Сплошная тьма. Она поглощала. Давила. Не давала дышать.

Я, казалось, пребывала в невесомости. Легкая и беспомощная. Меня словно что-то сковывало, хотя я чувствовала, что парю. И пусть я ничего не видела, но отчетливо понимала, что ни подо мной, ни сверху ничего нет. Только тысячи кубометров невидимого и так же, как и я, поглощенного темнотой пространства.

Боялась ли я? Не знаю. Но, скорее всего, это был не страх… что-то другое.

По телу прошел импульс. На мгновение я закрыла глаза. Или думала, что закрыла. Темнота была неизменной, и я уже не понимала, вижу что-то или нет. Импульс повторился. Казалось, в этот раз я ощутила странное покалывание где-то в пальцах левой ноги.

Черт. Где я? Я… умерла? Что… произошло? Помню Росси и… ничего. Хотя… нет… секундочку… нас обстреляли? Это… мой иной мир?

Тело прошибла дикая боль, отчего я неистово закричала, все еще не в силах пошевелиться.

- Фрэн… Фрэнки… Фрэнки, очнись. Девочка, вернись ко мне…

Когда боль отпустила, вернулись тишина и умиротворение. Пока… я не открыла глаза.

- О, хвала Богам, - губы Тобиаса слишком быстро нашли мои, что было не совсем уместно, учитывая, что прямо за Росси стояла парочка ребят, которые наблюдали за нами с интересом и легким волнением. - Где болит?

- Что? - прохрипела я и, съежившись, прокашлялась, чтобы унять жжение в горле от песка, но, едва сдвинувшись, зашипела от боли.

- Не шевелись пока, ладно? - Тобиас улыбнулся и, поднявшись на ноги, развернулся к парням. - Уведите его и принесите еще один домкрат. Попробуем немного по-другому.

Я осталась одна. Из-за головной боли я плохо соображала и чертовски плохо видела, но мне нужно было, черт подери, сосредоточиться. Проведя руками по лбу, я посмотрела на свои ладони и поняла, что они в гребаной крови. Из рассеченной брови сочилась кровь, но из-за того, что я лежала на спине, она стекала куда-то в сторону. Аккуратно пошевелив головой, я старалась понять, в порядке ли я, и каков ущерб от происшествия, но, кроме ушибов, все было в порядке, пока я не ощутила, что ноги зажаты машиной.

На тело накатила странная паника. Беспомощная, я находилась в ловушке, и от этого мне становилось не по себе. Это было похоже на чертов приступ паники, и я едва удерживала себя в руках, контролируя чертово дыхание по давно опробованной схеме. Вдох. Три секунды. Выдох.

Хотелось верить, что ноги, которых за исключением странного давления я вообще практически не чувствовала, целы, и я смогу передвигаться на своих двоих, ведь если это не так, то я пропала, и на всем, что я еще должна сделать, можно поставить точку.

Но странным было еще и другое.

- Почему не сработала подушка безопасности? - прохрипела я, когда Росси вернулся.

- Я разберусь с этим, - бросил он и, наклонившись, попытался меня сдвинуть, но я лишь зашипела, сцепив зубы. Не нужно разбираться. Это гребаный факт, и я уже отчетливо видела его в своей голове.

- Это значит, что у нас есть крот? - не унималась я. Ведь доступа к этой машине не было ни у кого, кроме парочки ребят.

- Я разберусь, - бросил он более грубо прежде, чем по моим барабанным перепонкам прошелся отвратительный скрежет металла.

«Нет, Тобиас, не разберешься. У тебя не будет времени», - подумала я, но так и не произнесла этого вслух. Я поняла одно: у меня нет времени что-либо откладывать, ведь если я и окажусь в двух метрах под землей в деревянном ящике, я хочу быть уверена, что Молинари окажется там же. Если я смогу ходить, когда выберусь из-под груды гребаного железа, свою месть я осуществлю прямо сегодня. Мне не нужно знать, кто это сделал, или кто хочет моей смерти. Сейчас мне это действительно неважно. Я хочу одного, и я сделаю это.

И я выбралась. Целая. Невредимая. Словно охраняемая свыше, и я даже знала, кем. Дарриан. Он прекрасно знал, как для меня важно довести дело до конца, и это именно он берег меня, не позволяя сдаваться. Именно Хэнлон всегда был рядом, понимая и принимая меня такой, какая я есть, а этот мир, этот бизнес и эти люди… они отобрали его у меня… они отняли мою жизнь, и цена за их поступки велика.

Это происшествие, оно словно отрезвило меня или наоборот вскружило мне голову. Это был странный переключатель, который, похоже, сломался, ведь я вряд ли приму другую правду или отступлю.

Нужно напомнить всем, что я не тупая слабая девчушка. Расставить приоритеты. А затем… разобраться со своими мужчинами. Всеми до единого. По очереди.

- Где… он? - сухо бросила я, осматриваясь и так и не найдя того, кто все это сделал. Того, кто посмел бросить мне вызов. Того, кто поднял на меня руку.

- Фрэнки, езжай домой, ладно, - пытаясь заключить меня в странные и не нужные мне сейчас объятия, прошептал Тобиас и кивнул одному из парней. Но из меня плескалась злость, и сейчас я, как никогда, была решительна в своих намерениях. Мне не нужна нежность. И жалость. Ведь пока они… пока они все смотрят на меня, как на слабую девчушку, мне не стоять у руля взаправду. Я буду просто бутафорией с коротким сроком годности, пока кто-нибудь просто не придет на все готовое.

- Нет, черт подери, не ладно, - отступила на шаг я, чувствуя, как вместе с расстоянием между нами растет и напряжение. - Где. Он.

Всего на несколько секунд повисла напряженная тишина, но и этого мне хватило, чтобы понять, что даже Тобиас не видит во мне угрозы для чего- или кого-либо.

- В сарае, - кивнул Росси. - Ты хочешь его о чем-то спросить?

- Я хочу ему что-то сказать, - выдохнула я, отступая, прежде чем развернуться и направиться выносить чертов приговор. У меня не будет второго шанса. У меня не будет возможности. Как и у того, кто посмел поднять на меня руку.

Уверенным шагом, зная итог ситуации, вытянув из кобуры одного из парней Росси пистолет, пока тот, сообразив, что я задумала, бросился меня догонять, я нырнула в душное и пыльное помещение, где на стуле привязанным и избитым сидел… мужчина. Я не знала, кто это, да и не хотела знать. Мне даже не нужно было запоминать черты его лица или одежду, в которую он был одет. Так будет лучше. Пусть он останется тем, кто совершил ошибку, безликим, серым и забытым. Я глубоко вдохнула. Отдача от выстрела пронеслась вибрациями по телу, а от звука у меня заложило уши. Или от голоса Росси в моей голове, твердившего остановиться. Я так и не поняла. Бездыханное тело все так же находилось на стуле с бесчувственно повисшей головой, из которой тонкой струйкой на землю сочилась кровь.

- Какого черта ты наделала, Фрэн? - ворвался Тобиас, хватая меня за плечо. Тело пробило током. Но я, казалось, не замечала телесных мучений, сцепив зубы.

- Сделала то, что не сделал бы ты, - прошипела я, ткнув ему в руки еще горячий пистолет.

- Так дела не решают!

Вечно знающий, что и когда говорить, правильный и уравновешенный, он стоял здесь и указывал мне, что делать с моим миром, в то время как сам одной ногой был в другом. Парни, его парни, работающие на меня, получающие деньги из моего гребаного кармана, сейчас смотрели на нас так, словно Росси ругал свою тупую подружку, которая способна лишь на то, чтобы тратить деньги и отсасывать ему после трудного рабочего дня. Да, я уже видела такие взгляды. Когда была в Штатах. Когда к Сэму приходили его друзья, для которых я была искусной заморской куклой. Но сейчас все совсем иначе. И неважно, что между нами с Тобиасом, как и неважно то, что его член иногда приносит мне колоссальное удовольствие, он работает на меня и не имеет права говорить со мной в таком тоне, гребаный двуличный мудак.

- Не смей мне указывать, Росси! - практически проорала я. - И уберись здесь!

Минув его, а затем и парней, которые в тот же момент вытянулись, словно по стойке смирно, я, захватив с деревянного стеллажа у стены пыльную бутылку вина, вышла на свежий воздух, вдохнув полной грудью в надежде унять странное головокружение и отбросить мысли о том, что все могло бы закончиться намного печальнее, и, нырнув в стоявший рядом внедорожник, просто вдавила педаль газа в пол, поднимая за собой клубы пыли, чтобы убраться подальше отсюда. Впервые мои виноградники не приносили мне удовольствия и гребаного умиротворения.

Спустя пару часов я сидела на веранде своего дома, курила и пила чертовски крепкий кофе, запивая все это бокалом отменного вина. Сегодня я в который раз едва не умерла, о чем свидетельствуют синяки, легкие ссадины и небольшие порезы, а еще довольно опухшая левая нога. А еще сегодня я поняла, что моя охрана не справляется со своими обязанностями. Нужна ли мне такая охрана? Тот, кто стрелял в нас, отлично знал, что попади он в колесо, то на той скорости, с которой едет машина, ее тут же перевернет, а подушка безопасности с моей стороны не сработает. Неужели это сделал кто-то из своих? Чтобы стать… свободным от меня? Бьянка? Ник? Тобиас? Или, быть может, Сэм, о котором я чертовски давно не слышала? Зная его, я уверена в том, что он не забыл меня, не смирился и уж точно не отпустил.

У меня затрезвонил сотовый. Это должны быть хорошие новости. Я словно чувствовала это. И, желая находиться в полном спокойствии и тишине, еще не зная, кто звонит, была от чего-то рада. И когда увидела имя звонящего, невольно улыбнулась.

- Ну, привет, красавчик, - бросила я, едва прикоснувшись к экрану сотового.

- Так сразу? - рассмеялся мой собеседник. - Могу ли я предположить, что твое сообщение, оставленное мне на автоответчике с просьбой перезвонить, принесет мне хорошие новости?

- Это с какой стороны посмотреть, мистер Хэнлон. Надеюсь, хорошие новости будут и для меня.

- О, все зависит только от вас, сеньора Морта.

- Тогда я думаю, что вы обрадуетесь тому, что я хочу подтвердить нашу сделку.

- В таком случае я хочу встретиться лично. Кроме того, у меня было намерение навестить тебя, Франческа. У меня есть кое-что для тебя, что я хотел бы отдать тебе лично.

- Буду рада встретить тебя завтра на аэродроме.

Отключив связь, я, несмотря на жару, закуталась в плед в попытке унять дрожь и, осушив бокал с вином, налила себе еще, но больше не сделала ни глотка. Я понимала, что это может быть гребаным концом, а у меня еще совсем не было ответов на многие вопросы. Заламывая пальцы, я едва держала себя в руках, чтобы не раскричаться. Быть может, я, и правда, слабая и ничтожная, и совсем не способная довести дело до конца?

«Отец, я… я, вероятно, не твоя дочь, не по духу. Кровь Стражжи в моих жилах совсем не дает мне сил сражаться без страха, поступать, как следует, вести эту войну с холодной расчетливостью и без каких-либо эмоций. Ты всегда учил меня справедливости, повторял, что только трезвая голова поможет выжить, а все, что в сердце, должно быть защищено умом. Ты всегда твердил, что эмоциям не место в деле, особенно когда идет война. А она идет. И я последняя, кто может дать отпор тем, кто погубил нашу семью, отец».

Предыдущая глава