В 18:35, под руку с Фрейем я выходила из подъезда дома, где мы снимали квартиру вот уже полгода нашей жизни в Париже. На мне было бирюзовое платье из шифона и органзы, Жоффрей же вырядился в светло-серый костюм в клеточку.
Как всегда, онгалантно распахнул передо мной дверцу автомобиля, а уже потом сел рядом со мной на заднее сидение и приобнял за талию.
- Волнуешься? – заботливо спросил меня он, нежно касаясь губами мочки моего правого уха.
- Нет, - спешно солгала я, и для дополнительной убедительности покачала головой.
По регламенту, аукцион проводился в зале одной из картинных галерей Парижа, а фуршет должен был пройти в ресторане, на Елисейских полях. Так же, согласно регламента, я выставляла на аукцион свое коралловое платье, именно в нём проходила моя самая первая фотосессия. Короткое, едва прикрывающее ягодицы платье, открытая спина… Кеды и… бензопила. Вспоминая те съёмки, я каждый раз невольно вздрагиваю.
Анабелль предложила мне сегодня продать с аукциона ещё что-нибудь невещественное. Например, поужинать с кем-нибудь из участников аукциона, или потанцевать с ним, или и что-то в этом роде.
Четыре с половиной часа спустя я стояла и ждала Жоффрея около картины и не могла оторвать от неё взгляда. Моё коралловое платье купила некая мисс Грифис, а танец со мной (я решила, что танец – это самое безобидное, что я могу «продать») купил за 58 тысяч долларов некий Николас Эмбрайс. Лёгкое прикосновение ладони Фрея к моей спине и я поняла, что мы уже опаздываем в ресторан.
В машине мы сидели на заднем сидении и Фрей нежно держал меня за руку, он о чём-то размышлял: это я поняла, потому что между его бровей пролегла глубокая морщинка. Я же всю дорогу сидела, как на иголках. Странное ощущение, подобно тому, как сосёт под ложечкой и непонятное предчувствие – это было единственное, что я сейчас чувствовала. Только лишь когда водитель открыл передо мной дверь, я убедила себя в том, что вполне в состоянии пережить сегодняшнюю вечеринку.
Полчаса спустя, поддерживаемая под локоть Анабелль, я беседовала с журналистами, делясь планами на будущее, о которых и сама ещё толком не была осведомлена. Сделав глоток вермута, я отметила про себя, что всё же у меня появилось новое чувство – новые голубые туфли немилосердно жали. Я посмотрела на них, потом почему-то вспомнила Эсме: в нашу с ней первую встречу у неё тоже были голубые туфли. Ну вот, опять! Обещала же себе не вспоминать об их семье! Хотя сегодня, памятуя о той статье, о той пакостной статье, я вспоминала Калленов непростительно часто.
Эдвард. Хм, книгу написал, надо же… Да, писал он, стоит заметить, всегда хорошо, лаконично. Но вот только я, не читая самой книги, могла бы сказать о ком она.
Незаметно Анабелль вместе с двумя журналистами отошла в другой зал, я же поменяла бокал вермута на белое сухое вино и приготовилась сделать глоток, как вдруг меня осенило.
Я узнала, что он рядом даже раньше, чем его руки легли на мои плечи, и уж тем более, раньше, чем он прошептал моё имя своим голосом, который бы я, вне всяких сомнений, узнала из тысячи. Да что там из тысячи! Этот голос я узнала бы среди всех представителей мужского пола этой планеты… Его запах, только он мог так восхитительно пахнуть. Безусловно, это была именно та туалетная вода, которую я подарила ему в наш единственный День Святого Валентина.
- Белла, - раздался тихий-тихий, едва слышимый шёпот где-то неприлично близко с моим ухом. Моментально меня сотрясла мелкая дрожь, как от озноба. Мне понадобилось невообразимое усилие, чтобы глубоко вздохнув, повернуться и посмотреть на Эдварда.
Надо же, но за эти два года он ничуть не изменился. Хотя, пожалуй, кое-какие перемены всё же есть. Высокие скулы, волевой подбородок, идеальные брови и полные немых вопросов колдовские серые глаза. Он стал взрослее. Нет, он не был похож на морщинистого старика, скорее, его возраст выдавали глаза. Всё такие же глубокие и уникальные…
- Мистер Каллен? – ледяным голосом осведомилась я.
За долю секунды мою поясницу накрыла другая рука, даже не глядя в сторону её обладателя, я могла определить, что это был Жоффрей.
- Жоффрей Флэйц, - он протянул Эдварду руку.
- Каллен, Эдвард Каллен, давно мечтал с Вами познакомиться. – Эдвард пожал руку Фрею.
- О, - коротко и очень удивлённо произнёс Жоффрей, - какая честь!
- Да, видите ли, я и Белла знакомы ещё с Форкса, старые друзья, - Эдвард говорил вкрадчивым и спокойным голосом, в то время как я чуть не уронила челюсть.
- Что ж, должно быть вы хотите побеседовать, не буду мешать, - Жоффрей в любой ситуации старался проявлять вежливость, порой даже чрезмерную вежливость.
Мы с Эдвардом молча буравили друг друга взглядами, но я сдалась первая, сделав жадный глоток вина. Пожалуй, я отхлебнула больше, чем могла проглотить.
- А ты чудесно выглядишь, - нарушил молчание Эдвард, подняв одну бровь.
- Работа обязывает. – В его комплиментах я нуждалась сейчас меньше всего на свете.
- Да… - удивительно, но Эдвард со мной согласился, и медленно осушил пузатый бокал коньяка.
В зале заиграла музыка. Дин Мартин. Маримба.
- Потанцуем?! – небрежно предложил Эдвард, но эта небрежность была слишком обманчивой – он бы не принял отказа.
- Мне туфли жмут, и вообще-то, я сегодня танцую с господином Эмбрайсом.
Эдвард рассмеялся и, положив руку мне на талию и прижав к себе, произнёс:
- Да будет тебе известно, Николас Эмбрайс – мой агент, и это я купил тебя!
Вот так! Словно по носу щёлкнул! Внезапно я почувствовала себя униженной и оскорблённой. Купил он меня!

- …Обними меня крепко,
Как ленивый океан обнимает берег. Потанцуй со мной...
Как цветок, обдуваемый ветерком,
Прогнись со мной, легко покачиваясь.
Когда мы в танце, ты очаровываешь меня,
Останься со мной, танцуй со мной.
На танцполе могут быть и другие танцоры,
Но, дорогая, я вижу только тебя.
Только ты владеешь этой волшебной техникой танца -
Когда мы покачиваемся, меня охватывает дрожь...

Эдвард шептал мне на ухо слова песни, всё сильнее и сильнее прижимая меня к себе. Сквозь лёгкий шифон платья, я чувствовала его горячие ладони, слишком страстно обнимающие для танца старых друзей.
- Хватит, - мой голос был хриплым, то ли от возбуждения, то ли от страха, что нас могут увидеть Жоффрей или Анабелль.
Удивительно, но Эдвард всё же разжал свои стальные объятия лишь, когда музыка совсем стихла. От того, что мы резко остановились, голова у меня кружилась, а ноги подкашивались.
- Эдвард, вот ты где? – в сию же минуту перед моим взглядом предстала блондинка, с синими, почти фиолетовыми, крохотными, как бусинки глазками. Брови неправильной формы, на щеке прыщ, загримированный коричневым карандашом под родинку. Глаза, однако, довольно умело накрашены и визуально кажутся намного больше, чем есть. Белое, короткое платье, слегка напоминает комбинацию, но я знала, что это именно платье, лишь благодаря тому, что буквально месяц назад снималась в рекламе подобных туалетов.
Определённо ничего общего с той, «правильной» девушкой. Совершенно ничего. Нет, я душила в себе чувства к Эдварду совсем не ради этой пигалицы!
- О, Эдди! Ты знаком с Белли Флэйц? – пигалица таращила на Эдварда свои поросячьи глазки.
- О, да, мы старые друзья, - продолжила я, начатую Эдвардом ложь. - И вообще-то, меня зовут Белла Свон.
- Очень приятно. - Щебетала блондинка, - а я Меллани Грифис. Кстати, это я купила Ваше коралловое платье!
Я натянуто улыбалась, мысленно представляя себе, как же будет сидеть платье, сшитое специально для меня на этой доске.
- Мне тоже очень приятно, - я сделала глоток вина.
- Видишь, Белла, я сделал всё, как ты просила. Я нашёл тебе замену! – Эдвард, кажется, наслаждался сложившейся ситуацией.
- Да, спасибо. Мне очень приятно познакомится с легендарной мисс Грифис. Ты знаешь, ты прав. Я довольно часто заменяю сахар на сахарозаменитель.
Глаза Эдварда метали молнии, но вероятно, в шутках о блондинках есть доля правды.
- Слышала, ты написал книгу? – с напускной рассеянностью поинтересовалась я у Эдварда, - О чём она?
Я глотнула вина, Эдвард же посмотрел на свою даму, отчего-то хмурившую брови и устало ответил мне:
- О любви…
- Что?! – истеричным воплем завопила Меллани, - Она назвала меня заменой?
О нет, только не это! Скандал на фуршете совершенно не входил в мои сегодняшние планы. Я допила вино, и краем глаза уловила приближение официанта с подносом, заставленным бокалами с красным вином. Поправляя цепочку сумочки на плече, я случайно перевернула поднос официанта на белоснежное атласное платье Грифис.
- Ой, простите меня ради Бога! – принялась извиняться я, в том момент, пока пигалица туго соображала.
- И кстати, винный цвет Вам гораздо больше к лицу.
Блондинка вроде бы что-то проверещала мне вслед, но я уже, схватив Фрея за руку, выходила из ресторана, слегка покачивая бёдрами. Уже сидя в машине, я позволила ему крепче меня обнять. И чтобы ни о чем не думать, я набросилась на него ещё в лифте. Видимо, Жоффрей слишком быстро раскусил мои намерения, и как только внёс меня в спальню и, положив на кровать, произнёс:
- Белли, не стоит себя обманывать, ты ведь хочешь совсем не меня, а «своего старого друга». Думаю, сегодня нам лучше поспать в пижамках. Спокойной ночи, - он поцеловал меня в лоб и ушёл в душ.
Я лежала в проклятом платье на кровати и молилась, отчаянно молилась, чтобы у меня не полились слёзы. Открыв сумочку, я достала телефон и набрала единственный спасительный номер. Плевать, что у Парижа с Нью-Йорком разница во времени; она готова меня выслушать всегда, в любую минуту…

ОСТАВЛЯЙТЕ СООБЩЕНИЯ НА ФОРУМЕ!!!

Родные мои, вот и встретились наши, кхм, голубки. Знаю, наверняка вновь вы скажете, что Белла плохо себя повела и бла-бла-бла… Я даже к этому готова
Но открою вам маленькую тайну: довольно скоро они встретятся вновь, и реакция станет необратимой.
Люблю вас и целую в щёчки,
Вредная и противная,
Frantsuzova