Глава 8

Я открываю глаза и первое, что вижу – олицетворение кошмара, мистера Садиста. Он сидит в своём идеальном костюмчике. Со своим ничего не выражающим идеальным лицом. Но он сидит в моём кресле и читает этикетку на моей пустой винной бутылке. Стоит мне пошевелиться под одеялом, как взгляд мистера Садиста перетекает с бутылки на меня. Я вздрагиваю, хотя его взгляд по-прежнему пустой. Моё воображение не смогло бы воспроизвести фантом столь реальный, а, значит, мистер Садист в самом деле здесь. В моей грёбаной спальне. Моя кошмарная реальность. Последняя надежда списать всё на миражи и сама тает как мираж.
- Доброе утро, - говорит он. Я опять вздрагиваю и пытаюсь понять, как многое доступно его мертвому взгляду. К счастью, одеяло полностью скрывает наготу и позволяет не сдохнуть моему и без того сильно пораненному достоинству. Больше ни от чего одеяло не защищает. Даже от холода – обнаженная кожа словно покрыта ледяной коростой.
- Как ты вошел? - стараясь избегать прямого взгляда в его сторону, спрашиваю я.
Он показывает мне ключи. И я понимаю, что потерянные в ту ночь мной, они были найдены мистером Садистом. А ещё понимаю, что ему ключи и не нужны.
- Я тебя смущаю? - задает свой вопрос он. - Ты покраснела.
- Ты меня злишь, - пытаюсь при этом в самом деле выглядеть взбешённой.
- Хорошо.
Спокойно и уверенно он протягивает мне сигареты. Вообще-то, курить в постели в мои планы не входит, но, подумав, я понимаю, что сигарета не помешала бы.
- Давай, ты же их хочешь. Веришь, что тебе будет легче, - другой на его месте хотя бы усмехнулся, но он всё так же безразличен. Он как текст, которому ты сам вынужден придавать чувственный окрас. Он всего лишь буквы на полотне бытия, а всё, что за буквами, каждый домысливает сам. Он нейтральный, как нейтрально-серые обои моей комнаты. Но он меня пугает, чего определенно не скажешь про обои.
- Хочешь и веришь. Уж в этом я не ошибаюсь.
Куда деваться. В этот раз он реально прав. Я хочу, и я верю. Но после его слов моя вера несколько блекнет. Зато злость разгорается с новой силой. Каждым новым действием и предложением он подбрасывает в этот слабый костёр свежую охапку хвороста.
- Все равно мне будет плохо, - прикуривая, бубню я.
- Хуже, чем было до? - пустой взгляд пробегает по стенам спальни, ни на чём конкретно не останавливаясь. Пустой взгляд выпивает жизнь из всего, чего касается, даже из стен.
- Что ты имеешь в виду?
- Поговорим об этом после, сейчас ещё рано. Всему свой час, не нужно перескакивать через ступени.
- А для чего самое время?
Он встает с кресла и пересаживается на край кровати. Перетекает, подобно его взгляду, как ртуть, лишённая оболочки. Но комната маленькая, так что в этом всё равно нет особой необходимости – он и без того близко. Ближе, чем я могу выносить. Меня снова тошнит, и снова виной всему не сигареты натощак.
- Твоя злость достаточно сильна?
Опускаю руку с тлеющей сигаретой. Пытаюсь понять, к чему он клонит. Пытаюсь заставить мозги работать. Но утро не мое время суток, а его монологи не для моего понимания.
- Тебе требуется ещё стимул?
- Я не понимаю, о чём мы говорим, - бессильно выдыхаю я.
- Значит, ещё? - он достает из кармана пиджака две фотографии. Что-то яркое и пестрое, разглядеть я не успеваю. Мистер Садист кладет фотографии поверх одеяла. Я не решаюсь их взять. Ясно, что ничего хорошего на них нет и он принес мне показать отнюдь не природу и птичек. Остается лишь воображать себе худшие варианты действительности, которые он мог бы для меня воплотить и сохранить на бумаге. Неуверенно беру одно фото за край. Он меня не торопит, кажется, вновь готов ждать часами. Он даже не считает нужным торжествовать или злорадствовать, подсказывая мне мою реакцию. На лице знакомое равнодушие.
Осторожно поднимаю фотографию, и крик застревает в горле. Почти затухший под порывами ветра страха костер злобы взвивается обжигающими полотнищами до небес. Вторая фотография – вариация на тему первой. И обе заставляют меня совершить глупость. Замахиваюсь свободной рукой, желая залепить мистеру Садисту пощечину. Я не уверена в том, что он мне это позволит. По всем правилам он должен перехватить мою руку и сжать до хруста в костях. Но моя ладонь касается его щеки. Без сопротивления и помех. Кожу тут же болезненно обжигает. А мистер Садист лишь берет мою руку в свои и целует пальцы.
- Какого хрена это значит? - мой голос хрипит. Потому что я опять начинаю дышать через раз и забываю выдохнуть. И потому что мой мозг заклинивает. Этот подлец каждый раз доводит меня до края безумия. Почему он так жесток?
- Это значит, что за три дня ты должна побороть свой страх передо мной, - спокойно отвечает он.
- Я не понимаю.
- Страх – это очень сильное чувство. Ты со мной согласна?
Но я никак не реагирую на его слова. Думаю, что он конченый псих, и это, кажется, запущенный случай. Конечно, он псих, и этим многое можно объяснить.
- Страх можно вытеснить только схожим по силе чувством. Проблема в том, что по-настоящему сильных чувств очень мало, и для тебя я выбрал ненависть. Перейти от страха к ненависти в твоем случае будет проще всего.
- Какая тебе разница, как я к тебе отношусь? - спрашиваю первое, что приходит в голову. Похоже, только так и можно с ним разговаривать.
- Мне не нужен панический ужас. Всё остальное по выбору. Но у нас мало времени. Я иду кратчайшим путем, хоть и не люблю этого. Быстрая работа – это, как правило, плохо сделанная работа. А я, Белла, не халтурщик. Я привык всё делать хорошо.
- Я не понимаю, - нормальная такая фраза, мне она нравится всё больше и больше. И, главное, не приходится ничего придумывать. Готовый ответ на всё.
- Ты сейчас встанешь и приведёшь себя в порядок. Я буду ждать на кухне.
После его ухода я верчу в руках снимки и пытаюсь хоть что-то для себя решить. Но трудно решать уравнение, не зная коэффициентов. Трудно выбрать верный путь, не зная, кто твой противник. Поистине человек без лица, сколько бы ни было у него лиц и масок. Сколько бы я ни смотрела на его лоб, прямой нос и подбородок, это ничего не изменит. Я смотрю на чистый лист бумаги. Пару раз я видела на нем что-то, но то были лишь фальшивки. Слепки, снятые с подлинных чувств. Качественные копии, и я не могу похвастаться тем, что осознавала разницу. Разницы нет. Он может сыграть что угодно. И, похоже, в этом и есть его суть. Манипулировать. Не испытывать ничего, но всегда добиваться поставленных целей. Точен во всем вплоть до мелочей. Сел на кровать просто для того, чтобы я могла дать ему пощечину. Я вряд ли могла вскочить – стыд наверняка бы пересилил, да и с большой вероятностью при этом я могла запутаться в одеяле и грохнуться. И даже фотографий две. Одной мало, а три заставили бы меня разрыдаться. В его пьесе всё отлично срежессировано. В его пьесе нет ошибок. В его пьесе нет места импровизации. И очень хреново, что в его пьесе есть место для меня.
Шаркая тапками, плетусь в ванную. Мимо зеркала, сразу же под душ. Но смыть с себя его пустой взгляд невозможно. Смыть это гребаное утро. Смыть воспоминания из башки. Увы, это невозможно. Я не хочу действовать по его плану, идти по пути, что он выбрал для меня. Но сейчас это выглядит самым разумным. Ощущаю лёгкую вспышку злости, и мне становится легче. Что ж, использовать ярость – не такое плохое решение, стоит признать и эту истину.
Кое-как собираю влажные волосы, надеваю халат и замираю, прижавшись к двери ванной. Мне безумно интересно, сколько он готов ждать и что будет делать, если я не выйду. Но тишина в квартире и угнетает, и обманывает. Она попадает в резонанс с моими мечтами о его исчезновении. Я сдаюсь, поворачиваю ручку и ступаю из влажного, забитого паром закоулка в большой мир. Это немного похоже на рождение, думаю я. Во всяком случае, похоже на переход от одного состояния к другому. На пересечение невидимой черты.
- У тебя слишком мало терпения для экспериментатора, - первое, что говорит он, когда я появляюсь на кухне.
- Не мог бы ты пояснить?
- Что именно я должен для тебя пояснить? Что ты стояла за дверью и выжидала, когда надоест ждать мне? – говоря все это, он не злится. Голос спокойный, а на лице ни одной эмоции. Я снова начинаю забывать, что на одном из моих расшатанных стульев сидит человек, а не киборг. Его выдержка у нас одна на двоих.
- С чего ты это взял? Я просто принимала душ.
- Давай ты не будешь делать того, чего не умеешь, - и больше он ничего не поясняет. Я могу с равной долей вероятности думать, что он говорит о моём неумении врать или ставить над ним опыты. Молча опускаюсь на свободный стул. Так, чтобы наши колени ни при каком раскладе не смогли встретиться под небольшим столиком. Жаль, я не могу также легко спрятать от него свои глаза. Ему достаточно будет лишь приказать мне поднять лицо. К счастью, он не приказывает. Но я ощущаю его тяжелый взгляд, пригибающий меня к полу. И понимаю, что моя позиция вновь ни хрена не выигрышная.
- Знаешь, какое слово характеризует Беллу Свон? – мистер Садист выпускает меня из ловушки своего взгляда и неторопливо провожает глазами сигарету. Я тоже прикидываюсь, что смотрю на эту чертову сигарету. Ну а на самом деле не могу отказать себе в извращенном удовольствии и не посмотреть на его руки. Природа жестоко пошутила надо мной, когда отдавала эти руки конченому подонку.
- Это был вопрос, Белла, - он затягивается, и мой прикипевший к его пальцам взгляд неосторожно поднимается выше, налетая прямиком на стену равнодушия. Из лёгких выбивает кислород, как от реального удара, и я хрипло шепчу:
- Растяпа?
- Нет, - говорит он. А мне кажется, я сдохну, если и дальше буду слушать этот голос, лишенный эмоций, и смотреть в пустые глаза, состоящие из бутылочных осколков. - Твоё слово стабильность.
- Стабильность?
- Иначе говоря, равновесие. Отсутствие скорости. Отсутствие разности потенциалов. Отсутствие какой бы то ни было движущей силы. Отсутствие реакции в заданном объеме.
- Хорошо, я поняла, стабильность – вот моё слово.
- Ты так цепляешься за стабильность, что боишься сделать хоть один решительный шаг. В двадцать лет у тебя нет работы, достойного образования, нормальных отношений с парнем и даже семьи. Ты сама себя свела в ноль.
- Я не ноль! - его слова о моём ничтожестве врезаются в самое сердце. Они кажутся мне слишком жестокими. Они кажутся мне слишком похожими на правду.
- Все твои плюсы, так или иначе, уравновешивают минусы. Тебя пугает это число? На самом деле, оно неплохое, - первое проявление эмоций с его стороны. Он пожимает плечами. Но сделать из этого какие-либо выводы я не могу. Потому что пожатие плеч есть признак безразличия. Того самого, которого мистер Садист успел продемонстрировать мне с избытком. То, что для других имело бы значение, для человека без лица значения априори иметь не может.
- Ноль – хреновое число. Нулевой баланс – это дерьмово.
- Почему? Ты во всем опираешься на деньги. Деньги – это искусственно введенное явление, которое не может быть мерилом чего бы то ни было. Мерить можно относительно того, что реально, а не придумано. Так что не стоит привязывать ноль к вымороченной системе денег.
- Фига себе, - единственное, что есть у меня ответить на его выступление. Если он после этого скажет, что верит в единорогов и свою святую миссию, я не удивлюсь. По крайней мере, не удивлюсь сильнее.
- Ноль – это точка отсчета, и ты в ней стоишь. Ты не хочешь двигаться.

Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr