Название: След волка
Обложка: 19
Жанр: страшная сказка (мистика)
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джейкоб/Белла; Эдвард/Белла
Бета: Marishelь
Саммари: - А не хотят ли господа послушать сказочку? – послышался вдруг откуда-то из дальнего угла трактира хрипловатый старческий голос.

---

- Входите-входите, милостивые государи! – голос щекастого приземистого трактирщика сочился патокой. Правда, он не видел, на чем приехали новые постояльцы, не слышал ни ржания коней, ни скрипа повозки, но такие господа пешком не ходят: одежда на них добротная, хоть и промокшая, саквояжи из дорогой кожи, с серебряными пряжками, темные дорожные плащи пошиты из плотной ткани и совсем новые – под подобными плащами к поясам обычно крепятся тугие кошельки, так что эти путешественники точно не нищие, несмотря на заляпанную грязью обувь. – Вишь, дождь-то так и льет весь день, даже к вечеру не унялся. В такую непогодь лучше быть под крышей, у очага, с кружкой горячего пунша в руках. Переночуете, а утречком уляжется погода, перекусите чем Бог послал – и в путь, - хозяин хлопотливо, забегая перед приезжими и кланяясь, показывал им дорогу к лучшему столику.

Постояльцы – двое неуловимо похожих чем-то друг на друга мужчин, один лет двадцати, другой немного старше, и стройная девушка в шляпе с вуалью – сняли, не торгуясь, самый дорогой номер, куда молодая леди сразу и удалилась, сославшись на желание умыться и привести в порядок платье. Мужчина постарше остался в зале, а вскоре, проводив их спутницу до номера, к нему присоединился и младший. Они дружно отказались от бараньей похлебки с бобами и пунша, зато заказали бутылку самого дорогого вина и вежливо поддерживали беседу, пока хозяин трактира не начал задремывать, сидя у стойки.

- А не хотят ли господа послушать сказочку? – послышался вдруг откуда-то из дальнего угла трактира хрипловатый старческий голос.

- Сказочку? – всем телом развернулся к говорившему младший из путешественников. – Разве мы похожи на детей? – в голосе его прозвучала плохо скрытая неприязнь.

- На детей? Вовсе нет. А на людей, не обделенных умом и любопытством – пожалуй.

- Кажется, нас с тобой раскусили, - хохотнул второй гость, положив руку на плечо своего настороженного спутника, отчего тот сразу успокоился и расслабленно откинулся на спинку стула. – Ну что ж, старина, присядь к нам, расскажи свою сказку. А мы угостим тебя бокалом-другим этого божественного напитка. Достопочтеннейший хозяин сего заведения наверняка не откажется принести нам еще одну бутылочку.

Трактирщик довольно хмыкнул и жестом фокусника извлек из-под стойки пыльную бутылку темного стекла.

- Ну я же говорил – умом Господь вас не обидел, - довольно усмехнулся старик, выходя на свет. Стало видно, что он сгорблен, почти горбат, и высушен долгой жизнью. Седая голова чуть подрагивала, но глаза из-под кустистых бровей смотрели живо, по-молодому.

Устроившись поближе к очагу, он запахнул свой потрепанный плащ и начал, задумчиво глядя на огонь:
- Было это так давно, что как будто никогда и не бывало. Я услышал эту историю еще босоногим мальчишкой от своего деда, а тот – от своего. В одну деревню, не то в нашу, не то в соседнюю, приехал как-то новый лесник. Приехал не один – с крошечной дочуркой. О жене его разное болтали – то ли родами умерла, то ли с проезжим купцом спуталась и сбежала… врать не буду, не знаю, а сам этот бирюк больше помалкивал, постепенно его и расспрашивать перестали. Выстроил он себе дом на опушке леса и зажил там вдвоем с дочкой.

- Страшно небось в лесу, на отшибе? – поежился трактирщик.

Старик пожал плечами:
- Кто его знает, может, если привыкнешь, так оно и ничего. А привычка у лесника имелась, это точно. Играючи, говорят, управлялся что с топором, что с арбалетом, было у него и ружье на случай встречи с крупным зверем… или не зверем. Да и характер, видать, подходящий: хоть ростом лесник не вышел и в плечах не сказать чтоб очень уж широк, но как глянет, сразу видно – кремень-мужик… Деревенские вдовы да старые девы ух как оживились, когда он появился. Немало дамочек в самом соку пыталось его штурмовать в первые годы, но никому не повезло. «Не будет у моей дочки мачехи», - и все, как отрезал. Лет через пять они и надежду потеряли.

- Ну что ж, его можно понять, - вздохнул трактирщик, внимательно прислушивающийся к словам рассказчика.

- Кто ж спорит, конечно, можно, - старик отхлебнул из своего стакана и продолжил: - Так и был он своей дочке и отцом, и матерью. Кормил, одевал, дом содержал в порядке, да и о службе забывать было нельзя, лес – он хозяйского глаза требует. Но и дочка же росла – просто загляденье. Не только красивая – а этого у нее не отнимешь, с детства была очаровательной малюткой, - но и разумная на редкость, и трудолюбивая, а главное – любое дело в руках у нее спорилось, - карие глаза рассказчика вдруг просияли мягкой теплотой. - Лет с двенадцати кружева начала плести и к пятнадцати годкам так поднаторела в этом рукоделии, что к ней аж из города стали приезжать посыльные от модных портных. Ну, не в лес к ней, ясное дело, а в деревню эту – то ли нашу, то ли соседнюю. Местный ткач скупал у нее кружева по дешевке, а городским продавал по настоящей цене.

Наверху что-то упало, и молодой постоялец вскочил было на ноги, но, глубоко вздохнув, покосился на своего спутника и опустился на место.

- На такую девушку, наверное, и парни рано начали заглядываться? – поинтересовался постоялец постарше.

Старик хмыкнул:
- Не без того. Вот только мало кто мог похвастать, что хоть под ручку с ней прошелся. Она же вечно занята была – то по хозяйству, то, когда посветлее, с кружевами своими. К тому же лесник незваных гостей не привечал, у него в доме и званых-то было раз-два и обчелся. Никто толком не знал, как жилось с отцом этой малышке, а она никогда не жаловалась. Веселая была, ровно птичка. Но лишь до поры до времени… - он потянулся к своему стакану: - В горле пересохло.

- Так что же случилось? – нетерпеливо спросил младший из слушателей, буравя старика внимательным взглядом.

- Да не то чтобы случилось, а прямо-таки посыпалось, - махнул рукой старик. – Как только дочери лесника сравнялось шестнадцать, к ней посватался какой-то ростовщик из города. Не молоденький уж, хорошо за сорок. И откуда только узнал про лесникову дочку, вся деревня дивилась. Думали, лесник за арбалет схватится и погонит этого старого козла через весь лес пешком до самого города. Представьте, как все рты пооткрывали, когда они с женишком ударили по рукам и назначили день свадьбы!

- Понятно, как же тут не загрустить, - шумно вздохнул трактирщик, вытирая стойку грязноватой тряпкой.

- Ну нет, молодая кружевница от этого не больно-то запечалилась, - старик усмехнулся. – Тем более что не прошло и недели после сговора, а этот ростовщик на обратном пути в город из дома лесника, куда зачастил – видать, невтерпеж было… так вот, взобрался он зачем-то на утес, упал с него и разбился. Насмерть. И никакой свадьбы.

- Может, оно и к лучшему, - подал голос старший постоялец. – Каково было бы юной девушке с человеком чуть ли не втрое ее старше!

- Может, и к лучшему, - согласился рассказчик, прищурившись. – А через пару месяцев ее руки попросил уже совсем другой. Тоже, правда, пришлый, но молодой, как полагается. Видный был парень, спору нет, из зажиточной семьи, однако водился за ним грешок – меры не знал в выпивке. Деревенские кумушки снова начали судачить: мол, не отдаст лесник дочку за выпивоху, как бы еще не зашиб сгоряча, ведь виданное ли дело… - он покачал головой и обвел взглядом слушателей.

- Неужели отдал? – трактирщик замер с тряпкой в руке.

- Отдал, - словно бы даже с удовольствием подтвердил старик. – То есть отдал бы, да вот только и этот жених не зажился – вскорости прибило его, болезного, к берегу речки. То ли нашей, то ли такой же поблизости. Ну, сами понимаете, по этому чужаку в деревне тоже никто особенно не горевал, к тому же шла молва, что видели парня в последний раз пьяней вина. Не иначе как полез в воду освежиться – вот и утонул.

- На все воля Божья, - трактирщик перекрестился и покачал головой, а старший постоялец кивнул, словно подтверждая его слова.

- Да уж, против Его воли не попрешь, - торжественно произнес рассказчик, вытирая усы после очередного доброго глотка вина. – Так и лесник решил, наверное, когда в третий раз давал согласие сватам. Только на сей раз жених был из местных, сынок зажиточного ткача – того самого, который скупал кружева у лесниковой дочки. Младший, поскребыш… Да и никчемный, по правде сказать. Всё бы ему с девками по амбарам да сеновалам шалить. Куда ему было в мужья, не перебесился еще…

- Ну, тут уж много от жены зависит, - не согласился трактирщик. – В хороших руках этот мальчишка за полгода стал бы шелковым. Лаской да заботой из нашего брата можно веревки вить.

- Очень может быть, - снова не стал возражать старик, с удовольствием глядя, как его опустевший стакан вновь наполняется янтарной жидкостью. – Вот только…

Младший из постояльцев, подперев голову рукой, засмотрелся на огонь, слушая мерную речь рассказчика. Постепенно вместо оранжевых пляшущих языков пламени перед его внутренним взором возникла совсем иная картина: он видел деревню у края дремучего леса. И, кажется, даже чувствовал свежесть морозного утра…


Воздух был прохладным и звонким. Красное солнце медленно выкатывалось из-за кромки дальнего леса, и гроздья спелой рябины горели под тяжелыми снежными шапками, словно капли свежей крови. Тишину нарушали только гулкие удары молота по наковальне, доносившиеся из кузницы на холме.

Невысокая стройная девушка с длинными каштановыми волосами плотнее завернулась в свой плащ, подула на замерзшие пальцы и двинулась вверх по тропинке, едва заметной под небывало рано выпавшим первым снегом. Около кузницы девушка остановилась и поудобнее перехватила корзинку со своей недельной работой. Отсюда, с холма, деревня была как на ладони: и мельница, и многолюдная, несмотря на ранний час, рыночная площадь, и большой дом под красной черепицей, в который через несколько месяцев она войдет женой Майка Ньютона, младшего сына ткача.

- Не ходи сегодня в деревню, - услышала она знакомый хрипловатый голос и обернулась. Джейкоб Блэк стоял на пороге своей кузницы, его влажные от пота плечи блестели под лучами неяркого осеннего солнца, от разгоряченного тела поднимался легкий пар. Из одежды на кузнеце были только штаны и видавший виды кожаный фартук, защищавший его рельефную грудь, но совсем не скрывавший мускулистые плечи. Девушка смутилась и отвела глаза.

- Почему? – пожала она плечами. – Ньютон-старший ждет мое кружево…

- Ньютон-старший сегодня уже ничего не ждет, не ходи, - нехотя сказал кузнец.

- Нам нужны эти деньги, Джейк. Я должна помочь отцу, пока еще могу…

- Держу пари, этот скряга Ньютон сосватал тебя за своего младшего гаденыша, чтобы не платить тебе за работу, - зло проговорил кузнец, возвращаясь в кузницу. – Не ходи туда, Белла. Не сегодня, - упрямо повторил он, прежде чем его слова заглушило лязганье металла.

- Не глупи, Джейк, - Белла чуть выше подобрала намокший подол своего платья и, сметая краем плаща снежные шапки с еще зеленых трав, начала осторожно спускаться по каменистой тропке, ведущей от кузницы в деревню. Она шла, улыбаясь в предвкушении веселого оживления рыночного дня и хорошей оплаты за сплетенное ею кружево – лучшее в округе.

Обычно по субботам рыночная площадь кипела суетой: тут и там продавцы расхваливали свой товар, мальчишки сновали между лотков в надежде посильной помощью заработать несколько медяков или незаметно стащить у зазевавшихся торговок яблоко или пирог. Хмурые женщины отчаянно пытались сбить цены, девушки в ярких платьях и нарядно отделанных плащах кокетливо хихикали и шептались, зазывно поглядывая на разгоряченных работой молодых приказчиков в холщовых рубахах с темными пятнами пота на спинах. Но сегодня все было иначе. Торговцы угрюмо раскладывали товары, тихо переговариваясь между собой и сокрушенно качая головами. Женщины и девушки тут и там сбивались тесными кружками, то и дело бросая настороженные взгляды на закрытую лавку ткача.

Однако стоило Белле выйти на площадь, как люди расступились и разговоры смолкли. Она шла, а позади раздавалось злобное перешептывание. Время от времени в этом змеином шипении слышалось имя ее жениха и опасное слово «ведьма». Негодующие взгляды людей, знавших ее с детства, словно пригибали голову девушки к земле, больно вонзались в сердце и заставляли щеки гореть от непонятного стыда. Хотелось сорваться с места и как можно быстрее преодолеть оставшееся до дома ткача расстояние, но ноги не слушались, и вместо того, чтобы кинуться бежать, она шла все медленнее и медленнее, вжимая голову в плечи и затравленно озираясь по сторонам в поисках объяснений. Неожиданный толчок в спину заставил ее сделать неловкий шаг вперед, чтобы удержать равновесие.

- Ведьма! – раздался позади визгливый женский голос, и Белла испуганно обернулась. Перед ней, уперев руки в бока, стояла Джессика Стенли. Ее обычно довольно миловидное лицо было сейчас красным и заплаканным, опухшие от слез глаза горели яростью. – Ведьма! За что ты убила его?

Белла испуганно отшатнулась:
- Не понимаю… Я никого… - пролепетала она, но Джессика с силой толкнула ее в грудь:
- Порождение ада! И кружева твои, поди, нечистая сила плетет! Будь ты проклята!

Кто-то дернул Беллу за волосы, за одежду, затрещала порванная ткань, плащ упал с ее плеч, чьи-то руки выхватили корзинку – и мотки тончайшего кружева были с ожесточением затоптаны в грязь.

- За что? Я ничего не сделала! – всхлипывала девушка, пытаясь прикрыть лицо от ударов и плевков.

- Третий! Уже третий! Мало тебе было двух загубленных женихов, так теперь еще и Майк? – визжала Джессика.

- Лоран сорвался с обрыва, а Джеймс утонул, я в этом не виновата…

- Черная невеста! Ведьма! Ты всех парней изведешь, - Белла уже не могла разобрать, кто именно кричал ей это, кто толкал ее в спину, дергал за волосы и рвал одежду. Она только тихо всхлипывала: «Не я… Не я… Я не знала…Ничего не знала…»

И вдруг все стихло.

Белла все еще стояла на коленях, закрывая голову руками, когда толпа расступилась, пропуская к ней огромного кузнеца в грубом плаще поверх полотняной рубахи. Он взял все еще злобно шипящую Джессику Стенли за плечи, приподнял, словно та была деревянной чуркой, и, не промолвив ни слова, переставил подальше от Беллы. Джессика несколько раз возмущенно открыла рот, но сказать ничего не осмелилась. Джейкоб Блэк все так же молча обвел темным, тяжелым от гнева взглядом разгоряченных дракой девушек и женщин, и они попятились назад, нехотя возвращаясь к своим делам.

Кузнец поднял плащ девушки и собрал в корзинку втоптанное в грязь кружево, а потом тихо проговорил, опуская большую горячую ладонь на спину всхлипывающей Белле:
- Я же просил тебя не ходить. Вставай.

Девушка поднялась, придерживая на груди порванное платье:
- Я ничего не понимаю… - прошептала она, поднимая на кузнеца полные слез глаза. – Что случилось?.. Где… где Майк?

- Майкла Ньютона принес мертвым его конь. Сегодня на рассвете, - коротко объяснил Джейкоб, набрасывая на плечи Белле свой плащ.

- Нет… Не может быть… Нет… - девушка отступила на шаг назад, как будто от страшной новости можно было убежать.

- Да, Белла, - ответил кузнец.

Он взял своей огромной мозолистой рукой узкую ладошку кружевницы и повел девушку прочь, раздвигая мощным телом толпу. Люди расступались и долго с удивлением смотрели вслед удаляющейся странной паре: никто не ожидал, что у дочери лесника объявится такой серьезный защитник.

Джейкоб молча вел девушку за руку до самой кузницы, а там вдруг остановился и окинул ее с ног до головы внимательным взглядом:
- Тебе нужно умыться, Беллз. Потом дам тебе иголку и нитки – починишь платье, чтобы не пугать отца. Твоим плащом я займусь сам.

Белла отрицательно покачала головой, но Джейкоб был настойчив и, дождавшись, пока она сполоснет лицо и руки возле висевшего в кузнице умывальника, легонько подтолкнул ее к двери в жилую половину. Пока девушка смущенно топталась на пороге, тайком оглядывая жилище кузнеца, Джейкоб вытащил из сундука чистую рубаху и катушку суровых ниток с иглой, неловко развел руками и вышел за порог, чтобы не смущать Беллу, пока она будет приводить в порядок свою одежду.

Дверь, однако, осталась открытой, и девушка видела в дверном проеме его ссутулившуюся широкую спину. Она торопливо скинула с себя порванное платье и переоделась в огромную рубаху кузнеца.

- Почему ты не боишься меня, Джейк? Вдруг я и вправду ведьма? – спросила она, принимаясь за работу.
- Ты не ведьма, - отозвался кузнец.

- Но они погибают! Один за другим! – слезы помешали Белле с первого раза вдеть нитку в иголку.
- Лорану просто не повезло, - ответил Джейкоб, не оборачиваясь. - Он плохо знал наши места, сбился в темноте с дороги и разбил себе голову, сорвавшись с обрыва. Туда ему и дорога, - добавил он с плохо скрытым ожесточением. – А Джеймс… Не иначе как этот пьянчуга праздновал дня три, не просыхая, вашу помолвку, вот и не смог выплыть, когда свалился в воду. При чем здесь ты?

- Они умерли. Все умерли! А теперь Майк… - Белла вытерла слезы. - Я почти не знала ни Джеймса, ни Лорана… Но Майк?

- Перестань винить себя, Беллз. Ведь ты не любила никого из них, - в голосе кузнеца прозвучало сомнение.

- Не любила, - со вздохом согласилась девушка, ровными быстрыми стежками зашивая порванное платье. – Но я знала Майка. Знала его семью…

- И хотела за него замуж? – с вызовом спросил кузнец. Он по-прежнему не оборачивался, но бычья шея его напряглась в ожидании ответа.

- Я вообще не хочу замуж, - быстро ответила девушка. - Не хочу оставлять отца, у него нет никого кроме меня… - рука с иглой вдруг опустилась, а глаза расширились от ужаса, и Белла прошептала побелевшими губами: - Джейк… Получается, они умерли, потому что я… не хотела выходить за них?

- Они просто умерли, Беллз. Ты здесь ни при чем, - устало ответил Джейкоб и вдруг спросил: - А за меня?.. За меня ты пошла бы?

Белла на секунду замерла, потом быстро переоделась и вышла из кузницы. Сидя на пороге, Джейкоб снизу вверх посмотрел ей в лицо – не было никаких сомнений, что он все еще ждал ответа на свой вопрос.

- Ты ведь не всерьез, Джейк? Не смей даже думать об этом. Я не хочу, чтобы ты стал четвертым. Просто не переживу этого.

По лицу кузнеца скользнула грустная улыбка. Он поднялся и ответил как ни в чем не бывало:
- Пойдем, я провожу тебя. А то… Мало ли что взбредет в голову обезумевшей от горя Джессике.

Белла завернулась в вычищенный кузнецом плащ, забрала у Джейкоба корзинку с испорченным кружевом и направилась по размокшей под солнцем тропе к маленькому дому на ближней опушке леса, где жила вместе с отцом. Блэк двинулся следом, подстраиваясь под ее легкие быстрые шаги.

- Джессика действительно очень странная сегодня… - задумчиво проговорила Белла и обернулась. – А что ты такое сказал о ней, Джейк?

- Слепому видно, что она была влюблена в твоего… бывшего… жениха. Они не очень и скрывались, Беллз, странно, что ты ничего не замечала. Стенли давно уже ждали сватов от Майкла. Но старый Ньютон решил иначе – Джессика не представляла для него никакой ценности. В отличие от тебя.

- Не может быть, - выдохнула Белла.

Джейкоб пожал плечами и двинулся дальше.
- Увидишь, - невозмутимо ответил он. – Скоро Джессике станет трудно скрывать свой живот. Так что поверь: все, что случилось – к лучшему.

Белла нахмурилась и потрясенно покачала головой, но не нашлась, что ответить.
Около дома лесника кузнец остановился:
- Тебе лучше не появляться пока в деревне, пускай все успокоятся. А если будет очень нужно – скажи мне, я тебя провожу.

Но двери вдруг резко распахнулись и на пороге показался разъяренный лесник с ружьем наперевес:
- Прочь от моей дочери!

Белла сделала шаг вперед, пытаясь заслонить своим маленьким телом огромного кузнеца:
- Зачем ты так, папа? Он был так добр ко мне!

Лесник схватил девушку за руку и втолкнул в дом.
- Я не шучу, еще раз подойдешь к ней – убью.

Кузнец поднял перед собой открытые ладони и отступил назад:
- Побереги свою дочь, старик. В деревне для нее теперь небезопасно.

Белла, глотая слезы, смотрела из окна, как Джейкоб Блэк повернулся к вооруженному леснику спиной и не спеша пошел по тропинке обратно.


…Картина перед мысленным взором постояльца погасла, как и огонь в очаге – увлеченный рассказом старика трактирщик забыл подкинуть дров. Молодой человек вздрогнул и отвел глаза от едва тлеющих углей, когда хозяин, словно очнувшись, спросил:
- И чем же так не угодил старому леснику кузнец? По всему видно, что парень хороший, да и дело прибыльное…

Старик не спеша опрокинул стаканчик, крякнул и вытер седые усы, прежде чем неторопливо ответить:
- Всему свое время. Не забегай вперед, Сэмюэль. Были у лесника Чарльза Свона свои тайны…

Молодой постоялец помрачнел и почему-то посмотрел в сторону лестницы, по которой поднялась наверх их спутница, а сказочник, проследив за его взглядом, продолжил:
- Прошло время, сына ткача схоронили да и забыли. Про лесникову дочку тоже почти не вспоминали – в деревне она появлялась редко, боясь показаться на глаза старшему Ньютону, а продавать свое кружево теперь ездила в город, в сопровождении отца…

Старик продолжал свой рассказ, и путешественники вновь увидели перед собой события далекого прошлого.


Белла поставила тяжелую корзинку на скамью у входа в кузницу, отряхнула от снега меховые башмаки и откинула капюшон плаща.

- Джейк, - позвала она, но гулкие размеренные удары молота заглушили ее голос, и она вошла, не дожидаясь приглашения.

Кузнец, казалось, не услышал ее невесомых шагов и продолжал работать, уверенно и методично занося свой молот над наковальней. Мускулы на его обнаженной спине перекатывались под влажной от пота кожей, однако каждое движение казалось легким, почти грациозным, он словно играючи орудовал тяжеленным молотом.

Белла проворно выложила из своей корзинки завернутую в полотенце краюху еще горячего хлеба, горшок с бобовой похлебкой и бутыль ежевичного отвара – любимого напитка молодого кузнеца.

Аппетитные запахи наполнили кузницу, и удары молота прекратились.

- Беллз! - радостно воскликнул Джейкоб, сияя в полумраке кузницы своей белозубой улыбкой. - Зачем ты это? Тебе снова попадет от отца…

- Не сегодня, - смутилась девушка, и ее бледные щеки залились нежным румянцем. - Он еще затемно ушел расчищать дальнюю просеку, так что обед ему придется есть остывший. А тебе повезло больше – твоя кузница ближе, поэтому похлебка еще горячая.

Белла подхватила пустую корзинку и взялась было за кованую ручку входной двери, но кузнец поймал ее маленькую ладошку:
- Постой …

Девушка подняла на него карие глаза, в которых отражалось бушующее в горне пламя, и тут же их отвела, смутившись еще больше.

- Мне пора, Джейк, - пробормотала она, опуская голову и пряча лицо за волной темно-каштановых волос. - Я должна отнести обед отцу…

- Ты помнишь, какой сегодня день, Беллз? – перебил ее кузнец.

Девушка взглянула на него исподлобья и неуверенно пожала плечами.

- Самый короткий в году… Ну же? – подсказал кузнец.

- Солнцеворот, - грустно улыбнулась Белла. – На площади будет праздник?

- Как всегда, - кивнул Джейкоб. – Приходи. В такую ночь никто не остается дома.

- Отец… - вздохнула девушка. – Едва ли он разрешит…

Кузнец огромной рукой осторожно отвел от ее лица шелковистый локон и проговорил тихо и проникновенно:
- Никто не посмеет обидеть тебя. Приходи. Я буду ждать.

От этого хриплого шепота у девушки по спине поползли мурашки, а сердце заколотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди. С трудом заставив себя отвернуться от парня, она выскочила на крыльцо и опрометью кинулась бежать. Только дома, захлопнув за собой дверь и привалившись к ней спиной, Белла перевела дыхание, а потом схватилась ледяными руками за пылающие щеки и в этот момент поняла, что непременно пойдет на деревенский праздник, независимо от того, какое мнение на этот счет будет у ее отца.


Трактирщик крякнул:
- Эх… Кузнец, похоже, сумел выковать ключик к сердцу прекрасной кружевницы. И чего лесник на него так взъелся? Парень-то и собой хорош, и дело в руках верное, всегда прокормит…

- И судьба трех предыдущих женихов ему не грозит – на этот раз красавица замуж пойдет с охотой. Если, конечно, отец девушки его еще до сватовства не прикончит – ведь, судя по всему, лесник настроен очень серьезно, - усмехнулся старший из постояльцев, а младший вдруг бросил быстрый испытующий взгляд на рассказчика, хотя тот помалкивал, явно с удовольствием используя паузу, чтобы промочить горло и немного отдохнуть.

Наконец старик заговорил, глядя во вновь разгоревшийся огонь. И застывшая картина перед мысленным взором молодого постояльца снова ожила.


Когда синий бархат неба приобрел угольную черноту, а лунные тени расчертили сияющую поверхность сугробов длинными голубыми полосами, в маленьком домике на опушке леса погас огонь. Дождавшись, пока раскаты богатырского храпа заглушат отдаленные звуки музыки и веселые крики, доносящиеся с деревенской площади, Белла опустила пониже капюшон мехового плаща и осторожно, чтобы не разбудить отца, прикрыла за собой дверь. Свежевыпавший снег предательски скрипнул под ее башмаком… девушка замерла, не смея сделать следующий шаг. Но если лесника не могли разбудить отголоски деревенского праздника, то легкие шаги его дочери тем более остались незамеченными.

Звуки музыки и оживленные возгласы стали отчетливее – отсюда, с вершины холма, были уже видны яркие огни праздничных костров, разожженных на площади, и поднимающиеся над ними столбы искр. Пока Белла бежала от собственного дома по узкой, знакомой до последнего изгиба тропинке, все ее мысли были только о том, чтобы отец не хватился ее и не заставил вернуться домой, но стоило одолеть пологий подъем к кузнице, как вся решимость бесследно растаяла. Девушка остановилась в замешательстве: любопытство влекло ее вперед, однако страх словно сковал ноги, не давая сделать ни единого шага. Вдруг от темной стены отделилась огромная тень. Белла закрыла рот ладонями, чтобы удержать испуганный возглас, но тень остановилась и в полумраке раздался тихий голос кузнеца:
- Ты все-таки пришла, Беллз…

Девушка откинула капюшон:
- Как ты узнал меня?

Джейкоб тихо рассмеялся:
- Это было нетрудно. Кто еще мог три раза споткнуться, поднимаясь сюда от леса? Пойдем повеселимся, пока Чарльз Свон не хватился своей послушной дочери, - и рука смущенной девушки утонула в его широкой горячей ладони. – Не бойся, со мной ты в безопасности.

Рыночную площадь освещали десятки факелов и свечей, их колеблющийся свет выхватывал из полутьмы разгоряченные хмелем лица жителей деревни. В центре возвышалась огромная ритуальная ель, на которую каждая девушка в эту ночь старалась повязать поясок или ленту из косы, чтобы в следующем году непременно выйти замуж. Парни, показывая свою удаль, приподнимали невест и подружек, помогая им достать до верхних веток - самой удачливой считалась та, чья ленточка оказывалась выше остальных.

На краю площади, недалеко от таверны, были расставлены длинные столы, за которыми на деревянных лавках с кружками дармовой выпивки в руках сидели осоловевшие мужчины, а неподалеку от них, на возвышении, расположились музыканты со своими дудками, барабанами и бубнами.

Раскрасневшиеся парни кружили в танце хохочущих девушек, и праздничные юбки местных красоток высоко взмывали, открывая любопытному взгляду их стройные ноги. В другой день за такое поведение строгие мамаши оттаскали бы своих дочерей за косы, но это была ночь зимнего солнцестояния, и в эту ночь можно было все. Ну, или почти все. В конце концов, нужно же показать товар лицом, чтобы в новом году сваты не обходили твой дом стороной! Замужние женщины – из тех, кто помоложе и побойчее, и чьи мужья, пропустив стаканчик-другой хмельного, еще способны были самостоятельно переставлять ноги, - отплясывали в кругу наравне с девушками на выданье. Женщины постарше, тоже принаряженные по случаю праздника, стояли неподалеку, поглядывая на молодежь – следили за своими дочерьми и внимательно присматривались к чужим в поисках возможных невест для сыновей.

Вопреки ожиданиям Беллы, никто не обратил внимания на ее появление. То ли воспоминания о несчастном случае с младшим сыном ткача успели поблекнуть в памяти сельчан, то ли просто никто не узнал в девушке под опущенным капюшоном дочку нелюдимого лесника. Джейкоб уверенно потянул Беллу в круг танцующих, и вскоре она, подхваченная могучими руками кузнеца, взмывала в воздух, смеясь и не заботясь о том, насколько высоко взлетают кружевные оборки ее нижней юбки.

Музыканты сделали паузу и заиграли другую мелодию. Пары в центре площади перестроились, и начался новый танец, в котором девушки двигались по кругу в одну сторону, а парни в другую, и каждую следующую фигуру нужно было выполнять с новым партнером. Белла низко опустила голову, пряча лицо за каштановыми локонами, едва только музыка оторвала от нее горячую руку кузнеца. Танец уносил его все дальше и дальше, новые партнерши игриво прижимались к нему, но темный взгляд Джейкоба Блэка неотрывно следил за маленькой хрупкой фигуркой в меховом плаще – грациозной, но не такой уверенной, не такой ловкой, как остальные.

Белла делала шаг за шагом, не поднимая глаз на парней, с которыми перекрещивала в танце руки, в чьих объятиях поворачивалась, чтобы, раскланявшись, двинуться дальше. Пока ее пальцы не коснулись чьей-то слишком холодной ладони. Девушка чуть слышно ахнула и подняла глаза. Перед ней стоял незнакомый бледный молодой господин в богатом городском платье. Его пристальный взгляд напугал Беллу, но холодная рука с длинными пальцами мягко удержала ее ладонь, поэтому девушке ничего не оставалось, как, замирая от страха, закончить танцевальную фигуру и с облегчением перейти к следующему партнеру. Танец продолжался, однако Белла искала теперь в кругу танцующих не кузнеца, а бледного незнакомца, и всякий раз замирала, встретившись с ним взглядом…


- Видать, не только кузнец положил глаз на крошку-кружевницу? – хохотнул трактирщик, хлебнув изрядный глоток темного эля. Рассказчик кивнул:

- Еще бы. Среди местных-то смельчаков не находилось, хотя даже самые языкатые кумушки постепенно сошлись на том, что девушке просто не повезло – не бывают ведьмы такими прилежными и благонравными. Да и папаша тоже хорош, говорили они, – словно торопится избавиться от дочки, так охотно соглашается отдать ее чуть ли не за первого встречного. И все же опасались парни - кто злой судьбы, кто силача-кузнеца. Но это местные, а тот, по всему видать, был приезжий. Многого не знал, а что узнал – тому не поверил…

В скрипучем голосе старика прозвучали плохо скрытые злобные нотки, но постояльцам уже виделась лунная зимняя ночь…


…Полная луна заглянула в окно хижины лесника и коснулась безжизненным лучом седых всклокоченных волос, прилипших к покрытому холодной испариной морщинистому лбу. Старик, путаясь в простынях, метался на своей жесткой постели – в такие лунные ночи один и тот же кошмар накрывал его неотвязным воспоминанием. Чарльз Свон уже и сам не знал, в предсмертном сне ли привиделась ему та черноволосая женщина, наяву ли нашла его, сбившегося с дороги, замерзающего в лесной чаще. Спасла его или погубила прекрасная незнакомка той странной ночью, продлившейся от одной луны до другой, словно украв из жизни целый месяц, за который он, тогда еще сильный молодой мужчина, успел поседеть добела?

Ведьмой была – не иначе…

Четверть века минула с той роковой встречи, а Чарльз так и не смог забыть ни жара гибкого сильного тела, ни непонятного исступленного шепота, ни лишающего рассудка взгляда, ни колдовского наслаждения, которое не способна подарить ни одна из земных женщин, ни странного родимого пятна на груди своей спасительницы – в форме волчьего следа на белом снегу нежной кожи… Каждое полнолуние она возвращалась в кошмарах и что-то шептала ему, о чем-то просила – словно бы платы ждала за сохраненную когда-то жизнь, а какой – не разобрать было в бредовом мороке лунной ночи...

Лесник наконец проснулся и, тяжело хватая ртом воздух, сел в постели. Издали доносился шум деревенского праздника – самая длинная ночь года, время чертовщины… И луна какая полная…

Чарльз торопливо сунул ноги в холодные башмаки и, стараясь не шуметь, заглянул за занавеску, где стояла кровать его дочери. Пустая кровать…

- Проклятый щенок, ведьмино отродье! – ругаясь сквозь зубы, лесник торопливо одевался, путаясь в рукавах собственной одежды. – Недоглядел, старый пень! Проспал дочку!

Не об этом ли шептала ему лунными ночами ведьма, не об этом ли предупреждала? О том, чтобы берег свою дочь от местного кузнеца – потому что была у этого парня на груди метка в виде отпечатка волчьей лапы – точно такая же, как та, которую Чарльз Свон каждое полнолуние видел в кошмарах-воспоминаниях на теле своей прекрасной мучительницы.

Да разве же он не берег!

С тех пор, как год назад случайно увидел роковое родимое пятно на груди кузнеца… с той самой минуты и боялся как огня, что Джейкоб Блэк - силач и мастер на все руки, добрый и честный малый, мечта всех девушек деревни и предмет тайных воздыханий многих замужних женщин - обратит внимание на его дочку и, возможно, свою единокровную сестру.

От одной этой мысли у старого лесника шевелились волосы на голове: мыслимое ли дело! Сколько лет прошло, он ни женщину ту ни разу больше не видел, ни о сыне ее ничего не знал… Да и была ли на самом деле она, его таинственная спасительница, или привиделась ему в предсмертном бреду много лет назад?

Но, видно, не зря возвращалась в кошмарах к старику проклятая ведьма – случилось именно то, чего он боялся: изо всех девушек на выданье кузнец положил глаз именно на его дочку, юную Беллу. Правда, упрекнуть парня было не в чем – вел себя как подобает, защищал и берег заневестившуюся девушку, не спешил сорвать нераскрытый бутон… А если бы хоть взгляд косой бросил в ее сторону, хоть раз дал рукам волю – так лучшего стрелка, чем старый Чарльз Свон, в округе не было! Стрелой ли, пулей ли, а не позволил бы свершиться кровосмесительному греху.

Что оставалось делать леснику? Не было у него другого способа защитить любимую дочку, кроме как выдать ее поскорее замуж, не особенно перебирая женихов. Вот и ударил по рукам с первым, кого нашла рыжая сваха Коуп – пусть не молод и собой не хорош, зато при деньгах, ростовщик все-таки, а самое главное – городской! Пускай увез бы этот чужак юную красавицу от греха подальше – все было бы отцовскому сердцу спокойнее. Да не суждено было, видать, сбыться надеждам старого Чарльза Свона – расшибся насмерть ростовщик, и недели не прошло со сговора. Осталась у лесника на память о невезучем женихе только кожаная мошна с серебром – свадебный задаток… Вот ведь беда – и вернуть-то некому.

Второй жених ждать себя не заставил: собой хорош, молод да богат, но самое главное - тоже из пришлых. А старому Чарльзу Свону ничего больше и не надо было, лишь бы дочку его подальше от кузнеца увез, не дал до греха дойти. Однако и этот жених сгинул, как не бывало, а неделю спустя его тело выловили из реки на много миль ниже по течению.

После смерти младшего Ньютона все стало еще хуже: затравили бы сельчане лесникову дочку, соединив все три случайные смерти в одну цепочку, загубили бы ни в чем не повинную душу… если бы не кузнец. Выходит, лесник сам подпустил парня с ведьминой меткой к дочке своей ближе некуда… А теперь совсем беда – сбежала.

- Вот так оно… Берег, да не уберег, значит, - со стоном выдохнул Чарльз. - Ах, Белла, Белла! Что же ты наделала! Ведь не сегодня-завтра сваты на порог, шутка ли сказать: сын городского лекаря хочет взять в жены скромную кружевницу…

Старый лесник сунул за пояс свой топор и, запахнув плотнее кафтан, бросился к кузнице.


- Ну все, - прыснул в кулак трактирщик. – Похоже, я знаю, от чьих рук придет конец четвертому жениху. С лесником шутки плохи.

- Брось, Сэмюэль, - рассказчик, войдя в раж, неодобрительно зыркнул на развеселившегося не к месту трактирщика. – Ты разве не понял? Кузнец-то в этой деревне был не абы кто. Лесник, может, и приходился ему отцом, хотя это бабушка надвое сказала... А вот кем была мать?.. Ежели, конечно, леснику это все с пьяных глаз не привиделось по молодости... Так что погоди фыркать, лучше послушай…

Препирательства трактирщика со стариком не успели разрушить атмосферы сказочной ночи, и постояльцы, глядя на языки пламени в очаге, всё ещё видели праздничные огни на деревенской площади…


Когда продрогшие музыканты сделали перерыв, чтобы пропустить по стаканчику обжигающего пунша, и музыка на время стихла, Джейкоб пробрался через толпу к Белле. Девушка настороженно оглядывалась по сторонам, словно искала кого-то. Или, наоборот, опасалась увидеть.

Кузнец осторожно взял ее за плечи и развернул к себе:
- Я здесь, Беллз! Ты еще не замерзла? Не хочешь погреться? – показал он в сторону прилавка с дымящимся жбаном пунша.

Девушка отрицательно качнула головой – отец и так будет рассержен, если узнает, что она тайком сбежала на праздник, а уж если учует запах спиртного… В этот момент она резко обернулась, почувствовав, что кто-то пристально смотрит ей в спину, и тут же встретилась взглядом с бледным незнакомцем.

- Джейк, - Белла торопливо отвернулась и сжала горячую ладонь кузнеца. – Кто это там?

Джейкоб тяжелым внимательным взглядом обвел толпу за спиной у девушки и, кажется, даже принюхался, но потом озадаченно покачал головой:
- О ком ты, Беллз? Здесь все свои.

Белла нахмурилась: не мог же ей померещиться странно притягательный молодой господин с пронзительным взглядом из-под густых бровей!

- Послушай, Белла, - вдруг начал кузнец, взяв ее ладони в свои. – Я не могу больше терпеть, видя, как твой отец позволяет всякому сброду свататься к тебе… - он растерянно замолчал, когда девушка сердито отняла свои руки и отвернулась.

- Кто бы ни был следующим, я откажу… - голос ее дрожал. - На моей совести достаточно смертей.

Она начала протискиваться сквозь шумную толпу, намереваясь вернуться домой, но Джейкоб положил огромные ладони ей на плечи и, наклонившись, прошептал возле самого уха, щекоча шею девушки жарким дыханием:
- Обещаю, со мной ничего не случится… Никогда ничего не случится. Выходи за меня, Беллз. Тебе не нужно будет уезжать, и ты сможешь заботиться об отце… А я сумею защитить тебя от любого, только… не отказывай мне…

- Отец никогда не согласится… - прошептала девушка, не останавливаясь и стараясь не обращать внимания на приятные мурашки, пробежавшие по всему телу от близости губ парня.

- Предоставь это мне, я сумею убедить его!

Белла резко повернулась и сжала горячие ладони кузнеца:
- Он убьет тебя, Джейк, убьет, ты сам собираешься подставить свою голову под проклятье! Я не хочу…не хочу этого! Только не ты!

Джейкоб приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза:
- Скажи мне «да», Беллз! Скажи, что ты согласна, и больше ни о чем не беспокойся!.. Белла Свон, - спросил он торжественно и тихо, - ты станешь моей женой?

Вокруг шумела захмелевшая толпа, но девушка, казалось, не видела никого вокруг. Она не смогла ответить из-за подступивших слез и только быстро-быстро закивала в ответ.

Джейкоб подхватил ее на руки и закружил, а она смеялась сквозь слезы, глядя сверху вниз на счастливую улыбку кузнеца.

- Ленточка, Беллз! – прокричал Джейкоб Блэк. – Пойдем завяжем твою ленточку повыше, чтобы наша свадьба была самой первой в новом году! – он легко усадил Беллу к себе на плечо и поднес к елке. Девушка, сосредоточенно прикусив нижнюю губу, потянулась к верхним веткам, но в этот момент снова почувствовала затылком чей-то обжигающий взгляд и обернулась – из толпы за ней наблюдал высокий бледный незнакомец в богатом городском платье. Кусочек кружева, который она пыталась привязать к еловой лапе, выскользнул из ослабевших пальцев и, подхваченный ветром, взмыл высоко над ритуальной елью.

- Джейкоб Блэк! – рассерженный голос Чарльза Свона, казалось, перекрыл весь праздничный шум на площади. – Немедленно отпусти мою дочь!

Лесник стоял, широко расставив ноги и поигрывая топором.
- Папа! – взмолилась Белла. - Папа, не надо!

Джейкоб поставил девушку на землю и тихо сказал, глядя прямо в ее полные ужаса глаза:
- Ничего не бойся, Беллз. Я разберусь.

- Немедленно иди домой! – взревел взбешенный отец и оттолкнул Беллу себе за спину. – А тебя, Блэк, я убью без предупреждения, если хоть раз еще увижу рядом с моей дочерью!


- Что я говорил! - воскликнул трактирщик. – Крут был лесник. Но ты прав – здесь, пожалуй, нашла коса на камень. Топориком небось не обойдешься, когда за кузнецом такая сила. Тут и пуля поди не поможет…

- Лесника понять можно – а вдруг и правда кузнец ей брат? Тем паче, слышал же - новый жених сыскался. И какой! Сын лекаря, да и сам не промах – поговаривали, что все науки превзошел и с лица хорош – писаный красавец. – При этих словах сказочника младший постоялец тихо фыркнул, а костлявые пальцы старика слишком крепко стиснули пустой стакан, однако рассказчик продолжил, пристально глядя в глаза молодому путешественнику, словно плел свою небылицу для него одного: - А увидел как-то лесникову дочку в городе, и все – покой потерял. Вызнал, где живет, да сразу сватов и заслал. Лесник, конечно, рад-радешенек, а дочери даже говорить не хотел – знал, что она и так себя корит за смерть троих женихов. Не иначе как надеялся: увидит она такого красавца – и забудет все свои страхи. Но вышло по-другому.

Все трое не спускали глаз с рассказчика, а тот, словно нарочно, все длил паузу. Наконец, довольный вниманием своей аудитории, старик снова заговорил, оживляя в воображении слушателей картины далекого прошлого…


День после праздника выдался не по-зимнему теплым и пасмурным. Управившись с делами по хозяйству, Белла по привычке понесла горячий обед Джейкобу, но кузница оказалась пустой, даже угли в горне были холодными. Сердце девушки сжалось от нехорошего предчувствия.

- С Джейкобом ничего не случилось, - уговаривала она себя, пока с необычно тяжелой корзинкой возвращалась домой. – С ним ничего не может случиться – он еще даже не посватался… И отец… - она тяжело вздохнула, вытирая мокрые щеки, - отец все равно не согласится.

Старый Чарльз Свон накануне был сердит как никогда. Ни слезы, ни уговоры дочери его не смягчили:
- Я не шучу, Белла, - сказал он таким голосом, что у девушки мурашки поползли по спине. – Джейкоб Блэк тебе не пара. Не доводи меня до греха!

Проплакав остаток ночи, к утру Белла твердо решила забрать у кузнеца свое обещание и уговорить его отступиться. Но уговаривать оказалось некого – Джейк исчез и, судя по выстывшей за ночь кузнице, вообще не возвращался домой.

Путь до просеки, которую расчищал лесник, был неблизкий, поэтому Белла, собрав обед для отца, оделась потеплее и снова вышла из дома. В надежде увидеть дымок над крышей ожившей кузницы, она еще раз оглянулась – и чуть не выронила корзинку: рядом с ней стоял незнакомец в городской одежде – тот самый, который наблюдал за ней на празднике. Глаза молодого человека, показавшиеся ей ночью почти черными, при свете дня сияли теплым медовым цветом. Его бронзовые волосы, постриженные на городской манер, растрепал ветер, а бледное лицо было необычайно привлекательным. Белла смотрела на него как зачарованная.

- Простите, я не хотел вас напугать, - мягко сказал незнакомец, и девушка удивилась мелодичности его голоса. – Мне сказали, что это дом Чарльза Свона.

- Все так, только вы его не застали, - ответила Белла и, оглядев красивого молодого господина с ног до головы, добавила: - Я бы проводила вас к нему, но ваша одежда совсем не подходит для прогулок по зимнему лесу. Приходите после заката, я попрошу отца не задерживаться.

Девушка перехватила свою корзинку и собиралась уходить, но незнакомец сказал:
- Вы ведь Белла?
- Да, - она остановилась и удивленно взглянула на него – откуда такому важному горожанину известно ее имя?

- А я Эдвард. Эдвард Каллен… – представился молодой человек и, увидев вежливое недоумение на лице девушки, поспешно спросил: - Неужели ваш отец ничего не говорил обо мне?

- Нет, - покачала головой Белла. Внимание этого необычайно красивого мужчины смущало ее. – Вы торговец? Желаете купить мое кружево? Приходите вечером, я покажу вам образцы. А сейчас, извините, спешу – я несу отцу обед и боюсь, что еда совсем остынет, пока мы с вами разговариваем.

- Позвольте все же проводить вас, - улыбнулся Эдвард, забирая из рук девушки корзинку, и на ее ручке их пальцы на одно мгновение встретились.

- Вы совсем замерзли… Эдвард, - ахнула девушка - Постойте, я кое-что дам вам! - она бросилась в дом и тут же вернулась на крыльцо со старыми отцовскими рукавицами. - Возможно, они недостаточно изысканны, зато очень теплые…

Эдвард покачал головой, послушно надевая грубые меховые варежки, и вдруг рассмеялся. Его смех как будто отворил в сердце Беллы невидимую дверцу: странный гость больше не казался ей чужим… словно они были знакомы целую вечность.
- Вот так-то лучше, - улыбнулась Белла. – И что же вы хотели мне рассказать? Почему это не могло подождать до вечера?

Они шли рядом по наезженной санной колее, по которой сельчане возили из леса хворост, – здесь тропинка была еще достаточно широкой для двоих.
- Я приехал… - Эдвард вздохнул, но продолжил уже увереннее: - Я приехал, чтобы сделать вам предложение, Белла.

- Какое же? – легкомысленно спросила она, думая о своих кружевах: если этот господин закажет большую партию, ей больше не придется каждый месяц ездить в город.

- Я увидел вас на ярмарке две недели назад и был ослеплен вашей красотой… Просто потерял голову от одной только мысли, что могу больше никогда не увидеть вас!

- Ах, нет…

- Да, Белла! Я весь день наблюдал за вами, и вы окончательно покорили меня той добротой и терпением, с которой относились к совершенно незнакомым людям. Потом я проследил за вами до постоялого двора и там поговорил с вашим отцом… Я просил у него вашей руки…

- Ах! Нет!

- Понимаю вас, – молодой человек обреченно склонил голову. - Я все видел вчера на празднике. Ваш отец ничего не сказал мне о том, что… Что ваше сердце занято и у вас уже есть жених… Я хотел повидаться с вами, чтобы сказать, что не стану разрушать ваше счастье…

- Джейкоб мне не жених, - еле слышно ответила Белла. - И не будет им.

- Значит, у меня есть надежда? – Эдвард сделал шаг вперед, преграждая девушке дорогу в ожидании ответа.

- Нет. Я откажу вам, Эдвард, - Белла прямо посмотрела ему в глаза.

- Но… Почему?

- Разве вы не слышали, что все, кто сватается ко мне, умирают? Кажется, вы хороший человек, и я не прощу себе вашей смерти. Возвращайтесь в город и найдите себе другую невесту… А я… Я проклята…- она не могла больше говорить из-за душивших ее рыданий.

Эдвард поставил корзинку на снег и опустился перед девушкой на колени, чтобы видеть ее склоненное лицо:
- Белла, вы не правы. Проклятье, о котором вы говорите, - это вымысел злых людей. Уверен, смерть ваших женихов имеет вполне реальные причины. Это всего лишь совпадение…

- И Джейкоб говорил так же… - всхлипнула Белла. - Но он тоже пропал… Уходите, Эдвард. Уезжайте. Я не дам согласия. А если отец решит заставить меня … Что ж, тогда умереть придется мне.

Девушка схватила свою корзинку и бросилась прочь по тропе.
- Белла! Белла, постойте!

- Я говорю вам «нет»! Уезжайте, Эдвард! – крикнула она, не оборачиваясь.

Белла бежала, пока тропинка не стала совсем узкой, теперь девушка едва видела ее из-за слез, застилающих ей глаза. Нужная просека была уже рядом - на снегу виднелись свежие отцовские следы, но почему-то все еще не слышно было стука его топора. Вдруг тишину зимнего леса разорвал короткий душераздирающий крик.

- Папа? – позвала девушка, холодея от страха, но ей никто не ответил.

Задыхаясь от жуткого предчувствия и быстрого бега, Белла взобралась на холм и в ужасе замерла: впереди, на небольшой утоптанной поляне, навзничь лежал Чарльз Свон, горло его было разорвано, а от не застывшей еще крови поднимался едва заметный пар. Даже мертвым лесник не выпускал из руки свой топор. Над безжизненным телом стоял на коленях перепачканный кровью кузнец.

- Джейкоб? – прошептала Белла – слишком тихо, чтобы Джейкоб мог услышать, но он повернул к ней окровавленное лицо и посмотрел прямо в глаза:
- Мне так жаль, Беллз… Я не хотел этого… Клянусь, не хотел. Я пытался его убедить… Но он не слушал… Он первым нанес удар, и я не смог удержать зверя… Я не хотел…

Белла уронила корзинку и, увязая в снегу, бросилась к нему:
- О чем ты говоришь, Джейк? Ты ранен? Ты весь в крови… Кто сделал это с моим отцом?

- Я, Белла. Это сделал я.

- Ты, Джейк?.. Ты убил папу?.. – слабым голосом спросила девушка, чувствуя подступающую дурноту. Добрый, любящий Джейкоб убил… нет… – Нет! – все ее существо сопротивлялось этой правде.

- Да. Ты не все знаешь обо мне.


- Черт! – выдохнул трактирщик, замерший у очага с поленьями наготове. – Дело принимает совсем плохой оборот. Девочка-то, кажется, попала в беду.

Сказочник усмехнулся и, не сводя глаз с младшего постояльца, ответил хозяину заведения:
- Ты слушай, Сэмюэль, сейчас начнется самое главное.

И хриплый голос старика перенес слушателей обратно в зимний лес…


- Мало кто помнит о том, как я появился в вашей деревне, - кузнец говорил глухо и монотонно. Он медленно встал, и Белла попятилась, уставившись немигающим взглядом на его окровавленное лицо. По ее побледневшим щекам катились беззвучные слезы. – Ты была слишком маленькой, а остальным все равно. Но я ничего не забыл… – он и правда не забыл за все эти годы ни торопливого отчаянного шепота матери на непонятном языке, ни обжигающего прикосновения горячей ладони к его груди, ни крика: «Беги, Джейк, беги и не оглядывайся!..» - Последнее заклятие и последний наказ - это все, что она успела сделать, чтобы спасти меня. Но я не убежал. Не смог. Стоял и смотрел, как те, кто приходили к матери за зельями или просили поворожить, теперь орали: «Ведьма!» – и швыряли в нее камни. Ни суда, ни приговора, просто рев разъяренной толпы и казнь. Мама осталась лежать на площади, глядя мертвыми глазами в серое небо, а снег под ее головой был красным от крови…

Джейкоб опустил голову и посмотрел на остывающую кровь Чарльза Свона. Почему он вспомнил об этом сейчас? Потому что отнял у этой девушки единственного родного человека так же, как когда-то злые люди отняли его мать? Или просто хотел, чтобы кто-то разделил с ним тяжкий груз его памяти?

- В ту зимнюю ночь никто не открыл мне двери, - продолжил он. - На окраине городка я свернулся клубком в снегу и закрыл глаза, приготовившись умереть. Но в моей голове вдруг снова отчетливо прозвучал мамин голос: «Беги, Джейк, беги и не оглядывайся!». Я сказал, что не могу… похоже, на это ушли мои последние силы. «Можешь!» - ответил голос в голове, и от горячей боли в груди я вскочил на ноги. На секунду мне показалось, что мое тело разрывается на части… а в следующий миг я уже бежал, не чувствуя холода, по кривым городским улочкам в сторону леса… В ту ночь я не замерз - магия матери хранила меня и после ее смерти. Я блуждал два дня, пока не набрел на вашу деревню…

- Зачем ты рассказываешь мне все это? - Белла сделала еще один шаг назад, оступилась и упала. Ей казалось, что все это просто страшный сон, но обжигающий холод снега не давал в это поверить. «Джейк сошел с ума! - промелькнула мысль. – Сошел с ума и теперь наговаривает на себя…» Кузнец подошел и, бережно обхватив Беллу за плечи, помог подняться. Потом посмотрел на свои окровавленные руки…

- Я научился сдерживать своего зверя. За столько лет это первый случай, когда мне не удалось справиться с ним. Да, я не хотел, чтобы твой отец стоял между нами, но не собирался его убивать. Я просто сказал ему правду…

- Правду… о чем, Джейк?

- О том, что не позволю другому мужчине прикоснуться к тебе. Лоран был первым. Я узнал его – он был среди тех, кто когда-то давно приходил к моей матери за помощью, а потом швырял в нее камни. Старый негодяй однажды уже лишил меня матери и я не собирался уступать ему тебя. Это мой зверь загнал ростовщика на обрыв, с которого он свалился – я даже пальцем к нему не прикоснулся. Следующим был Джеймс. Подумай сама, как ты жила бы с этим пропойцей? Он не стоил такой, как ты… Утопить его было проще простого – он ведь лыка не вязал, был беспомощным, как младенец. Потом этот прохвост Ньютон. Ему не нужна была ты, он просто не мог возразить своему папаше, которому надоело платить за твою работу. Все они были не достойны тебя.

- Майка тоже убил ты?

- Я предложил ему денег – много. Хватило бы, чтобы смотаться отсюда вместе с Джессикой и оставить тебя в покое, а старика Ньютона с носом… Но этот гаденыш был еще более жадным, чем его отец. Я хотел просто напугать его – только напугать! - и позволил ему увидеть моего зверя…

- О каком звере ты все время говоришь?.. – беспомощно прошептала Белла, но кузнец, словно не слыша ее, продолжал:
- …Конь испугался, встал на дыбы и понесся вскачь… Майкл не справился с ним и не успел пригнуться – размозжил себе голову о низкую ветку. Его нога застряла в стремени – так конь и притащил его обратно в деревню.

- И ты знал… а я…

- Я думал, что больше никто не осмелится свататься к тебе – и тогда твой отец благословит нас. Но он был упрям. Я нашел его здесь сегодня, чтобы сказать правду: у его дочери не будет другого мужа, кроме меня. Я не допущу. И чем быстрее он смирится с этим, тем меньше людей погубит.

- Но он не согласился… - обреченно выдохнула Белла.

Джейкоб отрицательно покачал головой:
- Он поднял на меня топор… И мой волк вырвался на волю. Я не сумел остановиться…

- Ты чудовище, Джейк… Я тебя боюсь, - Белла снова попятилась назад. – Не подходи ко мне! Не подходи…

- Я не причиню тебе зла, Беллз… Только не тебе… Твой отец все рассказал мне, и я теперь знаю, почему… Но это ничего не изменит…

Белла кинулась прочь, увязая в снегу и понимая, что ей не спастись. Каким-то чудом она добралась до утоптанной тропки, и, не помня себя от ужаса, побежала по ней на непослушных, негнущихся ногах – куда угодно, только бы не оставаться рядом с лишившимся рассудка кузнецом. Кажется, он не гнался за ней - она не слышала за спиной ни шагов, ни дыхания.

- Ты же не всерьез, правда? – крикнул ей вдогонку Джейкоб. – Ты же не оставишь меня сейчас, когда ничто и никто больше не может помешать нам быть вместе! Я не отпущу тебя… Не теперь!

Он бросился вслед за девушкой, взмыв в стремительном прыжке - от земли оторвался человек, а опустился на нее небывало огромный красно-коричневый волк.

Белла оглянулась и замерла в немом ужасе перед несущейся на нее громадой, но не успела осознать происходящее, как мимо промелькнула почти невидимая человеческому глазу тень – только ветер подхватил растрепавшиеся волосы девушки. А в следующее мгновение огромный волк опрокинулся наземь и тихо заскулил, загребая лапами снег. Над поверженным зверем, придавив его ногой к земле, стоял Эдвард Каллен. Лицо его было искажено яростью, из груди вырывалось рычание.

Волк несколько раз дернулся в неконтролируемых конвульсиях, и вдруг красно-коричневая шкура исчезла, а на земле остался лежать Джейкоб Блэк.

- Прости… - последний раз прошептали его окровавленные губы, прежде чем остекленевшие глаза закрылись.

Белла стояла, словно статуя, не в силах сдвинуться с места… не в состоянии постичь, что произошло. Потом наконец шагнула назад… пошатнулась…

- Подожди! – донеслось до девушки сквозь крутящуюся тьму, засасывающую ее. – Я помогу тебе, Белла!
Бархатный голос говорил что-то еще, но она уже не слышала.


- Так ты говоришь, никто с тех пор не видел ни кузнеца, ни дочки лесника? – не поднимая головы, спросил младший постоялец.

- Никто, - с удовольствием подтвердил сказочник. – По следам было толком ничего не понять, да и звери там натоптали... Решили, что чудовище, которое загрызло лесника, уволокло и кузнеца с кружевницей. Кое-кто, правда, утверждал, что парочка просто сбежала, но таких никто не слушал – зачем бежать, если лесник уже ничего не смог бы запретить своей дочери?

- Да… со смертью не поспоришь, - трактирщик грустно подпер голову ладонью. А рассказчик продолжал как по писаному:
- Мало-помалу история забылась. Никто особо не убивался по пропавшим: девушку односельчане окончательно сочли ведьмой, а кузнец… Так он ведь пришлый был, мальчишкой еще приблудился, никто не знал, как и откуда, просто появился вдруг в деревне лет за пятнадцать до того. Оборванец, одежка с чужого плеча. Местные его, конечно, даже на порог не пустили – пусти, а потом не отделаешься. Деревня та – то ли наша, то ли соседняя – была зажиточная, каждый за свое имущество трясся, а парнишка-то уже был лет восьми-девяти, не маленький, возьмет да унесет что-нибудь, а то лошадь или корову сведет со двора. Нет, не пустили, - повторил старик. – Так мальчишка от дома к дому добрался до окраины деревни, где тогда кузница стояла, забрался туда как-то, свернулся у горна в куче теплой золы, утром кузнец его там и нашел. Нашел и разрешил остаться, ну так он вообще, говорят, был с причудами, потому и жил бобылем. Приютил, вырастил, обувал-одевал, кормил, обучал ремеслу, а перед смертью кузницу ему отписал – больше-то все равно некому было. Парень и начал вместо старого кузнеца управляться. И неплохо получалось…

Слегка подвыпивший и от этого ставший особенно словоохотливым рассказчик, алчно поглядывая на бутылку, в которой еще оставалось немного вина, пустился в красочные подробности того, скольких деревенских красавиц разочаровал кузнец своим исчезновением. А младший из постояльцев уже снова видел перед собой не потемневшую от копоти стену трактира, а лесную опушку и искаженное смертной мукой лицо парня в свете заходящего солнца. И безжизненно оседающее тело девушки, которая за несколько дней, за три встречи, за один ничего не значащий разговор стала ему дороже всего на свете… и сильнее его собственного внутреннего зверя, который в тот день тоже чуть не вырвался на свободу на поляне, залитой кровью…

- На этом и кончается твоя сказка? – спросил старший постоялец, берясь за бутылку, чтобы выдать рассказчику остаток «гонорара». – Что ж, надо сказать, она была неплоха.

- Кончается-то кончается, но не совсем, - неожиданно ответил старик, подставляя стакан.

- Тогда мы ждем, досказывай, - рука постояльца замерла, а сказочник торопливо заговорил:
- Лесника похоронили на деревенском кладбище, оно здесь неподалеку. И вот ведь какая история – давно умерли те, кто водил с ним дружбу, и их дети, и дети их детей… А могила лесника содержится в таком порядке, словно за ней ухаживают любящие родственники. Кладбищенский сторож божится, что это не он, и ему можно верить – могила эта пользуется дурной славой, к ней не только сторож, но и пастор подходить боится.

- И что же не так с этой могилой? – с любопытством спросил младший постоялец, отрываясь от невеселых раздумий.

Старик почесал в затылке:
- Да с могилой-то вроде все так. И лесник лежит в ней смирно, наговаривать не стану. Но рядом с его камнем видали кое-кого… Не часто, но случалось.

- И кого же?

- Даму… одетую по-городскому… Ох! – выдохнул вдруг сказочник, вскакивая со стула.

- Ты уже отдохнула, дорогая? – галантно вставая навстречу спускающейся по лестнице девушке, спросил младший постоялец. И обернулся к старику: - Ты что-то сказал?

- Нет-нет! – быстро ответил тот. – Померещилось вдруг. Просто дамочка, которую видели недавно ребятишки на той могиле, одета была аккурат как эта леди. И тоже в шляпе с вуалью…

- Так лучше? – нервно засмеявшись, вошедшая сняла шляпу, открывая бледное, но поразительно красивое лицо, и замерла, взглянув в карие глаза старика. «Нет! Этого не может быть!..» - беззвучно прошептала она, а ее спутник что-то быстро ответил и гневно посмотрел на сказочника.
- Ты, верно, ошибся сослепу, - жестко сказал он.

- Прошу прощения, - виновато буркнул тот, тяжело рухнув обратно на стул. Старший постоялец молча вылил остатки вина в стакан, и рассказчик опорожнил его в один прием. – Так вот… видеть-то они ее видели, но как ближе подбежали – глядь, а дамы и след простыл.

- Ну и что? – уже застегивая высохший плащ, спросил старший постоялец. – Просто ушла, бывает.

- Ушла? – старик вздрогнул. – Может, и ушла, конечно, но с трех сторон вокруг кладбища вековой лес, дама же, как я уже сказал, в городском платье, одежда не для прогулок по нашей чаще. А с четвертой стороны как раз детишки бежали.

- Ну, значит, эти пострелята сочиняют, - махнул рукой трактирщик, который, вспомнив о своих обязанностях, снова подложил дров в очаг. – Они прошлым летом врали, что за ними циклоп гнался. Ростом выше Кривой Сосны, представляете? Теперь вот новую байку сплели. А за могилой наверняка дочка пастора Вебера ухаживает, такая уж она милая да трудолюбивая, к тому же их семейный участок как раз рядом.

- Может быть, - не стал спорить сказочник, все оживление сползло с него, словно сусальная позолота. Он встал, запахнулся в свой поношенный плащ и, не глядя больше на путешественников, направился в самый темный угол.

А постояльцы, к изумлению и разочарованию трактирщика, уже прикидывавшего, чем бы таким подороже накормить утром состоятельных гостей, внезапно засобирались уходить.

- Да куда же вы в такой час? – всполошился толстяк. – На улице глаз коли!

Старший из мужчин, среднего роста блондин лет тридцати, успокоил его, отвязывая от пояса кошелек:
- Ничего страшного, еще не так уж поздно, да и дождь давно кончился, а сегодня полнолуние. Сейчас тучи разойдутся и будет светло, почти как днем. Нам нужно непременно успеть к вечернему дилижансу, - и, обращаясь к своим молодым спутникам, добавил: - Идите, а я рассчитаюсь и догоню вас.

Девушка вдруг оставила своего спутника и, снова откинув с лица вуаль, сделала несколько быстрых шагов в направлении рассказчика:
- Так кузнец в вашей сказке остался жив? – быстро спросила она.

- Я не сказал, что он умер, леди, - уклончиво ответил старик. - Возможно, магия его матери сохранила его и в тот день. Кто знает – мертвым его никто не видел, как никто не видел живым, - он начал устраиваться на ночлег прямо на лавке.

- Надеюсь, он прожил долгую и счастливую жизнь, - проговорила девушка и резко развернулась к стоящему за ее спиной спутнику.

- Просто долгую, - не поднимая глаз, пробормотал сказочник.

Юная пара, не попрощавшись, исчезла за дверью, в то время как светловолосый протянул трактирщику несколько монет:
- Вот. Надеюсь, этого хватит и за вино, и за постой. Мы славно отдохнули у вас, теперь будем рекомендовать ваше заведение своим друзьям.

Трактирщик, пятясь к дверям, поклонился:
- Трактир «Оловянный заяц», милостивый государь, не забудьте! Ведь в «Сломанной подкове», что на другом краю деревни, ваши друзья не найдут ни такого вина, ни такого угощения.
- Обязательно запомню, дружище, - и, хохотнув, словно услышал какую-то забавную шутку, мужчина выскользнул за дверь.

Трактирщик принялся сортировать монеты, но тут же, ахнув, сорвался с места:
- Матерь Божья! Золотой! Не иначе как по ошибке, сейчас воротятся и начнут скандалить, надо отдать, пока не хватились, - бормотал толстяк, выбегая вслед за постояльцами, однако через несколько секунд вернулся с вытянутым от удивления лицом. – Ты подумай, их уже и след простыл! – сказал он, обращаясь к сказочнику.

- Не люди гостили у тебя этой ночью, Сэмюэль… Оставь ты их в покое от греха подальше, - проскрипел старик, приподнимаясь на локте так, что заношенная рубаха на одно мгновение распахнулась на дряхлой груди, открывая слева, над сердцем, едва заметное родимое пятно в форме отпечатка волчьей лапы.

Но трактирщику было не до того, чтобы рассматривать старого пьянчугу, который несколько лет назад появился в их деревне, сказав, что пришёл сюда умирать, - да вот что-то зажился. В душе толстяка радость боролась со страхом: шутка ли – золотой! виданное ли дело – исчезли эти трое, словно и не было их никогда!

- Твоя правда - чистые привидения: бледные, красивые, да и ночь, видать, самое их время, - вздохнул наконец трактирщик, осеняя себя крестным знамением и запоздало пугаясь того, что гости могли ведь просто растаять в воздухе, не заплатив. – Чего только в жизни не бывает…

---