Глава 13. Порой в жизни наступает отчаянный момент, когда неправильный поступок на самом деле оказывается самым правильным

Мне всегда казалось: случилось, значит, случилось.
Какая, к черту, разница, почему небо в очередной раз рухнуло мне на голову?
Оно рухнуло, следовательно, надо выстоять.

Макс Фрай

— Ну, что, Чапаев, приплыли?! — в бессильной ярости брызгал ядом на ситуацию Сашка в сторону далёкого от советского юмора пилота и не менее близкой к сочувствию вселенной заодно. Грановский в очередной раз попытался встать, но его нога подогнулась, намекая:

— Саш, ты лучше сиди…

Полуживой пилот круглыми, но немного осоловелыми от пережитого ужаса глазами смотрел на нас, не понимая ни слова из той тарабарщины, которой его, меня и ситуацию в целом припечатывал русский.

Я же пыталась привести мысли в порядок после славного воскрешения.

Эти странные сцены были прошлым? Или грядущим другого мира? Мысли разбегались. Я пыталась вспомнить язык, на котором говорила в видениях, но смогла зацепиться лишь за одно слово. Вернусь — алатади…

Последнее видение было самым загадочным, но оно и дарило надежду. Он ждёт меня.

— Свон! Аполлон вызывает Землю, ответьте!

Рык Грановского стёр мечтательную улыбку с моего лица и заставил вернуться к реальности.

Кряхтя на весь свой возраст, встала. Тело ломило, синяки чувствовались отчётливо, где-то возможны даже сильные ушибы, но голова не кружилась, лёгкие постепенно восстанавливали свою работоспособность, мокрая ткань очень неприятно облепляла кожу, лишая её тепла, но право… Всё это были такие мелочи по сравнению с тем, что я осталась живой и целой!

— С Аполлоном ты погорячился, Саш… Сейчас ты больше похож на хромого Гефеста.

В глазах русского мелькнула жажда убийства. Я обезоруживающе улыбнулась и быстро хлопнула насмерть москита, который решил, что я готова стать донором.

— Не волнуйся, Саш. Я же врач. Помимо знаний о тысяче способов грохнуть человека… — доброжелательно улыбаясь, подошла к своему мокрому рюкзаку, отыскала нужное, а затем подступила к раненному, — я знаю тысячу и один способ, как выжить в условиях, близких к смертельно-экстремальным. Шансов пережить это приключение у нас куда больше, чем у человека, оказавшегося на надувной лодке посреди Атлантического океана без запасов еды и воды… Понимаешь, Грановский, людей преждевременно убивает не голод, не жажда, даже не дикая природа, по сравнению с которой среднестатистический урбанист чувствует свою беспомощность. Убивает страх и глупость. Неуверенность в своих силах и невежество.

Подступив к ноге друга, я мысленно оценила повреждение голеностопа, аккуратно сняв ботинок с носком, и провела лёгкую пальпацию. Эластичный бинт и обезболивающее у меня было, так что я, уверенно сбрызнув руки спиртом, потянулась к шприцу, заговаривая русскому зубы:

— Мы, медики, народ на редкость странный, ты знал? Говорят, каждый врач вынужден за время работы наполнить своё личное кладбище. Просто, чтобы перешагнуть через смерть и найти выход там, где его обычно не видят. Тяжко это понимать, что не справился. Не спас. Вот представь, тысячи людей в год гибнут при кораблекрушениях. Из них некоторых даже успевают найти, полуживыми, истощенными, но и тех спасти удаётся не всегда. И в пятидесятых годах прошлого столетия данная ситуация так доконала одного французского врача, что тот решился на экстремальный эксперимент. Он переплыл Атлантический океан на резиновой лодке, насыщая свой организм лишь тем, что смог добыть в океане. Видишь ли, дорогой, морская рыба более чем наполовину состоит из пресной воды. А мясо рыб содержит меньше соли, чем говядина. Из всего этого следует, что утолять жажду можно соком, выдавленным из рыбы. Чтобы избежать цинги, этот парень ловил в носок планктон, который богат витамином С. Не кривись. Говорят, он не дурён на вкус и чем-то похож на креветки.

— А пил он что? — Алекс терпеливо сносил мои манипуляции и даже не пикнул, когда я вправляла ему вывих.

— Морскую воду, в основном, но не больше пяти дней подряд и маленькими порциями. Больше нельзя, садятся почки… Затем делал перерыв, во время которого собирал конденсат, выдавливал пресный сок рыбы. Иногда ему везло на дождь…

Вторя моим словам, на мой нос упала капля начинающегося тропического ливня…

— Тебя послушать, так я настоящий везунчик, — хрипло усмехнулся Грановский, морщась от боли, пока я туго перевязывала ему раненную ногу.

Фыркнув, я обернулась на дымящийся вертолёт, точнее его остатки, прорубившие при падении плешь в плохо проходимых джунглях, на пилота, который жался к термитнику. Посмотрела на небо, откуда теперь лили крупные частые капли, взглянула на бледного Алекса и попыталась всмотреться в дикие леса Амазонки, где по моим последним данным обитали не только дикие животные, не менее дикие племена с привычкой к людоедству, но и прекрасные кочевники-вампирши, давние знакомые Карлайла, которые весьма положительно относились к туристам на их территории. Особенно, если эти туристы пожелают им приятного аппетита перед смертью.

— Кажется, я поторопилась с оптимизмом… — тихо пробормотала себе под нос, но потом подумала, что, возможно, дело не во мне.

— Ещё травмы есть? — как можно спокойнее спросила я русского, высматривая, что бы пристроить под костыль.

Мне ведь ещё нашего бедного пилота осматривать, но если он не впал в кому, то дозу не смертельную хапнул. Водная процедура явно помогла и взбодрила мужчину.

Русский покачал головой и поморщился. Насильно повернув его голову, я заметила длинную ссадину на затылке, кровь из которой смешалась с мокрыми волосами и грязью.

— А кое-кому купание не пошло на пользу, — присвистнула, распечатывая новую марлю и перекись.

— Когда я с тобой выплыл, ты не дышала, Свон.

От язвительного напоминания Грановского на душе стало как-то тепло и спокойно. После собственного неудачного падения он нырнул за мной и спас. Это дорогого стоит.

В наших взаимоотношениях не было ни грамма иллюзий. Каждый знал про другого столько нелицеприятного, что иногда я удивлялась, как мы не перегрызли друг другу глотки. Забавно, что с семьёй вампиров у меня сложились диаметрально противоположные отношения. Я была уверена в них как в семье, привязалась. Иногда мне казалось, что я стала заочно сестрой и дочерью для её членов, однако… Однако стоило Эдварду поменять свои симпатии, как весь клан укатил в закат подальше от меня — жестокой и коварной.

А ещё прикидывались добрыми пацифистами. Бросили с ворохом проблем…

Ты обещала предводителю Вольтури предоставить итоги экспериментов перед обращением в вампира? Ну, это же ты решила спасти Елену, ты и разбирайся с последствиями… «Овдовевшая» Виктория жаждет мести? Пф! Какие пустяки! У тебя и в прошлый раз получилось напугать её и компанию. Удачи, милая! Кто-то старался вас с другом отравить, но в итоге ты чудом выжила даже после аварии вертолёта, клинической смерти, и дальше подыхать опять не собираешься? Ну и тварь же ты, детка… Ни стыда ни совести…

Чудовище.

Мысленная тирада в моей голове язвила и оправдывалась почему-то голосом Эдварда, заглохнув на последнем оскорблении, будто кто-то ударил по старому телевизору, переключив канал. До самой последней встречи я и подумать не могла, что Каллен способен не то что на подобные поступки, слова, которые больше бы подошли к образу циничного Грановского, однако мы многое узнали друг о друге в тот тёмный день, когда я, казалось бы, потеряла всё. Так же много поняла из последнего поступка Алекса. Вспомнив его сгорбленную от горя спину в момент моего «воскрешения», я могла с уверенностью теперь сказать, этот человек дорожит мной. Зная меня с одних из самых паршивых сторон.

— Саш, спасибо тебе большое.

Мрачный, а затем хитрый взгляд Грановского сказал, что скоро мне предъявят счёт за сей благородный поступок.

— Что поделать, с детства ненавидел ботанику, а ты, вроде, сказала, что шаришь, что тут может быть съедобным, а что ядовитым.

Я с улыбкой вспомнила наш относительно недавний разговор в книжном магазине. Я действительно много чего знаю о природе тропических лесов, так как, путешествуя, всегда стараюсь посещать всевозможные заповедники и дендрарии. Однако джунгли Амазонки по разнообразию и изученности можно сравнить разве что с океаном — столько видов растений, насекомых, птиц и прочих божьих тварей мало где встретишь… Благо недавно прочла автобиографическую книгу Йозефа Гинсберга, еврея-путешественника, который в компании трёх легкомысленных товарищей решил покорить джунгли Боливии и обогатиться. Я знала, чего ждать. И если у бедняги Йосси в какой-то момент не осталось от прекрасных даров цивилизации ничего, кроме баллончика спрея от насекомых и зажигалки, то уж я-то со своим рюкзаком и аптечкой могла устроиться до прихода спасательной группы весьма недурственно.

— То-то ты так обрадовался! Ладно, засчитано.

— Конечно я рад, что ты не утонула. Твой дед обещал спустить с меня шкуру и сломать ноги в нескольких местах, если с тобой что-то случится.

Я удивилась:

— Когда он успел тебя предупредить о таком?

— Когда провожал нас, конечно. Случайно обронил трость, а я, дурак, подхватил. Эта штука показалась реально тяжёлой, а мне хватило ума поинтересоваться, зачем Робу такая дубина.

— Ты спросил, он ответил. Не вижу тут угрозы…

Я нечаянно затянула повязку на голове туже необходимого, но Грановский лишь подозрительно сузил глаза. Сейчас он как никогда был похож на лихого пирата. Не сдержавшись, я чмокнула его в колючую и чуть мокрую от испарины скулу.

— Я, кажется, догадался. Трость твой дед уронил не случайно.

Эта попытка выглядеть слабее реальности была привычным трюком Роберта. Он всегда любил играть на контрасте. Как и я. Испортив грозный вид русского кокетливым маленьким бантиком из бинтика, я изобразила самый невинный взгляд, что имелся в моём арсенале. Пожав плечами с видом: как ты вообще мог подумать о моём чудесном дедушке такую бяку, мы совсем не такие, я, развернувшись, поплелась к пилоту вертолёта, попой чувствуя подозрительный взгляд Алекса.

Небольшие синяки на лице не представляли особой опасности. Защитный костюм лишь в нескольких местах сильно порвался, но под слоем грязи я видела лишь неглубокие царапины, кровь из которых уже перестала течь. Разговор на ломанном испанском у нас был коротким. Я лишь предупредила мужчину по имени Жозе об отравлении и расспросила его о самочувствии. Когда тот подтвердил мои догадки, то вспомнил, что злополучную бутылку воды ему дала красивая девушка в тёмной одежде.

— Что он говорит?

Алекс понял несколько слов из всего диалога, но живо хотел участвовать.

— Нас отравила красивая блондинка в чёрном платье, — хмуро перевела итог беседы я, мысленно перебирая варианты и знакомых.

Грановский выругался:

— У меня большинство бывших — блондинки.

Я закатила глаза, ничуть не сомневаясь в последнем заявлении.

— Зато будет проще искать: светловолосых в Бразилии куда меньше брюнеток, — нашла очередной плюс я.

Внимательно осмотрев термитник, решила, что этот большой муравейник вполне может помочь нам при растопке костра при такой сырой погоде. Да и дымок от него отпугнёт вездесущих москитов. Палкой сколупнув спустя некоторое время гордое поселение деревожрущих гадов в быстро образовавшуюся под проливным дождём лужу, я решила подождать, когда бедняг настигнет судьба жителей Атлантиды. Да, термиты эти вполне съедобны, являясь живым источником белка, но я была не настолько голодной, чтобы выколупывать и жрать их сырыми. Мужчины в это время пытались с помощью ножа, обломков вертолёта, лиан, широких листьев и древесины построить настил, где мы втроём могли бы переждать ливень. Я же ушла чуть подальше от места аварии в поисках пропитания.

Прекрасно понимая, что фауна может быть агрессивной, я заранее предупредила своих спутников о некоторых видах древесных лягушек и змей, от которых лучше держаться подальше, да и сама была осторожной. Хотя конкретно змеи не представляли для нас опасности, учитывая мой внезапно проснувшийся талант.

Иногда, сосредоточившись, каким-то внутренним зрением я могла увидеть мир глазами той или иной затаившейся в зарослях змейки. В качестве эксперимента безголовая я даже разбудила относительно большую особь бразильского древесного удава и мысленно послала его на охоту. Тот сонно и чуть недовольно вскинулся, оценил дождь и переполз чуть выше. Видимо, мне предложили не борзеть.

Однако, спустя некоторое время, передо мной неожиданно упала довольно увесистая тушка мёртвой обезьянки. Недовольная змея, длиннее меня на порядок, медленно подползла к жертве у моих ног. Сознание удава было грубым, немного рассерженным, мне даже показалось, что я различила характерное старческое бухтение. Рискнув поднять трофей, я удостоилась более-менее тёплого отклика от строгой кормилицы. И только после этого до меня дошло, что змея была недовольна моей ролью и реакцией на охоте. Глупый человеческий детёныш даже не поймал обезьяну…

— Ну, дура я у тебя, Каа… В следующий раз словлю…

Почесав макушку и стараясь не анализировать то, что собираюсь зажарить и съесть одного худосочного представителя приматов, я горячо поблагодарила свою личную охотницу и продолжила собирать смолу чахлого хвойного деревца.

В моём рюкзаке уже была парочка незрелых манго, дорогу к зарослям которого преградили так называемые «канаты дьявола». Тонкие и длинные стволы дикой пальмы были усеяны невероятно острыми шипами, но направление я запомнила, возможно, я смогу обойти эти колючки позже. Перемещаться по джунглям без мачете было мучительно. Ноги утопали в грязной жиже, в которой я едва не потеряла кроссовок, сверху почти стеной лили крупные капли дождя, а плотный покров лиан затруднял и без того нелёгкий путь. Но были среди всего этого и приятные моменты, так как среди опасного природного богатства я, к своему счастью, нашла фиговое дерево, плоды которого нарвала столько, сколько смогла достать.

Выживем. Куда деваться?

Предыдущая глава || Следующая глава