Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2734]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4826]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15365]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9233]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [105]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4317]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Враг мой
Когда Изабелла узнала, что ей суждено стать женой заклятого врага из соседнего королевства, она придумала план, как сорвать ненавистную свадьбу и навсегда избавиться от претендентов на сердце.

Расплата
Спасение Беллы в Порт-Анджелесе от жестоких насильников кажется прекрасным поступком. Но каково было Лонни очнуться в полицейском участке? И что он сделал потом?
POV от лица Лонни.

I remain, Yours
Белла неожиданно получает антикварный стол, который когда-то принадлежал Эдварду, и находит в нем письмо, которое тот написал своему кузену в 1918 году. Она отвечает и отправляет послание в неожиданное путешествие. Возможно, есть некоторые вещи, которые не предназначены для понимания, их просто нужно принять...

Мгновения наших падений преследуют нас вечно
Эрик Байер работает без отпусков. Но иногда чем-то вроде замены отдыха в отпуске становится сущая мелочь.

Жертва
Эдвард Каллен страдает диссоциальным расстройством личности. Исправится ли он после встречи с прекрасной и возбуждающей незнакомкой Беллой Свон?
Белла/Эдвард. Мини.

Прогулки по лезвию
Чарли Свон смотрит на мёртвое тело своего друга и ему кажется, что нападение дикого зверя тут ни при чём, а Карлайл Каллен врёт.
«Сумерки» от лица Чарли.

Запутанная ситуация
«Мистер и миссис Каллен» – как же звучит на самом деле? Противно или приятно?

Aliens 5: Поражение
Редилиевый рудник на планете Хлоя-67, на котором работают тысячи человек, перестает получать с Земли припасы. Попытка выйти на связь наталкивается на сигнал предупреждения – код красный. Несколько смельчаков решают отправиться на Землю, чтобы разобраться, что происходит.



А вы знаете?

...что теперь вам не обязательно самостоятельно подавать заявку на рекламу, вы можете доверить это нашему Рекламному агенству в ЭТОМ разделе.





А вы знаете, что в ЭТОЙ теме авторы-новички могут обратиться за помощью по вопросам размещения и рекламы фанфиков к бывалым пользователям сайта?

Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Любимый женский персонаж саги?
1. Элис Каллен
2. Белла Свон
3. Розали Хейл
4. Ренесми Каллен
5. Эсми Каллен
6. Виктория
7. Другой
Всего ответов: 13044
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 111
Гостей: 110
Пользователей: 1
Karlsonнакрыше
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

Война и мир. Глава 12. Ситуации странная неловкость

2024-3-29
14
0
0
Глава 12
Ситуации странная неловкость


Сидя в машине, я пытался найти в себе достаточно решимости. Не для того чтобы выйти один на один против десятерых человек и проломить им головы, а чтобы выйти и купить букет цветов. Действие, которое совершали тысячи людей каждый день, миллионы — в год. Действие, не требовавшее ничего, кроме парочки смятых банкнот в бумажнике. Точнее, это раньше мне казалось, что всё, касающееся купли и продажи, измеряется деньгами, но изменившиеся обстоятельства требовали некоторого пересмотра жизненной концепции. В жизни, начавшейся после моей встречи с Беллой Свон, появилось достаточно вещей, упорно не желавших быть купленными, и от случая к случаю меня стали мучить мысли о том, что есть нечто, что в принципе нельзя приобрести подобным путём.

Я уже почти собрался выходить из машины, как меня одолели новые сомнения — какие цветы я должен купить для Беллы? То есть какие цветы вообще принято дарить малознакомой девушке, у которой есть парень и которая тебя, наверное, давно забыла? Девушке, что и без того считает тебя странным придурком? Я не стремился к тому, что называется «у нас всё должно быть идеально», но мне не хотелось бы портить и без того паршивую ситуацию. Пока же было ясно одно: всё, касающееся мисс Свон, даётся мне нелегко.

Внутри нарастало чувство, похожее на сопротивление от сильнейшего течения и лёгкая паника. Что если сама судьба отговаривала меня и предостерегала от грядущих несчастий? С другой стороны, разве не стоил один взгляд Беллы любых мучений? Особо не задумываясь, за эту девушку я бы взошёл на костёр. Да, собственно, к костру дело и приближалось. Было совершено ясно, что Слесарь, глазом не моргнув, меня зажарит, стоит только, увлёкшись распутыванием клубка из чувств к Белле, задержать ещё пару поставок. Впрочем, он может и не сделать этого, например, в том случае, если раньше меня пристрелят партизаны. А ведь оставались ещё веселые, но ужасно скромные, спортсмены из DEA1, не столь давно навестившие моего брата и испортившие ему романтический ужин. Не то чтобы я не намеревался ничего с этим делать, просто сделать было ничего нельзя. Я попытался потолковать с несколькими замешанными в нашем бизнесе людьми, но никто как будто ничего не знал — вместо информации я собрал десяток недоумевающих взглядов и десятка три предупреждений, тем более бесполезных, что неизвестный противник уже запустил механизм, и колёсики закрутились. Было совершенно очевидно, что кто бы за наркополицейскими ни стоял, открывать своё лицо он пока считал преждевременным, возможно, запугивая меня, а возможно, готовя ещё один удар. В любом случае радовать этого урода своими бесплодными попытками во всём разобраться я не намеревался, здраво рассудив, что сколько стейку не прыгать по сковороде, а всё равно с плиты не сбежать — так стоит ли мучиться? Уж лучше помучиться, выбирая букет цветов, чем выискивая себе нового врага.

Глубоко вздохнув и поправив и без того безукоризненно сидевшее пальто, я вышел из машины. Город, не привыкший к моему присутствию, ощетинился сотней острых игл, чужие звуки, чужие запахи и картины чужой повседневной жизни затопили мозг более привычный к однообразным ландшафтам пустынь или вызывающей тошноту зелёнке джунглей. Происходящее всё больше напоминало дешёвый остросюжетный фильм, в котором главному герою необходимо выполнить важную миссию, и, разумеется, есть сотни злодеев, не дающих ему этого сделать. Правда, крутым героям положены стреляющие без промаха пушки и красивые подружки с таким бюстом, что из космоса невозможно не заметить. У меня не было ни того, ни другого. Оставалось надеяться на помощь продавцов и на то, что они не вызовут санитаров в первые же пять минут нашего разговора, потому как я не представлял, что ещё им скажу, и будет ли это вписываться в рамки светского трёпа. Единственное, что я осознавал ясно — я люблю Беллу. При этом найти определение для наших взаимоотношений не получалось — это было всё равно, что найти единственный верный путь в тёмном лесу. Как пойманный с поличным преступник, я путался в показаниях даже наедине сам с собой.

И вроде бы я перерос период, когда ещё уместна подростковая неразделённая любовь со всеми её атрибутами, а вроде бы именно на неё всё и указывало. Глупые мечты, нерешительность и помутнение рассудка при одном лишь упоминании имени любимой девушки. Тут в самый раз было захватить с собой психоаналитика, который смог бы всё это растолковать и разложить по полочкам. Но, скажите на милость, кто ходит в цветочный магазин с доктором Фрейдом под ручку,— мой друг Зиг помогает мне выбрать букет, потому что я придурок. Или мне больше подошли бы советы Карен Хорни2: уж она бы разъяснила мне всё про нехватку родительской любви и её губительные последствия для детской психики.

Но я, как всегда, был один на один с трудностями, так получилось, что и в бизнесе, и в жизни со мной редко оказывались люди, тем более люди, которым я мог бы доверить свои проблемы и на которых мог положиться, не боясь, что завтра они же меня предадут или просто грохнут. Слабых не любят, от них стремятся избавиться в первую очередь — я не раз становился свидетелем подобных ситуаций, и мне бы не хотелось оказаться на месте жертвы, хоть и в настоящего хищника я тоже так и не обратился. Просто шакал, ошивающийся возле сильных, и готовый, если что дать отпор более хилым.

Доведённый размышлениями практически до ручки и готовый биться головой об стену, я в последней фазе исступления зашёл в магазин, и тут моё состояние вплотную приблизилось к летальному исходу. Перефразируя известную поговорку, я мог бы сказать, что разновидностей цветов там оказалось, как патронов у ребелла3. Очень много, потому что одно из любимых их украшений скрещённые патронные ленты на голой впалой груди.

— Вам помочь?
Задумавшись, я не заметил, подошедшей ко мне молодой девушки-продавца. Её отточенная улыбка была столь же бела, как кожа оголённых плеч, и притягивала внимание ничуть не меньше, чем идеальная грудь, туго обтянутая красным сарафанчиком.
— Мне нужен букет для девушки. Но всё сложно.

В тот момент мне захотелось положить голову под пресс. Что, собственно, я вообще хотел сказать этим «сложно»? И неудивительно, что девушка бросила на меня вопрошающий, немного растерянный взгляд, взывающий об уточнениях. Мне оставалось лишь догадываться, о чём она подумала. О том, что я изменяю или что бросил свою беременную подружку, да вот решил вернуться полный раскаяния? Но я понимал, сколь велика потребность в объяснениях, поэтому, подумав, добавил:

— У неё другой.

Из разряда «конченый подонок» я живо был перемещён в разряд «герой мелодрамы и потенциальный принц», о чём свидетельствовала тёплая улыбка, вспыхнувшая на лице девушки, и сочувствующий кивок головой. Было немного омерзительно выставлять себя всепонимающим и милым за счёт репутации Беллы, но иного выхода я просто не видел. Скажи я, что собираюсь увести девушку у какого-то там мудака — имя я, естественно, забыл,— и не видать мне помощи. Так что хотя бы в этом магазине я ещё намеревался побороться за своё доброе имя — в прочих местах планеты многие люди слишком хорошо знали, что реально я из себя представлял, и не сильно верили моим словам и тем более жалким заискивающим улыбочкам.

— Какие цветы она любит?
«Вот ты и попался»,— устало подумал я, но соврать, значило, так или иначе, отклониться от сути проблемы и утонуть в тумане неверных предположений, поэтому я вынужден был совершить не самое приятное признание в жизни.
— Я не знаю, мы только начали встречаться.

Момент был небезынтересный, и я пристально посмотрел на девушку, пытаясь угадать в какую категорию я буду зачислен теперь. Кто вообще станет такую ситуацию терпеть — только начали встречаться, а подружка уже на другого запрыгнуть решила. Слабоумный идиот, да к тому же импотент? Но, может быть, я больше походил на маньяка или мазохиста?

Заныла поджившая рана в боку: холодный климат и пронизывающий ветер не шли ей на пользу. Мне явно было бы полезно смотаться куда-нибудь, вроде как отдохнуть. Вместо этого передо мной вставала во всей своей грозной неотвратимости лишь перспектива поездки в Россию к Ерошенко. Когда я позвонил ему из Боготы и попытался объяснить ситуацию, выдумывая оправдания для срыва встречи, он обложил меня матом. Некоторые, слова после продолжительного знакомства с генералом я уже научился распознать по звучанию, некоторые записал: интересно было узнать, кем он меня назвал, а заодно пополнить словарный запас столь необходимыми для дальнейшего конструктивного спора выражениями. Ко всему прочему, Ерошенко доводил до моего сведения, что из-за меня у него случился сердечный приступ. Обколотый антибиотиками и анальгетиками, я предпочёл не говорить генералу, что мне-то хуже и что он каждый раз прячется в больничной палате, как в окопе, стоит лишь показаться на горизонте новой проверке. Небось и в этот раз решил притвориться больным, ожидая ревизии. Этому нехитрому приёму Ерошенко научился у своего зятя-губернатора, сделавшему состояние, как мне объяснили, на угле. Вначале я решил, что он уголь продаёт, и был немало шокирован, когда оказалось, что и продает и покупает сам у себя, точнее у своей оффшорной фирмы и по цене в пять раз выше рыночной. Не удивительно, что у него вся область каждый год выходила на демонстрации зимой, а он жил в загородном доме, похожем на замок, только что без рва и подъёмного моста.

Как бы там ни было, встреча переносилась, Ерошенко усиленно «лечил» инфаркт, а я всё никак не мог выбрать цветы для мисс Свон. Оставались ещё в мире вещи постоянные и как будто разрешимые. По крайней мере, я хотя бы мог попытаться их решить, приложив некоторые усилия и должное старание. Впрочем, успехов у меня пока что не наблюдалось. Неожиданно мне вспомнились слова Розали о том, что женщинам неизмеримо тяжелее по жизни, даже на свидание им приходится собираться дольше, тщательно продумывая каждую мелочь, а мужчинам достаточно всего-то, что зарабатывать чуть больше пары сотен и припереться в более-менее приличный ресторан с красивым букетом. По её мнению, больше ничего мы, то есть мужики в целом, не способны сделать, и требовать от нас большего всё равно, что ждать пока фонарь превратиться в луну. Знала бы Розали, как непросто выбрать букет. Цветы — это как слова, всё, что я не скажу, но хотел бы сказать, вот что это такое. Я так устал молчать. Я знал что, не имею права, но мне хотелось заявить о своих чувствах, хотелось, чтобы Белла знала, чтобы разделила со мной всю тяжесть упавшего на душу груза.

Понимая, что выставить себя большим мудаком нельзя и рассеянно слушая про розовые гвоздики — символ невинной любви, каллы — символ преклонения, я ткнул пальцем в букет, который нравился мне больше остальных, и сказал, что именно его я беру. Я ведь не мог проторчать в магазине целую вечность: я всё равно не знал любимых цветов Беллы, и в целом попытки объясниться с помощью одного лишь языка цветов выглядели и трусливо и самонадеянно, не говоря о том, что этот самый язык Белла могла понимать так же посредственно, как я. Надеяться на помощь подсознания, шепчущего ей верные слова, это был вариант для самых отчаянных. Становилось ясно, что говорить о чувствах мне всё же придётся самому — так или иначе, краснея и запинаясь, переживая мучительные минуты молчания и пытаясь остановить внезапные потоки бессвязного бреда. О, я хорошо представлял на какого идиота стану похож, оказавшись рядом с этой чудесной девушкой, и где окажется мое хвалёное красноречие. Главным для меня было добиться того, чтобы она меня выслушала. Более всего на свете я грезил увидеть проблески симпатии и понимания в её взгляде. Имея в кармане одну лишь надежду, а в активе одну ободряющую улыбку, я бы перевернул мир, свернул горы и заставил реки течь вспять. Что и говорить, я был самонадеянным малым, не только верившим в собственное могущество, так ещё и считающим, будто поворот рек способен влюбить в тебя кого бы то ни было.

Расплатившись и выскочив из магазина, я принялся придирчиво разглядывать своё приобретение. Из многообразия цветов в букете я узнавал розы, да еще нечто похожее на ромашки жёлтого и бордового цвета, но чуть крупнее. Всё это вместе с травой и листьями папоротника стоило мне как обед в приличном ресторане, так что, по крайней мере, цена у букета была поразительной, оставалось надеяться, что не только она. Чем больше я крутил и вертел цветы в руках, тем большим дураком себя чувствовал, хотя, казалось бы, куда уж дальше — я до сих пор содрогался, вспоминая свой диалог с девушкой-продавцом.

Увлёкшись цветами, я машинально двигался вперед, забыв, что недалеко припаркована моя машина и что нет необходимости мерзнуть дальше. Но холод и проснувшаяся и свирепеющая боль в боку волновали меня так же мало, как брызги грязи, попадавшие на брюки. Я тупо переставлял ноги, смотрел на розы и лжеромашки и составлял очередную речь для Беллы, потому как все приготовленные до этого монологи вновь показались мне бездарными и пустыми. Я понимал, что главная проблема в том, что я хожу вокруг да около, боясь высказаться открыто и чётко, и впадал от собственной трусости в ярость. Пребывая на пике очередной волны злости, я заметил мусорный бак и направился прямо к нему, размахивая нелепым букетом. То облегчение, что я испытал, приобретя букет и полагая его первым шагом на избранном пути, улетучилось, внутри меня ворочалось лишь глухое раздражение.

Подняв руку и готовясь разжать пальцы, я внезапно ощутил на себе чей-то взгляд. Не то чтобы я такой уж экстрасенс и у меня есть третий глаз на затылке, но бывают моменты, когда чужая энергия, направленная в мою сторону, становится столь же осязаема, как брошенный в спину камень. Забыв на минуту про букет, я обернулся и был вынужден уже бороться не с раздражением, а с громадным удивлением. Ссутулив плечи от холода и засунув руки в глубокие карманы чёрного пальто, всего в паре шагов от меня стояла Таня.

В первый момент я пришел в совершенное замешательство, смущённый и как будто застигнутый врасплох, не смог вымолвить даже банальное «привет, как дела?». Тем более что ничего банального между нами быть уже не могло. Глумливая усмешка, кривящая губы Тани, не облегчала задачи, более того из-за этой ухмылки я начинал чувствовать себя в самом деле ничтожеством, которым, может быть, я и являлся, но которым никогда не хотел выглядеть в глазах других. Я шагнул вперёд и снова замер. Каким бы ни был огромным город, он оказался недостаточно огромен для того, чтобы я мог избежать встречи с единственным человеком, видеть которого не хотел. Либо виной всему была неприязнь мегаполиса к некоему и без того несчастному торговцу оружием, вылившаяся в желание причинить мне новую острую боль, и устроить эту неловкую встречу, наполненную злыми улыбками и затуманенными горечью взглядами. Когда я так мечтал поговорить с бывшей любовницей, мечтал её вернуть, она была для меня недосягаема и невидима, словно Луна в полдень, но стоило действительно отпустить её и пытаться идти дальше, как вновь наступила ночь, Луна проступила на небе, а судьба повернула меня и дала пинок под зад, отправляя вновь в пропасть, из которой я выкарабкался и которую с облегчением оставил за спиной. Но вот она пропасть, и я снова летел вниз, хватаясь руками за острые камни, мысленно воя от боли и отчаянья.

Я кисло улыбнулся, невнятно пробормотал: «Здравствуй, Таня», уткнулся взглядом в серый асфальт под ногами и принялся придумывать повод, чтобы побыстрее уйти с этой проклятой улицы, ставшей для меня символом глубочайшего унижения,— сначала были несчастные цветы, а потом еще и Денали. Я чувствовал себя паршиво, бок простреливало от боли, в голове всё плыло, словно мысли покрыли сизой пеленой тумана. Было похоже на то, как если бы я закончил смотреть фильм, и внезапно после финальных титров всё началось сначала или, как если бы дочитав книгу, нашёл выпавшие страницы с продолжением. Но я уже нажал кнопку «стоп», захлопнул обложку. Это был такой бесповоротный финиш, что у меня не было для Тани слов: ни извинений, ни заверений.

Я попытался было заговорить о погоде, но вовремя вспомнил, как плохо удаются мне разговоры на данную тему, тем более что сказать, будто я нахожу погоду чудесной, язык не поворачивался, а скажи я «погода не очень», и это выглядело бы так, словно меня всё в жизни раздражает, даже погода, и я был бы похож на рассерженную бабу в предклимактерическом периоде — информация о последнем была почерпнута мной из излишне подробных рассказов Розали о своей матери, не так давно перешагнувшей последние рубежи, отделяющие молодость от старости. Увидев меня, Розали бы презрительно скривилась и сказала, что я веду себя как «гормональная истеричка»— сначала покупаю цветы и через две минуты уже спешу их выбросить, я не знаю, чего хочу, и нужно меня запереть в лечебнице до тех пор, пока мои нервы не придут в равновесие.

Жизнь — это далеко не теория, это практика, и на практике я не мог позволить себе поваляться в скорбном доме, вместо этого стоял посреди холодной улицы в не слишком подходящей к сезону одежде, мерз и психовал. А вместо участливых мин на лицах санитаров довольствовался не столь милостивым вниманием со стороны своей бывшей подружки. Не знаю, кого я ненавидел в тот момент больше: Таню за то, что не сумела удержать себя в руках и, поддавшись мелочной мстительности, остановилась, посылая убийственные взгляды мне в спину, или себя за то, что столь поспешно повернулся, не давая ей одуматься и сбежать. Совершенно однозначно в нашей ситуации: мы не были охотником и жертвой, мы были двумя глупыми любопытным зверьками, угодившими в один капкан. Только в отличие от зверьков, мы могли рассчитывать на то, что охотник так никогда и не придёт и не снимет с нас уже изрядно потрепанные и потерявшие блеск молодости, но всё ещё ценные, шкурки. У нас было достаточно времени и на разговоры, и на неловкое молчание, и даже на ухмылочки Тани. Целый вагон времени и ни одной достойной причины для того, чтобы всё это прекратить.

Меня никто не ждал. Свон, скорее всего, днём была на работе, и увидеться с ней я планировал вечером — ко всему прочему встретиться с ней не при жестоком свете дня, а в мягком полумраке сумерек казалось мне, если не более романтичным, то более приятным. Я привык иметь ночь и мрак в стане своих сторонников и небезосновательно надеялся на их поддержку. В темноте мисс Свон хотя бы не могла увидеть, как глупо я краснею и какие дьявольские искорки бродят в моём взгляде, совсем как те огни на болотах. Итак, днём мне себя занять было нечем, разве что вновь приступить к препарированию души, но надо признать, в последнее время я успел вырезать столь огромные куски, что новые сеансы расчленения могли закончиться фатально, и приступать к ним я планировал не раньше, чем поговорю с Беллой. Тогда у меня в любом случае появился бы повод либо для жалости к себе, либо повод наконец вылезти из той мерзкой духовной трясины, в которую я угодил и в которой успел обустроиться с некоторым комфортом. Однако и Тане, похоже, спешить было некуда, и было крайне странно, что её никто не ждёт: ни её маленькие дети, ни её рогоносец муж, который всё это время её любил и был ужасно слеп.

Опережая мой вопрос, Таня бросила: «Паршиво выглядишь», и её слова были столь же холодны, как и воздух, который донёс их до меня. При этом всё выглядело именно как меткий бросок — целенаправленное метание гранаты. Но озлобление, а может быть, и боль, сыграли с Денали шутку — её голос дрогнул и поражающая сила таким образом была изрядно снижена. Я видел, что ей ничуть не больше моего нравится наша встреча и выяснение отношений после того, как занавес опущен, оркестр пакует инструменты, а зрители неторопливо разбрелись. В этом, никому в сущности ненужном, действе не было не только смысла, но и столь любимого Таней пафоса и показного блеска, напротив, я подозревал впереди много грязи, очень много липкой холодной грязи, которую трудно будет смыть. И тем не менее какая-то сила толкала нас вперёд, заставляя через это пройти, словно считая, что между нами ещё не всё сказано, тогда как и она, и я полагали иначе. Мы были хуже, чем чужие, потому что между чужими есть чистый лист — огромное белое поле — и возможность написать на этом листе любую ложь, которая, возможно, даже сойдёт за правду и никогда не будет раскрыта. Наш белый лист весь был исчеркан вдоль и поперёк кривыми каракулями, буквам было тесно, одна ложь напирала на другую, строки обрывались, уходя в неизвестность, и добавить тут что-либо было проблематично, учитывая также тот факт, что и чернила закончились, и перо затупилось.

Ещё несколько минут назад я полагал, что большим идиотом чувствовать себя не буду никогда, но чем дольше стоял, глядя под ноги и по-прежнему ощущая в онемевших от напряжения пальцах стебли цветов и шуршащую упаковочную бумагу, тем увереннее приближался к Идиотвиллю. Я не был на грани помешательства, как в цветочном магазине, я, перешагнув грань, уже томился по ту сторону.

— Правда, паршиво выглядишь, — повторила Таня. — Ты болен?

Она была медсестрой, и моя трупная достойная вампира бледность, по-видимому, о многом ей говорила. Не бледность, не стиснутые пальцы, не опущенная голова не могли рассказать ей о той буре, что разворачивалась у меня внутри. Впрочем, это не была буря — для бурь я излишне устал в последнее время,— но муть со дна души во мне всё же поднималась, именно от этого перехватывало дыхание и невозможно было чётко сформулировать мысли. Ничего удивительного, я паршиво выглядел, я паршиво себя чувствовал, я был паршивцем. Молчаливым паршивцем, всё же дошедшим до Идиотвилля и претендующим на место его мэра,— сомнительный повод для радости, да я и не радовался.

— Я не болен, Таня, а ты не думала, что я мог просто переживать наше расставание?
— А букет в таком случае не твоей новой сучке, а для тебя самого. Может, ты ещё скажешь, что соорудил в кладовке алтарь в мою честь и носишь туда цветы?

Я был оглушен и возможно поэтому, а возможно потому, что все еще пытался как можно дальше находиться от Тани, я не понял, что в её словах звучала не горечь бывшей подружки и не яд зависти, а самая банальная ревность. Окажись рядом со мной Белла или любая другая девушка, Таня набросилась бы на неё, тогда, может, я бы всё понял, но я был один и по-прежнему старался оставаться насколько возможно бесстрастным и глухим.

— Не стоит тебе так говорить.
Я хотел бы влепить ей пощечину и не сделал этого не потому, что некогда мы сильно любили друг друга — от того чувства давно ничего не осталось,— а поскольку считал себя каким-никаким джентльменом, воспитанным в лучших традициях южных штатов. Мистер Эшли Уилкс, милочка, вот так-то, он не обидит женщину, даже если та будет выражаться как грязный извозчик.
— Ты говорила, что я должен найти другую. Так почему не радуешься за меня?
Таня сузила глаза, её точёные узкие ноздри трепетали, и я вдруг подумал, что если ей захочется меня ударить, то она уж точно не откажется от своего намерения.
— Я радовалась бы, просто кое-что изменилось.
— Что же произошло, отчего ты резко изменила точку зрения?
Признаться, на несколько мгновений я почувствовал приятное чувство отмщения, предполагая, что Таня, наконец, одумавшись и раскинув мозгами, оказалась в моей шкуре, и это уже не мне, а ей безумно не хочется рвать отношения, что это она готова вцепиться в меня в последней отчаянной надежде вернуть. Моё торжество длилось недолго, очень скоро ему на смену пришли раскаяние и сострадание.
— Прости, но ты приняла решение, и я его не оспаривал. Таня, детка, между нами было много хорошего, но мы расстались, и это конец всему.
— Может быть, не всему, Эдвард.

С отчаянием ныряльщика, которому нужно кормить семерых детей, и только поэтому он ныряет в океан с акулами, я посмотрел Тане в глаза. Прекрасные голубые глаза, наполненные ненавистью и отчаянием — ни того, ни другого я понять и не пытался. Таня сама инициировала разрыв отношений, так что злиться и ненавидеть стоило бы мне, потому что именно мне пришлось пережить те страшные часы, когда внутри всё разрывалась от боли и те, когда я готов был, наплевав на достоинство, ей позвонить и унижаться, прося дать ещё один шанс. И только воскресив в уме всю сцену нашего расставания, я наконец-то запоздало задался вопросом:

— Ты разве не должна была уехать... Куда там пригласили твоего мужа?
Таня передёрнула плечами, как бы пытаясь сбросить с себя невидимый груз, на её губах снова проступила кривая ухмылка, превращая лицо в злую маску.
— Как видишь, я осталась. Ты, как всегда, не забиваешь голову лишней информацией. Могу дать тебе совет, с новой подружкой будь внимательнее. — Улыбка стала ещё кривее. — По крайней мере, это поможет сэкономить тебе несколько тысяч.
— Я никогда на тебе не экономил.
Своими едкими замечаниями Таня разозлила меня по-настоящему.
— Конечно же нет. Ты ведь всегда и всё мог купить.

Вспышка злости, как вспышка света, высветила для меня часть правды,— позволив мне купить свое прекрасное тело, Таня позволила купить и свою душу и теперь испытывала истинное отвращение к себе, осознавая низость падения и факт продажи. Никого ещё осознание собственной продажности не делало счастливым, пусть даже и удавалось продать себя по завышенной цене и пусть все вокруг так же продавались, сохраняя сахарные улыбки на устах.

— Всё изменилось.
Я почти кричал на неё, хватая открытым ртом холодный воздух, забыв о купленном букете и размахивая им, как волшебной палочкой.
— Ты не изменился. Ты всё так же любишь деньги и любишь покупать людей. Собственно, никаких людей за деньгами ты не видишь.

Во второй раз мы расстались с куда большим запасом горечи и обид. Эшли Уилкс, милочка, отправился бы на войну, искупать все существующие и не существующие грехи, а Эдвард Каллен, стиснув проклятый букет, отправился домой и, едва очутившись в родных пенатах, налил себе полный стакан виски. Швырнув цветы, уже изрядно потрёпанные, на барную стойку и прислонившись к прохладной стене, глоток за глотком медленно, словно пил лекарство, я наливался крепким алкоголем. Блестящий, надо признать, шаг для человека, решившего вечером встретиться с любимой девушкой. Таня настолько взвинтила меня и закрутила мои внутренние гайки, что было просто удивительно, как я не взорвался и не съехал с катушек. Покончив с первым стаканом, я немедленно принялся за второй, но допить его столь же стремительно мне помешала внезапно пронзившая кухонную тишину музыка. Судя по всему какой-то «типа крутой ниггер» спешил за две минуты рассказать обо всей своей жизни. Он тараторил, из всей песни я уловил только пару строчек припева. «Я сегодня грохнул трёх копов, детка».
— А я грохнул одного долбаного боевика наркобаронов, — пробурчал я, заходя в гостиную.
Там, зажав в одной руке тряпку, а в другой флакончик с чистящим средством, танцевала горничная. Точнее я лишь предположил, что она танцует, но больше всего её резкие хаотичные движения напоминали припадок белой горячки или чего-то в этом роде.
«Я сегодня грохнул трёх копов, детка», горничная наконец, сделав крутой поворот, заметила меня. Кажется, мне всё же удалось выбить её из колеи — хотя бы на этот раз и хотя бы на пару секунд. Быстро придя в себя, она подбежала к музыкальному центру и нажала на кнопку. После оглушительного рэпа тишина показалась мне странной и неправильной.
— Привет, мистер Каллен.
Я смотрел на неё и пытался вспомнить имя, а заодно понять, как так получилось, что за пять лет я не видел своей прислуги ни разу, а за последние пару месяцев столкнулся с ней уже второй раз. В этот раз она хотя бы не напоминала злую ведьму, напротив, была весьма дружелюбна и улыбнулась мне и поэтому, отбросив неловкость, я честно сказал:
— Я не помню твоего имени.
— Я, кажется, забыла представиться в первую встречу. Сами понимаете. — Она пожала плечами, видимо всё ещё считая именно меня виноватым в том, как нелицеприятно началось наше общение. — Я Джесс.
— Как жизнь, Джесс?
— Неплохо, а у вас вижу, всё не особо в сахарном сиропе?
— Совсем не в сиропе, — делая большой глоток виски, подтвердил я.
— Знаете почему?
— Нет, но знаю, что ты сейчас дашь мне мудрый и очень простой совет, так ведь? — Я рискнул подпустить в голос сарказма.
— Почему нет?
Она не обиделась, лишь улыбнулась и заправила за ухо выпавшую из прически прядь волос.
— Так каков же он будет?
— Вы всегда так напряжены. Как будто блин каменный.
Если девушка говорит тебе, что ты «будто блин каменный», то это можно считать и за комплимент, но Джесс явно имела в виду нечто другое и явно не думала мной восхищаться.
— По другому нельзя. Если люди, с которыми я работаю, увидят мою слабость и поймут, что из меня можно лепить всё, что душе угодно, то я пропал.
— И это лишь ради денег?
— Наверное.
Её прямой вопрос меня смутил. Таня считала, что я во всём вижу деньги, но я их видел далеко не во всём, и поэтому сказать, что живу я единственно ради умножения капитала, было бы не совсем правильным, хотя сказать что-то ещё, было бы и того менее верным.
— Иногда же можно расслабиться?
Желая окончательно уйти от неприятной темы денег и моего неумения отдыхать, я, подражая незнакомому рэперу, пропел:
— У меня есть старая тачка, большая пушка, и я сегодня грохнул трёх копов, детка. — Когда я выпью и когда бываю подавлен, я часто начинаю вести себя по-идиотски, и поэтому, пропев весь припев, я ещё повторил парочку танцевальных движений Джесс. Что и говорить, мои вокальные способности и моя хореография произвели на девушку сильное впечатление. Согнувшись пополам, Джесс надрывалась от смеха и утирала рукой слёзы.
— Вам определённо стоит расслабиться.

Закончив смеяться, Джесс щёлкнула кнопкой на музыкальном центре, и в мою в высшей степени приличную гостиную вновь ворвался голос городских окраин. Практически непрерывный поток брани — матерные слова, казалось, облепили каждый дюйм стен и прицепились к каждому стулу, дивану и столу, повиснув гроздьями. Это было столь нелепо и странно, что противопоставить мощному порыву, возникшему в районе ног, я ничего не сумел. Джесс предусмотрительно выскочила из комнаты, давая мне шанс действительно расслабиться и схватить ритм, или как оно там называется. Я сделал пробное движение рукой, подтаявший лёд в бокале предостерегающе зазвенел, несколько капель виски брызнуло на пол. Поставив стакан на стол, я повторил движение. Сначала я двигался неуверенно, чувствуя себя довольно глупо, танцуя в костюме и галстуке, но быстро втянулся. Мне нравились и безбашенность и агрессия этой мелодии. Настолько, что мне даже было плевать на тот неверный посыл, который внедряет в головы подростков подобная музыка. Я на полчаса поверил в то, что для счастья и успеха в жизни нужно иметь старую тачку, большую пушку и грохнуть хотя бы трёх копов. Хотя уж мне ли было не знать, что обладая тачкой, тысячами пушек и миллионами патронов к ним, и, в конце концов, убив человека, ты не становишься героем, и девки не виснут у тебя на шее. Ты просто испытываешь охрененное разочарование, понимая, что та единственная, кто тебе нужен, не поведётся ни на тачки, ни на пушки и, узнав о трупах, скорее всего, плюнет тебе в лицо.

Когда диск закончился, я устало сел на пол и, прислонившись спиной к столу, жадно допил виски,изрядно потерявший крепость от растаявшего льда. На пороге, словно добрая фея, возникла Джесс с новой бутылкой и чистым стаканом. Я был не против компании, и мы, вполне неплохо общаясь и шутя, выпили добрую половину бутылки. Не скажу, что был наивным идиотом и не знал, к чему приводят такие дружеские посиделки. В этом смысле идиотом я не был, и когда Джесс, хоть и довольно пьяная, но не настолько, чтобы не понимать собственных действий, прижалась губами к моим губам, я не сильно удивился, да и вообще получил известное удовольствие — Джесс оказалась довольно опытной. Однако когда она отстранилась, я поспешил сказать ей нет и попросил не продолжать.

— Не усложняй мне жизнь, Джесс.
— Ты кажется не из тех, кому нравятся простые пути, мистер Каллен.
Она смотрела мне прямо в глаза, а я продолжал удерживать её за плечи, вытянув руки, используя их подобно подпоркам под падающим забором, под всё напирающим телом Джесс. Я не хотел дать ей снова себя поцеловать, понимая, что ещё один такой поцелуй оставит от моей и без того невеликой решимости горстку дымящегося пепла.
— Ты опять напрягаешься. Опять как камень.
В этот раз в её словах отчётливо прозвучал похотливый намеёк. Мой разум дрогнул, но удержал рубежи обороны. Если и был у меня повод для гордости, так именно в тот момент — я изо всех сил сражался с демонами вожделения и не поддавался. Да, Эшли Уилкс, милочка, честный парень, и он не запятнает свою репутацию.
— Мистер Каллен, меня бросил парень. А девушке вроде меня… понимаете, трудно долго быть одной. Мне ничего не нужно, я не требую обязательств.
От такого откровенного заявления о том, что меня хотят использовать практически как племенного жеребца, я растерялся и, на секунду потеряв бдительность, ослабил хватку. Джесс тут же ловко вывернулась и в следующую секунду, сцепившись, как голодные звери, мы торопливо и жадно целовались. Оторваться от неё мне удалось с большим трудом.
— Твою мать, нет, Джесс, я не хочу этого.
Ясное дело, что, говоря подробные нелепицы и продолжая ощущать на губах жгучий поцелуй, я себе ни хрена не верил, неудивительно, что Джесс приняла мои отговорки за элемент прелюдии.
— Люблю плохих мальчиков, притворяющихся воплощением добродетели.
Её прокуренный грудной голос был самое воплощение сексуальности. Она могла бы читать им отрывки из Ницше, и это не отменило бы того факта, что от его звучания у меня в штанах происходило восстание, и как нетрудно сообразить, к революции оно имело мало отношения.
— Я не притворяюсь. Я не такой.
Я задыхался, я хотел её, хотел после долгих месяцев воздержания ощутить кожей, ощутить губами и языком упругое женское тело, хотел слиться с этим телом, хотел наконец-то получить возможность сбросить напряжение. И вместе с тем всё ещё цеплялся мыслями за Беллу Свон.
— Ты так неумело врёшь.
Джесс придвинулась ближе, и в следующий миг я сделал для себя два открытия. Первое — моя рука чудесным образом, игнорируя команды мозга, оказалась практически под форменной юбкой Джесс. С этим я мог бороться и поспешил руку убрать, но со вторым открытием поделать ничего было нельзя, потому как второе открытие заключалось в том, что, когда Джесс прижалась ко мне, я осознал — на ней нет бюстгальтера. Оставив меня петь и развлекаться, она и сама времени даром не теряла и успела кое-что снять, и я был бы последним лжецом, сказав, что мне не интересно знать, как много предметов дамского туалета она успела оставить вне пределов комнаты. Свободной рукой — второй я до сих пор пытался время от времени вяло сдерживать порывы Джесс — я вновь потянулся к упругой заднице горничной. Прикосновение к тёплой гладкой коже породило тяжёлые волны мучительного наслаждения во всём теле. Ощущение затвердевших сосков сквозь тонкую синтетическую ткань белой рубашки Джесс сводило с ума и вышибало из головы практически любые мысли. Когда она отстранилась и начала ловко и быстро расстёгивать пуговицы, я понял, что до этого всё ещё было вполне невинно, что до сих пор против меня не пускали в ход главный калибр — два крупнокалиберных орудия, два произведения искусства, выточенные самой природой. Увидев их, я, погрузившись в океан блаженной одури и собрав остатки воли, заплетающимся языком пролепетал:
— Я не такой.
— Я знаю, какой ты.
— Какой?
— Я убираю в твоей спальне и знаешь, что я там время от времени нахожу? — она победно усмехнулась и отбросила блузку в сторону.
Я помотал головой.
— Бельё твоих подружек.
— Я что не могу девушку привести?
Заставив себя сосредоточиться на споре, я будто обрёл почву под ногами, более того собственный аргумент показался мне удивительно хорошим, вызывая некоторую гордость и позволяя ощутить себя оратором на трибуне. Всё, в принципе, шло хорошо: я опять принудил Джесс отступить и был полон решимости прекратить то, чему так неосмотрительно позволил начаться, и что зашло слишком далеко. Я застегнул несколько пуговиц и предусмотрительно сжал руки Джесс, не давая ей возможности вновь приступить к моему оголению. На самом деле, оставалось лишь одно, с чем я не мог бороться. Грудь. Сколько бы я ни отводил глаза, мой взгляд снова и снова возвращался к этим молочно белым прекрасной формы сиськам. И любая мысль в моей голове, любое возражение распадались, едва соприкоснувшись с древней и могучей силой, пробуждаемой в каждом мужике видом обнажённой груди.
— Девушку? — Джесс хрипло рассмеялась, заставив моё и без того скачущее галопом сердце ускорить ритм. — Наверное, это очень странная девушка, раз она носит бельё разного размера. Видимо, меняет его по настроению.
— Всё изменилось.
Ранее этот довод не возымел действия, но я вновь поспешил прибегнуть к нему, как к верному средству и последнему аргументу, считая что, может быть, с Таней он и не прокатил, так вдруг сработает сейчас.
— Неужели? — игриво промурлыкала Джесс.

Не дав мне ответить, высвободила ладони и продолжила наступление, подцепив тонким пальчиком с аккуратным ноготком первую пуговицу рубашки и таким образом с лёгкостью отыгрывая потерянные позиции. Когда ловко расправившись со всеми пуговицами, Джесс обратила внимание на являющиеся последним моим бастионом брюки, я крайне смутно помнил и про Беллу, и про все свои обещания. Вряд ли можно обвинять голодного человека за то, что у него текут слюни и он бросается на свежую сдобную булку, потому что хорошо давать себе красивые обещания и здорово держать слово, но не стоит и забывать, что ты — это не только набор правил и оплот нравственности, ты это еще и просто тело — физическая оболочка, доставшаяся тебе от животного мира, имеющая весьма примитивные потребности, о которых она иногда весьма настойчиво заявляет, не оставляя тебе шансов на сопротивление.

Лишенный женского внимания и никогда не умевший отказывать женщинам, я мог бы сколько угодно винить себя, ругая за нарушение обетов, данных во имя прекрасной дамы сердца — мисс Свон,— но правда в том, что в этой ругани не было пользы. Корить себя и посыпать голову пеплом не так приятно, как тискать малознакомых девок. И всё же я не мог существовать без того, чтобы построить из себя героя и получить медаль за многочисленные попытки отбиться от навязываемого мне секса без обязательств,— вот уж поистине бедствие из бедствий. Одурманенный разум, как и разум любого умирающего существа, собрал остатки сил, что ещё можно было призвать под знамена добродетели, и бросился на последний, лишённый шансов на успех, штурм. Прямо ощущая, как над головой моей зажигается нимб, как я начинаю сиять от почти что святости, я ухватился за наполовину стянутые брюки. Мистер Эшли Уилкс, милочка, не позволит себе находиться в женском обществе без штанов. Судорожно сжимая сведёнными до ломоты в суставах пальцами ткань, я что было сил потянул на себя. Мой к тому моменту великолепно заспиртованный мозг возликовал, считая, что столь нехитрый, но удачно проведённый манёвр дастпобедить, и, особо не разбираясь, принялся отдавать десятки команд разом, как он считал, приближая победу, ждавшую если уж не за горами, то где-то очень близко. Поэтому я попытался вырваться, увернуться, вскочить и надеть штаны одновременно. В результате, едва встав, упал, запутался и покатился по полу. Резкая смена картинок перед глазами после выпитого виски подействовала оглушительно, мне потребовалось не меньше пяти минут на то, чтобы кое-как унять головокружение и, придя в себя, открыть глаза. То, что предстало моему взгляду, можно было считать картиной окончательного поражения — полуобнажённая Джесс, хитро улыбаясь, сидела на мне верхом. Опустив руку и схватив воздух, я понял, что брюк нет.

— Я обещаю, больно не будет, — Джесс наклонилась ниже, — тебе понравится.

Я и не спорил, признавая и ее правоту, и собственную слабость. К тому моменту я окончательно принял решение не сопротивляться и задвинул мысли о Белле в самый дальний угол сознания, давая своей любви возможность оставаться всё столь же сияющей и чистой и мысленно ограждая её от того недостойного акта, что должен был неминуемо произойти. Возможно, уже тогда я начинал догадываться: Белла должна была стать второй моей жизнью, при этом свою старую жизнь прекращать я так же не намеревался.

К тому моменту, когда в симфонию из шорохов, стонов и тяжёлого дыхания ворвался звонок мобильного, я почти разорвал всякую связь с внешним миром и парил в небесах. Тем не менее старая привычка оказалась сильна, да и времена для меня наставали такие, что позволить себе рисковать и ставить собственные интересы превыше деловых выходило опасной глупостью и непозволительной роскошью, даже если интересы были связаны с такими шикарными сиськами, как у Джесс. Кое-как расцепив объятия, я буквально пополз на требовательный писк. С недовольством, свойственным многим женщинам, уверенным в том, что их тело, их нагота являются наивысшим благом для мужчин, Джесс спросила:

— Это, правда, важно?
— Да, детка, это может стоить мне жизни.
Джесс недоверчиво хмыкнула, не спеша отпускать меня и мешая дотянуться до телефона.
— Это может быть очень важный звонок от одного очень раздражительного диктатора. Детка, в самом деле, это сущий сукин сын, и, если я говорю, что он отрубит мне голову, то это не фигура речи. Он лично пытал врагов и после жрал их ещё теплые внутренности.

Мимолётное упоминание о дымящихся кишках подействовало так, как я и ожидал, изрядно охладив пылающую страстью горничную, она наконец отодвинулась, и я смог, встав на колени, доползти до стола, где вот уже две минуты надрывался мой мобильный. Даже не глядя на номер, я нажал кнопку, и в первую минуту был сбит с толку, услышав вместо басовитого и обманчиво добродушного гудения Слесаря ласковый женский голос.

— Добрый день, мистер Каллен. Меня зовут Сара.
— Очень приятно.
— Вы приобретали в нашем салоне автомобиль, и мы бы хотели...
— Здорово.

Я почти не слушал, что она мне там говорит, да и вряд ли, несмотря на заверения о том, что им очень важно знать моё мнение, оно было им, в самом деле, важно. Но чем больше я отвлекался, тем трезвее начинал мыслить и крепче задумываться. Не сказать чтобы переспать с одной девушкой, не имея при этом конкретных отношений с другой, было бы предательством или чем-то сильно неправильным, но, между тем, мне уже становилось не по себе, как будто я весь день прошагал по топкой грязи. Едва понимая, что творится в душе, я быстро вскочил на ноги, придерживая идущую кругом голову, и, подхватив брюки, сбежал, укрывшись в кабинете. Пятнадцать минут я, стараясь сконцентрироваться и не думать о Джесс и Белле, отвечал на вопросы. В общем-то, я даже чувствовал некоторое облегчение, но ровно до тех пор, пока не повесил трубку, напоследок поинтересовавшись адресом, куда я мог бы в знак благодарности за спасение выслать пару сотен долларов.

— Вы забавный, мистер Каллен. Доброго вам дня.

После этого на меня со всей силой навалилось всё то же муторное, но всё ещё безымянное, отвратительное чувство, испытав которое,язахотел прополоскать душу в кислоте, а после, одевшись в белое, выпрыгнуть из окна в знак раскаяния. Однако всерьёз обдумать варианты суицида мне помешало появление Джесс. Опираясь на дверной косяк и выгнув спину, она смотрела мне в глаза, призывая продолжить прерванную игру. Но я, почувствовав себя вырвавшимся из когтей ястреба зайцем, сильнее вцепился в край столешницы и, бросая молчаливый вызов находчивости Джесс, придвинул стул вплотную к столу. Я считал себя защищённым.

— Видимо, твой диктатор держит автосервис?
— Он, между прочим, когда учился в Америке, работал в автомастерской, и его прозвали Слесарем.
— Тогда понятно. И о чём ещё говорить мужчинам, как не о машинках.
К моему огорчению, я не учёл, что спинка у стула была низкой. Джесс тесно прижалась к спине, шаловливые ручонки заскользили по моим плечам. В то время как я удручённо думал, что от такой женщины меня не спасёт ни стол, ни другая мебель, и, закрыв глаза ладонями, вызывал в голове образ Беллы, пытаясь среди хаоса мыслей ясно представить её тёплый взгляд и застенчивую улыбку, раздался шорох. Отняв руки от лица, я увидел стоявшего на пороге Лорана.
— Привет. Консьерж сказал, что ты приехал.

Лоран был смущён, я был смущён сверх всякой меры, но Джесс, хоть я её и не видел, казалось, пребывала в полнейшем спокойствии и гармонии с окружающим миром, не отвлекаясь на такие мелочи, как нагота и устаревшие правила, говорившие, что неплохо бы женщине быть одетой, появляясь перед незнакомым мужчиной. Руки Джесс всё так же уверенно покоились на моих плечах, а дыхание, хоть и было тяжёлым, но ни разу не сбилось. Я почувствовал себя прикованным не к живой девушке, а к гранитной скале.

— Чёрт, я хотел пригласить тебя на стаканчик виски, но, думается, я тут не во время.

Вообще-то мне стоило согласиться и даже, может быть, многозначительно улыбнувшись, сказать, что, мол, в другой раз. Взамен я сорвался с места, схватил Лорана за руку и потащил за собой, неумолимый, как поезд с полной топкой угля, спущенный под откос. Мне было не по себе, и я даже не рискнул обернуться, надеясь, что когда вечером я вернусь, Джесс в любом случае уйдёт, и мне вообще не придётся с ней объясняться. Я устал от объяснений и от того, что заполучил за короткое время столько проблем с женщинами. Возможно, я начинал уставать от женщин, а возможно, меня раздражало то, что и Таня, и Джесс заставляли меня чувствовать себя виноватым за то, в чём виноват я не был, при том, что всё происходившее, случалось по их инициативе. Так почему же отвечать должен был я? Когда двери лифта сомкнулись, я вспомнил про букет, который даже не поставил в воду и который наверняка потерял свой вид.

— Послушай, у тебя всё в порядке? — Лоран с сочувствием посмотрел на меня.

Сочувствие это было странным и являлось вовсе не тем, в чём я нуждался, хоть я и не знал, в чём я вообще нуждался, и что смогло бы улучшить моё настроение в тот момент, кроме гильотины, я имею в виду, и прочих радикальных средств.

Лорану я соврал, что все нормально, он всё равно был паршивый специалист по женщинам; его вторая бывшая даже умудрилась отсудить у него дом, в постройку которого не вложила ни цента. Лоран был излишне терпим к женщинам и все их капризы воспринимал со странной покорностью, считая неизбежным злом и чем-то, что заложено самой природой, и против чего в таком случае глупо воевать.

После трёх стаканов односолодового виски, добавленного к выпитому ранее (причём количество выпитого ранее представлялось мне величиной весьма приблизительной), я решил остановиться, предоставляя Лорану расправляться с принесенной официантом бутылкой водки в одиночку. И не сказать, чтобы мой отказ сильно замедлил процесс. Опрокинув в себя не меньше трети бутылки, Лоран принялся, путаясь и загибая пальцы, вспоминать всех своих жен. Я был на его последней свадьбе — торжестве пышном, но тем не менее довольно унылом из-за чёткой организации и наличия заранее прописанного жёсткого регламента действий — так вот, ещё тогда я мог бы сказать Лорану, что его проблема в том, что он выбирает не тех женщин. Впрочем, как оказалось, я оказался не лучше и показал себя восторженным идиотом, который смотрит совсем не в ту сторону.

Век за веком поколение за поколением, миллионы мужчин, совершившие миллионы безумных поступков и пытавшиеся быть теми, кем они не являлись, лишь бы иметь шанс находится возле женщин, которые им не подходят, — всё это имело результатом ещё двух идиотов, ступивших на гибельный путь. Ради мисс Свон я готов был рыть землю, жрать бетон и обрушить небо, но единственным настоящим препятствием между нами являлся не её болван дружок, а я. Если я хотел быть с Беллой, мне, прежде всего, нужно было уничтожить эту преграду, что означало уничтожить себя, самого. Тот, кем я являлся — бандит, торговец оружием и конченый лицемер — не мог рассчитывать на взаимность подобной девушки. И дело было даже не в моем нежелании прибегать ко лжи, уже тогда я ясно отдавал себе отчёт, что фундамент наших отношений, хотим мы того или нет, будет замешан на крепком растворе неправды; всё упиралась в ту опасность, которую я мог бы привнести в жизнь Беллы.

Проживая роман с Таней, ни о чем подобном я даже не думал, во-первых, тогда я еще имел в перечне своих характеристик слово «наивный», а во-вторых, я никогда всерьёз не думал о том, что станет со мной, если я реально потеряю Таню. Думая о том, что я могу поставить Денали под удар, я скорее рассматривал это как обязательную фантазию, воспринимал не более как теоретическую возможность, столь же вероятную, как атомная война. Да, при определённом стечении обстоятельств, это было реально, но мало нашлось бы тех, кто способен был искренне поверить в подобное. Иллюзорный страх, испытываемый в силу ряда обстоятельств и в силу того, что это добавляло мне рейтинга в собственных глазах, делая более романтичным и сострадательным. Но ещё не обретя Беллу, я уже реально боялся её потерять, и причинить ей вред было самым страшным из моих кошмаров. Я мог бы ей врать, отгораживая высокими стенами изо лжи от того жестокого мира, в котором обитал, но эти стены стали бы лишь ловушкой. Они были как фальшивые зеркала из шпионских фильмов, глядя в которые, человек, запертый внутри комнаты, не видит того, что происходит снаружи, зато все, кто стоит снаружи, прекрасно видят свою жертву. Это была крайне опасная ситуация, и я вновь задумался вправе ли, поддавшись собственным желаниям, вытягивать Беллу во всё это дерьмо.

______________
1 Управление по борьбе с наркотиками (англ. Drug Enforcement Administration, DEA) — агентство в составе Министерства юстиции США, занимающееся исполнением федерального законодательства о наркотиках.
2 Карен Хорни (1885 — 1952) — американский психоаналитик и психолог, одна из ключевых фигур неофрейдизма. Акцентировала значение воздействия окружающей социальной среды на формирование личности.
3 Название повстанцев в Либерии.



Автор: Bad_Day_48; Бета: Rara-avis


Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-13271-1
Категория: Все люди | Добавил: Bad_Day_48 (16.01.2016) | Автор: Автор: Bad_Day_48; Бета: Rara-avis
Просмотров: 1233 | Комментарии: 9


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА






Всего комментариев: 9
0
9 malush   (16.05.2017 18:44) [Материал]
Спасибо за продолжение' wink

0
7 Golden-daisy   (22.01.2016 18:51) [Материал]
Вроде сильный духом Каллен перед Джесс оробел, тяжело было резко отказать??? ну хорошо что после телефонного звонка сумел оторваться от обалдевшей девушки, которая прет как танк...
Эдвард так долго выбирал цветы, хотя страх был больше не в выборе цветов ,а наверно из-за встречи с Беллой???
Из - за чего Таня зла на него???
Спасибо за продолжение

0
8 Bad_Day_48   (23.01.2016 22:00) [Материал]
да он и отказываться не хотел, скорее ему было странно что у него вообще такие сомнения возникли. Выбирая цветы он чувствовал себя глупо и вообще в этой ситуации впервые и он не знает как быть.

1
5 Natavoropa   (18.01.2016 13:59) [Материал]
Давняя встреча с Беллой не прошла в пустую, Каллен меняется, он становится более живым, вдруг понял, что любит, уверена, с ним такое впервые происходит, вот и мечется, еще не обретя, боится потерять, но он поставлен в такие жизненные рамки, из которых не возможно вырваться живым, может его любовь и должна заключаться в том, чтобы не навредить и быть как можно дальше от Беллы.
Спасибо. smile

1
6 Bad_Day_48   (18.01.2016 20:24) [Материал]
да, все именно так, все впервые и он действительно не знает что делать. И было бы хорошо если бы он остался на расстоянии, но не такой он человек чтобы противиться соблазну, поэтому быть им вместе.

1
3 terica   (16.01.2016 22:29) [Материал]
Я сначала даже глазам не поверила, честно! Появилось продолжение истории , в которую я просто влюблена... Я даже террорезировала автора по поводу продолжения, потом мне стало неудобно и я решила:всему - свое время..., вот оно и подошло, это время, и я очень рада...Прекрасно понимаю - как сложно писать такое произведение, не только эмоциональное, но и политическое и психологическое... Сколько нужно знать и уметь, чтобы оперировать пусть и знакомыми фактами, а в таланте автора никогда ни сомневалась...
Начало...
Цитата Текст статьи
В жизни, начавшейся после моей встречи с Беллой Свон, появилось достаточно вещей, упорно не желавших быть купленными, и от случая к случаю меня стали мучить мысли о том, что есть нечто, что в принципе нельзя приобрести подобным путём.
Заметны изменения, произошедшие в мировоззрении Каллена, в его характере - постепенно слетает шелуха, появившаяся в результате воспитания и неправедной жизни...Сложно ему придется- обложили со всех сторон, а с торговца оружием и спрос большой, соответственный оплате за его "труды".
Цитата Текст статьи
Единственное, что я осознавал ясно — я люблю Беллу.
Эта сторока меня просто покорила - сколько прошло времени и событий.., а чувство никуда ни делось, только больше укрепилось...Внезапная встреча с Таней... наверное, понятна ее злость и презрение. Ведь когда-то они были влюблены, и она ждала от него предложения руки и сердца, но она его больше устраивала как чужая жена...
Пьяный Каллен, давно без женщины, и пусть Джессика его совратила( а он, правда, пытался сопротивляться...) Но эта строка...
Цитата Текст статьи
Возможно, уже тогда я начинал догадываться: Белла должна была стать второй моей жизнью, при этом свою старую жизнь прекращать я так же не намеревался.
заставила меня в нем разочаровываться - и где здесь любовь..., еще даже не имея Бэллу, собирается совмещать ее с другими девками...Да, слабаком мужик оказался, не мог от горничной отбиться...и как он собирается с таким багажом отвратительных привычек идти к Бэлле...
Цитата Текст статьи
Тот, кем я являлся — бандит, торговец оружием и конченый лицемер — не мог рассчитывать на взаимность подобной девушки.
Вот и ответ на мой вопрос..., а так как изменения в нем происходят очень медленно, и он совсем не готов расстаться со своим образом жизни, то вряд ли Бэлла дождется его - другого когда- нибудь... Большое спасибо за продолжение, читать главу было сплошным восторгом. Хочется надеяться, что следующая глава не задержится так надолго.

1
4 Bad_Day_48   (17.01.2016 09:49) [Материал]
ну Таня от него точно не ждала предложения, у нее есть и муж и дети и если бы хотела она быть именно женой Эдварда она могла бы этого добиться, возможности были, но она слишком хорошо понимает, что это за человек и злиться в самом деле на себя, за то что отдавала ему свое время и чувства, а он просто ее купил, плюс у нее есть повод быть расстроенный и Эдвард попал под "горячую руку", но об этом узнаете после.
Эдвард не собирается изменять Белле, по крайней мере после того как между ними будет что-то прояснено, а пока что глупо ему наверное отказываться от девочек по вызову и прочих радостей жизни. Он имел ввиду совершенно другое, он ведь знает, что никогда не расскажет Белле правду и не станет законопослушным, имелась ввиду эта его вторая жизнь.
Можно понять его, человек попал в совершенно неожиданную для себя ситуацию и не знает, что ему делать со своими чувствами, как правильно поступить, вот он и мечется, как будто попал в клетку.
Спасибо) Следующая глава около мая, сейчас нужно закончить остальные свои истории

1
2 робокашка   (16.01.2016 19:57) [Материал]
и в мирном социуме крыша едет

1
1 Najls   (16.01.2016 15:06) [Материал]
Спасибо за главу



Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]