Я наношу второй слой туши на ресницы и, тем самым завершая макияж, направляюсь в свою комнату к Эдварду. Он сидит у стола, вытянув ноги и расслабленно откинувшись на спинку стула. Эдвард смотрит в экран телефона, пока я не закрываю дверь, что свидетельствует о моём приходе, и тогда откладывает сотовый в сторону.

- Закончила?

- Да.

- Хорошо. Как раз скоро ужин.

- И?

- Ты накрасилась, потому что должен прийти этот твой, как его там, Джейкоб?

- А ты побрился после обеда, чтобы соответствовать голливудскому лоску?

- Ха-ха, - говорит Эдвард, запрокидывая голову назад, упираясь затылком в стену. - Туше. Ты меня подловила. Может быть, и так. Причина, по которой я побрился. Так какой он?

Я сажусь на кровать и немного откидываюсь на руки. В ожидании моего ответа Эдвард поводит плечами, его брови приподнимаются, и ещё он подтягивает ноги к себе.

- Он не ты.

Поднявшись, Эдвард устремляется ко мне и садится рядом, чтобы сразу же прикоснуться рукой к моему лицу. Несколько мгновений мы просто смотрим друг на друга прежде, чем он наклоняется и целует с очевидным превосходством и ощущением его власти надо мной. Мы ложимся, и я обнимаю его, чувствуя её только больше во всём. В том, как он дотрагивается до обнажённых участков тела, как дышит рядом со мной, когда прерывается в поцелуе, и как погружает руку мне под юбку. Я стону, но тут он резко подаётся от меня, и я вижу маму в дверном проёме. Надо отдать ей должное, она отводит взгляд, хоть её рука и обхватывает дверную ручку.

- Мама!

- Я стучала.

- Разве я ответила?

- Нет. Простите, - извиняется мама, отворачиваясь ещё больше и слегка уменьшая расстояние, на которое распахнута дверь. - Ты не поможешь мне на кухне?

- Помогу. Спущусь через несколько минут. Закрой, пожалуйста, дверь.

- Уже закрываю.

Дверь действительно закрывается, и Эдвард опускает правую руку на моё бедро ниже юбки, поворачивая голову ко мне. Он так и лежит на спине, внешне спокойный, с небольшой ухмылкой на губах.

- И так меня застукали с девушкой.

- Прости.

- Да ничего, это даже мило, - шепчет Эдвард, его ладонь двигается к внутренней стороне бедра и одновременно вверх по коже. - Но теперь будем запираться, находясь тут вдвоём.

- Я не возражаю. Пойдёшь вниз со мной?

- Нет. Тебе наверняка захотят что-то сказать насчёт меня, не хотелось бы лишать твою маму такого удовольствия.

- Вот оно что, - я слегка ударяю Эдварда по ноге, когда поднимаюсь с кровати. - Для меня это будет сомнительным удовольствием.

- Но ты со всем справишься, я уверен.

Я иду вниз после того, как Эдвард поправляет мою юбку, и прохожу сразу на кухню. Мама просит дорезать салат, отец сидит за обеденным столом и посматривает то на меня, то на маму, но она всё молчит, даже если между ними и существовала иная договорённость, и тогда начинает говорить отец.

- Ты всё это серьёзно, Белла? У тебя с ним всё действительно серьёзно?

- Да. А что не так?

- Рене.

- Нам с тобой надо поговорить, Белла, - мама поворачивается ко мне, - но это не срочно. Необязательно делать это сегодня или даже завтра.

- Но ты уже начала. Зачем откладывать? Говорите всё сейчас.

- Ладно, - мама отвлекается от всего, что делала, или заканчивает и подходит к кухонному ящику, где мы всегда храним газеты или другую печатную продукцию. Мама открывает его и, взяв какие-то журналы, точно больше трёх штук, возвращается обратно к основному столу, прежде чем опустить их на его пустующий участок. - Давай обсудим твоего парня на обложке с разными женщинами, которые не являются тобой, и другие подобные фото уже внутри, на страницах с интервью. Это только те журналы, что я видела в том киоске, в котором всегда покупаю газету, в течение трёх недель в октябре. Семь штук, Белла. Теперь я уже стараюсь больше этим не интересоваться, просто спрашивать газету и уходить. Но сколько ещё это будет продолжаться? Таких актрисулек может быть ещё очень много. В зависимости от того, настолько долго он сможет выглядеть молодым и натренированным благодаря правильному питанию или физической активности.

- О Боже, мам, ну о чём ты говоришь. И зачем ты покупала всё это? Это лишь его работа, и он в ней хорош.

- Работа, отличающаяся от всего, чем занимаются обычные люди. Я тебя знаю, Белла, ты моя дочь, ты и сама хотя бы раз должна была думать об этом, и...

- Я люблю Эдварда, - прерываю этот поток я. - Я думала обо всём этом, да, но я, правда, его люблю.

- И это прекрасно, милая, но...

- А что не прекрасно? У нас отношения, в которых я счастлива. Это сильнее той влюблённости и всех тех чувств, что были у меня тогда по отношению к нему, и всего, что я испытывала в присутствии Джейка. Вам не должно всё нравиться, но это мой выбор. Мне уже не пятнадцать, - я смотрю на журналы, ведь куда мне ещё смотреть, если не на них, когда они находятся прямо у меня под носом. Эдвард один не на каждой обложке, некоторые он делит с Элизабет, но я уже с этим справилась. Я это пережила, оставила позади и смогу так и в будущем. В силу любви и ради неё. - Я могу принять ответственное решение, и вам не нужно беспокоиться. Я осознаю всё о том, что он уедет далеко на съёмки. Верите вы или нет, это так. Сейчас есть сотовые.

- Ты считаешь, это поможет? - шепчет мама. - Ты так сильно его любишь?

- Я люблю его достаточно для того, чтобы уехать с ним после Рождества. Встречать Новый год в Лондон.

- Вы уедете? - спрашивает отец. - И когда?

- Двадцать седьмого. Наверное, мне следовало сказать раньше, но я говорю сейчас.

- Хорошо, что сейчас, а не в последний момент. Его родители... Какие они?

- Не знаю... Обычные. Живущие размеренной жизнью. Они не особо любят посещать премьеры. По-моему, отец Эдварда был в каком-то смысле рад, что не сможет пойти потому, что повредил ногу.

Я провожу на кухне некоторое время, помогая с готовкой и накрыть на стол, прежде чем вниз спускается Эдвард. Он причесался и, несмотря на присутствие моих родителей, обнимает меня за талию прямо на их глазах. Звонок в дверь раздаётся без трёх минут шесть, хотя я уже думала, что Джейк, как обычно, опоздает. Он никогда не отличался особенной пунктуальностью. Я иду открывать дверь, и первое, что делает Джейк, увидев меня, это улыбается.

- Кого я вижу. Нас почтила своим вниманием без пяти минут вторая Натали Портман. Дай я тебя обниму.

Джейк сразу прижимает меня к себе, и я прикасаюсь к нему, обхватываю его за плечи, ошущая мышцы и то, что он заметно подкачался, без труда приподнимая меня над полом. Когда он отпускает, я не сразу убираю руки.

- Вот так да. Ты не только вовремя, но ещё и возмужал.

- Да, есть такое. Я стал более ответственным. Теперь для тебя это совсем важно, да? Пунктуальность, время, необходимость приходить вовремя. Но, как я вижу, ты так и не носишь часы.

- Нет. Пока ещё нет. Ты же знаешь, как я отношусь к украшениям.

- Но кольцо отпад, - говорит Джейк, пока раздевается. - Как в остальном дела? Расскажешь, чем займёшься в ближайшее время? Режиссёры уже выстраиваются в очередь?

- Здравствуйте, - я поворачиваюсь и вижу Эдварда. - Мы ещё не знакомы. Я Эдвард Каллен.

Эдвард подходит вплотную ко мне, смотря на меня так, как будто я должна сделать следующий шаг, и я представляю их друг другу. Своего обычного бывшего парня нынешнему парню-актёру и наоборот.

- Эдвард, это Джейкоб Блек. Джейк, это Эдвард Каллен.

- Здравствуйте, - моргнув, Джейк переводит взгляд от моего лица к лицу Эдварда. Могу только догадываться, о чём думает сейчас именно Джейк, видя вот так того, чьи плакаты служили частью интерьера в моей комнате. Может, о том, что только зря потратил время и должен был задуматься об этом ещё тогда. Но, даже если так, он не выглядит погрустневшим или погрузившимся в свои мысли, а только задаёт вопрос. - Как вам Сиэтл? Непривычно, наверное, тут. В Лос-Анджелесе же ещё жарковато?

- Ещё да, но у меня есть и тёплая одежда.

- Ну ладно, - говорю я. - Давайте пойдём за стол.

На кухне Джейк здоровается с родителями, а потом садится напротив меня и за ужином в основном спрашивает меня обо всём подряд. Когда я упоминаю сериал, Джейк интересуется, увижу ли я Зендею, будут ли у нас совместные сцены, но я качаю головой, отвечая, что пока не уверена. Иногда он смотрит на меня так, словно я незнакомка, так, как мы, бывало, смотрели на слишком экстравагантно одетых людей на улице или на безумные дизайнерские вещи на подиумах, а теперь подобное читается в его взгляде, обращённом ко мне. «Они все рехнулись. Просто сошли с ума. И ты будто тоже. Помнишь, мы говорили, что Голливуд нерационален, что они все зациклены на себе и моде, а теперь я смотрю на тебя и начинаю думать, что ты можешь стать такой же. Но можешь и не стать. Но, если ты станешь, мне, наверное, будет жутко. Хотя надеюсь, что хотя бы твой парень не заносчивый и самовлюблённый эгоист. Тебе будет больно, если он окажется таким». В очередной раз, когда Джейк пытливо смотрит в мои глаза, готовясь спросить о чём-то ещё, его опережает Эдвард, осушая до дна очередной стакан воды. Я не считаю, но это, может быть, уже четвёртый, и пьёт её он явно больше, чем что-либо ест.

- А чем занимаетесь вы? - Эдвард откидывается на спинку стула. - Учитесь? Работаете? Белла не рассказывала об этом.

- Джейк учится на химическом, - замечаю я. - Он будущий учёный. Ты же не бросил?

- Ни за что, Белла. Я не был пунктуальным раньше, но я всегда доводил до ума всё, за что бы не брался. Ты должна помнить.

- Да, я помню. А что там с графическим дизайном? Ты собирался закончить курсы и найти подработку.

- Всё нормально, Белла. Всё удалось. Закончил и подрабатываю.

- Джейк большой молодец, - говорит отец, слегка обхватив его плечо и задержав руку. - Мы все им гордимся. Белла помогала ему с экзаменами, подбадривая тем, что, быть может, однажды он будет участвовать в изобретении какой-нибудь вакцины или отыщет лекарство от неизлечимой болезни.

Я ошеломлена тем, что отец поднимает эту тему. Во-первых, это было так давно, что я не уверена, правда ли говорила именно это. Во-вторых, даже если и говорила, теперь я не с Джейком, и если даже Эдвард ещё не понял, что не все мои родственники, скажем так, высокоинтеллектуальные люди, то теперь уж точно может понять. И в-третьих, на его месте мне было бы не то не слишком и комфортно слушать о том, как он подбадривал в чём-то свою прежнюю девушку. Хотя и нет ничего дурного в том, чтобы быть в каждых отношениях на все сто процентов, являясь искренним и открытым, разговаривать об этом за ужином с его семьёй точно не является моей мечтой.

- Ну пока до этого всё равно ещё далеко, Чарли, - отвечает Джейк, на его лице возникает смущённая улыбка. - До той стадии, на которой я мог бы начать разрабатывать лекарство.

- Но, когда ты окажешься на этой стадии, это принесёт пользу обществу. Спасёт, возможно, не одну жизнь.

- Посмотрим, как пойдёт. Спасать жизни круто, но я не могу быть уверен, что всё придёт именно к этому, и вообще я считаю, что каждый должен заниматься тем, к чему у него лежит душа, и находить время на отдых тоже. Сходить на концерт классной группы или исполнителя или, например, пойти в кино. Посмотреть новый фильм с любимым актёром или актрисой, - Джейк говорит так будто только ради меня или ради нас с Эдвардом. Будто понимает, что мне нужно услышать это. Наверняка понимает. Ведь мы не чужие друг другу люди. - Хотя бы два часа на то, чтобы отвлечься от проблем и дел ни о чём не думать. Жизнь должна состоять не только из забот.

- Ох, я же совсем забыла про вино, - восклицает мама и направляется к холодильнику. - Открывай, Чарли.

- Мне, пожалуйста, не наливайте, - говорит Эдвард. - Я не пью. А ты будешь?

- Да, я буду.

Я чувствую, как все смотрят на нас, но молча, обходясь без слов. За вином мы с Джейкобом невольно обмениваемся воспоминаниями о первой вечеринке, на которую пошли, и как кого-то едва не стошнило ему на спину, после чего мы ушли практически сразу, и как в детстве стучались за сладостями в вечер Хэллоуина не только в дома моих соседей, но и ко мне, и как родители только качали головами.

- А помнишь, как моя собака так обрадовалась тебе, что прыгнула грязными лапами на твою новую куртку, которую в тот вечер ты надела в первый раз?

- Помню. Мама очень ругалась.

- Но не на тебя. На меня. Это же я должен был не спускать её с поводка или лучше воспитывать. Я запомнил те ваши слова, Рене, слово в слово.

Мама убирает грязные тарелки, прежде чем подать к столу шоколадный торт, за которым я ездила утром. Я отрезаю всем по кусочку среднего размера, но Эдвард едва притрагивается к своему до того, как ему приходится уйти ответить на звонок. Джейк спрашивает меня, когда мы остаёмся вчетвером.

- Может, сгоняем в какой-нибудь бар? Надеюсь, никто не возражает, что я спрашиваю. Теперь же тебе можно. И твоего Каллена тоже возьмём.

- Да, можно, но мне не очень хочется на самом деле. Да и Эдвард не пьёт. Вообще.

- А я-то подумал, он преувеличивает. Значит, нет, никакого бара?

- Видимо, нет.

- Тогда, может, хотя бы пройдёшься со мной немного?

- Это можно.

Джейк выпивает ещё чашку чая и говорит, что готов идти. Эдвард ещё не вернулся, и я думаю проверить его, но в то же время мы ведь ненадолго. Одевшись, я выхожу вслед за Джейком и охотно берусь за предложенную руку, точнее, за локоть, чтобы точно не поскользнуться на льду.

- Итак. Долго ты ещё собираешься здесь пробыть?

- До двадцать седьмого. Тогда мы уезжаем в Лондон. Встречать Новый год.

- Круто. Мечты сбываются, да?

- Но ты же тоже счастлив, - говорю я. - Должен быть. Только не говори, что на химическом нет ни одной красивой девушки, или что ты хотел бы всё вернуть.

- Нет, я бы не хотел, - я знаю, искренне отвечает Джейк. После стольки лет знакомства, дружбы и немного любовных отношений я бы точно смогла распознать проявление лжи и недосказанности. - Очевидно, меня бы никогда не было достаточно. И не чтобы мы любили друг друга, как парень любит девушку, а девушка парня. Просто тогда сложилось, но ты бы всё равно уехала отсюда. Это всегда читалось в твоём взгляде. Что ты создана для большего. И сейчас всё правильно. Я тут не страдаю в одиночестве.

- Значит, красотки у вас там всё-таки есть?

- Да, знаешь, есть одна, - Джейку приходит сообщение, и, прочитав, он убирает телефон обратно в карман и только тогда развивает тему. - Она как раз подъезжает за мной. Вот и её машина.

Рядом с нами останавливается красный седан, и открывается стекло в передней пассажирской двери. Я вижу прилично одетую брюнетку в стильном пуховике, которая вылезает из машины, после чего Джейк знакомит нас, так и стоящих по разные стороны автомобиля.

- Мелисса, это Белла. Белла, это Мелисса.

- Здравствуй.

- Привет.

- Ну мы, наверное, поедем. Можно написать тебе на праздниках?

- Конечно. Что за глупый вопрос. Береги себя.

- И ты себя береги. В твоём новом окружении это особенно важно.

После короткого объятия Джейк садится в машину и уезжает. Я возвращаюсь домой неторопливым шагом, приходя всё равно очень быстро, потому что не успела далеко уйти. Эдварда внизу нет, но мама говорит, что он спускался, прежде чем подняться обратно. Конечно, они сказали, с кем я ушла, да и разве существовало особо много иных объяснений происходящему? Не увидев ни меня, ни Джейка, нетрудно сложить два и два. Я иду в свою комнату и ещё через дверной проём вижу Эдварда вытянувшимся на кровати.

- Привет. Как дела?

- Неплохо. А твои как? Ты раскраснелась. Хорошо погуляли?

- Всего-то несколько метров. Куда бы я ушла в таком виде? - имея в виду свои тонкие колготки и одежду, годящуюся только для пребывания дома, отвечаю я. - За Джейком приехали, так что мы не дошли даже до конца квартала.

- Жаль. У вас ведь столько общих воспоминаний, и вечера не хватит, чтобы вспомнить всё. Когда вы встречались, и ты готовила его к экзаменам, он был таким же качком или ещё нет?

- Нет. Даже год назад он ещё был обычным. Я не видела всех этих изменений до сегодняшнего дня, но мне всё равно. Ты же случаем не ревнуешь?

- Ревную, - сразу говорит Эдвард и тем самым застигает меня врасплох. - Что ты так смотришь? Я обычный мужчина. Или мне нельзя ревновать свою девушку к её первому парню и партнёру?

- Можно, если ты уже ревнуешь. Но я не понимаю. Всё это было больше трёх лет назад, а встречаться мы прекратили уже полтора года как, - шепчу я, приближаясь к кровати. Эдвард неотрывно смотрит за каждым моим движением от первого шага и до того момента, когда я сажусь близ его ног. - Твоя ревность не выдерживает логики, ты так не думаешь?

- Знаю, что не выдерживает, как знаю и то, что учёный-химик в качестве бойфренда, скорее всего, тебе бы быстро наскучил, но твои родители, по-видимому, любят его и сейчас. И им нравится его профессия, а не моя.

- Тогда в том, что касается профессии, мы с тобой в одной лодке. И пусть его любят мои родители, но мои родители не я. Я не люблю его, как парня, и не любила его в этом смысле вообще. Нисколько, ни в малейшей степени, - ладонью я обхватываю ногу Эдварда вокруг щиколотки. Он двигает рукой по покрывалу, когда ненадолго отводит взгляд от меня куда-то в направлении пола. - Я понимаю, что тебе наверняка непросто быть здесь, и, наверное, с чем-то я справляюсь не лучшим образом, но я ценю, что ты тут.

- Ты со всем справляешься хорошо, Белла. Я способен пережить какие-то вопросы, и ничего со мной не будет. Не так, как ты это себе представляешь. Я не злюсь из-за них.

Я перемещаюсь к Эдварду, и он касается моих рук около плеч, прежде чем скользнуть ладонями вниз и переместить их мне на попу. Он целует меня, но только целует, больше ничего. Проходит несколько дней, и как-то утром Эдвард обнимает меня особенно крепко. Левой рукой вокруг талии, а правой устремляется к моим волосам и лицу, как только становится ясно, что я точно не сплю. Я чувствую, он проснулся первым некоторое время назад, но, скорее всего, шевелится только сейчас, уже после меня.

- Доброе утро.

- Доброе утро, Эдвард.

- Помнишь, какое сегодня число?

- Двадцатое, - шепчу я, переворачиваясь на спину, чтобы видеть его. - Я помню число и то, что сегодня ровно полгода, как мы встречаемся, но ты же не собираешься ничего мне дарить, верно?

- Ты не хочешь, чтобы я дарил?

- Нет, хочу, но для тебя у меня ничего нет. Не сегодня.

- Да и пусть.

Эдвард покидает кровать и, достигнув шкафа, где разместил свои вещи наравне с моими, достаёт что-то из ящика с носками. Я занимаю сидячее положение и различаю, что это, лишь когда Эдвард тоже садится рядом. Под крышкой раскрываемой им коробочки моему взгляду предстают округлые серьги, напоминающие размером жемчужины, но сам металл выглядит, как кружево. Серьги украшены серебристыми кристаллами, и я моргаю, переводя взгляд к лицу Эдварда.

- Это не статуэтка.

- Нет. По-моему, совсем на неё не похоже. А ты хотела бы статуэтку? Я могу об этом подумать, если ты скажешь, что хочешь какую-то конкретную. Хотя я не фанат этих пылесборников.

- Нет, не надо.

Я примеряю серьги, несмотря на то, что сижу в пижаме, да и на Эдварде пижамные штаны. Что-то дорогое, пижама, растрёпанные со сна волосы и ещё не умытое лицо плохо сочетаются между собой, но целоваться с Эдвардом в пижаме всегда прекрасно. Независимо от того, какие серьги при этом вставлены в уши и вставлены ли вообще. С ним просто прекрасно быть, наслаждаясь каждым совместным моментом и праздниками. По случаю Рождества и Нового года мы обмениваемся одним общим подарком уже в Англии, когда возвращаемся в Милтон-Кинс после полуночного салюта у лондонского колеса обозрения. Я-то хотела увидеть всё вживую, но была уверена, что Эдвард нет, что он не захочет встречать Новый год где-то вне дома. Но он предложил сам. Несмотря на обычную при таких мероприятиях толпу и вероятность быть узнанным. Но, по-моему, нас никто не узнал. Все просто общались с родными или друзьями и ждали полуночи, мало интересуясь тем, кто ещё находится поблизости. Родители Эдварда уже спят, когда мы приезжаем обратно домой и располагаемся на полу у ёлки в свете ёлочных гирлянд. Эдвард протягивает мне нечто мягкое, завёрнутое в праздничную упаковку, которая слегка измята и закреплена скотчем то тут, то там. Отставив бокал с чаем, я тоже извлекаю из-под ёлки свой подарок и передаю его Эдварду. Коробку, обёрнутую профессионалом в специализированном магазине.

- Ух ты. У тебя упаковано лучше.

- У тебя тоже хорошо.

- Хотел бы я верить, но я знаю, что это не так. Я нашёл эту бумагу дома в ящике и просто всё закрепил. Можешь даже разорвать.

Вместо этого я распаковываю всё аккуратно, Эдвард тоже, и получается так, что мы оба дарим друг другу свитера, только выбранный им свитер однотонный и мягкий, а вот мой более тёплый, и на нём изображена ёлка. Я знаю, как это наивно и по-детски, но мне захотелось. Хотя теперь на фоне бирки с именем Кристиана Диора дарить джемпер с новогодней тематикой кажется ещё более детским. Эдвард натягивает свитер поверх рубашки и смотрит на себя снизу вверх.

- Не нравится? Так и скажи, если да.

- Почему ты так считаешь? В детстве я носил подобный, только там были ещё и олени.

- Но здесь их нет, и ты поджал губы. Когда ты поджимаешь губы, это означает, что ты что-то обдумываешь и не уверен, как к этому относиться.

- Я и обдумываю, Белла, - отвечает Эдвард, дотягиваясь рукой до лба, чтобы почесать его пальцами, - но не подарок или то, что он мне не нравится, а то, что только ты из всех моих девушек могла подарить мне такой свитер и не считать его ужасным выбором, вещью, которая только меня разочарует.

- Значит, ты поджимаешь губы не потому, что никогда не наденешь его даже дома?

- Точно не поэтому. Спасибо за подарок, детка.

- И тебе спасибо за твой подарок, Эдвард, - я перемещаюсь к нему, забираюсь на его колени и обхватываю его туловище ногами, а он охотно оборачивает руки вокруг моей талии. - С Новым годом.

- С Новым годом, Белла. Люблю тебя.

- И я люблю тебя.

Я продолжаю шептать эти слова, неспособная остановиться, и когда Эдвард притягивает меня ближе, и когда, сдерживая смех, разбирается с моими колготками и платьем, и когда мы становимся единым целым в гостиной его родителей. Тихо, нежными толчками, но глубокими и сильными. Пронзающими теплом под кожей и не только внутри, а везде, где касается Эдвард. Я взъерошиваю его волосы, окончательно перестав нервничать перед ним так, как в самом начале, и двигаюсь вниз. От ощущения особенной близости и тесноты, что безусловно приятна, становится хорошо на самом глубоком уровне. Эдвард немного отклоняется назад, его взгляд не сходит с меня, и так до самого конца. Мы продолжаем дотрагиваться друг до друга, замерев, оба учащённо дыша. Я моргаю, ведь не хочу плакать перед ним. Не хочу, чтобы до этого дошло. Не хочу раскиснуть даже немного. Тем более он уезжает не завтра. Не настолько скоро. Ещё две недели. Он будет дома ещё несколько дней, когда у меня начнутся съёмки.

- Пойдём в комнату. Точнее, ты иди, а я выключу гирлянду.

- Хорошо.

Я поднимаюсь наверх первой с подаренным джемпером и снимаю всю одежду ещё до того, как в спальню входит Эдвард. Он закрывает дверь, прежде чем тоже начать раздеваться, смотря на меня, когда не смотрит на свои ноги или руки.

- Тебе понравился фейерверк? Я не спросил тебя раньше.

- Очень. Он был вдохновляющим и красочным. По видео прежних лет я всегда знала, что он должен мне понравиться.

- Я рад.

Мы ложимся спать после того, как посещаем душ по отдельности, и спим, пока нас не будит очень тихий стук в запертую на ночь дверь. Мама Эдварда зовёт нас к завтраку, говоря, что он готов, но, если что, она подогреет всё снова. Тем не менее, мы встаём и приводим себя в порядок, чтобы спуститься на кухню. Я начинаю привыкать к английскому завтраку и даже почти наслаждаюсь овсянкой, разве что отец Эдварда смотрит на меня иначе, чем вчера. Не могу объяснить, в чём именно отличие, это лишь на уровне ощущений, но он как будто улыбается. Может, у него просто очень хорошее настроение. За окном сегодня солнечно, а вчера было облачно. Возможно, в этом всё и дело. Первый день нового года, хорошая погода, ни к чему грустить.

- Долго пришлось ждать ночью такси? Я слышал, как вы вернулись. Кажется, в начале второго, верно? - говорит Карлайл. О нет. Если он слышал нас, когда мы вернулись, то мог слышать и остальное. И поэтому выглядит так не совсем привычно. Я опускаю глаза к тарелке, смазывая булочку черничным джемом. - Вы сразу легли или нет?

- Нет, отец. Мы ещё пили чай, - отвечает Эдвард ровным голосом, как будто только это мы и делали. Просто невинно пили чай, и больше ничего. - А ты не спал?

- Совсем недолго. Чайник я уже не слышал. Как тебе новогодний салют, Белла?

- Он был невероятен, Карлайл.

После завтрака я звоню сначала родителям, а потом и подругам. Дома уже тоже настал Новый год, Розали и Элис отмечают его вместе с парнями в своей новой квартире, и наш разговор не длится сильно долго. Но мы всё равно скоро увидимся, а когда Эдвард уедет в Новую Зеландию, у меня появится больше возможностей проводить время с ними. Может быть, я даже буду нуждаться в этом, а не просто хотеть чаще встречаться и общаться именно вживую, лицом к лицу. Я завершаю разговор прежде, чем Эдвард входит в комнату, сразу закрывая дверь за собой.

- Как у всех дела?

- Всё в порядке. Элис, по-моему, уже пьяная, но они дома, так что всё хорошо. Как думаешь, твой отец мог слышать нас ночью?

- Нет. Он бы не стал. Ни за что. У него есть беруши. Даже не думай об этом.

Последующие дни до возвращения в Америку проходят стремительно, и не менее быстро наступает мой первый съёмочный день. «Эйфорию» снимают на студии в Калвер-Сити, до Sony Pictures от дома Эдварда двадцать минут езды на машине, и для натурных съёмок кинематографическая команда также держится поближе к данному району. Я добираюсь на такси, не желая лишнего внимания, как всё было бы, если приехать на нанятом автомобиле. И тем более я отказываюсь от того, чтобы меня отвёз Эдвард. Я хочу проявить себя, а не выставить напоказ то, с кем я. Он остаётся дома, но с условием, что я позвоню, как только будет возможность. Что дам знать, как мои дела, и всё такое. Мне показывают мой трейлер, но по сравнению с тем, что был у меня при работе над фильмом, нынешний трейлер меньше, и в нём нет кровати. Мне она и не нужна, потому что я не собираюсь оставаться на ночь, но я просто обращаю внимание. На гриме я встречаю Сидни, а именно Сидни Суини, которая первой здоровается со мной уверенным голосом, занимая уверенную позу в кресле гримёра. Она выглядит не так, как на экране. Точнее, одета не так. Не настолько откровенно и провоцирующе, как её героиня. Она одета вполне прилично.

- Привет. Ты, должно быть, Изабелла. У нас с тобой есть несколько совместных сцен.

- Здравствуйте. Откуда вы знаете?

- О том, как тебя зовут, или про совместные сцены?

- Про всё.

- О тебе знают все. У нас был общий сбор, и уверена, Сэм представит тебя всем уже на площадке. А что касается совместных сцен, ты ещё не получила сценарий без шифровки? Если нет, то Сэм иногда что-то да забывает, поэтому просто спроси его. И мы с тобой увидимся позже.

С гримом Сидни заканчивают, и она уходит из трейлера. Мне делают нежный макияж, не яркий, но заметный, со стрелками и накладными ресницами, на это требуется время, и кто-то отбрасывает на меня тень, пока я ещё сижу в кресле. Я поднимаю глаза и впервые в жизни вижу лицом к лицу Джейкоба Элорди. Он стоит рядом, высокий, очень высокий, каким и является в жизни, а он выше Эдварда. Раньше я бы почувствовала себя неуютно, подумала бы, а что вообще делаю здесь, рядом с теми, кто строит успешную карьеру гораздо дольше меня, но сейчас я просто смотрю на Джейкоба, когда он обращается ко мне голосом с некоторым грубоватым тембром.

- Здравствуй. Я Джейкоб Элорди. Пришёл познакомиться. Сидни сказала, что ты здесь. Тебя можно называть Беллой, или лучше всё-таки Изабелла?

- Здравствуй. Нет, можно и Беллой. Необязательно Изабелла.

- Хорошо. Приятно познакомиться.

- И мне.

Он уходит, потому что уже загримирован, и при мне больше никто здесь не появляется. После меня провожают одеться в трейлер-гримёрную, я одеваюсь, но мне не слишком и комфортно. Топ немного оголяет живот, и я не уверена, как выйду в нём на площадку и стану появляться в кадре. Всё так, как и было на примерках, за исключением одной детали. Тогда съёмки казались мне слишком далёким делом, я была сосредоточена больше на Эдварде, а теперь я здесь, и это одновременно я и не я. Это моя героиня, она такая, и этого должно быть достаточно. Девушка, переехавшая в город с семьёй и хранящая свои тайны, как и многие в городке. У меня есть время подождать в трейлере, где я иду в ванную и смотрю на себя в зеркало. Я не выгляжу невинной скромницей. Я выгляжу, как те женщины, встречая которых на улице, я ощущала, что по характеру они могут быть стервами. Трудно объяснить, какая связь между макияжем и характером, но те мои мысли это что-то, что находится вне всякой логики. Я делаю несколько фото, желая запомнить момент, прямо перед тем, как на экране вверху всплывает уведомление о новом сообщение. От Эдварда. Открыть диалог с ним занимает всего секунду.

Не хочу быть навязчивым, но как ты там? Как идут дела? Позвони мне, если можешь.

Я сажусь удобнее, пока не нахожу более-менее комфортную позу. Эдвард появляется на экране телефона через пару мгновений после начала вызова, я вижу своего парня в толстовке сидящим в кресле в гостиной, он выглядит расслабленным, и меня это слегка бесит. Он и не должен быть напрягшимся, это не его съёмки. Так почему я взвинчена ещё и из-за этого? Я ведь не завидую тому, настолько легче ему бывает и будет. Я принимаю то, что его карьера длится дольше моей. Пытаюсь принимать. Правда, пытаюсь.

- Вау. Ты так сексуально выглядишь. Но тебе надо расслабиться. Ты зажата, а должна быть уверенной. Сексуальность это уверенность, а уверенность сексуальна сама по себе.

- Ты бы не сказал так, будь на мне мой халат.

- Неправда. Мне нравится твой халат. Тем более если под ним ничего нет, - раскованно говорит Эдвард, подмигивая. - Так что скажешь? Ты уже с кем-нибудь познакомилась?

- Да, познакомилась. С Сидни Суини и Джейкобом Элорди. Но я не узнаю себя. Я чувствую, что не выйду туда. Ты понимаешь?

- Расскажи мне, отчего у тебя такие мысли, и я уверен, что тогда пойму. Ты должна помнить, как мы решили делиться друг с другом всем-всем. Я имел в виду и подобные моменты, - утверждает Эдвард, когда немного наклоняет голову вперёд и склоняется к телефону, отчего я вижу его лицо ближе и более детально. - Ты уже знаешь, что мне тоже порой свойственно испытывать неуверенность, в том числе и в том, чтобы выйти из трейлера и пойти на площадку. Ты, по крайней мере, одетая и останешься таковой и потом.

Эдвард умолкает, вдохнув или наоборот выдохнув, я слышу звук дыхания, но затрудняюсь определить, к чему именно он имеет отношение. Я позволяю себе мысль о том, что даже в формате видеосвязи коммуникация может быть сложной, позволяю задуматься, действительно ли мы всё преодолеем без возможности прикосновений, прежде чем силой воли переключить себя на сегодняшний день.

- Ты рассчитываешь успокоить меня, используя аргумент, что мне не надо будет раздеваться?

- Может быть, это не самый подходящий аргумент, но да. Мне спокойно от мысли, что у тебя не будет причин почувствовать себя особенно уязвимой.

- Ладно. Может быть, теперь мне чуточку лучше, - говорю я, хоть так и слышу робость в собственном голосе. - Чем собираешься сегодня заняться?

- Я думал над тем, чтобы начать собирать вещи. Но это не точно. Давай поужинаем вне дома как-нибудь на днях.

- Можно. Обсудим вечером?

- Да.

В это мгновение в мою дверь кто-то стучится, Эдвард слышит, и я направляюсь открыть. Автоматически, хотя могла бы просто разрешить войти. Эдвард желает удачи, когда я толкаю дверь, за которой ждёт сам Сэм.

- Белла. Привет.

- Здравствуйте.

- Можно мне войти?

- Конечно. Я только закончу разговор, - я делаю два или три шага в сторону от Сэма и обращаюсь к Эдварду, понизив голос, чтобы было не так слышно. - Мне пора. Увидимся через несколько часов.

- Да. Я люблю тебя.

- Пока.

Я отсоединяюсь и, повернувшись обратно, сосредотачиваю внимание на Сэме. Он стоит молча, взирающий на мою правую руку, в которой я держу телефон. Наверняка Сэм слышал Эдварда, слова, что он сказал, но Сэм только протягивает мне кипу бумаг.

- Твой сценарий. Без зашифрованных имён. Как настрой?

- Нервно. Если быть честной.

- Поверь, станет лучше, как только начнём. Я тебя со всеми познакомлю, если ты готова.

Не то чтобы я готова, но выхожу из трейлера за Сэмом, держа в одной руке и сценарий, и телефон. Сэм знакомит меня с присутствующими на площадке актёрами и актрисами, среди которых нет не только Зендеи, но и исполнительницы роли Джулс, Хантер Шафер. Может быть, они приедут позже или не появятся вовсе, учитывая, что у нас нет совместных сцен, а сцены с их участием могут быть предназначены к съёмки в другие дни. Мандраж немного отступает спустя несколько минут моей первой на сегодня сцены сразу с Джейкобом Элорди, хоть я и знаю, каким грубым бывает его герой. Он был таким в обоих сезонах. Как со своими девушками, так и просто с другими людьми. Но к моей героине у него нет никакой агрессии. Скорее есть ощущение некоторого расположения. Если судить отвлечённо, когда я не знаю, чем закончится сезон, то мне бы показалось, что в будущем наших героев непременно соединят в пару. Я почти перестаю нервничать по мере того, как снимаюсь в ещё нескольких сценах до перерыва, пару раз, но не подряд Сэм просит о повторном дубле, а к концу дня и вовсе прихожу к состоянию гордости самой собой, понимая, что мне необязательно нужен Эдвард именно в качестве партнёра, чтобы не ударить в грязь лицом. Первый съёмочный день заканчивается только около восьми, это позже времени, когда мы с Эдвардом обычно ужинаем, а домой я приезжаю и тем более довольно поздно. Везде горит свет, а именно в гостиной и на кухне, но в доме очень тихо, как будто Эдварда тут и нет. Он не выходит навстречу, даже когда я заканчиваю разуваться и прохожу в гостиную. Так всё сразу становится ясно. Как только я вижу Эдварда уснувшим на диване, лёжа на животе. Он выглядит таким спокойным и умиротворённым, что я просто смотрю на него какое-то время, прежде чем опуститься рядом на пол и протянуть руку в прикосновении к мужским волосам. Тогда Эдвард слегка хмурится, но не отмахивается и открывает глаза. И он прекрасен даже с сонной улыбкой и отметинами на щеке, возникшими от дивана.

- Привет.

- Привет.

- Я ждал тебя и сам не понял, как заснул. Ты давно тут сидишь?

- Совсем нет. Только минуту. Как дела?

- Нормально, - пошевелившись, Эдвард двигает рукой и проводит ею по моей шее вниз. - Я читал книгу, учил и повторял сценарий, и что-то да положил в чемодан. Когда мы говорили утром, ты не ответила, что любишь меня.

- Не ответила. Там был Сэм, и я не хотела, чтобы он слышал ещё больше. Тебя это беспокоит?

- Мне казалось, что нет. Точнее, я был уверен, что нет. Но я продолжаю думать об этом, и, по-моему, я всё-таки хотел, чтобы ты ответила, несмотря на него.

Я поднимаюсь, потому что сидеть становится неудобно, но ещё и потому, что хочу ощутить объятия Эдварда. Я перекидываю ногу через его торс. Эдвард скользит взглядом по моему телу снизу вверх, а руками касается бёдер, когда я весьма чётко слышу и впитываю его вздох.

- Я тебя люблю, Эдвард. То, что я не сказала этого утром, не означает, что я перестала любить тебя за одну ночь или один день. Я думала о тебе в обеденный перерыв и потом тоже. Я могу представить целую жизнь с тобой.

- Правда? - спрашивает Эдвард, смотря так, будто я не я, и моргая дважды подряд. Его грудь приподнимается на вдохе, когда я перемещаю руки к ней в прикосновении в тот же самый миг и касаюсь обнажённой кожи там, где расстёгнуты две верхние пуговицы. - Мне никогда не говорили таких слов, Белла. Мне труднее представить именно целую жизнь, может быть, в силу возраста, но ты в ней определённо есть. Как твой первый съёмочный день? Что было на площадке?

- Ничего особенного. Сэм сказал, что мой график два через два. Не каждый день, как я думала. Я точно смогу тебя проводить. В аэропорт и там.

- Это нерационально. Кто ездит с одного конца города на другой ради семи-десяти минут перед прохождением досмотра?

- Ты не хочешь, чтобы я тебя провожала?

Я смотрю на Эдварда и не могу понять его слов. Я слышу их, буквально все, но не понимаю, как оценивать их или то, что он рассчитывает ими сказать. Ведь для этого и созданы слова. Чтобы донести при помощи них свою позицию по тому или иному вопросу. Со звуком шороха одежды Эдвард чуть передвигается подо мной и погружает руку мне под водолазку. Очень медленно и нежно он прикасается к обнажённой коже над поясом моих брюк, не отводя взгляда от меня.

- Хочу, но лучше тут. Ненавижу всё это.

- Что именно? Долгие прощания? - то единственное, что приходит мне сейчас на ум. - Это ты ненавидишь?

- Да, как в фильмах. Когда ему нужно уезжать, и она думает, обернётся ли он. Меня никогда не провожали. И я не хочу начинать. К тому же одному мне будет проще остаться незамеченным, чем если там будешь ты.

- Да. Я знаю. Мы всё сделаем, как скажешь.

Я склоняюсь его поцеловать. Эдвард нежно отвечает мне в продолжительном поцелуе, наши тёплые дыхания объединяются, смешиваются между собой одновременно с тем, как его рука пробирается дальше под моей водолазкой, но не пересекая невидимую линию у низа лифчика. Пальцы просто поглаживают кожу, и взаимно я точно так же прикасаюсь к Эдварду. Забравшись ему под рубашку, обхватывая и лаская. Мы просто целуемся, думаю, ещё несколько минут, прежде чем медленно прекратить. Мой живот урчит. Наверное, это и становится причиной, по которой Эдвард предлагает поужинать. Мы едим овощное рагу с мясом, и я спрашиваю, нет ли новостей из дома, а именно касаемо Александры.

- Пока нет. Она всё ещё беременна.

- Не уверена, что так говорят.

- Почему? Она пока ещё не родила, ребёнок по-прежнему внутри неё, значит, Александра по-прежнему беременна.

Я только качаю головой, осознавая, что сморозила глупость. День за днём время словно ускоряет свой ход, пока Эдвард остаётся дома один, а я уезжаю на съёмки, и, вернувшись после них накануне его отъезда, я сразу вижу собранные чемодан и вместительную дорожную сумку у входной двери. Эдвард разговаривает с кем-то по телефону, но мне слышно его просьбу подождать, и он выходит сюда и просто смотрит, как я раздеваюсь. Это вроде странно, но не слишком. И я ведь тоже иногда делаю это. Наблюдаю, как он переодевается или снимает одежду для пробежки, прежде чем пойти в душ, или решает надеть носки, захотев дополнительного тепла даже в тёплом доме.

- Привет, - Эдвард сокращает расстояние между нами и, скользнув руками мне на талию, порывисто обнимает меня. Я утыкаюсь носом ему в плечо, вдыхаю запах Эдварда и чувствую, как увлажняются глаза. О нет, нет, я не стану плакать. - Как дела на площадке? Устала?

- Пока всё хорошо. Да, слегка устала, но у меня был часовой перерыв, не связанный с ланчем. Сэм уезжал на другую локацию. К Зендее. Наверное, в общей сложности его не было даже полтора часа, а не час. Ты собрался?

- Собрался. Я должен закончить разговор. Буквально две минуты, и будем ужинать.

- Я хотела бы сначала принять душ, - я ощущаю себя потной, и не последнюю роль в этом играет то количество макияжа, что находится на моём лице. - Можем поужинать минут через двадцать?

- Конечно.

- Хорошо.

Я отхожу от Эдварда, чтобы пойти в спальню. В ванную я захватываю с собой халат и неторопливо моюсь под щадящими тёплыми струями. Тело расслабляется, и усталость становится менее ощутимой к тому моменту, как я смываю с себя гель и решаю уже выходить. Макияж я стёрла ещё до ванны и просто вытираюсь полотенцем, прежде чем надеть халат. В нём я и выхожу на кухню. Эдвард до сих пор с кем-то разговаривает, но, по-моему, уже с другим человеком, не с тем, с кем говорил, когда я только вернулась.

- Послушай, Линдси, это не так и срочно. Давай обсудим, пока я буду в Новой Зеландии. Да, поэтому тоже. Пока, - Эдвард отводит телефон от уха и, коснувшись пальцем экрана, поворачивается ко мне. - Всё. Я закончил. Обещаю, больше никаких звонков этим вечером, - я вижу, как через мгновение Эдвард отключает звук на телефоне большим пальцем другой руки. - Еда в духовке. Я подогрел.

- Спасибо, Эдвард.

Я накладываю себе картошку и мясо по-французски из общего блюда, пока Эдвард наливает воды в стакан и запивает ею какую-то таблетку. Что ещё за фигня? Это точно не витамины, мы пьём витамины в первой половине дня, за завтраком. Совместные завтраки у нас стали редки и на время совсем прекратятся, но я знаю всё о витаминах. А о таблетке ничего.

- Ты напряглась, - тихо говорит Эдвард. - Это ерунда.

- У тебя что-то болит? Если да, то не ерунда.

- Днём я просто неудачно ударился пальцем. Уверен, всё пройдёт, но я решил на всякий случай попить противовоспалительное. Это только на пару дней.

- Пальцем на ноге?

- Нет, на левой руке. Мизинцем.

- Дай посмотреть.

Я подхожу к Эдварду, который отставляет стакан, и беру его за левую руку. Я касаюсь осторожно вокруг запястья, но всё кажется таким, каким и было. Мизинец выглядит прежним. Ни опухоли, ни видимых повреждений. Если бы Эдвард его сломал, то это было бы очевидно, и обойтись таблетками бы не удалось. Эдвард вдыхает, и наконец я перевожу взгляд на него.

- Ну, что думаешь? Каково ваше экспертное мнение, доктор Свон?

- С вами всё в порядке, сэр. Жить будете. Прогноз весьма оптимистичный. Но, если ситуация не улучшится, рекомендую обратиться к врачу, исходя из вашего грядущего местоположения. Правда, Эдвард. Если будет болеть и через пару дней, скажи врачу хотя бы на площадке.

- Скажу. Но болеть не будет. Я уверен.

Мы ужинаем в тишине, хотя я сомневаюсь, что лежащий на столике телефон Эдварда совсем не звонит, и на него не приходит ни одного сообщения. Мои предположения подтверждаются, когда позже вечером я выхожу из ванной и замечаю, как Эдвард что-то читает на экране, а потом пишет и дописывает, лишь когда я забираюсь под одеяло.

- Прости.

- Ничего. Никаких проблем. У тебя работа.

- Не сегодня. Она начнётся только через два дня, - Эдвард придвигается ближе ко мне, соприкасаясь со мной ногами и обхватывая рукой вокруг талии. - А пока я ещё тут и буду здесь всю ночь и в течение дня, и я был бы не против заняться любовью со своей девушкой. Точнее, я хочу этого. Это не всё, чего я хочу с тобой, но мы увидимся самое раннее лишь через месяц...

Со звуком шороха постельного белья я поворачиваюсь к Эдварду и целую его. Я устала, но не так уж и сильно. И он уезжает. Через считанное количество часов. У меня будет до хрена времени отдыхать от него, хотя именно от него мне и не нужно отдыхать. Не он причина моей усталости. Он уже возбуждён, но крайне медленно снимает мою пижаму, лаская руками каждый открывающийся участок кожи. Так же медленно и нежно. Я прикасаюсь к нему, а он ко мне, прежде чем через мгновение избавиться от штанов. Моё терпение уже почти на исходе, когда Эдвард подаётся внутрь меня. Замерев, он сохраняет неподвижность в течение нескольких секунд, его взгляд не сходит с моих глаз, и только потом я чувствую скольжение назад и первый полноценный толчок. И больше Эдвард уже не стремится ни остановиться, ни даже просто замедлиться. Темп и трение лишь нарастают, как и моё желание, но и моя уже возникающая тоска по этому и по нему. Мы занимаемся любовью, я обнимаю его и дышу им, его запах повсюду вокруг меня, на моём теле и на постельном белье, и я хочу удержать этот момент. Чтобы он длился как можно дольше. Я зажмуриваюсь, потому что не хочу допустить слёз, которые всё испортят. Я обещала себе не плакать. Я обещала. Эдвард погружается в меня снова, его стон вторит моему, и я кончаю первой, но он сразу за мной. Мы просто лежим так несколько мгновений или даже минут прежде, чем Эдвард ускользает прочь, заменяя ощущение его созерцанием его лица, когда он приподнимается достаточно, чтобы я смотрела прямо ему в глаза.

- Я люблю тебя, Белла.

- Я тоже тебя люблю.

Он уходит в душ, а потом, вернувшись в комнату, выключает свет и придвигается как можно ближе. Мы засыпаем, хотя у меня на это уходит определённо больше времени, да и я сплю я не лучшим образом. Я часто просыпаюсь, как будто внутри меня какой-то сигнал, и в очередное своё пробуждение поворачиваюсь на левый бок, чтобы увидеть Эдварда, осознать, что он ещё здесь, и пока он действительно тут. И, в отличие от меня, он спит. Я привыкаю к темноте комнаты и смотрю на него некоторое время, прежде чем встать. Очевидно, что снова мне уже не уснуть. Я беру халат и выхожу отсюда, закрывая за собой дверь в спальню. Время около пяти утра, когда я начинаю заниматься последней вещью на свете, которой нормальные люди увлекаются в столь ранний час, но испечь что-нибудь Эдварду в дорогу будет стоить того. На ум приходит рецепт сконов, который написала мне его мать. Они уже готовы и почти остыли к тому моменту, как Эдвард появляется на кухне почти в восемь, потирая глаза. Ничто не говорит о том, чем я занималась, потому что я уже всё помыла и убрала по своим местам, а сконы находятся в контейнере в духовке. Я пью кофе, когда Эдвард шлёпает ко мне в тапочках и, подойдя, вяло прикасается к моим волосам.

- Доброе утро. Ты что тут делаешь? Давно не спишь?

- Давно.

- Давай вернёмся в кровать. Просто полежим. А потом я приготовлю завтрак.

- Хорошо.

Мы проводим в постели некоторое время. Может быть, минут двадцать. Эдвард протягивает руку к моему телу, как только я размещаюсь у него под боком, взаимно обнимая его, вырисовывая разные линии на его коже. Бездумно и бесцельно. За Эдвардом приезжают в одиннадцать минут шестого. Внедорожник с задними тонированными стёклами въезжает через ворота и останавливается перед крыльцом. Эдвард тянется к рюкзаку проверить документы и, убедившись, что всё на месте, надевает его на спину.

- Держи, - я протягиваю контейнер, - съешь перед посадкой.

Эдвард смотрит на меня, пока забирает у меня ёмкость. Поддев крышку пальцами и подняв её, только в тот момент он переводит взгляд к выпечке. Но ненадолго. Не более, чем на две секунды. Эдвард закрывает крышку, и его глаза возвращаются к моим.

- Ты испекла их для меня утром?

- Да, только утром я и могла это сделать. Единственное время, когда ты был дома, но не мог видеть, чем я занимаюсь.

- Ты испекла мне сконы. Ты и представить себе не можешь, как мне приятно, - говоря всё это, Эдвард расплывается в невероятно широкой улыбке. Он делает шаг ко мне и, переместив контейнер в левую руку, свободной ладонью проводит вниз от моего плеча к запястью. - Послушай меня сейчас очень внимательно, ладно? Двадцать один час разницы во времени это нелегко, но давай поступим так. Ты пишешь мне утром, когда встаёшь, а я отвечаю позже, и вечером всё так же. И вообще всякий раз, когда тебе хочется. И я тоже буду тебе писать. Мы сможем согласовывать звонки и прожить это время.

- Да. Я постараюсь.

Эдвард кивает и наклоняется ко мне за поцелуем. Наши губы двигаются в унисон, я едва дышу, поглощённая тем, как мы близки, или мыслью, что это последний раз на долгое время. Три месяца точно. Без него в доме и в кровати спящим на соседней подушке, без его тепла, запахов и близости, без мужского халата на полке или в ванной, без второй зубной щётки в стаканчике, с уменьшившимся количеством других вещей. Но есть и небольшой плюс. По крайней мере, мой парень отправляется не в космос, где экипаж проводит по много месяцев, а то и около года, прежде чем смениться и отправиться обратно на Землю. И я почти убеждена, что с разговорами там действительно туго.

- Пока.

- Пока.

Эдвард отодвигается от меня и отходит к двери, открывая её. Водитель, на которого я едва обращаю внимание, забирает вещи и грузит всё в багажник. Жестом Эдвард показывает подождать ещё, и я вижу, как водитель скрывается за автомобилем со стороны водительского места. Я ожидаю, что Эдвард что-то скажет, но он просто смотрит, прежде чем кивнуть и развернуться. Он садится в машину, и так мне больше его не видно. У автомобиля заводится двигатель. Я так и стою на месте. Прихожу в движение лишь тогда, когда машина скрывается из глаз за поворотом дороги. Впереди у меня почти два дня наедине с собой и этим домом, в котором я теперь всё время буду одна. Ночами, весь день в случае выходных, как сейчас, за завтраком и за ужином. Мэнди теперь не надо будет готовить на двоих, и вообще я могу справиться и без помощницы. Я могу ходить в магазин сама, пользуясь такси, и лично мне не нужен личный повар. Я буду занята, если надо будет готовить для себя, и у меня останется меньше времени на грустные измышления по вечерам. Но в то же время не я нанимала Мэнди, и если она будет приходить, то может оказаться так, что в её дни я иногда буду дома, и мы сможем общаться. Я делаю себе чай, открывая приложение для чтения книг и выбирая, что почитать. Меня это поглощает достаточно для того, чтобы вздрогнуть, когда раздаётся звонок домофона. Кто бы это мог быть? Я точно никого не жду. Оставляя закладку между страницами, я поднимаюсь пойти посмотреть и с удивлением вижу на дисплее Розали и Элис. Они смотрят прямо в камеру у ворот. Молча я нажимаю на кнопку, открывающую калитку, после чего подруги исчезают из поля зрения объектива. Потребуется время, чтобы они дошли пешком от ворот, и я отправляюсь на кухню вскипятить чайник. Наполнив его водой, я иду обратно к двери как раз в то время, как в неё раздаётся звонок. Розали обнимает меня очень крепко, стоит мне только открыть дверь. Эти объятия словно выбивают весь воздух из моей груди, и я говорю непривычно звучащим голосом:

- Роуз, ты чего? Мне больно дышать, ладно?

- Ты не в кровати, - замечает Элис, прежде чем пройти мимо не торопящейся отпустить меня Розали. - Мы с вином и пирожными.

- Нет, не в кровати. Что мне там делать? И откуда вы здесь?

- Лучше мы признаемся сразу. У нас были мысли...

- Говори за себя, Роуз. Это у тебя были такие мысли, не у меня.

- Ладно, - взглянув на Элис, соглашается Розали. - Я думала, что ты можешь находиться в кровати или сидеть на диване в обнимку с его подушкой, и что тебя нужно подбодрить, но ты не в кровати и не выглядишь заплаканной. Это хороший знак.

- Я не плакала. У меня всё нормально. Проходите на кухню.

Вместе мы проводим несколько часов. Элис и Розали особо не спрашивают про Эдварда или о том, как всё было, когда он уезжал, но много интересуются сериалом и тем, с кем я уже познакомилась и что про кого думаю, такие же они, какими нам представлялись, или совсем нет. Отдельно их волнует, видела ли я уже Зендею, но я полагаю, что этого вообще не будет, раз в сценарии нет ни одной совместной сцены.

- Не уверена, что сказать. Мы разговариваем только по работе. Все отзывчивы и милы, но всё-таки это не то же самое, что наша дружба. Хоть я и не валяюсь в постели под одеялом и с подушкой Эдварда под боком, но здорово, что вы приехали и находитесь сейчас со мной. Тем более что вы, видимо, как раз и ожидали обнаружить меня вяло передвигающейся с помятыми волосами и красным лицом.

Розали лишь кивает, и, обхватив бутылку вина, я разливаю нам по фужерам его остатки. Мы смотрим «Тройную границу» с Беном Аффлеком и Чарли Ханнэмом и договариваемся как-нибудь посмотреть хоть какой сериал. Прямо сейчас лично мне на ум ничего не приходит. С Эдвардом мы уже посмотрели несколько новинок, вышедших в конце прошлого года, и несколько, скорее всего, означает все новые сериалы, которые были наиболее разрекламированы в интернете. Но, может быть, я что-то да найду. За девчонками заезжает парень Розали, и я только заканчиваю прибираться после их ухода, когда Эдвард звонит перед посадкой.

- Привет.

- Привет. Как дела?

- Всё путём. Я уже иду в самолёт. Спасибо тебе за сконы, они были такими вкусными. Вкус отличается от тех, что у моей мамы, но он не хуже, просто другой, - рассказывает Эдвард. - Чем ты занимаешься?

- Мыла посуду.

- Ты уже поужинала?

- Нет. Элис и Розали устроили сюрприз. Приехали меня развеселить. Но я не грустная. Правда.

- Знаю. Я бы услышал, будь это так. Я позвоню тебе утром. Из отеля, наверное. Когда меня разместят. Подожди, - голос Эдварда немного отдаляется, может быть, потому, что он убирает телефон от уха. - Здравствуйте.

- Добрый вечер, сэр. Покажите ваш билет. Ваше место будет по правую руку.

- Всё, я вошёл и сажусь. Спокойной тебе ночи. Это я заранее.

- Спокойной ночи, Эдвард.

- Люблю тебя, - говорит он, шепча, но недостаточно тихо, не так, чтобы я совсем не услышала. Я слышу всё четко, как если бы он был здесь, а не уже на расстоянии десятков километров, которое только возрастёт в геометрической прогрессии. - Увидимся по видеосвязи и через месяц, когда ты прилетишь.

- Я тебя тоже люблю. Пока. Счастливого полёта.

- Спасибо.

Я кладу трубку и на протяжении нескольких секунд смотрю на телефон, от которого теперь исходит тишина. Прямо сейчас Эдвард наверняка выключает сотовый или просто задействует авиарежим, и теперь мы сможем поговорить только завтра. Это не скоро, но скоро. Мне надо думать так, чтобы было легче, и не смотреть ежечасно на часы, а занимать себя чем угодно, пока я нахожусь дома или в других местах, но наедине с самой собой, несмотря на всех людей вокруг. Этой ночью я засыпаю, только посмотрев наши с Эдвардом фото, прежде чем отодвинуть телефон и обхватить подушку моего парня. Она пахнет им, как и должно быть, но к утру я всё равно просыпаюсь не рядом с ней, а отвернувшись к своей половине кровати. Сотовый звонит где-то под одеялом, что я понимаю, лишь сдвинув левую ногу. Звук повторяется, я медленно тру лицо, ещё полусонная, но мысль словно простреливает сознание. Время... Сколько времени? Эдвард мог уже и прилететь. Приземлиться в Окленде, получить багаж и быть доставленным до своего отеля. Я сажусь и протягиваю руку к сотовому, и да, это Эдвард, а время уже десятый час. Здесь, в Лос-Анджелесе. 9:43. Но в Новой Зеландии 6:43 завтрашнего дня. Поверить не могу, что я столько проспала. Я торопливо принимаю вызов.

- Алло.

- Я тебя разбудил, - говорит Эдвард. - Я бы написал сообщение, если бы знал, что ты спишь.

- Ерунда. Ты нормально долетел?

- Не ерунда, если ты плохо спала, - слышу я несогласный голос на том конце. - Сегодня у тебя выходной, но завтра тебе на площадку и в другие дни тоже. Может, ты будешь пить что-то успокаивающее?

- В этом нет необходимости. Ценю, что ты переживаешь, но я спала, как обычно. Просто не сразу заснула. Так как твой полёт?

- Без проблем. Никакой турбулёнтности или наворачивания кругов у аэропорта, прежде чем приземлиться. Я спал большую часть времени, так что можно сказать, что полёт прошёл незаметно.

- Замечательно, что тебе удалось поспать, - шепчу я, медленно опускаясь обратно на подушку. - Какие планы на день? Ты собираешься лечь поспать?

- Да, наверное. Скорее всего, - выдыхает Эдвард. - Вроде мне это нужно. И сейчас ещё рано. За мной приедут после обеда, чтобы показать места для съёмок и местную студию, где в павильоне возведены некоторые декорации.
,
- Значит, ты увидишь Финчера и Дакоту?

- Финчера да, но я не знаю насчёт неё. Прилетела ли она уже или ещё нет. Если да, то мы встретимся там, или если она пока не в стране или не появится сегодня, значит, так тому и быть. Дакота просто моя партнёрша, не забывай, а люблю я тебя.

- Тебе необязательно говорить это столь часто.

- Но ты не сможешь мне запретить.

И так жизнь превращается в череду звонков, текстовых и аудиосообщений, замечаемых лишь через несколько часов после их получения, запоздалых ответов и обмен фотографиями с площадки или иных мест. Эдвард шлёт снимки чаще и больше моего, всё подряд, начиная с себя или своих ног в тупых сапогах его персонажа, это его слова, не мои, и заканчивая природными ландшафтами, если снимают где-то на натуре. Я понимаю, насколько сильно он увлечён и взбудоражен проектом, даже без слов. И как импонирует ему Финчер, несмотря на бескомпромиссность его подхода. Учитывая разницу во времени, я становлюсь тем человеком, который вынужден ждать вечера, чтобы парень вернулся в отель после съёмок и позвонил по видеосвязи впервые за день. Не так и удобно разговаривать именно так в течение дня. Пытаться согласовать подобное, но безрезультатно. У нас разные графики. Разные часовые пояса. Разное время перерыва на ланч. Перерывы технического характера также никогда не совпадают. И мы находимся в одном дне лишь с полуночи и до трёх часов ночи по моему времени. И я узнаю, что Александра стала повторно мамой, лишь когда просыпаюсь утром, из сообщения Эдварда, присланного ночью, шесть часов назад. Мы разговариваем об этом позже, о том, что у неё родился ещё один мальчик, но его первая радость за подругу уже мне недоступна. Я только чувствую, что он и сам бы хотел того же самого, испытать эмоции, вызванные рождением ребёнка и отцовством. Он точно не передумает насчёт малыша. Может только насчёт планов о том, когда именно это должно произойти. Ведь необязательно в тридцать шесть, как он говорил. Может быть, всё будет по-другому. Раньше. Наверное, если так, то в целом я не возражаю однажды завести детей с Эдвардом Калленом. Это же будут его дети. Мои и его. Наши. Что может быть прекраснее, чем иметь их от него? Не каждый день, но иногда в начале первого я ещё не сплю, только чтобы продолжать видеть Эдварда, разговаривать с ним, слышать уставший, но воодушевлённый тембр голоса, пока он рассказывает про то, где снимали сегодня, или о том, что они с Дэвидом ещё притираются друг к другу, а Дакота нередко подшучивает над ними.

- Значит, с ней весело? - спрашиваю я, желая поддержать разговор, хоть это и не самая приятная тема. - Должно быть, она забавная.

- Да. Она такая. Вообще-то мы сегодня ужинали вместе. Дэвида не было, но к нам присоединились несколько человек из съёмочной группы.

Кажется, мне становится труднее дышать, когда Эдвард упоминает совместный ужин со своей партнёршей. Я не должна беспокоиться. Нет ничего подозрительного в том, чтобы проводить с коллегами ещё час или полтора после работы, прежде чем позвонить своей девушке домой. Эдвард... это Эдвард. С моей стороны ненормально завидовать его опыту и тому, что благодаря своему статусу он легко налаживает профессиональные связи, а его коллеги отвечают ему взаимностью, общаясь и во внерабочее время. У меня тоже может быть так. Просто не прямо сейчас, а когда-нибудь потом. По прошествии определённого времени. Спустя год или, может быть, два.

- Я рада, что ты хорошо провёл вечер.

- Ты не выглядишь прямо-таки радостной, Белла. Это был первый раз, и, если ты попросишь, он станет последним. Я больше не буду ходить с ними на ужин, а буду сразу возвращаться в отель, чтобы мы могли поговорить.

- Мы говорим сейчас, и нет, я не хочу быть той девушкой, которой не может находиться с самой собой и третирует своего парня из-за того, чем он занимается в свободное время в миллионах километрах от меня. Правда. Я только... Я хотела бы, чтобы ты был здесь. Обнять тебя. Я люблю твой дом, но в нём так пусто без тебя. Становится всё... Нет, я не должна этого говорить. Ты тоже... Я даже не знаю, как чувствовала бы себя на твоём месте, находясь совсем не дома, а в номере отеля в другой стране.

- Ты можешь говорить всё это, Белла. Ты и должна. Иначе как ещё мне понять, о чём твои мысли? - вкрадчиво спрашивает Эдвард, передвигаясь у изголовья своей двуспальной гостиничной кровати. - Я тоже скучаю по тебе, детка. По-моему, твой отец был в чём-то прав. Я чувствую себя оторванным на этом острове. Я скучаю по дому. По нашему с тобой дому. Он больше не только мой. Он наш, Белла. Всё это... - шепчет Эдвард. - Никто здесь не заменит мне тебя. Никакой ужин или обед. Я так чертовски хочу тебя всю. Поскорее бы ты приехала сюда.

- Я тоже думаю об этом. Осталось меньше трёх недель. Не так это и долго. Послушай, я собираюсь пойти на актёрские курсы. Они скорее теоретические, будет не очень много занятий, и я завершу их до отъезда. Как ты на это смотришь?

- Ты окончательно решила? - Эдвард потягивается и моргает пару раз. - У тебя съёмки, если после них надо будет ездить ещё и на курсы...

- Да. После них. Занятия по вечерам.

- Белла, это может оказаться трудным для тебя. Я не призываю тебя передумать, но нужно всё тщательно рассмотреть.

- Я рассмотрела, - уверенно говорю я, в моей голове есть достаточно пунктов, которые я могу привести в качестве убедительного довода в пользу данной идеи. Но мне кажется, что это излишне. Эдвард и так должен понимать, что мне это точно не навредит, а может, и принесёт пользу. Вполне возможно узнать что-то новое, учитывая, что даже какие-то общие приёмы и азы являются для меня плохо изученной территорией. - Мне это нужно.

- Хорошо. Если ты точно уверена, что у тебя будут оставаться силы, то я совсем не против. Тебе понадобится, чтобы я оплатил? Я знаю, у тебя есть деньги. Но если нужно, то я дам, сколько скажешь.

- По-моему, нет. Всё в порядке. Но я ценю твоё предложение.

Мы говорим ещё минут пять или семь, а потом Эдвард желает мне доброй ночи, вместе с тем произнося и слова любви. Я также говорю их, и он отключается через пару мгновений. Я ложусь спать с мыслями о нём. Сон приходит на удивление быстро, что бывает не всегда. Иногда я лежу и подолгу не могу заснуть. Но сегодняшний вечер исключение. В целом я высыпаюсь к тому моменту, как звонит будильник, и с лёгкостью вылезаю из кровати, потягиваясь и отодвигая одеяло ногой. Сообщение Эдварду я отправляю между тем, как умываюсь и чищу зубы. Хотя он, конечно, ещё спит. В четыре утра по новозеландскому времени. Как обычно, он отвечает позже, когда просыпается у себя. Меня ещё готовят к съёмке в гримёрной, и потому нам удаётся немного поговорить. Ничего особо интимного и личного с моей стороны, но себе Эдвард позволяет.

- Будь я рядом, тебе бы не понадобился будильник. Есть более приятные способы пробуждения. Попробуем как-нибудь?

- Можем. Хорошего тебе дня.

- И тебе хорошего дня, Белла. Скучаю по тебе.

Мне удаётся найти баланс между курсами, работой и личной жизнью. Порой я употребляю гораздо больше кофеина, чем обычно, но это не очень-то и надолго. Не проходит и полутора недель, как все мои обязательства в рамках съёмочного процесса исполнены. Я отснимаю свою заключительную сцену с участием Сидни, после которой она приобнимает меня, а Сэм зовёт подойти к монитору и, когда я подхожу, обращается ко мне, пока вокруг снуют разные люди.

- Хочешь посмотреть, что получилось? Не все хотят смотреть на себя, поэтому я не настаиваю, но если ты хочешь, то я покажу.

- Да. Я бы хотела посмотреть.

Единственный раз за всё время Сэм показывает мне сцену с моим участием. Я ошеломлена самой собой, тем, какая я в ней, незаурядная и дерзкая. Сначала я думаю, что дело в одежде, но, анализируя свои воспоминания о сцене и дубле, я задумываюсь, что это просто я, то, что идёт изнутри, пусть меня и не сравнить с Эдвардом. Попрощавшись с персоналом и коллегами, которым, в отличие от меня, ещё предстоит трудиться не только завтра, но и в последующие недели, я еду домой раньше привычного времени. Никто не устраивает мне что-то вроде проводов, и, может быть, когда съёмки совсем закончатся, какая-либо вечеринка также пройдёт без моего присутствия. У меня маленькая роль. Почти крохотная, если посчитать всё экранное время. Это тоже опыт, и я не жалею о нём, но никто не стал мне другом, а я этому человеку подругой. Все были милы, а особенно Сэм, просто всё это лишний раз напоминает мне об Эдварде. О том, как чувствовала я себя в его присутствии и даже на расстоянии, как все ощущения казались обострёнными, а наши съёмки уникальным переживанием, теперь вызывающим ностальгию и тоску по тем дням и неделям. Я предвкушаю как можно скорее оказаться рядом с ним, а пока провожу время на курсах или с подругами, но иной раз уделяю вечер и готовке. Это расслабляет. Я сосредотачиваюсь на следовании рецептам вместо того, чтобы порой листать ленту новостей. Однако я не могу и представить, как совсем отказываюсь от знания о других проектах в области кино и телевидения и перестаю посещать посвящённые этому сайты.

За восемь дней до отъезда в Новую Зеландию, не верится, что уже так сравнительно скоро, я возвращаюсь домой после курсов, листая ленту. Пишут про грядущий «Оскар», до которого остаётся всё меньше времени. Я закрываю дверь, двигаю пальцем по экрану сотового вместе с тем, как другой рукой ввожу пароль от сигнализации, и так я почти пропускаю снимок. Но не совсем. Глаз цепляется за него, заставляя меня замереть и вернуться к изображению. На нём Эдвард. Он не один. Рядом с ним ещё и Дакота. Они только вдвоём, и он смотрит в камеру с улыбкой. Я различаю напитки на столе, больше двух фужеров и стаканов, как будто за кадром есть ещё люди, но на снимке их нет. Ни локтя кого-либо, попавшего в кадр с краю, ни части тела ещё одного человека. Только Эдвард и Дакота. И он обхватывает бутылку с пивом левой рукой, а правой руки моего парня вообще не видно. Она может быть где угодно. Просто под столом. Или прикасаться к Дакоте в объятии. Эдвард Каллен и Дакота Джонсон на съёмках совместного фильма, название которого пока держится в строгом секрете. Источник фото: Дакота Джонсон. Вот что гласит подпись над снимком. И там уже много комментариев. Я жму посмотреть, прочитать, но, зажмурившись, закрываю всё. Совсем всё. Позавчера... По времени Новой Зеландии это было аж позавчера. Я не знала. И пиво. Он его пил? Оно при нём, а значит, его. Вероятно, ему хотелось расслабиться, выпить за ужином, а не только поесть. Можно бросить, а можно и снова начать.

Я запираю дверь. Время девятый час. Уже поздновато, но между двумя прослушиваниями на разных концах городах и до курсов у меня было время только на небольшой перекус салатом. Мама бы сказала, что нужно есть, что бы ни происходило в жизни. Даже когда парень за многие сотни километров от тебя наслаждается обществом своей партнёрши по фильму, а ты здесь одна, в его крутом доме, о котором было невозможно и помыслить. Я ем за столом, не за барной стойкой. Всё так, как будто здесь ещё человек пять. Такой стол для меня одной. Только пива не хватает. Или другого какого алкоголя. В этом доме его нет. Нет с тех пор, как Эдвард вроде бросил. После ужина я сама мою посуду, всего одна тарелка, вилка, и сковорода, устраиваюсь перед телевизором на час-полтора, прежде чем пойти в ванную. Я отправила сообщение за некоторое время до того, но ответа так и нет. Может быть, съёмки затянулись и переросли в вечерние. Или, может быть, Финчер решил что-то поменять и начать съёмки, которые сами по себе должны происходить в тёмное время суток, на пару недель раньше запланированного. Или вмешались какие-то иные факторы. Только бы родители не узнали о фото. И особенно мама. Но она могла и узнать. От шушукающихся учениц. Тем более у них был целый день на то, чтобы обсуждать и муссировать всё, что касается фото. Меня не должно это заботить. Совсем. Я перемещаюсь в ванную, набирая ванну с пеной и устанавливая полку, чтобы положить на неё телефон.

Мне так и думается о комментариях, несмотря на желание обратного. Я снова захожу на страницу с фотографией. Комментарии разнятся от утвердительного «они крутые, надеюсь, что и фильм выйдет таким же» и прочих вариаций того же самого до «они встречаются?». Там есть несколько ответов. Я кликаю прочесть. Нет, она встречается с Крисом Мартином, а у Каллена тоже вроде кто-то есть. И ещё. Вроде Каллен встречается с той, с кем его видели пару раз. Они снимались вместе, и уже потом она была с ним на премьере. Имени я не знаю, но она моложе его. И ещё ниже ответ уже на это. Точно, вспомнила. Нашла их фото. Не то чтобы она сумасшедше красива, но, по крайней мере, не создаёт отталкивающего впечатления, в отличие от его бывшей. Не являюсь прямо-таки его фанаткой, а даже если бы являлась, это его дело, с кем быть. Пока я читаю, появляется новый ответ. Я перехожу и к нему. Раз уж я начала... Ну да, но дети у него красивее были бы с Жизель, и, может, эта его новая его использует или будет использовать. Ради ролей. Жизель-то этого не требовалось. У неё и так всё хорошо с карьерой. Да, и правда, хорошо. Лучше, чем у меня. Хотя мы с Эдвардом не говорим об этом. После того разговора между нами ни разу не всплывала эта тема. Я откладываю телефон обратно на полку. Из крана капает вода, и слышно, как лопаются блестящие пузырьки, в которых отражается свет. Я погружаюсь глубже в воду. Она будто душит, обхватывая тело и шею. Последнее, что я могла представить, это что будет так одиноко и больно словно физически, прямо на клеточном уровне. Среди этой тишины звонок сотового ощущается надрывным. Я сажусь и, отодвигая волосы от глаз, собираюсь с мыслями, прежде чем ответить Эдварду. Это он. На экране его фото. А я ванне. Ну и ладно. Моя обнажённость под слоем пены не самая большая моя проблема.

- Привет.

- Неплохой такой привет, - отвечает Эдвард. Он лежит на животе в футболке, но над её круглым вырезом проглядывают волоски. - Я бы сейчас многое отдал за то, чтобы оказаться с тобой в ванне. Ты покраснела.

- Уверена, это от воды.

- Она горячая?

- Уже не особо. Но была. Как твои дела?

- Я только приехал, - Эдвард переворачивается на спину, но сразу же перемещается в сидячее положение, поднимая руку к волосам, проводя ею по затылку. - Ещё даже не ел. Финчер сегодня был особо требовательным. Он повышал голос пару раз. Не на меня. На других. Он впервые вёл себя так за всё время. Сначала споткнулся о провода, а потом пошло-поехало. Я теперь как-то нервничаю.

- Из-за чего?

- Как бы он не начал орать и на меня.

- Почему именно на тебя? - я упираюсь локтём в ободок ванны. - Есть ещё Дакота. Ты не единственный, кем он может быть недоволен.

- Но она женщина.

- Женщина, - повторяю я. - По твоему мнению, если так, то на неё нельзя кричать?

- Нежелательно, да. Давай поговорим об этом, Белла. Я её уважаю, она моя партнёрша, но эмоционально я с тобой и твой. Физически мы не рядом друг с другом. Но это только сейчас, это временно.

- Я устала, Эдвард. Возвращаться в пустой дом, зная, что тебя нет не потому, что ты на пробежке. И что ты не придёшь в течение часа.

- И что я должен сделать? Скажи мне, потому что у меня нет ответа, - вздыхает Эдвард, я отчётливо слышу, что это именно вздох, а не обычный вдох. - Ты всё понимала. Понимала мою жизнь, нашу жизнь, то, что всё будет вот так если и не всегда, то довольно долго. Я вообще тут один, Белла. Я не хочу отправлять тебе сообщения каждую пару часов, только чтобы ты помнила, что я тебя люблю и скучаю не меньше, а то и больше. У меня здесь никого. У тебя там друзья. То, что я мужчина, не означает, что я чувствую всё в гораздо меньшей степени из-за своего статуса и близости к коллегам противоположного пола. Для других ты можешь быть просто молодой провинциалкой, нуждающейся в покровительстве своего успешного парня, но ты меня не используешь, и я очень тебя люблю. По-прежнему и даже сильнее.

- Эдвард, ты... Теперь мне стыдно. Я чувствую... - я прерываюсь на несколько секунд обдумывания. - Ты, и правда, там совсем один. Я должна была подумать. Я не хотела читать комментарии.

- Ты хотела, Белла, но всё хорошо. Я не сержусь. Я тоже должен был сказать тебе про фото. Дакота спросила, можно ли выложить. Я разрешил. Она не сделала этого против моей воли. Тебе не пора бы вылезать из ванны?

- Тогда мне придётся положить трубку.

- Да, но ты перезвонишь, а я подожду.

- Хорошо. Я только помою голову.

Эдвард подмигивает мне и ждёт, пока я отключусь. Я заканчиваю с волосами довольно быстро, но проходит пятнадцать минут до моего звонка ему. Пока мы говорим о том, начала ли я уже собирать вещи, а мой ответ на это отрицательный, Эдварду доставляют еду в номер. Я слышу, с каким звуком тележку завозят из коридора, и как сотрудник что-то говорит, прежде чем выслушать ответ и закрыть дверь. Эдвард возвращается ко мне, опускаясь в кресло, которое находится за многие километры от меня.

- Я тут. Расскажешь мне что-нибудь, пока я ем? Можно про курсы. Что вам сегодня преподавали?

- Принципы работы с партнёром.

- Круто. Хотя... Что это за принципы? У нас с тобой были не самые уместные принципы работы вне работы.

- Я была уверена, что они тебе нравились. Или ты предпочёл бы обычное приспособление, когда нужно применять внутренние и внешние ухищрения для воздействия на объект при общении?

- Да, мне нравилось приспосабливаться к тебе и подстраиваться под твой темп, - расслабленно, без малейших признаков волнения заявляет Эдвард. Его откровенность перестала меня удивлять, но иногда ему всё ещё удаётся заставать врасплох. Вот прямо как сейчас, в эту самую секунду. - У нас было и обычное приспособление, знаешь, но я говорю не только о нём.

Я улыбаюсь и откидываюсь на спинку дивана, сгибая ноги в колене. Мне приятно без преувеличения каждое слово, от каждого из них исходит эротизм, и я не хочу верить в то, что внезапно зеваю. Я опускаю голову, а ещё подношу ладонь, чтобы прикрыть рот.

- Прости, пожалуйста.

- Не надо, Белла. Ты устала, нормально, что ты хочешь спать. Давай сегодня ты ляжешь пораньше.

- Но мы ещё мало поговорили. Я хочу остаться с тобой.

- Я тоже хотел бы этого, Белла, но не за счёт твоего сна, - отвечает Эдвард убеждающим голосом с твёрдыми нотками в нём. - У нас будут ещё другие дни, много дней и ночей. Совсем скоро мы уже увидимся и проведём время вместе. Ложись спать.

- Хорошо. Я постараюсь, - сдерживая зевок, шепчу я. - Пока. До завтра.

- Определённо. Думаю о тебе.

- Я больше, Эдвард.

Я прощаюсь с Эдвардом не без осознания, что фактически живу от звонка до звонка. От его звонка и до очередного сеанса связи с ним же. Все дни похожи друг на друга, как один. Они попросту однотипные, и хоть какое-то разнообразие в них вносили лишь мои курсы, но они подходят к концу через пару дней. У меня остаётся почти неделя, когда мне нечем заниматься, кроме как сидеть дома или иногда выходить гулять по району. Обычно вечерами, чтобы мало с кем пересекаться на улице. Не из опасений быть узнанной, а просто из соображений, что вечером становится эмоционально сложнее коротать столько времени дома. Потому что я и так словно схожу с ума после целого дня наедине с собой и собственными мыслями. За несколько дней до отлёта девчонки вытаскивают меня прошвырнуться по торговому центру и в том числе затаскивают в женский магазин. Я думаю, Розали снова что-то нужно, как и в прошлый раз, но они говорят про Эдварда, и что мы давно не виделись. Я не глупая, понимаю намёк с полуслова. «Купи красивое бельё, детка, и твой мужчина будет особенно тебе рад».

- Мне не нужно.

- Нужно. Ты же не ожидаешь, надеюсь, что вы будете просто спать в одной кровати, и так день за днём?

- Он устаёт.

- Но он же не семидесятилетний импотент, чтобы вообще тебя не хотеть, - говорит Элис, проходя мимо меня, но поворачиваясь через мгновение, вытаскивая вешалку с корсетом ужасного розового цвета. Ненавижу такой розовый. И вот такие кружева, чуть ли не рюши, как будто мы всё ещё в семнадцатом веке. Или когда там носили бальные платья, считая за счастье максимально украсить их подобным образом, чтобы выделяться среди других конкуренток за сердце какого-либо джентльмена? - Тебе не нравится?

- А ты сама как думаешь?

- Не нравится. Уже вижу. Тогда...

- Тогда я выберу сама.

- Дерзай, Белла. Мы пока просто походим тут.

Розали с Элис уходят поближе к кассе, чтобы не мешать. Оставшись наедине с собой, я подбираю несколько вариантов лифчиков и ещё корсет с трусиками в комплекте. Сетчатая ткань со звёздочками фактически ничего не скрывает. Я смотрю на себя, сомневаясь, что я такая. Настолько раскованная и смелая. Хотя... Эдвард уже не раз видел меня вообще безо всего. Абсолютно голой. И в душе в том числе. Я определяюсь и беру три чёрных лифчика, один белый и корсет всё-таки тоже. Мне всё собирают в общий картонный пакет, удивительно, как ни Роуз, ни Элис не крутятся при этом рядом и не просят им показать. Потом я жду их в кофейне, пока они выбирают, что подарить своим парням на День святого Валентина. Может, и мне тоже надо озаботиться, но только что купить? Если следовать примеру Эдварда, то на ювелирных украшениях я разорюсь, что-то объёмное по типу свитера везти с собой не очень и хочется, но и дарить ему тупую и ненужную безделушку тоже. Я думаю зайти в интернет и, как не самая умная женщина, забить в поиск, что оригинального дарят парням другие девушки. Но тут вижу стенд и мужчину, который примеряет ремень на джинсах. Ремни кажутся необходимой вещью. И Эдвард любит их менять. Даже в течение дня. Я помню, как он менял их в Берлине, переодеваясь из джинсов в костюм между общением с прессой и более поздней премьерой. Наверное, не повредит иметь ещё один дополнительный ремень. Мужчина уходит через пару минут, по-моему, без покупки, и я говорю официантке, куда отойду, и что меня всегда будет видно. Элис и Розали ещё нет. Я преодолеваю расстояние до магазина, женщина у него здоровается со мной и спрашивает, может ли чем помочь. То, как она переводит оценивающий взгляд на подаренное Эдвардом кольцо, заметно бросается в глаза, но я стараюсь не думать о том, о чём наверняка думает она. О том, сколько у меня денег. Я выбираю двойной ремень с поворачивающейся пряжкой для смены лицевой стороны и с узором, выполненным прострочкой. Ремень с одной стороны коричневый, а с другой чёрный. Его помещают в квадратную коробку, прежде чем протянуть мне. Я возвращаюсь в кофейню, как раз когда получаю сообщение от Розали, что они уже закончили, и не возьму ли я им эспрессо и латте.

Возьму, да. Что-нибудь ещё?

Чизкейк и миндальный пирог.

Хорошо. Я на месте. Жду вас.

По приходу подруги демонстрируют мне свои покупки. Галстук для Эммета и несколько книг одного автора для Джаспера. Книги впечатляют меня больше, я записываю названия себе на случай, если однажды мне станет больше, чем просто любопытно, а на галстук едва смотрю. Не факт, что мы будем пересекаться с Эмметом так, что перед встречей он наденет именно этот галстук. Мы не засиживаемся надолго. У всех нас свои дела. Тем же вечером я всё-таки приступаю к сборам, стараюсь понять, сколько вещей мне понадобится, чтобы не таскать что-то зря, но, не зная, как долго я пробуду в Новой Зеландии, мне затруднительно определиться. Может быть, только неделю. А если только неделю, то и тем более хватит одного чемодана. Куда уж больше? Я не такая девушка, которой нужно возить с собой все вещи, потому что, одеваясь, она ориентируется на настроение. Вполне достаточно пяти пар носков, более удобного нижнего белья в дорогу и остального в чемодане, да наиболее комфортной одежды на разные уровни температур. Мне не нужно трудности с весом, особенно учитывая, что Эдвард меня не встретит. Он будет, конечно, на съёмках. Да я бы и не хотела, чтобы он побросал всё и всех ради меня, чтобы сопроводить из аэропорта в отель. Я беру только необходимое и в день отъезда тщательно проверяю дом. Заблаговременно до приезда за мной машины. У меня звонит телефон, когда я опускаюсь на колени, убирая в сейф серьги. Есть мысли оставить здесь и кольцо, но мне не особо хочется. Однако так, наверное, будет лучше. Оставить все дорогие драгоценности дома. Наконец я убираю всё и запираю замок. Тут же звонит сотовый. Но это не Эдвард. Всего лишь Линдси.

- Здравствуйте.

- Здравствуй, Белла. Ты можешь сейчас говорить? У тебя ведь ещё есть время?

- Да, я пока дома.

- Я не задержу тебя надолго. Сможешь прочесть один сценарий в течение недели, если я пришлю его тебе на почту? Сериал, который собираются снимать весной, где-то в апреле. Я начала читать и вижу, кого ты можешь сыграть. Надо будет записать видео для проб, если тебя заинтересует.

- Смогу, Линдси, - киваю я. Неужели мне что-то предложили? Впервые вот так. Не потому, что я пошла на открытые пробы, и не когда мне случилось познакомиться с делающим успехи режиссёром, поехав отдохнуть. - Вам не нужно сомневаться. Я обязательно прочту. Конечно.

- Тогда я дам знать, что предварительно ты в деле. Верно?

- Да, я прочту как можно скорее.

- В таком случае до связи. Напиши мне. Благополучного полёта, Изабелла.

- Спасибо. До свидания.

Линдси прощается со мной, и я завершаю сборы. В четверть девятого вечера я уже нахожусь в дверях, снаружи ждёт машина, чемодан выставлен на крыльцо, и я протягиваю руку к кодовой панели. Телефон в моих руках отображает обычный звонок Эдварда. Без видео. Но и просто слышать его голос значит для меня каждый раз очень много. И сейчас не исключение.

- Алло. Привет.

- Да, снова привет. Ты выезжаешь? Я не могу долго говорить, просто хотел убедиться.

- Как раз хотела вводить код и выходить.

- Хорошо. Осталось чуть-чуть, - с мечтательно-минорной тональностью произносит, подчёркивая, Эдвард. - У водителя из отеля будет карточка с твоим именем. Я договорился.

- Поняла.

- Ну... Счастливого полёта. Всё будет хорошо.

- Пока, Эдвард.

- Люблю тебя, детка, - шепчет Эдвард, понизив голос, и добавляет после вдоха, который слышу и я, настолько близко к микрофону он раздаётся. - Скоро увидимся. Я очень этого жду.

- И я.

Я кладу трубку и, включив сигнализацию, переступаю порог, кратко оглянувшись назад, прежде чем запереть дверь. Я сюда ещё вернусь. И я еду к Эдварду. Нет причин грустить. Всё хорошо. Даже лучше, чем просто хорошо. В зале ожидания аэропорта я обзавожусь латте из автомата и захожу в приложение проверить почту, но Линдси ещё ничего не прислала. Может быть, её что-то отвлекло. Тогда я набираю мамин номер, и мама принимает вызов после двух гудков.

- Привет, мам.

- Привет, Белла. Как ты там?

- Всё нормально. До вылета сорок минут.

- Ты всё-таки решила туда лететь?

- Да, как и собиралась, - говорю я, вращая стакан с кофе правой рукой, а телефон держа левой. - Знаю, ты не очень в восторге от этого...

- Я не в восторге от того, что он может вести себя так, будто у него и нет девушки, фотографируясь с партнёршей и наслаждаясь алкогольными напитками.

Невольно мама дала понять, что в курсе, ещё несколько дней назад. Она не сказала прямо тогда, я просто поняла по тембру и особенно утомлённому звучанию её голоса, но теперь слышать её слова вслух окончательно избавляет от последних иллюзий, что внутри меня могла взыграть обычная паранойя. Нет, это была не она. Всё по-настоящему. Я прекращаю крутить стаканчик, приподнимая голову и осматривая зал и людей. Пары и их детей, одиночек или тех, чья вторая половинка, возможно, просто отлучилась в туалет или в кафе.

- Ты уже говорила. Не совсем то же самое, но смысл был такой. Помнишь, пару месяцев назад? Я люблю тебя, мам, в любом случае.

- Я тоже люблю тебя. Пожалуйста, дай знать, когда долетишь.

- Обязательно. Не беспокойся. Как вы с папой?

- У нас всё по-прежнему. Ничего нового. Ты же знаешь нас. Весомые изменения в нашей жизни связаны только с тобой. А всё остальное так, несущественно.

Мы с мамой говорим ещё несколько минут, в течение которых я прошу её передать привет папе, вышедшему пройтись по кварталу, а она желает мне спокойного полёта и приятно провести время на другом конце света. В самолёте мне удаётся заснуть примерно через час после взлёта. Двигатели шумят, но уши не закладывает, и, комфортно разместившись на разложенном кресле под одеялом, я листаю фото в телефоне от конца к началу. От крайнего селфи с Эдвардом до самого первого. Это как летопись наших отношений. Я убираю сотовый и проваливаюсь в сон, предвкушая, как увижу Эдварда уже завтра. Максимум сутки, и я смогу его обнять, прижаться к нему и быть с ним. Чувствовать его и касаться. Спать вместе.

Полёт проходит нормально. Без турбулентности и, как, наверное, говорят пилоты, штатно. Не отклоняясь от графика, а в точности следуя ему с приземлением в аэропорту назначения в точно назначенный час. В девять утра тринадцатого числа. Меня встречают и доставляют до отеля с видом на гавань. Я созерцаю красивые и чистые улицы, незнакомые здания и таких же незнакомых людей, которые выглядят иначе, говорят на чужом языке, но наверняка сталкиваются с теми же самыми проблемами, что и любой другой человек на другом континенте. Номер, где остановился Эдвард, не только вместительный, пропитавшийся запахом моря и бриза, но и обладает большой террасой. Люкс в Хилтоне. Счастливая, я перемещаюсь из гостиной в спальню, вижу кровать со слегка помятым одеялом и замечаю вещи Эдварда как в очевидных местах, так и не совсем на виду.

Мне доставляет удовольствие расправить простынь и взбить подушки. От них очевидно пахнет им. Его присутствием. Несмотря на то, что прямо сейчас здесь его нет. И не будет на протяжении целого дня, до самого вечера. Чувство тоски странным образом становится сильнее, пока я не делаю ничего, кроме как принимаю душ, расслабляясь после перелёта, тщательно мою волосы и тело, а потом жду, ем и снова жду. Эдвард звонит мне, получив сообщение, но не сразу. Я понимаю, что раньше он просто не мог. Но его тёплые, отдающие желанием слова компенсируют всё. Хоть вскоре его и кто-то зовёт, и он говорит, что должен вернуться на площадку. С наступлением сумерек за большими окнами я недвижимо стою около них, любуюсь городом из окна, ночным освещением гавани и судов, колыхающихся на волнах. Мне нравится темнота и быть в ней, являться словно её частью, но всё-таки я включаю торшер, чтобы разбавить её.

Я передвигаюсь, буквально два коротких шага, когда слышу щелчок со стороны входной двери. Кто-то входит в номер. Нет, не кто-то, а Эдвард. Это определённо его поступь. Такая только у него. Уверенная, но спокойная и не быстрая. Я быстрее. Я оказываюсь в коридоре, пробежавшись по ковру, в то время как Эдвард ещё прикрывает дверь и едва видит меня, как я уже впечатываюсь в его тело. Руки сами собой тянутся к шее, обхватывая и задевая концы отросших волос. Запах сражает меня, несмотря на ощущение, что его кожа вспотела, и я утыкаюсь в грудь Эдварду. Он вдыхает или выдыхает, я не уверена, потому что, поглощённая его запахом и полузабытой твёрдостью тела, пока почти не слышу звуков. Тут же его руки взметаются ко мне, стискивают сначала плечи, а потом сдвигаются ниже, к заднице, и я поднимаю голову, ожидая просто посмотреть, взглянуть в глаза без всякого видео, но Эдвард целует меня. Сильно и необъятно. Он везде, реальный и обжигающий жаром, его язык врывается внутрь меж моих губ, зубы слегка прикусывают, и я отвечаю, принимаю поцелуй и пальцами взъерошиваю волосы. Я стону, стоит Эдварду схватить меня, побуждая обхватить его ногами. Халат распахивается на мне, я чувствую проникновение воздуха, но, даже если бы я была голой, мне плевать. Но я не голая. Я хочу, чтобы Эдвард увидел. Сейчас или чуть позже, не вижу разницы. В том и смысл. В нас. Ради этого я здесь. И никто не смог бы этого изменить и заменить мне его. Эдвард прижимается ко мне, трётся об меня, как только может, чуть покачиваясь, и отодвигается лишь ради нескольких слов прямо в мои губы. Слов, которые заставляют почувствовать, что всё это стоило и стоит того.

- Белла, - он выдыхает моё имя, это пронизано тоской и болью от любви, которую разделяю и я. Я смотрю в красивые глаза, на лицо, чуть покрывшееся щетиной, и созерцаю предназначенную мне улыбку. Она другая, не такая, как тогда он фотографируется с поклонницами или коллегами. Я только сейчас понимаю это. Мысленно сравнивая две улыбки между собой. Мне он улыбается шире, даже видны зубы, и я чувствую себя глупышкой. Из-за ревности, конечно. - Ты здесь. Меня ещё никогда так не встречали. Дай я на тебя посмотрю.

- Посмотри, - молвлю я в ответ и чуть отодвигаюсь, чтобы он мог сделать это.

Предыдущая глава || Следующая глава