Шатенка не помнила, как долго времени она провела в беспамятстве, но не это больше всего ее пугало: она сильно была обеспокоена тем, что, даже осознавая все, что с ней происходит, девушка почему-то не могла открыть глаза, закричать от дикой боли по всему телу, даже просто пошевелить пальцами. Белле казалось, что пламя боли просто пожирает ее изнутри, будто она парализованная лежит в центре огромного пожара, и никто не может ей помочь. Но больше всего ее беспокоило, что ее малыш перестал с ней разговаривать, он ничего не просил, не пел ей и вообще не подавал признаков жизни.

Девушка не понимала, как долго она пробыла в таком состоянии, как долго она лежала без каких либо чувств кроме боли, она даже не могла определить время суток. Единственное, что ей хотелось, так это закричать, что есть мочи, от жуткой агонии, заковавшей тело в плен, ей хотелось заплакать, а лучше и вовсе сброситься со скалы или утопиться, чтобы не мучиться.

Однако как только Белла перебрала все мыли о суициде в своей голове, как только она помолилась всем богам о прекращении своих мучений и послала на своего мужа и его семью всю гору проклятий, которых только смогла придумать, боль начала отступать. Конечно же, не сразу агония отпустила ее: сначала лишь пальцы и кисти рук, которыми она смогла шевелить понемногу, через какое-то время слух вновь вернулся к ней. Что касается способности слышать, так девушка никогда бы не смогла подумать, что это так прекрасно. Она смогла различать журчание небольшой речушки, что находилась в нескольких километрах от дома Науля, Изабелла расслышала трепетание птиц, щебетание их птенцов, звуки шин на автотрассе, а также голоса ее знакомых, которые были настолько громкими, будто их владельцы находились рядом с девушкой. В этот момент шатенка поняла, что ее не бросили, ведь Лия, где-то вблизи, говорила об ужасе, испытанном ею при виде «такой» Беллы.

Девушка осторожно начала прислушиваться к разговору ее знакомых, которые, как назло, говорили обо всем, но не о ребенке. Белла уже начала не на шутку бояться за него. Она переживала, что он мог задохнуться там, внутри нее, а Лия ничего не сделала, чтобы ему помочь. Шатенка изо всех сил попыталась дотронуться рукой, которую уже отпустила боль, до своего живота. Это далось ей с большим трудом, но она смогла это сделать, но как только достигла своей цели, то пожалела о том, что не умерла тогда, когда это было возможно. Огромной «опухоли» уже не было, а, значит, и ребенка не было. Самые страшные мысли охватили сознание девушки: либо ребенок умер при родах, либо его убила Лия, как и мечтала ранее, ведь если бы с ним было все в порядке, то девушка уже бы услышала его голос, или хотя бы упоминания о нем со слов кого-либо в доме.

Сердце почему-то забилось так часто, что девушке показалось, будто она прижалась к огромному динамику, который играл самый жесткий и быстрый метал. Боль начала резко отступать со всех кончиков тела, но она становилась все сильнее в области главного органа. Все ее тело дрожало, а ритм все становился сильнее и сильнее, и в какой-то момент девушке показалось, будто сердце разорвалось на сотни мелких кусочков, словно бомба, вся агония со всей полнотой снова пробежалась по телу и затихла навеки. Последнее, что почувствовала девушка в беспамятстве, как позвоночник вновь прошел через кожу, становясь на свое место, а сердце издало последний тихий толчок, перед тем, как замереть на вечность.

Изабелла вновь смогла вздохнуть нормально, не боясь причинить себе лишнюю боль. Сначала это было так странно, будто все плохое, что с ней произошло ранее, просто улетучилось вместе с той отвратительной болью. Все прошло, началась новая жизнь и, единственное, о чем переживала шатенка, был вопрос: «Проведет ли она вечность в одиночку или с частицей Эдварда?». Это она хотела выяснить в первые секунды своей новой сущности.

Белла открыла глаза и осознала, как сильно изменился мир вокруг нее: жизнь приобрела новые краски, новые ранее не познанные ей моменты. Девушка различала миллиарды новых оттенков жизни, она видела все: каждый камешек, каждый росточек, каждую пылинку, витавшую в воздухе, даже не смотря на то, что за окном пыльной комнаты уже была ночь. Она не стала медлить, вместо этого спрыгнула с кровати, на которой ранее лежала, подбегая к окну, после чего удивилась еще больше, ведь на это незамысловатой движение ушла лишь доля секунды.

- Ты, наконец, проснулась, - в проеме двери возникла Жанин с огромным букетом цветов, что можно было найти у побережья той самой речки, чье журчание и доныне слышала Изабелла. – Я хотела первой поздравить тебя с днем рождения, поэтому, стою тут довольно давно. Я заметила, что ты обеспокоена чем-то.

- Вы хотели сказать: « С днем перерождения»?

- Нет, Лия сказала, что ты сегодня именинница, тебе уже девятнадцать, не так ли?

- А разве я теперь не вампир? Разве не перестала стареть несколькими днями ранее?

- Так оно и есть. Науль успел тебя обратить. Кстати, ты очень похорошела, Белла, - Жанин не прекращала улыбаться молодой вампирше, а, вспомнив, зачем она так жаждала ее увидеть первой, вручила ей в руки букет диких цветков, хотя Беллу и не сильно это обрадовало. Однако теперь она уже не переживала, что перевоплотилась позже Эдварда почти на два года, ведь его уже не стало в ее жизни и он, скорее всего, никогда не вернется в ее судьбу. – Так ты не сказала, что тебя тревожит. Жажда? Так мы это исправим.

- Нет! – Белла только сейчас осознала, как сильно горело ее горло, но она уже прервала Жанин, и возвращаться к данной теме было уже не удобно. Боль в горле была терпимой, по сравнению с агонией, пережитой ею ранее, поэтому девушка сразу решила перейти к главному вопросу, тревожащем ее. – Жанин, скажите мне, что случилось с «ним».

- Ты имеешь в виду с малышом? – голос бразильянки немного дрожал, даже, несмотря на то, что она была вампиром, дикция которого всегда безупречна для людей, однако теперь от Беллы нельзя было ничего утаить. – Мы успели его вытащить, но пришлось торопиться. Науль чувствовал, что он задыхается, поэтому ему пришлось разрезать единственной попавшейся ему под руку вещью твой живот. Он это сделал тупым ножом и, не рассчитав силы, случайно прорезал не только тебя, но и малыша.

- Что? – в данный момент шатенка была готова трижды провалиться сквозь землю, умереть, сделать, что угодно, лишь бы узнать, что это всего лишь злая шутка. – Вы убили моего ребенка?

- Нет, он жив.

- Слава небесам! – словно камень свалился с души девушки. Она жадно начала хватать ртом воздух, будто раньше его ей не хватало.

- Но он не произнес ни единого звука с того самого момента, - Жанин, если могла бы, точно бы расплакалась, рассказывая о роковой ошибке своего племянника. – Я боюсь, что он повредил связки мальчика.

- Я должна срочно посмотреть на него, - Белла уже почти кричала, ей хотелось увидеть своего ребенка, она хотела оценить его состояние.

- Сначала, тебе необходимо обуздать жажду крови, - вампирша достала из сумки две бутылки с кровью, протягивая их молодой особе. Белла же не хотела их брать, ее больше волновало здоровье малыша. Но так же она понимала, что не сможет простить себе, если случайно причинит боль ребенку, поэтому резко схватила пьянящий для вампиров нектар, после чего начала залпом хлебать его. Девушка сделала это так быстро, как это только было возможно, совершенно не задумываясь о происхождении крови. Будучи человеком, она точно решила, что будет пить только животную кровь, но сейчас ей было плевать даже на то, что в бутылках была кровь убитого вампирами человека. Белла просто старалась пить быстро, чтобы не чувствовать вкуса и сожаление о чей-то смерти.

- Я допила это, - голос шатенки был груб как никогда, но это ее не тревожило. – веди меня к малышу.

Жанин сразу же отправилась к нужному месту, а Белла последовала за ней. Девушка не понимала, почему они шли медленно, как люди, когда можно было это сделать, как истинные вампиры. Однако это дало немного времени для размышления. Белла была слегка обеспокоена случившимся, но радовалась, что малыш оказался живым. Теперь для нее было самым важным узнать, где можно было вылечить его. Шатенка поняла, что, скорее всего, дело в голосовых связках, и, если она найдет хорошего хирурга, то сможет все исправить. Но необходимы были не только хорошие навыки врача, но и его способность хранить тайны. Из всех таких, она знала лишь Карлайла, к которому не собиралась обращаться.

За размышлениями девушка и не заметила, как вошла в гостиную, где на толстом шерстяном ковре сидели в обнимку Лия и Науль, повернутые спиной к вампирше. Они сразу же встали, услышав шаги девушки, закрывая собой небольшой ерзающий комочек. Они не сказали ей не слова, боясь вызвать ярость, а вместо этого, просто отошли в сторону, открывая девушке объект своего беспокойства.

На ковре сидел ребенок, держащий в руке какой-то старый надувной мячик. Вначале он совершенно не обращал внимания на смотрящую на него девушку, полностью сосредоточившись на игрушке. Мальчик осматривал предмет со всех сторон, будто изучал его, как необходимую всему человечеству вещь, а в это время его мать тоже изучала предмет обожания, то есть его самого. Легкие рыжеватые локоны ребенка спадали на широкий лоб малыша, они были настолько непослушными, что полностью переплелись между собой, словно невод рыбака. Кожа ребенка была бела как первый выпавший снег, отчего нежно-розовый румянец смотрелся еще забавнее. Также Белла не могла не заметить одежду, в которую он был одет: нежно-голубые шортики на лямках и чисто белая футболка очень странно сочетались с шитыми, скорее всего, Наулем сапожками из львиной кожи, которые он и сам носил, а кожаные браслеты на руках и ожерелье с несколькими деревянными бусинками были явным почерком Лии, а точнее всех Квильетов.

Мальчик заметил, что на нем сосредоточен чей-то взгляд, после чего обратил свой взор на владелицу того самого взгляда. Белла была очарована милым личиком мальчика – оно было полным отражением лица Эдварда, а почти изумрудные глаза и вовсе покорили ее сердце. И также, как Белла очаровалась взглядом мальчика, мальчик очаровался своей матерью: он просто непрерывно смотрел на нее, а через какое-то время он отбросил уже ненужный мячик, поднимая свои ручонки вверх, показывая тем самым, что жаждет объятия матери. Белла не стала церемониться и, не смотря на обеспокоенные лица жильцов дома, взяла на руки мальчика.

Жар его тела не опалял Беллу, а согревал ее сердце. Девушка аккуратно прижала его к груди, вспоминая, как прижимала Эдварда. Мальчик же впервые в жизни улыбнулся после этого, показывая вампирше уже беленькие зубки, после чего засмеялся, озаряя весь дом звонким детским голоском, похожим на тысячу переливов колокольчиков.

- Так ты здоров, - Свон тоже улыбнулась, осознавая, что все переживания остались позади. У нее теперь полностью здоровый ребенок, о котором она собиралась заботиться всю оставшуюся жизнь. Она знала, что он быстро вырастет, но это совершенно не пугало ее.

Мальчик осторожно коснулся своей ручонкой ее щеки, после чего девушка была полностью обескуражена - в ее голове звучала та самая мелодия Эдварда, которую она часто слышала в своей голове, будучи беременной.

- Это его дар, - Науль осторожно пояснил Белле это явление, немного смущаясь говорить, после того, как чуть не убил ребенка. – Он вправе быть иллюзионистом по природе, раз способен такое творить с чужой головой.

- Это удивительно, - тихо произнесла Белла, смотря на сына. – Я не верю, что смогла создать такое чудо. Я собираюсь посветить всю себя, чтобы дать ему все, что он заслуживает. Но в первую очередь, я хочу быть готовой к его будущим страданиям, я хочу их предотвратить.

- Да, но для начала, он требует от нас имени, - говорила уже Лия, подошедшая к молодой вампирше. – Он быстро соображает и его немного раздражает, что у всех есть слово, для обозначения личности, а у него нет.

- Малыш, - Белла попыталась обратить внимание ребенка, немного зло смотрящего на волчицу. – Я решила, что тебя будут звать «Эджей» - в честь твоего отца и как младшую его копию. Вторым же твоим именем будет «Джемет» - в честь твоих дядей – Джаспера и Эммета.

Мальчик выслушал свою мать до конца, после чего еще раз улыбнулся и показал ей своей необыкновенностью, что доволен данными именами.