Когда ты, как старая тряпичная кукла, лежишь на полу, с парализованными ногами и вспоротым животом, пытаешься затолкать кусок грязной футболки в кровоточащую рану, лишь бы не видеть собственных вывороченных наружу кишок, когда бомба уже готова, и провода обвили твои немеющие пальцы – самое время вспомнить всё.

Лёгкое прикосновение губ, солёных от крови и слёз, и я тыкаюсь носом в ворот старой кожаной куртки, вдыхая запах крепкого виски и пороха с примесью машинного масла. Запах мужчины. Моего мужчины. Любимого… Минута счастья – напоследок.

Шаги стихают в глубине зала, и я вздыхаю спокойно – он спасён, он в безопасности. Тёплые руки мамы вытирают кровь на моём подбородке, мягко обнимают, склоняя голову к плечу. Она осталась, и я её не прогоняю… Знаю – сама поступила бы так же.
- Я люблю тебя, доченька…

Картинки в голове всё быстрее сменяют друг друга, и я закрываю глаза, не в силах больше терпеть этот безумный калейдоскоп образов и мыслей, слившихся в единое пёстрое пятно.

Впервые я беру пистолет в руки в шесть лет. Он слишком тяжёл для такой малышки, и смазка пачкает руки, но я неумело целюсь в мишень на стене. Папа часто стреляет по ней в перерывах между охотой. Сейчас и я попаду – и папа увидит, какая я сильная, и возьмёт с собой охотиться на монстров. Выстрел – и осколки антикварной вазы, когда-то давно подаренной дедушкой, вонзаются в дощатый пол.
- Джоанна Бет Харвелл! – строгий голос матери доносится всё ближе, сопровождаемый стуком каблучков по лестнице.
Самое время спрятаться под кровать.
***

- И потом Адские Псы раздирают свою жертву, да так, что остаются одни ошмётки, - старый охотник опрокидывает ещё один стакан виски и улыбается странно и жутко, так, что становится не по себе.
- А как их можно убить? – почти шепчу я, перегибаясь через стойку бара. Мне восемь лет, и я уже полгода работаю в «Доме у дороги» - вытираю столы, разношу заказы. Дядя Руфус – охотник, как и мой отец, один из тех, которые часто собираются у нас в баре. Он старый и умный. И рассказывает страшные, но удивительно манящие своей странностью истории из собственной жизни.
- Никак, - он снова ухмыляется, - их никто не видит. Кроме того…за кем они приходят.
В тёмном баре совсем тихо, слышно только, как позвякивает посуда на кухне, и как бешено колотится сердце в моей груди.
- Но ведь ты же не собираешься продавать свою душу?
- Н-н-нет…
- Ну тогда и нечего бояться, - дядя Руфус снова улыбается, но теперь уже насмешливо, и на душе сразу становится спокойно.
- Руфус, кончай травить свои байки, не пугай Джо! Опять всю ночь спать не будет, – мама , как всегда, «вовремя». – А для вас, моя юная леди, у меня найдётся работёнка! А ну марш вытирать столы – бар скоро закрывается! Живее, живее!
С мамой лучше не спорить – я это прекрасно знаю, и потому уже бегу за тряпкой, тихо повторяя про себя: "Никогда, никогда не продам свою душу! Никогда!"
***

Папа говорит, что мне ещё рано учиться стрелять. Но потом… потом, когда я вырасту – он меня обязательно научит. Я верю. Папа обещал – значит, так и будет.
А пока он вкладывает мне в ладонь маленький нож с резной рукоятью. Я проводу пальцем по выгравированным на лезвии странным, ещё незнакомым мне символам. Чудеса…
- Из чистого железа, - отец улыбается, видя мой немой восторг, - теперь он – твой. Что бы ты защищала маму, пока я и дядя Джон будем на охоте. Я ведь могу на тебя положиться, моя бравая охотница?
Я ничего не могу сказать. Ничего, что бы могло выразить то счастье, которое сейчас переполняет меня, трепещет, словно птица Феникс в груди, переливаясь самыми яркими красками. Я бросаюсь в кольцо тёплых сильных рук отца, обвиваю его шею своими ручонками, как можно крепче.
Я не подведу тебя, папа…
***

Дядя Джон появляется весной 1995 года. Его руки пахнут кровью, а глаза смотрят грустно и задумчиво из-под кустистых чёрных бровей. Он проходит мимо, словно бы не замечая, не видя ничего вокруг… Не ворошит волосы на моей голове, как обычно, не достаёт из кармана неведомо откуда взявшуюся там конфету. Он что-то тихо шепчет маме на ухо, и она кивает головой в сторону подсобки.
Я чувствую – что-то не то. Просто знаю, ощущаю. Папы больше нет, папа умер.
Из каморки доносятся сдавленные рыдания и тихий шёпот дяди Джона:
- Эллен, Эллен, успокойся…
Я всё сильнее сжимаю рукоять ножа в моём кармане.
***

«Убить вампира – отрубить голову
Убить призрака – сжечь останки
Убить оборотня – серебром в сердце…»

Я старательно вывожу строки, пытаясь не делать клякс. Ведь это не какая-нибудь там домашняя работа, а самый что ни на есть настоящий дневник охотника! Такой есть у каждого знающего своё дело профессионала, каким я обязательно скоро стану - и плевать, что об этом думает мама.
Нет, я просто не понимаю… зачем?! Зачем ходить в эту грёбаную школу, если там не учат действительно важным вещам?! Все зубрят положения Декларации Независимости, но никто не знает, что живёт в темноте. Зло найдёт тебя, выследит, и нанесёт сокрушающий удар, и плевать ему, какой у тебя уровень IQ.
***

- Харвелл, идёшь на вечеринку?
- Нет, - отрезаю я. Мне слишком хорошо известно, что там будет: пьяные драки, секс с первым встречным в тёмной кладовке, между тюками с грязной одеждой… всё это не по мне.
- Да брось, Харвелл, не строй из себя мышку-девственницу, мы-то знаем… - и я чувствую, как его рука ложится на моё бедро.
Я не даю ему договорить, просто бью, что есть мочи, со всей силы. Грэг падает на пол, и я вижу, как по его виску течёт тонкая струйка крови.
- Все. Вы, все! Ничего обо мне не знаете! Ни ты, ни твои обдолбанные дружки!

Иногда мне становится мерзко от того, что охотники жертвуют своими жизнями ради таких, как он… Папенькин сынок, разъевшийся на экзотических харчах, ни разу в жизни не державший в руках не то, что бы даже ружья… лопаты! И ещё считает себя центром вселенной, распускает свои потные, липкие руки… как же противно! Охотники в «Доме у дороги» не раз приставали ко мне, но всякий раз после отказа тут же оставляли в покое. Да я и не сержусь на них – о каких серьёзных отношениях может идти речь, когда ты бежишь по лезвию ножа? Всегда в дороге, всегда в пути, в попытках убежать от самого и себя и своей участи. Старость в психушке, смерть в лапах сверхъестественной твари или пуля в лоб – вариантов не так уж много. Один вопрос: кто сколько протянет?
Но меня не пугает такая жизнь. Охотник – значит свободен, свободен – значит счастлив…
***

I can't fight this feeling any longer.
And yet I'm still afraid to let it flow.
What started out as friendship,
Has grown stronger.
I only wish I had the strength to let it show.

Иногда легче промолчать, чем попробовать объяснить, почему хочется убиться головой об стену.
Я уже третий час самозабвенно вытираю столик, перебирая в голове все возможные варианты приветствия. Протру дыру – придётся новый покупать, а мысли, как назло, не желают собираться в одну кучу.
Он сидит за стойкой, что-то пишет, водит глазами по строчкам. Отхлёбывает пиво из бутылки – последний глоток. Отбрасывает ненужную стекляшку, оглядывается по сторонам. Всё, мой выход.
- На, держи ещё. Только из холодильника, - бутылка звонко приземлилась на столешницу.
Чуть дёргается, словно от неожиданности. Ну конечно, даже не заметил меня. «Что это у нас такое тёмное в углу? Джоанна Бет Харвелл?! Ну надо же, мы приняли её за этажерку!»
- Спасибо, - хриплый голос в тишине пустого бара.
- Дин… я тут.. в общем, я подумала, и…
- Дин, едем! Эш нарыл… Ой, я не вовремя… - да, Сэм, ты прав – ты явно не вовремя.
- Нет, Сэмми, всё в порядке. Я сейчас, только за пиво…
- Не надо. За счёт заведения, - как можно холоднее говорю я.
- Вот что бы я без тебя делал?! Пока, Джо, увидимся!
- Пока, Дин, пока…

I tell myself that I can't hold out forever.
I said there is no reason for my fear.
Cause I feel so secure when we're together.
You give my life direction,
You make everything so clear.
***

Я нашла её в старом сарае у дома Бобби, запертой в ловушке. Она сказала, что может помочь, что расскажет, только…
- Они в Нью-Хармони, штат Индиана , – сказала демонша, пока я соскабливала краску с обводки символа. – Только торопись, мой юный влюблённый принц, а то в полночь твоя Золушка в кожаной куртке превратится в корм для адских собачек.
- О чём это ты?
- Как?! Дин тебе не говорил?! – её лицо искажается в хищном оскале, - Хотя… Я его понимаю. Зачем делиться своими проблемами со всякими шлюшками? Ну что ж, раз я сегодня такая добрая, то, так уж и быть, нашепчу на ушко … Слыхала когда-нибудь о сделке с дьяволом, а?

Столб света фар разрывает ночную тьму… Шестнадцать часов без сна, сто семьдесят на спидометре и одна мысль, буравящая висок: "Неужели конец?!"…
Въезд в город… Сделка… Пустынные улицы… Нет, он не мог… Тот самый дом… Уже полночь… Господи, только не так, только не так…
Дикая боль заставляет согнуться пополам. Нет, Джо, держись… Закусив губу до крови, вцепившись ногтями в перила…
Бездыханное тело демонши… Ручейки крови на полу… Лицо Сэма в слезах и взгляд зелёных мёртвых глаз, навеки сливших ужас и отчаянье… Темнота.
***

Тёплый плед окутал плечи, и виски разнёс по телу приятную усталость.
- За ещё одну удачную охоту! – мама поднимает бокал со своей дозой крепкого напитка, и подумав, добавляет: - Отец бы тобой гордился.
Пауза тянется слишком долго.
- Мам, ну что, есть где-нибудь дельце по нашей части?

Гнездо вампиров в предместье Вашингтона
Родовое проклятие в Маунтин-Гров
Призрак в Уайтвилле
Его это не спасёт...
***

- Привет, моя милая маленькая охотница!
- Дядя Руфус! Какая я вам «маленькая»?!
- А какой я тебе «дядя»?! В общем, слушай, Джоанна…
Это не к добру, точно не к добру. Полным именем меня называют только, когда хотят устроить взбучку , привлечь к ответственности или… сообщить дурную весть.
- … ты знаешь, что я нахожусь в курсе многих вещей. Так вот, на днях один человек, с которым я на короткой ноге… я обещал молчать… Да что уж тут! Ты имеешь право знать: Дин у Бобби дома.
- Это не смешно, Руфус, совсем не смешно.
- Да подожди ты! Он проверил: соль, серебро, святая вода, демонские заклятия – ничего не действует. Внешность, привычки, воспоминания – всё указывает на то, что это настоящий Дин, не оборотень, призрак или подменыш. Вернулся из самой Преисподней! Но вот что странно: лес вокруг могилы сожжён подчистую и... Джо, Джо, ты слышишь меня?!
Трубка выпала из внезапно потяжелевших рук.
- Дочка, что с тобой? Что случилось?
- Мама, он воскрес… он жив…
Я замерла, прокручивая в сотый раз в голове, пуская по венам два таких важных мне слова…Дин жив, жив… Кровеносная волна захлестнула израненное сердце. Дин жив… ЖИВ!
***

Бегу навстречу, бегу наперерез, стреляю наугад, бью наотмашь. Знаю – мне не победить. Получайте, злобные твари! Больше никогда, никогда вы не отнимете его у меня, я не дам…
Падаю резко, кричу громко, захлёбываюсь собственной кровью, чувствую, как острые, словно бритва, когти, протыкают насквозь, разрывают белую нежную плоть, уже почти ничего не ощущаю, не боюсь…

Эллен взяла в ладони тонкую белую руку Джо с зажатым в ней детонатором. Ещё секунду назад рядом билось сердечко её маленькой, своенравной девочки. Теперь – тишина. Она страшнее воплей боли, сиплого прерывистого дыхания, рыка адского пса в лицо. Лишь оглушительный взрыв может оборвать её.