Музыка к главе:
Within Temptation – Angels
Within Temptation – Forsaken

____________________



- Разве мы не вернемся к Эдварду? – испуганно спрашиваю я у Аро, и сердце замирает от мысли, что Эдварда, возможно, уже нет в живых.
- Не сейчас, - кратко говорит Аро. – Еще не время.
- Куда же мы? – недоумеваю я, и сердце проваливается в черную, проглатывающую бездну мрачного предчувствия.
- Ты забыла, Изабелла, - снисходительно улыбается Аро. – Свидетели. Остался еще один.

Не могу понять. Разве я еще не всех убила? Перебираю в памяти список жертв и не нахожу ошибки. Агенты и охранники, работающие в Бюро – все мертвы. До кого не могла дотянуться я – убрали сами Вольтури.

Дорога к Саффолку заставляет мое сердце сжаться в страхе. Я еще не понимаю, зачем мы туда направляемся, но пытливое подсознание знает ответ. Я просто не хочу верить в это. Возражая, качаю головой, глядя на тошнотворно-снисходительную улыбку Аро.

- Кто? – Мой голос хриплый и надломленный, лицо потеет, а тело будто превращается в лед.
- Джейкоб Блэк.

Не верю. Нет.

Все во мне отчаянно сопротивляется неизбежности, я ищу в глазах Аро подтверждение, что он шутит, но вижу только насмешку Короля, нашедшего новую забаву. Он знает что-то, чего не знаю я. Или забыла и не хочу вспоминать. Глупая овечка в руках опытного хищника, загнавшего зверушку в хитроумную западню.

Мотаю головой:
- Он же не имеет отношения к Бюро. Он ничего не знает. Зачем его убивать?

Аро улыбается удовлетворенно: именно такой реакции он ждал. Ему нравится играть со мной и заставлять делать вещи, воспоминания о которых измучают меня. Я – его личное развлечение, способ скрасить наскучившую вечность. Пешка в руках жестокого и непреклонного убийцы.

- Он видел фотографии вампира. Я прочел это в твоих мыслях, – напоминает Аро.– И разве он не поклялся искать тебя, если ты исчезнешь?

Глупый, глупый Джейк, зачем ты сказал так?

- Но это же… просто слова! – молю я, не находя в алых глазах монстра сострадания. – Он обычный учитель. На что он способен? У него нет никаких доказательств, нет зацепки, куда я могла бы направиться. Он не опасен для вас! Он даже не знает о вашем существовании, никогда не слышал вашей фамилии.

Аро не убеждают мои слабые оправдания.
- Некоторые охранники, которых ты сегодня уничтожила, знали меньше, чем твой Блэк, - напоминает он. – Но это тебя не остановило.

Меня тошнит. Я отворачиваюсь и опускаю голову между коленей, хватаю себя за волосы, сжимаю пальцами со всей силы, причиняя вред, лишь бы заглушить терзания. Из горла вырывается мучительный стон. Так больно, стыд гложет изнутри, я больше не желаю ни в кого стрелять. Лучше бы Аро сразу убил меня…

- Мы не должны оставить людям даже малейший шанс, - повторяет Аро строго, будто начальник прикрикивает на подчиненного. – Ты убьешь Джейкоба Блэка. Или я сделаю это сам…

Голос Аро не звучит как угроза, но я все равно слышу ее. Будет ли он менее милосердным, более ожесточенным, чем могла бы быть я? Что больнее – быстрая смерть от пули или смертельный укус? Я не хочу видеть, как из Джейкоба высасывают кровь, как его тело дергается, а глаза постепенно пустеют. Я не хочу ему мучительной смерти, которую наблюдала в кабинете агента Люка. Это чудовищно страшно, и точно болезненно… Решительно я сжимаю пистолет.

- Молодец, девочка, - удовлетворенно произносит Аро.

Светает, когда машина въезжает в Саффолк. Я гляжу на знакомые дома, отчетливо понимая, что вижу их в последний раз. Моя жизнь перевернулась с ног на голову за пару недель. Я всегда знала, что не приеду сюда больше, предчувствовала это, когда покидала маленький городок. Я могла вернуться лишь за вещами… Но даже не предполагала, что вот таким станет мое последнее свидание с родным городом.

Солнце освещает сонные улочки первыми лучами. Вампиры остаются в машине, предоставляя мне самостоятельно свершить суд. На секунду у меня мелькает мысль предложить Джейкобу бежать, но я же понимаю, что ему ни за что не позволят скрыться. Быстрая безболезненная смерть от моей руки предпочтительнее призрачной надежды на побег и медленной смерти в зубах вампира.

Нажимаю на звонок. Сердце стучит надрывно, руки и ноги дрожат. Кожу покрывает холодный и горячий пот попеременно. Мне так плохо, что я готова упасть замертво, сгореть от разрыва аорты.

Тяжелые шаги, и дверь распахивается, на пороге удивленный Джейкоб. Смотрю на знакомые черты, с мучительной нежностью вспоминая все, что нас связывало: детскую дружбу, переросшую в симпатию во время обучения в школе; первые попытки ухаживания в университете; многолетнюю тоску Джейка во время работы в школе… Что мне стоило уступить ему тогда? Ничего бы не произошло ни с ним, ни со мной, если бы я была чуточку менее эгоистичной… чуточку сговорчивей…

- Белла? – произносит Джейк растерянно.
- Привет, - шагаю вперед, стремительно обвиваю его шею руками, чтобы он не успел заметить пистолет. Ногой захлопываю за нами дверь, когда оторопевший Джейкоб автоматически кладет руки на мою поясницу. Его глаза шокировано распахнуты, для него мое поведение непонятно и непривычно.

Поддавшись спонтанному порыву, и чтобы он не увидел слезы в моих глазах, я целую его – страстно и отчаянно. Его губы не сопротивляются, но и не отвечают – чужие, бесчувственные, мягкие и слишком теплые. А затем, будто опомнившись, Джейк прижимает меня к себе и начинает целовать в ответ.

Мое тело немедленно протестует, сопротивляется нежности, которую Джейк несмело пытается вложить в это простое действие. Смогла бы я любить Джейкоба из чувства долга?

Теперь я знаю - нет. Чувствую это. Вся моя жизнь – это путь к тому, чем я стала сейчас. Неправильный, полный ошибок, чудовищный итог моих амбиций. Но это избранный мной путь, и я должна пройти его до конца, даже если стало слишком больно.

Отстраняюсь, и Джейк расслабляет руки, позволяя расстоянию просочиться между нами. В его глазах непонимание, удивление и восторг.

- Прости, - шепчу я солеными от пролитой влаги губами. Прижимаю холодную сталь к взлохмаченной голове, прямо над ухом. В его глазах не успевает появиться страх – вряд ли Джейк вообще держал когда-либо в руках оружие и знает, как ощущается холод дула у виска. – Прощай…

«Пум-м». - Моя рука в горячей крови друга, а его тело оседает вниз. Я опускаюсь следом, наблюдая, как жизнь медленно исчезает из его глаз. Глажу его по волосам, утешая, а он все так же непонимающе смотрит вверх, медленно моргая. Одинокая слезинка падает вниз и скатывается по щеке Джейка, создавая иллюзию того, что плачет он. Под моими пальцами сердце издает последний удар и замолкает навсегда…

Не могу оторвать взгляда от спокойного мертвого лица… перестать вспоминать и другие такие же лица… прекратить прикасаться ко все еще теплой коже. Не могу подняться, чтобы уйти, – руки Аро делают это, отрывают мое безвольное тело от Джейка и несут прочь. Ничего не чувствую, только помню… помню… помню… весь ужас прошедшего дня.

Это ненадолго. Смерть избавит меня от кошмарных воспоминаний. Я жду этого момента со странным, абсолютным, опустошающим равнодушием. Немного потерпеть, и пытка завершится. Я обрету незаслуженный покой.

Наверное, Эдвард испытывал то же самое, когда пришел в Бюро. Усталость. Презрение к себе. Обреченность. Обезличенное ожидание конца.

Мне кажется, что я пережила все то же самое, что и он, только ему понадобилось две сотни лет, чтобы дойти до этого самоубийственного состояния, а мне хватило нескольких длинных, как вечность, часов.

Аро убьет меня быстро или медленно? Полакомится моей кровью напоследок или ограничится тем, чтобы безболезненно сломать шею? Использует мой же пистолет? Сделает это на глазах Эдварда, или я больше не увижу вампира, которого успела полюбить? Имеет ли это теперь хоть какое-то значение? Могу ли я после всего вообще любить? Заслуживаю ли это?

Прошла одна ночь, но у меня чувство, будто между вчерашним днем и сегодняшним утром пролегла пропасть в несколько столетий. Я стала совершенно другой. Как будто в моей загубленной душе поселилась пустота, та же самая, которую я видела в глазах Эдварда. Нечего терять. Нечего желать. Не на что надеяться. Нечем гордиться.

Безразличие – это все, что у меня осталось.

Смиренное ожидание конца.

Слава богу, что эта нескончаемая, безумная, чудовищная и кровавая ночь закончилась. Скоро закончится и моя короткая скучная жизнь.

Я хотела стать чем-то большим, чем простым непримечательным учителем Истории, о котором никто и никогда не услышит. Хотела стать защитником, спасителем, телохранителем того, кого так быстро и отчаянно успела полюбить. Хотела испытать адреналин настоящей битвы, сделать свои дни ярче, но не ожидала, что краска будет цвета крови… Слишком высока заплаченная цена.

Послезавтра никто и не вспомнит обо мне – всего лишь имя в отчете Бюро, стоящее рядом со столбиком имен других погибших, сгоревших, пропавших без вести свидетелей. Найдут ли доказательства моей причастности к многочисленным смертям? Похоронят меня как жертву или как преступницу? Не все ли равно, ведь я этого никогда уже не узнаю.

Минуты, часы сливаются в одно бесконечное мгновение. Я готова к смерти. Какой-то крошечной, полуживой частью мозга пытаюсь убедить себя, что поступила правильно, ведь неизвестно, насколько сострадательно убивал бы Аро или остальные. Но это все равно не оправдывает меня. И я рада, что мои мучения вскоре прекратятся.

Автомобиль останавливается в лесной глуши, рядом еще с одним таким же, как и наш, автомобилем. Ледяная рука Аро заставляет меня подняться и идти вперед – в чащу, под своды вековых сосен и елей. Пахнет хвоей, под ногами по сухим сосновым иглам бегают насекомые. Мое тело вряд ли будет найдено здесь, так далеко от цивилизации. Даже если его обнаружат, от него останется только скелет…

Небольшая поляна залита неясным солнечным светом, едва пробивающимся сквозь пелену облаков. Аро выпускает мою руку, оставив меня на краю поляны, дрожащую и смертельно уставшую, и быстро двигается к группе вампиров, среди которых я с удивлением и растерянностью узнаю Эдварда. Он жив, расширенными, дикими глазами смотрит на меня. Его губы искривляются – не могу понять, от боли или отвращения. Я заслужила его осуждение в полной мере и не пытаюсь отвести мучительный взгляд. Я не сожалею о своем решении. Поздно отменять то, что сделано.

Не слышу, о чем вампиры говорят – они находятся слишком далеко. Усталым взглядом подмечаю, что все в сборе: здесь Феликс и Деметрий, Алек и Джейн, и вампирша с темными волосами, имя которой мне так и не довелось узнать. Они ругаются, о чем-то спорят, негодующе потрясают руками и с досадой закатывают глаза. Спокоен лишь Аро, степенно и терпеливо разговаривая с подчиненными. Когда он берет за руку Эдварда, вздрагиваем мы оба: и я, и он.

Эдвард отворачивается от меня, неохотно переводит на Аро затравленный, обреченный взгляд, пока тот что-то серьезно объясняет. Вампиры один за другим покидают поляну: сначала исчезают Феликс и Джейн, обдав мое лицо прохладным ветром. Деметрий медленно следует мимо, с человеческой скоростью, и ухмыляется, слегка задевая меня плечом, - странно, что я не падаю от толчка, ноги будто одеревенели, стали неживыми. Аро остается один, только женщина с ним.

Встречаюсь взглядом с Эдвардом – он смотрит напряженно, пристально. Мне кажется, что осуждение льется из него мощной волной, он меня презирает. Закрываю глаза, чтобы не видеть ни его смерть, ни свою. Скорей бы все закончилось…

Чувствую ледяные пальцы на своем горле и с трудом дышу. Умирать – страшно, даже если кажется, что ты готов. Изможденное сердце с трудом набирает обороты, - оно так устало гонять кровь.

Призрачный голос Аро, в котором я слышу насмешку, умело скрывающую восхищение, тихо раздается над ухом:
- Еще увидимся, дорогая моя Изабелла…

Проходит, казалось бы, доля секунды, - я еще не успеваю осознать, что означают слова, - а за спиной уже раздается рев моторов. Машины отъезжают. Распахиваю глаза и непонимающе смотрю на Эдварда. Он не двигается с места, – нас разделяет метров двадцать. Смотрит, не отрываясь, и по его лицу я не могу ничего прочитать. Мы замерли оба, раскинутые по двум разным берегам, разделенные магнитным притяжением противоположных полюсов, чужие и далекие, как звезды.

А затем, словно прорывает воздвигнутую сознанием защитную плотину, понимание случившегося обрушивается на меня: казнь отменена, не будет избавления от ужасных воспоминаний. Пережитый ужас последних часов, мельчайшие детали убийств, выражение лиц умирающих – все останется со мной навсегда. Стыд заполняет до краев, спазм горькой тошноты обжигает горло.

Падаю на колени и сгибаюсь пополам. Пальцы ударяются о твердую землю и сжимаются так сильно, что больно суставам; я понимаю, что в правой руке до сих пор зажат пистолет, и хочу поднять его к виску. Судороги бесполезных рвотных позывов сотрясают меня, мешая сделать это, я лишь дергаюсь, выполняя хаотичные, нелепые движения плечами, напрягаю мышцы и волю, но не могу совладать с собственным телом, которое вдруг становится для меня чужим. Будто душа покидает его самовольно, оставляя пустым внутри. Из груди вырывается то ли рев, то ли вой. Свет меркнет.

Прострелить голову, буквально взрывающуюся от кошмарных образов крови и смерти, мне не позволяет Эдвард. Его до этого мгновения бесстрастное лицо искажается от ужаса, и он внезапно бросается ко мне. Холодные руки подхватывают дрожащее слабеющее тело, а пальцы насильно вырывают «Глок-19» из руки и отбрасывают его прочь, за пределы досягаемости. Он отбирает у меня единственное спасение от страданий, шанс покончить с разъедающими словно кислота, тяжелыми как скала, душащими как вакуум воспоминаниями.

Я не могу поднять лицо – стыд сжигает самые глубокие уголки сердца, заставляет кожу мощно пылать. Не могу видеть – обильные слезы застилают глаза. Не могу слышать – в ушах звенит чей-то ужасный крик.

Холодные каменные объятия как нельзя кстати – я расслабляюсь в них, позволяя выплеснуться той черноте, что скопилась внутри. Эдвард не отпускает, беспрерывно гладит меня по лицу твердыми пальцами. Ненавидит ли он меня теперь? Осуждает ли? Простит ли когда-нибудь? Неожиданное великодушие Аро – что оно означает для нас? Это помилование? Или извращенное наказание за мои грехи? Я не хочу жить с воспоминаниями об убийствах…

Наконец, пелена слез спадает, я вижу жесткий взгляд золотистых глаз. У меня нет сил, чтобы связно мыслить – я не спала почти двое суток. И все это время испытывала такой сильный стресс, что вряд ли стоит ожидать от меня адекватности. Могу понимать только одно: я сдержала обещание, завоевала свободу для себя и для Эдварда. Но тогда, когда осознала, что такой ценой она мне не нужна.

- Эдвард, - всхлипываю я, чувствуя, что очень скоро потеряю сознание и способность говорить. – Все это было… ужасно… - Это слово даже в маленькой мере не передает испытанных мною чувств. Чудовищно, омерзительно, подло, преступно – вот что на самом деле. Лица убитых преследуют меня наяву, их мрачные тени обступают со всех сторон, одним своим присутствием мстя за страдания и отнятые жизни.
- Не вини себя, - просит Эдвард, бережно утирая мои слезы холодными пальцами. – Лучше вини меня. Ты сделала то, что должен был сделать я. Ты совершила поступок, который оказался мне не под силу.

В его лице боль, я не могу понять ее причины.

- Он бы все равно убил всех свидетелей, - шепчет Эдвард, закрывая глаза и покачивая меня в крепких объятиях. – Не только свидетелей… они собирались уничтожить половину Бюро, взорвав здание, чтобы не вылавливать каждого осведомленного по отдельности… Ты поступила милосердно…
- Взорвать Бюро?.. – растеряно повторяю я, чувствуя, как стынет кровь в венах.
- Погибли бы сотни, - кивает Эдвард, его голос опустошен, как и я внутри. – Своим решением ты спасла больше жизней, чем отняла…

Меня удивляет ход его мыслей. Но это не оправдание. Да и воспоминания не сотрет. Они навсегда запечатаются в голове. Моя душа прошла сквозь врата ада, нет пути назад. Я буду вечность гореть за свои преступления.

- Ты меня ненавидишь? – Горькие слезы вырываются из уголков глаз и бегут по щекам. Во рту сухо, язык распухает. Мне нужно воды и еды, а еще много-много сна, если я хочу дожить до следующей ночи.
- За что?! – искренне удивляется Эдвард, и мне вдруг становится легче дышать. – Ты сделала за меня работу, которую я был обязан сделать сам. Ты человек сильной воли, в отличие от меня. Не думаю, что я был бы способен на подобный шаг – убить невинных, даже ради тебя, ради твоего спасения… даже зная, что они обречены в любом случае. Мои убеждения ослепили меня. А ты просто пошла и, задвинув страхи и слабость, совершила подвиг: спасла и меня, и себя.

Я слушаю, но не верю: вина ядовитой змеей кусает внутри.
- Ты уже не осуждаешь убийство людей? – шепчу со слезами. – Когда я уходила, не ты ли сказал: никакая страсть не стоит того, чтобы ради нее убивать. Ты просил меня уступить неизбежности смерти. Разве ты передумал?
- Я передумал, - признает Эдвард с тяжелым вздохом, зажмуривая глаза. Немного помедлив, дает развернутый ответ: - Был момент, когда в самом начале я осудил тебя.

Я благодарна ему за то, что он не стал лгать.
Пряча глаза, усталый, виноватый и разбитый, Эдвард объясняет:
- Мне казалось – ты совершаешь ошибку. Я приучил себя к мысли о смерти и ждал ее, как избавления. Ты разбудила мое сознание, но нескольких дней и последних счастливых часов, проведенных с тобой, недостаточно, чтобы полностью перестроить все взгляды. Слишком быстро. Я не успел обдумать последствия. Мне казалось – еще будет возможность впереди… Поэтому первым желанием, когда появились Вольтури, было безвольно согласиться на смерть… - Эдвард кивает самому себе, отвечая на собственные невысказанные вопросы. – Но у меня появилось много свободных часов, пока ты отсутствовала. Нашлось время хорошенько подумать. В конечном итоге я понял, что твое решение ничего не меняет – я ведь тоже когда-то убивал и знаю, что это такое. Оправдывал себя, свою нерешительность и слабость естественными потребностями, которые ничем, кроме крови, не удовлетворить… Шел на поводу у звериных инстинктов, даже тогда, когда научился собой управлять. Пытался бороться, но уступал. Я убивал, Белла… по гораздо менее веской причине, чем сегодня ты. Я был жалок и слаб, но делал это снова и снова. Я знаю силу раскаяния, поверь. Я смог противостоять искушению в конечном итоге, но это никогда не избавит меня от сожаления о том, кем я был…

Он замолкает и на мгновение прикрывает глаза, вспоминая.
- Для себя я решил, что приму любую твою перемену. – Его глаза распахиваются, взгляд настолько обжигающий, что мне становится почти физически тепло. – Но ты себе не представляешь, как приятно видеть тебя раскаивающейся… В глубине души я боялся, что убийства тебя изменят, и ты… останешься глуха к смертям. Как бы мы сосуществовали вместе, если бы я знал, что ты пьешь человеческую кровь?..

Это возвращает меня к реальности, – Аро ведь отпустил меня не просто так. Вряд ли он планировал оставить меня человеком. Это значит, что он оставил Эдварду только одну дорогу – превратить меня в чудовище, продолжающее убивать. Но воспоминания о крови и смерти слишком яркие, чтобы согласиться на подобное безрадостное существование. Это похоже на тот самый ад, билет в который я усердно зарабатывала последние часы. Вечность, наполненная адскими муками совести…

Думаю, мое мировоззрение теперь полностью совпадает с позицией Эдварда: я не достойна ни вечности, ни человеческой жизни.

Я на удивление спокойна, ничего не боюсь.
- Смерть – это все, чего я заслуживаю… Верни пистолет… позволь мне умереть… - говорю устало и обреченно, и глаза Эдварда расширяются. Его палец очерчивает конкурс моих губ.
- Не оставляй меня?.. - тихо и безнадежно просит он. – Я так долго ждал тебя!

Поднимаю руку и трогаю идеально гладкое лицо. Эдвард закрывает глаза, прижимается щекой к моей ладони и грустно выдыхает.
- Ты спасла меня не только от Вольтури, Белла, - шепчет он. – Ты вернула мне желание продолжать существование. Я нашел в тебе смысл. Останься со мной… дай нам обоим шанс попробовать… позволь мне вернуть тебе долг. Дай время на то, чтобы мы оба излечились, найдя утешение друг в друге…

Такой жажды жизни в его глазах я еще не видела никогда. Он будто прозревший слепец, впервые увидевший красоту мира. Надежда мерцает в золоте его глаз, дыхание поднимает грудную клетку выше обычного.

Эта ночь проводит жирную черту между моим прошлым и будущим. Даже если бы у меня была возможность вернуться в человеческий мир к привычным вещам, как бы я смогла существовать дальше с таким грузом? Зная то, что знаю, и сделав то, что сделала, я уже не была бы прежней Беллой… простой учительницей в школе, имеющей значок Бюро и мечтающей о реальных, а не виртуальных заданиях… Я теперь другая, искривленная копия прежней себя. Та Белла умерла. Я переродилась в чудовище еще до того, как реально стала вампиром. Поэтому Аро был так сильно впечатлен?

- Почему он отпустил нас? – удивляюсь я.

Эдвард пожимает плечами:
- Ты мне объясни.

И улыбается умопомрачительной улыбкой, от которой перехватывает дыхание. Кто знает, может я и смогу… если не забыть, то хотя бы жить с этими воспоминаниями… смогу ради Эдварда и его улыбки, его счастья, которое он заслужил за десятилетия одиночества и раскаяния. Ведь все, что натворила, я делала ради него. Сломаться сейчас, когда достигла цели, когда он испытал надежду, значит совершить еще одно страшное преступление.

Вспоминаю слова Аро, на тот момент показавшиеся мне неуместными: «Ты же не хочешь бросить дело на полпути?» Ясно понимаю: я обещала не просто спасти Эдварда от смерти… я поклялась, что попытаюсь наполнить его жизнь светом, которого он был лишен почти двести лет. Отказаться сейчас было бы слабостью по отношению к нему и настоящим, ужасающим предательством. Еще одним в копилку моих грехов. Хуже, чем все остальные. Несравнимые поступки: быть сильной, когда пришлось убивать, и проявить слабость, когда необходимо просто продолжать жить ради кого-то.

Вспоминаю храброе самопожертвование Мин Чана. Я хочу равняться на него. Ради семьи он отдал главное – жизнь. Отдал, не раздумывая. Твердо глядя в глаза смерти.

Эдвард утверждает, что я сильная. Так буду же я таковой всегда. Отступать – удел трусов и предателей. Сдаваться – выбор слабых.

- Аро не боится, что мы ослушаемся?

Эдвард скептически дергает бровями:
- Он вскоре проверит нас.

Мысль о том, что я снова увижу красноглазого монстра, вызывает во мне содрогание и неконтролируемую тошноту.

- И какой у нас план? – спрашиваю я, чувствуя, насколько обессилена. Мои пальцы невольно касаются шеи – там, где бьется мой пульс. – Ты укусишь меня?

Эдвард осторожно встает, держа меня на руках, и направляется в сторону чащи. Мне холодно, но очень уютно. Я благодарна, что он несет меня, потому что вряд ли способна передвигаться самостоятельно.

- Твоя душа будет проклята, когда ты станешь вампиром, – задумчиво шепчет Эдвард, целеустремленно глядя вперед.

Смешно. Хотя нет сил смеяться.

- Моя душа уже проклята, - напоминаю я, и ответ горечью наполняет мой рот. – Для меня в любом случае уже поздно думать об этом. А ты не против, что я разделю с тобой вечность? – спохватываюсь я.

Уголки его губ немножко поднимаются.
- С тобой вечность обретет смысл. На Канадской границе есть заброшенный дом егеря, в котором я часто убивал время. Подойдет местечко для обращения? – Он снова улыбается, только как-то неуверенно.
- Отлично, - соглашаюсь я как можно беспечнее, сожалея о брошенных в отеле вещах.

Я теперь без дома и без имени, фактически меня больше не существует, для людей я мертва, а скоро стану такой и в буквальном смысле.

- Не хочу быть убийцей. – Меня передергивает. - Не стану пить человеческую кровь, ни за что на свете…
- Не волнуйся, - обещает Эдвард, в его голосе я слышу железную непреклонность, - я прослежу, чтобы ты питалась только животными. Ты мне веришь?

Он смотрит в глаза, и я вижу в его лице решительность. Он не позволит мне превратиться в чудовище, какими являются Вольтури. Золото его радужки переливается словно вязкий мед, и я даю себе клятву, что мои глаза вскоре будут точно такими же. Возможно, я даже найду способ чем-то искупить свои многочисленные грехи, незаметно помогу семьям, мужей и отцов которых я убила… это станет моей второй целью после счастья Эдварда.

- Спасибо.
- Не могу пообещать, что не выпью тебя до дна. Я никогда прежде этого не делал. – Эдвард хмурится. – Вдруг я не смогу остановиться?
- Это ничего, - соглашаюсь я почти равнодушно. Какая разница – жить или умереть? – Такой исход меня вполне устроит.

Эдвард смотрит настолько свирепо, что я слабо смеюсь. Уверена – у него нет шанса ошибиться. Он любит меня, потому не убьет, даже если сомневается в собственном самообладании.

- Я люблю тебя, - говорю, устало расслабляя голову на его крепкой груди. Пальцы трогают холодную кожу сквозь прорези рубашки. Я нуждаюсь в этом прикосновении. Хотя сегодняшняя ночь перечеркнула то хорошее, что случилось между нами, я, несмотря на это противоречие, помню, как было хорошо. Искренне надеюсь, что то светлое чувство, которое мы испытали, вернется и если не сотрет, то хотя бы приглушит вину и боль. Вместе мы сможем помочь друг другу справиться.
- И я тебя люблю, - отвечает Эдвард и аккуратно целует меня в лоб. – Спасибо, что подарила мне жизнь, любимая.

Мимо проносится лес, но я слишком слаба, что испугаться скорости. Закрываю глаза, позволяя себе отдохнуть от реальности. И пусть хэппи енд у этой истории имеет привкус горечи, зато мы с Эдвардом есть друг у друга, для нас существует надежда. Я жива, и хотя не уверена, хорошо ли это, впереди меня ждет целая вечность, чтобы раскаяться. Я спасла хотя бы одну жизнь из многих, и я попытаюсь быть благодарной за подаренный нам второй шанс…

___________________

От автора: Огромное спасибо всем, кто дошел со мной до конца этой сложной и неоднозначной истории. Если кого-то расстроил финал, могу лишь напомнить, что я никогда вам не лгала: в шапке фика всегда стоял жанр "дарк", высокий рейтинг и предупреждение о том, что история будет непростая. Но я прошу прощения у тех, кто надеялся на более мягкую историю и обманулся - я честно предупреждала.

Я искренне верю, что писать нужно не только о положительных персонажах. Это не сказка... а история падения Беллы в пропасть... только так герои смогли друг друга понять, стать равными. И эта Белла, совершив ужасные преступления, войдет в вечность с пониманием того, кто она есть. И именно это понимание даст гарантию, что больше она никогда не будет чудовищем, это станет ее сознательным выбором, а не убеждением Эдварда. Эти двое - как два разбитых сосуда, смогут друг друга со временем излечить, и через сотню лет, я уверена, они станут вполне счастливыми, несмотря на тяжелое прошлое.

Спасибо всем, кто читал и делился своими мыслями - для меня это очень важно. Люблю вас!