Глава 49. Женщина была создана для того, чтобы бедный мужчина не сдох от счастья. В ее отсутствие.





— С каких пор ты стала моим секретарём, Таня? — мой холодный вопрос заставил девушку вздрогнуть и обернуться.

Я понимал, что не имел права злиться на неё, тем не менее во мне клокотало раздражение, помноженное на разочарование от упущенной возможности.

— Ты сказал, чтобы я сбрасывала звонки Элис, если трель телефона мне надоест, — напомнила мне вампирша, подкрадываясь ближе. — Заметь, я не сбросила звонок от некой Беллы… Но и важного она ничего не сказала. Или мне нужно было ответить, что вы в душе и перезвоните позже, босс?

Я не поддержал её игривого тона, перехватив ловкие пальчики, скользнувшие по моей голой груди. Услышав близкий голос Беллы, я сорвался, едва успев повязать полотенце на бёдра.

Идиот.

Она просто ошиблась номером.

Но каждый раз, когда звонила Элис, я боялся услышать, что Белле что-то угрожает. Сообщения я не читал, зная, что бы там ни было, мне станет только сложнее.

Я не видел Беллу двадцать восемь часов и тринадцать минут. Каждая секунда на таком расстоянии до неё разъедала мой мозг кислотой. Тело корёжило. Пока я бежал, как от чумы, из Форкса, мои ноги то и дело сами против воли тормозили, тело врезалось в деревья, а из горла вырывался протестующий рык раненого зверя. Я бился в лихорадке эмоций, захлестнувших сознание. Разрываясь между правильным и желанным.

Но я дошёл. Добрёл до дома знакомых в ошмётках одежды, с серым лицом и потухшим взглядом. Если бы не предварительный звонок Элис, которая предупредила о моём прибытии друзей с Аляски, меня бы, наверное, приняли за сумасшедшего кочевника.

«Не знаю, что с тобой случилось, но тебе нужен душ, амиго», — подумала Кармен, увидев меня и собираясь взять одежду мужа.

Я видел себя со стороны, каким пришёл, и вынужден был согласиться с ней. В кармане в который раз ожил мобильный. Прочитав имя сестры, я нажал на отбой и вручил телефон обеспокоенной Тане.

— Если она надоест, сбрасывай беспощадно.

Сотовый телефон в очередной раз разразился отчаянной и раздражительной трелью. Я не раздавил его, зная, что рано или поздно позвонит Карлайл. Надеюсь, что он не решится снимать гипс Белле в понедельник. Я так боялся, что в моё отсутствие девушку могут толкнуть или уронить. Надеюсь, что Элис внимательна… А что, если случилось что-то плохое? Может быть, Белле нужна моя помощь? Поэтому сестра звонила?

Нет.

Отрезвляющие капли холодной воды брызнули на мое лицо, стекая струйками ниже и легко смывая грязь с каменного тела. Белле не нужна моя помощь. Она сейчас в безопасности. Веселится в своей поездке в Нью-Йорке. Я ей не нужен.

Бессознательно я сделал воду чуть горячее обычной температуры человека. Перед моими глазами стояла Белла, осторожно касаясь пальчиками моего запрокинутого лица, перебирая волосы. Задержав дыхание, я представлял, как бы счастлив был, если бы смог стать простым человеком. Если бы моя кожа была такой же тёплой и мягкой, как её. Если бы я не испытывал жажды. Если бы была такая возможность, я бы воспользовался ею, не задумываясь. Но моё состояние было необратимым. Но Белла…

Звук её имени, произнесённый мысленно и не мной, заставил меня быстро вынырнуть из своих мечтаний. Меньше секунды понадобилось на то, чтобы понять причины и источник.

И я всё равно не успел.

— Нет, спасибо, ничего. Я случайно набрала его номер.

Она случайно встретила меня. Я просто исправил эту случайность, навсегда покинув Беллу.

Таня внимательно смотрела на меня, в её мыслях я уловил, что сжимаю запястья вампирши слишком крепко. Отпустил. Растерянный. Раздавленный этим коротким, ошибочным звонком. Тем, что даже не смог поговорить с ней лично.

— Зачем ты приехал сюда, Эдвард? — из голоса Тани пропала всякая игривость.

Теперь передо мной стояла не просто красивая женщина, а глава клана, которая осознавала ответственность за свою семью.

В её мыслях я видел — она считает, что мы чего-то не поделили с Элис, хотя после последнего звонка она начала склоняться к более правильному варианту:

— Ты влюбил в себя смертную? Это она звонила?

Я горько улыбнулся, не понимая, как в общем-то проницательная Таня могла услышать в спокойном голосе Беллы малейшую ревность. В нём была беспечность, она действительно могла перепутать мой номер с номером Элис, например. Девушки вполне могли вместе пройтись по магазинам, если сестра не отменила свои планы на Нью-Йорк. Белла вполне могла звонить, предупреждая, что закончила с работой.

— Нет, Таня, это я влюбился в смертную.

Удивление, ворвавшееся в мысли Тани, никак не отразилось на её лице.

Губы дернулись, когда она решила переспросить, не шучу ли я, но я ответил на её немой вопрос, качая головой. Я видел, как до неё постепенно доходит ситуация, но в несколько видоизменённом состоянии.

— Как много я упустила, — глубокомысленно протянула она, отворачиваясь от меня.

Её фраза относилась больше к событиям десятидневной давности, когда я приехал сюда в ужасе от самого себя, ничего никому не рассказывая, но пребывая в явной растерянности, а потом так же неожиданно, не прощаясь, сорвался обратно в Форкс. Уже тогда я не выдержал и вернулся к Белле. Сколь многое изменилось за эти дни.

Но я не был бы телепатом, если бы не заметил, что моё признание разочаровало Таню. Она не строила однозначных планов на меня, не желая быть навязчивой, хотя в душе считала, что рано или поздно мне надоест одиночество. Я был ожидаемым трофеем, который мечтали завоевать терпеливым измором. Наверное, поэтому в голове Тани всё ещё рефреном звучало слово: «упустила».

— И как же тебя угораздило, светоч мой?

Таня села на диван, подперев бледную щёчку кулаком, приготовившись слушать.

— Мне нужно одеться, — попытался я уйти от разговора.

В её мыслях, наполненных уверенным оптимизмом, моя ситуация не выглядела столь трагично. Приняв своё внезапное поражение с философским спокойствием, она рационально пыталась понять, где же она ошиблась. Чем эта Белла была такой особенной.

— Оставайся так, — Таня махнула рукой на мой неодетый вид. — Мои охотничьи инстинкты возбуждает сопротивляющаяся и ускользающая добыча, а не угнетённо-рефлексирующая.

Я невольно улыбнулся такой формулировке.

— Я не слышу её мыслей, Таня, — ответил на её невысказанный вопрос. — Ну, а в сопротивлении и ускользании от хищников, подобных нам, Белле нет равных…

Я вспомнил, как Свон оттолкнула меня, когда я попытался воздействовать на её сознание, стремясь узнать секреты девушки. Как она избегала меня вначале. Как не хотела разговаривать на второй биологии. А ведь она даже не знала о нашей природе… Маленький, ловкий канатоходец.

— Тем не менее, сбежал от неё ты… — напомнила русская очевидное.

Я посмотрел на вампиршу, заглядывая в её мысли. Она не видела глубину моих чувств, полагая, что со мной случилось что-то, подобное тому, что практиковали они с сёстрами несколько столетий назад. Понравившихся смертных мужчин они влюбляли в себя, соблазняя. Такие ночи стоили безумцам жизни. Сёстры могли скучать по бывшим любовникам, но никогда не думали обратить их, сделав полноценными спутниками. Татьяна считала это нормальным периодом взросления, хотя признавала с недавних пор, что жизнь человека — не короткая забава. После смены диеты сёстры Денали предпочитали не рисковать хорошими мужчинами, доводя дело до алькова.

В целом она считала, что мной движет совесть, что я не могу решиться на подобное, опасаясь реакции семьи на возможную смерть девушки.

Меня передёрнуло от картин в её голове, хотя образ жертвы в них был далёк от Беллы.

— Нет, Таня, дело не в этом, хотя её кровь — самое волшебное, что я когда-либо чувствовал. Я действительно трус, я ушёл, потому что её смерть меня убьёт. А если я обращу Беллу, то этим заставлю её возненавидеть меня.

— Неужели в жизни вампира столько минусов, что она никогда не простит тебя? Вечность — долгий срок, — в голосе Тани слышалось откровенное сомнение, она считала, что я по неопытности преувеличиваю трагизм, впервые столкнувшись со взрослым желанием.

— Она мечтает стать врачом, хирургом. Для неё жизнь человека имеет такую же ценность, как для Карлайла. Она не примет такого монстра, как я.

— Мечтает стать врачом? Не примет монстра, как ты? Сколько ей лет? Тринадцать, как Джульетте? Я, конечно, догадывалась, что ты поборник чистоты, но чтобы в сто четыре года влюбиться в малолетку…

Таня впервые показала свое раздражение.

— Ей семнадцать, — ровно возразил я. — Но это не имеет никакого значения, учитывая, что даже Карлайл признал за ней необычную взрослость взглядов и широту познаний в медицине.

При упоминании моего отца вампирша фыркнула, хотя взгляды Карлайла уважала и чаще всего разделяла. Таня пыталась представить Беллу. В её мыслях девушка была роковой и железной леди в строгих очках, которые скрывали и старили серьёзные глаза. С цветом волос она промахнулась, представляя слишком тёмные, искусственно завитые пряди, а глаза получились похожими, с чем я её и поздравил, хотя в нарисованном образе не хватало глубины. Зацепившись за эти самые глаза, Таня начала перебирать похожие, как вдруг вспомнила образ маленькой девочки с серьезными карими очами, мелькнувший на краю её сознания, тем не менее, она не остановилась на нём, хотя что-то в её голове и вытянуло этот образ.

Я остолбенел, а потом сорвался с места, сократив расстояние между нами.

— Где ты её видела? Таня, пожалуйста, вспомни, где ты видела ту девочку в жёлтом платье? — после того, как я спросил, картинка в голове вампирши стала чётче, наполнилась движением.

Я вглядывался в черты серьёзного ребёнка лет пяти, который сидел на ступеньках. Девочка читала книгу и явно — не сказок. Ветер ласково перебирал её аккуратные кудри. Потом малышка подняла голову, видимо, почувствовав пристальный взгляд Тани, и, оглядев фигуру незнакомки и не найдя ничего особенно опасного, до боли знакомым движением подняла бровь: мол, чего тебе от меня надо, странная тётя?

— Беллз! — в мужчине, окликнувшем девочку, я узнал деда Беллы, которого видел на снимке под статьёй в газете.

— Это было в Нью-Йорке, верно? — тепло спросил я вампиршу, перебирая по мгновениям новое воспоминание о маленькой Белле.

— Да-а, як тебя вставило, пропащий… — Таня наблюдала за мной, не зная, радоваться тому, что я перестал выглядеть обречённым на вечные мучения, либо ужасаться глубине моего однозначно психического расстройства, если короткое воспоминание о маленькой девочке привело меня в состояние, близко к ликующему.

Это действительно было невероятно приятно — увидеть её, такую маленькую, пусть в чужом воспоминании, но это лишь подтвердило мою теорию о том, что Белла с детства была такой сообразительной.

Читала книжки. Была такой же самостоятельной. Такой же внимательной. Милой… Ей очень идёт жёлтый…

— Эй, там, с Туманности Андромеды, вызывает Земля, ответьте! — Таня пощёлкала пальцами возле моих глаз, на что я не обратил никакого внимания, что уже реально обеспокоило её, судя по мыслям. — Эдвард, мать твою, вернись, я всё прощу!

— Я на бренной земле, дорогая… — мне пришлось заверить в своей адекватности девушку, опасаясь, что следующим её действием будет пощёчина, которую она залепит мне с превеликим удовольствием. — Но от этого не проще. Ты больше её не видела?

— Влюблённый вампир — это как сумасшедший влюблённый человек, но только хуже, — весело рассмеялась Кейт, которая слышала большую часть разговора.

Её сестра лишь фыркнула.

Не обращая внимания на неё, Кейт продолжила:

— Послушай, Эдвард, ты нам как брат, поэтому позволь мне дать тебе совет. Сейчас ты растерян, не спорь, я же вижу, ты принял спонтанное решение, и, возможно, оно и правильно с точки зрения морали, но, как подсказывает мне опыт, правильных решений может быть несколько. Ты вернулся сюда, но я видела, чего стоил тебе этот путь. Сможешь ли ты следовать своему решению месяцы, годы? Если ты чувствуешь силы в себе на это, то мне остаётся лишь поразиться твоему самоконтролю. Если же ты всё ещё на распутье, то воспользуйся этим временем, чтобы подумать и разобраться в себе. Возможно, тебе откроется новый путь, и он будет проще. Мы с сёстрами так и не встретили свою любовь, но глядя на Эсми, Роуз, Элис и Кармен, ты думаешь, мы не хотим подобного? — Кейт вздохнула, посмотрев на Таню. — Ты знаешь, Эдвард, в глубине души все хотим. Как бы даже я не открещивалась… И я бы точно не смогла отказаться от подобного чувства. Подумай, в чём отказываешь себе, а главное, ей. Ни один смертный не будет с таким восторгом застывать, глядя, например, на детскую фотографию этой девочки… Ну, это тебе, по крайней мере, просила передать Элис, — подмигнула вампирша, кидая в меня одеждой Елеазара.

Белла

Отличный клуб Blue Note понравился мне приглушённым освещением, приятной обстановкой и, конечно, музыкой. Тут царил Джаз. Причём, судя по стенам в автографах и фото, здесь выступают как звезды первой величины в этом жанре, так и талантливые молодые коллективы, на один из которых попали мы.

Данка не соврала ни на грамм, алкогольная карта была впечатляющей, но, глядя на наш с Сальвой тархун, все почему-то дружно заказали, что и планировалось.

— Настойки из полыни употребляли еще в Древней Греции, — блеснул эрудицией Кальяс. — В то время, чтоб вы знали, их использовали как лекарственное средство. Притом они были доступны далеко не каждому человеку.

— Да-да, сам Гиппократ рекомендовал их употребление при желтухе, анемии и ревматизме, — бодро подтвердила слова грека я, которая не так давно прошерстила всю историю медицины… И ради кого…

Нет, даже скучать не буду по нему! Приедет через неделю, а я спрошу: «А что так рано, дорогой? Может, ещё на недельку махнешь?»

— Но рецепт абсента был разработан именно французским врачом и звали его… — начал Шарль, но откровенно забуксовал, не помня своего героя, — Белла, как его звали, ты знаешь?

Пришлось и мне напрячь память. Это было не так важно, но я пошла на принцип, выуживая из памяти малейшие подробности:

— Пьер, его точно звали Пьер… Ординор… Ординар…

— Ординар — это ставка в букмекерской конторе, детка. Ты сегодня явно переработала, выдохни и выпей, — посоветовал мне добряк Морти, кидая в мой бокал кубик льда.

— Возможно, Ординер, mon cher, — протянул Савойарди. — Ты знаешь, с французского ordinaire переводится, как обычный.

— Да, я догадалась, в русском есть слово «ординарный». Что, в принципе, одно и то же… Так вот, если мне не изменяет память, то настойка продавалась в маленьких бутылочках, а на этикетке была изображена дама с завидными формами, стоящая в немного фривольной позе, и назывался напиток…

— «La Fee Verte» — «Зеленая фея», — мечтательно закончил за меня довольный француз.

— Какие поразительные познания в высокоалкогольных напитках прошлого у несовершеннолетней девочки и приличного с виду француза, — протянула язвительная Зарочка, ловко, почти профессионально поджигая сахарок над бокалом с полынной настойкой.

— Любознательность — не порок, mon ami, — куртуазно начал Шарль, целуя даме ручку и выуживая зажигалку ловкими пальцами, чуть запачканными в вечной краске. — Тем более, я уверен, что наши знания с мадемуазель Свон чисто теоретические, тогда как в ваших действиях я наблюдаю немалый опыт…

— Белла, Савойарди сейчас очень тонко обозвал меня алкоголичкой, или мне показалось?

— Ух, ша! — прикрикнула Данка загробным голосом, опрокинув в себя рюмку, и я не видела, чтобы она чем-то разбавляла почти семидесятиградусный напиток. — Главная алкоголичка тут я, но я закусываю. Ой, как упало хорошо… Фух!

Она даже слезу пустила. Видимо, птичку жалко.

— Слабое оправдание для твоей печени, дорогая, — протянула молчавшая до этого момента Аюши, мило покраснев.

Посмотрев на то, как она нерешительно крутит собственную рюмашку, я придвинула девушке стаканчик с безалкогольной версией. Ответом мне стал благодарный взгляд и робкая улыбка.

С Аюши мы познакомились в книжном магазине, она выбирала литературу по воспитанию детей, я же застряла у высоких полок с классикой. Когда я почти достала сверху томик «Город» Клиффорда Саймака, на маленькую меня полетели книги, одна из которых больно ударила острым и твердым уголком прямо в темечко. От жалости к самой себе и от ненависти к этому слишком худосочному и короткому телу у меня непроизвольно задрожала нижняя губа. Я не собиралась разрыдаться, просто это было как-то обидно, учитывая то, что, оглянувшись на продавщицу, я поймала раздраженный взгляд, но главное — заметила лесенку под кассой…

— Детка, ты не ушиблась? Попросила бы меня, я бы тебе достала нужную… — отозвавшись всем телом на этот ласковый тихий голос, я посмотрела в самые добрые глаза, что я когда-либо встречала. И поняла…

Аюши была няней. Нет, даже не так, Аюши была нянюшкой. Она была в сто раз добрей Мэри Поппинс. В сто раз терпеливей и работоспособней Сизифа, если работа касалась детей. Эта девушка была признанным фанатом разнообразных игр, мастером поделок, маэстро детских песен, гуру психологии киндеров и прочего, во что я не потружусь вникнуть, даже когда сама рожу. Малышня отвечала ей столь же пламенной любовью.

— Ладно, что мы об одной выпивке, у меня куча вопросов, — прервал Морти мои воспоминания. — Как тебя занесло из Аризоны в Форкс, девочка? Маленький городок лесорубов, насколько мне известно.

Я улыбнулась:

— Это место моего рождения, между прочим. Ну, и местный шериф там ничего…

— О, твой папа до сих пор холост? — Зарина спрашивала со жгучим интересом всей своей четверти итальянской крови. — Кто-нибудь здесь, кроме меня, видел этого шикарного мужчину? Неужели нет? Мerda… Клянусь копчиком, таких больше не выпускают!

— Пиранья, — пробормотал здоровяк, ежась и придвигаясь поближе к своей крошке жене.

— Тише, милая, ты же леди, — я попыталась напомнить Заре о запрете на грубые итальянские выражения в приличном месте.

— Таких леди, как я, роняли при рождении, — быстро и почему-то гордо сказала Зарина.

— Потому что ты уже тогда кричала итальянским матом, — пошутил Кальяс.

Зара ничуть не обиделась и с улыбкой подняла свою рюмку с абсентом:

— Леди, джентльмены и я, предлагаю выпить сейчас за нашу Беллу, которая, наверняка, едва родившись, гордо обвела палату царским взором и начала составлять список вещей, которые бы хотела поменять в этом прогнившем насквозь мире!

Все, включая меня, рассмеялись, чокаясь. Мы с будущей мамой и няней разделили бутылочку чудного тархуна, остальные, морщась, нахваливали зелёное горючее.

— Ах, если бы! В первый месяц после родов у меня было такое отвратительное зрение, что лицо того врача, который столь гадко отрезал мне пуповину, я так и не вспомню, — я была абсолютно честна, но все восприняли мою жалобу как новую шутку.

— Кстати о врачах, ты все еще хочешь разбить хрустальные мечты Роба и выучиться в Гарварде на хирурга?

— Всегда была тверда в своём решении, — я пожала плечом.

— Ты бы могла стать неплохим культурологом, mon cher, — Шарль сел на любимого конька, считая, что уж он-то знает, как долго и с каким удовольствием я могу говорить об искусстве.

— Ты просто не слышал, как она щебечет с доктором Форстриджем, — вставила Сильва, которая нас с ним и познакомила.

Господи, ребята, вы бы слышали, как я разговаривала с доктором Карлайлом…

— Ой, да бросьте, профессия — это как… брак: может быть по расчету, но приятней — по любви, — воскликнула Данка, которая нашла свою любовь в журналистике и вела собственную колонку в популярном журнале.

— Душенька, неужели, ты заменила слово «секс» браком, щадя невинность Беллы? — здоровяк шутливо погрозил бывшей украинке пальцем.

— Белла, думаю, в курсе про пестики и тычинки, я всего лишь щадила твоё целомудрие.

— Пиранья номер два только что откусила мне палец по локоть. Во внимание не было принято даже то, что моя жена находится в положении…

— Простите, — нашу веселую и немного шумную компанию прервал официант, отчего мы тут же притихли, будто школяры.

Я как-то даже не подумала — действительно, скоро перерыв закончится и начнётся выступление, а мы тут хохочем такой маленькой толпой…

— Девушка, вам просили передать это, — парень быстро стал составлять возле меня нам на столик дольки лайма, лёд, сок и ведро двух разных охлаждающихся бутылок Martini.

— Стойте, это какая-то ошибка, унесите, пожалуйста…

— Изабелла, какая может быть ошибка? — я вздрогнула, услышав возле себя знакомый голос, который не ожидала услышать столь скоро. — Императрица, вы когда-нибудь пробовали коктейль «Мартини Рояле»? Белый вермут и «Просекко» чудно сочетаются с лаймом.

Оглянувшись, я встретилась с потемневшим взглядом русского.

— Выпейте за моё здоровье, товарищ Грановский, а я не употребляю, слишком маленькая, — улыбнулась я с видом девочки-колокольчика, размышляя, звонить деду уже сейчас или можно вырулить ситуацию без мордобоя, и если последний вариант, то каким образом, так как от русского уже буквально пахло агрессией.

Скрывать свой возраст было уже бесполезно, узнав имя, он, наверняка, узнал и остальное. Я с плохо скрываемой обидой посмотрела на того, кто наверняка информацию и нарыл. Павел стоял в двух шагах от меня, тем не менее, его вид успокаивал. Если что, пьяного босса оттащит.

— Какая досада. Я присяду, — русский не спрашивал, он констатировал.

Мне пришлось закусить внутреннюю часть щеки, чтобы не высказать ничего сдуру. Одно дело выпендриваться рядом с дедушкой на знакомой территории с цивилизованным и трезвым мужчиной, а другое… «другое» сидело и с плохо скрываемой злостью смотрело на меня.

— А мы вот вас случайно увидели, мисс Свон, думаем, почему бы не присоединиться? — Павел, улыбаясь, сел в аккурат между мной и Александром.

— Белла, кто это? — первым из моей компании очухался Морти: правильно, программисты привыкли соревноваться в скорости с ЭВМ…

Я выдохнула. В конце концов, сама виновата. Но это — общественное место и мешок на голову бывший русский бандит вряд ли организует. Острых столовых приборов нет… Между нами шкаф Павел…

Нормально, живём.

— Это Александр Георгиевич Грановский, бизнесмен, потенциальный партнер Роба, генеральный директор корпорации «Гранд» в России. 38 лет. Холост, — начала я зачитывать наизусть короткую справку по мужчине, которую мне скинул дед ещё до встречи.

— Истинный ариец. Характер нордический. Беспощаден к врагам рейха, — с умилительно серьёзным лицом дополнил информацией сей портрет Павел по-русски.

Ха, значит, и этот английский тоже примерно понимает…

Фыркнула:

— Да вы шо? Ёшечки, як неюдобно… Мы ж моим с дедулей таки евреи чистой воды, — покивала я, быстро шпаря на одесском и накручивая на палец кудрявую прядь. — Ну да ж, дайте я продолжу и сделаю таки о вас конечное мнение…

— Евреи чистой воды никогда в этом не признаются, — правильно заметил безопасник.

— Раскусили, — сдалась я. — Есть лично у меня в роду наивные и очень честные представители коренных народов этих земель…

— Вы себя называете наивной и честной? — Грановский аж подался ближе, как хищник к добыче. — Это после сегодняшнего-то?

— А зачем вы узнавали о моём приезде и искали встречи? Информацию получили через третьих лиц… Скажу по секрету, дедушка в ярости.

С Александра быстро слетел всякий лоск. Сейчас мы разговаривали без масок. Предельно честно.

— На моей роже тоже не радость от встречи написана, если не заметили, мисс Свон… Вы мою подноготную знаете, ведь знаете же, по глазам вижу. И какая между нами разница, богатыми, в таком случае? Разве что в том, что я своим горбом рисковал, деньги выколачивал, а тебе дедушка на блюдечке принёс. На, пользуйся, дорогая.

— Между нами такая же разница, как между мотоциклом и инвалидным креслом, ездят оба, но целевая аудитория разная.

— Ваша — инвалиды? — попытался поязвить Грановский.

— Танцоры на колясках, паралимпийцы, люди перед операциями… — серьёзно начала перечислять я. — Но к чёрту аллегории. Оскорблены? Я могу извиниться. Но реально я себя виноватой не чувствую. Вы же понимаете — с моим возрастом я попадаю под такие предубеждения и ограничения, что мне приходится поддерживать амплуа. Для этого необходима немалая выдержка, самоирония и главное — артистизм. Вы не завидуйте мне, лучше пожалейте. Я пойду против деда, если выберу работу по душе. А я выберу.

— Но вам нравится вести переговоры, меня вы обвели весьма ловко.

— А кому не нравится побеждать, Александр? — задала я риторический вопрос. — Но победа над смертью принесла бы мне куда больший кайф, чем победа над вами. На самом деле — я настоящий профан в сфере финансов.

— По вашим аргументам такого не скажешь.

— Я перевожу подобные встречи не первый год. Договор займа и спор о процентах — стандартная тема. Я не сказала ничего нового, чего не говорил бы Роб.

— Тем не менее у вас были расчёты. Вы легко переводили изменения в документах.

— Я с года учу русский язык, знаю его не хуже английского, ну, а наш юрист привык понимать меня с полуслова и подчеркнул заранее важные моменты, на полях сделал приблизительные расчёты, вы не заметили?

— Вы оспорили у меня двадцать миллионов рублей… Я заметил в основном это.

Я искренне поразилась:

— Но было десять, разве нет?

— Проценты в первые пять лет меньше по договору, — напомнил мне Грановский, бледнея.

— Ой.

— Вот и ой. Лучше бы вы мне ничего не говорили…

Скривившись, он потянулся к моему бокалу и быстро хлебнул. Выпучив глаза, он ошарашенно посмотрел на меня. Глотнул.

— Я молчу… Молчу…

Павел хлопнул босса по плечу и душевно поинтересовался:

— Что, Сашка, опять не победитель?

Грановский устало посмотрел на друга и глубокомысленно пробормотал:

— А я-то думал, что меня сегодня добьёт?

***

Ночь полностью вступила в свои права, хотя этот шумный мегаполис и не собирался засыпать. Вечер получился странным. Грановский так и не пожелал оставить нашу компанию, просидев с хмурым и задумчивым видом, пока мы не стали собираться. Павел отдувался за двоих, прекрасно влившись в наш дружный коллектив. Его сочные комментарии по поводу шоу переводила сначала я, а потом неплохо знавшая русский журналистка. Особенно парень понравился Морти, но главное — Паша отчаянно флиртовал с Данкой, которая вдруг перестала пить и начала очаровательно стесняться спецназовца, скромно улыбаясь в ответ на его шутки. Зара, видя это, вызвала меня на совещание в дамскую комнату, а-ля припудрить носик.

— Нет, ты видела Дану? Сидит, хихикает и жуёт укропчик! Мы её теряем… А этот второй русский сидит с каменной рожей и даже не пьёт… — фыркнув, девушка продолжила поправлять макияж, полностью увлечённая прорисовкой губ.

Я же стояла у раковины и варила свою правую руку при самой большой температуре, что позволял кран. Зеркало запотело от пара, а мне хоть бы хны. Разве что кожа немного покраснела и начала немного покалывать. Жара я не чувствовала. Вообще после разговора с Александром всё моё показное веселье как рукой сняло, а ещё было холодно. И мысли текли то вяло, то быстро, как при гриппе. Или как будто я сама употребила что-то покрепче. Хотелось поскорее уйти отсюда, но я знала, что это будет нечестно по отношению к друзьям. Мы не так часто встречаемся, а собираемся такой компанией и вовсе редко…

— Грановский своё выпил. Не приставай к царю, милая, у него день был тяжёлый сегодня.

— А что случилось? — Зара посмотрела на мою покрасневшую кисть, потом на зеркало и быстро повернула кран на холодную. Я одёрнула руку и, выключив воду, пошла к сушилке.

— Я случилась у него. Из-за меня он потеряет большие деньги при договоре с дедом.

Брови подруги сначала нахмурились, а потом взлетели в недоумении:

— Белла, милая, посмотри на ситуацию трезво и содрогнись! Какие с твоей стороны могут быть сожаления? Это сделка! Добровольная, прошу заметить. Он может принять, либо не принять её условия, последний вариант возможен, если у него есть более выгодная альтернатива. Если он согласился, значит, это выгодно ему, так?

— Ну, так… — после несчастного взгляда от выпитого Шуриком тархуна я потеряла былую уверенность, хотя недавно сама яростно доказывала всё это русскому на встрече. — Это сокращает его основную конкуренцию, но он рассчитывал на большую прибыль… И…

Зара мановением руки безапелляционно заставила меня засунуть мои аргументы куда подальше и отвечать на её простые вопросы:

— Ты правило бизнеса, что каждый сам за себя, помнишь?

— Помню…

— Что прибыль получает твой родственник и потенциальный работодатель, знаешь?

— Знаю…

— А про то, что совесть в делах рабочих и любви — помеха, слышала?

— Слышала…

— Поверь мне, это чистая правда, по крайней мере в Нью-Йорке. Хочешь сделать этому парню добро — сделай его своим другом. У тебя неплохо получается обрастать новыми приятелями, а с откровенными врагами ты, кажется, сталкиваться не привыкла, поэтому сегодня оступилась, растерялась… Девочка моя, такое бывает! Не все влюбляются в тебя с первого взгляда, котёнок, — не удержавшись, она потрепала меня по щеке, как ребёнка.

Я притворно шмыгнула носом и улыбнулась:

— Негодяи…

---

Глава 50. - Дышите... Не дышите... Дышите... Не дышите... Не дышите... Не дышите... Уносите!



Грановский был сам не свой весь вечер. Наверное, он бы не поверил ни на грамм девчонке, что притворялась неопытной малышкой, если бы нагло не хлебнул из её бокала тархун, который на глаз посчитал абсентом. Резонанс от ожидания и реальности был таким шокирующим, что русский подавился. И не только в выпивке дело… Александр, конечно, слышал о том, что внешность обманчива, но чтоб настолько!..

Под его хмурыми взглядами в глазах мисс Свон то и дело росло сочувствие, но жалость — не то чувство, что бизнесмен привык и любил возбуждать в женщинах. От этой эмоции на юном лице девушки у Грановского буквально сводило челюсть. Никогда он не пытался играть на этом, ещё с интерната усвоив, что жалких бьют, и нужно быть сильным. Любой ценой.

Проницательный Павел, видя состояние опасно подогреваемого бешенства босса, небрежно предложил ему выйти покурить, чтобы не быть подслушанными друзьями Беллы:

— Сашка, ты же не хочешь, чтобы девочка скинула тебе процент из жалости, правда? — угадал безопасник мысли Грановского. — Я не узнаю тебя, ты был всегда дамским угодником, почему сейчас ты позорно сидишь, злобный, и нервируешь своим настроением хорошую компанию? Уже сдался, или тигру мяса недодали?

— Предлагаешь пообедать мисс Свон? — огрызнулся «тигр», сплёвывая.

— Вряд ли получится, — хмыкнув, тихо пробормотал спецназовец, склонив голову и прикрывая губы рукой, чтобы вроде как зажечь сигарету. — Я заметил пару дюже любопытных парней возле барной стойки. А еще один мужик внимательно оценивает обстановку прямо у соседнего столика. Когда девочка пошла с подругой, первый мужик возле стойки быстро и незаметно двинул за ней. Когда какой-то набравшийся паренёк дёрнулся в сторону девушек, ему тихо, но настойчиво поменяли вектор…

Александр понятливо кивнул:

— Роберт выставил охрану своей принцессе?

— Разумно, учитывая то, что Хиггинботам помнит, кто ты, — выдохнул в сторону хмурого неба сигаретный дым Павел. — Не глупи, ладно? Просто мы ведь не в России, брат. Страна чужая, а в некоторых районах порядки те же, что в наши девяностые… Только напомажено поверхностной демократией и равенством. Видел, как Роберт секретаршу выпнул с переговоров? И всё с улыбочкой, почти заботливо… Хотя я не понял, что он ей последнее рыкнул на испанском.

Грановский нервно отбросил окурок в урну и потянулся за второй сигаретой:

— Я тоже не знаю… — только сейчас до мужчины дошло, что секретаршу пригласили для отвода глаз ему, а выгнали за то, что та чуть не раскрыла личность мисс Свон.

— Они быстро просекли мои слабые места, Паш. Это странно. Слишком странно. Ты понимаешь, что ей всего семнадцать? Чёрт с ним с Хиггинботамом, я уже понял, что мы нарвались на хищника, а не на старичка Хоттабыча, который исполнит все мои желания… Но девка…

Безопасник перебил Грановского, не желая в очередной раз слушать, как взрослый дядя ноет на ребёнка, который обвёл его вокруг пальца.

— Саш, она же объяснила. Повторяла за дедом… Да, артистично, да, даже я повёлся, но, по сути, я заметил: там, где она бралась за цифры, то ждала отмашки юриста, это было видно по взглядам, либо говорила наобум. Кстати, ты, тогда не понимая, что это её ошибка, а не требование, мигом заводился и начинал спорить, — Павел попытался замаскировать смех под кашель при воспоминании.

— Я думал, что она просто обнаглела, и готов был придушить её… Раньше сказать не мог, наблюдатель хренов?

— Во-первых, я не был уверен, и, во-вторых, вряд ли бы она призналась в той обстановке.

Грановскому очень хотелось дать ухмыляющемуся другу в челюсть, останавливало одно — Алекс понимал, что тот прав. Всему своё место и время.

— Как думаешь, если я за ней приударю, ну так… красиво, посыпая бошку пеплом, меняя её представление обо мне кардинально, без пошлого, романтишно, короче… Она уговорит деда сменить проценты?

Павел рассмеялся, глядя на лицо друга, который, кажется, решил идти по привычной дорожке: если запугать нельзя, то можно найти подход через баб.

— Скорее, мисс Свон не узнает, что по просьбе деда тебе где-то в Детройте отрезали причиндалы и отправили их по кусочкам твоим любовницам на память… Саш, не стоит, правда. Белле семнадцать, да, но её поведение на переговорах ясно дало понять, что твою игру она легко раскусит. Мне неудобно тебе говорить, но, по-моему, она вообще не для переговоров приехала. Её дед завтра приглашает в театр и друзей собрал вот так для неё. Она приехала отдохнуть, кажется. А вечером в воскресенье улетает. Ты просто не успеешь.

— Ты думаешь, мне слабо окрутить малолетку? — уже заведённый Грановский слышал только то, что было нужно ему. — Найди мне её адрес, где она там живёт…

Бывший бандит уже всё решил. И сейчас не столько в деньгах было дело. Мужчиной владел азарт. Он не привык проигрывать. Да и кому? Девчонке. Школьнице. Избалованной любимой внучке какого-то американского хрыча… Богатого хрыча… Кстати…

— Ты собираешься сюда переехать, что ли? — не поверил безопасник, едва не спугнув формирующийся план в немного хмельной голове босса.

— Ну, зачем так радикально? — Грановский с улыбкой отправил окурок в свободный полет. — Я просто сегодня начну, завтра продолжу… А то, что мы скоро подпишем договор, будет даже лучше. У девочки не должно остаться сомнений, что дело не в деньгах.

— Я не понял, Саш, — честно признался спецназовец, не уверенный, что друг не по пьяне сейчас говорит откровенный бред. Всё же, выпили они до «тархуна» достаточно.

— Я ценю твои опасения за мои причиндалы, Пашка. Но у Хиггинботама ведь не может быть подобных претензий к будущему зятю, верно? Девочке достанется корпорация деда. Ты понимаешь, какие это бабки, связи и ресурсы? Она американка, женившись, я легко получу тут гражданство. Если в России что-то не задастся, всегда можно будет свалить сюда.

Свердлов поднял бровь, туша сигарету и пытаясь «притушить» мечты друга, переспросил:

— Под крылышко богатой и молодой супруги?

— Кто сказал, что эта девочка отнюдь не с мозгами финансиста долго останется богатой под моим крылышком, Паш? Без грамотного деда её предел — ролевые игры. И я ж даже не против… — в голосе Грановского был арктический холод, глаза блестели азартом, а презрительная ухмылка выдавала мысли мужчины, где откровенная похоть уже заслоняла разум.

— Саш, не прогадай… Гладко было на бумаге, как говорится, но девочка не так глупа. Ты следил за ситуацией в баре? Это же не просто приятели, которые Свон знают год-два. Судя по разговорам, они знакомы с ней с её детства. Няню и стилиста еще можно понять, всё же девочка не бедная, но художник и хозяин галереи, программист крупной фирмы, банкир, журналистка… Как пусть даже двенадцатилетний ребенок мог обзавестись подобными знакомствами? И они ведь спрашивают её, советуются, разговаривают на равных, хотя старше её как минимум на десять лет!

— Перед богатыми часто пресмыкаются.

— Но её друзья не бедные, — попытался настоять на очевидном несоответствии безопасник, который всегда доверял своей интуиции и не раз спасал горячую голову Грановского благодаря ей.

— Паша, умолкни, я уже всё решил.

— Ладно, — махнул рукой спецназовец, морально готовясь к большим проблемам, — но про Детройт ты помни…

***

Про гладкую бумагу и овраги Александр вспомнил слишком поздно.

Нет, Белла Свон не была холодна с ним или предвзята. Скорее, даже наоборот. Она смеялась, шутила сама, сконцентрировав почти всё своё внимание на воспрянувшем русском. Алекс был удивлён тому, с какой лёгкостью девушка могла поддержать любую тему, начиная с русской живописи, с которой Грановский сдуру начал, видя, как улыбается его дама странному художнику с явно французскими корнями, до нынешней финансовой политики в России, на которую в панике перескочил бизнесмен, когда начал осознавать, что знания американской школьницы относительно литературы, истории, музыки, географии и права иногда даже превосходят его. А он-то уж на встречах нахватался фактов, которыми можно удачно блеснуть!

В конце концов он сам не понял, как начал искренне расспрашивать девушку о источниках её знаний, так как всегда считал, что даже он в интернате получил образование лучше, чем в данный момент пытаются получить в США дети её возраста. Получив умилительный по содержанию ответ, что девушка, как Марк Твен, «никогда не позволяла школе вмешиваться в её образование», Грановский, который получил большинство своих знаний как раз сам, по жизни, начал думать, что не так уж эта девка противна. Оглянувшись на её друзей, которых предусмотрительно отвлекал от их пары Павел, Алекс начал замечать, что с таким тандемом хоть в президенты баллотируйся…

Дойдя до финансирования больниц, русский решил похвастаться суммами, что он вкладывает в отечественное здравоохранение. Тут почему-то случилась заминка, так как вместо того, чтобы восхититься, Изабелла переспросила город больниц и есть ли в его подшефных больницах какой-то аппарат, название или модель которого он тут же забыл. Заверение, что, конечно же, такой зверь в его больницах обитает и даже не один, стоит и проверяет пациентов, девушка, хмыкнув, кажется, пропустила мимо ушей. И тут бы Грановскому напрячься, но он, как дурак, решил, откашлявшись, что вместо больниц, лучше с любой дамой говорить на языке Амура:

— Вы даже не представляете, но я буквально чувствую притяжение между нами, вот почему вы так строги ко мне? Я вам совсем не нравлюсь? — русский дышал хрипло, придвигаясь чуть ближе к девушке с каждым вопросом.

— Нравитесь, почему вы решили обратное, Александр? — мисс Свон подняла бровь, внимательно вглядываясь в порочные глаза мужчины.

— Вы сравнили меня с мотоциклом… — Грановский, вздохнул, морщась и тем демонстрируя, как сильно его задело это сравнение.

— И что в этом оскорбительного? — дама хитро улыбнулась, возбуждая взглядом и словами. — Вы красивый, опасный «Харлей Дэвидсон» Heritage Softail Classic, немного винтажный, но это только сверху, скорее наносное. Легко берёте разгон, любите быструю, дерзкую езду, даже не предпочитаете, любите, риск. Вы, Александр, сделали себя сами и с тех пор предпочитаете скользить по трассе жизни на высоких скоростях, пока остальной мир застыл в пробке.

— Вы ещё и разбираетесь в мотоциклах, мисс Свон, — Грановский сделал вид, что хватается за сердце. Ничего умнее он не придумал, пребывая в некоторой растерянности от столь точной характеристики.

— У меня друг — механик.

— У вас много друзей, — русский впервые всерьёз задумался о том, что с такой собирательницей кадров ему ни разу не приходилось сталкиваться.

Подобный опыт неплохо было бы взять на заметку. У бизнесмена была команда, но она была больше рабочей и не такой разнообразной. Девочка действительно не так проста, раз смогла раскрыть в себе столько граней, чтобы не только дружить с такими разными людьми, но и брать на вооружение их знания и таланты.

— Я впервые встречаю девушку, подобную Вам, — честность на этом у русского, впрочем, закончилась. — Мы знакомы всего ничего, но… Не подумайте, что я пристаю к Вам, потому что пьян. Я заметил это еще на встрече. У меня стало быстрее колотиться сердце, просто щемит в груди. Мне даже трудно дышать, понимаете. Вы хмуро посмотрите или улыбнетесь, а меня уже бросает в пот. Я читал об этом только в книжках…

Грановского почему-то стало подташнивать от собственной игры, но он продолжал нести чушь, на которую обычно велись его любовницы. Хотя мало тех, для кого он приложил столько же усилий, сколько вложил на грани фола в эту заумную наследницу миллионов…

— Я тоже читала о таком, правда не совсем в книжках, — серьёзно кивнула дама, с тревогой глядя на Александра. Она заботливо взяла его за руку, а когда он был готов праздновать победу, девушка продолжила свою мысль, закончив считать пульс нового пациента. — Бронхиальная астма… Ну, или воспаление хитрости, если аллергией в детстве всё-таки не страдали… Вам какой диагноз больше нравится? Ой, вы же ещё и курите… В любом случае настоятельно советую пройти обследование…

Предыдущая глава || Следующая глава