Глава 16. Марионетка


Огниан коснулся приоткрытой двери и беззвучно отворил её шире. Тихо переступил через порог пустой комнаты. Замер. В прямой, но с небольшой горбинкой нос моментально ударил лёгкий аромат имбиря и бергамота. Запах столь родного и ненавистного ему существа.

Недовольно поморщившись, он сузил глаза, медленно обводя комнату взглядом, ища перемены.

Стены цвета старого золота, многослойные шторы из мерцающей тафты. Хрустальная лампа, цветы и стул у окна. Ширма, кровать... Всё со вкусом. Аккуратно и чисто. Ни единой пылинки. Каждая вещь на своём месте.

Нисколько не удивлённый, что хозяин дома по-прежнему верен своим старым привычкам, Огниан, едва покачав головой, посмотрел в сторону зеркала, где сидела хрупкая девушка, о которой ему несколько часов назад написала в смс давняя знакомая. Не замечая ничего вокруг, Милена, поджав колени к груди и уронив на них голову, тихо пела забытую новым поколением чешскую песню. Её голос был едва слышен, но Огниан почувствовал в нём привкус отчаянья вперемешку с горькой печалью… И нотки чего-то до боли знакомого. Слегка приподняв уголки губ, он нарочно тихо, словно крадущийся в ночи вор, двинулся вперёд. В закрытое окно ярко светило вишнёвое солнце.

Огниан остановился возле письменного стола. Его взгляд задержался на Священном Писании, лежащем около вазы с цветами. Насмешливо закатив глаза, он скрестил на груди руки и повернулся лицом к Милене.

Тонких губ коснулась лукавая улыбка. Пряди чёлки упали на лоб и скрыли под собой тенаровую синеву его глаз. Чуть склонив голову набок, он с вяжущей мягкостью произнёс:

— Не помешаю?

Милена мгновенно умолкла и, резко подняв голову, встретилась с ним взглядом. В эту же секунду уголки губ Огниана поползли вниз, в то время как густые брови вопросительно изогнулись, а в глазах появился лихорадочный блеск. Дыхание предательски замерло в груди, пальцы сжались в кулаки. Моргнув, точно не доверяя зрению, Огниан чуть качнулся. Он был готов поклясться, что видит призрака — мираж из своего тёмного прошлого.

Острые, точно шпильки, воспоминания тут же начали вовлекать Огниана в белёсые сети обмана.

… — Ночь... — Мая положила голову на плечо Огниана. — Я люблю ночь, — мечтательно посмотрела на небо. — Люблю тихий город, укрытый одеялом звёзд. Люблю луну, похожую на упущенный детский шарик. Люблю вещи, скрытые в темноте. Непроглядная ночь… — порывистый вздох сорвался с розовых губ. — Ведь она становится мне столь близка.

— В таком случае ты должна любить утро… — прямо над её ухом глубоким, словно пучина океана, но тягучим, будто патока, голосом ответил Огниан. Смахнул со лба упавшие пряди угольно-чёрных волос.

— Воспоминания о нём будут причинять мне боль, — она прикрыла глаза. — Я не хочу, — пушистые ресницы едва задрожали. — Пойми… — Мая, немного приподняв голову, посмотрела снизу вверх на Огниана так проникновенно, что тепло разлилось по его венам, а сердце, пропустив удар, бешено застучало в груди. Затаив дыхание, он, словно касаясь притаившейся на цветке бабочки, бережно провёл пальцами по щеке подруги. С удовольствием почувствовал, как она мягка, бархатиста.

— Ты выздоровеешь, Мая, — тихо, но уверенно заявил он, не сводя взгляда с её немного вздёрнутого носа, дымчатых глаз и губ — нежных, манящих, желанных. Огниан всеми силами старался сдержать себя и не поддаться столь сладкому, как сам первый грех, искушению. А так хотелось впиться в них жадным, ненасытным поцелуем.

— Мы оба знаем, что это не так, — смущённо потупив взгляд, Мая накрыла своей ладонью ладонь Огниана. Движение было робкое, неуверенное, словно она боялась, что он выдернет руку, будто из пламени.

Зарывшись носом в её шелковистые волосы, Огниан вдохнул их яблочный аромат.

— Глупости, — отмахнулся он и сильнее прижал к себе Маю. — Ночь существует не только для любви, но и для убийств страхов.

Она улыбнулась и заглянула в глаза Огниана. Свинец и синева слились на мгновение, чтобы в следующий миг разойтись. Мая снова задумчиво посмотрела на небо, укрытое рваными облаками.

Губы Огниана едва разомкнулись. Он смотрел в глаза Милены и убеждал себя в том, что это иллюзия. Всего лишь больное воображение… Стоит моргнуть, и она пропадёт.

… — Где ты была этой ночью? — стоя на пороге комнаты и прожигая Маю колющим взглядом, глухо спросил Огниан. Мелкая дрожь начала бить его тело, стоило ему лишь представить, где, а главное, с кем пропадала та, которой он так легко отдал своё сердце. Подарил свою душу. В синих глазах отразился блеск льда.

— Огниан, — опёршись локтями об стол, Мая устало опрокинула голову на руки. — Давай не сейчас?

— Ты устала? — его голос смягчился. Он застыл в нерешительности, отчаянно надеясь, что его подозрения — всего лишь плод разыгравшейся фантазии, попавшей в плен слепой ревности. И не более. Ничего не было и не будет у неё с его братом. Она лишь его… Принадлежит только ему.

Подойдя к Мае, он присел на корточки рядом с ней и, едва коснувшись пальцами её коленки, начал аккуратно вырисовывать на ней незамысловатые узоры.

— Нет, не устала, — улыбнувшись, она, похожая на маленького и довольного котёнка, мечтательно прикрыла глаза.

Огниан, проведя ладонью по лицу, рассеянно посмотрел мимо зеркала и снова вернул взгляд на Милену. Она не пропала. По-прежнему сидела перед ним, поджав колени к груди. Между её бровей пролегла маленькая морщинка, а на лице застыла маска едва уловимого удивления и любопытства. Однако стоило ему сделать шаг назад, как с её губ слетел лёгкий зловещий смешок. Точно эхом отражаясь от стен, он заставил его замереть на месте.

Резко вскочив на ноги, Милена, словно желая разбить преграду меж двух миров, с силой ударила руками по стеклу. Но результата никакого не последовало. Препятствие без малейшей трещины продолжило стоять на месте. На лице Милены не отразилось и намёка на сожаление. Едва касаясь стекла, она задумчиво провела по нему пальцами, будто играя с пламенем свечи. Мягко улыбнулась.

«Сумасшедшая… Но без смирительной рубашки», — пронеслось в голове у Огниана. Он нахмурился.

— Огниан? — точно вслушиваясь в мелодичность звуков и кончиком языка пробуя их на вкус, она шёпотом протянула его имя.

Он едва дёрнулся. Сглотнул. Интонация её голоса… Она была такой, словно с ним одновременно заговорили Мая и Виолета.

… — Останься сегодня, не уходи, — надломлено произнёс Огниан. Взяв в руки ладонь Маи, поднёс её к губам. — Я буду сторожить твои сны, — он не сводил с неё взгляда.

— Огниан… — Мая вздохнула, а в её глазах промелькнула грусть, родная осеннему туману. — Кошмары меня не тревожат, — она вынула ладонь из похолодевших пальцев Огниана.

— Милена, — глухо сказал Огниан, на что та, как от молнии, отпрянула от прозрачной границы своей клетки. Зажмурилась. Лихорадочно запустила пальцы в волосы. Выдохнула. Открыла глаза. Явно взяла себя в руки. На её лице застыла маска испуга и замешательства. Губы плотно сжались и посинели. Руки затряслись.

Она хотела что-то сказать, но не смогла. С губ слетело что-то невнятное. Опустив голову, Милена начала массировать себе виски. Казалось, ещё чуть-чуть, и она заскулит от боли.

Огниан присел на край стола и с задумчивостью коснулся пальцами жёлтых тюльпанов.

… — Я хочу пойти с тобой, — хрипло сказал Огниан, прислонившись спиной к стене и наблюдая, как при свете бледно-яркой луны Мая накидывает на плечи старенькую шаль.

В приоткрытое окно струился терпкий запах цветов. Аромат весны, благоухание любви. Он щекотал ноздри Огниана. Дразнил разум. Тихо шептал: «она не твоя», «она будет лишь с ним, только с ним одним… С тобой никогда, ни за что!»

Огниан смотрел на худые плечи Маи, на её волосы, мягко блестящие при сиянии царицы ночи, на тонкие ноги, виднеющиеся из-под юбки, и понимал… Он не хочет её никому отдавать. Он не хочет её с кем-то делить.

— Не нужно, — опустив голову, одними губами ответила Мая. Наклонившись, хотела было надеть босоножки, но Огниан её опередил. Присев, проворно взял обувь и, бережно касаясь ног Маи, сделал за неё всё.

— Ты встречаешься с ним? — сдержанно, но сквозь зубы спросил он выпрямившись.

Закусив нижнюю губу, Мая медленно подошла к окну и закрыла его шторами. Комната моментально погрузилась во тьму. Но даже в ней Мая не смела поднимать взгляда на Огниана. Молчала. Тишину нарушало лишь их едва слышное дыхание. Время, казалось, застыло, став клейкой лентой, на которой томительной и мучительной смертью они умирали.

Огниан сжал в кулаке бутон цветка. Стебель с сочным хрустом сломался.

— Зачем ты пришёл? — дрожащим голосом спросила Милена. — Кто ты? Ты не он... Я вижу, Радана здесь нет. Он ушёл, — она вскинула голову, недоверчиво посмотрев на Огниана.

… Притаившись среди кустов, Огниан, сидя на траве, положил локти на колени и, запрокинув голову, смотрел на луну. Мир только что утратил для него краски, став блёклым и пресным на вкус. Смысл всего – жизни, счастья, полёта — для него потерялся, исчез. Растворился, как дым на штормовом ветру. Ничего не осталось, лишь глухонемая пустота и бурлящая в венах вязкая ярость. Огниан сдерживался из последних сил, чтобы не выскочить на пустырь и не избить до смерти брата. Чуть ли не ломал себе пальцы, но не двигался. Он терпел и выжидал неизвестно чего, зная одно: Мая не должна видеть его обезумевшим от гнева, иначе она его никогда не подпустит к себе. И тогда даже зыбкая иллюзия «вместе» разобьётся об горькую действительность.

— Хочешь, я останусь с тобой? — до слуха Огниана долетел бархатный голос соперника, стоявшего от него всего в нескольких шагах. В каких-то проклятых нескольких шагах! Так близко, он смел прикасаться к ней — к его любимой, к его мечте и звезде; вдыхать аромат нежной кожи… Говорить… Смотреть… Любить…

Юношеское лицо Огниана потухло и лишилось любого выражения. В его груди бесшумно, незаметно для всего мира взорвалось сердце.

— Не сегодня, — Мая прижалась к груди Радана. — Я хочу побыть одна, — она слегка, почти невесомо коснулась его губ.

— Радан… — горько усмехнувшись, протянул Огниан. — Он скоро вернётся. Он всегда возвращается…

— И что будет тогда? — Милена облизнула губы.

… — Что ты здесь делаешь? — спрыгнув с кровати, осведомилась Мая, но Огниан был не в состоянии что-либо ответить, все слова комом застряли в пересохшем горле. Лишь порывистое дыхание срывалось с губ, а грудь точно ломалась под натиском отчаянья и боли.

Именно сейчас, в эту минуту Огниан возненавидел Маю всем сердцем, всей душой. Возненавидел за ту власть, которую она над ним обрела.

Околдовала, опьянила, одурманила…

С каждым новым тиком секундной стрелки его одержимость ею росла.

Огниан посмотрел на Милену.

— Ничего, — он улыбнулся.

— Ты врёшь, — прошипела она, на что тот вопросительно изогнул бровь. Обошёл стол и, открыв пару его ящиков, нашёл то, что искал. Огниан знал, что Радан везде, где обитает, держит шахматы. Достав коробку с ними и разложив доску на столе, начал расставлять фигуры.

… — Ты мне как брат, — одними губами произнесла Мая и робко провела ладонью по непокорным волосам Огниана. Пальцами скользнула по его щекам. Ласка её была лёгкая, словно шёлковый платок, колеблющийся на ветру. Пьянящая и едва уловимая, но таящая в себе силу, способную приручить лютого зверя.

Ненависть и страсть… Страсть и ярость слились в один флакон и забурлили в жилах Огниана. Но он стоял. Не двигался и молчал. Ему казалось, стоит хотя бы моргнуть, и он не сдержится. Он убьёт её. Затем уничтожит и себя.

«Глупо! — убеждал он себя. — Надо уйти. Отпустить и забыть. Погубить легко, а сделать счастливой? Ты слаб ли для этого?»

Мая, вздохнув, положила руки на его плечи.

— Как самый близкий друг, — сдавленно добавила она, уткнувшись носом в напряжённую грудь Огниана.

— И не более, — ровно сказал он, рассеянно смотря куда-то вдаль, сквозь стены и стёкла, в пустоту равнодушной ночи.

— Прости, — хрипло простонала Мая и теснее к нему прижалась. Но он не стал обнимать её в ответ.

— Возможно… — Огниан начал сам с собой играть в шахматы. — А может, и нет, — он посмотрел в окно, на солнце, которое уже практически скрылось за чертой горизонта. Осталась лишь пара секунд… Дух наступающей темноты запутался в кронах деревьев. — Ты волнуешься за него? — голос был лишен интонации.

— Вы враги? — Милена сделала крохотный шаг вперёд.

Огниан мягко и печально улыбнулся.

— Вероятно… — он склонил голову набок. — У нас сложные отношения, — с отрешённым взглядом покачал своего короля, ощутив, как внутри него словно уплотнились облака. Мгновение, и в проклятой душе послышался гром, а потом пошёл проливной дождь. Холодные капли стали размывать зыбкие иллюзии… Это ни она и ни она… Ни одна из них. Только внешность, призрак их оболочки, не более.

Пустота и грусть, боль и равнодушие — всё смешалось в странный коктейль отчуждённости, а воспоминания, как голодные мыши, нашедшие в ловушке кусок запретного сыра, продолжали грызть мёртвое сердце Огниана. Вздохнув, он сделал ход конём.

… — Я его ненавижу! — сквозь зубы процедил Огниан, перемещаясь в тесном помещении как зверь, загнанный в клетку. Он не только злился, но и терзался чувством вины, что она — его луч и наваждение — видит его таким — нервным, слабым, раздраженным... Попытки сдержать гнев терпели крах из-за любого неосторожного жеста или взгляда Маи. Огниан просто не успевал остыть, как снова вспыхивал, сатанел и срывался.

— Не говори так, — попросила Мая. — Ты делаешь мне больно! — она прижала ладони к груди. Лицо побледнело и теперь напоминало полотно для живописи; губы выцвели, точно розы под опавшей листвой, глаза потухли угольками от недавнего пожара. В них не было больше сияния… Только застывшие слёзы — солёные, горькие.

— Больно тебе… — Огниан покачал головой. — Больно ему… — нервный смех сорвался с его губ. Резким движением он скинул со стола вещи. — Но только не мне! — ударил кулаком по стене, сбив костяшки пальцев в кровь. Мая испуганно отступила назад.

— Огниан, прекрати! — она со страхом смотрела на его гневом и болью искажённое лицо. — Ты пугаешь меня!

Поджав губы, Огниан взглянул на Милену. После взял в руки белую пешку и покрутил в пальцах. Бросил на стол.

… — Не уходи, — Мая вцепилась мёртвой хваткой в запястье Огниана, на что он вопросительно поднял бровь. Дышал ровно, внешне теперь был спокоен, только вот внутри него лава от недавно извергнувшегося вулкана чувств продолжала раскалённым потоком следовать по венам, мучительно стучать отбойным молотком в висках, отдаваясь тяжестью в затылке. Всё вокруг стало чрезмерно пёстрым и резким. Нервирующим. Он никак не мог поверить, что Радан, его чёртов сводный брат, взял то, что Огниан считал по праву своим и только своим. Голова шла кругом, воображение, не щадя чувств, рисовало красочные картины, где Мая отвечает на ласки другого, где она бесстыдно целует его, ложится в постель. И он — соперник, тварь по определению Огниана, — трогая её обнажённое тело, раздвигает ей ноги, подчиняя себе каждый вдох и выдох девушки.

Дрожь по всему телу. Глубокий вздох, и пустота с отголосками ярости.

— Ты хочешь, чтобы я остался? — тихо и холодно спросил Огниан. Ему вмиг стало противно от самого себя, от чувств, от Маи. От ситуации в целом.

Кусая губы, Мая лихорадочно переводила взгляд с одного предмета на другой. Она явно колебалась, её руки тряслись.

— Куда ты пойдешь? — наконец спросила она.

— Тебе не все ли равно? — выдёргивая руку, Огниан заскрежетал зубами.

Порывистый вздох сорвался с губ Маи.

— Нет, — она часто заморгала, точно собираясь с последними силами.

— Почему? — вымученная улыбка коснулась губ Огниана. Ему вдруг стало на всё плевать.

Тревожное молчание повисло между ними. Мая опустила голову. Её плечи поникли. Она стояла перед Огнианом такая беззащитная и хрупкая, точно ребёнок на эшафоте, что его сердце, накрывшись одеялом тоски, захлебнулось в крови. Стало невыносимо дышать.

— Я люблю тебя… — её голос бессильно замер. Лицо Огниана стало белым как мел. Глаза потемнели, словно море при шторме. В горле пересохло, он с трудом мог сглотнуть.

Слова, всего лишь слова… Сладкий, обманчивый ликёр. Она ими принесла ему новую порцию боли, которая кипятит его душу и, ломая, затмевает рассудок.

— Не ври! — прошипел Огниан, сдерживая себя, чтобы не оттолкнуть Маю.

— Я не вру! — заглянув в его глаза, отчаянно прокричала она. — Ты стал мне дорог и близок… — её голос затих, ресницы затрепетали. Мая зажмурилась. Она была так похожа на Ангела… На того самого, который желает Огниана спасти от погибели, не ведая, что на самом деле пригвождает его к кресту.

— Но выбираешь ты другого, — он обхватил лицо Маи ладонями и заставил на себя посмотреть.

— Да, — кивнула она. — Он — любимый, ты — брат.

— Но ты мне не сестра… — опуская руки, надломлено произнёс Огниан и, развернувшись, стал уходить. Он понимал, что пропадёт, если задержится ещё хоть на мгновенье. Ведь это то же самое, что подписать вексель, когда за душой нет ни гроша…

Огниан до сих пор помнил, как хотел, захлопнув все двери, заперев все замки, прокричать: «Не отдам! Ты моя и только моя!» А вместо этого пытался её отпустить… С глухим стоном шептал: «Исчезни! Уйди!» — беспомощно сползая по стене тупика безответной любви.

… Огниан шёл, не чувствуя под собой ног, а ночь была просторна и оглушительно звонка. Он брёл, не разбирая дороги, всё дальше и дальше, лишь бы не видеть, не слышать то, что доступно и Мае. Не думать, не чувствовать, не быть в её мире.

«Уйти навсегда! Пропасть, исчезнуть, скрыться!» — твердил он себе.

Не оборачиваясь и сжав волю в кулак, хотел он бежать, но не мог, к ступням точно гири приковали.

— Постой! — спотыкаясь, Мая догнала его.

— Оставь меня в покое! — на ходу бросил Огниан, не замедляя шага.

Передвинув туру на три клетки по горизонтали, Огниан посмотрел на притихшую Милену.

… — Огниан, прошу, не уходи!

— Не следуй за мной! — он на миг развернулся к Мае лицом. — Возвращайся! К нему! В приют! Куда угодно! — он развёл руками. — Мне плевать!

Огниан медленно подошёл к зеркалу и встал к нему вплотную.

… — Огниан… – слёзно.

— Уходи… — он провёл ладонью по лицу. — Прошу тебя, иди… — он понимал, ему нельзя останавливаться, иначе снова поддастся. Опять будет притяженье двух душ под тихий шёпот ветра иллюзий. Знал, громко говорить имеет право лишь правда, но она порой слишком горька. Непредсказуема, остра. Она, точно ржавый кинжал, вонзается в сердце, смотрит в лицо, равнодушно смеётся. А он корчится, вопит, но безмолвно. Задыхается, молится и всё проклинает.

Неизбежность.

Спасения нет…

— Я не могу, — Мая оступилась и упала. Огниан остановился. Выдохнув, он обернулся и увидел позади себя сломанную любимую, лицо которой застилали спутанные ветром волосы. Сделав пару шагов к ней навстречу, он заметил, как покраснели от слёз её глаза, а искусанные губы опухли.

— Дай руку! — он протянул ей дрогнувшую ладонь.

В ночи медленно плыл запах земли и сладкий аромат цветов, резкий, точно перед грозой. Но на небе не было ни облака.

Огниан медленно поднял руку и коснулся пальцами зеркала. Сузив глаза, провёл ладонью напротив волос Милены. Стоило ему это сделать, как память — главная союзница боли — подкинула новый кадр из фильма о прошлом. И вот перед глазами сцена, где в ночи кружат звёзды над небольшим пустырем. Там нет ничего, кроме высокой травы и старого заброшенного колодца. Там нет никого… Кроме его и её.

Она села на каменный обод колодца. Он сказал ей, чтобы она слезла, но она его не послушалась… Снова…

… Сомкнув руки в замок на груди, Огниан прислонился поясницей к колодцу. Посмотрел на небо — на лучшую картину земли, которая для всех неразделима. Едина. Он подумал, что в то же время небеса и различны для всех. Как и Ад… Он для каждого свой, особый и неповторимый.

Огниан чувствовал, как хрупкие пальцы сквозь тонкую ткань рубашки робко трогают его плечо. Рисуют узоры, выводят буквы. Ощущал тепло Маи и взгляд её дымчатых глаз. Слышал дыхание, сбивчивое, неровное. Но продолжал отстранённо стоять и смотреть на безграничное небо, куполом укрывшее грешную землю. Не видел ни звёзд, ни луны. Ни-че-го. Лишь образ любимой девушки перед мысленным взором, хотя мог повернуться и увидеть её лицо рядом — милое, нежное. Столь родное...

Казалось, даже еле ощутимый ветер шепчет её имя «Мая…». Зовёт его одуматься.

Вопреки всем словам, поступкам, запретам он хотел быть лишь с нею…

С той девушкой, которая любит кофе со льдом, мёд вместе с солью, ночь больше дня. Он желал провожать её до школы, а потом с трепетом ждать её возвращения. Спорить, целоваться, касаться щёк, видеть румянец смущенья на них. Засыпать в её объятьях, путать пальцы в её волосах. И говорить, говорить… «Мы будем вместе вопреки всему», «Мая, моя Мая… И только моя». Прижимать её к себе, чувствовать слияние не только тел, но и душ. Наперекор всему…

И совсем недавно это казалось возможным.

«Время, глупое время! Почему невозможно его остановить?» — думал Огниан, склонив голову набок.

Он не знал о нём – о сопернике, о брате, о том, кому отдано её сердце. Был на седьмом небе. А теперь… Ныне его мир рухнул, точно карточный домик от лёгкого порыва ветра. Он — Огниан — лишний. Ненужный персонаж в загадочной пьесе жизни. Статист в бытие Маи.

Безграничное счастье так быстро сменилось сумасшедшей болью.

Он смотрел на звёзды и так отчаянно хотел зажечь свою, но тогда… Ненароком он мог погасить чужую. И это нисколько бы его не волновало, если бы… Чужая звезда не была бы столь любима Маей.

Тупик. Путей к свету счастья нет. И воздух затхлый, как из старого подвала.

Борьба… Сил нет. Всё кажется бессмысленным, никчёмным. Он должен уйти, но не может. Мая точно магнит, притягивает к себе и не отпускает. Но он должен… Обязан покинуть её. Иначе, оставшись, он убьёт его. Растерзает, как зверь свою жертву, и будет проклят любимой.

С губ сорвался выдох. Ещё немного… Несколько секунд, несколько вопросов… И он покинет её.

— Чем он лучше меня? — прикрыв глаза, спросил Огниан, не смея повернуться лицом к Мае.

— Ничем, — прошептала она и нежно потянула его на себя. Он развернулся к ней лицом, дрожа, стал между её разведённых ног. Мая уткнулась лбом в его скулу, гладя его плечи. Он чувствовал на своей шее её легкое, тихое дыхание. Сотни мурашек пробежали по телу. Её тихий голос потёк ему в разум медовым дурманом. — Он просто… Моя жизнь. Я без него не смогу. Вся моя вселенная вокруг него крутится, — Мая вздохнула. — Понимаешь? — она не стала дожидаться ответа. — Он мой воздух, моя жажда и вода, мой…

— Довольно! – процедил Огниан, перебив Маю. — Я больше не хочу это слышать! — он так резко и неожиданно для Маи отпрянул от колодца и от неё самой, что она, испугавшись, качнулась… Не удержалась. Протянула руки назад, желая упереться в крышку колодца, позабыв о том, что её там нет.

В следующий миг послышался крик и всплеск воды. После лишь тишина… Мёртвое безмолвие.

Огниан на мгновение закрыл глаза, всеми силами стараясь забыть юродивую гримасу прошлого, ухмылку смерти.

… Время, казалось, остановилось, сгустилось, клейкой субстанцией стекая по пальцам так медленно, что можно было легко рассмотреть каждую её крупицу.

Запах.

Воздух.

Чувства…

В замершее сердце точно стальные иглы впились. По спине стегнул холод. Всё вокруг для Огниана застыло, стало ненастоящим, выдуманным и сжатым. Дыхание увязло в груди. Глаза остекленели, утратив свой блеск. Тело затрясло.

— Нет… — одними губами произнёс он. — Мая! — крикнул в колодец, но лишь эхо его голоса служило ответом.

Не теряя ни секунды, Огниан быстро, лихорадочными движениями начал разматывать верёвку с ворота. Руки предательски немели и не слушались.

Закончив с этим, он кинул край ветхого пенькового каната ко дну колодца и начал спускаться, умоляя Господа, Дьявола, Ангелов, Демонов — всех вместе взятых лишь об одном: только бы успеть к живой Мае. О себе он не думал, хотя верёвка жалобно трещала в его ладонях.

Огниан распахнул веки. Перед ним продолжала стоять Милена. Она не двигалась, лишь жадно всматривалась в его лицо и часто дышала. Так дышала, словно её миг назад пытались задушить.

… Схватившись за голову, Огниан не сводил взгляда с лика смерти, проступающего сквозь бледную кожу Маи. Признаки жизни стирались, медленно растворялись, начинала проступать серость нетленного сна. На лице девушки безмолвно расцветала холодная маска вечности.

Он остался один. В абсолютном одиночестве, среди пыли воспоминаний, которую смыть сможет лишь время… Бесконечные секунды, мучительные минуты, бессчётные часы, всегда идущие назло наоборот. Время, которое не тормозит, когда его молишь об этом; не бежит галопом, когда стоишь на коленях.

Склонившись над Маей у колодца, Огниан делал ей искусственное дыхание, но ничего не получалось. Она не приходила в себя. Тонкая кровавая дорожка сбегала с её виска. Капли воды стекали с хрупкого остывающего тела на темную землю. Что бы Огниан ни делал, сердце любимой больше никогда не издаст звук удара. Но верить в это он отказывался. Прислонившись к груди Маи, он всё ещё надеялся услышать слабый, едва различимый стук сердца, а оно молчало торжествующей смертью.

Огниан слышал каждый вдох и выдох Милены. Выдох и вдох. И не мог понять, почему она, мёртвая, может дышать, а Мая так и не смогла...

… Огниан горел в агонии, и никакой лёд не мог остудить его тело и душу. Он не верил, не хотел верить. Не хотел принимать. Осознавать, что она — его любимая, единственная звезда во вселенной — лежит перед ним на окровавленной траве и побуревшей земле, такая хрупкая, чистая… И будто спит, а он ждёт её пробуждения. Только вот грудь не поднимается в такт дыханию. И губы её начинают терять свой нежно-розовый цвет.

Никогда прежде он не замечал, что у неё такие длинные ресницы; маленький курносый нос и крохотная родинка на щеке.

Он коснулся её прохладной руки. Попытался согреть её пальцы, хоть чуть-чуть, совсем немного… Но тщетно.

Он легонько провёл ладонью по её шее, где ещё совсем недавно бился пульс жизни. И ни одна слезинка не скатилась с его глаз. Они водопадом лились внутри него.

Воздух точно накалился. Всё поплыло кругом, потемнело. Он не видел ничего, кроме её бледного лица.

Огниан обвёл пальцами контур лица Милены.

… Бережно положив тело любимой на деревянный пол домика, в котором не раз она собой радовала другого юношу, Огниан задержал дыхание и в очередной раз наклонился к её груди, ещё надеясь услышать едва различимый стук сердца. Но тишина… Маю не вернуть. Случайность. Их разлучила роковая нелепость.

Стоя перед Маей на коленях, Огниан взял ее руку и прижал к щеке.

Холодно… Или тепло? Он не мог разобрать. Все чувства разом притупились. Он словно выпал из реальности и сейчас находился на грани безумия.

Зажмурившись, Огниан обескровленными губами коснулся лба Маи. И в этот миг одна-единственная слеза оставила влажную дорожку на его бледной щеке.

Отпрянув от Маи, он провёл ладонью по лицу. Посмотрел по сторонам. Встал и, взяв в руки керосиновую лампу, поджёг раскиданные по углам вещи. Затем поднёс огонь к любимой. Посмотрел на неё.

— Прости, — прошептал он.

Кинув лампу на пол, вышел из комнаты. Разливающийся керосин моментально отдал огню сухое дерево. Языки пламени стали ласкать безжизненное тело Маи. Ни один мускул не дрогнул на лице Огниана, когда пламя коснулось её волос, тогда он развернулся и покинул дом, проглатываемый пожаром.

Огниан отдёрнул ладонь от зеркала, точно от ненасытного пламени. Милена моргнула и, словно вынырнув из гипноза, затеребила крест на своей шее.

… Огниан шёл и не мог остановиться. Он не думал, не видел, не слышал. Пустота… Кругом и внутри него. Нет ничего. Все выжжено и мёртво.

Внезапно он упал на колени, точно срубленный лезвием смерти. И закричал, истошно и громко. Запустил пальцы в волосы и с силой их сжал, точно пытаясь вырвать. Голос сорвался, с губ слетел глухой хрип. Он часто задышал, словно начал задыхаться. Его знобило, руки тряслись. Стук собственного сердца оглушал.

Внезапно внутри что-то надломилось. Оборвалось. Секунда, и странное облегчение коснулось его плеч.

Марионетка отныне свободна. Ниток больше нет… И он был уверен: после касаний некогда тёплых рук Маи дверь его души больше ни для кого не скрипнет, отворяясь в ответ нежному женскому зову. Лишь северный ветер будет иметь право проникать средь щелей развалин несбывшихся грёз. Никакой боли от неизвестности и надежд. Свобода…

Вздохнув, Огниан поднялся и поспешил поскорее в приют. Теперь у него была лишь одна цель жизни: мстить главному виновнику за смерть любимой. Тому, из-за кого он поссорился с Маей; тому, из-за кого они оказались на пустыре; тому, в ком течёт родная кровь...

Подруга одиночества равнодушно сияла на небе, ветер едва колыхал кроны деревьев.

Огниан прищурился, всматриваясь в крест Милены.

— Откуда он у тебя? — только и смог он спросить.

— Брат подарил… — она спрятала крест под майкой. — Алан.

— Алан, — эхом повторил Огниан.

… Он медленно склонился над девушкой и едва коснулся губами её холодного лба. Прикрыл глаза.

— Я прощаю тебя, дорогая, — надломлено прошептал он ей на ухо. Пальцами едва ощутимо провел по бледной щеке усопшей. Ему невольно вспомнилось, как он отпускал от себя прах первой любви, оставив нательный серебряный ключ на пепелище её последнего пристанища. Зачем? Сначала у рокового колодца он забрал ключ с мёртвой Маи себе, как символ, что она останется с ним. Но прошла ночь, и он понял: нет, пускай она будет свободна…

— Моя душа умерла вместе с тобой, — дыхание дрогнуло, и Огниан чуть помедлил, прежде чем произнести имя девушки, — Виолетта... — его рука легла на её ключицу.

Вдохнув напоследок яблочный аромат её волос, он незаметно для всех — знакомых, родных и друзей — сорвал с шеи покойницы деревянный крест и сжал его в кулаке.

Отпрянув от заснувшей вечным сном в подвенечном платье, Огниан, чувствуя, что забыл нечто важное, что-то способное лишить здравого рассудка, хрипло сказал:

— Опускайте.

— Ты ведь не Мая, — после небольшого молчания сказал Огниан. — И не Виолетта… — отвернувшись от Милены, он сделал пару шагов в сторону. — Почему же ты на них так похожа?

— Дорогие тебе женщины? Насколько? — голос пленницы зазеркалья был сух, как опадающие с погибшей сосны иглы.

Огниан посмотрел на неё через плечо.

— Радан тебе не сказал? — задумчиво сузил глаза. — Странно… — добавил он, когда увидел, что Милена на его вопрос покачала головой. — Ты практически их копия.

— Кто они? — вопросительный взгляд и поджатые губы.

— Это те девушки, — Огниан снова встал напротив зеркала, — которые всегда выбирали его и только его — Радана.

— Где они сейчас?

Отведя на мгновение в сторону взгляд, Огниан сложил руки на груди.

— Они мертвы, — пожав плечами, как можно равнодушнее ответил он и подошёл к окну. Кроны деревьев, подёрнутые дымкой тумана, постепенно тонули в сером сумраке наступающей ночи.

— Почему? — немного растерянно.

— Потому что жизнь — это кино, но всегда с плохим концом, — шёпотом. Повернувшись лицом к Милене, Огниан, едва улыбнувшись, прижал указательный палец к губам, тем самым призывая её хранить молчание и тишину. Сделав шаг вперёд, он остановился.

Милена нахмурилась, с её губ слетел прерывистый вздох. Руки потянулись к кресту. Лицо Огниана на миг дёрнулось от скрытой боли, но, смахнув чёлку с глаз, он вновь овладел собой.

— Посмотрим, — почти не размыкая губ, едва слышно начал Огниан, склонив голову набок, — насколько крепки нервы нашего общего друга? — не дожидаясь ответа, посмотрел на шахматную доску, на которой остались белый и чёрный короли, и бесшумно покинул Милену, не прикрывая за собой дверь.

Очутившись на лестнице, остановился. Облокотившись на перила, посмотрел вниз, туда, где высокий мужчина, прижимая к стене миловидную девушку с волосами цвета липового мёда, обвил руками её тонкую талию. И целовал — ненасытно и жадно. Бездумно, точно пытался забыться. В губы и в шею. Часто дышал. В ответ девушка тянулась к нему. Обнимала, ласкала. Что-то шептала.

Огниан, презрительно покривившись, спустился на пару ступенек и снова замер.

Внезапно Радан, словно услышав шорох, отпрянул от девушки и медленно повернул голову в сторону лестницы. Огниан улыбнулся.

— Здравствуй, Радан, — его голос лился патокой, щедро сдобренной ядом. — Давно не виделись.

— Огниан, — сквозь зубы. Лицо Радана окаменело и застыло подобно восковой маске. Мышцы всего тела напряглись. — Я успел по тебе соскучиться, — улыбка. — Спать! – взглянув на девушку, приказал ей Радан. Та моментально закрыла глаза и без чувств упала на пол.

В следующий миг гостиную наполнил глухой рык Радана. После чего он сделал стремительный рывок в сторону Огниана, но внезапно столкнулся с вбежавшей в дом испуганной девушкой. На её щеках горел румянец, дыхание было частым и сбивчивым. На лбу выступили капельки пота. Девушка нервно смахнула с лица пряди волос цвета ржи и устремила на Радана взгляд. В её серых глазах застыли слёзы.