Боже, что со мной произошло?
Как я сюда попала?

Тело болит, как после побоев.

Что со мной?

Где Гудвин?

Я сползла с кровати, пересиливая боль.

Я мало, что помню. Но плечо. Я думала, что действительно горю. Что это было?

Добралась до зеркала.

Жалкие попытки посмотреть себе на спину.

Ожегов нет. Все, как обычно. Только слегка красноватая «метка», а так. А так, все, как обычно.

Нужно обойти комнату.

Должно быть хоть что-то, что пояснит мне, что происходит.

Эмиль? Гудвин? Где они?

Кто меня принес сюда?

Так. Стоп. Хватит засыпать себя глупыми вопросами. Все равно ответ я не знаю. И сама по себе вряд ли узнаю.

Обошла комнату.

Заглянула даже под подушки.

Ничего.

Вдруг дверь робко открылась. Внутрь зашел спиной вперед, за собой таща целую гору пакетов, служащий отеля. Молодой парнишка лет двадцати.

- Ой, здрасте, - неожиданно подскочил на месте.

- Здравствуйте, - мило улыбнулась в ответ, все еще внимательно рассматривая гостя.

- Простите, я просто не ожидал. Мне сказали, что вы спите. Я хотел по-тихому…

- Да ничего страшного.

- Спасибо. – Краснота все еще не сходила с его лица. – Ой, вот, вот вам велели принести, - торопливо протянул ко мне кучу пакетов с покупками, и мило улыбнулся. Такой маленький, миленький. Робкий. Так и начинаешь улыбаться в ответ от умиления.

- А как зовут хоть этого добродетеля?

- Он сказал, не говорить. Что сами, если что, догадаетесь. И да, вот, - торопливо нырнул в карман, а затем, вытащив записку, протянул ее мне, - вот, просили положить рядом с подарками.

- Подарки?

- Да, я так понимаю, с этими вещами. – На последнем слове этот скромный мальчишка снова покраснел.

Смешно. Он был меня старше на пару лет, а вот робостью своей заставлял чувствовать себя не на восемнадцать, а на все сорок пять.

- Спасибо.

Поспешно схватила записку и тут же развернула ее.

Печатный текст.

Вот интриган!

«Габи, я жду тебя в баре».

- Ясно…

Ясно, что ничего не ясно.

- Спасибо.

- Простите еще раз, - торопливо откланялся парнишка и скрылся за дверью.

Я принялась рассматривать подарки.

Нижнее бельишко. Красное длинное платье. Ожерелье. Туфельки красные на высоком каблучке. Белое пальтишко.

Он что… ИЗДЕВАЕТСЯ?

От белья и пальто я не отказалась. Нужные вещи. Но платье? Каблеуки? Дорогое ожерелье?

Приняв душ, смыв с себя всю усталость от дороги, безумие смертельных приключений, я с радостью напялила на себя этот сексуальный наборчик нижнего белья.

А дальше… А дальше - мои любимые джинсы, синяя футболка и «вечные» кроссовки.

Гавнюк.

Это точно Эмиль издевается. Он знает, как я ненавижу платья и каблучки. Пфе.

Я ему устрою.

Да уж. А рюкзак мой видимо не выдержал путешествия.

Что же.

Очень-очень жаль.

Нужно будет устроить по нем панихиду.

Напомните потом, если будет не трудно.

Эмиль, Эмиль. Красное платье… Каблучки. Вот гавнюк. И знает же, чем задеть.

Только…

Стоп.

В баре.

А если кто заметит?

А Ромул?

Я брела между столиками, выискивая знакомое мне лицо.

Буквально минута.

И вот оно.

Горло перехватил ужас.

Боль в груди.

Я смотрела на него и боялась пошевелиться.

Едва дышала.

- Габи, милая, девочка моя, - радостно прокричал мне Ромул и уже за секунду был рядом.

Крепко обнял за плечи.

- Я так скучал.

Тяжело сглотнула. Едва хрипя…

ВРАТЬ.

- Я тоже…

- Ну, ну, не переживай так. Ты же не хочешь меня расстроить.

- Нет, - еле слышно вырвался непонятный звук вместо слова.

Все еще сковывая меня своими руками, будь-то цепями, потащил к столу.

Матильда. За столиком уже сидела Матильда.

- Я думаю, Мати будет против, - тихо, напугано прошептала я, хватаясь за последнюю надежду… сбежать.

- Чего это? – неожиданно подскочила с места девушка. Два шага – и бросилась меня обнимать. – Я так соскучилась!

Глаза распахнулись до боли. Уши удивленно дернулись. Брови описали ошарашенные дуги.

Боялась дышать.

Я всматривалась ей в глаза, но там была лишь искренняя любовь.

- Чего стоим ребята? Давайте присядем. – Радостно щебетала Мати, уже таща меня за руку к столу. Насильно усаживая на стул.

Но не как врага…

… Как лучшую подругу.

- Мати, - робко позвала я,… позвала ее настоящую. – Мати.

Но тут же мои слова резко перебил Ромул, громко, резво, едва не срываясь на грубый тон:
- Матильда, принеси нам чай.

Ресницы приговорено взмахнули своим веером – и девушка тут же переменилась в лице. Застыла на мгновение, а потом, словно что-то наконец-то поняв, мило улыбнулась.

- Так, я по чай!

- Спасибо, - нежно,… лживо улыбнулся Ромул.

Мати поспешно встала и удалилась в сторону барной стойки.

- Что происходит?

Едва могла дышать. Едва могла… жить.

- Где Гудвин?

Ехидная улыбка. Самодовольно прищурил глаза.
- Горит в аду.

Резко, неожиданно, грубо, насмешливо проговорил Стефано, казалось бы, смакуя каждым слогом.

Взрыв. Взрыв внутри.

Первая реакция – сжаться. Застыть и ничего больше не слышать.

Но затем дикий, животный гнев, вперемешку с болю, взорвался во мне.

С вызовом уставилась ему в глаза.

- Врешь, собака! – дико, злобно прорычала ему в лицо. Все это было каким-то машинальным, инстинктивным. Я тут же дернулась, желая встать, желая наброситься на этого урода: убить, убить, убить!!!, как вдруг оцепенела. Замерла, застыла.

Едва дышала.

Что происходит?

Я не могла шевелиться. Казалось, что тело мое мне не принадлежало.
Словно меня… засыпали полностью песком, заключили в узкую комнату, коробок, бочку,…оставив лишь возможность дышать, смотреть и слушать.

- Добро пожаловать в мои владения, куколка, - саркастично прорычал в глаза мне Ромул, не сводя ни на мгновения с меня взгляд. – Неужели ты думала, что от меня можно скрыться? Габи, Габи. Это ты погубила Гудвина. Глупого песика. Зря ты так с ним. Ведь все могло бы быть проще. Зачем сопротивляться тому, чего никогда не миновать?

«Я тебя ненавижу!!!»

- Я переживу, - ехидно улыбнулся Ромул. – Тем более, если ты будешь невыносимой, то я всегда смогу тебя приструнить, как Мати.

Слезы наворачивались на глаза.

Гудвин. Мати. Я.

«За что?»

- Простым людям этого не понять. Не понять даже Хойку. Проживи столько, сколько я… Вот тогда и поговорим.

- А вот и я, - радостно пролепетала Матильда и присела рядом. – Вот чай! Эй, вы чего? – удивленно уставилась на меня. – Габи, тебе плохо?

- Нет, она просто вспомнила грустную историю. О том, как злые люди наказывали других, если те пытались испортить им праздник. Правильно, Габи?

Оцепенения спало.

Одышка. В груди все пекло.

- Ром, ей плохо, - не унималась Мати.

- Нет, нет, нормально, - торопливо оправдалась я, изобразив лживую улыбку.

Страх. Ужас. Дикий ужас.

Эмиль. Боже. Мой Эмиль.

Ромул расхохотался, но все же промолчал.

Мысли. Мои мысли,… теперь и они принадлежат ему.

- Ты вся мне принадлежишь.

- А как же Матильда?

Дерзкая улыбка.

- О, Габи, - вдруг неожиданно отозвалась девушка, словно не слышит, не видит все то, что происходит между нами. – Мы скоро поженимся, - искренне, восхищенно улыбнулась девушка и протянула ко мне свою тоненькую ручку. – Смотри, какое колечко.

Я краем глаза взглянула на Ромула.

Едкий, унизительный смешок. Отвел взгляд в сторону.

- Ты же будешь у нас свидетельницей? Правда? Я так рада, что ты здесь. Что приехала к нам в гости!

В гости?

Я вопросительно уставилась на Стефано.

Мати, видимо, замялась от такого моего поведения и тоже вопросительно уставилась на Ромула.

- Ладно, заткнись уже и не мешай, - вдруг резко, грубо гаркнул в глаза Мати и с отвращением скривился. – Лучше сходи проветриться.

И снова секунды молчания. И снова секунды полного забвения. А затем – клац. И опять милая, чарующая улыбка на ее лице.

- Я пойду воздухом подышу, а вы не скучайте. Хорошо? Простите. Но мне… нужно.

Снова милая улыбка.

Ушла прочь.

Я все еще смотрела ей в след, не веря своим глазам, ушам. Не веря ничему.

- Придется поверить.

- Что ты с ней делаешь?

- Что придумаю, то и делаю, - совершенно серьезно произнес Ромул и сделал глоток вина.

«ТАМ НЕЧЕГО ИСКАТЬ. ЧЕРНОТА И ЛОЖЬ…» - всплыли в памяти слова Гудвина.

- И что теперь будет с нами? Зачем мы тебе обе нужны?
- Обе? Нет. Мати мне уже ненужная. Я ее выброшу не сегодня, так завтра. Знаешь, все же сложно расставаться с привычками… Даже мне. Но я уже решил. Знаешь, я даже думаю над тем, что бы подарить ее Эмилю. Пусть делает с ней, что захочет. Когда-то он так ее хотел. Пусть лепить что угодно. Пусть даже тебя. Я не буду против.

Боль. Горечь. Я задыхалась. Когда-то и меня он… отдаст ему… Испорченную, использованную, другую… Отдаст мою оболочку…

Казалось, что я попала в клетку. В клетку, в которой нет ни дверцы, ни окошка. В которой мне предстоит сойти с ума. Потерять себя… и никогда больше не вернуться.

Хмыкнул.

- А ты права. Знаешь, действительно права. Хотя, если ты не будешь меня расстраивать, то я не буду слишком тебя менять.

- Зачем я тебе? Почему я?

- ИГРА, Габи, все это – лишь игра.

Сердце предательски кольнуло.

Дикий хохот.

- Габи, девочка, неужели ты думала, что ответ в том, что я к тебе неравнодушен. Что я пленен тобой?.. ОЧНИСЬ! Ты – полная дура, зацикленная, помешанная на своих сказочных вампирах, малолетка, с комплексом золушки… Ты ждешь принца? Ой, нет,… не так… Ты ждешь ВСЕМОГУЩЕГО принца, который спасет тебя от всемирного зла? Не хочу тебя расстраивать. НО за все время, пока я существую, НИ ОДНОГО ТАКОГО НЕ ВСТРЕТИЛ. Так что ты уж точно в пролете.

- Ты говорил, что когда-то любил. Трудно в это верить…

- Любил. Потому я ее и убил. Не дал никому. И не дал и ей самой все испортить. И теперь только все светлое о ней во мне храниться. Она не успела выпустить свой яд.

Тяжело сглотнула.
- Ты больной.

Ухмыльнулся в ответ. Глаза возбужденно сверкали от собственной коварности и самолюбия.
- Сумасшедший.
- И это говорит та, которая всегда себя называла умалишенной.

Снова комок в горле. Комок ненависти, презрения… Обида стремительно сменялась яростью. Дикой яростью.

Я ненавидела все в нем.

- Этот статус еще нужно заслужить. А ты это сделал сполна. Больной ублюдок.

- Ой, ой, как больно, - расхохотался Ромул.

- Я не понимаю, за что когда-то выбрала тебя Матильда. Ты же действительно пустой. Внутри чернота и гниль. Ничего настоящего.

- Матильда выбрала игру. Вот только вместо борозд кукловода я ей вручил веревочки куколки. И теперь она будет любить любого, кого я скажу. Или кого скажет любой другой из вампиров, в общем, кому будет скучно. Кому она понравится. Кто подберет ее.

- Ты ее отпускаешь?

- Я ее выбрасываю.

Живую…

- Живую, живую. Но и то лишь потому, что бы ты знала, чего стоит бояться. Что тебя ждет, если будешь со мной состязаться. Игрушка должна повиноваться своему Хозяину, а в ином случае он вправе это «отладить». И потом, я не мог моего любимого друга лишить двоих кукол. Пусть тоже поиграет. Я же не изверг.

- Сомневаюсь, что бы ты о ком-то заботился…

- Я всегда забочусь об Эмиле. И до тех пор, пока существую, я буду отравлять ему жизнь. Только так чувствуешь, что еще живешь. Только так… Ни любовь, ни дружба, ни счастье… не способны на это… Только Боль. Боль и ненависть. Неистовая боль и дикая ненависть.

_____________
Форум