 Довольно интересно, что кое в чем у Шарлиз Терон будет поменьше опыта, нежели у Кристен Стюарт. С Сумеречной сагой за спиной – фильмами «Сумерки» (2008), «Новолуние» (2009), «Затмение» (2010), «Рассвет. Часть 1» (2011) и «Рассвет. Часть 2» (выйдет в ноябре 2012) – 22-летняя Стюарт гораздо чаще становилась центром мирового киношторма. По большей части, 36-летняя Терон выбирает проекты, затрагивающие вопросы становления женщин и то, как им приходится противодействовать определенному сопротивлению при этом же становлении. Подобные роли пронизывают всю ее карьеру – будь то недавняя роль в «Бедной богатой девочке» Джейсона Рейтмана или же серия динамичных байопиков, включая рискованную перезагрузку ее карьеры в фильме Пэтти Дженкинс «Монстр» (2003), принесшей ей Оскар за Лучшую женскую роль, роль в «Северной стране» (2005) Ники Каро, за которую она была номинирована на главную кинонаграду, так же, как и ее появление в роли Бритт Экланд в фильме HBO 2004 года «Жизнь и смерть Питера Селлерса», которая подарила ей номинацию на премию Эмми за Лучшую женскую роль второго плана. Даже главная роль в фильме Карин Кусамы «Эон Флакс» 2005 года представляет собой как отдельный персонаж, так и совокупность различных мнений о женщинах в жанровых фильмах.
Заинтересованность Стюарт в серьезных ролях придает ей некую схожесть с Терон – и, как и у Шарлиз, некоторые из ее самых провокационных работ прошли через сотрудничество с женщинами. Для Терон поворотным моментом стал «Монстр», где сценарием и режиссурой занималась Дженкинс. Но история объединения с женщинами охватывает всю карьеру Стюарт, включая ее игру в десятилетнем возрасте в своем первом фильме «Безопасность вещей» Роуз Троше (2001), сотрудничество с Джоди Фостер (которая явно является примером для подражания) в «Комнате страха» (2002) Дэвида Финчера, кастинг для первого Сумеречного фильма под режиссурой Кэтрин Хардвик, а также запоминающееся превращение в рокершу Джоан Джетт в эпическом женском инди-фильме «The Runaways» (2010) Флории Сигизмонди. Стюарт и Джетт познакомились во время съемок последнего, и, как и в случае с Фостер, влияние Джетт на Стюарт было ощутимо. (Стюарт развеселилась, когда я рассказал ей историю о фильме 1987 года «Дневной свет» Пола Шредера, где Джетт снялась вместе с Майклом Джеем Фоксом; о том, что оригинальным названием фильма было «Рожденные в США», которое так понравилось Брюсу Спрингстину, что он попросил Шредера им воспользоваться и в качестве компенсации написал режиссеру песню с таким названием).
Новый фильм «Белоснежка и охотник», «бронированный» пересказ классической сказки, снятый в качестве кинодебюта режиссером Рупертом Сандерсом, превращает цветущую и милую героиню в нечто сошедшее со страниц романов Роберта Ирвина Говарда и дает место разгуляться как Терон, так и Стюарт. Терон рассказывает, чтоб она была заинтригована психологическими требованиями материала, играя довольно сложного персонажа – злую королеву Равенну, а исполнение Стюарт роли Белоснежки, той, что милее всех на свете, в своем первом экшене буквально держало ее в постоянном движении. Но обеим девушкам этот вызов пришелся по душе – как в работе, так и в общении. Я рад сказать, что моей наградой от разговора с каждой – я говорил с ними по отдельности; лично со Стюарт и по телефону с Терон – стало то, что они легко смеются, а это сделало наше общение еще более приятным.
Элвис Митчелл: Глядя на фильмы, в которых ты снялась, я заметил, что ты поработала со многими женщинами – в том числе, и режиссерами.
Кристен Стюарт: Да, что на самом деле не так часто происходит. Мне сложно обобщить эту тему, поскольку женщины, с которыми я работала, очень разные. Но если выделить одну общую черту, то я, пожалуй, назову необходимость быть на площадке разной. Женщины более эмоциональны – по крайней мере, они больше это показывают.
ЭМ: Каким образом?
КС: Знаете, в каждой съемочной группе есть странная смесь слишком техничного и слишком артистичного подхода к работе, и иногда женщине стоит быть осторожнее с тем, что получается на выходе, поскольку люди вряд ли захотят слушать, если тон будет слишком эмоциональным или грубым.
ЭМ: То есть, если речь идет о выплеске эмоций?
КС: Да, если нужно их выплеснуть. Я имею в виду, что есть нечто странное в том, что мне всегда приходится себя осаждать, как: «Не надо так сильно, поскольку ты собьешься с верного пути». Это словно тебе нужно быть очень тактичным в восприятии вещей. Но это больше относится к групповым обсуждениям. В личной беседе между режиссером и актером мужчины-режиссеры не менее эмоциональны. Может, все потому, что я начала работать и довольно близко общаться со взрослыми мужчинами в очень раннем возрасте, но мне действительно с ними комфортно. То есть, мы вместе пытаемся раздвинуть границы в этой индустрии, чтобы лучше узнать людей. Режиссеры знают обо мне такие вещи, о которых людям знать не обязательно. Но все люди разные. Я работала с женщинами, которым не хотела ничегошеньки о себе рассказывать, и работала с парнями, преисполненными эмоций. Так что эмоциональность не всегда зависит от пола.
ЭМ: Когда ты впервые работала с женщиной, с которой незамедлительно почувствовала какую-то связь?
КС: Это Джоди [Фостер, с которой в 2002 году Стюарт снималась в «Комнате страха» Дэвида Финчера]. Но первым человеком, который вообще предложил мне роль, стала женщина – Роуз Троше, режиссер «Безопасности вещей»[2001].
ЭМ: Ты тогда была еще ребенком.
КС: да, мне было десять. Это была первая моя роль. Я тогда почти завязала с прослушиваниями. Мне ничего не перепадало, поэтому я решила, что оно того не стоит. И тогда впервые я попала на кастинг, где кое-что почувствовала. Я помню, как подняла глаза, там была камера, поскольку меня снимали, а потом перевела взгляд на Роуз – и пусть она ничего не сказала, я уже точно знала, что получила эту роль.
ЭМ: Ты поняла это просто по ее взгляду?
КС: Да, именно. А когда она присела и заговорила о роли, о том, что эта роль может показаться странной для юной исполнительницы, которую путают с мальчиком – персонаж Тима Олифанта видит в моем персонаже нечто, что напоминает ему его умершего брата. Но Роуз была осторожна, поэтому я сказала: «Нет, все классно. Я действительно похожа на мальчика! Это точно сработает!» И она такая: «Отлично. Хоть с ней не нужно сюсюкаться». Это интересно, поскольку теперь мне приходится работать и с детьми тоже. С ними ты чувствуешь себя так, словно видишь то, чего они еще не знают. Я теперь отчетливо представляю, как чувствовали себя те женщины: «О, этому ребенку это нравится. Она не просто повторяет текст». Но я бы вела себя совершенно по-другому, если бы мне нужно было лишь притворяться в «Безопасности вещей». Я не просто исполнитель. Особенно будучи помоложе, я точно не была тем ребенком, которого можно использовать в глупых шоу. Актерство всегда помогало мне получить новые впечатления.
ЭМ: Ты чувствовала, что люди относятся к тебе как к ребенку, а не как к той, кто действительно хочет там находиться?
КС: Да. И это довольно справедливо. Но я не расстраивалась по этому поводу. Я просто очень хотела там участвовать.
ЭМ: «Безопасность вещей» - довольно-таки женский фильм, он испещрен женскими историями и их точками зрения.
КС: Да, так и есть. Но для меня странно, на самом деле, говорить о женщинах в принципе – особенно теперь, с выходом «Белоснежки», с сотрудничеством с Шарлиз… У меня уже развивается странное отвращение к вопросам типа «Это хороший, сильный женский фильм. Очень сильный. Ты специально выбираешь такие роли?» Меня об этом спрашивают постоянно.
ЭМ: Правда?
КС: Да. Все такие: «Во всех твоих ролях чувствуется некая сила, мощь». Но серьезно, это все дело случая. Ты словно дискредитируешь силу, повторяя «сильная девушка, сильная девушка». Тут все иначе: «Она просто сильная личность». А вопрос о женщинах в целом… Даже не знаю, как ответить. Эти персонажи просто люди.
ЭМ: Что ты увидела такого в Белоснежке, какой ее жизнь была для тебя на страницах книги, что ты захотела перенести ее качества на экран?
КС: Долгое время Белоснежка была многого лишена, в то время как могла развиваться и понимать, кем она является. В детстве ее заперли в темнице, поэтому она в своем роде недоразвита. У нее такое идеализированное представление о мире, о том, как люди должны жить, о том, как все может быть чудесно, а тут она заключена в маленькую клетку на целых семь лет. Я ее понимаю. Это что-то такое… Но это не причина, по которой я согласилась на этот фильм, фанаты и поклонники Сумеречной саги действительно склонны переносить тебя в другую плоскость, где ты не настоящий.
ЭМ: Ты становишься своего рода идеалом.
КС: Точно. И это так, словно тебя не существует. Так и начинается эта история – есть просто ложная надежда. И она не верит в судьбу. Как она вообще могла побороть нечто, что поработило сердца этих людей и разрушило их дома и жизни? Как одна-единственная девушка смогла это сделать? Но все дело в сердце. Я хотела к ней примкнуть. Причина, по которой я захотела сняться в этом фильме, это: «Я знаю, что больно, это ваше бремя, но я у вас за спиной». У нас также нет истинно злой королевы. Равенна не совсем лишена человечности. Она просто не способна полностью стать человеком. Что еще мне понравилось, так это то, что у нас не было двух противоположностей, где добро побеждает зло, потому что оно лучше. В сложные времена нужно просто не терять силы духа. Ты не можешь быть эгоистичным ублюдком. Некоторым людям будет больно, но это лишь путь к процветанию.
ЭМ: Значит, это твой шанс стать Жанной д’Арк.
КС: [Смеется] Она и так Жанна д’Арк.
ЭМ: Как тебе удалось воплотить персонажа, обладающего такой жизненной силой?
КС: Самое интересное, что ты не можешь произвести такой же эффект на людей, как это получалось у Белоснежки. У меня нет того сверхъестественного света, который бы мгновенно влиял на окружающих. Есть вещи, в которые мне нужно было поверить, несмотря на тяжелые моменты. Но я справилась, поскольку фэнтэзи там было очень хорошо описано. Знаете, будто вы встречаете человека в жизни и думаете: «Вау, такая энергетика…» Это просто усиленная версия подобного.
ЭМ: В фильмах мы видим людей такими, словно они представляют из себя нечто большее, чем все остальные вокруг. Ты погружаешься в фильм с таким же ощущением или же ты предпочитаешь играть реальную версию человека, который, как ты знаешь, этими качествами обладает?
КС: Я не думала о конкретном человеке… Но в ней сильно развиты материнские чувства. Мне кажется, многие матери такие же, как Белоснежка.
ЭМ: Может, в какой-то степени, это твоя мать?
КС: В какие-то моменты точно она. Моя мама довольна жесткая дамочка. [Оба смеются] Но со мной она ведет себя, как настоящая мать. Я думаю, у всех, кто принимал участие в создании фильма, были схожие чувства, как, например, у режиссера Руперта [Сандерса] и у меня. Если ты во что-то свято веришь, то можешь начать убеждать себя в каких-то вещах, которые не могут быть правдой. То же самое и с Белоснежкой – она не очень-то верит в производимый собой эффект на людей.
ЭМ: На что были похожи ваши разговоры с Рупертом, который выстроил этот мир с нуля? Это большая работа для того, кто раньше не делал подобных фильмов.
КС: Ну, Руперт сделал величайшую вещь, он выпустил меня в окружающую среду, которая была настолько реальной, что все, что мне оставалось – это просто там жить. Ничего не чувствовалось и не выглядело глупо – даже тот тролль передо мной. Иногда в фэнтэзи-фильмах, когда ты работаешь на фоне зеленого экрана и прочей ерунды, у тебя должно быть прекрасно развито воображение. Ты не можешь быть беззаботным или, например, лупить что-нибудь без соответствующего впечатления: «Это глупо!» И Руперту стоит сказать спасибо за то, что мне очень редко приходилось думать: «Правда? Что мы вообще делаем?» Знаете, Белоснежка о многом не говорит, а фильм сам по себе беспокойный, события в нем происходят довольно быстро, поэтому из диалогов или сцен очень сложно понять, кто она такая. Это то, что нам нужно прочесть между строк – и это было пугающим и тяжелым до самого последнего дня.
ЭМ: Было ли тебе легче от того, что этот фильм очень требовательный в физическом плане? Помогло ли это тебе вообще?
КС: Да, на самом деле, это действительно во многом помогло мне определить персонажа. Я рада, что мне не пришлось выдумывать и фальшивить, поскольку в оригинале сценария Белоснежка предстает именно человеком-ниндзя, которая, к примеру, может побороть шестифутового мужика в доспехах, что в реальной жизни никогда бы не могло произойти. Мы хотели, чтобы все было вроде: «Вот черт! Она едва это сделала!» Поскольку кто-то моих размеров никогда бы не смог придти на мужскую войну и выйти из нее живехоньким с мечом наготове. Так просто не бывает.
ЭМ: [Смеется] Никогда не слышал, чтобы война была мужской.
КС: Ну, так и есть, мужская война.
ЭМ: Я думаю, речь об этом пойдет в следующем фильме… [Стюарт смеется] Расскажи мне о Шарлиз.
КС: Она не похожа ни на кого, с кем я ранее встречалась. Она из тех людей, которые входят в комнату, и все остальные об этом уже знают.
ЭМ: Она кинозвезда.
КС: Она охренительная кинозвезда! Это забавно, потому что она всегда говорит: «Я не артист». А я такая: «Да, ни разу». [Смеется] Она актриса и артистка.
ЭМ: Забавно, что ты это упомянула. Она сказала мне то же самое.
КС: Я думаю, это в ней говорит актриса. Мне кажется, ей нравится быть актрисой, и это чувство настолько сильно, что она, возможно, не осознает всего, на что способна. Но она всегда настолько настоящая. Она не из тех, кто бил баклуши на площадке. Она всегда все держит под контролем.
ЭМ: И насколько это похоже на тебя?
КС: Когда как. Иногда все получается действительно легко, из тебя все так и прет, а когда звучит «Снято!», ты легко делаешь паузу, смеешься и отдыхаешь. Но иногда, в некоторых вещах, мне нужен определенный настрой, подготовка – просто чтобы убедить себя в правильности своих действий. Но у нас с Шарлиз есть некая схожесть в подходах к работе. Мы провели вместе всего несколько дней, но уже тогда из кожи вон лезли, чтобы добиться правильных чувств и ощущений. Не со всеми актерами так. Большинство актеров не готовы жертвовать своим комфортом.
ЭМ: А дискомфорт дает прочувствовать какие-либо вещи?
КС: Да, определенно.
ЭМ: В фильме «На дороге» ты играешь реального человека – Луанн Хендерсон [прототип Мэрилу, героини Стюарт], но, поскольку тебе пришлось пройти через своеобразный фильтр – интерпретацию Керуака, - то, соответственно, тебе нужно играть кого-то, основанного на его представлении о ней.
КС: Мы были посвящены в более глубокие детали. Версия «На дороге» Уолтера Саллеса – это некий микс между самим романом и рукописной версией событий Керуака, которые весьма отличаются друг от друга. Мы использовали многое, не описанное на страницах романа, и поэтому, я думаю, женские персонажи сильно изменились – они стали функционировать как нечто большее, нежели обычные игрушки. Намного легче было играть роль, сравнивая ее с книгой, и понимать: «Вау! Да ей же по барабану! Она же социопат!»
ЭМ: Ты читала книгу, а в книге главными вопросами были: «Кого я могу использовать? А как я могу использовать этого человека напротив?»
КС: Точно. И Луанн это было прекрасно известно. Она жесткая. Она иногда пыталась обороняться, но она очень живая. Мы часами слушали ее записи, и понимание ее видения действительно мне помогло.
ЭМ: В тех молодых девушках, сыгранных тобой, присутствует некий голод – они отчаянно чего-то жаждут.
КС: Это так и есть. Мне кажется, есть ниша, которую люди пытаются заполнить как раз из-за женской аудитории. Женщины хотят, чтобы другие женщины были сильными, поэтому индустрия завалена сценариями, в которых мужские роли просто названы женскими. Это как: «Это не женщина. Это не женская сила. Это просто женщина, пытающаяся изобразить мужчину».
ЭМ: Может, потому что большинство тех сценариев написано мужчинами? Но множество молодых девушек, которые смотрят твои фильмы, кажется, вкладывают в тебя столько, сколько не вкладывали, наверное, ни в одного другого.
КС: Я думаю, что знаю несколько таких людей. Если я одна из них, то это странно, это восторгает и это… круто. Хотелось бы, чтобы так продолжалось и дальше.
ЭМ: Для тебя это странно?
КС: Ну, очевидно, что мы все на это надеемся. Но я не могу себе представить работу над проектом, при этом представляя, какое влияние это окажет на людей. Это прежде всего должно произвести впечатление на тебя, и если произведет, то тогда, возможно, произведет и на других людей… Я думаю, те, кто так не считает, выбирают вещи именно для того, чтобы стать известными актерами. Они выбирают способы просто заработать денег. То есть, я люблю ЛА – мне нравится тут жить. Но мне жаль, что мы не можем делать что-либо без необходимости каждый раз сломя голову бежать домой. Это уникальная вещь, присущая Голливуду – если ты так не делаешь, что тебя считают провалом. Но я думаю: «Вы снимаете фильмы только ради успеха? Или для того, чтобы чему-то научиться?» И это начинает влиять на человеческие решения. В этом есть смысл, поскольку трудно оставаться успешным в Голливуде, не видя своего пути и не зная, как тебя люди будут воспринимать. Но мне не пришлось через это проходить. Мне просто очень повезло.
ЭМ: Это часть успеха: осознание того, чем успех для тебя является.
КС: Я чувствую себя необыкновенно успешной – и не потому, что только из-за моего участия фильм может получить зеленый свет. А потому, что я работала только лишь с людьми, которых искренне люблю, а плохие впечатления у меня остались только от одного-двух режиссеров.
ЭМ: Что за впечатления?
КС: Я думаю, все сводится к тому, что люди не должны быть там-то по правильным причинам, и там-то – по тем же причинам. И это чудо, когда все на своих местах. Но иногда так не происходит… А когда так не происходит… тебе все равно нужно закончить фильм. [Смеется]
ЭМ: И как ты справляешься, когда такое случается?
КС: Просто становится труднее, работа становится более неблагодарной. Ты вдруг обнаруживаешь, что тебе приходится врать… Это ужасно. Ненавижу так.
ЭМ: То есть, врать самой себе?
КС: Есть определенные вещи, которые, как ты думал, должны происходить определенным образом, а когда они меняются, ты перестаешь быть собой, перестаешь чувствовать персонажа – ты становишься никем. Ты актер в буквальном смысле – ты притворяешься – но это не то, что мне нравится делать на самом деле. Когда ты потом пересматриваешь фильм, то видишь эти моменты. Но, мне кажется, мой подход во многом был определен тем, что я видела каждый день в работе своих родителей. Моя мама – руководитель сценарной группы. Это что-то вроде семейного бизнеса. И я никогда не рассматривала его как развлечение. Это больше как: «Эх, это всего лишь фильм», что на языке участников съемочного процесса означает: «Мы уже это делали, сделаем и снова».
ЭМ: Наблюдая за работой своих родителей, что именно подарило тебе идею: «Я хочу стать частью этого, но не потому, что они каждый день этим занимаются»?
КС: Ну, моя мама только что сняла фильм по собственному сценарию, так что ее подход к работе изменился очень быстро. [Смеется] Но пару раз я участвовала в массовке и думала, что это весело – тогда я могла не ходить в школу. А затем я стала ходить на прослушивания и, как уже говорила, долгое время ничего у меня не получалось. Поэтому когда я получила роль в «Безопасности вещей», это стало для меня своего рода открытием. Когда я пришла, почувствовала нечто особенное, прониклась чем-то особенным и получила роль. Это было как: «Ах, вот, значит, как получают роль». Мне кажется, это довольно очевидно для каждого актера. Конечно, тебе нужно ее прочувствовать. Но это обычно не так очевидно для актеров моего тогдашнего возраста.
ЭМ: Такое впечатление, что каждый год ты разрываешься между фильмом помасштабнее, например, Сумеречная сага, и фильмом поменьше. Я помню, как пару лет назад на фестивале Sundance ты представляла два фильма: «Добро пожаловать к Райли» и «The Runaways».
КС: Да, сначала были «Сумерки», «Добро пожаловать к Райли», «Новолуние», «The Runaways», потом «Затмение» - я снялась в тех фильмах как раз в промежутках между съемками частей саги.
ЭМ: Это было только для того, чтобы напомнить себе, почему ты захотела этим заниматься?
КС: Так получилось, что у меня было достаточно времени на съемки в других фильмах между теми первыми частями «Сумерек». Но совсем не потому, что я кому-то что-то была должна.
ЭМ: Мне интересно, как после съемок «Добро пожаловать к Райли» ты смогла уйти от своего персонажа? [В фильме Стюарт играет Мэллори, юную стриптизершу, которая заводит дружбу с мужчиной, сыгранным Джеймсом Гандольфини, чей брак разваливается из-за смерти его дочери.]
КС: Играть таких персонажей, как Мэллори, очень трудно. Не хочу обидеть ничью личную ситуацию или жизнь в принципе, но у нас есть столько примеров подобных девушек, и фильм очень легко может стать кратким изложением того, что приводит их к определенному образу жизни. Тяжело играть эту роль, поскольку ты хочешь, чтобы все, кто побывал в этой шкуре, признались: «Да, так и есть…» Жалость часто чужда женщинам, подвергшимся насилию. Ты не хочешь, чтобы кто-либо узнал, что тебе плохо – даже если бы и стоило рассказать. Но мне было интересно играть этого персонажа и работать с Джеймсом. Я приехала в Новый Орлеан на съемки, жила одна и болталась по городу. Но каждый раз проходя мимо подобных персонажей… Наверное, это до сих пор не прошло полностью, но первое время после съемок я была так чувствительна и сентиментальна, какой моя героиня никогда бы не стала. Я так защищала и обороняла молодых девушек, впрочем, как и секс в общем.
ЭМ: А потом мы увидели тебя в «The Runaways», где ты играешь девушку, пытающуюся понять, кем она является, в то время как все остальные пытаются заставить ее быть кем-то еще – мне кажется, эти две роли этим и похожи, как две молодые девушки ищут своего рода семью, но в то же время они невероятно недоверчивы к людям. А в случае с «The Runaways» ты играешь еще и реального человека, Джоан Джетт.
КС: А Джоан из тех, кто только и делает, что защищается. Я имею в виду, она с ног до головы в защитной броне.
ЭМ: Даже ее прическа напоминает шлем. Она из тех, кто был художником, но к кому относились как к товару.
КС: Но, я думаю, это круто – когда тебя пытаются запихнуть в определенные рамки, а ты вдруг понимаешь, кем ты являешься. Может быть, она бы и не поняла, кто она такая, если бы ее не принуждали делать что-то и против чего-то бороться.
ЭМ: Кажется, Джоан может стать вредной привычкой, от которой так просто не избавиться.
КС: Так и было. Сразу после съемок мы начали работать над «Затмением», и, я думаю, режиссер сказал остальным актерам, что им придется выбить из меня Джоан. [Митчелл смеется] Какое-то время я ходила сгорбившись. У Джоан есть некоторые приемы самообороны, которые уж очень ко мне прицепились.
ЭМ: Например?
КС: Даже то, как она ведет себя с людьми. Промотур «Новолуния» пришелся как раз на то время, когда я завершила съемки в «The Runaways», и я помню, как поехала на Комик-Кон в тематической мрачной футболке. Я действительно была счастлива и рада возможности там находиться, но я буквально готова была на всех бросаться, я малость сошла с ума. [Смеется] Мне было сложно общаться с прессой. У них всегда есть куча разных вопросов и мнений. Конечно, наша работа довольно креативна и субъективна. Но я вела себя как настоящая Джоан. Мы проводили интервью, и был задан некорректный вопрос, на что я, как Джоан, заткнулась и молча сверлила интервьюера взглядом типа: «Все, на сегодня хватит. Может, позже». Это было так… Я не такая вообще, но… да, тогда была такой.
ЭМ: Фильм «The Runaways», на мой взгляд, должен был выйти в интересное время, поскольку именно в тот момент люди начали ожидать от тебя чего-то определенного. Чувствуешь ли ты, что этот фильм дал тебе определенную перспективу, которой бы не было, снимись ты в нем до «Сумерек»?
КС: О, да. То безумие, что я пережила от съемок, было интересным, поскольку я испытала уникальный успех саги, когда люди орали-бились-в-истерике-хватали-тебя-и-плакали. И еще то, что все хотят влезть в твою жизнь… Джоан, как могла, оберегала меня от папарацци. Они, словно сумасшедшие, осаждали нашу съемочную площадку. Она всегда очень эмоционально и серьезно к этому относилась, а я все время повторяла про себя: «Все хорошо, со мной все хорошо». Но это очень надоедало. Мы очень хорошо друг друга узнали, поэтому она была осведомлена, что я не принадлежу к тому типу людей – хоть многие и считают меня такой – которым все равно. Люди думают, что я неприкосновенна, и многие считают это синонимом супер-неблагодарности.
ЭМ: Почему они так думают?
КС: Думаю, они привыкли видеть актеров широко открытыми публике. Я с удовольствием отдаю всю себя на съемочной площадке, но так же раскрываться на телевидении во время интервью я считаю для себя неестественным. Я также считаю, что моя актерская работа – это только мое дело. И многие актеры так считают. Я процитирую великолепную Джоанн Вудвард: «Актерство, как секс: им нужно заниматься, а не трепаться».
ЭМ: Но сейчас люди то и дело треплются о сексе.
КС: О, я знаю. [Смеется] Но обсуждают ли они личные примеры?
ЭМ: Они его продают. Я имею в виду, что есть люди, ставшие знаменитыми после распространения записей сексуального характера со своим участием. Уж нельзя быть более откровенным, чем на пленке я надписью «Вот тут я занимаюсь сексом…»
КС: Да, но они лгут уже в процессе создания этого видео. Этот акт сам по себе ложь. Фальшивка. Девушка лежит там, делая вид, что не знает о том, что камера включена, ее имеют все подряд, а потом это «случайно» попадает в сеть? Все они сами распространяют эти видео. Это один из способов стать знаменитым – но это не секс как таковой. Это не похоже на книгу «Секс» Мадонны, которая была именно художественным произведением, она признала это и вела себя крайне искренне. Это другое. Это ненастоящее. Нечестное. Это уловка, чтобы стать известным.
ЭМ: Интересно, что бы делала Джоанн Вудвард, начни она сейчас.
КС: Она, наверное, была бы похожа на меня. Есть много актеров, которые будут делать это лишь потому, что так надо.
ЭМ: Так надо?
КС: Да, так надо.
ЭМ: Есть нечто, что заставляет тебя этим заниматься?
КС: Да, определенно. Я думаю, многие актеры снимаются потому, что чувствуют особый импульс, который не могут проигнорировать. Но я имею в виду то, что ты даешь интервью только потому, что так надо. Это хорошая сделка: если я смогу это сделать, значит, я смогу и дальше себя продавать. Жаль только, что я так не могу, для меня это слишком неестественно.
ЭМ: Ты не любишь говорить о процессе создания кино?
КС: Нет, люблю – но только если сесть и обсудить именно эту тему. Но я не могу звучать мило, забавно и притворно откровенно. Я просто очень серьезно отношусь к тому, что со мной происходит… Я знаю, что люди судят и выносят вердикты очень быстро, и чтобы все разрушить, достаточно одной секунды.
ЭМ: Правда? После всех твоих работ ты до сих пор думаешь, что люди ждут от тебя милости и забавности? И еще, ты не можешь это делать или просто не хочешь?
КС: Я не могу. Не умею. Не то, чтобы я противилась желанию легко идти на контакт. Просто я многое ставлю на то, что я делаю; мы с вами, например, очень даже хорошо общаемся – так люди и должны взаимодействовать, но я на самом деле не знаю, как разговаривать со всем миром. Люди культивируют придуманные себе образы. Я участвовала в интервью с людьми, с которыми работала и которые мне действительно нравятся, и недоумевала: «Вау, ты посмотри на себя. Ты прешь и прешь… Ты же даже не понимаешь, что сейчас сказал!» А потом ты смотришь интервью – они не сказали прям так уж много, но это интересно, забавно и подкупающе. И рядом сижу я с серьезным выражением лица. Когда я это вижу, то мне становится некомфортно и пропадает интерес смотреть дальше. Также для меня странно говорить о проекте, в котором работаешь, поскольку ты полностью в него погружен. Я предпочла бы написать все на бумаге или отправить всем по e-mail. [Оба смеются] Например, на шоу Джея Лено приходится слишком много думать.
ЭМ: Ну, в контексте чего-то схожего с «The Tonight Show» Джея Лено люди ждут от тебя того, что ты можешь им показать: шоу, представление. Ведь в том, что ты делаешь, присутствует элемент игры. Не находишь это ироничным?
КС: Да, но этот элемент игры на площадке всегда улетучивается. Причина, по которой я выбираю роли, это моя вера в то, что такой персонаж реально существует. На площадке я больше как: «Ох, пора справедливости восторжествовать». Я делаю все, чтобы прожить жизнь персонажа максимально реально.
ЭМ: Ты взваливаешь на себя тяжелую ношу.
КС: Да, но для меня это единственная причина этим заниматься.
ЭМ: Тебе нравится подобное давление?
КС: Да. Но я не знаю никого, кто делал бы свою работу без давления.
ЭМ: Я знаю, что скажу очевидную вещь, но тебе тогда приходится отбиваться ото всех, утверждая, что ты сама – это не твори персонажи.
КС: Да, противоречий в моей жизни тоже хватает.
ЭМ: Правда?
КС: Да, полно. Я все время слышу: «Не хотелось ли тебе выйти из своей привычной зоны? Ты всегда играешь таких дальновидных, сильных, прямых девушек». А я такая: «Вы что, шутите?» если взглянуть на все фильмы, в которых я снялась, вся борьба как раз направлена на то, чтобы добраться до этой точки, это не то, что дается очень легко… Но ладно. Я стараюсь не обращать внимания. Уже научилась.
ЭМ: Я думаю, у тебя неплохо получается. [Смеется]
КС: Давайте посмотрим, получится ли у меня остаться тут так, чтобы меня не выгнали.
_____________________________________________
Шарлиз упоминает Кристен в своей части интервью.
ЭМ: То, о чем ты говоришь, наталкивает на вопрос: что стало главной причиной твоего согласия на съемки «Белоснежки и охотника»?
ШТ: Это комбинация нескольких факторов. Я увидела некий вызов в том, чтобы сыграть эту своеобразную икону. Перевернуть ее, встряхнуть и сыграть – я такого еще не делала. А потом я заметила эмоциональный крах своей героини, который еще не был мной изучен. Я размышляла о Джеке Николсоне в «Сиянии», этот фильм несколько раз крутили по ТВ как раз тогда, когда я думала, соглашаться на фильм или нет, и это меня подтолкнуло. И еще как-то ночью я проснулась в два часа и пересмотрела фильм «Семь». Я тогда прозрела: «О, мой Бог! Королева – это Кевин Спейси. Она потомственная серийная убийца!» [Оба смеются] Верьте или нет, но я никогда не снималась в фильмах такого масштаба и эпического характера, я думаю, у Руперта такое воображение и столько страсти, что это меня заинтересовала донельзя, я хотела увидеть, что из этого получится. Также я являюсь страстной фанаткой Кристен Стюарт. Она не умеет работать спустя рукава. Так что все вроде как выстроилось в одну линию, и я подумала, что буду идиоткой, если не соглашусь.
ЭМ: Многое сказанное тобой напоминает мне нашу самую первую беседу. Ты была со своей матерью и рассуждала о важности поддержки и о драйве, который дает тот, кто подстраховывает тебя сзади.
ШТ: Знаете, когда девочки говорят: «Меня крышуют все девчонки»? Я никогда не чувствовала этого по отношению к себе. Наверное, потому, что меня всегда крышевали уже женщины. Мне очень повезло работать с несколькими величайшими женщинами, которые знают, как тяжело правильно попасть по мячу. Это касается и молодых девушек, как Кристен Стюарт, я никогда не смотрю на них с этой стороны. Мне нравится, что в моей жизни присутствуют такие люди. Да вся моя компания держится только на таких вот женщинах. И, думаю, многое из этого я вынесла из отношений со своей матерью. Мне нравятся женщины, имеющие свое собственное мнение, чувство юмора и которые жаждут приключений. Я, конечно, могу сдружиться с женщиной без подобных качеств, но вряд ли с ней у меня будет крепкая эмоциональная связь. Я думаю, мы хотим находиться среди людей, которые подталкивают нас, вдохновляют и, может быть, даже учат.
Перевод выполнен •Тортик• специально для сайта www.twilightrussia.ru. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт и автора перевода.
ЭКСКЛЮЗИВ: Новое интервью Кристен Стюарт в журнале INTERVIEW
|
... что можете заказать комплект в профиль для себя или своего друга в 
0
Ты молодец)
Ты проделываешь огромную работу!
