- Подожди, родной. Прошу, подожди, - в моём голосе однозначно громкая просьба, мгновенно находящая отклик, но, почти умоляя Эдварда остановиться, при этом я испытываю некий дискомфорт. Причина в том, что, даже перестав ощущать мужа в себе и внутри, спиной я всё равно продолжаю чувствовать твёрдое свидетельство его неутолённой страсти, и мне хочется что-нибудь с этим сделать и позволить Эдварду вернуться к начатому, но я фактически больше не считаю себя красивой. В определённый момент став носить поддерживающий живот бандаж и специальное бельё для беременных, а после тридцатой недели и периодически страдать от одышки и отёчности в ногах, к нынешним тридцати двум неделям я совершенно перестала видеть в себе хоть что-то отдалённо соблазнительное и сексуальное. Взгляд Эдварда каждый день убеждает меня в обратном, но не он вынашивает ребёнка, который с течением времени становится всё тяжелее и больше, в то время как предназначающееся ему место совсем не увеличивается. Живот вырос уже до невероятных размеров, и, нередко сталкиваясь с затруднениями дыхания ввиду давления матки на диафрагму, секс это последнее, о чём я могу думать, и повышению моей самооценки нисколько не способствует то, что первую половину сегодняшнего выходного дня мы провели в гостях у Эммета, Розали и Грейс. Не далее как вчера малышке исполнилось три месяца, а за это время её мама полностью восстановилась и вернула себе форму, в которой пребывала до беременности, и на фоне Розали я кажусь себе более чем просто толстой.

Как я могу нравиться собственному мужу, если ощутимо поправилась и к настоящему моменту не испытываю особого восторга по поводу того, как изменилось моё тело? До родов как минимум восемь недель, и я не представляю, как мы справимся с этим, учитывая и тот факт, что непосредственно после появления ребёнка на свет физическая близость однозначно окажется под запретом на полтора-два месяца так точно, но всё равно ничего не могу с собой поделать. Чисто в теории секс уже и сейчас довольно-таки опасен, ведь есть риск занести инфекцию и заставить малыша, перевернувшись, оказаться в нежелательном положении не вперёд головкой, и я думаю, что всё сводится к тому, что в интимном смысле нас ожидает отчуждение. Эдвард наверняка отреагирует не иначе, как с поддержкой, ведь знает не меньше моего обо всём, что может пойти не так, но в его голосе всё равно слышно некоторое непонимание, когда, отстранившись в смысле физическом, он становится ближе в плане эмоциональном, при свете дня нежно поглаживая мою левую руку:

- Тебе плохо? Больно?

- Нет. Нет, я… Я просто не могу.

- Чего не можешь? – вздыхая, разворачивает меня к себе лицом Эдвард. Мы оба полностью раздеты, но он уже полностью успокоился и обуздал своё желание, и всё же я не могу поднять на него глаза и упорно продолжаю смотреть на его обнажённую грудь.

- Дать тебе то, в чём ты нуждаешься. По крайней мере, так, но…

- Ну, что за глупости? Ты уже даёшь мне всё, чего я когда-либо хотел, и даже больше. Я с тобой не из-за секса, Белла, - я всё-таки встречаю взгляд Эдварда, ведь мне не остаётся ничего другого, кроме как сделать это, когда он приподнимает мой подбородок, а дальше проводит рукой по моей шее. Отзываясь на это действие, моё тело покрывается мурашками, но это не отменяет главного, и я говорю то, о чём и думаю всё последнее время:

- Я это знаю, но не чувствую себя красивой.

- Что, прости?

- Ты только посмотри на меня.

- Я этим занимаюсь, и не просто сейчас, а вообще, но не вижу ничего уродливого.

- Я же огромная.

- Пока нет, но станешь, и я с нетерпением жду этого момента.

- Ждёшь, пока меня совсем разнесёт?

- Да и пусть. Это произойдёт по лучшей из причин, и я люблю тебя, Белла. Я не прикоснусь к тебе, если ты не хочешь или боишься, или и то, и то, вместе взятое, но больше никогда не говори мне такие вещи.

- Я… я могла бы…

- Нет, - качает головой Эдвард, даже не дослушав то, что я собиралась сказать, и перебив меня на полуслове, но я не удивлена просто потому, что уверена, что он уже отлично понял, что у меня на уме. Мне хотелось и по-прежнему хочется прикоснуться к нему, чтобы компенсировать свой отказ и доставить ему удовольствие, и я дотрагиваюсь до Эдварда, несмотря на его высказанное противодействие. У него перехватывает дыхание, а пространство между нами вновь заполняется чистым желанием, и очевидно, что он жаждет этого, но мою руку в останавливающем движении всё равно сжимают его пальцы, и одновременно с этим он повторяет: - Нет, Белла. Не надо.

- Почему ты это говоришь? Я хочу сделать это для тебя, и мне, правда, ничего не нужно взамен, - говорю я, почти точь в точь повторяя собственные слова, которые уже использовала однажды, когда мы с Эдвардом только-только воссоединились. С тех пор уже прошло предостаточно времени, а именно больше года, но тогда он не позволил мне пойти до конца, а больше мы в располагающей именно к такому единению ситуации и не оказывались. Таким образом, в последний раз, когда оно имело место быть между нами, я затеяла всё это для того, чтобы получить припрятанную дозу, но теперь я однозначно хочу заменить старые эмоции и впечатления новыми и не связанными с меркантильными соображениями, двигающими мною в ту пору. Уже давно надо было это сделать, и, что бы Эдвард ни сказал, сейчас меня вряд ли что-то остановит. Я просто хочу, чтобы ему было так же хорошо, как всякий раз, когда мы вместе, бывает и мне. Пусть сейчас я фактически и не заинтересована в сексе, это не значит, что Эдвард должен мучиться.

- Знаю, но я… Я не хочу унижать тебя.

- И с каких пор ты стал к этому так относиться?

- Возможно, с тех пор, как ты забеременела моим ребёнком, а быть может, и гораздо раньше.

- Но всё в порядке. Ты меня и не унизишь, - тихим шёпотом произношу я и, наконец, претворяя в жизнь то, что хотелось осуществить ещё задолго до свадьбы и вообще помолвки, ощущаю правую руку Эдварда в своих волосах. Но она нежная, а не грубая и не жестокая, и не оказывает никакого давления, а просто находится среди моих прядей, в то время как исключительно мои действия толкают его за грань. В самый решающий момент он пытается меня отодвинуть, но я не поддаюсь и игнорирую предостережение, ведь люблю его всего, и отстраняюсь сама лишь тогда, когда всё заканчивается, и ни мгновением раньше. После он молча прижимает моё тело к себе так близко, как только позволяет мой живот, соприкасающийся с его боком, и, выровняв дыхание и обхватив мою обнажённую левую ногу, которую я согнула в колене, спрашивает:

- Сделаешь для меня кое-что ещё?

- Хочешь ещё раз?

- Я совсем не об этом.

- Тогда о чём?

- Просто ответь «да» или «нет».

- Думаю, да. Да, - хотя его просьба и состоит лишь из одной неопределённости, киваю я, ведь доверяю ему, и мне нечего бояться. Что бы там ни было, я буду в безопасности и под надёжной защитой, но вряд ли у него на уме что-то действительно экстремальное и угрожающее моему спокойствию. Но оно всё равно подвергается испытанию, когда спустя пару часов мы оказываемся в том месте, о котором я совершенно не думала, в то время как Эдвард просил у меня односложного ответа. Это детский магазин, и пребывание здесь не лишено смысла, ведь совсем скоро мы станем родителями, а для ребёнка до сих пор ничего не приобретено, хотя для него у нас и нет отдельной комнаты, но я всё равно позволяю себе глупый вопрос в адрес мужа:

- Зачем ты привёл меня сюда?

- Ну, как зачем? Пора, наконец, посетить это место.

- Но ещё же рано…

- Ничего не рано, Белла. Он же уже толкается, - совершенно верно замечает Эдвард, одновременно нежно опуская руки на мой живот, что заставляет меня улыбнуться, ведь, почувствовав прикосновения своего отца, наш сын довольно-таки ощутимо ударяет меня по рёбрам и изнутри. Это не совсем приятно, но и не больно, и я констатирую очевидное:

- Пинается.

- Послушай меня, Белла. Я не говорю о том, что мы должны скупить весь магазин, но, пожалуйста, выбери хоть что-то. То, что тебе понравится и понадобится в первую очередь.

- А если… Что, если у нас опять ничего не получится?

- Этого не случится. Мы больше не вернёмся к прежней жизни. Мы научились жить иначе. Верь мне, что всё будет хорошо.

- Ну, тогда… Мне нравится вон та кроватка, - указываю я в сторону необычно выглядящего гнёздышка для новорождённого, где я, надеюсь, нашему малышу будет так же комфортно, как и у меня под сердцем. Около данного предмета детской мебели находится описание, и, вникнув, я обнаруживаю у него много плюсов. Это кровать-трансформер, и она словно развивается вместе с ребёнком по мере того, как он растёт и взрослеет. Её можно или установить основанием на пол, или, используя маятник, с его помощью убаюкивать малыша благодаря плавным движениям конструкции, имитирующим укачивание, а ещё у неё есть колеса, позволяющие легко и просто переместить колыбель с места на место, и в любой момент её можно надёжно и безопасно зафиксировать в выбранном положении. В составе сплошь натуральные материалы, а именно массив бука и экологически чистые краски, а также лаки, и мне вполне нравится её бирюзовый цвет и гармоничный внешний вид.

- Что ж, выглядит вполне надёжно и удобно. А комод я сделаю сам.

- Могу ли я взять ещё и это одеяло?

- Конечно же, можешь. Бери всё, что хочешь.

В конечном итоге помимо пришедшегося мне по душе пледа мы приобретаем и матрас с наматрасником, бортики в кроватку, голубой комплект белья со звёздами на нём и мягкую подушку из плотной дышащей ткани, способной беспрепятственно впитывать и быстро выводить наружу излишки влаги и тепла, наполненную искусственным пухом, не вызывающим аллергию. Кроме того, в поле моего зрения попадают комбинезон, толстовка, утеплённый жакет, пинетки и шапочка, и, не встретив сопротивления со стороны Эдварда, я отношу на кассу и эти вещи. Наверное, я слишком разошлась особенно с учётом того, что знаю, что нам наверняка много чего подарят и друзья, и родные, но он не выглядит возражающим против столь весомых единовременных трат, и я немного расслабляюсь, пока Эдвард договаривается о доставке кроватки, в то время как всё остальное мы забираем с собой. В связи с тем, что даже до припаркованной неподалёку машины он не позволяет мне нести ничего тяжелее одежды, ему требуется два захода, чтобы загрузить в неё все купленное, но с точки зрения того, когда в третий раз за день мне необходимо принять витамины, домой мы всё равно возвращаемся вовремя. Хотя купленные вещи и займут позже другие места, временно мы распределяем их по отделениям шкафа, в том числе и тем, где лежит то, что приобретал Эдвард в мою первую беременность, но в этот раз слёзы у меня ничто не вызывает. Нет ни единой причины плакать, и, расположившись на диване, в то время как Пит вытянулся на полу около него, мы с мужем включаем телевизор, но работает он преимущественно фоном и на незначительной громкости, пока между нами завязывается разговор.

- Ты ведь счастлива, Белла?

- Почему ты спрашиваешь? – настораживаюсь я, потому как по уму Эдвард вообще не должен задаваться такими вопросами, садясь чуть прямее и уже не так опираясь спиной на подлокотник, как мгновением раньше. Я заметила, что Эдвард слегка погрустнел, но не придавала этому первостепенного значения до этого момента. Тем временем, как ни в чём, ни бывало, мне продолжают массажировать мои немного уставшие и разболевшиеся ноги, но от, предположительно, важной затронутой темы меня призванные исключительно помочь и расслабить действия лишь отвлекают, и я тяну свои лодыжки на себя, тем самым приковывая взгляд мужа к своему лицу.

- Ты выбрала прелестную кроватку, но…

- С ней что-то не так? Ты хотел бы уделить этому вопросу больше времени и выбрать другой вариант?

- Нет, ну, что ты. Она хороша во всех отношениях и не в последнюю очередь благодаря своей мобильности и многофункциональности, но эти же её качества и заставили меня кое о чём задуматься. Колеса это замечательно, но что, если ты не сможешь рисовать? Что, если, даже имея возможность переместить её куда угодно, в том числе и в мастерскую, ты всё равно будешь настолько поглощена домашними делами и заботами, что у тебя банально не хватит сил ни на что остальное?

- Я надеюсь, что хватит, и что я смогу уделять какое-то время и творчеству, но, даже если и нет, это не беда и далеко не главное.

- И чтобы быть счастливой, при этом тебе будет достаточно сына? Меня? Нас?

- Ну, конечно же, будет, Эдвард. Более чем. Я уже многого достигла, и перерыв мне не навредит. Я всё осознаю, то, что ты будешь уходить на работу, а я оставаться с ребёнком, и в твоё отсутствие в течение дня никто мне глобально не поможет, ведь, прежде всего, ему нужна мама, и я не исключаю, что в первый год будет непросто, но морально я готова и хочу этого. Всё будет в порядке.

- Да, будет, ведь мы это заслужили, - отвечает Эдвард, притягивая мои ноги обратно на свои колени и возобновляя прерванное занятие. Мои ноги не то чтобы ломит, но они ощутимо ноют, а его бережные, ласковые и неторопливые разминающие движения серьёзно облегчают моё состояние, и я снова расслабляюсь и откидываюсь назад, занимая максимально удобное положение.

Моя левая рука, свешиваясь вниз, успешно дотягивается до холки Пита, и, почёсывая его шерсть по направлению её роста, я буквально растворяюсь в этом моменте. Наверняка потребуется некая подготовительная работа, подразумевающая попытку донести до собаки, как изменится наша жизнь, и поведать ему о том, как необходимо относиться к малышу, и как нельзя вести себя с ним, но я думаю, что Пит всё поймёт. Не всегда, но довольно часто он пристраивает свою мордочку около моего живота, возможно, слыша что-то такое, что недоступно нам с Эдвардом, ведь давно известно, что слух у собак лучше и совершеннее человеческого. Хотя у них и нет возможности облечь свои ощущения в понятные нам, людям, слова, они тоже способны чувствовать и сопереживать, быть преданными и хранить верность, и мне кажется, что Пит уже вполне может любить маленького человечка внутри меня никак не меньше нас с Эдвардом. Это, правда, не отменяет моего беспокойства по поводу того, как наш домашний питомец отреагирует на младенца, когда мы впервые привезём его домой и познакомим их, но преждевременно паниковать и делать, возможно, в корне неверные выводы о будущем я точно не собираюсь.

Это не пойдёт на пользу, а негативных эмоций и мыслей в нынешний момент своей жизни я избегаю самым тщательным образом. Такие вещи не дают засыпать ночами, а мне необходимо отдыхать, что и без дополнительных осложнений не всегда даётся легко. Казалось бы, что сложного в том, чтобы закрыть глаза и уснуть, но, как правило, стоит мне едва прилечь, как сын решает, что это самый идеальный момент, чтобы проснуться и пообщаться со мной посредством шевелений и даже толчков. Это не всегда приятно и трогательно, но что меня действительно захватывает даже в такой ситуации, это то, как реагирует Эдвард, когда я прошу его поговорить с ним и убаюкать. Кто-то другой на его месте, возможно, просто взял и отвернулся бы, эгоистично и наплевательски настроенный по отношению к потребностям своей жены и к тому, что она находится не в состоянии уснуть, но мой муж не такой. Между ними уже существует особенная связь, и, быть может, это и не слишком хорошо, что я пользуюсь им и теми плодами, что она приносит, но Эдвард никогда не оставляет меня один на один с трудностями, какими бы они ни были. При необходимости он не просто общается с нашим ребёнком, но ещё и поёт ему, и сегодня как раз такой случай и есть, и когда, приготовившись ко сну, мы оказываемся в нашей кровати, а малыш тут же награждает меня первым толчком, в конечном итоге я засыпаю, слушая чарующий голос Эдварда. Он завораживающий и в некотором смысле делающий больно и разбивающий сердце, и находящий отклик глубоко в душе, но одновременно с этим и успокаивающий. Благодаря ему не проходит сильно много времени прежде, чем я погружаюсь в сон, наполненный лишь позитивными и солнечными видениями нашей счастливой жизни, не только той, которой мы уже живём, но и той, что ждёт нас впереди.

Предыдущая глава || Следующая глава