К прослушиванию обязательно: Мелодия слез

Я замерла от томительного ожидания, мгновенно наполнившего растерзанную душу надеждой, но все же не решаясь повернуться к светлому пятну входа в пещеру.
Осознание того, что, несмотря на все сказанные слова, Эдвард все же последовал за мной, наполнило сердце сладким предчувствием.

Еще не обернувшись, я уже твердо знала, что еще раз повторить те беспощадные слова у меня уже не хватит сил – да и я просто не могла, не имела права это сделать. Судьба в очередной раз дала мне возможность убедиться, что жить без Эдварда я не умею.
И теперь все зависело только от его желания – одно его слово – и я буду с ним безо всяких условий, неважно – наложницей или простой служанкой. Все это больше не имело никакого значения.

Я позволила себе криво усмехнуться – через сколько испытаний мне пришлось пройти, чтобы, наконец, понять и принять эту простую истину.

Легкое эхо вкрадчивых шагов заглушило журчание ручейка – и только тогда я медленно обернулась, стремясь целиком и полностью охватить жадным взглядом до боли знакомый образ.

Он остановился в нескольких шагах; усталый взгляд быстро прошелся по моей фигуре, словно стремясь убедиться, что со мной не успело ничего приключиться.

Повисло неловкое молчание, в котором разом позабылись все наспех заготовленные слова; я просто смотрела на него, только сейчас в полной мере осознавая, что натворила. Глупо было даже пытаться думать, что когда-нибудь я смогу вспоминать о нем без чувства глухой тоски и боли, разрывающей сердце на части.

На напряженном суровом лице, которое я смогла бы узнать из тысячи других даже на ощупь, не было и тени улыбки. Только одно безграничное всепоглощающее спокойствие, порой переходящее в обреченность.
Я жадно вглядывалась в родное лицо, отчаянно боясь того, что могу увидеть в усталых глазах, и, одновременно, понимая, что, даже если бы от этого зависела моя собственная жизнь, не смогла бы сейчас отвести взгляд, не смогла бы заглушить робкий росток надежды, отчаянно пробивающийся сквозь сонмы горьких мыслей и сомнений, тяжким грузом гнетущих душу.

И внезапно, не в силах дольше выдерживать это тягостное молчание, я мысленно взмолилась: «пожалуйста, скажи, скажи мне, что все еще любишь, что не поверил тем невозможным словам, сказанным в минуту слепого отчаяния, потому что еще секунда – и я не выдержу, взорвусь от томительного ожидания, разлечусь на мелкие осколки».

И словно прочитав мои мысли, Эдвард негромко произнес, заполняя пустую тишину между нами тихим шелестом слов:

– Я не могу без тебя. – Он криво усмехнулся; и только теперь стало заметно, скольких усилий ему стоило это признание. – Я знаю, что любовь к тебе стала моей самой большой ошибкой – но я не могу с этим ничего поделать. Пусть ты меня твердишь, что больше не любишь, пусть одно мое присутствие заставляет тебя морщиться от отвращения, мне все равно. Ты та, которая однажды все-таки смогла заставить меня поверить в свою любовь, и теперь настала моя очередь доказать тебе свою. И в этот раз я не отступлю.

Как странно это прозвучало – словно он услышал часть моих мыслей, но остальная прошла мимо.

Он все-таки поверил.

И где-нибудь в другой жизни я, быть может, могла бы гордиться своим умением лгать, если бы не отголосок глубокой боли, что далеким эхом прозвучал в его словах.

Не зная, какими словами передать то невыразимое чувство сожаления и желание вернуться назад, в тот самый момент, когда мои губы против воли произносили лживые слова, нашептанные чужим разумом, вернуться, чтобы повернуть все вспять, я промолчала, разрываемая на части сотнями противоречивых чувств, среди которых все же преобладало пронизывающее ощущение нестерпимого облегчения и усталого счастья от его признания.

Осторожными вкрадчивыми шагами Эдвард подходил все ближе и ближе, а я медленно отходила назад, пока спина не уперлась в холодную сырую стену – дальше отступать было некогда.
Я со страхом смотрела, как он медленно подходит ко мне вплотную, отчетливо наслаждаясь моим испугом. Но если он решил, что мой страх вызван им самим, то жестоко ошибся – я испугалась вовсе не его, а собственной предательской реакции на одно его присутствие.
Стоило лишь мне услышать знакомый бархатистый низкий голос, увидеть широкие плечи, горделивый подбородок, уставший взгляд любимых глаз – и все стены, столь успешно выстраиваемые все это время, с легкостью рухнули, подгребая под своими останками последние крупицы мужества.
Я была готова открыто признать свое поражение и сдаться на милость такому желанному победителю.

Он стоял настолько близко, что я могла отчетливо разглядеть тусклый отпечаток, что оставили на его лице бессонные ночи и долгие размышления.
Но даже таким я любила его больше жизни, больше всего на свете – словно и не проходило долгих месяцев со дня нашей первой встречи.

Эдвард внезапно наклонился еще ближе, почти зарываясь лицом в мои уже немного отросшие пряди волос, и замер, словно наслаждаясь давно забытыми ощущениями.

Но когда я уже, было, решила, что он больше не произнесет ни слова, вампир низким голосом произнес слова, заставившие мое сердце забиться еще быстрее:

– Ты можешь сколько угодно говорить мне о том, что не любишь – но твои глаза, сердце, что сейчас неистово бьется в твоей груди, губы кричат о том, что это неправда…

Я застыла, привороженная знакомыми, чуть хрипловатыми нотками, слушать которые могла бы целую вечность… Но вопросы не могли больше ждать.

– Почему ты вернулся? – я хрипло произносила ставшие такими сложными слова, облизывая отчего-то разом пересохшие губы.
Он внимательно проследил за моим языком, подаваясь еще ближе. Казалось, он заполнил собой все маленькое пространство пещеры, и мне не оставалось ничего другого, как смотреть на знакомое лицо, жадно ловя каждый слово.

– Потому что я не в силах отпустить тебя. - просто ответил он, и от этих слов что-то горячее заполнило душу, возвращая давно забытое ощущение тепла, – Я отчаянно пытался забыть, но воспоминания о тебе неотступно преследуют меня и днем, и ночью; я пытался забыть твой образ, но ты, словно навязчивое виденье, стоишь у меня перед глазами. Ты моя. Перед лицом всех богов, по закону вампиров ты принадлежишь мне. Мне безразлично мнение отца, моих родных, моего народа. И мне так же безразлично, что ты сама думаешь по этому поводу. Больше я не позволю тебе меня покинуть. Если твои чувства действительно ушли – тебе придется полюбить меня вновь. Я буду рядом и днем, и ночью в течение долгих, долгих десятилетий. И у тебя просто не останется выбора. – он осекся, почувствовав, что вновь не выдержал и сорвался на властный тон.

Он произносил это так убежденно, что мне захотелось рассмеяться счастливым глупым смехом.

Его слова разрешили последние сомнения, и теперь я ощущала себя так, словно вот-вот взлечу.
Почувствовав перемену в моем настроении, он слегка разочарованно спросил, медленно упирая руки в камень по обе стороны от моего лица.

– И ты даже не пытаешься спорить со мной? Как это не похоже на тебя…

Я, не выдержав, наконец, рассмеялась, со стороны услышав этот смех – словно легкий перезвон колокольчиков: в нем звенели радость и долгожданное счастье:

– Я не скажу тебе и слова, даже если ты сейчас вздумаешь закинуть меня на плечо и унести, куда тебе угодно.

Я ожидала волну негодования, возмущения, гнева – за все мои прежние поступки, столь разительно расходящиеся со словами – но никак не той нежности и неимоверного облегчения, с которыми он прижал меня к себе, нежно зарываясь в мои волосы. И только по слегка дрожащим рукам я поняла, насколько он был напряжен все это время.

Но вопросы, возникшие после его пламенной речи, жаждали ответов. И потому я тихонько произнесла:

– Ты сказал, что готов пойти против отца – но скажи, разве Кларина одобрит твой выбор?

Он оторвался от моих волос и без тени улыбки произнес, глядя прямо мне в глаза:

– А с чего ты решила, что она имеет какое-либо отношение к моей жизни?

– Но твой отец…

Он разом помрачнел при упоминании о Карлайле.

– Забудь о нем, – отрывисто бросил Эдвард, – я сделал свой выбор, и этот выбор – ты.

Понимая, что он не хочет продолжать разговор на эту тему, я ласково провела рукой по его шелковистым волосам и все-таки не смогла удержаться от вопроса, который волновал меня все это время:

– Скажи, а почему ты сказал, что я твоя по законам вампиров? Ведь наложницы никогда не признавались законом…

Он хрипло рассмеялся и слегка отстранился, не переставая обнимать меня. Вглядевшись в мои глаза и убедившись, что я искренне не понимаю, о чем идет речь, он разом посерьезнел и спросил:

– Скажи, моя маленькая невинная Белла, неужели тебе до сих пор так никто и не объяснил свойства крови вампира, отданной добровольно?

Я только было собралась отрицательно покачать головой, как в этот момент в памяти нежданно всплыли отдаленные слова брата, на которые я когда-то даже не обратила внимания: «…только отданная по собственному желанию кровь может быть выпита. Но это происходит лишь между влюбленными парами, которые готовы связать себя узами брака…».

Не в силах и сейчас осознать их смысл, я вопрошающе взглянула на ухмыляющегося вампира.

Он вновь расплылся в загадочной улыбке, после чего приблизил свое лицо к моему и тихонько прошептал:

– Потому что ты стала моей женой в тот момент, когда первые капли твоей крови попали мне на губы. И с того самого момент, моя Белла, а ты принадлежишь мне, ты связана с моей жизнью нерушимыми узами. И нет таких сил, что могли бы разорвать эти цепи – ни на земле, ни на небе.

Я ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам.
Значит, все эти долгие недели я уже была для него супругой – и он молчал? Если бы только Эдвард посчитал нужным рассказать об этом мне раньше, то не было бы ни этого ухода, ни сказанных горьких слов…

Я всерьез задумалась о том, чтобы обидеться на вампира, как тот, словно уловив мои сомнения, проговорил:

– Но остался еще один последний ритуал…

Я задумчиво взглянула не него, не зная, какие еще сюрпризы он мне преподнесет. Но вместо объяснений он медленно стянул с себя камзол, обнажая левую руку.

В полной тишине Эдвард снял с пояса короткий кинжал, и, приблизив его к своему запястью, молниеносным росчерком оставил на коже длинный порез, мгновенно набухший крупными каплями алой крови.

Я сглотнула, ощутив ее аромат – он словно манил, притягивал меня, заставляя явственно ощущать этот ни с чем несравнимый вкус на своих губах.

Но я все еще ничего не понимала.

И он уловил мое смятение, потому как, негромко рассмеявшись, проговорил:

– Ты стала моей женой – но я все еще не твой супруг. Для того, чтобы окончательно скрепить наши узы, ты должна отведать моей крови. И с той минуты моя жизнь, моя душа окончательно будут принадлежать только тебе одной. Ответь мне, Белла, ответь сейчас, когда между нами больше не стоят враждебные кланы и тайные заговоры, нет дурных советчиков и докучливых представителей правящей династии – нет ничего и никого, кто мог бы повлиять на это решение. Скажи, готова ли ты сделать последний шаг? Предупреждаю, что это уже ничего не изменит, и я все равно не позволю вновь меня покинуть – но я все же хочу знать твой ответ.

Я молча смотрела на него, отказываясь поверить в только что услышанное.

Хотела ли я этого? Он даже не мог себе представить, насколько. Это было сильнее постоянной жажды человеческой крови, длиннее, чем все пройденные мною дороги преград, острее всех сомнений и тревог, крепче всех родственных уз и привязанностей.
Он был моим личным дьяволом, живым воплощением всех совершенных грехов, самой большой слабостью – но, одновременно, и наивысшей наградой. И сейчас я была полна решимости забрать свой приз.

Не прерывая зрительную связь между нами , я медленно наклонилась к его руке, и, помедлив всего лишь мгновение, приникла губами к ране. И в тот же миг меня ослепило обилие нахлынувших чувств – я ощутила все чувства и мысли вампира как свои собственные. И вместе с ними пришло долгожданное понимание, что теперь уже я никогда больше не смогу оставить Эдварда – точно так же, как он никогда не покинет меня.

Я могла бы бесконечно долго наслаждаться необыкновенным вкусом его крови, но понимание того, что вместе с тонкой струйкой крови уходит и жизнь моего вампира, заставило меня неохотно отстраниться, ощущая на губах оставшиеся крохотные капли.

Эдвард потемневшим взглядом наблюдал за моим лицом, из последних сил сдерживая себя. Но когда я, не отводя от него взора, медленно облизала влажные губы, он не выдержал.

Невыносимо долго приближаясь к моему лицу, он упивался предвкушением поцелуя, который неминуемо должен был сейчас произойти. И в тот момент, когда наши губы, наконец, соприкоснулись, меня словно опалило внутренним пожаром, что вспыхнул в то же самое мгновение. Мужские губы сначала нежно и легко прикасались к моим, только распаляя желание, разрастающееся в глубине тела.

Не выдерживая этой томительной ласки, я с почти звериным рыком прильнула вплотную всем телом к напряженному стану вампира, впиваясь в его губы. С едва уловимым смешком он охотно отозвался на мою атаку, подчиняясь и раскрываясь под моим напором. Но чем смелее становились мои губы, тем сложнее становилось ему сдерживать свое желание: и в тот момент, когда в порыве страсти я слегка куснула его губу, он не выдержал. Резко отталкивая меня к стене, чтобы в следующую секунду вновь прильнуть к моим губам, Эдвард грубо обхватил меня за плечи, прижимая к себе.

Я неосознанно выгнулась навстречу его рукам, наслаждаясь ощущением близости – впервые между нами не было никаких преград. Впервые мы были равны – стоя в этой маленькой пещере, в которой когда-то началась наша история, свободные ото всех условностей, вольные, наконец-то, сами распоряжаться собственной судьбой. Судьбой, теперь уже неразделимой для нас обоих – и в его глазах я читала нерушимую уверенность в том, что, каким бы ни был наш дальнейший путь, мы пройдем его вместе.

Медленно отстраняясь от любимого, я пыталась совладать с неистовым биением своего сердца, когда внезапно пол подо мною покачнулся. Стены резко накренились в стороны, грозя обрушить свод пещеры.

Я испуганно взглянула на Эдварда, ощущая, как резко темнеет в глазах, однако вампир спокойно стоял передо мною, так же ласково улыбаясь. Из последних сил я попыталась удержаться на ногах, однако в следующее мгновение коварный пол оказался совсем рядом. Чувствуя, как меня вот-вот поглотит волна обморока , я в последний раз взглянула на любимого, надеясь на его помощь. Но Эдвард все так же стоял совсем рядом, с нежной улыбкой наблюдая за тем, как я медленно проваливаюсь в черную дыру беспамятства…