Следующая неделя выдалась бурной.

Для начала Кэнди с Люпином чуть не под руки привели к нам озирающегося и мелко трясущегося Петтигрю. Он мне по-прежнему не особенно нравился, но это уж мелочи. В принципе, я даже мог его понять и немного зауважать: приняв нашей отравы, он не просто ухитрился разобраться в себе самостоятельно (что тому же Блэку оказалось не под силу), а еще и сумел уйти от старой компании, которая прикрывала его больше пяти лет, и теперь как-то выживал в одиночку.

– Не парься, чувак, – сказала ему Кэнди, усадив у костерка (мы обычно располагались в Запретном лесу чуть поодаль от избушки Хагрида, там и безопасно, и не увидит никто). –
Держи сардельку.

Петтигрю посмотрел на то, как мы с Кэнди кусаем от одной жареной сардельки по очереди, как Блэк совершенно спокойно копается в моей сумке в поисках конспекта по трансфигурации, а Люпин невозмутимо зарывает картошку в золу, и расслабился.

– Мы малость не того, – сообщила Кэнди, дожевав и забравшись ко мне на колени. Сказать, что сидеть так было неудобно – значит, ничего не сказать. – Но если это тебя не парит, то оставайся. Скучно не будет.

– А... что вы делаете? – с опаской спросил тот.

– Да когда как. Обычно изобретаем какую-нибудь хренотень вроде той, которой тебя Бродяга угостил.

Петтигрю вдруг поднял голову и сказал уже нормальным человеческим тоном:

– Забористая штука.

– А то! Кстати, – сказала Кэнди, игравшая у нас роль специалиста по связям с общественностью, как у магглов говорят, – ты дотумкал, что у тебя не срасталось? Ну, после зелья?

– Я и так знал, – спокойно ответил он. – Просто убедился, ну и...

– Ты крут! – серьезно произнесла она.

– Ага, я вот сам не допер, – добавил Блэк. – Хвост, ты это... извини, я порой такой скотиной бываю, что потом самому противно. Но тут такое не пройдет, иначе Кэнди башку оторвет нафиг или Снейп отравит...

– А зачем я вам? – логично спросил Петтигрю.

– У тебя нюх даже тоньше моего, – сказал Люпин обычным своим мягким тоном. – Эти вот двое всё мастрячат какие-то адские зелья, и ты можешь учуять неладное до того, как они его на нас испытают. Опять же, нелишне разузнать, что делают конкуренты, ну, в нашем случае покамест преподаватели. Или стащить что-нибудь...

– Разведка, – пояснил я.

– Прослушка, пронюшка, пролазка, – добавила Кэнди, – словом, промышленный шпионаж. Разумеется, ты будешь в доле. Ну когда мы хоть какие-нибудь деньги поднимем, а это будет еще не завтра, к сожалению...

Петтигрю подумал, потом кивнул.

– Идет, – сказал он и вдруг хитро улыбнулся: – Я уже и сейчас немало знаю.

– Ну и отлично, – хлопнул его по плечу Блэк, да так, что тот едва не сунулся носом в костер. –
Мародеры продолжают существование, только в изменившемся составе!

– Блэк, у тебя тупые шутки, – заметил я. – Ты хотя бы словарь открой и уточни значение слова.

– Мне тоже название этой шайки-лейки не по душе, – сказала Кэнди. – Какие мы Мародеры? Мы же не бесчинствуем, а наоборот, придумываем всякие полезные ништяки. Не без выгоды для себя, ясное дело, но...

– Создатели? – предложил Люпин.

– Ты еще скажи, Основатели! – заржал Блэк, заплевав меня печеной картошкой. – Ой...

– Ты иногда скажешь – как в лужу... гм... наступишь, – сообщил я, отряхиваясь. – Но у нас уже есть наименование, забыл?

– То для компании, а вообще?

– Искатели, – подумав, сказала Кэнди. – Так будет точнее всего. Создали мы пока немного, но идей у нас полно, а как их реализовать, мы обязательно придумаем! А девиз... Мы взыщем истины и денег!

Название нашей банды и девиз приняли единогласно. Блэк еще сказал, что привлечет младшего брата: он хоть и тихоня, но хитрый донельзя. Никто не возражал: два Блэка – это очень даже немало, особенно если их поддерживают родители.

Но это все ерунда. Ближе к Рождеству случилось страшное: Блэк влюбился. И ладно бы в кого-нибудь на стороне, но нет, ему приглянулась однокурсница-гриффиндорка, чистокровная, Элис ее звали, а фамилию я постоянно забывал. Хуже всего было то, что у нее давно уже был парень, тоже чистокровный и тоже гриффиндорец, и порознь их давно никто не видел. Разумеется, перебежчику Элис сразу дала от ворот поворот!

Но надо знать Блэка... В смысле, его хамство и непорядочность. Я имею в виду, он набулькал Элис в утренний сок немного «Пути Свободы», после чего бедная девушка загремела в больничное крыло с нервным срывом. Трудно представить, что она узрела, но ее избранник, Фрэнк Лонгботтом, ходил потерянный и на вопросы окружающих не отвечал, а сама Элис после выписки начала его сторониться.

– Вот на кой ты это сделал? – спросил я, когда мы выпивали в лесу у костра. – Ребята любили друг друга, ежу понятно, а ты...

– Снейп, ты дебил, – вежливо ответил Блэк. – Любили, не любили... Ты заметил, как Элли теперь от Фрэнка шарахается? Я представления не имею, что ей именно привиделось, может, он изменял или бухать начал, или вовсе к Темному Лорду подался... Значит, там было что-то такое, после чего она с ним оставаться не хочет. Хотела б, так наплевала на всё, даже Лорду на лысину. Лучше ж сразу все концы обрубить, как думаешь? И я тут покумекал: если сомнение есть, изъян какой-то, червоточина – эта ваша пакость его как под увеличительным стеклом показывает.

– Сильно сказано, – одобрила Кэнди. – Мне тоже такое на ум приходило, только я забыла сформулировать почетче, мы тогда как раз трахались...
Люпин привычно поперхнулся. Петтигрю хихикнул. (Да, он оказался очень ценным членом команды: по части вызнать что-то ему равных бы не нашлось).

– Колись, – сказал я. – Что вынюхал?

– Я видел, как Фрэнк пришел к Элис в лазарет, – охотно сообщил тот, с аппетитом жуя зажаренную на углях сардельку и смачно закусывая помидорчиком. Снова обретя компанию, он отъелся, залоснился, и уже не напоминал бледную тень, шмыгающую по углам, да и вообще это был очень наглый крысюк. – Он спрашивает, мол, милая, что случилось? Ну понятно, нервничаешь, в этом году выпускные сдавать... Она только головой мотает. Тогда он таким ужасным голосом спрашивает: Элис, ты что... беременна?!
На этот раз подавился не только Люпин, но и Блэк.

– Элис – бац ему по морде! – продолжал Петтигрю, прожевав. – Но чисто символически. А он такой: милая, со всеми бывает, не убереглись, но это же так легко исправить! Если ты стесняешься попросить мадам Помфри, я сам достану нужное зелье... Ну то есть мы договорились пожениться, но нам всего семнадцать, мы школу не закончили, у нас впереди экзамены, мы собирались служить вместе, и... И вот тут он огреб уже по-настоящему, – довершил он. – Теперь она лежит и плачет.

– По-моему, Бродяга, это очень подходящий момент для того, чтобы утешить девушку, – раздумчиво сказала Кэнди. – На ее месте я бы обычным «по морде» не обошлась.
Блэк молчал, и лицо у него было каким-то странным.

– Ты что? – ткнул его в бок Люпин.

– Погоди... – тот встряхнул головой. – Я просто попытался представить себя на месте этого Фрэнка. Они же с Элис давно вдвоем. Я понятно, кобелирую только так, ну да я ж ничего никому не обещаю! И о безопасности забочусь, папа просветил от и до... Если б случайная девушка от меня... Я или заплатил бы, или подлил зелье тайком, если б вдруг она хотела меня на себе по залету женить. Она бы и не заметила!

– Да, ты бываешь тактичен, – хмыкнул я.

– Не перебивай! А тут другое дело: они столько лет вместе, девчонка еще ничего и не сказала, а он уже предположения строит! Случись подобное у меня при таком вот раскладе, – мрачно произнес Блэк, – я бы уж пережил скандал дома, но сразу б женился. И в задницу эту аврорскую карьеру, ребенок дороже. Тем более, – добавил он, – за чистокровную невестку, а еще внука или внучку мать бы мне десять раз простила все мои выкрутасы! Хотя она и так простила...

– Вот и поухаживай за Элис, – сказала Кэнди. – Она симпатичная. И, похоже, видела что-то очень скверное, раз теперь боится встречаться с Фрэнком. Ты только не наглей!

– Я буду нежен, – вздохнул Блэк...

Еще через три дня он так отделал Лонгботтома, что тот сам загремел в лазарет. Нет, никакой магии, снять баллы за колдовство в коридорах не вышло бы, а что Петтигрю вовремя подставил кое-кому ногу, а Люпин отвлек директора – дело десятое: набить морду Блэк мог и без помощи волшебства. А сцепились эти двое банальнейшим образом: Блэк, якобы увидев, что Элис избегает прежнего кавалера, подошел к нему и совершенно серьезно спросил, мол, вы расстались? Если да, то я за ней приударю, не возражаешь? В ответ последовала откровенно хамская реплика, в которой упоминалась и кобелиная сущность Блэка, и его слизеринские пристрастия, неуместные на ало-золотом факультете, и прочие демарши. «Сам козел», – просто ответил Бродяга, не желая тратить лишних слов, тут и понеслось...

Драка вышла знатная, просто душа радовалась! Блэк, как выяснилось, кусаться умеет не только в собачьем облике или любовном угаре, поэтому Лонгботтому пришлось залечивать плечо и приделывать на место ухо. Тот, правда, расквасил Бродяге нос и подбил глаз, но это, право, мелочи... Кровищи было море, и Хвост с удовольствием рассказывал, как Элис пыталась разнять этих сведенцов, но безрезультатно, а когда их растащили преподаватели, первым делом кинулась к окровавленному Блэку (о том, что кровь в основном не его, история умалчивала). Ну а баллы... во-первых, они гриффиндорские, а во-вторых, все равно не жаль за такое зрелище!

– Мама одобрила, – сказал Регулус, и.о. Бродяги на нашем еженедельном сборище. Старший его брат обхаживал Элис, а зная его таланты, я был уверен: крепость падет через пару дней. – Чистокровная, с нами в близком родстве не состоит, красивая. А что гриффиндорка и манеры подкачали – это поправимо.

– Регги, а почему ты всегда говоришь: «одобрила мама»? Папа не при делах? – задала Кэнди давно волнующий меня вопрос.

– Ну что ты, – мягко улыбнулся он. – Решения принимает папа. Просто он позволяет маме думать, будто это делает она. Ему несложно, а ей приятно.

– Отцу ты зелье не подливал?

– Нет, – покачал тот головой. – Ему это не нужно. Он и так все о себе знает.

Мы только переглянулись. Регулус тоже был очень ценным членом нашей компании...

Через неделю Бродяга приволок к нам Элис. Крепость держалась дольше обычного, но и добыча оказалась богатой: девушка была докой по части трансфигурации и чар. Правда, по морде Блэк все равно получил, когда рассказал Элис, что именно ей подлил и с какой целью, но, как выражался Петтигрю, огреб он чисто символически.

Потом Блэк долго о чем-то выспрашивал Кэнди, удалился с просветленным лицом, а я спросил:

– О чем это вы там шушукались?

– О вечном, – ответила она и полезла целоваться. – Не стой столбом, обними хотя бы! Ага...

– Я вопрос задал вообще-то.

– Если коротко, Бродяга спрашивал, что да как нравится девушкам. Ты ж его знаешь, он кобель – увидел, обаял, завалил, а дальше сунул, вынул и бежать... И вдруг его конкретно торкнуло, но Элли зажимается, по его обычной схеме ничего не выходит, вот он и пришел за советом.

– А, – вздохнул я. – Посоветовала?

– Ну а как же... Северус, стоя у нас не получится: ты намного выше, на весу меня не удержишь, а тут даже подоконника подходящего нет!

– Всегда есть пол и коленно-локтевая позиция, – философски ответил я и широким жестом разостлал на означенном полу мантию. – Сейчас только в матрац трансфигурирую, чтоб ничего себе не отбить... Кстати, насчет «стоя не получится, не удержишь» ты погорячилась, есть ведь чары.

– Давай попробуем! – загорелась Кэнди.

Это был... занимательный опыт. Если б на нас еще МакГонаггал не вынесло в самый интересный момент, было бы вообще здорово, а то от смеха у меня все упало. Любопытная реакция, надо будет исследовать, если магглы не успели первыми, решил я, скинув Кэнди на импровизированный матрац и возобновляя процесс. Крики МакГонаггал, на всех парах несущейся к директору, нас не интересовали.

Зря мы так подумали: нас скоро вызвали на ковер.

– Дети, – скорбно произнес директор. В его кабинете сильно пахло валерьянкой, МакГонаггал возлежала в кресле и обмахивалась пергаментом, Слагхорн стоял у окна и, по-моему, ржал в усы, ну а мадам Спраут сосредоточенно составляла какой-то сложный успокоительный коктейль. – Как вам не стыдно?!

Мы переглянулись.

– За что конкретно, сэр? – с интересом спросил я.

– За аморальное поведение в коридоре, – подумав, сформулировал он.

– Но ведь в коридорах запрещено только колдовать, разве нет, сэр? – прощебетала Кэнди, и Слагхорн хрюкнул уже отчетливо.

– Конечно, можно отнести содеянное к магии любви... – сказал он.

– Лучше не надо, – быстро попросила МакГонаггал, выпив предложенную микстуру. – Это... Это не магия любви, это какой-то разврат и... и...

Она покраснела и снова принялась обмахиваться листочком. Мы с Кэнди переглянулись и ухмыльнулись: это бедняга еще разврата не видела!

– Простите, – все так же любезно произнесла Кэнди, – мы немного увлеклись и не дотерпели до более укромного местечка.

– Ага, – сказала мадам Спраут. – А позавчера вы не дотерпели прямо в теплицах, за молодыми мандрагорами. Напугали бедняг своими павианьими воплями!

– Это были не мы, – честно сказал я. – Если с воплями, то это, скорее всего, Блэк.

– Мы больше так не будем, – пообещала Кэнди, подумала и добавила: – Неудобно нифига.

– По пять баллов с факультета, – мрачно сказал директор, а мы только улыбнулись. Что нам эти взыскания за аморалку, если мы уже наработали своими экспериментами на Азкабан? – Дети, вам же в этом году сдавать выпускные экзамены, а в мире так неспокойно! Неужто вы не слыхали о том, что в магическом мире идет война, и Волдеморт собирает своих приспешников?

– А кто это? – с интересом спросила Кэнди, хотя и так прекрасно знала от тех же Блэков и от меня. Ну а я – от однокурсников, ясное дело, у нас многие были сторонниками так называемого Темного лорда.

МакГонаггал жестом попросила еще микстурки, и мадам Спраут охотно наполнила ее стакан. Лучше бы она ей виски налила.

Дамблдор разразился речью минут на двадцать, так что даже Слагхорн начал зевать, а мы устали переминаться с ноги на ногу перед наставниками, в итоге же выдал:

– Вы оба – очень одаренные студенты, наверняка же вы задумывались о своей будущности? Быть может, вы задумывались о вступлении в ряды авроров или целителей? Или даже... – тут он выдержал театральную паузу, будто полагал, что мы никогда не слыхали об Ордене Феникса.

– Нет, сэр, ну что вы! – серьезно ответил я. – Это дело не по нам.

– А чем же вы намерены заниматься после выпуска? – заинтересовался Слагхорн.

– Колесить по миру, – честно ответила Кэнди. – Тусоваться. Короче, наслаждаться жизнью.

Конечно, она не сказала, что Блэк раздобыл где-то (по-моему, на автомобильной свалке) убитый в хлам фургон времен Первой Мировой и под чутким руководством и с активной помощью Элис ухитрился его зачаровать. Убиться мы бы на нем не убились, это точно, вдобавок он не требовал горючки и даже немного умел летать. Через Ла-Манш точно бы долетел... гм... ну, мы уже проверяли. Правда, Блэк налажал с невидимостью, и нам пришлось драпать от местных ажанов, не знаю, как правильно у французов авроры называются... Впрочем, с иллюзиями у нас дело обстояло прекрасно, так что лягушатники погнались за стаей перелетных птиц куда-то в сторону Атлантики, а мы преспокойно вернулись на родину. Через океан, конечно, на этой бандуре лететь не стоило, ну да ничего, мы всегда могли добраться своим ходом. Денег теперь хватало на билеты хоть на самолет, хоть на корабль, уж не пропадем!

– А на какие средства? – очень к месту спросил Дамблдор.

– Найдутся, сэр, – улыбнулся я. – Мы не нищие. Да и без денег выкрутимся...

– Что ж, идите, – поджал он губы. – И прошу вас...

– Более не повторится, сэр, – сказали мы вразнобой, а Кэнди добавила:

– В коридорах точно. Там в задницу дует, сплошные сквозняки!

Мадам Спраут вылила остаток микстуры в стакан и выпила залпом... А что? В коридорах правда будь здоров как сквозит!