По-прежнему теплое, несмотря на позднюю осень, солнце коснулось причудливо изломанных крыш, отразилось в маленьких мутных стеклышках окон верхних этажей. Внизу, на кривых улочках, по-прежнему царил предрассветный сумрак. Но Никея уже просыпалась — где-то кричали петухи, где-то хлопали ставни. Женщины уже шли за водой, переговариваясь на непривычном слуху языке. Вот зазвонили колокола, сзывая горожан на заутреню. Лиона стояла на коленях перед прислоненным к стене мечом, прикрыв глаза. Она не желала даже переступать порога церкви схизматиков, не желала слышать греческие молитвы. Поэтому, как и большинство воинов Креста, молилась сама, а на исповедь ходила к чудом уцелевшему во время Дорилейской бойни отцу Густаву. Правда, казалось, он немного тронулся рассудком, потому что теперь постоянно заикался, руки его дрожали, а одно веко непрестанно дергалось. К зрелищу разгрома христианского воинства он явно оказался не готов.
Закончив и перекрестившись, Лиона быстро выпрямилась и подошла к стоявшей у стены лежанке, на которой беспокойно спала Алира. Осторожно потрогала лоб — жара нет. Лиона смертельно боялась, что вслед за слабостью, дурнотой и головными болями придет лихорадка, но Бог миловал. Подруга постепенно поправлялась.
Когда истерзанные остатки союзного войска увидели стены Никеи, радости их не было предела. Вконец вымотанные постоянными короткими налетами сарацинских конников, воины готовы были целовать землю у городских ворот. Их приняли достаточно радушно — часть солдат разместили в казармах, часть — в домах горожан средней руки. Адора, как командира, хотели пригласить в дом одного из приближенных императорского наместника, но Ричард отказался, решив остаться со своими людьми и устроившись в казарме. В конце концов, местной знати хватало «гостей» в лице Конрада и его ближайшего окружения, которые достигли города буквально днем раньше. А у Ричарда совершенно не было настроения вести церемонные беседы. Хотя разум и подсказывал, что он сделал все, что мог, сердце по-прежнему ныло, стоило лишь вспомнить бегство через плоскогорье. Иначе как бегством это отступление назвать было нельзя…

Лиона вышла на кухню, где уже разжигала очаг служанка, а хозяйка дома со странным и непривычным именем Зоя отдавала распоряжения по поводу завтрака. Обменявшись сдержанными приветствиями, женщины занялись каждая своим делом. Лиона заглянула в висящий над огнем котелок с водой и, взяв ступку, начала толочь сухие травы, чтобы сделать отвар. Когда вода забулькала, она налила полную глиняную кружку, вытряхнула туда травный порошок и снова ушла в комнату. Переступив порог, девушка буквально натолкнулась на внимательный взгляд голубых глаз.
— Проснулась? — с улыбкой спросила Лиона, подходя ближе и присаживаясь на край одеяла. — Как самочувствие?
— Лучше, — тихо отозвалась Алира. — Во всяком случае, сейчас я вижу одну тебя, одну дверь, одно окно…
— Славно, — Лиона помогла подруге сесть и пригубила отвар, пробуя температуру. — Можешь пить.
Когда Алира отдала пустую кружку и с тяжелым вздохом медленно откинулась назад, Лиона глянула на нее, потом в окно и тихо проговорила:
— Он опять приходил. Вчера вечером, когда ты уже спала.
— Зачем ему это нужно?
— Хотел узнать, как ты себя чувствуешь и не нужно ли чего-нибудь для твоего лечения.
— Ты ведь не думаешь, что он ко всем раненым так же внимателен? — надтреснутым голосом спросила Алира.
Лиона покачала головой, так что рыжая короткая коса скользнула по плечу.
— Нет, не думаю.
— Может быть, дело в том, что граф Гримстон возлагал на нас троих особые надежды, а теперь, когда Нейды… нет, Ричарду поручено приглядеть получше за уцелевшими? — приподнявшись на подушке, проговорила Алира.
— Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — снова подойдя к подруге и подвинув табурет к изножью кровати, Лиона села и оперлась локтями о колени. — Он на руках вывез тебя с поля боя еще задолго до того, как граф вернулся в наши ряды. Задолго до того, как мы узнали… про Нейду. Это было его решение, а не чей-то приказ.
Наступило неловкое молчание. Алира прикрыла глаза, накрыв веки ладонями.
— Это невозможно… — наконец едва слышно выдохнула она. — Невозможно и неправильно…
Лиона молчала.
— Кто он — и кто я, — продолжала словно сама с собой Алира. — Потомок древнего знатного рода и рабыня… Кому такое даже в голову придет?
Лиона по-прежнему ничего не говорила, просто внимательно глядя на подругу.
— Я не знаю, что мне делать! — с болью в голосе прошептала девушка.
— Отринь гордыню и обратись к Создателю нашему. Господь никогда не отвергнет того, кто придет к нему с открытым сердцем, — негромко отозвалась Лиона.
— В моем сердце кипит слишком много страстей, чтобы открыть его кому бы то ни было, — горько усмехнулась Алира. — Я не могу рассказать всего даже на исповеди.
— Одуматься никогда не поздно. Одуматься, исправиться и найти верный путь, — во взгляде Лионы засквозила неприкрытая строгость.
— Верный путь? Ты думаешь, после того, как я жила и что совершила, Господь укажет мне верный путь? — Алира попыталась свесить ноги с кровати, но от излишне резкого движения голова снова мучительно закружилась, а образы перед глазами расплылись. Превозмогая накатывающую дурноту, девушка еле слышно спросила: — Ты, правда, веришь, что Ему есть до меня дело?
— Ему есть дело до каждого, — Лиона осторожно помогла подруге снова лечь. — И каждому Он поможет. Важно искренне попросить.
— По-твоему, наши воины просили о победе недостаточно искренне там, под Дорилеем? — послушно укладываясь на подушку и не открывая глаз, проговорила Алира.
— Великие дела требуют жертв. Это испытание, и чем труднее оно, тем слаще будет торжество победы, — убежденно ответила Лиона. — Полежи, я принесу поесть.
Она уже переступала порог, поэтому не расслышала, как Алира пробормотала сквозь зубы:
— Ты все еще веришь в великие дела?
Она медленно, оберегая голову, повернулась на бок. В неподвижности стало легче. Девушка вспоминала Ричарда. Вспоминала тот день, когда он спас ее от петли. Вспомнила долгий путь до лагеря, проделанный вместе с ним и его оруженосцами. Тогда они обменивались фразами по необходимости. Ей не хотелось говорить о банде и Уильяме, гибель которого в глубине души продолжала отдаваться грустью. Ему не хотелось задавать вопросы. Вспоминала разговор на окраине лагеря прямо перед нападением — явное, нарочитое равнодушие и… «Проживи свою жизнь так, как сама захочешь…» Кто-нибудь еще пытался сделать для нее так много? Боже, что происходит, что со мной, что с нами… Зачем все это? Неужели он в самом деле волнуется за мою жизнь?

День проходил за днем. Алира постепенно поправлялась, и Лиона уже не видела необходимости сидеть подле нее неотступно. Она стала все чаще выходить в город, бродить по кривым улочкам, не таким грязным, как дома, встречаться с товарищами по оружию. Графа Артура с момента прибытия в Никею она не видела, но по слухам он по-прежнему был при Конраде, и они планировали новые походы. Только вот солдатов эти слухи не радовали. Те, кто уцелел при Дорилее, совершенно не горели желанием снова пытать счастье лицом к лицу с неверными. Настроения в войске царили далекие от воодушевления.
А потом Лиона наткнулась во время очередной прогулки на группу солдат с золотыми лилиями на синих гербовых щитах. Подвыпившая компания, пошатываясь, двигалась вдоль переулка, переговариваясь громкими гортанными голосами. Инстинкт самосохранения сработал прежде, чем рассудок, — и девушка отступила в тень, густевшую возле каких-то старых ворот, которые давным-давно не открывались и успели обзавестись несколькими плетями плюща на столбах. Замерев там и надеясь, что ее успевший изрядно посереть плащ не слишком бросится в глаза, Лиона провожала взглядом французов, плотно сжимая губы в неодобрении. Такое ли поведение пристало защитникам Креста…
Встретившись вечером с несколькими товарищами из отряда Гримстона, девушка рассказала им об увиденном. Те мрачно кивали в ответ. Прибывшие несколько дней назад войска во главе с Людовиком были сытыми, здоровыми, невредимыми, они не бросали трупы товарищей посреди пустоши, не спасались бегством от вездесущих верховых лучников, бьющих без промаха в щели забрал. Они кичились своей силой, многочисленностью и успешным началом похода.
— Твари паршивые… — сквозь зубы прошипел Джо, уже немолодой солдат, успевший повоевать под началом графа Артура в Европе и не заработавший там ничего, кроме длинного шрама через скулу.
— Они наши союзники во Христе, — тихо возразила Лиона. — Теперь, когда они прибыли, наши силы возрастут, и враг будет повержен.
— Эх, дитя ты, Лиона, чисто дитя малое, — вздохнул Джо, тяжело опираясь на стол — они сидели в какой-то маленькой плохо освещенной харчевне, в дальнем от двери углу, настороженно прислушиваясь к до сих пор не ставшей привычной ромейской речи завсегдатаев. — Враги они нам не меньше безбожников этих проклятых.
— Наш бог един, — упрямо возразила Лиона, чуть сдвинув брови. Она хорошо ладила с товарищами по оружию, особенно с теми, кого перевязывала после Дорилейской бойни. Джо тогда поймал стрелу навылет в голень, сбоку прямо над поножей. Благодаря собственному здоровью или умениям Лионы, перенятым у сестры-травницы, он отделался на удивление легко и теперь лишь чуть прихрамывал. Но несмотря ни на что, смириться с обострившимся недоверием к Божественному промыслу девушка категорически не могла.
— Неверные будут разбиты. Дорилей — просто испытание, посланное нашей вере! — но в памяти всплыли слова Алиры. «По-твоему, мы просили о победе недостаточно искренне?..»
— Дорилей — это позор и разгром, — вздохнул Джо. — Как бы ты это ни называла. Но о чем я очень жалею — так это о том, что с нами там не было этих напыщенных сине-золотых павлинов. Хотел бы я, чтобы сарацины и им тоже перышки поощипали…
Разговор постепенно увял. Лиона сидела, подперев голову рукой, и задумчиво смотрела в пустоту. Куда их завела судьба? Что будет дальше? Острой иглой кольнуло воспоминание. Нейда…
Когда они вышли из харчевни, на улице уже было совершенно темно. Крупные южные звезды проглядывали между облаками. Луна светила за тучами размытым бледно-желтым пятно. Кое-где между не достаточно плотно закрытыми ставнями на мостовую пробивался лучик-другой света. Идти приходилось осторожно. На площади Лиона свернула к дому Зои, а Джо с приятелями направились в отведенную им казарму.
Когда они вошли, Джо заметил, что в углу, возле еле трепыхающейся свечи, маячит какая-то тень. Он шагнул ближе, на всякий случай сдвинув под руку кинжал.
Прислонившись спиной к стене, на посыпанном соломой дощатом полу сидел человек и мерно раскачивал головой из стороны в сторону. Свеча периодически выхватывала только мальчишески гладкий подбородок и темные завитки волос, лежащие на шее.
— Эй, парень, — негромко окликнул сидящего Джо. — Парень, что с тобой? Перебрал? Или поискать лекаря?
В ответ послышалось что-то неразборчивое, и Джо, махнув приятелю, чтобы не ждал, присел рядом, также опершись спиной о стену.
— Слышь, ты, что случилось? — от паренька пахло элем, но не настолько сильно, чтобы можно было заподозрить пьяный бред.
— Ничего, — это оказалось первым внятным словом, которое Джо расслышал. Говорил парень понятно, но с акцентом. Голос его чуть дрожал, словно от возбуждения — или сдерживаемых слез?
— Она мертва, а ничего не случилось. Она мертва, а я жив. Ее убили, а мы сидим здесь, за высокими стенами и крепкими воротами, и влачим праздное бессмысленное существования, пока ее кости обгладывают падальщики. Мы даже не похоронили ее по христианскому обычаю… — хрипло, с надрывом выдохнул паренек и опять мотнул головой, словно желая расшибить затылок об стену.
— Мы никого не хоронили, — тихо отозвался Джо.
— Я не должен был дать ей умереть…
— Да о ком ты, черт тебя побери? — перебил вновь соскальзывающего в морок хмельного отчаяния мальчишку старый воин.
— Нейда… — прошептал тот. И столько трепета было в этом шепоте…
Джо не сразу вспомнил имя. Потом образ всплыл в памяти. Черноволосая воительница, в тренировочном лагере вызывавшая на бой всех и каждого. Да, кажется, именно ее звали Нейда.
— Ее убили? — Джо наклонился и поднял свечу повыше, чтобы попытаться, наконец, рассмотреть лицо собеседника. Бледный, безусый, совсем мальчишка. Глаза красные и воспаленные.
— В той… в той битве. Я видел. И не помог…
— Если это та, о ком я думаю, помочь ты бы ей вряд ли сумел. Сколько тебе лет?
— Семнадцать.
— И давно ты ее знал?
— Благодаря ей я оказался в рядах войска, — парень чуть не всхлипнул.
— Значит, не так уж долго вы были знакомы. Забудется, приятель. Все забудется. Тебя просто очаровало ее мастерство. И никакой любви. Любовь ты еще встретишь. Если жив останешься.

На следующее утро паренек, если и помнил ночной разговор, то наверняка урывками. Он долго шумно пил воду, стараясь ни на кого не глядеть, а потом ушел в город. Джо быстро выкинул итальянца из головы. Забот и без него хватало — Адор велел следить за дисциплиной, не допускать разгула и всяких выходок в адрес горожан, и эта обязанность легла на плечи ветеранов.

Время тянулось медленно. Венценосные предводители Христова воинства явно не могли придти к соглашению по поводу дальнейших действий. Подливали масла в огонь и византийцы, намекая, что любое гостеприимство имеет свои пределы и кормить до следующей весны, пусть и поредевшее, но по-прежнему немаленькое войско, они не могут. И совершенно не хотят.
…Холодное утро поздней осени. Белесое небо, в котором черными росчерками мелькали птицы. Закрытые городские ворота… Стражники сгрудились у небольшого костерка, разведенного возле самой стены. В тени высоких надвратных башен промозглая утренняя сырость пробирала даже сквозь стеганое сукно. Поэтому караул топтался вокруг огня, перекидываясь беззлобной бранью и не обращая внимания на не слишком редких прохожих. До тех пор, пока не послышался оклик стоявшего на башне часового.
— Всадники!
— Много? — переспросил начальник отряда, кидая быстрый взгляд на остальных.
— Десяток.
— Кого еще дьявол несет? — проворчал один из солдат, глядя через плечо на массивные створки, которые, кажется, сейчас придется открывать.
— Закрой рот и займись делом, — резко бросил командир, жестом поднимая своих людей на ноги.
Сначала отомкнули небольшую дверцу, в которую тут же, пригнувшись, прошел худощавый смуглый мужчина, с головы до ног закутанный в плащ.
— Позвольте воспользоваться вашим гостеприимством, — негромко проговорил он, протягивая собеседнику закрытую ладонь.
Тот подставил свою, и через мгновение на потертой кожаной перчатке заблестел золотой солид. Разломанный надвое. Такую же половину монеты оставил Иоанну странный посетитель, заглянувший в его одинокое жилище несколько дней назад. Дело было поздним вечером, когда Иоанн уже собирался ложиться спать — как и все эти годы одинокой жизни, в которой была только гарнизонная служба, и больше ничего. По молодости он еще мечтал о чем-то — о любви, о семье, о славе, в конце концов. Но не складывалось, так что оставалось только день за днем нести караул, досматривать приезжающих, охранять ворота или башни — в зависимости от указанного спафарием поста. Сам Иоанн смог дослужиться только до звания протоспафария, и хотя, теоретически, оно давало перспективу дальнейшего роста, сейчас, дожив почти до сорока лет, он в это уже не верил. Он вообще ни во что не верил. А потом в дверь постучали…
Иоанн открыл, хотя никого не ждал. Бояться ему было нечего — какой вор в здравом уме полезет в дом воина, тем более, что и домом-то это назвать трудно. Так, конура из двух комнат. Поживиться особо нечем, а вот острую сталь под ребро схлопотать — запросто. Иоанн служил во всякое время, и в мирное, и в военное, так что меч-парамерион, тяжелый, чуть изогнутый, однолезвийный, никогда не покидал пояса и давно стал продолжением руки.
На пороге стоял невысокий незнакомец, закутанный по самые глаза.
— Что тебе надо? — не слишком любезно поинтересовался Иоанн, но незнакомец весьма учтиво поклонился.
— Разрешите перемолвиться с вами с глазу на глаз.
Иоанн бросил насмешливый взгляд вдоль совершенно пустынной улицы, но посторонился, приглашая незваного гостя войти. Когда дверь закрылась, а глаза снова привыкли к полумраку, разгоняемому только светильником на столе, Иоанн заметил, что плащ гостя топорщится там, где под ним скрывается сабля или меч, но заметил также, что нападать незнакомец не собирается.
— Повторюсь: что тебе надо?
— Позвольте задать вопрос иначе, — неизвестный совершенно не смущался грубости протоспафария, наоборот, если судить по тону, можно было подумать, что он улыбается. — А что вам надо? В этой жизни, в этом городе, в этом… гостеприимном доме.
От него явно не укрылась граничащая с бедностью простота, пустота помещения и примитивность обстановки.
— Тебе-то какое дело? — раздраженно повел плечами Иоанн.
— Конечно, никакого, если не считать, что я могу чем-то помочь, — спокойно отозвался незнакомец.
— И чем же?
— Быть может, есть блага, получить которые можно только верной службой василевсу, — продолжал гость. — Но есть и то, что можно купить за деньги — роскошь, комфорт, внимание красивых женщин. И есть способы эти самые деньги заработать.
Он умолк и пристально посмотрел на Иоанна своими черными глазами.
— Что скажите? — на стол с характерным звуком плюхнулся мешочек.
— Я скажу, что пока не уверен, как лучше поступить: позвать городскую стражу и сдать тебя им за попытку подкупа солдата империи или зарубить тебя самому, — медленно сквозь зубы процедил Иоанн. Однако незнакомец остался стоять неподвижно.
— Есть третий вариант, протоспафарий. Вы возьмете эти деньги, вкусите сладость жизни, а взамен я попрошу вас всего лишь о маленькой услуге. Пропустить в Никею без досмотра моего друга — торговца. Судьба в последнее время была к нему не слишком благосклонна, пошлина больно ударит по карману. А я ему многим обязан и хочу помочь преодолеть трудности.
— Торговца, говоришь? — задумчиво переспросил Иоанн, а в следующий момент подскочил к собеседнику и рванул из складок его одежды короткую кривую саблю. — С каких это пор никейские торговцы обзавелись оружием?
— С тех самых, как в городе обосновались латиняне, — спокойствие гостя оставалось непоколебимым. — Они в любую минуту могут начать бесчинства. Так что я предпочитаю быть к этому готовым. Так вы согласны?
Иоанн посмотрел на мешочек, потом на неизвестного, потом обвел взглядом свое убогое жилище.
— Согласен.
— В таком случае, вот знак, по которому вы узнаете моего друга, — рядом с мешочком звякнула половинка золотого солида. — У него будет вторая.

И вот теперь Иоанн смотрел на разломанную монету, и в душе последний раз приподняла голову совесть. Присяга, я же присягнул… как я могу обойти закон… А разве закон позаботился о тебе? Что он тебе дал за верную многолетнюю службу? Да и много ли вреда будет от одной не уплаченной пошлины?..
— Проезжайте, — хриплым голосом велел протоспафарий и махнул двоим солдатам, чтобы они отворили ворота. Торговец остался стоять в сторонке, пока его товарищи въехали под своды, ведя его коня на поводу. Десять всадников. Наверное, торгуют каким-то мелким товаром, раз нет вьючных животных… Иоанн проводил их взглядом, пока они шагом проехали мимо и через некоторое время скрылись за ближайшим зданием. Ворота снова заперли. Скоро караул закончится, и можно будет пойти отдохнуть…
Отдыхать собирался не только Иоанн. Солдаты разбредались, кто куда, вернее, почти все — по харчевням, чтобы поесть, выпить и забыться. Гарнизонная служба не баловала разнообразием. Сарацины не отваживались нападать на крепость. Пока не отваживались…
По темной улице, нетвердо держась на ногах, брели трое. Путь их, петляя от дома к дому, тянулся в сторону казармы. Внезапно сумрак позади них шевельнулся, складываясь в фигуры, идущие за солдатами след в след. Расстояние неуклонно сокращалось, но ромеи были слишком пьяны, чтобы что-то услышать. А может быть, преследователи ступали слишком тихо. Три тени скользнули еще ближе, заходя сбоку, а в следующий момент три кинжала ударили одновременно.
Крики были задушены тут же. Сталь снова и снова впивалась в стремительно слабеющие тела. Наконец стоны стихли. Три трупа осели в грязь. В груди одного остался торчать кинжал, украшенный французской лилией. Другому убитому в руку сунули обрывок синего плаща. После этого тени растворились в ночном мраке, чтобы возникнуть через некоторое время уже возле городской казармы. В желтоватом свете фонаря у входа стало видно, что темнота скрывала обычную ромейскую военную форму, изрядно потертую и явно не первый день надеванную. Кто будет обращать внимание на очередную группку солдат, приплетшихся переночевать… Никто. Никто и не обратил.

Отношения между немцами и французами продолжали ухудшаться, хотя, казалось бы, куда уж хуже. Бесконечные насмешки, колкости с одной стороны — и упрямое раздражение с другой медленно, но верно вели к все более и более явным конфликтам. А найденные недавно трупы никейцев, заколотых французскими солдатами, только накалили обстановку. Через пару дней обнаружили еще нескольких убитых. И на этот раз подозрения наместника пали на людей Конрада. Кто-то уже начал требовать от католического воинства покинуть город. Для руководства похода, от сотника до короля или императора, это с каждым днем становилось все более насущной проблемой. Напряжение ощущалось в воздухе, витало в трактирах и прочих местах скопления народа. Ричард и его товарищи уже с ног сбивались, стараясь уладить назревающие драки. Все-таки, одно дело — смерть ромея, потенциального предателя, ибо им вовсе неведома правдивость, и совсем другое — гибель собственных солдат. А до этого было уже недалеко.
Конрад приказал своим военачальникам заняться проблемой. Уйти из города сейчас не представлялось возможным, поскольку план совместных боевых действий до сих пор не был выработан, и Людовик всячески затягивал окончательное решение, старательно перетягивая в свои руки общее командование дальнейшим походом. Гримстон, вынужденный наблюдать за этими бесконечными разговорами, все больше впадал в мрачную угрюмость, раздосадованный бездействием. В конце концов он велел Ричарду собрать где-нибудь уцелевших после Дорилея рыцарей, а заодно, если получится, капитанов немецких войск, чтобы спланировать хотя бы несколько небольших вылазок, пока сильные мира сего заняты дележом сфер командования. Иначе, Артур это чувствовал, погромов не избежать. А окончательно ссориться с наместником василевса было бы верхом глупости.
Лиона встретила Адора в сопровождении нескольких оруженосцев и рядовых совершенно случайно, когда возвращалась с рынка, где покупала для Алиры сушеные травы — девушка все еще страдала от слабости после ранения. Позади Ричарда Лиона заметила Джо и приветливо махнула ему рукой. Тот чуть поклонился в ответ.
— Рад видеть тебя в добром здравии.
— Ну, крепостные стены неплохо берегут здоровье, — усмехнулась Лиона.
— Смотря кому, — отозвался Джо. — Может, ты не слыхала, но эти французишки совсем страх Божий потеряли. Поножовщина, пьяные дебоши. И Людовику на все плевать. Так что надо быть осторожной.
— Господь не оставит меня своей милостью, раз хранил до сих пор, — Лиона перекрестилась. — А старый спор о союзниках мы опять начинать, пожалуй, не будем.
Джо пожал плечами и чуть отстал.
Они не спеша шли по грязным кривым улочкам, не забывая посматривать под ноги, чтобы случайно не наступить на крысу — их здесь, как и в любом городе, водилось великое множество. Ричард после обычного приветствия хранил молчание, но продолжал шагать рядом — видимо, им попросту оказалось по пути. Иначе объяснить эту безмолвную совместную прогулку Лиона не могла. Правда, ей показалось, что Ричард пару раз хотел что-то сказать, но слова так и не прозвучали.
В конце концов, девушка, чтобы нарушить тишину, спросила, куда он направляется. Ричард начал рассказывать про приказ Артура. Они проходили как раз мимо городских ворот — одних из многих. Запертых, охраняемых. Караул на месте… И вдруг Лионе показалось, что едва Ричард признался, что граф Гримстон велел «собрать капитанов побеседовать», один из часовых поднял голову и посмотрел в их сторону. Это могло быть простым совпадением, но девушке оно не понравилось. Излишнее любопытство схизматиков могло обернуться неприятностями…
Лиона подошла ближе.
— Что такого интересного в наших разговорах, друг мой? — спросила она, пристально разглядывая смуглое горбоносое лицо. То ли грек, то ли сарацин, то ли смесь… Странно, конечно, допустить мысль, что кому-то могла прийти в голову идея подобного мезальянса с неверным, но, с другой стороны, чего только не бывает в этом мире.
— Ничего, — негромко выговорил часовой. — П-прошу п-простить.
Последние слова он выдавил, почти заикаясь. От волнения? А в чем причина?
— Ты нездоров? — у него очень черные глаза. И шлем надвинут так низко, что закрывает половину лица…
— Эй, а где твой командир? — вмешался Джо, подходя поближе.
— Он… отдыхает, — отозвался страж.
— Что-то он многовато отдыхать стал, — расхохотался Джо. — А вроде неплохим собутыльником казался несколько дней назад. Так где же он отдыхает? И давно ли?
— Давно… — голос часового звучал с явным напряжением.
— Вас тут должно слоняться десять человек, — продолжал Джо. — Вместе с Иоанном. И вас действительно десять. Значит, командир тоже здесь. Что-то не сходится, не находишь?..
В следующий момент страж резко рванул парамерион из ножен, пируэтом сокращая дистанцию до смертельного удара. Джо не успел даже осознать происходящее, как рухнул навзничь с перерубленной шеей. Этого мгновения Лионе хватило, чтобы выхватить меч прежде, чем внезапный противник повернулся к ней. Ричард что-то крикнул своим мальчишкам — слов Лиона не разобрала — и бросился на выручку. Дорогу ему заступил второй часовой. Молча, стремительно. Мечи столкнулись с лязгом, показавшимся Лионе оглушительным. И еще прежде, чем девушка окончательно поняла, что происходит, практически весь караул взялся за оружие.
— Это бунт! — выкрикнула Лиона, выворачиваясь из-под широкого горизонтального удара своего противника, который нападал в гробовом молчании, но с убийственным натиском. — Надо послать за помощью, предупредить императора…
Удар вражеского клинка, пришедшийся почти по самой гарде, заставил девушку замолчать и сосредоточить свое внимание на ходе боя.
Врагов было десять человек. Воинов креста осталось пятеро — один из оруженосцев Ричарда убежал по его приказу, даже не попытавшись возразить. То ли струсил, то ли вышколен хорошо — Лиона предпочитала не ломать себе над этим голову. Главное, чтобы мальчишка успел привести хоть какую-то подмогу, потому что дела… дела обстояли весьма неважно. Опыт и достаточно высокий уровень мастерства позволял Лионе и Ричарду твердо стоять против безымянного врага. Но второй оруженосец и двое молодых парней-солдат явно проигрывали. Нападающие оказались мастерами. Настоящими мастерами. И в бессильной ярости наблюдая, как один из пехотинцев падает замертво, пронзенный насквозь, Лиона все явственнее понимала: это не просто привратный караул… И не спроста разговор о командире привел к таким ужасающим последствиям…
На шум никто не приходил. То ли не хотели ввязываться в непонятный конфликт, то ли ближайшие дома попросту стояли пустыми. Оставшись вчетвером против десятерых, бойцы Артура постепенно стянулись в маленькое каре, ощетинившееся мечами и кинжалами и пятившееся в сторону ближайшей башни. Получить хоть какую-то защиту от удара в спину и дождаться, пока мальчишка доберется до ближайшей немецкой казармы и поднимет тревогу — о большем они сейчас и не мечтали.
Оруженосец Ричарда с болезненным вскриком шарахнулся в сторону, пропустив укол в плечо, под стальную пластину. Лиона быстро кинула взгляд на башню. Дверь была приоткрыта.
— Внутрь! — крикнула она, бросаясь вперед с быстрой чередой косых ударов сплеча, которые заставили ее противника попятиться. Выиграв таким образом пару мгновений, девушка отскочила к двери, распахнула ее, кинула короткий взгляд на уходящую вверх винтовую лестницу, убеждаясь, что там врагов нет.
Ричард, судя по всему, одобрил ее тактику — сумев, наконец, достать одного из стражников, он прикрыл своим мечом раненого юношу, который без лишних разговоров метнулся в башню. Отчаянно отбиваясь от наседающих на него двух мечников, пятился к башне и уцелевший пехотинец. Лиона была уже на нижней ступени лестницы, помогая подняться раненому. Места в основании башни было не много, развернуться негде, и это увеличивало шансы против превосходящего числом противника. Но неизвестные воины продолжали атаковать, молчаливо и упорно.
— Кто вы такие? — выкрикнула Лиона, поднимаясь еще на одну ступеньку, в то время как Ричард и пехотинец как раз допятились до начала лестницы.
Ответом ей было молчание и лязг оружия. Пехотинец выронил кинжал, прижимая руку к рассеченному лицу, и в тот же миг кривое лезвие парамериона перерубило ему шею вместе с запястьем. Ричард едва успел отпрянуть назад, на следующую ступеньку, когда тело с глухим бульканьем хлещущей из горла крови завалилось на бок, обагряя деревянные ступени. Двое «стражников» переступили через труп и снова напали, слаженно, сыгранно, заставляя Ричарда снова пятиться. Меч и кинжал против четырех клинков… Лиона оставила молоденького оруженосца сидеть пятью ступенями выше, прислонившись к стене, и шагнула вниз, навстречу врагам.
Еще один убит. Но их по-прежнему много, слишком много для них двоих, зажатых узким колодцем башни и уходящими в вышину витыми ступенями. Нет свободы маневра, некуда отступить, негде развернуться… А на место погибшего немедленно встал его товарищ. И еще четверо неотступно следят за ходом боя, не имея возможности вмешаться, но поджидая подходящего момента.
— Где же Мартин… — пробормотал Ричард. — Что, черт возьми, происходит…
— Это не ромеи, — отозвалась Лиона, удачным ударом вогнав кинжал под подбородок противнику. Тот пошатнулся и, внезапно резко крутанувшись, завалился назад, вырывая оружие у нее из рук. Остался только меч. И возникший мгновением позже новый враг.
Короткие удары, ни одного широкого замаха, маленькие осторожные шажки по истертым доскам, на которых уже появились кровавые пятна — Лиону зацепили по кисти, разрезав перчатку. Святые угодники, если бы знать… Если бы хоть кто-то пришел… Я не хочу умереть здесь, от руки неизвестных убийц в чужом обличии…
Помощь не приходила. А может быть, прошло еще слишком мало времени? Может быть, ей только кажется, что сейчас уже вечер, что этот безумный бой начался много часов назад? А на самом деле Мартин хорошо если успел сейчас добраться до кого-то из своих… Порез на руке горел болью, но Лиона заставляла себя об этом не думать. Они продолжали постепенно пятиться все выше. Время от времени Ричард пытался дать ей передых, бросаясь в короткую атаку и отвоевывая пару ступеней. Одного противника ему удалось отправить спиной вперед вниз по лестнице, с бряцанием кольчуги и глухим стуком шлема по доскам и стенам. Он так и не встал — судя по странному повороту головы, шея столкновения со ступенями не выдержала. Но остальные воины в ромейских одеждах медленно и неотвратимо шли в атаку. Выше. И Лионе то и дело приходила в голову невеселая мысль — что произойдет, когда лестница закончится? Будет ли открыта дверь на стену — или станет некуда отступать?
— Поднимайся на самый верх! — крикнула она стонавшему за их спинами оруженосцу. Тот повиновался, хрипло дыша сквозь стиснутые зубы. Примитивная повязка, которую на скорую руку соорудила Лиона, уже успела побагроветь и набухнуть. И теперь парень продолжал постепенно терять силы вместе с кровью. Меч он за собой тащил с трудом, цепляя острием ступеньки.
И в тот момент, когда Ричард подловил еще одного противника на слишком длинном уколе и всадил кинжал ему точно в глаз, снизу послышались крики и лязг обнажаемых мечей. Мартин все-таки вернулся прежде, чем всё закончилось…
Оставшиеся в живых четверо неизвестных бойцов приняли неравный бой с тем же спокойствием, с которым только что шли прикончить двоих обреченных. Несколько солдат из отряда Гримстона стремительно взбегали по лестнице, криком стараясь подбодрить продолжающего сражаться Ричарда. Увидев, что помощь явилась, рыцарь довольно бесцеремонно оттолкнул Лиону назад.
— Займись Робином.
Девушка, понимая, что теперь уже в самом деле справятся без нее, стала подниматься наверх, по-прежнему пристально наблюдая за схваткой. Узкое пространство башни, казалось, до самых краев было наполнено звоном стали и многоголосыми возгласами. При этом неизвестные воины продолжали биться молча. Лиона вообще не могла вспомнить, чтобы они обменялись хоть парой фраз в этом кошмарном водовороте событий.
Их осталось трое. Потом двое. Стоять на залитых кровью ступеньках, между мертвыми и умирающими, рискованно. Вот еще один «ромей» получает смертельный удар и начинает падать. Меч выскальзывает из разжимающихся пальцев, мужчина, шатаясь, приваливается к центральному столбу лестницы, а затем внезапно падает вперед, прямо на своего убийцу. Потеряв равновесие, оба покатились вниз по лестнице. Витком ниже Мартин вместе с товарищем перегородили им путь, а когда падение прекратилось, попытались помочь подняться своему соратнику, но тот оказался так же мертв, как и зарубленный им неизвестный. Умирающий заколол его в последние мгновения жизни.
В живых остался только один. Прижавшись спиной к стене, он еще некоторое время отбивался от Ричарда и наседавших снизу солдат, но когда Адор сумел выбить меч у него из рук, внезапно полоснул себя кинжалом по горлу и, хрипя, сполз под ноги христианским мечникам.
— Вот тварь, — прошипел один из них, с ненавистью пиная труп. — Теперь и не узнаем ничего.
— Сними с него шлем, — велел Ричард, тяжело переводя дыхание и вытирая кровь с клинка.
Солдат повиновался. Под шлемом оказалось смуглое горбоносое лицо и черные слипшиеся от пота волосы.
— И все-таки он совершенно не похож на грека, — заметила Лиона задумчиво.
— Это не грек, — отозвался Адор. — Я слышал про восточных воинов-фанатиков, которые убивают себя, чтобы не попасть в плен к врагу. Их называют ассасинами.

Предыдущая глава