Растерянность, на грани со страхом, окутывала город, слышалась во всхлипах за приоткрытыми воротами и ставнями, виделась в настороженных, напряженных лицах стражи, шагавшей по улицам. Случилось что-то ужасное. Что-то непоправимое. Но насколько — они поняли, только доехав до центральной площади. Над особняком флагшток пронзал небо пустым древком, а у подножья широкой лестницы застыл караул — с опущенными к земле алебардами. Глядя на это и на подчеркнуто безэмоциональные лица нескольких офицеров, с этой лестницы спускавшихся, Эрвин дышал медленно и ровно. Не давая тревоге взять верх над рассудком. Но в висках стучала одна мысль: «Кто? Кого могли провожать в последний путь с такой скорбью?» Догадок набиралось немного.

Рихь натянула поводья вслед за остальными и на несколько мгновений замерла в седле. Тревога передалась и ей. И внешне спокойной Илльере. Все трое спешились и после недолгого колебания направились навстречу тем самым офицерам. Рихь хотела было уже скинуть с головы капюшон, чтоб дать им возможность узнать себя, но воительница удержала ее руку. Не стоит спешить.

— Приветствую, господа, — Эрвин невзначай отбросил за плечо плащ, открывая гвардейскую кирасу. — Я только утром вернулся. Что случилось? По ком спущены флаги? По ком плачут?

Офицеры переглянулись, скользнув взглядом по его потрепанной одежде, но рыцарская цепь, кираса, хорошее оружие и выправка говорили сами за себя. И тон равного был принят. Отдав приветствие, один из офицеров, уже в возрасте, с серебрящимися сединой усами вздохнул, медленно и тяжело.

— Нас постигло большое несчастье…

Илльера, на два шага позади Винтера и вполоборота между офицерами и Рихью, напряглась. По телу прошла дрожь мрачного предчувствия. Принцесса остановилась и словно вся обратилась в слух.

— Сегодня ночью его величество Адалард скончался.

Эрвин почувствовал, как сердце промедлило с ударом, кровь останавливается в жилах. Пальцы холодеют. При всем его умении владеть собой даже собеседники увидели заливающую лицо бледность.

— Для всех нас это трагедия, — вздохнул пожилой. А Беркут не произнес то, что дрожало на языке — «для нас — вам не понять, какая…»

— Не может быть! — Рихь рванулась вперед прежде, чем Илльера, сраженная вестью, успела ее остановить. — Отец не мог умереть!

Взгляды всех скрестились на принцессе, которая после нескольких порывистых шагов внезапно пошатнулась и всхлипнула. Пожилой офицер первым обнажил голову и преклонил колено. За ним последовали остальные. На ногах остались Эрвин и Илльера.

— Ваше высочество, не ждали вас увидеть…

Но Рихь не смотрела на них. Ее мир рушился, еще стремительнее, чем в тот злополучный вечер, когда пол ее гостиной залила кровь неизвестных. Он рушился, норовя похоронить ее под руинами. Отец мертв. Так быстро. Так внезапно. И она отныне одна. В ответе. За страну. Потому что сыновей нет. А корону передают по нисходящей линии, от отца детям. И принимать корону ей. Сейчас. Когда они за сотни миль от дворца, на границе тлеет война, ей твердят о заговоре. Когда она не готова.

Принцесса нашла в себе силы ответить на приветствие и движением руки подняла офицеров с колен. Те один за другим вполголоса назвались, справедливо полагая, что едва ли наследница престола помнит их в лицо.

— Господа, я хочу знать все подробности, — ее голос звучал глухо и надтреснуто. Илльера впервые видела глаза Рихь настолько потухшими. В одно мгновение. — Проводите меня к совету. Эти… достойные господа идут со мной.

На последней фразе Рихь чуть помедлила, смерив Винтера взглядом, но здравый смысл подсказывал, что не время сводить старые счеты. Впереди стояла проблема куда более страшная, чем обида на самоуправство Беркута. Гвидо Ройте, заговоривший с ними пожилой офицер, без возражений направился обратно в особняк, жестом отпустив своих спутников. На мгновение он пристальнее всмотрелся в Илльеру, тенью замершую позади принцессы, но ничего не сказал. Воительница нахмурилась. Она его вспомнила. И хотя его не было среди ее убийц, забытое лицо напомнило о предательстве товарищей и крахе прежней жизни. Жизни, в которой она служила бы с этим ветераном бок о бок.

— Как умер мой отец? — Рихь старалась заставить себя свыкнуться с новым знанием, проговаривая слова медленно, чуть ли не по буквам. — Что произошло?

— Печальная история, — покачал головой Ройте. — Его величество нашли утром, за столом. Бездыханного. Часовой позвал лекаря и меня. Но лекарю не оставалось ничего иного, как констатировать смерть. Тело готовят к погребению. Его светлость распорядился как можно скорее доставить покойного в Ириталл.

— Его светлость? — переспросила Рихь, вскинув голову. — Герцог уже здесь?

— Он прибыл накануне. Вы увидите его на совете.

Илльера сбилась с шага. Аланир. Здесь. Быстро же он приехал. Или знал, к какому дню следует явиться?.. Дыхание перехватило. Мысль о том, что скоро она снова посмотрит в синие безжалостные глаза герцога, вымораживала душу. Что может помешать Аланиру, едва ее увидев, попросту велеть арестовать за измену — и никто не подумает оспорить приказ. А дальше все произойдет быстро. Воительница знала, как такие вещи делаются. Она даже до суда не доживет — если про суд хотя бы заикнутся. Хотелось отступить в тень между колоннами, замереть там, затеряться — и исчезнуть. Но принцесса шла навстречу опасности, не догадываясь о ней. И Эрвин… Эрвин догадывался, знал, но не отступит. Он пойдет до конца и сделает то, что считает правильным. Значит, не отступит и она.

Гвидо подвел их к двойным дверям, по обе стороны которых замер караул гвардейцев. Увидев своего офицера, они отдали честь, а по троим путешественникам скользнули заинтересованными взглядами — не позволяя дрогнуть на лице ни единому мускулу. Рихь остановилась, ожидая, пока Ройте распахнет перед ней украшенные резьбой створки. В мыслях была пустота. Она увидит людей, которые помогали отцу править Альрахеном, которые делили с ним тяготы походов и получали от него награды за верность. И теперь она должна повести этих людей за собой, вместо отца?

Зала с высоким потолком и несколькими круглыми витражами была полна народу. Вокруг длинного стола сидели человек десять в офицерской форме, поодаль у стен стояли группами младшие командиры. Глаза слепило от блеска начищенного оружия и полированных кирас. В зале повисла тишина, едва заскрипели дверные петли. И десятки лиц обернулись к вошедшим. Рихь переступила через порог, величаво подняв голову.

— Приветствую вас, господа.

Послышался приглушенный шепот «ее высочество здесь…» и люди начали склоняться в поклонах. Только один остался сидеть — во главе стола, на кресле с высокой резной спинкой, надежно прикрывающей спину, шею и голову от возможного удара сзади. Он скрестил руки на груди и пристально смотрел на вошедших яркими синими глазами.

— Рихь, моя дорогая племянница, рад видеть вас живой и невредимой. И соболезную.

Его глаза оставались ледяными и непроницаемыми, мало увязываясь со словами этикетного сочувствия. Илльера чувствовала, как мороз пробирается под кожу. Она остановилась в шаге за спиной принцессы, чувствуя внимательные взгляды. Наверняка кто-то ее узнал. Очень много лиц, ей в этой толпе не разглядеть бывших товарищей и убийц. Накатило ощущение отчаянного одиночества. Иначе она представляла этот момент, совсем иначе. Но — они пришли слишком поздно. И нужные слова никогда не будут сказаны, потому что услышать их больше некому. От этого внезапного осознания к уголкам глаз подступали слезы, но Илльера не позволила им скатиться по щекам. Рано.

Воительница скосила взгляд — Эрвин стоял у принцессы за другим плечом. Неподвижный и собранный, с окаменевшим лицом без единой эмоции. Взгляд скользит по залу, не задерживаясь на толпе военных. И ничего не выражает. Это случилось, когда Ройте сказал о смерти Адаларда. Винтер сжал губы и застыл. Илльера понимала его реакцию. Она сама чувствовала себя так же. Но отступать некуда.

Рихь прежним величавым шагом дошла до стола и скрестила руки на груди.

— Я рада, что вы уже здесь. Ваша помощь будет кстати. Отолайн известили?

— Не беспокойтесь, Рихь. Похороны будут достойны вашего отца и моего брата. Идите отдыхать. Вас постигла тяжелая утрата. Смириться с ней будет непросто, — Аланир говорил со скорбным достоинством, как и подобает после смерти брата.

Илльера силилась понять, видит ли Рихь истинное лицо герцога. Видит ли, как хищно поблескивают его глаза за показным сочувствием. Но принцесса ничем не показала понимания. Она медленно кивнула.

— Завтра мне понадобится ваш совет. Все произошло слишком неожиданно.

— Отдыхайте, — повторил Аланир и даже поднялся с кресла, полупоклоном давая понять, что разговор окончен. Илльере хотелось крикнуть «Неужели вы не видите!..» Но она знала, что кричать бесполезно. Один раз она уже не докричалась.

Эрвин не проронил с момента прихода в зал совета ни слова. Храня молчание, он развернулся четко, словно на смотре, и лишь мельком глянул в глаза ожидавшему их ухода Аланиру. Илльера не смогла понять, что Беркут вложил в этот взгляд. Может быть, и вовсе ничего.

Двое пажей пошли впереди, показывая дорогу через коридоры и лестницы, еще один юноша почти бегом скрылся в глубине особняка, пообещав в самом скором времени обеспечить путешественникам обед и всё необходимое для отдыха.

— Вы доверяете герцогу? — вполголоса спросила воительница, когда пажи пошли зажигать лампы в покоях. За окном было пасмурно и света не хватало.

— Он не посмеет посягнуть на мой престол, — проговорила Рихь так же негромко. Кажется, за время пути принцесса научилась хотя бы вовремя перенимать меры предосторожности.

— Вы так уверены? — хотелось снова закричать.

— Трон мой по праву рождения, — Рихь пожала плечами. — Но без его помощи мне в самом деле не справиться. Всё это слишком неожиданно. Слишком внезапно. Когда мы… когда я… — ее голос вдруг задрожал. Судорога исказила губы, прочертила морщины на лбу и вокруг глаз. И в следующее мгновение принцесса закрыла лицо ладонями.

Илльера положила руку ей на плечо, но говорить ничего не стала. Только бросила грозный взгляд на подошедшего к ним было пажа — и тот, понятливый малый, быстро поклонившись, исчез за дверью. Рихь, не глядя, шагнула к креслу и почти упала в него, продолжая плакать. Илльере оставалось либо сесть рядом и продолжать гладить ее по плечам и волосам, либо оставить наедине с горем. Воительница и сама едва могла дышать, чувствуя, как душит горечь упущенного шанса и не выполненного долга. Но говорить сейчас не имело смысла.

Дверь за спиной закрылась мягко и беззвучно. Эрвина в коридоре уже не было. Должно быть, паж проводил Беркута дальше. Второй стоял, дожидаясь ее саму. Десяток шагов, гостеприимно освещенная комната, посередине которой уже исходила паром ванна. Отчаянно захотелось лечь в горячую воду и позволить себе хотя бы ненадолго забыть обо всех бедах, нынешних и грядущих. Слабость иногда бывает так заманчива… Воительница дождалась, когда паж уйдет, быстро разделась и легла в ванну. Тепло вливалось в тело, расслабляя мышцы, давая забыть о старых ранах. Никуда не идти, не бежать, ни с кем не сражаться эти пару часов. Нельзя попадаться на глаза бывшим товарищам. Будут вопросы, слишком много вопросов, на которые она не готова отвечать. Лучше вовсе не напоминать о себе, ни прежним друзьям, ни нынешним врагам. Затаиться здесь, выждать, подумать…

Глаза сами собой закрывались. Немного слабости, короткая передышка — чтобы потом собраться с духом и стать сильнее. Дыхание стало тише и ровнее. Илльера уснула, положив голову на широкий обод ванны. И волосы медными змеями сползали в воду.

Оставшись один в отведенных ему покоях, Эрвин подошел к окну и долго смотрел на город. Отсюда видно было траурно опущенное знамя. А еще группы солдат на улицах. В душе было пусто и гулко. Впервые за очень долгое время Эрвин ощущал усталость. Смертельную черную усталость, от которой нельзя избавиться, выспавшись и отдохнув. Будущее снова становилось туманным и неясным. И тревожным набатом гудело на краю разума понимание, что король не мог умереть в более подходящий момент. Так сам ли он умер?.. Илльера не сказала всего, что знала. Но и немногих ее слов оказалось достаточно, чтобы увидеть во всем происходящем злой рок. Чей-то коварный умысел.

Когда паж через некоторое время вернулся и спросил, как он желает обедать, Эрвин велел подать еду прямо в покои, потому что видеть других людей не хотелось. Надо собраться с мыслями и вернуть воле твердость. Но на это нужно время. Хотя бы немного.

Вдоволь наплакавшись, Рихь долго сидела на постели, бездумно глядя на мокрую от слез подушку. Вот и все. Мир перевернулся. То, что еще вчера казалось важным — мятые юбки, ночевка в сугробе, бесконечная скачка и высокомерное немногословие Винтера, — стало глупой мелочью перед новыми бедами. Но одно грело душу — она снова была дома. Почти дома. И снова видела привычное уважение и восторг в обращенных к ней взорах.

Сомнения были недолгими. А порыв поговорить с Илльерой — едва ощутимым. Перебрав с критическим вздохом свой гардероб, Рихь выбрала платье потемнее, подобрала на затылок длинные локоны. Заколов последнюю шпильку — их на зеркале нашлась целая куча — принцесса запоздало подумала, что можно было бы позвать служанку. Но переделывать не стала. Строгая, повзрослевшая на несколько лет, Рихь придирчиво оглядела свое отражение и вышла из комнаты. Она шла, никуда не спеша, величаво и с чувством собственного достоинства. Почти чувствуя на голове корону, пусть до коронации и было еще неблизко. Офицеры, попадавшиеся ей навстречу, кланялись и уступали путь. Она перемолвилась с одним, улыбнулась другому, заговорила с третьим — и скоро уже казалось, что сброшен с плечей непомерный груз, забылась боль и усталость. Рихь чувствовала себя в центре внимания, чувствовала себя на месте.

В свои покои принцесса вернулась уже затемно. День пролетел незаметно. Беседы, потом обед, потом разговор с дядей, который был удивлен ее неожиданному появлению, но не стал донимать вопросами, а просто выразил радость встрече. Потом некоторое время Рихь провела у тела короля, и почетный караул гвардейцев молчаливыми статуями возвышался за ее спиной. Слез почти не осталось — все выплакала в подушку. Но дань уважения отцу успокоила душу. Хоть немного. Мимолетом скользнула мысль, почему не пришли проститься с королем Эрвин и Илльера, но Рихь быстро отбросила ее прочь. Товарищей по походу не хотелось лишний раз вспоминать. Путешествие закончилось. Тяготы пути позади. И своеволие Винтера тоже.

Служанка помогла принцессе улечься в постель. Давно забытое чувство, когда волосы перед сном тщательно расчешут, а платье заберут привести в порядок. Еще слаще было растянуться на душистых тончайших простынях. Вдох, выдох — и усталость взяла свое, хотя только что Рихь чувствовала себя бодрой и долго беседовала с придворными за герцогским столом. Разговор обо всем и ни о чем, столичные сплетни, несколько фраз о долгом и трудном странствии — вдаваться в подробности не хотелось, а собеседники проявляли должный такт.

Оставалось закрыть глаза и уснуть. И может быть, поверить, что все было дурным сном. Все — кроме смерти отца. Но даже с ней можно постепенно смириться. С этими мыслями Рихь заснула. Как всегда — крепко и глубоко. Она не слышала шагов в соседней комнате, и внезапного лязга стали о сталь. Не слышала, как упало на ковер тело, а затем второе. Не услышала, и как открылась дверь, и в спальню беззвучно ступила высокая тень с обнаженным мечом в руке.