– Вот посиди тут и подумай!

Дверь с грохотом закрылась. Я осталась одна в тёмной комнате, которую знала до малейшей детали обстановки. Когда-то она принадлежала мне, и никто ничего не менял тут с момента моего ухода. Вскочив с кровати, я перелетела через всё помещение и с силой начала дёргать ручку.

– Выпусти меня отсюда! – отчаянно закричала я.

Голос мой сорвался на хрип от испуга и от злости.

– И не подумаю, – последовал ответ. – Ложись спать. Завтра принесут все бумаги, ты их подпишешь – и катись на все четыре стороны. Хоть в сточную канаву.
– Не дождёшься! – заорала ещё громче я, продолжая срывать злость, колотя по ни в чём не повинной двери, которая и не думала поддаваться на мои усилия.
– Дождусь, милая, дождусь, – в тоне не слышалось и тени сомнения.

Удаляющиеся шаги эхом разнеслись по коридору. Даже через закрытую дверь они показались мне грохотом набата. Я попалась. Теперь я не могла не понимать этого. Глупо попалась в ловко расставленную ловушку.

Зная мою тётку, она действительно не выпустит меня отсюда, пока я не подпишу все необходимые бумаги и не откажусь от наследства в пользу её сына.

Она хорошо меня изучила: я лучше останусь на улице нищей, чем выйду за него замуж. А тётка была слишком практична, чтобы тратить своё время на невыполнимые задачи. Поэтому быстро нашла иной путь.

Зачем я вышла из своего убежища? Как могла быть настолько глупа? Ведь знала, что она ищет меня. Но желание увидеть отца в последний раз оказалось сильнее. Я понадеялась, что скрытая густой вуалью, я сольюсь с толпой на кладбище, миную ненужное внимание, но ошиблась. Тёткины сторожевые псы поймали меня у дверей церкви и приволокли в дом. И вот, я сидела в собственной комнате, в по праву принадлежащем мне доме. Запертая на ключ без шанса на спасение. Одинокая.

Я подошла к окну и раздвинула шторы. В комнату проник лунный луч, прочертив дорожку. В его неверном свете стали видны очертания знакомых предметов. Любимые безделушки стояли на своих местах, по-прежнему там и тут лежали стопки моих любимых книг, а у окна стоял мольберт с незаконченной акварелью. Здесь я прожила всю свою жизнь. Читала, рисовала. Мечтала.

Окно не сразу, но поддалось. В комнату проник ночной воздух, напоенный благоуханием цветущего сада. Я понимала, что без посторонней помощи я через окно удрать не смогу: до земли было футов сорок. Прыгнув вниз, я могла разве что убить себя, а самоубийство в мои планы никак не входило. Я пока не дошла до той степени отчаяния, чтобы пытаться сводить счёты с жизнью.

Отойдя от окна, я продолжила нарезать круги по комнате. Мысли бегали от размышлений о будущем к воспоминаниям о покойных родителях, от мыслей о тётке к мыслям о её сыне.

Дик не был плохим парнем, но всегда оставался под пятой домашнего деспота – своей матери. Мне всегда он казался безвольным, мямлей и рохлей. Тихоней. Никаким. Хотя я не могла отрицать то, что он обладал достойной внешностью: высокий голубоглазый блондин с отличной фигурой и правильными чертами лица. Был совсем неглуп. Но стоило мне вспомнить его мать, испарялась всякая симпатия. Тем более теперь, когда они жили в доме моей семьи…

– Кэтрин! Кэтрин!

Я не сразу поняла, что меня зовут с улицы: кто-то громким шёпотом несколько проговорил моё имя. Кинувшись к окну, я почти наполовину высунулась из него, пытаясь разглядеть в густых зарослях жасмина под окном неожиданного ночного гостя. Но попытка не удалась: луна, как назло, скрылась в облаках, вокруг воцарилась кромешная тьма.

В этот момент к окну прислонилась длинная садовая лестница. Не думая и не рассуждая, я подхватила свою сумочку и начала спускаться. Стоило мне достигнуть земли, меня подхватили сильные мужские руки.

– Не бойся, Кэтрин, – произнёс тот же голос, показавшийся мне теперь знакомым. – Ты же хотела убежать? Теперь ты спокойно можешь это сделать.

Я обернулась… и застыла, потеряв дар речи.

– Дик? – ошеломлённо проговорила я.

– Ну да, я, – тихо засмеялся он, отступив на шаг и запуская пятерню в светлые волосы. – А ты думала, я позволю матери над тобой издеваться? Она сумасшедшая, её место в больнице, куда я надеюсь её определить в ближайшее время. Или ты думала, что мне нужны деньги, завещанные тебе отцом?
– М-м-м, – я смогла только промычать нечто нечленораздельное в ответ.
– Думала, знаю, – кивнул он. – Ну да неважно. Сейчас тебе необходимо исчезнуть, пока тебе здесь находиться опасно. У ворот тебя ждёт машина. Водитель – надёжный не болтливый человек, он отвезёт тебя, куда скажешь. Дальше ты знаешь, что делать. И, надеюсь, теперь понимаешь, чего делать нельзя ни в коем случае.

Шокированная, я смотрела на него, не в силах вымолвить и слова. Следовало поблагодарить, но слова терялись, не находя воплощения.

Он же спокойно стоял посреди поляны в свете вновь выглянувшей из-за туч луны, скрестив руки на груди, и смотрел на меня с высоты своего роста. На его губах играла лёгкая улыбка. Мои мысли явно не были для него секретом, как и причина моей растерянности. Кажется, он искренне наслаждался произведённым эффектом, получая удовольствие от созерцания моего удивления.

Внезапно я осознала, что совсем не знаю его. Он всегда для меня был всего лишь тенью своей матери – сводной сестры моего отца, которую от души ненавидела с детства. Она была единственной, кто вызвал во мне эти чувства, когда попыталась грубо ворваться в нашу жизнь после смерти моей матери, с корнем выкорчёвывая саму память о той, которая меня родила и вырастила. Из-за неё я вынуждена была под покровом ночи убежать из родного дома, словив последний вздох умирающего отца, выполняя его последнюю просьбу. «Я слишком поздно понял, какую змею пригрел на груди. Беги, Кэтрин. Беги отсюда, найди тех, кто сможет тебе помочь, обратись к адвокатам. Но до того не приближайся к дому», - прошептал он тогда, потратив на слова последние силы.

Я нервно сглотнула, прогоняя прочь горькие воспоминания, вернулась в настоящее, пытаясь осознать невероятное. Сын тётки, замужество с которым воспринималось мной как главная опасность до недавнего времени, оказался моим спасителем. Невольно я задумалась: а был ли он тенью на самом деле? Похоже, я сильно ошибалась на его счёт!

– До свидания, Кэтрин! – улыбнулся он, догадавшись, что связных слов от меня не дождётся. – Мы обязательно увидимся, но лишь когда я покончу с делами. Я дам тебе знать, когда можно будет тут появиться.

Дик обнял меня за плечи, и его губы легко коснулись моих в невесомом поцелуе. Меня будто пронзило молнией, но продлилось ощущение лишь миг. Спустя мгновение я была свободна. А он бесшумно исчез в глубине сада, лишь мерное колыхание густой зелени подтверждало, что неожиданный спаситель мне не пригрезился.

Медленно я вышла за ограду и села в ожидающую меня машину. Назвав адрес, откинулась на спинку мягкого кожаного сидения и погрузилась в размышления.

«Мы обязательно увидимся», – вспомнились мне слова Дика. Было совершенно ясно, что они меня радовали. Очень радовали.