Иногда начинало казаться, что мир перевернулся с ног на голову не просто так. Все эти встречи и расставания нужны каждому, чтобы продолжать жить так, как это было предрешено. До встречи с Беллой Эдвард редко задавался вопросами о происках своей судьбы, о неизбежном и предначертанном кем-то свыше, но сейчас, слушая мысли и рассуждения жены, он был готов поверить во что угодно. И даже если представить, что все те бесчисленные годы до их знакомства были лишь подготовкой к чему-то важному, он все равно не мог выкинуть их из своей жизни. Каллены стали для него той самой опорой, без которой он вряд ли смог выжить в этом сумасшедшем мире. Эдвард любил и уважал каждого из них, ведь только семье было по силам скрасить его долгие годы одиночества, развеять вечную хандру. И только они смогли помочь Эдварду найти в себе силы полюбить. Поэтому было очень тяжело принять их отсутствие в их с Беллой жизни.

Но точно так же, Эдвард не мог смириться и с потерей своего ребенка: он по-прежнему был зол на отца за то, что тот не смог спасти Джея, когда это было еще возможно; и себя он ненавидел за трусость, не позволившую ему подождать всего несколько дней, чтобы у маленького сыночка раскрылись легкие. Три, возможно пять дней, и их семья была бы счастливее на еще одну жизнь, - такую же удивительную, как Ренесми...

Однако какой бы сильной ни была его злость, он не мог запретить дочери или жене поддерживать отношения с членами своей семьи, а значит, не мог и сам не пересекаться с родственниками время от времени. Поводы подбирались теперь только самые важные — дни рождения, переезд или рождество. Максимум десять дней в году Эдвард соглашался быть с семьёй, ибо каждый чертов раз, встречаясь взглядами с отцом, он вспоминал самый счастливый и самый трагичный день в своей жизни: родилась дочка, но умер сын. И Карлайл осознавал свою ошибку как никто другой, он ненавидел себя, но его самобичеваний было недостаточно для Эдварда, который твердо решил, что раз Карлайл пренебрег жизнью своего внука, то и сына тоже он потеряет. Не совсем, конечно, но на долгое-долгое время. Эдвард пока не знал, когда сможет его простить.

А сейчас он опять должен натянуть на себя улыбку счастливого отца, поскольку Ренесми действительно организовала прелестный праздник, которому рады все. Это ведь ее день, пускай веселится. И Белла как-то странно смотрит на него, словно догадывается, что имеет дело с какой-то тайной, причем не одной из тех, с которой встречалась постоянно, а с чем-то достаточно серьезным для того, чтобы готовить документы на развод. Но она молчит каждый раз, когда почти уличает его во лжи. Будто чувствует, что Эдвард не позволит ей ввязаться в ту войну, которую в одиночку много лет вдет в своей душе, поэтому не пытается вмешиваться, чтобы не расстраивать его еще больше. И Эдвард благодарен жене за это.

Он не сводит взгляда со своей дочери: такой милой для своих пятнадцати, радостной и активной, но запертой в клетке их любви и переживаний. Их малышка испытывает ее на прочность с тех пор, как полностью выросла, словно пытаясь сказать: «Смотрите, я уже взрослая! Мне хочется жить полной жизнью, а не так, как живете вы — затворники». И отец ее прекрасно понимает, но его эгоизм не позволяет отпустить ее дальше зоны видимости. Он не может потерять последнего ребенка.

Как быстро она выросла. Наверное, это можно услышать из уст любого нормального родителя, однако в его случае смысл этой фразы имеет буквальное значение. Всего пять лет Эдвард мог считать свою дочь действительно маленькой. Он мог брать ее на руки, укладывать в постель, читать сказки на ночь, заплетать ей волосы, петь песни. Это было время исключительного счастья, и Эдварду мучительно стыдно было вспоминать о том, что предлагал Белле во время ее беременности. Теперь он даже представить не мог, каково это было бы - жить без Ренесми. И иногда размышления об этом вызывали перед его глазами идиллические картинки: вот дочь сидит на коленях перед горой подарков, и оживленно что-то говоря, пытается по весу коробки угадать, что может там быть спрятано. Временами она игриво смотрит в сторону отца, как бы прося намекнуть, и всегда это вызывало восторг у Эдварда, который был лишен возможности так радоваться сюрпризам. Но идиллия неизменно рушилась, стоило вспомнить, что рядом, или напротив этой кучи подарков, должен был сейчас сидеть Джей, также смотря на отца. Каким бы он был в этот день? Веселым, как Ренесми, или грустным, как его мать на каждый свой день рождения? Активным или медлительным? Тихим или шумным? Никто этого уже никогда не узнает, потому что чертова ошибка раз и навсегда вычеркнула Джея из жизни.

Конечно, Карлайл старался его спасти, делал просто невозможное. И если реанимация по правилам занимает полчаса, то они с отцом бились больше двух. Но это не спасло Джея, поэтому не могло оправдать Карлайла в глазах сына.

— В общем это все, что я от вас хочу… — Ренесми что-то долго говорила, но, погрузившись в свои раздумья Эд не услышал ничего кроме последней фразы. Рассчитывать на свою супер-способность он тоже не мог, так как его дорогая жена постоянно закрывала своим щитом всех близких ей людей - по просьбе самого Эдварда. Не то чтобы он настолько трепетно относился к личной жизни своей семьи - сейчас он просто пытался скрыться от их укоризненных мыслишек. Надоело слышать извечные упреки в свой адрес, слезливые мольбы матери, которая вслух и не произносила ничего при Белле или Ренесми, но в мыслях только что истерику не устраивала по случаю переезда Эдварда, его жены и дочери. Конечно, никто из них ничего не знал о причинах его бегства, или почему он вновь изменил фамилию на свою родную – Мейсон, но все равно это раздражало. Поэтому Эдвард был благодарен Белле за эти моменты тишины в его голове, а иногда и совести, но сейчас, потеряв нить разговора, он вдруг чувствовует себя ущербным. Он бросает взгляд на Беллу, которая, несомненно, слушала Ренесми внимательнее его, поскольку смотрит на их дочь с пониманием. Она всегда слишком хорошо знала своего ребенка, чтобы запрещать ей что-то, ибо Ренесми была точным отражением Беллы, в любом случае, мыслили они уж точно одинаково.

Однако сейчас Белла явно сомневается, стоит ли ей разрешать то, что дочь пытается выпросить. Она вновь прикусывает губу, как делает всегда, оказавшись перед трудным выбором. Дурная привычка, но от того не менее милая. Она смотрит на мужа, ожидая, что он примет решение за них обоих, но Эдвард-то вопроса не слышал, и ответить на него не может. И тут в ход вступает здравый смысл — Ренс слишком рассудительная, чтобы попросить то, что могло бы причинить ей вред или покалечить. Иногда у нее случались странные желания вроде кружка гимнастики или секции дзюдо, но как правило, она остывала еще до того, как Эдвард бы сумел объяснить дочке причины своего отказа. А тут все-таки было что-то иное, раз уж Белла так занервничала.

— Элис обещала, что все будет хорошо, - девчонка пускает в ход тяжелую артиллерию.

Это игра на грани фола, что уж там таить, и Эдвард, кажется, понимает, что им с Беллой после такого веского аргумента уже нечем крыть. Вероятно, речь идет об очередной поездке куда-нибудь в Милан, поэтому Эдвард решил махнуть на это рукой. Ну что ему стоит парочку дней потерпеть ради счастья своей маленькой тамагоча? И он лишь кивает в знак согласия, немедленно возвращаясь к своим скорбным мыслям, в то время как Белла еще переживает.

— Ну, раз мы с папой все равно решили переезжать, то, думаю, мы осуществим свою мечту раньше, чем планировали, — и только теперь Эд понимает, что попросила Ренесми. Он и Белла давно собирались уехать вдвоем куда-нибудь, чтобы повторить свой первый медовый месяц, ибо из-за беременности Беллы им не удалось в полной мере насладиться друг другом. Но до сих пор они были не готовы надолго оставить Ренесми, понимая, как коротки и неповторимы моменты их счастливого родительства. — Но это всего на полгода, - добавила она строго.

— Мам, ну не буду же я в школе только шесть месяцев учиться. Давай, раз уж я собираюсь в очередной раз поступать в старшую школу вместе с Элис, то и закончу ее тоже вместе с Элис. Или ты переживаешь из-за моей несдержанности? Так вот, папа может подтвердить, что я прекрасно держусь рядом с людьми. А если что-то пойдет не так, или у меня будут сомнения в самоограничении, то ты будешь первая, кому я расскажу об этом, — Ренесми дует губки, как всегда, когда ей что-то не нравится. Видимо, она давно все спланировала, но родителей с ума сводить не хотела, поэтому выжидала удобного случая. И остальные ведут себя так странно, будто все давно уже знают, словно являются соучастниками в претворении в жизнь ее коварного плана. – Да и к тому же, это моя не первая школа, и, думаю, далеко не последняя. Так почему бы вам с папой не дать мне возможность в качестве эксперимента провести несколько лет без тотального контроля? Уж не хочешь ли ты сказать, что переживаешь за мою успеваемость?

И Белла сдается. Видимо, она пытается вернуться в то время, когда сама была подростком и только переехала к Чарли. И хотя все ее воспоминания о человеческой жизни сильно поблекли, ей очень нравится смотреть старые фото, чтобы вспоминать лица Чарли и Рене или мысленно отправляться в те места, где она когда-то жила. В ее памяти осталось только важное: имена родителей, маленький коттедж в Форксе, её комната и одноклассник со спутанными бронзовыми волосами - Эдвард. Давно ушли в забытье друзья, знакомые и школьные учителя (ненавистного Майка Ньютона, к счастью для Эдварда, Белла забыла даже быстрее, чем смел надеяться ее муж), поэтому ее попытки восстановить в памяти прошлое понятны, однако потакать им Эдвард не смел, так как был уверен, что будет только хуже. Белла не хотела допустить, чтобы связь ее дочери и Калленов была также потеряна, как и ее связь с домом и родителями. Да, Ренесми обладала великолепной памятью, но лишь воспоминаниями отношения не заменить.

Только из-за боязни утратить связи дочери с семьей Эдварда, Изабелла соглашается на эти кабальные условия, и теперь им с мужем предстоит на три года отправить дочь к деду и бабушке, стараясь держать себя в руках, чтобы из-за беспокойства не плюнуть на все это и не забрать Ренесми обратно. И что теперь мог сделать Эдвард? Сказать, что он не согласен, когда Белла уже почти дала добро? Не особо хотелось инициировать семейный скандал.

И дочь уже пищит от восторга, кидаясь в объятия своей легкомысленной тетки Элис, и обе уже начинают кружиться и смеяться, а Белла лишь на мгновение опускает щит, и в голову Эдда врывается вихрь радости и восторга, исходящего от этих двоих. И Эдвард гонит от себя все сомнения: дочь счастлива, семья счастлива, Белла тоже будет счастливой все то время, которые они посвятят друг другу, поэтому он тоже должен быть рад. Но почему-то теперь его раздражение концентрируется на сестре, которая, несомненно, и поселила эту ужасную идею в светлую головку его дочери. Хочется сделать что-нибудь безжалостное. Быстро. Без лишнего шума. Просто несчастный случай. Все-таки, что-нибудь непредсказуемое, — и даже болезненное, — может произойти в любой момент. С другой стороны, вампиры крайне живучи.

Но знакомая рука, всякий раз, когда душу гложут сомнения, ложится на его плечо, и заставляет обернуться. Конечно, это отец, кто же еще смог бы так сделать? Хочется фыркнуть от презрения, но все же так нельзя, ибо Карлайл ошибся только раз, хоть и сильно, а Эдвард ошибается постоянно. И никто еще не относился к нему также плохо, как он поступил со своим создателем. Подло и жалко, словно трусливая курица, Эдвард убегал от него все эти пятнадцать лет. Видимо, настало время прекратить, раз уж того хочет Ренесми.

— Девочкам весело, как думаешь? — наверное, это был самая длинная фраза, за пятнадцать лет, которую Эдвард все же позволил сказать отцу. Он все еще зол и слаб перед своими зверями в душе, но не может продолжать это дальше. Конечно, былой дружбы уже не вернуть, но ради дочки нужно попытаться создать хотя бы видимость нормального общения. — Я бы даже сказал, что они счастливы.

— Угу, принеси мне платок, а то я сейчас всплакну от умиления, — Эдвард, как обычно, от волнения трет переносицу, громко вздыхает, и зачем-то переносит тяжесть тела с одной ноги на другую, будто устал стоять. Он волнуется слишком сильно, чтобы взять себя в руки и успокоиться. — Как ты мог позволить этому произойти? Это же саботаж!

— Это все Эсми, она очень тоскует. Элис так хотела вернуть вас обратно в семью, что пообещала тоже уехать, если мы не поможем ей вернуть хотя бы Ренси, — Белла бросает в их сторону возмущенный взгляд, услышав нелепое коверканье имени своей малютки, что вызывает немало смешков со стороны остальных. — Я знаю, что несколько лет — это большее, что мы можем попросить у тебя и Беллы, так что… Я не знаю, как быть дальше. Может, вы сможете когда-нибудь…

— Нет, не сможем, — Эдвард говорит очень тихо, но все равно слышит это каждый. Не стоило, конечно, портить праздник, но давать невыполнимые обещания еще хуже, особенно, когда речь идет о душевном спокойствии ребенка. К тому же, три года — вполне достаточно, чтобы успеть пообщаться с внучкой. Сам же Эдвард не хочет никого видеть, ибо рана от потери другого ребенка еще не затянулась, чтобы он мог думать о своем собственном счастье.

Замолчав, он переводит взгляд туда, где Ренесми уже не так оживленно разворачивает коробочку Эммета; кажется, «большой брат» теперь тоже расстроится. Эдвард стоит лишь пару секунд, а потом уходит, чтобы не портить праздник еще больше. На мгновение повисает давящая тишь, но это мгновение так мимолетно, что каждый торопится о них забыть.

А Белла молча наблюдает за происходящим и примечает для себя, что похожие случаи повторяются на каждом семейном празднике. Это уже не совпадение, а закономерность, и между Карлайлом и Эдвардом давно уже происходит что-то необъяснимо-странное. Но каждый раз, когда она решает спросить, оба надевают дурацкие благостные маски и неумело изображают идиллию, которой давно уже не существует в их клане. Это горько и обидно, ведь до ее появления в жизни Калленов у них все было хорошо. А значит, это, должно быть, ее вина, раз отец и сын не могут вернуть прежнего взаимопонимания. И Белла ненавидит себя за то, что почти все забыла из своей человеческой жизни, ведь наверняка там произошло что-то важное, что так расстроило отношения в этой дружной семье. Ведь не могло же дело быть в Ренесми?

***
Эдвард тяжело вздыхает. Ему не нравится это мгновение, не нравится сегодняшний день, не нравится даже самолет, на котором улетает Ренесми. Он не желал ее отпускать и не пытался скрывать своего угрюмого настроения. Но ребенок будто и не замечал раздражения отца, а просто получал удовольствие от прощальных наставлений матери, от того, что родители четвертый раз перепроверяют рюкзак, хотя знают, что там есть все необходимое.

Рядом стоят несколько пар таких же обеспокоенных родителей, как и они с Беллой. И почему-то это до странного сильно раздражает Эдварда, он не смотрит на детей, которые, уткнувшись в свои гаджеты, снуют по аэропорту, не смотрит на других родителей, которые, верно, считают его скорее братом Ренесми, нежели отцом. Ему сейчас плевать на всю эту суету. Перед его глазами только дочь, в его мыслях — лишь она одна. А ей весело оттого, что Карлайл так просто согласился взять ее к себе.

Посадка почти закончилась, а Эдвард и Белла все еще не могут отпустить Ренесми. Та уже, готовая вырваться, чуть ли не отбирает у них свои пожитки, и прямиком отступает к стойке регистрации. Она просит не не скучать без нее, не сходить с ума, быть разумными и осмотрительными. Все же она тоже переживает за родителей, чувствует их волнение. Но расставания иногда бывают полезными, не так ли? Особенно если впереди открывается новая, полная свободы и приключений жизнь.

И она убегает, оставляя их вдвоем наедине с собственными мыслями. Эдварду мучительно осознавать, что это и есть тот момент, когда дети «улетают» из семейного гнезда, но это именно так. И, кажется, их разделяет не больше десяти шагов, но Ренесми уже далеко, гораздо дальше этого расстояния. Она задорно машет руками, перед тем как скрыться из виду, оставляя родителей в полнейшем замешательстве.

А, собственно, что произошло-то? Дочка выросла. Все. Они одни, только одни.

И остается лишь смотреть вперед, не отводя взгляда от двери, за которой только что скрылась их дочь. Это что-то крайне странное, похожее на некую инстинктивную потребность, внутреннюю тягу, внезапную и сильно зудящую под ребрами, — наблюдать за ней, присматривать со стороны. Им хочется броситься следом, схватить за руку и с силой утащить девчонку домой, в безопасность и покой… Но нет, они так не поступят. И теперь уже только время разделяет их и ее: вдали слышно, как их дочь что-то говорит сотруднику авиакомпании, и шаги ее становятся все тише, все неразличимее в топоте чужих ног.

Пора уходить, но ни Эдвард ни Белла не могут сдвинуться с места, ибо просто еще не пришли в себя от случившегося. Они стоят неподвижно, со странным выражением лица смотря на работников авиакомпании, будто бы те забрали у них ребенка незаконно.

И лишь двое мальчишек, похожие друг на друга, выводят «молодоженов» из этого транса, случайно задев сумками. Кто-то из них попросит прощения, кажется тот, что бежит вторым, но и он не останавливается, чтобы проверить, все ли в порядке. Им не до этого. Они кидают свои рюкзаки на проверку, а сами быстро-быстро бегут к администратору, почти закрывшему регистрацию. Они на ходу выкрикивают свои имена и, гордо подняв документ над головой, подлетают к стойке.

— Мисс, подождите. Мы немного опоздали, — мальчишка говорит сбивчиво и торопливо, глотая половину слов. А брат его молчит, будто ему нет дела до рейса.

— Ваше имя?

— Фрай. Фрай Блэк. А это, — мальчик небрежно указывает в сторону двойника, — Фивр.

Эдвард не мог объяснить, почему эти мальчишки привлекли его внимание: может, потому что он пытался на что-то отвлечься, чтобы не думать о Ренесми, или потому что они выглядели не так, как другие дети, или от того, что не было видно их родителей. Но скорее дело было в фамилии принадлежавшей пареньку из индейской резервации в штате Вашингтон, на которого он когда-то возложил совсем не детскую миссию.

Белла потихоньку разворачивается в сторону выхода, а Эдвард все еще смотрит. Администратор проверяет мальчиков очень быстро, ведь до окончания регистрации остаются считанные минуты. А ребята наконец могут вздохнуть спокойно, потому что все же успели на свой рейс. В их мыслях витают ожидания чего-то приятного и задорного, и словно в предвкушении новых открытий, они счастливо улыбаются друг другу.

***
Надеюсь, глава вам понравится. Не забывайте оставлять комментарии, ибо ваш покорный слуга находит в них превеликое утешение и вдохновение.
С уважением, Doctor2319. Бета - Oxima