сказал Сириус. – И... ты завтракала сегодня? – он повернулся к Роксане.
Молчание.
– Роксана, я задал вопрос, – Сириус наклонился вперед и не заметил еще одного, но уже совершенно другого взгляда, которым барменша наградила слизеринку.
– Похер, Блэк, делай, что хочешь, – отрезала Роксана, снова склоняясь над своим плеером, когда смогла, наконец, высушить руки.
– Сделай нам хорошо, – Сириус снова повернулся к Роуз и поцеловал ее руку.
– Есть в округе хоть одна женщина или девушка, которую ты не трахал? – сварливо поинтересовалась Роксана, когда Розмерта ушла.
Сириус пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Что ты пытаешься сделать с этой несчастной хреновиной? – спросил он, когда Роуз принесла им еще сливочное пиво и свой знаменитый яблочный пирог. – По-моему, ему просто надо устроить достойные проводы.
– Заткнись, а? – Роксана вдруг психанула и швырнула волшебную палочку на стол. Сыпанули искры. Патрик в ужасе спрятался за кружку Сириуса, и из нее сразу же повалил пар. – Ладно, ты прав. Какого черта я мучаюсь, понятно же, что его не спасти, – и она сунула в рот здоровенный кусок пирога.
Пару минут Сириус смотрел, как она уныло жует и скорбно поглаживает пальцем пустой корпус своего странного прибора. В голове у него вертелась какая-то мысль, какое-то важное имя, которое он никак не мог поймать. А когда поймал, его вдруг захватил такой энтузиазм, что он вскочил со стула.
– Идем! – он бросил на стол пару монет.
– Куда это?
– Спасать твоего монстра!

– Этот парень – вроде как мой племянник. Лет пять назад он женился на Молли Пруэтт, может, слышала – Уизли, Артур ?
– Нет, не слышала. Но о Молли знаю, маменька хотела выдать ее за Люциуса... давно.
– Он повернут на маглах и всем, что с ними связано, этот Артур. Думаю, твою хреновину починит за пару дней... хотя... если честно, я такую штуку вижу впервые в жизни. Откуда она у тебя? – и Сириус толкнул дверь мрачного, прогнившего насквозь заведения с кабаньей головой на вывеске.
– Нашла у себя под дверью за день до того, как меня выслали в Норвегию.
– Что, просто нашла под дверью?
– Да. Мирон и Дон использовали кучу заклинаний, чтобы понять, как он работает, потом мы размножили чарами кассеты и... долгая история, – она отмахнулась и оглянулась по сторонам. И хорошо, что не заметила, как исказилось лицо Сириуса при упоминании Мирона. Одно произнесение его имени этими губами он считал жестокой изменой и ничего не мог с собой поделать.
Хорошо, что в это время дня в кабаке не было никого – если не считать парочки спящих пьяниц у окна, да бородатого владельца, который разбирал коробки за барной стойкой.

– Зем! – Сириус уперся в стол перед одним из пьяниц, потрепанным, но сравнительно молодым хиппи. На нем было столько всего разноцветного и нелепого, что он казался ожившей галлюцинацией. Причем довольно потрепанной – как будто слишком часто являлся в бреду какому-нибудь укурку.
– Зем! Наземникус, твою мать! – Сириус толкнул его.
Пьяница вздрогнул, открыл заплывшие глазки, а когда увидел, кто перед ним стоит, вдруг резво подскочил и в ужасе бросился через стол к выходу, опрокидывая стаканы и бутылки. Сириус оказался быстрее. Он схватил его за куртку, так что затрещала ткань, пара секунд борьбы, пара перевернутых стульев – и вот Сириус прижимает ошалевшего хиппи к стенке, держа его за грудки, а тот странно пищит и елозит по полу ногами.
Самое веселое было во всем этом то, что второй пьяница после этой драки вдруг начал громко храпеть.
– Ну, не узнаешь старых друзей?
Хиппи моргнул, и вдруг все его лицо перекосила гримаса радости.
– А-а-а... – задрожал в гусиной глотке хриплый голос. – С-си-и-ириус, малыш! – он икнул и напустил на себя озабоченный вид. – Как здоровье дяди?
Сириус встряхнул его так, что длинноволосая башка пьяницы треснулась об стену.
– Ладно-ладно-ладно, передай ему, что я верну все то золото. Все то золото и этот чертов морто... мор... мотор, дементор его сожри... идет?
– Я здесь не для этого, – Сириус отпустил его. – Надо чтобы ты передал кое-что Артуру Уизли. Справишься – прощу тебе долг.
В глазах Наземникуса мигом загорелось понимание.
– Передам, отчего же не передать... – он потер грязными ладонями свою чудовищную желтую рубашку под курткой. Выглядело так, будто он себя оглаживает. – А что… ик... передать-то?
Роксана переглянулась с Сириусом и протянула ему сверток с остатками плеера.
– Вот! – Сириус поднял сверток, и глазки хиппи уставились на него. – Не справишься, упырь, потеряешь, утащишь и толкнешь – я найду тебя и сделаю из твоих кишок подтяжки, – то, что он говорил все это так вкрадчиво и нежно, пугало даже больше, чем сама угроза. – Понял?
– А почему просто не отправить по почте? – спросила Роксана, невольно почувствовав жалость к неизвестному пьянчуге.
– Вот! Дельное замечание, юная ле… ик!.. ди, – вставил свой кнат Наземникус. Роксана наградила его взглядом, полным отвращения.
– Потому что после взрыва автомобильного мотора жена Артура вскрывает всю почту, а он прячет от нее свою мастерскую, – пояснил Сириус, ввинчиваясь взглядом в глаза Наземникуса. Выпустив его, он бросил ему сверток. – А заказы теперь получает через это вот дерьмо.
– Ну я ведь уже извинился... – захныкал Наземникус.
– Ладно, черт с тобой, – Сириус вдруг хлопнул его по плечу, так что бедолага весь задрожал. – Посылку доставь, а больше от тебя ничего не требуется... хотя... – когда пьяница уже собрался уйти, Сириус вдруг сжал ткань куртки у него на плече и удержал. – У тебя еще есть? – тихо спросил он, быстро оглянувшись на бармена. Роксана нахмурилась, уловив какой-то хищный отблеск в серых глазах.
– Ну, есть немножко, – жалобно отозвался хиппи, обнимая свою сумку. – Но я для себя...
Сириус вытащил из-за пазухи мешочек галлеонов, раскрыл его и принялся медленно выкладывать монеты на стол – до тех пор, пока Наземникус не сдался.
– Ну ладно-ладно, держи... – он завозился и сунул Сириусу в руку какой-то маленький грязный пакетик. У Роксаны мурашки побежали по спине. – Пропади ты пропадом, Блэк...
– Спасибо, старик, – Сириус оставил его сгребать со стола золото, а сам взял Роксану за руку и вытащил на задний двор кабачка.

– Ты уверен, что ему можно доверять? – спросила она, глядя, как Сириус возится с пакетом.
– Да-да... я уверен, – он сорвал с кирпичной стены объявление о продаже метел и палочкой высосал из него воду и грязь.
– Это марихуана? – дрогнувшим голосом спросила Роксана, глядя, как он скручивает из объявления сигарету.
– Почти, – Сириус выругался, когда немного просыпалось на землю. – Высушенная фасоль тентакула. Черта с два достанешь здесь, но везде есть свои лазейки... – он подмигнул Роксане.
– И часто ты?..
– Что? – Сириус на секунду взглянул на нее. – Нет. Но иногда по чуть-чуть... – он сунул сигарету в рот. – В последнее время в моей жизни как-то случается непозволительно много дерьма. Это позволяет расслабиться. Не поможешь?
Роксана молча щелкнула своей зажигалкой – любимой, металлической, с британским флагом.
Сириус придержал ее руку, раскуривая, а потом затянулся и прислонился спиной к влажной кирпичной стене в объявлениях.
Голова его откинулась назад, ресницы блаженно прикрылись.
Он выпускал дым очень медленно, как закипающий чайник под чехлом выпускает пар.
Роксана смотрела на него во все глаза. Сердце перескакивало через порядок ударов.
Не открывая глаз, Сириус сделал еще одну затяжку... а потом издал короткий – не то стон, не то еще что-то, но от этого звука Роксану пробрали мурашки. Те самые, больные мурашки. От которых не было спасения. После них ей просто хотелось напасть на Сириуса.
Он открыл глаза и лениво улыбнулся, глядя на нее.
Зрачки у него были дохрена огромными.
Глаза стали почти что черными.
– Ты красивая, – сказал он.
– А ты укуренный, – Роксана усмехнулась.
Сириус протянул ей дымящуюся сигарету.
Сладковатый дымок въедался в горло и небо.
Довольно долго она не могла решиться и дрожала от негодования, глядя на сигарету, а Сириус тихо посмеивался над ней, так что в конце концов она не выдержала, схватила ее и сделала затяжку.
Ожидала фейерверка, но ничего не произошло.
Вот совсем. Может, она испугалась и слишком быстро выпустила дым?
– Дым... – повторила она вслух и посмотрела на Сириуса.
Он смотрел на нее, и у него подрагивали уголки губ.
Смешное слово какое-то...
Дым.
– Что? – спросил Сириус, и тут она прыснула.
А потом и он.
Что-то странное творилось. Но это было очень смешное слово. И чем дальше, тем смешнее оно становилось.
Потом был дурман. Веселый, легкий, но все же дурман.
Голова заполнилась каким-то очень веселым, звенящим мусором.
Они бродили по Хогсмиду, обнявшись, и изо всех сил делали вид, что с ними все нормально, но когда прохожие оборачивались на них, им все же не удавалось сдержать смех. На них смотрели так, будто они были опасными, их огибали по кругу, старались уступить им дорогу и потом долго оборачивались вслед.

Примерно так же на них смотрели в Большом Зале, когда они завалились в Большой зал, оба в кожаных куртках, в обнимку. Ну, то есть как... Сириус обнимал Рокс за шею, такой она была маленькой, но это было даже удобно, потому что она обнимала его за пояс, и их руки не соскальзывали и не уставали. Они могли бы ходить так вечно.
У Сириуса с пояса свисала его любимая цепочка и била его о разорванные джинсы, Малфой была самой обычной, но ее белые волосы всегда выглядели странно, так что смотрелись они вдвоем и впрямь как два фрика.
Да и наплевать.

В какой-то момент на Роксану нашло. Она выхватила у Сириуса сигарету и бросилась наутек. Все это нахальство сопровождалось ее рассыпчатым смехом – тем самым редким, заливистым смехом. Не все девчонки умеют смеяться так.
Сириус бросился вдогонку.
На глазах у вконец перепугавшихся прохожих он ловил ее, а она вырывалась, и они дурачились, как дети, пока наконец не ввалились в какой-то узкий проулок между двумя домами, где кроме них помещался разве что контейнер с мусором.
Сириус прижал Роксану к стене, оклеенной все теми же объявлениями о наборе рекрутов в отряды мракоборцев.
Роксана все еще посмеивалась, когда подносила сигарету к его губам.
Смеялась, когда пыталась затянуться сама.
Он и сам никак не мог избавиться от этой чертовщины. Да и зачем? В голове царила удивительная пустота.
Малфой улыбнулась ему, и Сириус почувствовал, как ее пальцы заползают к нему под футболку под курткой.
– Холодно, черт, – выдохнул он, невольно поджав живот, и они засмеялись над этим. – Нет, нормально, оставь, – попросил он, когда она попыталась убрать замерзшие ладони, и прижал их к себе покрепче.
Ее улыбка пропала, когда он прижался к ней сам, весь, вжимая ее в стену.
– Что, прямо здесь? – это просто ненормально, что у нее такой низкий и хриплый голос. Мурашки побежали по рукам и ногам.
– Я тебя хочу... ты знаешь это? – хрипло говорил он, оттягивая время до той секунды, когда они соприкоснутся губами. – Все время хочу...

После дня рождения он опять сбежал из ее комнаты. Прямо посреди ночи – как только получил записку от Джима. Тогда было не до церемоний.
А вскоре после возвращения Сириуса из Ипсвича между ними все же состоялся Разговор.

Тогда Сириус просто пришел к Роксане и заявил, что ему хреново, и он хочет надраться в дрова. Джиму и без него было погано, а он дал себе слово, что друг никогда не узнает, как плохо было все это время ему, Сириусу.
Его нельзя было назвать трусом, но, спускаясь в подземелья, он все же опасался, что за тот побег Малфой расцарапает ему рожу или опять попытается вырвать парочку органов, но, выслушав его, она просто отложила свои дела, и они вместе пошли в «Кабанью голову». Там Сириус попрощался с Карлусом и Дореей на свой лад, распив с Малфой на двоих целую бутылку огневиски. А уже потом, когда они снова лежали рядом на постели и пытались восстановить дыхание, Сириус выдал:
– Какого черта мы делаем, Малфой?
Они переглянулись. Она облизала губы – он почему-то запомнил это.
– Не знаю. Но давай просто не будем давать этому определение?
– Ты же понимаешь, о чем речь, да?
– Да. Я не собираюсь бегать с тобой по вечернему пляжу, держась за руки, и целоваться под луной, если ты об этом, – сонно и сердито пробормотала она, переворачиваясь к Сириусу спиной. – Поэтому заткнись и спи.
И Сириус заснул.
Впервые за эту сумасшедшую неделю он провалился в спокойный и глубокий сон.
И они не обнимались и не нежничали в ту ночь.
Просто спали рядом. Она прижималась теплой задницей к его спине, толкнула его разок во сне и еще стащила у него все одеяло. А среди ночи, когда она перелезала через него, намереваясь сходить в туалет, вонзила ему коленку в живот.
Но Сириус все равно не ушел, и на следующий день, когда он проснулся с адской болью в затылке и обнаружил у себя за спиной мирно спящую Роксану Малфой, она каким-то образом стала его другом.

Все дело в том, что все девчонки в его сознании автоматически распределялись по пяти категориям, которые в свою очередь складывались в иерархию. И эта иерархия была, пожалуй, единственным крепким и нерушимым основанием в его непутевой жизни.
Все в ней было предельно просто.
Был он, Сириус.
И его категории:
Давалки, то есть девушки, интерес к которым пропадал сразу же после первых двух-трех встреч.
Подружки, чаще это был месяц-два отношений. Интерес к ним умирал в Сириусе медленнее, и после этих отношений он часто ходил с расцарапанной физиономией.
Друзья – там была Розмерта.
Запертая дверь – за ней находилась Марлин. Сириус не вспоминал про эту категорию, но и никогда не забывал, что она есть.
И, наконец, Сестры – те, на которых лежало неподъемным грузом Табу. Там были Лили и Алиса.
Думая о Роксане, он осознавал, что она каким-то образом умудрилась втиснуться сразу во второй и третий вид. Что с этим делать, он пока не знал, но решил, что со временем все как-то само собой устаканится, и она где-нибудь да приживется. А до тех пор решил просто об этом не думать.

– И что, мы будем заниматься сексом между мусорным баком и лужей? – спросила она, издевательски щекоча пальцем чувствительную точку чуть ниже его пупка.
Они посмотрели друг на друга и снова прыснули.
– В этом мире много грязи. Главное, не пускай ее сюда, – и он ткнул ее в грудь. Ничего пошлого – всего лишь чуть ниже ключицы.
– Где же мои шелковые простыни и свечи? – вздохнула она в его губы.
– Потом – обязательно, – отозвался Сириус перед тем, как провалиться в пропасть.

Регулус Блэк

Регулус стоял у окна номера в борделе Хогсмида и наблюдал за целующейся парочкой внизу.
Взгляд его был холоден и безучастен.
Тонкие и бледные пальцы, чуть розоватые на костяшках – замерли на стекле.
Ничто не имело значения для него сегодня...
Ничто, кроме золотого приглашения на карточную игру с Меткой на обороте, которое сейчас лежало в его нагрудном кармане.
Если он все сделает правильно, а он сделает все правильно, на его руке появится Метка. А затем, очень-Он коснется ее своей палочкой, и Регулус навсегда будет принадлежать ему. Это то, чего он всегда хотел.
А то, что произошло в крыле, совершенно неважно.
Ошибки делают все.
Он провел пальцами по стеклу.
У него за спиной, на большой двуспальной кровати раздавалась все та же пошлая возня, кто-то одевался и сопел. Регулус знал, что шлюха сейчас помогает Люциусу застегнуть пуговицы на манжетах или завязывает его ухоженные платиновые волосы в хвост.
Регулусу вдруг стало по-родственному обидно и гадко за кузину Нарциссу, которая наверняка делала то же самое в остальные дни.
Чистокровная ведьма и грязная шлюха.
Мраморная Диана и деревянная кукла.
Внезапно раздалось шлепанье босых ног по полу, и – наконец-то – хлопанье двери.

– Нам обязательно было приходить сюда? – спросил Регулус, едва за девушкой закрылась дверь.
– Да, обязательно, – голос у Малфоя препротивный – льется, как то же белое вино, которое он сам сейчас разливает по стаканам. – Это единственное место, где нас никто не подслушает, и где мы можем спокойно все обсудить. Кстати, если угодно – могу посоветовать парочку превосходных ведьмочек... и не только... ведьмочек.
Нотт, сидящий в кресле у камина, громко и презрительно фыркнул. Его глаза уже почти пришли в норму – краснота спала, только вот слезы все еще лились из них потоком.
Прямо как в ту ночь, когда Эйвери не вернулся из леса.
– Я скоро женюсь, – лениво процедил он в ответ на предложение Люциуса, и тот удовлетворенно кивнул. Потому что это была проверка. Регулус знал, что Нотт женится на сестрице Люциуса этим летом.
– Ну а ты, Регулус? Насколько мне известно, ты еще ни с кем не... помолвлен? Поверь мне, эти девушки знают свою работу.
– Это гадко, – отозвался Регулус, следя за тем, как двое людей внизу, одним из которых был его родной брат, сосутся, как две пиявки. – И мерзко. Я вволю насмотрелся на своего отца и брата, которые только и делают... – он отвернулся от окна и внимательно взглянул Малфою в глаза, – ... что путаются с кем попало.

На лице Малфоя промелькнуло плохо скрываемое бешенство, с которым он, впрочем, очень быстро справился. Но Регулус уже сделал ход. По его лицу он понял, что Малфой знает, с кем связалась его сестрица. А теперь Люциус догадался, что об этом известно и Регулусу.
Подумать только: знание одного маленького бесстыдного секрета способно превратить тебя из пешки в воинственного офицера. И столкнуть нос к носу с белым королем.
А вот если бы Малфою стал известен его, Регулуса, секрет о том, что произошло в крыле, то от Регулуса осталось бы мокрое место. И ни службы у Темного Лорда, ни почестей, ни Черной Метки.

– Ну что же... раз вы не желаете развлекаться, тогда перейдем прямо к делу? – Люциус накинул темный шелковый халат поверх рубашки и брюк и сел в самое удобное и мягкое кресло, жестом приглашая своих гостей присоединиться к нему. Регулус взял стакан и сел, хотя пить ему пока что было нельзя.
Словно прочитав его мысли, Люциус сказал:
– Для начала я предлагаю тост за успешное выздоровление нашего юного друга, – и он салютовал Регулусу. – Твое, Блэк, конечно. Мы все рады, что ты все-таки остался жив, – и он отпил, метнув напоследок заточенный взгляд в Нотта. Тот засопел и так крепко сжал стакан, что вино в нем заплескалось.
– За мной хорошо ухаживали, – едва слышно молвил Регулус и сделал крошечный глоток.
– Я уже говорил, Люциус... это вышло случайно! – прорычал Нотт, не слыша его. – Этот Поттер...
– Я смотрю, из-за этого Поттера у нас слишком много проблем в последнее время, – медленно проговорил Люциус, наклоняясь вперед. – То он якобы случайно узнает о нашем Клубе, то лезет в лес именно тогда, когда участники проходят испытание, то спасает грязнокровку... теперь он увидел твою Метку... – Малфой улыбнулся, не сводя с Нотта бледно-серых глаз. – Кстати, откуда эта информация? Он что, припер тебя к стенке?
Нотт побагровел от злости.
– Нет! Этот его... дружок жирдяй, которого ты притащил в нашу компанию, он сказал, что Поттер уже рассказал о моей Метке своим дружкам. Они ему пока не верят, но...
– Значит, тянуть нельзя. Сделаешь татуировку, Нотт, на другой руке. И постарайся сделать так, чтобы кто-нибудь из дружков Поттера ее увидел.
– Я не собираюсь покрывать свое тело росписью только потому...
– Если я сказал, что ты это сделаешь – значит, ты сделаешь, Като, – шелковым голосом молвил Малфой, легонько улыбаясь. – И не смотри на меня так. Будь ты осторожнее, всего этого можно было бы избежать.
– Кто бы говорил об осторожности! – выпалил Нотт. – Сам-то не очень заботишься об осторожности, когда трахаешь шлюх, а, Малфой?
Люциус чуть приподнял брови.
Регулус почувствовал какое-то странное дуновение – словно гигантский хищник метнулся у него перед носом. Даже захотелось отпрянуть и спрятаться куда-нибудь.
Но Малфой всего лишь поднял брови.
А Нотт замешкался, а потом просто опустил взгляд и отпил из стакана.
– Эта девочка открывает рот только по моей команде, – произнес Малфой после этой небольшой, но крайне неприятной паузы. – Провинциальные шлюхи куда умнее и расчетливее столичных. Они понимают, что за молчание можно получить куда больше, к тому же иметь шлюху здесь куда безопаснее, чем в Лондоне, где все бордели давно находятся под опекой Министерства.
– Ты знаешь это, потому что сам их и опекаешь, – задумчиво вставил Регулус, разглядывая золотистые переливы вина в узорчатом граненом стакане. – Как здоровье Нарциссы?
Что-то дрогнуло в красивом ухоженном лице.
– Прекрасно, – сухо ответил Малфой. – Вернемся к главной теме нашей встречи. Ты, Нотт, возможно, забыл, но ты не просто глава нашего Клуба. В твои обязанности входит не только пить пару раз в месяц огневиски, играть в карты и водить весь Клуб сюда. На тебе лежит ответственность, – тонкий белый палец отделился от стакана и указал на сидящего напротив юношу. – Ты в ответе за будущее нашего общего дела. И когда ты ставишь под угрозу себя, ты ставишь под угрозу все наше дело, ты понимаешь, что это значит?
– Как будто Темному Лорду есть дело до нашего Клуба!
– Представь себе, есть. Темный Лорд заинтересован в том, чтобы его окружали подготовленные, проверенные люди. Так же, как старик воспитывает в этой школе выводок будущих мракоборцев, ты, Катон Нотт, с подачи нашего Лорда воспитываешь будущих Пожирателей, и в какой-то степени от тебя ожидается не меньший результат, чем от Альбуса Дамблдора.
Регулус усмехнулся, глядя в стакан.
– Не всем удается справиться с нагрузкой, – прорычал Нотт, и его слезящиеся глаза вдруг заслезились еще больше. – Не всем это удается, Малфой!
– Если ты намекаешь на своего дружка, то он просто идиот и получил по заслугам, – Люциус легкомысленно взмахнул рукой. Манжет его рубашки упал, и Регулус заметил Черную Метку. Зависть, детская и острая, прошила его сердце. – Конечно, мы не какой-нибудь пошлый школьный Клуб, где ради членства надо пробежаться голым по территории или нарядить памятник. Здесь все гораздо сложнее, нам приходится ломать себя, прикладывать усилия, брать себя в руки. И все потому, что слабым и трусливым не место в его рядах.
Люциус приложился к стакану с вином, Нотт отвернулся к окну, изо всех сил сдерживая себя, а Регулус вдруг вспомнил, как тряслась рука Эйвери в тот самый решительный момент, когда он должен был произнести заклинание.
А потом вспомнил свой «первый раз».
Глаза рыжей девчонки, на которую он направил свою палочку.
Его палочка тоже дрожала.
А потом он взял себя в руки.
Но выражение этих глаз невидимая сила уже выжгла у него в душе. И теперь это обугленное место навсегда останется с ним. Следующая смерть уже не обожжет его так, но углубит первый ожог. А на последнем этапе у него на руке наконец-то проступит Черная Метка, и ритуал будет завершен.
Просто и красиво?
Да. Регулус верил в этот ритуал, верил в их общее дело, верил в то, что все правильно. Сам по себе он не имеет значения, он всего лишь придаток могучей системы, которая призвана очистить мир от грязнокровок. Это то, чего он всегда хотел. Он – верная, идеально отточенная деталь. Люциус совершенно прав. Если ты не умеешь обточить себя так, как это нужно Лорду, то тебе попросту нечего делать рядом с ним.

«Ты кричал. Говорил, что не хотел...»

Он прижал стакан ко лбу.

– ... и покончим с этим, – Люциус хлопнул ладонями по кожаным быльцам своего кресла. Нотт потер лицо.
– Регулус! – Малфой повернулся к нему, и он поднял голову. – Как я понял, ты выиграл в прошлую пятницу и теперь приступаешь ко второму этапу?
Регулус закивал, с готовностью выпрямляясь в кресле.
– Уже знаешь, кто тебе достался?
Он переглянулся с Катоном.
Имя застряло у него в горле.
– О-о, я знаю, это непросто, – Малфой сделал вид, что посочувствовал. Странное дело, но чем неприятнее становился этот человек, тем сильнее нравился, и тем больше хотелось нравиться ему. – Но ты уже справился с этим один раз, значит, и во второй не составит тебе труда. Ты уже решил, как выманить птичку из клетки? Нет? У меня есть одна мысль... думаю, она вам...
В дверь вдруг постучались, и в номер вошла шлюха Люциуса – черноволосая ведьма в красном шелковом халате до пола. Она была бы довольно мила, встреть ее Регулус на улице, но от одной мысли, что эта грязнокровка предназначается исключительно для секса, Регулус испытал неловкое возбуждение и постарался сразу отвести от нее взгляд.
– К вам пришли, мистер Малфой, – голос у нее оказался под стать внешности, тихий и нежный. – Мистер Мальсибер, мистер Снейп, мистер Уоррингтон и мистер Петтигрю.

Регулусу не нравился этот парень. Не нравилось, что Люциус пустил его в их компанию, где ему было не место, не нравилось, что он вечно так жадно набрасывается на еду и выпивку, вечно пытается всем угодить и пускает слюни, когда Мальсибер рассказывает о своих бесчисленных новых метлах. Питер Петтигрю был не их поля ягодой. Он им завидовал, и это было видно невооруженным глазом. Он завидовал их деньгам, положению, их будущему. И почему-то по-идиотски верил, что если его приняли в их компанию, то значит и на него в один прекрасный день прольются все эти блага. Просто поразительно, до чего тупыми бывают полукровки. Хвала Мерлину, он сам не такой.

В дверях Петтигрю смущенно отшатнулся от малфоевской шлюхи, оглядываясь на нее, вошел в комнату, врезался в хрупкий столик у двери и чуть не сшиб стоящую на нем вазу.
Регулус закатил глаза и отвернулся, чтобы не видеть всей этой возни. Люциус, наоборот следил за ним очень внимательно. Нотт здоровался с парнями.
Обернувшись к сидящим в номере, Петтигрю стащил с головы вязаную шапку, расстегнул куртку и прошел, приглаживая волосы. Раньше он очень боялся Люциуса. А потом почему-то поверил в то, что интересен ему, и что Малфой вовсе не так страшен, как кажется.
Глупая грязнокровка.
Все чистокровные опасны! А Малфой в два раза опаснее и ядовитее остальных! Вот только другие чистокровные знают, как справляться с этой опасностью, а грязнокровки улыбаются и думают, что ситуация у них под контролем...

Вот и сейчас. Петтигрю торчал в их компании, совершенно чужой их миру человек, и слушал, как они обсуждают планы на Рождество – Уоррингтон звал всех провести каникулы в его летнем особняке в Афинах. Регулус там уже бывал, и ему было скучно, но когда Петтигрю вдруг влез и заявил, что это хорошая идея, все замолчали и посмотрели на него, как на идиота.
Он очень хотел понравиться – и это всех бесило. Кроме Малфоя, который наблюдал за поведением Питера с улыбкой. Так хозяин смотрит на мелкую противную собачонку, которая вертится между гостями и клянчит кусочек мяса.
В конце концов он сжалился над ним.
– Скажи, Питер... – громко спросил он, резко перенаправляя беседу на никому не нужного мальчишку. – Как тебе понравилось играть за сборную Гриффиндора? Здорово быть частью команды?
Петтигрю был так взбудоражен тем, что все вдруг послушно обратили на него внимание, что заглотил наживку вместе с очередным куском рахат-лукума и даже не заметил.
– Понравилось... да они просто поиздевались надо мной! – прошамкал он. – Сириус... он специально все подстроил, чтобы мы продулись, он пригласил меня в команду и на тренировках твердил, что я отличный вратарь, а оказалось, что им просто нужна была подстава! Плохой вратарь, который испортит игру, повод, чтобы Джеймс захотел вернуться на поле! – и он схватил еще один кусок. Сахарная пудра просыпалась ему на воротник. – Он использовал меня... как обычно... я думал... я надеялся, это когда-нибудь прекратится, – его губы, облепленные пудрой, гадко затряслись.
– Да, друзья так не поступают... – вздохнул Люциус. – Слышал, Регулус? Твой братец совсем растерял остатки чести.
– У меня нет брата, – хладнокровно отозвался Регулус, и Мальсибер понимающе похлопал его по плечу.
– Да-а, друзья... лично я бы не простил своим друзьям такую подлость, – молвил Люциус и переглянулся с Регулусом. – Я бы, наверное, захотел отомстить.
Питер уставился на него крошечными глазками.
– Как? – жалобно спросил он.