Листы 28 – 29
Лист 28
Дорогой Дневник!
Мы не виделись с тобой давным-давно. Одной страницей не отделаешься, чтобы рассказать все то, что со мной происходит. Впору писать мемуары, потому что во мне не отыскать ту тоскливую школьницу, которую когда-то я представляла. Теперь я женщина! Настоящая женщина!
Водоворот событий нахлынул так стремительно, что я даже не заметила, как быстро пролетело время. Раньше я могла посвятить записям ежедневно несколько часов, а сейчас откопала тебя, занимаясь разбором вещей. Знаешь, такое бывает, когда понимаешь, что накопилось много хлама и надо отсортировать лишнее от нужного. Наткнувшись на тебя, я начала незамедлительно перечитывать твои страницы. Прочла первую страницу и подумала, что она какая-то сумбурная, но поняла, что если бы описывала тот день сейчас, через столько лет, я бы, скорее всего, написала всё то же самое.
Только сейчас понимаю, как же я соскучилась по тебе. Мне жаль, что не занесла сюда всего того, что случилось со мной. Но ничего не поделаешь – придется вспоминать.
Я закончила колледж с отличием так же, как и мой Эдвард – в его способностях я и не сомневалась. Из-за напряжённой работы и учебы мы… нет, мы не перестали любить друг друга. Наоборот, мы начали любить по-особому. Мне тяжело подобрать конкретные определения, хоть я это делаю постоянно, но мне сложно загонять то чувство в какие-то словесные рамки – оно очень тонкое, но прочное. Оно объединяет наши сердца.
И всё же нам пришлось расстаться. После колледжа он продолжил учиться в другом городе. Я не могла переехать к нему – у нас был разный уровень и разная специализация. И через мучительных полгода, наполненных ночными разговорами и постоянной перепиской, он перевёлся ко мне, и мы закончили образование вместе.
Мы получили ещё по диплому и поняли, что колледж был ребячеством по сравнению с настоящей наукой, которую нам преподавали. Но всё померкло, когда мы устроились работать. Тогда выяснилось, что наука наукой, а практика – совсем другое дело. И, по сути, мы ничего не знаем. В нас заложили лишь фундамент, чтобы мы хоть как-то ориентировались в профессии. Но чтобы стать спецами, придётся хорошенько поработать.
А ещё я открыла для себя, что люди одинаковые в любом возрасте.
В юности у меня существовало деление на детей и взрослых, и как же я заблуждалась! Придя на огромное, серьезное предприятие, где заняла внушительную должность ведущего специалиста, я столкнулась со всеми грехами человечества, с верхом эгоизма и идиотизма. Коллеги, как дети малые, шушукались за спиной, строили козни, подворовывали документы, отнекивались и сваливали вину друг на друга. А еще у них была забава: кто кого перекричит.
Сама же себе я казалась очень разумной. А еще мой начальник представлялся мне здравомыслящим, строгим и по-настоящему взрослым, хоть и песочил меня время от времени как непослушного ребенка.
Меня постоянно проверяли на прочность. Я бесконечно стажировалась, и судьбы заносила меня от самых низов до самого верха. Ни тем, ни другим я не обольщалась, и наконец поняла, что нельзя никому верить – пришлось во всём разбираться самой. И я училась снова. Училась работать. Никакой команды не было – каждый сам за себя.
Моя наставница, красивая одинокая и немного странная Софи, имела свой взгляд на каждую проблему. Вскоре я поняла, что советоваться с ней бессмысленно – она любила долго рассуждать и не любила, когда её отвлекают. Добрая, но малость нервная, всегда смотрела на меня с ухмылкой. У неё за плечами был колоссальный опыт личного ада – она выстрадала свою должность. Софи – ценный сотрудник, правда, это стоило ей личной жизни. Теперь, когда она достаточно разборчива, похоже, ни один кавалер ей не по душе. Хоть мы относительно сблизились, на тему её приватной жизни никогда не говорили. Затруднял наше общение тот факт, что она была подругой Виктории – местной умницы-красавицы. Та, бесспорно, являлась и умницей, и красавицей, но была крайне нетактична. Её прямолинейность обезоруживала, и порой мне хотелась придушить красотку. Эта милая змея попила моей крови во время учебы в колледже. Вики не раз меня подставляла, но и не раз выручала. С ней можно ужиться, просто не хочу и поэтому стараюсь с ней не контактировать. Для меня очень странно, как Софи усмирила любопытство Виктории, а, может, и не усмирила, но, по крайней мере, принудила к неразглашению её тайн.
И все же для Софи я была наивной глупышкой. Она постоянно мне указывала, но то, что я не заслужила такой должности и не имею права называться ведущим специалистом. Мне же со временем стало всё равно, мы более-менее научились работать вместе, я старалась не расстраиваться, когда она использовала меня как курьера – наставница же искренне верила, что учит меня. В принципе, она единственный человек, который меня наставлял, все остальные же отмахивались.
Но её труды пропали даром, когда я вышла замуж. Странно, но ей я сказала первой. И она хранила этот факт в тайне, пока я не раздала пригласительные. С Эдвардом мы не афишировали отношения. Все, конечно, знали, что мы пара, но сами мы никак себя не выдавали. Во-первых, не каждое предприятие согласится иметь в кадрах семейную пару, хоть в нашей фирме и разрешались браки с сотрудниками, а, во-вторых, нам было некогда. Я, естественно, знала, что мы когда-нибудь поженимся, но думала, это произойдёт гораздо позже, после того, как мы окрепнем и состоимся. Но Эдвард решил, что ждал достаточно.

Да, Эдвард долго ждал…
Я все боялась, что он сделает мне предложение после школы, и я сразу забеременею и превращусь в домашнюю клушу. Мы из-за своей неопытности и материальной нестабильности будем ругаться и в итоге сотрем наши нежные чувства о подводные камни супружеской жизни. С другой стороны, я успокаивала себя тем, что мы будем жить вместе, и это почти семейная жизнь только без детей и штампа в паспорте.
Но Эдвард принял мудрое решение. Он дал нам время насладиться друг другом, настояв на совместном проживании и выборе учебного заведения. Он подождал, когда мы получим дипломы и устроимся на работу. И пока я не начала полностью погружаться в карьеру, окольцевал меня, тем самым привязав навечно.
Милый мой, умный мужчина, ты всегда знаешь, как правильно поступить. Можешь быть таким забавным в бытовых вопросах, но что касается серьёзных вещей, ты меня поражаешь. Я горжусь тобой, любимый!
А как Эдвард сделал мне предложение!
Сказать, что это было неожиданно, не сказать ничего!
Очень романтично позвать любимую девушку замуж, гуляя при луне, под шум волны.
Это было в конце недели. Мы решили поужинать в кафе, а потом прогуляться до дома. По пути забрели на набережную. Ночное небо озаряло тысячи звезд, где-то играла медленная музыка. И Эдвард, подпевая мелодии, начал легонько покачивать меня в танце. Мы стояли, неотрывно глядя друг другу в глаза. Я думала о том, как его люблю и как же счастлива теперь. А он вдруг, подмигнув, отстранился и опустился на одно колено, чтобы я, кружась, обошла его в танце. Я тихо засмеялась, и после того, как я закончила танцевальную фигуру, Эдвард притянул меня к себе на колено и нежно поцеловал. Потом, взяв мою руку, он тихо со свойственной ему эротичной хрипотцой стал нашёптывать слова любви, комплементы. Он говорил о том, как впервые увидел меня – а об этом он никогда не рассказывал – как я его покорила. О, Эдвард – такой романтик, я никогда не страдала от недостатка внимания с его стороны. Но те слова! Боже, это был не просто мед для моих ушей, это было так чувственно. Так… И вот я уже готова разрыдаться от счастья, когда он достал бархатную коробочку. В другой ситуации я бы ляпнула что-то вроде: «Да, ладно!» Но тут я была потрясена и, дождавшись главного вопроса, разревелась повторяя: «Да! Да! Да! О боже! Да!!!»
Вот так любимый мужчина стал моим женихом.
Дата свадьбы была назначена через три месяца. Родители, как и я, пребывали в легком шоке – они не видели смысла в спешке. Но никакой спешки не было – мы просто решили, что пора узаконить наш брак. Может, для кого-то наше решение показалось внезапным, но для нас оно было логичным.
Никогда бы не подумала, что я такая нервная. С женихом мы ругались ежедневно, и оба понимали, что это от усталости, но упорно не позволяли, никому нам помочь. Эсми сначала обиделась и всячески пыталась предложить задействовать свои связи, но мы убедили посвятить время чему-нибудь другому, так как свою свадьбу мы хотели сделать сами. Рене же вообще встала в позу, что не поверит и пальцем не шевельнет, пока мы не прилетим к ней с родителями жениха и всё не расскажем. Её своеобразный шантаж превратил меня в подлинную стерву, благо свою злость я реализовала в капитальной уборке нашей маленькой квартиры, и все родители согласились приехать к нам. Обязательное по программе сватовство прошло спокойно. Чарли шутил и заверял, что мы идеальная пара, хотя скажи ему такую новость лет пять назад, он бы меня посадил под арест, а Эдварда сослал бы на край света, а лучше – на другую планету. Ему и так хватило того, что мы уехали после школы вместе.
У кого была свадьба, знает, что это не только предвкушение волшебства, но и рабский труд. Всё успеть, всё заказать. Современные пары планируют свадьбу годами, а мы решили уложиться в смешной срок – три месяца. Это был мой каприз – не хотела тянуть резину. Единственное, что мы доверили мамам, это помощь в подготовке меню – в этом у них больше опыта. Я, по крайней мере, еще не устраивала ни один приём.
Ругались мы, по большей части, из-за моего нетерпения. Эдвард всегда всё делает четко, размеренно и, безусловно, правильно. Но, по моим меркам, очень долго. Я же, кипящая особа, все пытаюсь изображать Цезаря: берусь за всё и сразу.
Любая девушка мечтает о свадьбе, о свадебном платье. У меня оно было поистине шикарным. Правда, изначально я намеревалась одеть что-нибудь скромное и неброское. Естественно, поиск платья не мог обойтись без подруг. Хоть мы прекрасно знали, что все когда-нибудь выйдем замуж, Элис сначала не поверила мне, когда я сообщила ей новость. И только при личной встрече я уже в подробностях описала предложение Эдварда, поблескивая своим невероятным кольцом, и она, визжа от счастья, поздравляла меня.
Это был еще один повод собраться вместе. Так как мы уже не те семнадцатилетние девчушки – свободного времени на посиделки у нас не было, и только такие масштабные мероприятия могли нас объединить. Мы обошли множество салонов, и, кажется, я нашла свое платье: низкий корсет, простая фатиновая юбка – прекрасный образ невесты. Но что-то не давало утвердиться в выборе. Я решила приобщить к этому делу маму. Она оценила платье, но попросила померить что-то ещё. И, тада-дам! Вот оно! Оно! И-де-аль-но-е! Слегка эпатажное – поэтому я немного задумалась, но восхищенные слезы мамы дали понять, что это оно самое. Корсет, расшитый жемчугом, с игривым декольте точно облегал фигуру. Шифоновая многоярусная юбка со шлейфом и смелым разрезом, из которого выглядывала моя ножка в белом чулочке и изящной туфельке… Я предвкушала тот момент, когда Эдвард будет лицезреть эту картину.
О, да! Эдвард был повержен моей красотой. До сих пор торжествую, вспоминая, как я его очаровала. Он даже не заметил моей фаты, когда потянулся с поцелуем.
Свадьба была сказочно хороша! Все успелось, все сбылось. Нежность и романтика словно витали в воздухе, подобно ангелочкам. Мы сияли. Поцелуи, прикосновения, танцы – сегодня ласки были особенно утонченны.
Радостные лица родных и близких, слёзы счастья и поздравления, вспышки камер и лепестки роз. Это день нашей свадьбы.
Не смотря на то, что мы жили вместе, первый супружеский поцелуй и первая ночь в новом статусе, да и вообще семейная жизнь значительно изменилась.
Брачная ночь тоже была божественна хороша. Хоть я и чудовищно устала от корсета и туфель, все было восхитительно. Слова любви не умолкали, изысканные ласки, чувственные поцелуи, томящие и сладкие прикосновения. В первый раз я позволила Эдварду пренебречь контрацепцией. Это чем-то походило на наш первый раз, только теперь мы знали, как именно доставить друг другу удовольствие.
Чуть отдышавшись, любимый муж удалился ненадолго, после чего подхватил меня на руки и унёс в ванну. Это было не только супер романтичным, но весьма расслабляющим. Хоть и счастливый день, зато очень выматывающий. Набравшись сил, я попросила Эдварда оставить меня одну в ванне и принарядилась в соблазнительный пеньюар, приобретенный специально для такой волшебной ночи. Любимый муж, видимо, и не уставал – мой внешний вид поразил его не меньше платья. Только тут уж он совсем не растерялся…
Семейная жизнь захватывающе интересна. Мы сделали первое крупное вложение: приобрели хороший дом. Не скажу, что он впечатляющий, зато очень милый и уютный. Когда я уже отчаялась найти что-то приличное, тут попался он. Конечно, есть в нём свои недостатки. Однако когда я вошла в него, то поняла – это моё!
Переехав, мы начали обживаться, обустраивать свое новоё гнездышко, ведь когда-то мы уже занимались подобным, когда поступили учиться… Как же это приятно! Мы планировали, что и где поставим. Я с удовольствием снова занялась разведением своих любимых роз. К сожалению, во время переезда большая часть пострадала, но муж тут же отыскал другой сорт саженцев, подходящих для сада. Они оказались очень привередливыми, но я не сдаюсь.
Когда ремонт был в разгаре, у меня случилась задержка. Я очень нервничала и отыгрывалась на Эдварде. Он хотел детей, и мы не предохранялись. Но я ещё была не готова. Моя карьера только началась, наша жизнь только началась, мы ещё нигде не были. Медовый месяц пришлось отложить – меня не опустили с работы, а отложенные деньги на свадебное путешествие ушли на покупку дома и ремонт. Правда, Эсми подарила нам уикенд на берегу озера, хотя два дня – это не медовый месяц. Но всё равно есть, что вспомнить. Я впервые занималась любовью на пляже. Это, конечно, не так романтично, как описывают в романах. Целовать Эдварда всего в песке слегка напрягало. Может, со стороны и выглядит пикантно… В общем, в следующий раз надо будет захватить полотенце.
Задержка оказалась просто сбоем, наверное, из-за нервотрепки в связи с переездом. На каждую задержку я реагировала очень остро, из-за чего даже стала побаиваться близости. В конце концов, Эдварду это надоело, и он серьёзно со мной поговорил. Я просто по-детски боялась не успеть осуществить все планы, боялась ответственности, боялась стать плохой мамой. Когда я высказала свои страхи своему любимому мужа, они тут же показались мне совершенно абсурдными. Что теперь важнее семьи? Работа? Точно, нет. Я её люблю, но это всего лишь приятное материальное поприще. Эдвард в состоянии обеспечить свою семью, я могу уйти с работы на какое-то время, и сейчас у нас самый тот момент для пополнения. Я смирилась с мыслью о детях и уже стала с нетерпением ждать этой задержки. Задержки случались, но не из-за беременности. Теперь очень расстраивалась и боялась, что этого никогда не произойдет. А тут ещё и стала постоянно простужаться.
Однажды у меня подскочила температура. Эдвард без разговоров отправился в аптеку, и я уже по привычке попросила пополнить его запасы тестов на беременность. Когда он пытался накормить меня на ночь жаропонижающим, я отнекивалась. Жар был небольшим, и я просто много пила. Наутро всё прошло, и я как огурчик целый день активно работала, а вечером мы с Эдвардом ходили по магазинам в поисках обоев в гостиную. И тут на выходе из торгового центра я оступилась и упала с лестницы. Эдвард укладывал покупки и поэтому не успел меня вовремя подхватить. Я несильно ударилась лбом о перила, но наутро меня начало тошнить. Мы съездили в больницу, но врач сказал, что я здорова. На четвёртый день задержки я сделала тест, и он показал какую-то ерунду: одна полоска – чёткая, а вторая – очень тонкая и бледная. Я решила не надеяться раньше времени и подумала: может, мне попался бракованный тест. Тошнота перед обедом и жар на ночь сделались моими спутниками оставшуюся неделю. Я отказывалась лечиться от простуды, как мне не навязывал это Эдвард. Разные тесты показывали одну и ту же ерунду. Когда я пожаловалась маме на играющего в доктора мужа, мама перевела тему, сказав, что если мы планируем ребёночка, то пора принимать витамины.
Уже вторую неделю я принимала витамины, от тошноты во время обеда меня спасал фасфуд, а «женские дела» так и не появлялись. Я записалась к врачу, прием был назначен ещё через две недели.
В тот выходной я почему-то проснулась раньше. Мне было как-то одиноко и грустно. Прижавшись к сопящему мужу, я тихонько всплакнула, а потом решила сделать ещё тест. Сидя на крышке унитаза, я красила ногти, пока ждала результата. И тут мой взгляд упал на эту несчастную штуковину. ДВЕ ЧЕТКИХ ЯРКИХ ПОЛОСКИ! Я начала судорожно хватать ртом воздух, пытаясь не визжать от счастья. Успокоившись, я легонько погладила свой животик и, не сдерживая улыбки, направилась будить любимого мужа.
Забравшись под одеяло, я крепко прижалась к этому восхитительному мужчине. Мой ангел, мой герой. Он самый чуткий и самый лучший муж в мире, он всегда меня утешит, всегда взбодрит, всегда поддержит.
Господи! Благодарю тебя за то, что в этом мире, где столько равнодушия и одиночества, ты подарил мне человека, который стал настолько близок мне, что слился со мной в одно целое. Сохрани наше семейное счастье от эгоизма, подозрений и злой, беспричинной ревности. Дай нам силы прощать друг друга и забывать прежние обиды. Сохрани наш союз от коварства злых людей. И пусть никогда никакой человек не встанет между нами двоими. Пусть наши дети растут в любви и послушании, в счастье и в радости. Не разлучай нас до самой смерти и дай нам желание заботиться друг о друге с нежностью. Пусть наша любовь прорастет глубоко-глубоко в вечную жизнь. Аминь. Эта молитва с того утра стала для меня ежедневным ритуалом.
Когда Эдвард повернулся ко мне, я начала его целовать. Он, улыбаясь, отвечал мне, пробуждаясь ото сна. Я сообщила ему о том, что беременна. Он помолчал несколько секунд, а потом прижал меня к себе. В то утро я плакала на плече у любимого уже второй раз, но теперь от счастья!
До скорой встречи, Дорогой Дневник!
Искренне твоя, Белла.

Лист 29
Дорогой Дневник!
Я очень переживала из-за визита к врачу. Боялась, что не беременна – думала, что это такой сбой, про который читала в интернете. Эдвард по этому поводу грозился отключить интернет и выкинуть ноутбук, потому что я на нервной почве практически перестала писать, опасаясь, что компьютер может отрицательно повлиять на ребёнка. Вообще я много чего стала страшиться: не то съесть, прохладно одеться, оступится, тряслась из-за всякой ерунды…
Пока мы ожидали своей очереди к доктору, я мяла край рубашки Эдварда, а тот напевал мне в ушко своеобразную мантру, о том, что всё будет хорошо, потому иначе быть не может. Это слегка успокаивало. Когда нас вызвали, я чуть ли не бегом рванула в кабинет.
Никогда не забуду этот момент. Мне делали УЗИ. Эдвард ласково поглаживал мою руку, и мы все смотрели в монитор с черно-белым непонятным изображением, потом врач включил звук, и мы услышали сердцебиение нашего ребенка! О боже! Спасибо тебе за это чудо! Соприкасаясь лбами, мы с мужем прослезились. Соленые капли счастья катились по моим щекам, а мой любимый собирал их своими нежными поцелуями. Врача, казалась, не смущала такая реакция. Он задавал вопросы, я отвечала, а сама любовалась маленькой козявочкой на экране и сумасшедшим взглядом своего ненаглядного. Меня предостерегли насчёт физической нагрузки и выписали витамины. Когда мы вышли из клиники, Эдвард подхватил меня на руки и закружил. Мы целовались, наверное, минут тридцать, пока я не сообщила будущему папе, что МЫ зверски проголодались.
По не известной даже мне причине я не хотела никому сообщать о беременности. Мне хотелось удивить родителей своим животиком, который пока еще не вырос. Эсми и Рене уже догадывались. И окружающие тоже – порой я вела себя очень странно.
На двенадцатой неделе во время планового осмотра я позвонила Эдварду и сообщила, что меня кладут в больницу из-за угрозы выкидыша. Практически вся семья прибежала в первый же день. Все меня успокаивали, что на таком маленьком сроке подобное не редкость и это не должно меня пугать. Я провалялась две недели, а после меня выписали домой, но выйти на работу не разрешили.
Ох, половину срока я провела на сохранении. До пятого месяца меня не видели на работе. Я представляла, как проклинает меня Софи, ведь теперь ей приходилось выполнять мои обязанности. Хотя она раз в неделю звонила и интересовалась моим самочувствием, а о работе упоминала вскользь. Видимо, она была достаточно умна и понимала, что для меня важней.
Когда же я наконец-то явилась в свой офис, у всех глаза полезли на лоб от размеров моего живота. Да, он был огромный! Я гордилась им! Но моё состояние меня не радовало.
Я предвкушала, как буду наслаждаться беременностью, но в реальности оказалось, что постоянная тошнота, изжога и тянущие боли внизу живота не дают мне этого сделать. Я терроризировала мужа своими взбесившимися гормонами, которые то и дело заставляли меня рыдать и даже закатывать ему истерики. Иногда он не выдерживал и пытался мне что-то втолковать разумное, но бесполезно. Тогда Эдвард переключал мое внимание на приятные вещи, которые меня отвлекали от неприятных ощущений. Мы каждую неделю ходили на прогулку в какое-то новое место, он развлекал меня шопингом, делал массаж ног. Как же мой любимый намучился со мной! Он, наверное, и не представлял, в какого монстра может превратиться беременная жена.
Перед декретом мы поехали отдыхать на местный курорт. Мне было чудовищно скучно. Огромный живот не позволял веселиться, и мы покинули это прекрасное место спустя три дня. Тогда Эдвард поднял мне настроение беременной фотосессией. Мы дурачились пару часов перед камерой. Снимки получились очень живые и непосредственные. Особенно трогательным вышло фото, где любимый разговаривает с животиком и смотрит на меня глазами, полными обожания. Были и смешные кадры, где Эдвард подражает моей беременности, измождённо глядя в камеру.
Мне очень стыдно за моё поведение в положении, и я безмерно благодарна Эдварду за терпение, понимание и заботу. Он всегда очень остро реагировал на моё самочувствие. Любимый видел, как тяжело мне давалась это состояние, которое в народе не называют болезнью, и ни разу не позволял себе сорваться.
Когда я вышла в декрет, то была настолько большой, что казалась себе кашалотом. Все кругом уверяли, что беременность делает меня чрезвычайно красивой, но я ненавидела свою немощность. Эдварду приходилось поднимать меня ночью с постели, когда мне хотелось в туалет, так как сама встать я была не в состоянии. Я не видела своих ног, и муж всегда меня обувал и даже научился натягивать колготки. Он мыл мне голову и помогал выбраться из душа, потому как бортик был высоковат, а я очень неуклюжей.
А еще Элис и Розали собрались замуж с интервалом в месяц! Я ненавидела их за то, что буду неповоротливой коровой на их прекрасной свадьбе. Но девчонки так умилялись моему состоянию, что я чувствовала себя достаточно сносно. Прибавим ко всему гиперопеку гостей, которые восхищались не только красавицей невестой, но и беременной подружкой.
Свадьба Розали шла первой. И она получилась грандиозной, я бы даже сказала королевской, как и сама Розали. Она вырядила меня в платье, обтягивающее мой животик, с небольшим шлейфом, потому что все гости должны были гармонично смотреться. Мне хотелось придушить её за этот наряд. Но невеста так восхищалась моим положением, что я растаяла. От Элис я знала, что Рози мечтает о детях, но у неё какие-то проблемы с этим. Поэтому моё нынешнее состояние не могло оставить подругу равнодушной, и она очень заботилась обо мне. Заботливая Розали – это из области фантастики – думала я раньше. Однако сразу после свадьбы выяснилось, что она тоже ждёт малыша. Для неё это стало огромным сюрпризом, и у Розали не возникало проблем с вынашиванием, как доставалось мне.
Свадьба Элис поражала необычайным полётом фантазии. Нежная и сказочная, она являлась воплощением мечты любой невесты. Бракосочетание было традиционным и очень продуманным. Ещё бы! Элис не меньше года потратила на организацию, а готовиться начала чуть ли не сразу после знакомства с Джаспером.
Торжество проходило на лесной поляне недалеко от скалистого обрыва, откуда открывалась фантастический вид на океан. Шум волн, разбивающихся о скалы, ласкал слух, натуральные зеленые декорации радовали глаз, изящная невеста восхищала. Шатер из воздушных тканей, плетёная мебель, украшенная цветами, фатином и шифоном… Ммм… Загляденье. А живая музыка! Даже боюсь представить, во сколько обошлась такая искусная задумка.
Побывав на свадьбах подруг, я невольно вспомнила свою. Она была идеальной. Такой, как я и мечтала. И сейчас, танцуя в объятьях мужа, тесно прижимая к нему свою «ношу», я вспоминала влюбленные и счастливые глаза Эдварда в тот день. Кажется, он прочел мои мысли, а, может, и был со мной на одной волне, потому что смотрел на меня так же, как и тогда. Я наслаждалась этим мгновеньем и уже забыла, что была вечно недовольна своей расплывшейся фигурой. Тогда я влюбилась в него сильней. Неужели, это возможно? Подобные мысли до сих пор посещают меня, когда я тону в его невероятно зеленых глазах.
Его взгляд, несущий неземную любовь, пропитывает меня, и я взлетаю вместе с ним куда-то далеко-далеко, где только мы. Я вижу, что он чувствует то же самое. Мы будто общаемся, одним только взглядом обрушивая все невысказанные нежные признанья. Я обожаю такие моменты. Но на этот раз идиллию усилил ощутимый пинок будущего ребёнка, привлекая внимание своих родителей. Мы улыбнулись этому новому ощущению, поднимаясь в своём счастье ещё на одну ступень.
Чудесная вещь происходит с влюбленными: они могут родить новую жизнь, которая привнесёт ещё больше радости в их существование.
До свидания, Дорогой Дневник!
Искренне твоя, Белла.

Лист 30
Я так устала! К обычной изжоге добавились ужасные боли в ребрах и бедрах из-за активных внутриутробных танцев. На тридцать девятой неделе начались головные боли, и мне стало больно ходить. Так, будто ребенок со всей силы давит вниз. На одном из осмотров, которые стали еженедельными, меня из-за этих аномальных болей протащили по врачам. Хирург и травматолог уверили, что я могу родить сама, но акушер переживала, что не исключены травмы. Я до того измучилась, что мне стало безразлично, лишь бы это всё поскорее закончилось. На сороковой неделе меня решили положить в клинику для контроля самочувствия. А накануне отошла пробка, и я очень волновалась, но Эдвард моментально позвонил врачу. Тот уверил, что это нормально и через несколько дней малыш появится на свет. Господи, наконец-то! Мне уже казалось, я никогда не вернусь в своё нормальное состояние и на всю жизнь останусь беременной-пребеременной.
В конце концов мне поставили страшный диагноз – симфизит* – и упекли в больницу. Когда любимый муж вёз меня туда, я всю дорогу ныла, что хочу домой. Я почти серьёзно умоляла его не отправлять меня в эту «тюрьму», откуда выпишут только вместе с ребенком – ведь на какое-то время нам придётся расстаться. У Эдварда как назло было много работы, да и детская нуждалась в завершении ремонта. Поэтому большую часть времени я буду валяться на койке в окружении медперсонала и таких же «счастливиц», как и я. Вдобавок ко всему, я смертельно боялась схваток и родов. Я проклинала себя за то, что мы с Эдвардом смотрели эти дурацкие фильмы про роды! Мне от них сделалось только страшней! Если бы я не знала, на что иду, уверена, было бы легче. Единственная полезная вещь, которой я научилась на курсах по подготовке к родам, это дыхательная гимнастика. Простые движения успокаивали меня и даже поднимали настроение. В моём положении то, что надо.
Эдвард вёл машину очень медленно. Падал первый снег. Огромные хлопья покрывали всё: деревья, дома, и самое опасное – дорогу. Красота была неописуемая, но я ни за что не позволю любимому приехать ко мне вечером из-за гололеда. Я подавила в себе рыдания, когда он забрал мои вещи, крепко обнял, нежно поцеловал и оставил меня…
Первая ночь далась мне с трудом. Хотелось рыдать от одиночества. Снег валил, и тусклый свет фонаря за окном падал на здание напротив, где тоже постоянно горел в окнах свет. Там было родильное и детское отделение. Я скорее хотела вернуться домой к Эдварду, а, следовательно, мне срочно надо родить. Тут в больнице некому среди ночи помочь мне встать, некому обнять, прижать к себе, некому нашептать животику колыбельную… Задушив в себе слёзы я наконец-то уснула.
Эдвард приезжал ко мне каждый вечер. И каждый раз я вцеплялась в него мертвой хваткой, когда заканчивалось время посещения. Моё невыносимое поведение делало нашу разлуку ещё тяжелей. За последние девять месяцев я стала настоящей стервой. Стервой, которой всегда не хватало внимания заботливого мужа.
На очередном осмотре акушер заявила, что сегодня пойдём рожать – у меня начинаются схватки. Она показала мне, что живот время от времени напрягается и становится тугим, как перекаченный баскетбольный мяч. После такой радостной новости я почти вприпрыжку отправилась на дополнительное обследование, не забыв позвонить Эдварду, и сообщить эту потрясающую новость. Когда он приехал, я чувствовала себя прекрасно, но никаких болей не чувствовала. Не дождавшись настоящих схваток, любимый удалился. А я, не теряя надежды, начала подготовку: вымыла голову. Но этого показалась мало, и я решила ещё и душ принять. Затем надела любимую сорочку-кимоно, подарок Эсми, умяла приготовленный мамой суп, заела всё аппетитными фруктами. Время приближалось к отбою, но я так и не ощущала особенных перемен в состоянии. И животик, кажется, уснул. Это меня расстраивало. Я уже намеревалась окунуться в объятья Морфея, как акушерка заглянула проверить, как я. Она пощупала живот и собралась уходить, но потом что-то её насторожило. Женщина подключила оборудование и с удивлением посмотрела на меня, сообщив, что схватки повторяются каждые восемь минут, и мне пора в родильное отделение! Ура?! Я в панике набираю Эдварда. Он очень волнуется – наш разговор какой-то сумбурный. Я разрываюсь от необъяснимого желания плакать! Пока меня подвергают всем манипуляциям, я панически ожидаю мужа, боясь родить раньше, чем он приедет. Я вообще боюсь рожать. Радует, что я вообще не чувствую схваток, разве что спину слегка тянет.
Рано радовалась. Эдвард всё ещё не приехал, а у меня во время очередного осмотра отошли воды. Ликую – скоро рожу, но мой энтузиазм притормаживают – интервал между схватками недостаточный, чтобы идти рожать. Когда наконец-то мой муж показался, я ощутила первые признаки боли. Сначала было неприятно, потом больно, уже через полчаса – невыносимо. В этот момент мне сделалось стыдно за то, что я осуждала других рожениц, одна из которых за стенкой орала как резанная. Поэтому я старалась не подавать виду, что мне ужас как страшно. Мы с Эдвардом ходили по коридору, он пытался поить меня водой, иногда массировал мне спину. Я разрывалась между желанием убить мужа и чувством благодарности. В его глазах отражался мой страх и растерянность. Ранее мы с ним договаривались, что он будет со мной только до момента родов, но теперь я не хотела его отпускать. Я видела, что Эдвард напуган, но эгоистично настаивала, чтобы он был там со мной.
Часа через три я обкусала губы до крови и покрылась липким холодным потом. Эдвард тихонько сидел в уголке, пока я яростно бегала по палате, чтобы шейка раскрылась поскорей и мне разрешили тужиться. Я хочу рожать!!! Эта мысль посещала голову каждую схватку. Эдвард засекал, сколько времени прошло между болями. Он кривился от каждого моего вздоха и бледнел, когда я резко останавливаясь и загибалась, там, где боль меня настигала. Когда появилась акушерка, я почти в бреду умоляла её разрешить мне тужиться. Она наконец-то согласилась. Набежал медперсонал, Эдварда нарядили в нелепую шапочку и накидку, мне помогли взобраться на стол. Муж стоял у изголовья и шептал мне на ухо: «Я люблю тебя! Я так люблю тебя! Ты самый лучший человечек!» Это было душещипательно, но адская боль позволила лишь слегка улыбнуться.
Я то кричала, то надрывно стонала. Меня успокаивали. Муж гладил мои волосы и вытирал пот со лба. Через десять с половиной минут я родила жизнь. Когда это случилось, мы с Эдвардом улыбались сквозь слезы. Такого счастья я не испытывал никогда. В уме проносились обрывки воспоминаний. Помню, как сильно меня взволновало наше первое знакомство. Кто бы мог подумать, что я выйду за него замуж? Помню нашу встречу на пляже, это было так волнующе. Помню наш первый поцелуй, первую ночь, день свадьбы… Каждый раз я думала, что это счастье, и каждый раз ошибалась. Счастье – это этот крохотный вякающий комочек в наших с Эдвардом руках. Любимый не стеснялся слёз счастья, благодаря врачей и осыпая моё лицо короткими жаркими поцелуями. Он шептал: «Спасибо, родная! Спасибо, милая! Спасибо за дочь!»
Через несколько дней нас выписали, когда убедились, что я в порядке и могу сама ходить. Меня встретила куча родственников и друзей. Все умилялись крошечному созданию в руках Эдварда. Эсми пыталась вырвать внучку, но её сын не хотел выпускать наше сокровище. Когда мы вернулись домой, никто не устроил пышного застолья и оформления в стиле Элис. Мама накормила нас с Эдвардом и ушла. А мы втроем растянулись на исполинских размеров кровати и насладились таким желанным, но совсем коротким сном.
Вот так, Дорогой Дневник, я стала мамой.
Искренне твоя, Белла.

_____________________________________________________________________________
Симфизит* — это воспалительное заболевание лонного сочленения, возникающее во время беременности или в послеродовом периоде.