Эдвард.

- Сколько-сколько?! - ошеломленность Беллы доказывала не только интонация, но и то, как резко напряглось ее тело.
Я прекратил медленно, до одуряющих мурашек медленно - у меня даже слегка кружилась голова - поцелуй за поцелуем скользить губами по ее телу: бедро, изгиб талии, чуть выступающая лопатка под бархатной кожей...
- Двести пятьдесят тысяч долларов, - повторил я.
Белла перевернулась на спину. Такая лениво-естественная. Кошка.
Но мне пока совершенно не хотелось отвлекаться на то, как она хороша.
- Черт. Эдвард. Что. Мы. Будем. Делать. С такими. Деньгами???
- Мы? - я попытался задуматься над ее словами всерьез. Нет, сейчас решительно не получается, потому что сладкая истома уже растеклась по телу, забралась под кожу, проникла в каждую мышцу - и от этого все расслаблено, умиротворено и очень, очень правильно – ну, у меня есть одна идея, которая тебе понравится. Ты родишь мне пару дюжин девчонок, и мы раздадим все до цента на приданое. Как тебе, м?
- Между прочим, я не настроена на шутки.
- Между прочим, я тоже, а ты безответственно нарушаешь мои планы...
И ее рука попросту скользит туда, куда ей хочется. Скользит так естественно, так ласково и так настойчиво.
Черт. Черт. Черт. Мне хотелось выругаться и застонать одновременно - от непрошенного вроде бы желания, от возмущения тем, как нагло она обрывает мое намерение обсудить вещи, от которых... от которых... голова кругом идет... а сердце, все еще болезненное, замирает, сжимаясь, и это тоже упоительно - вдвойне, потому что только Белла может заставить его так замереть, и, не удержавшись, я шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
- Белла. Прекрати. Или я...
- Или ты окончательно решишь удрать от меня, и никакой пары дюжин девчонок? - она возмутительно естественна, и также возмутительно желанна, и возмутительна вообще - не получится, любимый. Вот теперь ни за что не получится…
Попытки ухватиться за весьма жалкие остатки удивления, оттененного негодованием, проваливаются - нет, затягиваются, сперва медленно, потом все быстрее - в дурманящее марево ее прикосновений, поцелуев, едва уловимых вздохов и... вот чертовка!..
- Белла - наверное, эта строгость в голосе называется "самообладанием", хотя нет, самообладанием называется что-то другое, чем я занимался до встречи с Беллой целых сто лет, а это называется черти как, потому что разговор имеет значение, а она, моя непредсказуемая невеста, вытворяет нечто несовместимое со строгостью в голосе и вообще какими-то протестами - Бе-елла... мы должны обсудить это!.. - кажется, в последних словах легко можно расслышать отчаяние.
- Разумеется - мурлычет она, и от того, что ее губы перестают неторопливо, дразняще и вроде как рассеянно блуждать по моему телу, становится даже не по себе.
- Если жизнь чему-то и научила меня, Эдвард Каллен, сэр, то это тому, что разговоры всегда можно оставить на потом, а вот то обстоятельство, что у меня два года не было мужчины и что одной ночи мне было слишком мало в качестве покрытия недостачи, оставлять на потом я не собираюсь. И если ты рассчитываешь, что я так просто отстану от тебя ради якобы серьезного разговора - ты сильно ошибаешься.
- Нда? Я должен в один прием рассчитаться за все это время? - я перехватил ее за плечо, притянув к себе.
- За один прием не получится! А потом, имей в виду, я захочу начислить проценты - прыснув, Белла показала мне язык - но уж начать ты в любом случае должен немедленно! - она смеется близко-близко от моих губ, так близко и так... так...
...и я, наконец определившись, запихнул куда подальше - до утра, а может, и до обеда - мысли про пару дюжин девчонок.
И вообще все лишние мысли.