- Белла, ты не поторопишься? До ранчо ехать как минимум сорок минут. Уже 11:51. Если церемония в час, то...

- Я знаю. Надо ещё дойти от автомобиля до места проведения. Я сейчас. Только отвечу Сэму и возьму тампоны.

Я засовываю упаковку в сумку и пишу ответ режиссёру. Всё это довольно выматывающе. Быть с ним на связи, ездить на прочтение сценария, пытаться запомнить все рекомендации и ещё посещать примерки, и всё это одновременно с тем, как Эдвард разучивает свой сценарий, отчего мы часто проводим время в разных комнатах. Даже сегодня, в день, когда мы приглашены на свадьбу, я никак не могу расслабиться. Но я хочу расслабиться. Хочу не думать про то, что через пару месяцев Эдвард уедет на другой край земли, и что сценарий, который я читала и хотела, чтобы он обрёл жизнь, в лучшем случае отправился бы в мусорку. И при этом Маргарет, глава отдела по работе со сценариями, едва не оставила его себе. Если подумать об этом отвлечённо, то было даже забавно, когда она произнесла, что сейчас у них нет свободных ресурсов, то есть людей прочесть сценарий, но повторно взяла распечатку и хотела было убрать её в ящик стола. Задумавшись обо всём именно так, я лишь спросила, что она делает, если сейчас сценарий не может быть рассмотрен, и Маргарет, по-моему, неохотно вернула его на поверхность стола передо мной. Я всё ещё думаю, не собиралась ли она его присвоить, чтобы потом студия использовала его в своих интересах, заработав на фактически плагиате, который был бы крайне трудно доказать. Я ушла буквально через пару мгновений. Раз так, то мне было больше незачем оставаться.

- Напиши ему, что у тебя свадьба, и всё. Машина уже ждёт.

- Интересное предложение, как избавиться от режиссёра, но боюсь, он поймёт всё неправильно, - появляясь в прихожей, говорю я, прежде чем засунуть в туфли сначала правую ногу, а потом и левую, слегка приподняв подол длинного платья. - Можем ехать. Я готова. А зачем ты взял мой плащ?

- На случай, если к вечеру похолодает. Не отрицаю, что там наверняка живописно, но кто вообще женится среди виноградников?

- Анжела и Бен женятся среди виноградников. А где бы хотел ты?

- Не среди виноградников, - отвечает Эдвард, прежде чем открыть дверь. - Садись в машину, я всё запру.

Не среди виноградников. Я выхожу на крыльцо и спускаюсь вниз по немногочисленным ступеням, забираясь на заднее сидение седана через открытую водителем дверь, а потом наблюдая за Эдвардом в классическом чёрном костюме и при галстуке. Наконец Эдвард тоже оказывается в автомобиле, и мы выезжаем в сторону тех самых виноградников где-то в Малибу, где и пройдёт свадьба Анжелы прямо под открытым небом. Из списка подарков я выбрала подарить ей чайный сервиз на шесть персон, который уже был доставлен им домой. Дорога не ощущается слишком длительной, и по приезду нас, как и остальных гостей, встречает мужчина примерно двадцати шести лет, протягивая мне упаковку со свадебным браслетом. В том нет ничего удивительного. Этого более чем стоило ожидать.

- Здравствуйте. Добро пожаловать на ранчо Каламигос. Не сообщите ваши имена, пожалуйста?

- Эдвард Каллен и Изабелла Свон.

- Эдвард Каллен?

- Он самый, но давайте оставим это между нами.

- Разумеется, сэр. Позволите предложить вам бутоньерку?

- Спасибо.

- Вам её прикрепить?

- Нет. Я сам.

- А не подскажете, где можно найти невесту? - спрашиваю я. - И ещё где у вас туалет.

- Конечно, мисс. Всё в основном здании, вы увидите его поблизости от места проведения церемонии, там ещё расставлены столы для ужина.

- Благодарю.

- Приятного вам вечера.

Мы направляемся в указанном направлении, я смотрю вокруг и себе под ноги, надевая браслет с небольшим белым цветком на правую руку, когда Эдвард скользит рукой мне на талию и даже немного ниже, склоняясь, чтобы прошептать:

- Вот уже и началось. А мы едва приехали. Интересно, помощь предложили только мне?

- Очень даже возможно, но, может быть, и нет. Ты довольно расслабился, тебе не кажется?

- Ты о моей ладони почти на твоей заднице?

- Ты невероятно проницателен, - отвечаю я и слегка прикасаюсь к руке Эдварда пальцами левой руки, чтобы переместить выше по своему телу. - Помнишь, что мы говорили о публичных проявлениях чувств вроде этого?

- Это было давно.

- Но сейчас это, как никогда, актуально.

Мы проходим мимо стола для подарков, на котором уже кто-то оставил конверты и небольшие коробки, а более объёмные приставил вертикально рядом, и я иду дальше, когда понимаю, что Эдвард за мной не идёт. Я оборачиваюсь и вижу его остановившимся там, чтобы оставить также конверт. Я стою на месте, вдыхая и ожидая, а потом, стоит Эдварду подойти, говорю:

- Мы это не обсуждали, и я же уже подарила им сервиз.

- Да, знаю, но мне захотелось добавить что-то и от себя, но это от нас обоих.

- Что ж, ладно. Теперь его всё равно уже не забрать, - мы двигаемся по проходу, по которому позднее предстоит пройти и Анжеле по лепесткам или без них, но сейчас он просто белый по цвету натянутой ткани. - Согласно плану рассадки наши места слева в третьем ряду. Давай сядем. Точнее, ты садись, а я схожу посмотреть, как там дела у Анжелы.

- Уверен, за ней есть кому смотреть. Может, ты останешься? Я тут никого не знаю.

- Мы оба никого не знаем и не видели жениха даже на фото, но у тебя больше опыта в том, чтобы никого не знать. Не отказывай людям в снимках или автографе, ладно?

Повернувшись, чтобы пойти в сторону постройки, от которой над столами натянуты гирлянды, я оглядываюсь через пару шагов, видя, как Эдвард как раз проходит к нашим местам мимо пары гораздо старше нас. Он просто садится и сидит, но, по-моему, достаёт телефон, что в последние недели меня совсем перестало удивлять. Помимо разучивания сценария он посещает и прослушивания с претендентками на главную роль в рамках кастинга только для избранных. У Финчера нет и не было намерений просматривать любительниц с улицы, и я, признаться, крайне нервничаю из-за очередной «Элизабет Дебики» в киношной постели с Эдвардом. Теперь это отличается от того, чтобы просто увидеть результат многомесячных съёмок и постпродакшена на большом экране. Теперь мне придётся пережить и сами съёмки с моментом появления первых промо-фото и трейлеров, а до того всё, что будут говорить обычные люди про новый экранный тандем и о шансах на то, что фильм получится удачным. У меня нет иного варианта, кроме как действительно постараться всё пережить.

- Здравствуйте. Я ищу Анжелу.

- Здравствуй. Ты уже почти нашла. Анжела моя дочь, - отвечает мне женщина в синем длинном платье, к которой я обратилась. - Ты, должно быть, Изабелла. Я сразу поняла, что это ты. По тому, какой тебя описывала Анжела. Я тебя провожу, идём.

Миссис Вебер открывает очень красивую деревянную дверь, и, войдя в просторную комнату, я вижу Анжелу перед зеркалом в окружении подруг, а рядом со столом сидит мужчина, наверняка её отец. Я не успеваю и слова сказать, как Анжела поворачивается на звук шагов и открываемой двери и видит меня, подскакивая на месте, а потом и в целом, вставая со стула.

- Белла! Ты здесь!

Анжела сильно обнимает меня, явно не боясь помять платье, но я боюсь если и не помять, так зацепить ткань, и лишь слегка протягиваю руки вперёд для ответного объятия. Когда Анжела отодвигается, мне удаётся детально рассмотреть её платье без рукавов, но закрытое до самой шеи, где только выше груди чисто белую ткань сменяет отделка кружевом и сеткой, и небольшой шлейф, как единственный атрибут платья, по которому словно рассыпали блёстки. Волосы Анжелы собраны в причёску под фатой средней длины, и от волос пахнет, но приятно, не лаком.

- Да, я здесь. Ты такая красотка.

- Спасибо, Белла. Ты же не одна? Или одна?

- Не одна, - отвечаю я, не способная не заметить, как подруги Анжелы начинают перешёптываться чуть в стороне между собой наверняка об Эдварде. - Он снаружи. По-моему, фактически это я тут плюс один, да?

- Нет. Но... Как думаешь, он согласится быть на общих снимках?

- Может быть. Потом будет видно, - ничего не обещая и не гарантируя, уклончиво отвечаю я. Я уж точно не стану заставлять Эдварда, когда он и так далёк от того, чтобы посещать свадьбы обычных людей, которые ему вообще никто. Я счастлива, что он приехал со мной, но не собираюсь ссориться, если он вдруг исчезнет где-то с телефоном и ни разу не пригласит меня потанцевать. Я даже не знаю, танцует ли он.

- Белла, хотите шампанского? - мама Анжелы протягивает мне фужер с напитком, с поверхности которого на стенки стакана отскакивают брызги, и в двух шагах от нас будущий тесть наливает из бутылки другим девушкам, прежде чем поставить её на стол. - Сегодня такая хорошая погода, комфортно и не жарко. Нам повезло.

- Я согласна насчёт погоды, но от шампанского пока воздержусь. Удачи тебе, Анжела.

- Спасибо!

Я иду обратно через здание на улицу и в направлении места проведения церемонии, где замечаю Эдварда не сидящим рядом с той парой, а фотографирующимся с двумя девушками на фоне деревьев чуть в стороне отсюда. Одна из них, не теряя времени даром, обнимает его, протянув руку к левому плечу, а другая прижимается и вытягивает руку, чтобы сделать селфи. Я затрудняюсь определить, где находятся ладони Эдварда, точнее, прикасается ли он к гостьям праздника в ответ, и вообще меня пока не заметили, что понятно по тому, как Эдвард так и смотрит в камеру, пока фотосессия продолжается обычными снимками, уже не селфи. Девушки меняются, фотографируя друг друга с Эдвардом, и лишь тогда я вижу, что правую руку он сжимает в кулак, а левую и вовсе засовывает в карман брюк, не дотрагиваясь ни до одной из особ. Я занимаю своё место, когда Эдвард что-то говорит поклонницам и качает головой прежде, чем они кивают, и потом он начинает идти в мою сторону, вскоре располагаясь рядом, но через два стула от меня, где пока никто не сидит. Я временно перехожу туда и, сев, задаюсь вопросом после небольшого размышления, в то время как те самые девушки занимают места во втором ряду на стороне родственников жениха. Может быть, сёстры. Или кузины. Или девушки друзей.

- С кем у тебя уже были прослушивания?

- Я полагаю, на самом деле ты не хочешь знать.

- Почему ты так думаешь?

- Потому что я уже могу представить, как ты мысленно соотносишь меня с этими актрисами, но вот только зачем? Прослушивания ничем не отличаются от того, что было у нас с тобой. Никаких поцелуев для определения химии.

- Правда?

- Чистая правда, - Эдвард протягивает руку к моей ноге, игнорируя всё и всех, кто может увидеть, - и у меня точно нет химии с Лили Джеймс. Как и с Эммой Робертс. Я так чувствую. Не знаю, как смогу работать с кем-то из них, если Финчер увидит иное.

- Почему он может увидеть иное, если ты так уверен, что химии нет?

- Потому что он может оценивать всё иначе, чем я, но лучше нам поговорить об этом дома, - шепчет Эдвард, в то время как с его стороны подходит парень и останавливается, потому что причитающийся ему стул явно занят нами. - Давай двигаться на наши места.

Мы усаживаемся, и до начала церемонии к Эдварду пару раз подходят одна девушка и ещё одна женщина в возрасте около сорока лет за автографом для дочери. Я вижу её дочь сидящей на стороне жениха, она смотрит в нашу сторону, когда её мама только облекает просьбу в слова, но потом примерно шестнадцатилетняя девочка отворачивается, наверняка краснея, но мне с моего места не видно. Я стараюсь не улыбаться, пока Эдвард оставляет подпись на журнале со своим лицом на обложке, где использовано его фото из фотосессии в рамках промо последнего фильма, а сам журнал как раз за ноябрь и, наверное, куплен по пути на свадьбу.

- Спасибо вам, мистер Каллен. Хлои будет очень счастлива. До свидания.

- До свидания.

- Хлои будет очень счастлива, - говорит Эдвард, когда женщина уходит, - спорим, что не особо. Надо беречь тебя и твои волосы. Как бы она случайно не приблизилась к тебе с целью оторвать локон и поторопиться с ним к какой-нибудь гадалке или ведьме.

- Ох, да брось. Что ты сочиняешь?

- Я о том, чтобы навести порчу. Вроде некоторые женщины так делают. Я не отойду от тебя ни на шаг.

- Даже если тебе позвонят, и надо будет ответить?

- Если так, то ты пойдёшь со мной.

- Посмотрим.

Наконец в скором времени наступает начало церемонии. Пока ещё жених Анжелы появляется у алтаря в бежевом костюме, зачёсывая волосы назад, когда ветер смахивает их вперёд, друзья Бена стоят тут же, слева от него, и под звуки скрипки в живом исполнении Анжела ступает по проходу под руку с отцом после того, как по нему проходят её подруги. Бен берёт Анжелу за руки, когда её отец отходит сесть на место, поцеловав дочь в щёку, и Анжела что-то шепчет жениху, что слышит только он один, но не мы. Он кивает прежде, чем слово берёт священник и спустя пару минут, не встретив никаких возражений против свадьбы со стороны присутствующих, просит пару произнести клятвы.

- Я, Бен, беру тебя, Анжела, в законные жены. Я смотрю на тебя и вижу своего лучшего друга, свою родственную душу со дня нашей встречи и навсегда, до самого конца. Ты вдохновляешь меня и даёшь мне цель вставать по утрам каждый день. Я люблю тебя всем сердцем и душой и клянусь быть с тобой в радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить тебя и уважать, и оберегать наш союз, пока смерть не разлучит нас.

- Я, Анжела, беру тебя, Бен, в законные супруги. Я клянусь быть с тобой в радости и печали, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить тебя и благодарить за всё, что ты делаешь для меня, и сохранять наш союз, пока смерть не разлучит нас. Несмотря на долгий брак родителей, мне никогда не казалась возможной сама мысль о том, чтобы хотеть быть с одним человеком на протяжении всей оставшейся в жизни, но так было лишь до встречи с тобой. Теперь я знаю, всё возможно, если это тот самый человек, и ты такой для меня. Я люблю тебя безоговорочно, сейчас и навсегда.

Всё длится и вполовину не так долго, как я ожидала. Думаю, максимум минут шесть. Обменяться кольцами, услышать, как священник объявляет мужем и женой, и поцеловать друг друга. Короткий ритуал после месяцев подготовки, а некоторые и вовсе тратят на организацию свадьбы мечты больше года. Новоиспечённые супруги целуются впервые в новом качестве, и, может быть, глядя на них, я тоже хочу так. Нет, не большую свадьбу с сотнями приглашённых, которых может позвать Эдвард просто на основании сотрудничества былого или грядущего, а просто выйти за него. Когда-нибудь. Неужели я, и правда, думаю об этом столь очевидно? Но мы вместе не так и уж долго. Может быть, должно пройти гораздо больше времени, чтобы он, возможно, захотел того же со мной. Я, правда, не знаю, как это может быть в случае с ним, и о чём он думает или не думает сейчас. Эдвард прикасается к моему правому плечу, протягивая руку за спиной и обхватывая его поверх обнажённой кожи, и я вдыхаю, когда все поднимаются с аплодисментами, прежде чем сделать то же самое. Эдвард тоже встаёт, но просто стоит, не хлопая и лишь обнимая меня за талию, и, по-моему, ему не слишком уютно слышать их даже сейчас, на чужом празднике. Я беру его за руку, переставая хлопать, и придвигаюсь к нему, чтобы прошептать:

- Не нравится?

- Не нравится, что многолюдно. Больше, чем нужно.

- А сколько нужно?

- Только самые близкие, не всякие там дальние родственники и знакомые, которых не видишь по много месяцев. Здесь человек шестьдесят, если не семьдесят. Это много. Но я потерплю. Нам надо обязательно потанцевать.

- Ты танцуешь?

- А ты нет? Это несложно. Двигаться на месте под медленную музыку.

- Я раньше не была на свадьбах, - отвечаю я. - Но с тобой я готова попробовать попытаться потанцевать.

Я выясняю, что свадьбы преимущественно из этого и состоят. Из танцев, а ещё из еды, общения и речей, некоторые из которых человек всё произносит и произносит, из-за чего становится неловко уже и виновникам торжества. Кроме того, фотограф собирает всех на фоне красивого заката перед колесом обозрения, имеющимся здесь и вполне функционирующим. Мы с Эдвардом как раз танцуем под неторопливую композицию, он прижимает меня к себе настолько плотно, что между нами не поместилась бы и ручка, и на самом деле из-за этого я нервничаю. Всё виноваты его слова, принимая во внимание то, что где-то тут веселится или не совсем веселится девчонка-подросток с автографом кумира, тогда как этот самый кумир приехал сюда со мной.

- Ты чего всё озираешься?

- А сам ты как считаешь? Наговорил мне всякое про то, что какая-то девушка может выдернуть у меня волосы и отправиться с визитом к ведьме. Это не очень-то и настраивает на то, чтобы совсем не думать об этом.

- Можно вас сфотографировать? Можете просто продолжать двигаться, - это свадебный фотограф, обращающийся к нам. - Поучаствуете в совместном снимке?

- Да. Если только мы получим наше фото до отъезда домой, - откликаясь, говорит Эдвард. - Сможете его прислать? Без обработки, просто фото в том виде, в каком вы его сделаете.

- Да, сэр. Думаю, это можно.

- Эдвард.

- Спокойно. Если бы он не мог, то так бы и сказал, и никаких проблем. Но он может. Расслабься, ладно?

Нас фотографируют вдвоём прежде, чем композиция заканчивается, сменяясь быстрой музыкой. Вдалеке Анжеле помогает расправить подол её мама, одна из подруг в это же самое держит два букета, и свой, и букет невесты, а Бен переговаривается с друзьями, пока Анжела не зовёт его, и тогда он подходит к ней, садясь рядом с ней на скамейку по центру и сразу беря за руку. Мы с Эдвардом оказываемся среди гостей во втором ряду, фотограф делает несколько снимков, пару раз он просит людей поменяться местами, и в очередной такой перерыв у Эдварда звонит телефон. Да, слышно для всех, но смотрят в нашу сторону не все, а те, кто смотрят, поворачивают головы обратно к камере спустя всего лишь несколько секунд. Эдвард убирает левую руку с моей талии, для фотографии встав у меня за спиной, и двигается, чтобы выйти из кадра. Телефон уже в его правой руке.

- Извини. Я должен перезвонить. Ты оставайся, я вернусь через несколько минут.

В отсутствие Эдварда я фотографируюсь и отдельно с Анжелой и Беном, прежде чем вернуться за столик, который мы делим с той парой, друзьями её родителей, но сейчас их за нём нет. Я выливаю шампанское из наших с Эдвардом фужеров, наливая себе пенящийся алкоголь заново, ведь вдруг кто что подмешал, и отпиваю немного, пока пена продолжает спускаться.

- Жизель красивее, - говорит кто-то за спиной, и, немного повернув голову направо, я вижу ту самую девочку-подростка Хлои. Она идёт куда-то, куда ей вздумалось, в своём довольно коротком и облегающем платье. Я даже не уверена, есть ли на ней лифчик. Скорее всего, нет. На мой взгляд, её подростковая грудь выглядывает из платья слегка больше необходимого, учитывая все эти предостережения, что надо одеваться скромнее, чтобы парни не подумали всякое. А тут тоже есть разные парни. Хоть это и семейный праздник.

- Спасибо за твоё мнение. Оно мне во многом близко, но ты хотела сказать только это или что-то ещё? - Хлои поворачивается ко мне и смотрит так, будто не ожидала, что я отвечу, да ещё и таким образом, словно я уже отмела её слова, едва только услышав их. - Продолжай, если есть желание. Будет, чем поделиться с подругами. Но сначала поправь платье. А то такое чувство, что оно вот-вот продемонстрирует правый сосок..

- Да вы... Вы...

- Пытаюсь сказать тебе, что нет ничего дурного в том, чтобы считать, что для кумира кто-то лучше, или считать, что лучше та, с кем он не вместе, потому что это словно отождествляет тебя с ней, и я согласна услышать, что я никто, или что я кто-то, лишь пока я с ним, а так меня даже не запомнят, и что ты не пойдёшь смотреть его фильм просто потому, что в нём буду и я, но давай мы подождём пару лет, вдруг мы ещё пересечёмся, и, может, ты просто всё перерастёшь. К тому моменту, который наступит два года спустя.

- О чём вы вообще?

- О том, что тебе сколько... Шестнадцать? Ты же не собиралась пойти за ним куда-то в лес и сделать что-то, чтобы потом заявить, что это он к тебе приставал?

- Мне шестнадцать, но я не дура. Но вы должны очень его любить, ясно вам?

С этими словами Хлои подходит к столу почти вплотную и, не отводя взгляда от меня, бросает на скатерть вилку. Меня невольно передёргивает, а девчонка просто уходит. Что-то же она хотела делать этой вилкой или думала, что хочет. Нет, я не стану размышлять об этом. Я пью шампанское, пока через пару минут не появляется Эдвард. Он садится рядом, изначально ничего не замечая, первым делом потянувшись рукой к моему лицу, и только потом видит один столовый прибор, не лежащий на тарелке, а валяющийся среди посуды. Почти сразу Эдвард опускает руку и сдвигается на стуле, будто вот-вот готов снова уйти.

- Что случилось? Откуда здесь эта вилка?

- Ничего не случилось. Я и сама без понятия. Может, кто-то не в настроении, вот и швырялся тут ею.

- Белла, - Эдвард качает головой, его голос на удивление строгий, и строгость эта точно не напускная. Сейчас не ко времени так думать, но в это самое мгновение он особенно сексуален с с ослабленным узлом галстука и после того, как уже здесь расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Я созерцаю немного обнажившуюся шею, пока Эдвард повторяет свой вопрос. - Я вполне серьёзно. Что здесь случилось? Это та девица?

- Она просто тебя любит. Давай ты не будешь ни искать её, ни портить вечер остальным или её матери. Это был просто всплеск эмоций, понимаешь?

- Ты ещё её и защищаешь. А если бы она воткнула вилку тебе в глаз? Я думал, ты будешь с людьми, пока меня нет.

- Сомневаюсь, что воткнула бы, - отвечаю я. - Она даже не подходила ко мне до определённого момента, просто шла мимо, а когда подошла, то только чтобы кинуть и уйти.

- Она просто шла мимо в полном молчании, а потом вдруг бросила вилку? Или всё-таки вы говорили? Рассказывай, Белла. Эта девчонка любит мысль о любви и влюблённости в меня, но не меня. Хватит уже.

- Поверь, в этом возрасте разницы нет, и она любит тебя или мысль об этом достаточно сильно, чтобы сказать, что и я должна любить тебя так же. Давай просто забудем, и лучше ты расскажешь мне, кто звонил.

- Лучше дома, а сейчас идеальный момент, чтобы я мог сделать вот так.

Эдвард сокращает расстояние между нашими лицами, и только его рука скользит мне по шее, как он прикасается губами к моим и медленно, неспешно проникает языком внутрь моего рта. Мы целуемся недостаточно долго для того, чтобы я уже хотела остановиться, но за наш столик возвращаются соседи, и я вынужденно отодвигаюсь от Эдварда, разве что оставляя руку на его левом колене. Вскоре Анжела и Бен вместе разрезают торт, а потом в течение часа отправляются в медовый месяц на Гавайи. Мы задерживаемся, потому что Эдварду словно позарез необходимо наше фото, сделанное фотографом, и именно к нему он и отправился. Я жду там же, где мы и высадились из машины несколькими часами ранее, с телефоном Эдварда, который он забыл на столе. Ему приходит сообщение, но я не реагирую. Это его сотовый. Я могла бы посмотреть посредством всплывающего уведомления, и для этого мне не нужен пароль, но нет. И пусть соблазн странно велик, или велико любопытство, я благополучно справляюсь с ним, ещё издали замечая, как Эдвард приближается ко мне по траве с галстуком, который вообще снял.

- Оно у меня. Скинули на флешку.

- Хорошо. Ты оставил сотовый, но я взяла.

- Ох, супер. Что бы я делал без тебя.

- Восстанавливал бы данные на новом, я полагаю.

- Но мне нельзя терять старый, - отвечает Эдвард, - утекут контакты, фотки, и твоя в постели, между прочим, тоже. Чёрт. Я не собирался этого говорить.

- Что? Ты сфотографировал меня обнажённой? Когда?

- Как-то на днях. Когда ты была здесь, а я ещё оставался в Лондоне, я понял, что мне это нужно. Будет нужно в разлуке одинокими ночами. Там не видно твоего лица, обещаю.

Несмотря на последнюю фразу, произнесённую Эдвардом, что на фото не видно, что я это я, я думаю об этом всё время, на протяжении которого мы едем домой. О том, как он сфотографировал меня, вероятно, однажды утром, когда я ещё спала, а он проснулся раньше, и теперь снимок есть у него в телефоне, в то время как случается так, что хакеры взламывают устройства знаменитостей и находят там подобные вещи, не отказывая себе в удовольствии выложить всё это на всеобщее обозрение. По приезду домой я собираюсь попросить Эдварда удалить, но только он запирает дверь и ставит дом на сигнализацию, как обнимает меня, прислоняя к стене, его руки двигаются по моему телу к застёжке на спине платья, и от поцелуя я вся дрожу в хорошем смысле слова, мне приятно, и я могу представить, как стало бы ещё лучше, но...

- Подожди... Эдвард... - прерывисто шепчу я, не убирая рук от его тела и ощущая движение мышц под кожей, но отодвигаясь настолько, насколько удаётся, пока Эдвард всё равно расстёгивает молнию и двигает замок вниз. - Не сегодня. Несколько дней, ладно?

- Я помню.

- Но мы можем... Я могу. Ты хочешь? Если ты покажешь мне, как, я...

Мне не удаётся договорить. Губы Эдварда вновь оказываются на моих губах, он притягивает меня к себе и, подняв на руки, относит в спальню. Опустив на пол, но не переставая целовать, Эдвард стягивает платье вниз по моим ногам, я переступаю через ткань и тянусь к мужскому пиджаку. Эдвард одет несравнимо больше моего, и я так хочу, чтобы это изменилось. Я стягиваю вещь, которая тоже оказывается на полу, и вытягиваю рубашку из-под брюк, смотря в глаза Эдварду в темноте между нами и вокруг нас. Его руки с силой прикасаются ко мне, прижимают меня к нему, и я чувствую, как он возбуждается от всего, что происходит. Шумно вдохнув, Эдвард толкает меня на кровать, размещаясь сверху, его левая рука просто тянет чашку бюстгальтера вниз, и только тогда Эдвард становится медленнее в своих действиях. Его губы смыкаются у меня на соске, это заставляет меня дрожать от переполняющих эмоций и ощущения того, как он близко и как сильно меня любит, но мы... Но я хотела другого. Я хотела сделать что-то для него. И всё ещё хочу. Я хочу узнать, какой он на вкус. Сейчас. Сегодня. Не когда-либо потом. Я касаюсь ремня на брюках, и Эдвард чувствует, почти сразу же отстраняясь и нависая надо мной.

- Ты уверена?

- Да, я тебя хочу. Я очень тебя хочу.

Я слегка подталкиваю Эдварда лечь на спину, он двигается и берёт меня за левую руку. Я расстёгиваю ремень и молнию на его брюках, прежде чем медленно спустить их по ногам вместе с бельём. А дальше... Эдвард прикасается к моему лицу почти невесомо и с той же нежностью перемещает руку в мои волосы. Я уверена, что он смотрит на меня точно так же, как и проводит ладонью, и именно эта нежность вызывает во мне ещё большее желание продолжить начатое. Он не торопит и не заставляет, и не пытается контролировать то, как всё происходит. Его бёдра двигаются, но это кажется лишь непроизвольной реакцией. Я не чувствую давления и даже почти уверена, что Эдвард сдерживает себя. Он просто проводит рукой по моим волосам, не обхватывая мне голову в стремлении заставить делать всё, как, возможно, хотелось бы ему на самом деле. Я прикасаюсь рукой и слегка сжимаю член у основания незадолго до того, как Эдвард кончает. У него немного горький вкус, но не неприятный. Я проглатываю и отодвигаюсь, в то время как рука Эдварда опускается мне на плечо, и я слышу, как он садится, вижу его силуэт, оказывающийся близко, и его участившееся дыхание касается моего лица.

- Ты в порядке?

- Да. А тебе понравилось? Я не делала этого никогда прежде. Ни для кого. Тебе же не было больно? Если я...

- Белла, - рука Эдварда быстро скользит вниз, пока не достигает ладони, переплетая наши с ним пальцы, и я автоматически перестаю говорить, поглощённая прикосновением и тем, как просяще звучит его голос. - Мне не могло быть больно. То есть могло при определённых обстоятельствах, но с тобой нет. Мне было хорошо. Очень. Можно включить свет?

- Включай, да.

Я немного робею, когда комната озаряется светом, позволяя мне увидеть Эдварда спускающим ноги с кровати и натягивающим трусы, но не брюки. Их он снимает окончательно, прежде чем встать и направиться в сторону гардеробной ещё и с пиджаком в руках. Мы сделали что-то новое для меня, что-то, о чём раньше я даже не задумывалась, но всё случилось так естественно, будто всё это уже происходило между нами и не раз. Я иду в ванную принять душ и после, позаботившись о своём теле, прихожу к Эдварду на кухню, где он пьёт чай за основным столом и притягивает меня к себе на колени, ухмыляясь, когда мой халат слегка раскрывается на груди, но я поправляю его уже спустя мгновение.

- Я хочу поговорить.

- О чём?

- О том фото в твоём телефоне.

- И что с ним?

- Ты не удалишь его, пожалуйста?

Эдвард хмурится почти сразу до образования складок на лбу, и проходит, думаю, около полуминуты прежде, чем я слышу ответ.

- Мне бы не хотелось. А ты этого хочешь?

- Скорее всего, да. Меня смущает, что оно у тебя есть и, как уже случалось у других, может попасть не в те руки.

- Ты его даже не видела, - возражает Эдвард, моргая и на секунду или две прикусывая нижнюю губу зубами. - Никто не поймёт, что это ты. И мысли такой не возникнет. Это я знаю, кто на снимке, а со стороны можно подумать, что это картинка просто из интернета.

- Ты встречаешься со мной, а я встречаюсь с тобой, так с чего какому-то хакеру, зная, что он взламывает твой телефон, считать снимок со мной картинкой из интернета?

- Мой телефон никто не взламывает.

- А если взломают, это про меня начнут говорить и писать всякое, а ты мужчина. Тебе, как и многим до тебя, простят то, что ты не всегда засыпаешь и просыпаешься в постели со своей девушкой, и тебе хочется видеть её хотя бы так.

Я встаю, хоть и Эдвард пытается удержать, и направляюсь в сторону кухонной зоны, чтобы попить воды. Ему видно меня и сейчас, а мне видно его и то, как он тоже поднимается и подходит сюда, но оставляя между нами барную стойку. Он выглядит мрачным или расстроенным, и ощущение этого только усиливается из-за того, что на нём любимые домашние штаны и заношенная майка.

- Не я виноват в двойных стандартах и в том, что даже за дело общество осуждало бы меня лишь вполголоса, а не вслух и не на каждом углу. Даже если бы я спал со всеми подряд, и меня стоило бы порицать, а не говорить, что мне, как свободному мужчине, можно, а девушка в той же ситуации уже шлюха. Но ты не шлюха. Мы вместе, и, если однажды это фото окажется в публичном доступе, я буду повторять, что ты ничего не знала, до тех пор, пока всё не утихнет. Так долго, как только потребуется. Недели или год, не имеет значения.

- Почему ты просто не хочешь удалить, Эдвард?

- А сама ты не понимаешь? Я не буду видеть тебя неделями, кроме как по видеосвязи, но в остальное время, когда мы не сможем говорить, я тоже хочу видеть свою девушку так, как только могу. И вот так в том числе, - Эдвард достаёт телефон, вводит пароль и после нескольких движений пальца по экрану оставляет сотовый мне, положив его на столешницу. - Посмотри, и если ты всё ещё будешь хотеть, чтобы я удалил, то мы продолжим этот разговор. Я иду в кровать.

Эдвард уходит с кухни, я смотрю ему в спину, пока он ещё здесь, а потом беру телефон в руки. По фотографии действительно не понять, что я это я. Разумеется, я себя узнаю, но если постараться судить обо всём отвлечённо, то на снимке может быть любая другая девушка моей комплекции, прикрытая одеялом везде, где нужно, за исключением верхней части спины и вытянутой правой руки. Частично лицо всё-таки запечатлено, а именно мои подбородок и губы, но недостаточность освещения на снимке наделяет его серыми тонами, и очевидно, мне он нравится. Это вроде хорошо, но одновременно и не особо. Учитывая, что я устроила, не заподозрит ли Эдвард что-то вроде биполярного расстройства, если теперь я появлюсь и скажу, что фото можно оставить? Замечательно. Прежде чем тоже пойти в комнату, я выключаю свет и проверяю входную дверь. Эдвард лежит на своей половине кровати на левом боку, и я не уверена, спит или не спит. Может, и спит, ведь лампа с его стороны выключена, и освещает спальню только свет фонарика моего телефона, с которым я сюда пришла. Я отключаю его и кладу оба сотовых на свою тумбочку и как можно тише забираюсь в кровать, занимая положение на спине.

- Эдвард. Ты спишь?

- Если ты настаиваешь, я удалю, и давай закроем эту тему.

- Нет. Не надо удалять. Всё нормально.

Эдвард начинает двигаться и поворачивается ко мне, его рука сразу обхватывает меня со спины под одним на двоих одеялом. Я вдыхаю, и кажется, что по времени это совпадает с тем, как совершает вдох он, прежде чем пододвинуться ещё, позволяя мне ощутить больше тепла.

- Точно?

- Да. Я всё ещё думаю так, как и сказала, моё мнение о двойных стандартах не изменилось за эти минут пять, и я надеюсь, что ты никогда не лишишься телефона и никаким иным образом случайно не поспособствуешь утечке фотографий, но я... Моего лица действительно фактически не видно, как и других частей тела в большинстве своём, поэтому ты можешь сохранить фото.

- Спасибо за разрешение. Оно же не ограниченного периода действия?

- Нет, по-моему, нет.

- Хорошо.

- А что плохо?

- Не то чтобы плохо, но, когда мы были на свадьбе, мне позвонили подтвердить прослушивание. С Дакотой Джонсон. Послезавтра.

- Ясно, - шепчу я. - Я тебе говорила, а ты мне не верил.

- Слушай, если ты попросишь, я что-нибудь сделаю, чтобы всем показалось, что мы вообще ужасны, и ничего хорошего из нас не выйдет.

- Я не попрошу, Эдвард. И ты всё равно так не поступишь, не сможешь. Ты снимешься у Финчера. Что важно для тебя, важно и для меня, и это всё, что имеет значение. Я тебя люблю.

- Я тоже тебя люблю, Белла.

Через пару дней мы с Эдвардом выезжаем из дома на его машине. Мне предстоит репетиция, и он подвозит меня, прежде чем отправиться на своё прослушивание. Я собираюсь просто покинуть автомобиль, когда Эдвард тянется к моей руке в останавливающем движении.

- Ты ничего не забыла?

- Нет, не думаю. Удачи я тебе пожелала и, что встретимся дома, тоже сказала. А что ещё?

- Вот это.

Эдвард наклоняется ко мне и целует нежно, не углубляя поцелуй. Я задерживаюсь ради этого, и поцелуй расслабляет меня на время, но на репетиции спустя весомый промежуток времени мне становится труднее сосредоточиться. Я говорю несколько неуверенно и сама слышу фальшь, чего уж говорить о Сэме, который откатывается от стола, звук чего будто приводит меня в чувство.

- Изабелла? У тебя что-то случилось? В семье или ещё с чем-нибудь?

- Нет, в семье всё в порядке.

- А не совсем с семьёй? До меня что-то да доходит. На вечеринках в Голливуде тоже обсуждают экономику и политическую жизнь, но сначала более близкие материи, пока неизвестные широкой общественности. Эдвард снимется у Финчера?

- Вы уже знаете?

- И, скорее всего, не только я. У него сейчас прослушивание с кем-то?

- Да. Но, наверное, мне нельзя говорить об этом более подробно.

- Ты права. Не стоит. В любом случае со временем мы всё узнаем. Я попрошу сделать нам чай, а потом продолжим.

Со временем... Да, со временем точно узнаем. Когда несколько часов спустя я возвращаюсь домой, то встречаю в дверях как раз уходящую Мэнди. Она говорит мне, что Эдвард находится в бассейне, а еда в духовке, и о ней он тоже знает, но чтобы знала и я.

- Спасибо, Мэнди. До свидания.

- До свидания.

Я вхожу в дом, запираю дверь и, разувшись, стягиваю с себя колготки. Французские двери, ведущие из кухни во двор, предусмотрительно закрыты, сберегая тепло, отчего Эдвард вряд ли видит меня, даже когда ненадолго перестаёт плавать и поворачивается лицом к ним. Но я вижу его и не могу сдержать вздоха. И не очень хочу выходить наружу и давать знать о себе так скоро. Но так он может проторчать там ещё кучу времени, а сейчас уже не лето и даже не начало ноября, когда днём был хотя бы двадцать один градус. Сейчас только шестнадцать, и да, в бассейн дополнительно подаётся тёплая вода, но на воздух-то это не влияет. Выйдя на улицу с полотенцем, босиком я приближаюсь к бассейну и немного трогаю воду ногой. Нормальная, не прохладная. Эдвард плывёт обратно и выныривает, не зная, что я здесь, и видит меня, лишь когда протирает глаза.

- Ох, вау. Ты здесь. Давно ты наблюдаешь?

- Что-то около минуты. Ты не хочешь вылезти? Холодно. А сейчас тебе не время болеть. Как всё прошло?

- Неплохо, - Эдвард подплывает к бортику, вытаскивая руки из воды и размещая их на нём. - Правда, неплохо, - Эдвард потягивается на руках, что ему даётся легче легкого, принимая во внимание всю физическую активность здесь и пробежки снаружи. Он забирает у меня полотенце, закинув его на плечо, и касается моей блузки, по которой мгновенно расползается мокрый след. - Не так увлекательно, как с тобой, но... Но в общем... Я почувствовал, что это тот человек, с кем я смог бы работать при некоторых условиях.

- Та женщина.

- Что?

- Это та женщина, с которой ты сможешь работать при некоторых условиях.

- Она актриса. На каком-то уровне мы мыслим одинаково, и во мне откликается её желание обсуждать, как каждый из нас видит ту или сцену, прежде чем начать снимать, но для меня она не женщина. С кем-то же она да встречается.

- С Крисом Мартином.

- Видишь, у неё есть парень-музыкант, - отвечает Эдвард, как только слышит мои слова, и улыбается так, словно хочет сказать: «эй, ну ты чего? Всего лишь несколько месяцев. Ты поймёшь, как быстро они могут проходить». - Значит, и я для Дакоты не мужчина. Пошли в дом. Про твои успехи поговорим в тепле.

Мне приятно, что Эдвард отзывается так о том, чего по сути и нет, но одновременно я чувствую, может быть, и не стыд, но уныние. Не считать же великим достижением читку сценария, что называется, по ролям, когда твоего парня условно в то самое же время вспоминают на какой-нибудь светской тусовке, ещё, вероятно, и делая ставки, кто же победит в кастинге на роль партнёрши. Когда через неделю с небольшим выбор останавливают на Дакоте, я едва ли удивлена. Она сексуальна, осознаёт это и может себя подать. Свой сценарий Эдвард хранит на виду, не прячет от меня за семью замками, и однажды я ловлю себя на мысли о том, чтобы отыскать те страницы, на которых описан секс. Чтобы иметь представление, что он будет делать с ней спустя время. Там, на съёмочной площадке. Я могу отыскать, но что потом? Эдварда сейчас нет, я одна, а он на пробежке и ушёл не так уж и давно. Взяв сценарий со столика в гостиной, я перелистываю страницу за страницей, пока не натыкаюсь на говорящую фразу. Эмма стягивает с Питера штаны и, подойдя, оказывается в его объятиях. Никакого промедления. Он стремительно обнимает её под кофтой, их поцелуй то, в чём они оба нуждаются столь давно, что уже и не помнят, когда было иначе. Их близость его закономерное и естественное продолжение, Питер касается груди Эммы, когда она окончательно перехватывает инициативу у него, и он принимает это. Мягкость дивана, её тепло, любовь и страсть в каждом взаимном прикосновении. Питер понимает, что действительно любит Эмму, любит её одну из всех девушек, что были у него до неё, и осознание этого вселяет спокойствие в его душу. Вселяет спокойствие в его душу. Поэтично, ничего не скажешь. Не верю, что начала читать всё это. Да ещё и продолжаю, пролистав вперёд почти столько же страниц. Эмма. Только не говори то, что я слышала от тебя раньше. А что я говорил раньше? Что ты бы никогда не стал смешивать работу и личную жизнь или удовольствие. Я и не собирался это говорить. Я хотел спросить, можем ли мы попробовать что-то другое. После того, как закончим. Я вздыхаю и ложусь на диван, но сначала кладу бумаги туда, где они лежали. Со временем в комнате становится темнее, но ещё не прямо-таки темно, просто за окном наступают сумерки, и вскоре после этого Эдвард возвращается с пробежки домой, весь потный и с мокрыми следами на майке, замотав рукава толстовки на поясе.

- Ты чего без света?

- Не знаю. Мне хорошо и так.

- Ладно. Можно к тебе?

- Да.

Хоть он и вспотевший, меня это не смущает. Не настолько, чтобы попросить, чтобы он сначала принял душ, и только тогда будет можно. Можно и сейчас. Эдвард снимает с себя толстовку, прежде чем очутиться сверху меня, провести рукой по моим волосам и поцеловать. Я обнимаю его, ведомая желанием, потребностью и любовью к нему, тем, что мне его мало, и я не могу насытиться им. Эдвард чуть сдвигается вниз, целуя меня в шею и обхватывая за бедро под платьем. Я протягиваю руки, чтобы снять с него влажную майку, и он чуть отстраняется, приподнимается надо мной, предоставляя мне возможность сделать это. Потом я тяну его спортивные штаны вниз, что не очень удобно в столь тесном пространстве, когда Эдвард уже возбуждён и дышит мне на руку, и этим отвлекает меня, но я справляюсь, кое-как сдержав истерический смешок.

- Я скучаю по тебе.

- Но я же здесь.

- Вот так ты точно здесь, - проникая в меня размеренным, спокойным толчком, шепчет Эдвард. Я цепляюсь за его плечи и обнимаю его ногой, чтобы почувствовать его глубже. Он уверенно скользит в меня, и по моему телу вверх от места соприкосновения проходится жаркая волна. - Прямо здесь, рядом со мной. Я люблю тебя одну.

- И я люблю только тебя, Эдвард. Сними с меня платье.

Замерев на несколько мгновений, Эдвард стягивает вещь, и потом его тёплые губы почти сразу смыкаются на моей груди. Я трепещу под ним, от его действий, ощущения приятного напряжения и рук, смело проходящихся по телу, то лаская, то стискивая кожу всей поверхности ладони. Это так... потрясающе. Всё, что он делает, что я чувствую с ним, и как мы дополняем друг друга во всех смыслах, физически, духовно и эмоционально. Эдвард сильно целует меня в шею, немного задевая кожу зубами. Меня трясёт от оргазма, я скольжу рукой в волосы Эдварда, и он проникает ещё теснее, двигается хаотично и рвано, пока не кончает вслед за мной. Я словно задыхаюсь, сердце стучит в набат, когда Эдвард наваливается на меня и целует, и продолжать ощущать его внутри значит столь много, что вряд ли выразить словами. Теперь он ещё больше вспотевший, а я просто потная, и в комнате практически совсем темно. И тихо, очень тихо, если не считать звуков учащённого дыхания и того, как я немного сдвигаюсь под Эдвардом, чтобы посмотреть ему в глаза.

- Под крышей моих родителей через два дня так точно не будет.

- С сексом на диване в их гостиной уж точно. Я умный, не дурак.

- Нет, конечно, не дурак, но вообще-то я о сексе по ночам в целом. Там точно всё будет слышно. И мой отец к тому же чутко спит, а наши комнаты все на одном этаже. Никакого третьего этажа.

- Ясно. Но мы можем днём. Или, если захотим, перебраться на пару ночей в какой-нибудь отель, - Эдвард выскальзывает из меня и размещается рядом, скинув прочь несколько диванных подушек. - Или не перебираться. То есть когда-то мы не сможем делать ничего такого дольше нескольких дней, например, много недель.

- Именно.

- Но благодаря техническому прогрессу нам будет проще, чем если бы мы жили в восьмидесятые, и нам пришлось бы разлучаться. Есть телефон, интернет и те же самолёты. Нам надо обсудить, чтобы ты прилетела ко мне ко Дню святого Валентина.

- А для тебя это типа важный праздник?

- А для тебя типа нет?

- Можно сказать и так, - отвечаю я, поднимаясь с дивана, чтобы пойти в душ. - Я легко переживу, если ты не подаришь мне пылесборник в виде сердца.

- Пылесборник?

- Да. Статуэтку или игрушку.

- Значит, бывший дарил пылесборники? Может, я их и увижу. Или даже его самого? Ты их сохранила?

Ох ты ж чёрт. Я почти застываю, надевая платье, и если до нынешнего мгновения меня не смущало, что я наклонилась за ним голой, а Эдвард видел, то теперь разговор сворачивает куда-то не туда или наоборот туда, потому как Джейк всё ещё вход в дом моих родителей. Остался вхож и после нашего с ним расставания, потому что мы расстались на взаимной ноте, никакими не врагами и не людьми, которые больше не желают друг друга видеть или общаться. То есть я не переписываюсь с ним сейчас и не звоню, и этого ни разу не случалось со времени моего отъезда, но уверена, он наверняка всё знает. Что я, с кем я и чем занимаюсь. Он знал о моих мечтах не хуже родителей. Знает наверняка и про Эдварда и о том, когда я впервые угодила на снимки папарацци и прошлась по ковровой дорожке с мужчиной, о котором грезила не так уж и тайно. Если мы встретимся, может быть неловко. Крайне неловко и странно.

- Ну да, сохранила. Мы расстались друзьями. Зачем выкидывать.

- И он заглядывает в гости?

- Он приходил до моего отъезда. И думаю, что заглядывает и сейчас. Наши родители тоже дружат.

- Ясно.

- Это же не проблема? Если он появится?

- Конечно, нет. Нет никаких проблем.

- Хорошо.

Через пару дней в ходе перелёта, длившегося почти три часа, мы приземляемся в аэропорту Сиэтла ровно в 13:06. Снаружи всего плюс пять, и пока мы ждём, когда подгонят арендованную мною машину, Эдвард натягивает шапку и капюшон тёплой куртки. К тому же он отворачивается от всех, кто может его увидеть, но лично я всё равно бы его узнала. Может быть, и зря я отказалась от предложения родителей встретить. Сейчас мы могли бы быть уже в машине и ни о чём не думать. Почти ни о чём. Ну, кроме того, как всё будет у меня дома, и что впереди тринадцать дней до того, как мы уедем встречать Новый год в Лондон, а мои ещё не в курсе данных планов, но сказать-то всё равно придётся.

- Получается, у тебя есть водительские права?

- Да. С семнадцати лет.

Наконец сотрудник фирмы по аренду автомобилей подъезжает к нам на машине и отдаёт ключи. Мы с Эдвардом убираем наши чемоданы в багажник, а потом рассаживаемся в соответствии с тем, что я водитель, а он пассажир. Я не водила довольно давно, но уверенно вставляю ключи и завожу двигатель, покидая территорию аэропорта. Через двадцать с небольшим минут мы уже едем по району, от которого рукой подать до дома родителей, Эдвард молча рассматривает дома и улицы, и так он провёл почти всю дорогу. В молчании или в своих мыслях. Я говорю, что мы уже скоро приедем, и он передвигается на сидении, пошевелившись впервые за некоторое время.

- Хорошо. Что тут интересного есть поблизости?

- Кафе, супермаркет и парк. А что?

- Просто. Может быть, купить им что-то ещё в качестве подарка на праздники?

- Нет. Я уже купила каждому по комплекту банных полотенец, и хватит с них. И даже если бы я позволила тебе, что ты хочешь приобрести? Не мебель же или ювелирные украшения.

- Нет, не ювелирные украшения, но, может быть, у них что-то сломано? Телевизор или холодильник? Или если твоя мама мечтает у посудомоечной машине...

- Она у неё есть, и у них ничего не сломано. Им не нужно твоё особенное отношение, и чтобы ты решал их проблемы с техникой, если бы у них были таковые. Мы приедем через минуту.

- Классно. Нет, ужасно. Мне хочется курить.

- Правда? - спрашиваю я. - Это же просто в твоей голове, и на самом деле ты не хочешь, чтобы я купила тебе сигареты?

- Захочу, если ты произнесёшь это слово ещё хотя бы раз. Прости.

- Я тебя люблю.

Я сворачиваю на обочину у дома, где обычно стоит машина отца, если не стоит в гараже у соседа, у которого их два. Может быть, сейчас она именно там, или папа куда-то отъехал. Летом перед домом красуются зелёные кустарники, деревья и цветы, но сейчас всё лишено листьев, и нас уже могут видеть. Ну и что, я вполне могу поцеловать своего парня, что бы не подумали об этом родители в случае их бдения близ окна. Эдвард прикасается ко мне сразу, стягивая с меня шапку и просовывая пальцы в мои волосы, прежде чем сильно поцеловать. Правда, сильно. Его гладкий язык соприкасается с моим, и это словно поглощение, которому я бессильна противостоять и даже не хочу этого делать. Мы целуемся несколько мгновений или минут, мне трудно сказать, что ближе к действительности, пока Эдвард не прерывает поцелуй медленно и нежно, ещё оставляя руку у меня на затылке.

- Готова идти?

- Я всегда готова. Это же мой дом. Но можем посидеть тут ещё минуты две, если хочешь.

- Нет. Пойдём.

Эдвард вылезает из машины первым и сразу направляется к багажнику за вещами, отказываясь отдавать мне мой чемодан. Вдохнув, я ступаю на лестницу, ведущую вверх к крыльцу и деревянному дому, выкрашенному в зелёный цвет. Всего около двадцати ступенек, включая ступеньки непосредственно перед крыльцом, и я оказываюсь у входной двери ближе к ней, чтобы Эдвард мог поставить чемоданы. Я думаю открыть собственными ключами и опускаю руку за ними в сумку, но дверь открывается через мгновение, и мама переступает через порог, обнимая так, будто хочет выбить из моих лёгких весь необходимый мне кислород.

- Белла. Наконец-то ты вернулась домой. Я так скучала, милая. Эти полтора года...

- Мама, - шепчу я на ухо ей, - давай потом.

- Ох. Да. Прости. Заходите.

На удивление она сразу поворачивается обратно, но прежде не упускает возможности посмотреть на Эдварда и снова на меня, то ли пожав плечами, то ли качнув головой. Я не уверена, может, и всё вместе, и я не понимаю, как это толковать. Чёрт. Мне будет хреново, если они что-то да испортят за эти дни или поведут себя не лучшим образом, и будет стыдно перед Эдвардом. Я смотрю на него, но он вроде в порядке. Улыбается мне, занося чемоданы, мол он встречался с разными людьми, и у него есть иммунитет против них всех, но моя семья и в частности отец... Помнится, Эдвард был не слишком спокоен, когда я лишь упомянула о роде деятельности папы, больше не сообщая ничего существенного и конкретного. Мы заходим в прихожую, Эдвард немного осматривается, пока я закрываю дверь, и тут со второго этажа спускается папа.

- Белла.

- Привет, пап, - я делаю два или три шага, чтобы обнять его. - Я соскучилась.

- Уверен, что не сильнее нас, стариков. Со своей новой богемной жизнью-то. Итак. Познакомимся?

- Ладно. Мама, папа, это Эдвард... Каллен, мой парень, - на самом деле всё ощущается странно. Ведь они и так в курсе, что да как, и от этой формальности живот словно сводит неприятной судорогой. Вот зачем всё это только надо? - Эдвард, это мама и папа.

Я слегка беру Эдварда за руку, ожидая, что он напряжён или взвинчен, но он вполне расслабленно обнимает меня вокруг талии, а также протягивает другую руку для рукопожатия. Папа не уклоняется от того, чтобы ответить, и говорит:

- Приятно познакомиться.

- Мне тоже приятно познакомиться с вами, мистер и миссис Свон. У вас милый дом. И район кажется спокойным.

- Да, так и есть. У нас здесь точно спокойнее, чем в ваших краях, Эдвард. Может быть, вы сочтёте, что здесь скучно, но...

- Пап, родители Эдварда живут в небольшом городе. Мы хорошо провели время, и никто от скуки не умер.

- Хорошо. Тогда покажи Эдварду гостевую комнату, Белла, и сядем обедать, скажем, минут через сорок. Или хотите пораньше?

Гостевая комната? Что ещё за чушь? Это какое-то новое внутреннее правило, возникшее в связи с моими новыми отношениями, или тупая шутка, которая вовсе не смешная? Я не сплю одна уже несколько месяцев. Сомневаюсь, что даже смогу заснуть сразу и нормально в отсутствие Эдварда под боком. Моя кровать вполне вместительная. Но я не хочу спорить с родней при нём. Лучше сначала отвести его наверх, а потом уж спуститься обратно и поговорить.

- Нет, пап. Всё нормально. Мы ели в самолёте.

Я начинаю снимать с себя верхнюю одежду, и Эдвард тоже расстёгивает куртку, отдавая её мне, чтобы я повесила всё в шкаф. Родители всё ещё тут, как надзиратели, и в какой-то степени я уже жажду оказаться наверху ради небольшой передышки именно от них и сама беру свой чемодан. Эдвард поднимается за мной со своим не слишком аккуратно, раза два я слышу звук, с которым колёса задевают за ступеньки, и, может быть, он, конечно, и не нарочно, а просто озабочён сейчас другими вещами. Мы заходим в мою комнату с персиковыми стенами и двумя картинами для декора над кроватью, я вижу, что тут царит чистота, а штора, как и положено, прикрывает шкаф с открытыми полками, но Эдвард думает, что я привела его в ту самую комнату для гостей. Наверное, это и не странно. На виду тут нет никаких моих вещей вроде рамок с фото, потому что они все переехали в Лос-Анджелес вместе со мной.

- Я не хочу оставаться в этой комнате и не хочу спать тут один, - говорит Эдвард и замирает рядом со своим чемоданом, но всё-таки садится на кровать. - У них такое правило или что? Что-то вроде того, что нельзя спать в одной постели без обручальных колец? Если так, то это детский сад. Тебе двадцать один. О, или, может, это распространяется только на меня?

- Ты и не будешь спать один.

- Ну да, привела меня сюда, чтобы что, ждать, пока они уснут, и, крадучись, пробираться через коридор ко мне?

- Это моя комната, не гостевая, - я подхожу к Эдварду и прикасаюсь к его волосам, целуя его в губы, - и я с ними поговорю.

- Это серьёзно твоя комната? А где тогда постеры?

- Хранятся в надёжном месте. Ванная в коридоре. Я скоро приду.

Я спускаюсь вниз и сразу иду на кухню, где папа стоит у плиты, присматривая за чем-то, что булькает в кастрюле, а мама переставляет тарелки с закусками по-другому, нежели всё стоит на обеденном столе прямо сейчас. Она поднимает взгляд на меня, и отец тоже поворачивается на звук моего появления, но я спрашиваю ещё в тот момент, когда меня видит только мама.

- И что это такое было? Спать отдельно в комнате для гостей? Мы встречаемся уже почти полгода, и у нас не раздельные спальни. Мы будем спать вместе. Просто спать, если я вдруг должна это уточнять.

Несколько секунд молчат все, и я, и мама, и папа. Я молчу, потому что я уже сказала основное, что хотела донести, а почему молчат они, сказать трудно. Я что, застала их врасплох? Я уже слегка устаю от напряжения и молчания, и их взглядов, которыми они обмениваются, прежде чем папа поворачивается, чтобы убавить газ, а мама наконец говорит. Ожидание действительно начинало становиться трудным, и я не преувеличиваю.

- Да, мы предполагали, Белла, что у вас не раздельные спальни, иначе зачем жить вместе, и, конечно, никто тут не станет отрывать вас друг от друга насильно, мы даже уважаем то, что у тебя есть собственная позиция на этот счёт, которую ты, видимо, готова отстаивать, но...

- Нет никаких «но» и быть не может. Я его люблю. И не говорите ему ничего, чего бы вы не сказали Джейку.

- Это что, например? - спрашивает папа. - И Джейку бы в целом мы многое не стали бы говорить. Ему не задать вопросы про то, что за вечеринку он вчера посетил, какие люди там были, и к кому певцу или актёру он пойдёт в следующий раз, и каким, по его мнению, должен быть проект, чтобы за него он потом удостоился награды Американской киноакадемии. Нам что, помалкивать что ли?

Папа улыбается и слегка подталкивает маму локтём, и её губы растягиваются в улыбке, которую она как-то пыталась сдержать, но прекратила и заканчивает всё, что делала, не переставая выглядеть вот так. Прямо обхохочешься. Я скрещиваю руки на груди и, выдохнув, снова набираю в лёгкие достаточно кислорода.

- Хватит. Это не смешно. Я не хочу, чтобы вы так себя вели. Точнее, я надеюсь, что вы будете вести себя нормально. Если вы не слушали меня через раз, то вы должны помнить, что мы... что Эдвард не живёт какой-то особенной богемной жизнью с вечеринками дважды в неделю, и «Оскар» в своих снах он также не видит.

- А я-то думал, что о нём грезят абсолютно все, - замечает папа. - Раз доходит до слёз счастья и проникновенных речей с благодарностями в адрес всех подряд перед переполненным залом. Отчего же твой не хочет? Это не странно?

- Он хочет, но не одержимо. И хватит об этом. Можете спрашивать его про что угодно, что связано с кино и съёмками, если вам так надо, но не про награды, и за столом ни слова про Джейка.

- Который придёт завтра на ужин, - говорит отец, не успеваю я и развернуться, хотя считала наш разговор законченным и собиралась пойти наверх сменить одежду на более удобную. - Мы сказали ему, что ты приезжаешь, и пригласили в гости. Что у тебя со взглядом? Нельзя что ли было?

- Я приехала с Эдвардом. Я не собиралась звать Джейка вот так. Не уверена, что вообще собиралась встретиться с ним.

- Почему нет? Вы с Джейком друзья, - мама фактически делает акцент на последнем слове. - Если для тебя это более неважно, и ты не хочешь с ним общаться, приезжая, то это одно, а если ты не хочешь, чтобы он пришёл, из-за Эдварда, то это наш дом, и Джейк придёт. Он часто захаживает к нам, и мы всегда ему рады. Я не собираюсь звонить ему и отменять приглашение. Но ты можешь сделать это сама.

- Нет, Эдвард тут ни при чём. И я не против, чтобы Джейк пришёл.

- Вот и решено.

- Да.

Я поднимаюсь наверх, где Эдвард за всё это время будто бы вообще не сдвинулся с места, потому что он сидит в той же позе, уперевшись локтями в ноги, но это только первое впечатление, которое не соответствует действительности. Он сменил рубашку, а значит, точно вставал и перемещался по комнате, в результате чего чемодан лежит открытым чуть поодаль. Эдвард поднимает взгляд на меня, едва я вхожу, и немного выпрямляется, а в выражении его лица, не только во взгляде, читается очевидный вопрос.

- Как дела? Что сказали?

- Достаточно всего, но если резюмировать, то я всё уладила, ты остаёшься спать со мной, но...

- Но?

- Завтра на ужин придёт мой бывший парень.

- Понятно, - просто говорит Эдвард, как будто так и надо, и нет ничего из ряда вон выходящего в том, что при нём сюда заглянет моя «первая любовь». Но если посмотреть с другой стороны, то, может, и правда, всё в порядке? Я ведь знаю, что он мог бы общаться с бывшей, и я бы приняла подобное. Надо исходить из того, что и он должен принимать факт существования у меня собственных «скелетов», тогда отчего в таком случае мне думается всякое? От того, что Эдвард проводит рукой по волосам, а я в курсе, что это жест, символизирующий крайнюю нервозность и беспокойство? - Я помню, вы остались в дружеских отношениях, но я не уверен, когда ты успела его пригласить. Пока была внизу?

- Нет. Его пригласила не я, а родители.

- Ясно. Что ж, это, полагаю, всё уравновесит. Ты знакома с моей бывшей, я познакомлюсь с твоим парнем. Это действительно как равновесие.

- Да, наверное.

Я начинаю разбирать свои вещи после того, как умываюсь и надеваю домашний костюм, Эдвард же просто занимается телефоном, пока не приходит время спускаться вниз. На обед мама приготовила кукурузную похлёбку, капустный салат, перцы, рёбрышки и мясную закуску. Эдвард пробует всё, накладывая к себе в тарелку по чуть-чуть, но сомневаюсь, что перцы и капуста являются его истинными фаворитами. Дома мы точно такое не едим. Некоторое время мы едим молча, пока папа не обращается к Эдварду:

- Эдвард. Белла рассказала нам о том, что в январе вы уезжаете на съёмки в Новую Зеландию. Это далеко. Не уверен, сколько лететь туда, но это вроде не слишком большой остров? Я бы чувствовал себя оторванным от жизни, наверное. Без близких людей рядом. Или вы привыкли за предшествующие годы, и можно справиться, если проводить вечерами не одному, а в компании коллег?

- Можно, мистер Свон, но я не всегда провожу вечера так, как вы описали. Лишь иногда, не каждый день. Мне приятнее что-нибудь почитать и позвонить домой, разве что нет ничего плохого в том, чтобы сначала поужинать с некоторыми людьми, прежде чем разойтись до завтрашнего дня. Но в остальном, если съёмки протекают активно, без особых заминок, обычно мысли об одиночестве как-то съедаются ещё на стадии возникновения. О чём-то просто некогда думать. Но если режиссёр не уверен в тех или иных вещах, или если сценарий дорабатывается прямо на площадке, то это становится проблемой.

- И такое у вас было, Эдвард? - интересуется мама. - Доработка сценария прямо по ходу дела?

- Однажды было, миссис Свон. Года четыре назад.

- Но фильм ведь оказался прибыльным?

- Все мои фильмы прибыльные. По крайней мере, на данный момент.

- Актёрам же полагается процент от прибыли? - спустя несколько мгновений спрашивает папа. - Раньше Белла была как ходячий учебник в том, что касается кино. Рассказывала разное, что находила в интернете. Бывало, я только возвращаюсь с дежурства, а она уже ждёт, чтобы сообщить о том, что входит в обязанности супервайзера визуальных эффектов, и на какой стадии съёмок его привлекают к рабочему процессу, или кто такой гафер. Если бы я ещё только всё это запоминал. Но вы ешьте.

Я смотрю на папу, надеясь, что он поймёт мой взгляд в связи с тем, что мне не нравится вопрос про деньги. Категорически не нравится. Отпивая глоток апельсинового сока из стакана, под столом Эдвард соприкасается своей ногой с моей.

- Да, определённый процент обычно полагается, но всё решается индивидуально. И, как правило, всё обсуждаемо. Продюсеры тоже люди, а не звери какие-то.

- Да? А что же тогда тот продюсер, который теперь сидит за то, как обходился с женщинами?

- Пап, не надо.

- Почему не надо? Ты вот можешь нарваться на такого, и ты должна знать, что надо кому-то сказать, понимаешь?

- Это неподходящая тема для разговора за ужином, - отвечаю я. - Я знаю, и хватит об этом. После обеда я собираюсь немного показать Эдварду город. А у вас какие планы?

- Я планировала купить продукты твоим бабушкам и дедушкам, раз у меня сегодня выходной, но ты можешь сделать им всем сюрприз, заглянув хотя бы на пять минут. Мы не говорили им, что ты прилетаешь.

- Давай я куплю.

- У вас же свои дела. Осмотр достопримечательностей и всё такое.

- Наши дела подождут, - твёрдо заявляет Эдвард. - Мы с Беллой заедем за продуктами.

- Это очень поможет. Спасибо, Эдвард.

- Вам спасибо. За обед. Всё было очень вкусно. Я могу помыть посуду, если нужно. В детстве это являлось моей прямой обязанностью. Кто не готовит, тот убирается после ужина. Раньше я мог разбить тарелку, но уверяю, что ваши останутся целыми.

Мама смотрит на меня и на Эдварда, прежде чем покачать головой. Если честно, я не думала, что он может предложить помыть посуду в чужом доме, а мама, очевидно, и тем более, но ей точно не нужна подобная помощь. Для этого в этом доме с не очень давних пор установлена спецтехника.

- Я бы это оценила, но со всем справится посудомойка.

- Да. Хорошо. Это действительно стоящая вещь.

- Спасибо за обед, мам. Твоя похлёбка, как обычно, причина того, что я переела, - я немного откидываюсь на спинку стула. Это правда. Я реально съела больше, чем следовало. И надо постараться впредь держать себя в руках. Если заметно поправлюсь, а заметно может быть и два килограмма, когда речь о давно снятых мерках, это неизбежно создаст дополнительные трудности на площадке меньше, чем через месяц. - Мы пойдём потихоньку собираться. У тебя есть определённый список, или мне просто купить основное?

- Просто купи основное.

- Хорошо, поняла.

В течение получаса мы с Эдвардом покидаем дом и направляемся в сторону супермаркета. Я выбираю маршрут по основным улицам, чтобы увидеть и показать Эдварду Спейс-нидл, пусть на данный момент и только из окна, но в любом случае сегодня не ясная погода, и Игла не так и привлекательна, как в солнечные и яркие дни. Через несколько минут я паркуюсь на обширной парковке при Whole Foods, хотя могла бы заехать просто на рынок, но рынки никогда не были тем местом, где мне бы нравилось находиться. Я проверяю карту и деньги на случай технических проблем, тогда как Эдвард сдвигается ниже по сидению и неуверенно смотрит на меня.

- Что?

- Можно я не пойду?

- Интересный поворот событий у нас вырисовывается. Занятно, честное слово. Не пойдёшь из-за людей?

- Из-за них.

- Ладно. Так, и правда, лучше. Оставайся. Тебе что-нибудь надо? Шоколад, пиво, жвачку?

- Презервативы. Так, на всякий случай, - моргнув, поясняет Эдвард и дотягивается до моей правой руки нежным прикосновением. - Уверен, твои родители не всегда будут дома все эти дни.

- Да, не всегда, но я бы тоже не хотела проводить дома весь день, пользуясь тем, что их нет.

- Ладно. Мы ещё поговорим об этом. Тебе денег дать?

- У меня есть. Пока. Я оставлю тебе ключи.

Я управляюсь примерно за полчаса. Просто купить всего по два или по четыре, чтобы, например, молока хватило на подольше, распределить по пакетам и загрузить всё в тележку, а не тащить в руках. Я перегружаю всё в багажник, когда Эдвард вылезает из машины, поправляя шапку, и подходит ко мне сзади машины.

- Отвезти тележку ко входу?

- Забудь. Я сама. Мне кажется, на меня пару раз смотрели слишком уж пристально, поэтому возвращайся в машину, хорошо?

Эдвард садится обратно, а я отгоняю тележку к магазину, где к ней уже направляется сотрудник с ещё несколькими тележками, собранными на прилегающей территории. Уже не слишком молодой мужчина, он благодарит меня, и я иду обратно к автомобилю. Почти сразу, как я оказываюсь за рулём и завожу двигатель, Эдвард спрашивает, куда теперь, где живут мои бабушки и дедушки, и я отвечаю, но не отвожу взгляд от дороги.

- Со стороны мамы тут неподалёку, в даунтауне, а родители отца живут в другом районе, там поблизости несколько парков, и они часто там гуляют.

- Всё, что я хочу – отвезти тебя в центр города, - Эдвард пропевает эту строчку, прямо как в песне, откуда она взята, - просто вспомнил. Ты знаешь песню?

- Да. Знаю текст, один и тот же на протяжении всей композиции, знаю, что исполнитель некоторое время оставался анонимным, и подтекст мне тоже известен.

- Подтекст?

- Да, в ней завуалирован сексуальный подтекст. Ты не знал?

- Нет, и даже не думал. Меня устраивало воспринимать всё буквально. И что же за подтекст?

- Ну... - я немного мнусь с ответом. - Это лишь то, что я прочла в интернете. Что на сленге песня приобретает совсем другой смысл. Что она о пьяном парне, который хочет приехать домой к своей девушке, чтобы они...

- Чтобы они что?

- Ну, чтобы она сделала ему минет.

- Твои родители что, совсем не следили за тем, что ты делаешь в интернете? Тебе было тринадцать, когда вышла та песня. В тринадцать рано знать такие вещи, - эмоционально говорит Эдвард. - Ты... Что ещё ты знала в тринадцать?

- Не знала я этого в тринадцать. То, что тогда вышла песня, не означает, что я заподозрила в ней что-то такое и затеяла какое-либо исследование. Я наткнулась на эту информацию лет в семнадцать, и всё.

- Ладно. Ну а ты и твой первый парень... - Эдвард словно намеренно избегает смотреть на меня, хотя, остановившись на светофоре, я поворачиваю голову в сторону пассажирского сидения, - ты и он... У вас что-то такое было?

- Нет, - о чём он только думает? Не ревнует же? Да нет, скорее всего, нет. Не должен. Это лишено всякого смысла. - У нас был лишь обычный секс. Всегда только так. Мы уже почти приехали, - я сворачиваю к дому и заглушаю двигатель. - Ты не пойдёшь?

- Вроде нет. А надо?

- Нет, не надо, если ты не хочешь.

- Тогда я останусь.

Я иду в дом с пакетом, и после звонка мне открывает дедушка, обнимая и говоря, какой же это сюрприз. Бабушки дома не оказывается, а дедушка объясняет, что она ушла на встречу своего книжного клуба и вернётся, видимо, не очень скоро, но мы можем провести время вдвоём. Я разбираю продукты, что-то размещая в холодильнике, а что-то определяя в морозилку, пока дедушка спрашивает про мой Голливуд. Точь-в-точь слово в слово.

- Когда выйдет твой фильм?

- Я не знаю. Никто пока не знает.

- А твой парень? Ты приехала без него? Скучаешь, наверное. Не вини свою мать, но она рассказала.

- Ничего, - качаю головой я и немного усмехаюсь, когда закрываю дверь холодильника. - Она была очень драматична?

- Довольно-таки. Что он взрослый для тебя и вдруг любвеобильный, а ты будешь страдать, и что даже без этого он может оказаться сложным.

- Сложным?

- Я могу только предполагать, но, по-моему, твоя мать имела в виду, что такие быстро не остепеняются, а ценят формальную свободу.

- Маме следовало бы не устраивать мелодраму, а отвечая на твой вопрос, мы с Эдвардом приехали вместе. И сюда в том числе. Он ждёт в машине.

- А почему он ждёт там? Стесняется? - спрашивает дедушка. - Я могу предложить ему чай. Он же любит чай?

- Любит. Но ты... Пожалуйста, давай лучше в другой раз. Мне ещё ехать к Свонам, и потом я хотела показать Эдварду город.

- В другой раз это завтра?

- Трудно сказать. Но мы в любом случае увидимся на Рождество.

- Ну ладно. Я передам бабушке, что ты заезжала, и не стану говорить, что твой парень не зашёл на порог. Но я дам тебе с собой тыквенный пирог, и не спорь. Подожди две минуты, я отрежу. Бабушка пекла.

Дедушка находит едва ли не самый вместительный контейнер, в который помещается половина пирога и ещё небольшой кусочек. Напрасно я пытаюсь отвертеться от такого количества. Дедушка вполголоса говорит что-то о том, что мои вторые бабушка с дедушкой те ещё любители поговорить, и за это время любой взрослый мужик может уже и проголодаться. Это определённо намёк на Эдварда, который, вероятно, будет ждать в машине и по другому адресу, но мне не очень и смешно. Нет, меня не «убивает»его нежелание или неготовность пойти со мной везде в гости, хоть я и знакома с самым старшим поколением его семьи, но такие шутки всё-таки, что называется, ниже пояса. Я возвращаюсь в машину с пирогом и протягиваю контейнер Эдварду. Он открывает крышку, вдыхая аромат.

- Боже, как же потрясающе пахнет.

- Да. Так и есть. Бабушка знает толк в выпечке. Готов ехать дальше?

- Готов. Они видели, что я здесь, твои бабушка с дедушкой? - спрашивает Эдвард. - Может быть, из окна.

- Бабушка не дома, а дедушка не выглядывал на улицу.

- Тогда, может, ты хочешь подождать, пока он вернётся?

- Это может затянуться. У неё собрание книжного клуба. Это не как поход в ближайший магазин за хлебом или хлопьями, - отвечаю я, взглянув на Эдварда. - Мы увидимся в другой раз.

Когда я приезжаю в гости ко вторым родственникам, мне открывают дверь не раньше, чем через полторы минуты. Я уже начала думать, что никого нет, и стоило на всякий случай позвонить, когда звук замка по другую сторону опровергает мои догадки. Бабушка освобождает меня от пакета, передавая его дедушке, прежде чем обнять прямо через порог и только потом впустить внутрь. Она смотрит на пешеходную дорожку, по которой я прошла к двери от дороги, оставив машину у другого дома, и смотрит даже тогда, когда я уже внутри и снимаю обувь, но всё-таки закрывает дверь.

- Как у вас дела?

- Что тебе до наших дел? Всё у нас отлично. Давай лучше поговорим о тебе да твоём парне. И о том, через сколько он появится на пороге, если мы задержим тебя тут на полчаса, - говорит бабушка, переглядываясь с дедушкой. - Мы слышали машину, и твой отец звонил, чтобы мы были дома. Я получу двести долларов, если твой Эдвард зайдёт в течение двадцати минут, но ближе к отрезку в десять минут. И наоборот это мне придётся платить, если он постучится в районе восемнадцатой минуты.

- Вы что устраиваете? - с очевидной долей возмущения спрашиваю я, собираясь с мыслями. - Мне это не нравится, и вы должны прекратить свой спор. Я знаю, вы любите шутки, но сейчас не надо. Так не надо, хорошо?

- Но ты всё равно должна рассказать нам про то, где будешь скоро сниматься. Про этот сериал, - указывает бабушка. - Мы не можем быть уверенными, что непременно его посмотрим, поскольку он подростковый... - и слава Богу. Нельзя им его смотреть. Не из-за меня, а из-за первых вторых сезонов, не посмотрев которые, будет сложнее понять, о чём речь в третьем. Но я не хочу, чтобы они пытались проникнуться темой и начали с самого начала. Я понимаю, отчего многие актёры и актрисы запрещают своей родне смотреть какие-либо проекты с их участием именно по причине собственной обнаженности. У меня всё немного иначе, я не буду голой, как они, но даже так «Эйфория», скорее всего, и правда, не для моих родственников. - Твой дедушка его погуглил, но мы не знаем никого, кто в нём играет. То есть мы будем знать только тебя. Чай будешь?

- Нет, не хочу, - отвечаю я, проходя в гостиную и усаживаясь на диван. Здесь всё по-прежнему, как и было. Разве что они совершили небольшую перестановку, повесив телевизор на стену и избавившись от тумбы под ним, а также тут появился новый стеллаж. Прежний не вмешал все книги должным образом, отчего некоторую их часть как раз и приходилось хранить в закрытой тумбе, но теперь всё явно расставлено на полках, и, по-видимому, необходимость в тумбе исчерпала себя. - Мне нравится стеллаж. А куда вы дели тумбу?

- Отдали даром. Мы ещё хотим заменить журнальный столик, стеклянный поднадоел. Что думаешь?

- Думаю, что если он поднадоел из-за стекла и того, что на нём заметна любая пыль, то можно просто набросить какую-нибудь скатерть. Представь, как она красиво свисает, и то, что он стеклянный, будет не так бросаться в глаза.

- Может быть, ты и права. Я посмотрю, как это выглядит. Но всё-таки давай вернёмся к сериалу. У тебя много страниц в сценарии?

- Нет. Скорее мало, чем много. Я уже всё запомнила, ну почти всё, и съёмки с моим участием не займут и двух недель.

- Ты учишь текст одна?

- Да, - отвечаю я. - Конечно. Дома одна, но периодически я встречаюсь с режиссёром, и мы всё прогоняем.

- Значит, твой парень не помогает?

- Нет, дедушка. Ему тоже нужно учить свой текст. У Эдварда съёмки в Новой Зеландии с середины января, а текста намного больше моего.

Для меня в целом кажется чем-то странным, если бы я учила всё с Эдвардом. Странным с точки зрения целесообразности и логики, потому что, может быть, мы разошлись бы во взглядах на что-то и только разругались, когда предполагалось совершенно иное. Бабушка с дедушкой ожидаемо интересуются и работой Эдварда, отчего так далеко, зачем снимать именно там, захотел ли так режиссёр, или это прописано в сценарии, и разве студии не предпочитают экономить, настаивая на поиске альтернатив в плане климата, местности и окружающей природы. Вопросы как для продюсера, которым я не являюсь и лишь отвечаю, что бюджеты бывают разными, и иногда их вполне достаточно, чтобы снимать на натуре даже в отдалённой стране.

- Главная роль?

- Да. Конечно.

- Ну конечно. И всё-таки неужели тебе совсем не хочется, чтобы он отвлёкся от своей главной роли, с которой точно справится в силу опыта, и подучил тебя?

- Нет. Я должна справляться сама.

В ответ бабушка с дедушкой отмечают, что стремление добиваться всего самой, конечно, похвально, но нет ничего ужасного и в том, чтобы принимать участие своего парня, когда он сам проявляет его, а не ждёт озарения с небес. Я киваю в размышлениях о том, что Эдвард и так уже достаточно помог, да и я всё-таки подписала договор с Линдси и агентством, где она работает. Просить любимого человека ещё и жертвовать личными делами, которые требуют больше времени, не особо укладывается в мою картину мира и отношений с кем-либо, неважно, с Эдвардом или нет. Бабушка просит показать его реальные фото, уточняя, что подразумевает наши личные снимки, а не кадры с публичных мероприятий. Она словно не уверена, что у меня есть то, что ей нужно, но она ошибается. Я показываю ей кое-что, селфи на фоне природы на Бора-Бора в основном или фотографии Эдварда дома у его родителей, а также читающего сценарий за столом уже в Лос-Анджелесе, держа ручку в руках, и, как знаю только я, обхватившего колено под столешницей. Бабушка возвращает мне сотовый, и мы все слышим стук в дверь в тот же самый миг. Дедушка идёт открывать, я прислушиваюсь, кто пришёл, но ничего так и не слышу, а дедушка появляется где-то спустя минуту не один, а с Эдвардом.

- Здравствуйте, миссис Свон. Извините за вторжение, и позвольте представиться, я...

- Мы вполне знаем, кто вы есть. Мы живём не на Луне, - лишь отвечает бабушка, поднимаясь и украдкой смотря на настенные часы. Если вернуться к теме спора, то она определённо проиграла. Девятнадцать минут. Вот сколько прошло времени с тех пор, как я приехала и вошла в дом, и насколько хватило терпения или усидчивости у Эдварда. - Садитесь, пожалуйста. Хотите чай или кофе? Меня зовут Кэтрин, а моего мужа Джо.

- Приятно познакомиться. Спасибо за предложение, но ничего не нужно. Я бы хотел... Я надеялся забрать Беллу. Если вы не возражаете против того, чтобы она ушла так скоро.

- Белла способна решить всё сама. Мы никого не держим.

- Хорошо. Белла, поедем? По-моему, там немного портится погода.

- Да, обещали, что станет холоднее, - вставляет дедушка. - Будь осторожнее на дороге.

- Я всегда осторожна. Мы увидимся через несколько дней.

Эдвард дожидается меня в дверном проёме, прежде чем пойти на выход. Я одеваюсь и после объятий снова открываю входную дверь, которую Эдвард прикрыл за собой. Он ждёт на улице спиной к дороге и протягивает руку ко мне, обхватывая за талию, когда я подхожу достаточно близко.

- Хэй.

- Хэй. Что случилось?

- Ничего. Просто стало напряжённо находиться в машине без тебя. Надеюсь, твои поймут то, что я тебя украл.

- Отчего стало напряжённо? - спрашиваю я. - Думала, ты всегда найдёшь, каким делом заняться.

- Я и нашёл. И узнал кое-что от Линдси. Помнишь, я рассказывал о немецком продюсере, который всё пытался зазвать меня сниматься в Берлине?

- Да, помню, конечно. И что с ним?

- Линдси случайно выяснила, что на него подали заявление по обвинению в сексуальных домогательствах и изнасиловании. У них это повсюду в новостях. Ты можешь это себе представить?

- О Боже. Если бы ты согласился...

- Да, это было бы не лучшее моё решение. Насколько мы поняли, работу над тем проектом пока приостановили. И я задумался, что твои родители правы. Не доверяй никому в Голливуде. Только мне. Я буду не рядом, но ты должна знать, что можешь рассказывать мне всё, если тебя что-то будет беспокоить, и просто то, чем захочется поделиться. Я тот человек, которому ты должна рассказать, если кто-то будет к тебе приставать. Давай договоримся об этом прямо здесь и сейчас.

- Ты серьёзно? Насчёт приставаний?

- Полностью.

- Хорошо, - говорю я. - Да. Я постараюсь рассказывать всё. Но тогда и ты...

- Да, Белла, и я тоже постараюсь рассказывать всё. Я знаю, что погода портится, но ты же покажешь мне центр не из окна?

- Покажу. Садись уже в машину.

Эдвард садится буквально сразу, а я занимаю своё место мгновением спустя и думаю, как же мне повезло, надеясь никогда не лишиться ни этого ощущения, ни человека, вызывающего его.

Предыдущая глава || Следующая глава