Я вздрогнула и что-то внутри меня с хрустом надломилось. Не удержавшись, я свалилась на колени. Свалилась вперед, уперевшись руками в землю тропинки, в территорию леса… Что было дальше не поддается описанию. Я увидела лапы, тысячи конечностей, которые как в плохих старых ужастиках тянулись из темноты. Они могли схватить меня за руки, ведь теперь это граница леса, да и пытались это сделать. Расцарапали мне кисти рук, ссорясь, кто же из них первым схватит меня. Я хотела закричать, но из горла вырвался только хрип и кашель, встать я тоже не могла. По определению. Потому, что от слабости и пережитого шока не могла пошевелиться.
- Рита, черт возьми, да что же с тобой?! – сильные руки подхватили меня и буквально вытащили с границы нежити. Мелкие лапки загребали темноту и с шипением отскакивали от земли, где уже не росли деревья.
Я не могла пошевелиться и даже повернуть голову в сторону того, кто меня держал. А просто обмякла и закрыла глаза, пытаясь вернуть силы. Мозг работал плохо, я с трудом различала голос, пытавшийся мне что-то сказать. В голове творился невообразимый хаос.
И все-таки, найдя последние капли сознания, я чуть приподнялась и увидела перед собой знакомое лицо. А увидев, почувствовала волну тошноты, которая бывает от огромного разочарования. Меня держал не Артур, это был Евгеша. Старый, добрый Евгеша, но не зеленоглазый…
- Рита! – снова твердо произнес он, увидев, что я смотрю на него, - Тебе плохо?.. Нужно позвать врача!
Я слабо покачала головой:
- Не надо врача.
Наверное, это прозвучало слишком тихо потому, что Женька снова попытался меня поставить на ноги и уверенно произнес:
- Побудь тут, я сейчас вернусь… Только схожу за помощью!
- Нет! – я вцепилась в парня и попыталась встать на ноги, - Отведи меня обратно, но не оставляй тут! Глупо было пытаться что-то изменить, я снова оказалась в ловушке…
- Ты о чем? – Евгеша подозрительно нахмурился, - Ты бредишь?! Какая ловушка?.. Рита, умоляю, пойдем к врачу, тебе нужна помощь!
- Хорошо, не надо так паниковать, - я недовольно приняла вертикальное положение и уцепилась за рукав друга, - Не отпускай меня, а то упаду.
Я говорила уверенно и твердо, что Женька меня незамедлительно послушал. Мы медленно побрели в сторону интерната, и я даже не обернулась в сторону леса, чтобы проверить, изменилось ли что-нибудь. Сознание быстро помутнело, как только я оказалась на территории нежити, и так же быстро включилось, когда рядом оказался Евгеша. Я стала быстро восстанавливаться.
Мы доковыляли до входа, и тут же навстречу нам вышел врач. Он был одет и в руках держал мою сумку. На его лице имелась некоторая степень удивления и испуга.
- Я думал, ты снова вздумала убежать! – выдохнув, пробормотал он, - Я тебя искал… Машина уже подъехала.
- Ей плохо, - кротко ответил Евгеша, не говоря, что выловил меня у леса. Я только сейчас подумала, что это действительно было похоже на побег. Как будто, хотела убежать в лес, и Женька это понял, но, как всегда, ничего не сказал…
- Нет, все в порядке, - тихо проговорила я и оторвалась от локтя друга, в доказательство своих слов.
- Лицо бледное, - врач деловито оглядел меня, - Глаза какие-то шальные… Ты порядком никакого энергетика сейчас не употребляла?
- Нет, я была тут, на улице…
- Значит, играет температура, - мужчинка быстро нашел объяснение моему состоянию, - Это нормально. Не волнуйся, сейчас тебя отвезут в город, там поселят в больницу. Ты должна быстрее пойти на поправку.
Врач махнул рукой Евгеше, намекая, чтобы он ушел.
- Я вынес тебе твою сумку, так что даже не надо в корпус заходить. Пошли, там за воротами нас уже ждут.
Низенький доктор, высоко задрав нос, побрел вперед, а я чуть остановилась. Евгеша стоял на крыльце и задумчивым взглядом меня провожал. «Спасибо» - прошептала я одними губами, и больше никак не прощаясь с другом, заспешила вслед за доктором. Впереди меня ждала долгая поездка до дома. И вечер кончился как нельзя странно и неожиданно. Быстро и глупо.

***
Лениво продирались сквозь чистое стекло утренние солнечные лучи. Мир еще не проснулся, но уже в воздухе витал запах предстоящей работы, учебы и в общем трудовой деятельности. Громко подметал дорогу перед подъездом старый дворник. Звук был такой, словно он хотел проскрести асфальт своим засохлым веником. Раздражает, хотя знаю, что это работа такая.
Моя мама стояла возле окна и громко отпивала по глотку крепкий кофе из маленькой чашечки. Она хмурилась, сводя брови на переносице, и кривила уголок рта, словно ей что-то не нравилось в этом кофе, утре и дворнике, который полчаса скреб один метр под окном. Но я прекрасно знала, из-за чего она сердится.
Еще со вчерашнего вечера мы толком не поговорили потому, что я легла спать. Намеренно. Дабы избежать неприятного разговора. Уже наперед зная все ключевые фразы и высказывания, не хотелось снова выслушивать это. Могу поспорить, что мама начнет говорить словами врача, словно они строят свой разговор по одному штампу.
Я развернула пакет с хлопьями, и положила одну штучку на язык, тут же почувствовав, что совершенно не хочу есть. Что все мои желания склоняются к одному: выйти из этой комнаты, не ссориться снова с мамой и вообще вернуться в интернат.
Мама исподлобья взглянула на меня крайне сердитым взглядом, и я поняла, что сейчас все начнется. Как бы я не оттягивала эту неприятную тему, мне все равно придется отвечать.
- Ну, скажи, тебе разве не говорили, не просили не убегать? – спокойно начала мать, хотя я нутром чувствовала, что она вот-вот сорвется.
- Говорили, - я достала еще одну штучку из пакета хлопьев и положила ее в рот.
- Но ты как всегда сделала вид, что не услышала или не поняла? – мама настороженно на меня взглянула, поднеся край чашки ко рту.
- Нет, я услышала. Мне повторяли это столько раз, что дошло бы и до дурака, - я поняла, что снова начинаю ехидничать и потупила взгляд.
- Тогда зачем ты все-таки сбежала на этот съезд?!
Мама не могла понять меня. А может, понимала, но не могла ничего с собой сделать. Она же мама, в ее обязанности входит волноваться обо мне по каждому поводу. И я не смею ее обвинять. Если бы она не волновалась, было бы хуже. Да и потом, возможно я буду такая же в будущем…
- Я больше всего хотела участвовать и победить, - начала оправдываться я, - Ну пойми, мне, как сильному игроку команды, было необходимо присутствовать на скачках! Если бы не я, Пауло Моретти снова бы получили первенство!
- А так вы выиграли? – я заметила интерес в маминых глазах. Но он пробежал лишь на секунду, утонув снова в бездне злости и беспокойства.
- Мы не выиграли, но и не дали выиграть соперникам, - я уныло опустила подбородок на руку, вспоминая эту борьбу, - Сыграли в ничью.
- И стоило оно того?..
- Да.
Мама внимательно посмотрела на меня и снова отпила из чашки. Вид ее был спокоен, но я снова подметила, как она держится.
- Врачи очень сердиты на тебя, - выдохнув продолжила мать, - Завучи тоже не в восторге от твоего поведения. Многие знают, что ты натворила в лазарете. Вашему…как его…
- Казаку, - подсказала я.
Мама недоуменно посмотрела на меня.
- Учителю верховой езды, - манерно поправилась она, - Сделали выговор за отступление от правил. Доктор сказал, что у них еще никто так никогда не нарушал правила.
- Ну, надо же когда-то начинать, - пожав плечом, откликнулась я. Эта ситуация с очередной шумихой вокруг моей скромной персоны бесспорно раздражала. Ну сбежала я на съезд… Разве это такое событие и отступление от правил?!
От моей наглости мама немного опешила. Но потом снова нахмурилась и со звоном поставила недопитую чашку с кофе на подоконник. Она скрестила руки на груди и устремила свой крайне недовольный взгляд на мое лицо.
- Не знаю, что там у тебя происходит, - звенящим от напряжения голосом, сказала мама, - Переходный возраст, подростковые бунты или как там их еще называют, но ты очень сильно изменилась! После Нового Года тебя буквально не узнать!
Я вздрогнула. Именно после этого праздника моей счастливой жизни пришел не самый счастливый конец. Из нее исчез дорогой мне человек, словно умер…
- Ты ведешь себя странно, странно говоришь, - продолжала громко возмущаться мать, - Всячески делаешь так, что бы люди считали тебя плохой, какой ты не есть на самом деле. Не во всем и не всегда, конечно, но последние события, согласись, заставляют задуматься! Тебе стало наплевать на правила, ты с безразличием относишься к словам, которые тебе говорят… Я просто не понимаю!
- Мам, прости, - сухо вымолвила я, пытаясь прекратить эту дискуссию.
- Ты не заметила, как часто мы стали ссориться? – не слыша меня, продолжала она, - Ты не заметила, что скатилась в учебе?..
Она на секунду замолчала, разглядывая меня так, словно увидела впервые. Развела руки, в ожидании ответа. А я молчала, пытаясь собрать в голове хоть одно нормальное объяснение своему поведению. Не могла же я сказать, что мучаюсь из-за того, что знаю о существовании другой реальности и что очень хочу туда попасть. Не могу же сказать, что влюбилась в зверя, который не способен даже уважать кого-то, кто не принадлежит к его кругу. Не могу же, наконец, объяснить, что слышу множество мыслей каждый день, просто настроившись на волну города, улицы, комнаты. И это доказывает, что я тоже Другая, но нахожусь тут…
Я с трудом сглотнула и медленно поднялась:
- Мне через два часа в больницу… Можно я пойду собирать свои вещи?
- Ты не ответила на мой вопрос, - твердо произнесла мама, буквально проедая во мне дыру своими глазами.
Я снова закрыла рот. Ну что, что мне ей сказать?! Объяснять всю правду не представляется возможным. Если она узнает тайну Других, то ее судьба предрешена. Кажется, я начинаю понимать зеленоглазого…
- Все понятно, - мама разочарованно покачала головой, - Иди, собирай вещи.
Она резко повернулась к окну и снова схватила маленькую чашку, прижав ее к губам, словно страдала от жажды. Она на меня сильно обиделась. Впервые. Какой кошмар…
Я отела еще что-то сказать, но просто не смогла. Постояв так несколько секунд, я тихо развернулась и бесшумно выскользнула из кухни. Разговор исчерпал себя. Я снова поссорилась с мамой. Этого и стоило ожидать, но внутри все равно остался неприятный, как будто комок пыли, осадок. Мама…Мамочка, я бы очень хотела тебе все объяснить, спросить твоего совета, но пойми, мне слишком дорога твоя жизнь, чтобы так ей рисковать. Когда-нибудь, как-нибудь ты все узнаешь, а пока потерпи… Мне ведь тоже приходится не сладко.
Я ушла в свою комнату и действительно начала собирать вещи. Поход в городскую больницу не терпел отложений, и я твердо знала, что меня туда уложат надолго. Как минимум на месяц. Сбои в моем организме происходили регулярно. Он то боролся с болезнью, то уступал… Прямо, как я в жизни! Температура то резко возрастала, то пропадала совсем. Кашель был постоянным, но тоже с какими-то переходами. То булькающий и противный, то сухой и причиняющий сильную боль в груди. Одно слово – воспаление легких.
Когда я собралась, мама тоже была готова. Ничего не говоря, она зашла в мою комнату и сухо поинтересовалась, когда я закончу. Узнав, что я уже готова, она тут же схватила ключи от машины и последовала на выход. Я не пыталась тормозить, говорить что-то еще или пытаться оттянуть очередной переезд, как и разговор. Делала все, как велела мама. Просто хотелось сохранить с ней на последок более менее теплые отношения, перед тем, как меня положат.
В машине мы ехали тоже в полной тишине. Эта поездка до больничного городка казалась мне как никогда долгой. Не сказать, что я стремилась в больницу, но то тягостное молчание, которое царило в минуты поездки давило на душу и заставляло вспыхивать острое чувство вины.
Только когда мы оказались уже перед крыльцом большого белого здания, мама надела на себя маску доброжелательности и с легкой улыбкой на губах, словно мы только что разговаривали о чем-то веселом, вышла из машины. Я выглядела менее довольной. Зная, что на лице у меня кислая мина, я даже не пыталась что-то изменить. Грузно волоча за собой бедную сумку, я понуро шагала вслед за матерью.
В больнице я была часто, нечего скрывать. Мама сама постоянно водила меня туда до того, как я перевелась в интернат. Постоянные обследования, новейшие методы лечения глухоты не приносили пользы, но ни у врачей, ни у матери руки не опускались. Раз в полгода я точно посещала это место.
Здание больницы было само по себе довольно-таки красивым, ухоженным и чистым…стерильно чистым. В коридорах витал запах таблеток, медицинского спирта и нераскрытых пачек шприцов. Этот «аромат» неприятно щекотал нос, заставляя вспоминать не о самых приятный минутах проведения в больнице.
Сервис был на высшем качестве, медперсонал – профессионалы своего дела, даже свои курьерская и донорская службы. Но больница есть больница. В ней не может быть весело, интересно или хорошо. Здесь ставят больные уколы, проводят опасные для жизни операции. Кроме красивого холла, украшенного цветами и портретами главврачей, больше ничего уютного не было.
Вспомнила я все это, оказавшись в приемном отделении, и окунувшись в атмосферу пахнущей бинтами больницы. Мама подошла к худой, элегантной на вид женщине за столом и о чем-то ее спросила. Незнакомка улыбнулась и тут же извлекла откуда-то небольшой листик с печатью, которая была настолько жирной, что просматривалась с обоих сторон листа.
Взяв направление, мы начали петлять по коридорам, в поисках кабинета моего участкового врача, который должен был решать, куда меня ложить, какое лечение прописывать, на сколько примерно дней, да и стоит ли ложить вообще, но этот вариант давно отпал, хотя я не теряла надежду на выздоровление в домашних условиях.
В своих раздумьях я и не заметила, как мы попали в большой холл, где встали прямо напротив двери со стеклянной табличкой. Мама немного помялась, а потом, тихо постучавшись, открыла дверь.
Я же осталась снаружи. Сначала, конечно, хотела последовать за матерью, даже обхватила ладонью скользкую круглую ручку… но потом выпустила ее, позволив двери захлопнуться буквально перед самым носом. Что мне там делать? И без моего мнения решат, куда и на сколько ложить. Я уже высказалась раз и теперь плачу за свою вольность.