Beyond Time / За гранью времен
Глава 13. Об Избирательном Праве и Обольщении

Примечание автора: О, я получила несколько критических комментов от людей, которые считают, что Белла действительно ломает будущее… что она должна во всем признаться Карлайлу… и: а) сплясать на костях Эдварда, б) свалить оттуда. Ха–ха. Все, что я могу сказать, так это то, что я надеюсь, вы придержите свои желания и доверитесь мне. Думаю, вам понравится то, как все получится в итоге.



У меня не было времени на сон после прихода с работы пятничным утром. Я вернулась в пансион как раз вовремя, чтобы упаковать вещи до приезда автомобиля Элинор. Ее шофер взял мои вещи, поместив их сзади в багажник, пока я забиралась внутрь и усаживалась рядом с Элинор.
– Господи! Милая, ты выглядишь усталой, – заметила Элинор, когда я заняла свое место.
– Спасибо, – недовольно буркнула я. – Ты тоже прекрасно выглядишь.
Она засмеялась.
– Ну, хорошая новость состоит в том, что ты можешь поспать в поезде. Поездка будет долгой, но у меня очень удобное купе.

Последнее утверждение оказалось преуменьшением. Ее купе было великолепным, соответствующим самым последним стандартам. Сверкающие паркетные полы были покрыты роскошными персидскими коврами, а вдоль стен расставлены растения в горшках. На одном конце купе находилась зона отдыха с софой из золотистого бархата с кистями и стульями в том же стиле. Дальний конец использовался как спальня, и мои сонные глаза сфокусировались на широкой кровати с балдахином на четырех опорах, застеленной белоснежным бельем, на впечатляющей горе подушек и на одеяле с затейливым узором в спокойных золотистых и зеленых тонах. Раздвижная ширма располагалась возле стены, визуально разделяя две функциональные зоны[2].

Проводник поставил наш багаж в широкий шкаф. Я освободилась от шляпы и пальто, повесив их на пару крючков, расположенных рядом с входной дверью, прежде чем бессильно опуститься на один из стульев.
– Могу ли я быть вам полезен чем–то, прежде чем мы отправимся? – поинтересовался проводник у Элинор, стоя в проеме открытой двери.
– Думаю, нам надо немного перекусить, – ответила ему Элинор и, взглянув на меня, добавила: – И не могли бы вы принести нам немного шерри?
– Конечно, мэм, – проговорил он с легким поклоном, закрывая за собой дверь.

Элинор села на софу напротив меня.
– Уверена, что не хочешь прилечь? – спросила она с беспокойством в голосе. – Ты выглядишь выжатой.
– Я устала, но слишком взволнована, чтобы теперь спать, – ответила я, – Я никогда не ездила прежде на поезде… кроме «Л».
– Правда? – Элинор выглядела удивленной. – Как же ты добралась до Чикаго из Вашингтона?
Ах, да. Конечно. Я просто перенеслась во времени…
– Ой. Точно! Было такое, – я хлопнула себя по лбу. – Я слишком устала и плохо соображаю. Но я никогда не ездила в таких купе. Это великолепно!
Элинор окинула помещение любовным взглядом.
– Ну, быть богатой имеет свои преимущества. Я не так уж много езжу, но когда делаю это, то предпочитаю комфорт.

Поезд осторожно тронулся и медленно покатился прочь от станции. Я повернулась, чтобы рассмотреть уплывающие пейзажи, пока скорость нарастала. Спустя некоторый промежуток времени после того, как мы отъехали от станции, вернулся проводник, толкая маленькую тележку с накрытыми подносами.
Он поставил их на кофейный столик, и мой живот громко заурчал. Я даже не замечала, насколько была голодна, пока не увидела вкусные горы сэндвичей, фруктов и овощей, сыра и крекеров, и маленькие глазированные печенья.

Мы ели в тишине большую часть времени, и Элинор предложила мне маленький бокал шерри.
– Я знаю, что еще рано, – заявила она, – Но ты выглядишь напряженной. Это всего лишь успокоит твои нервы.
Я действительно была взвинчена, но шерри оказался сладким и холодным, и от него в желудке возникло тепло, распространившееся по всему телу.

Я уставилась на проносящиеся пейзажи, пока дома не сменились сельскими ландшафтами. Сама того не заметив, мои глаза закрылись, пока Элинор не окликнула меня по имени, и, очевидно, не в первый раз.
– Прости. Что ты сказала? – бросила я, борясь с зевотой.
– Ты вот–вот заснешь прямо на стуле, – усмехнулась она,. – Иди и приляг на кровать, сладкая. Я тебя разбужу, когда мы будем подъезжать к Спрингфилду.
Слишком усталая, чтобы спорить, я побрела к гостеприимной кровати, смутно осознавая, что кто–то раздвинул ширму, заслонив меня. Я стянула с себя ботинки и платье, которое уложила в ногах кровати секундой раньше, чем свалилась в ее пышную мягкость, и уснула мгновенно.



– Белла?
Я застонала и лениво потянулась.
– Белла, мы почти приехали.
Я открыла глаза, чтобы увидеть Элинор, нависающую надо мной.
– Окей, спасибо, – хрипло откликнулась я.
– Хорошо поспала? – спросила женщина.
– Очень, – я еще разок потянулась. Я действительно спала, как убитая, без пугающих сновидений, насколько помню.

Элинор вернулась в гостевую зону, а я быстро оделась и плеснула немного воды на лицо из кувшина, стоящего на низком комоде. Я застелила кровать и присоединилась к своей попутчице в передней части купе как раз перед тем, как вагон стал замедляться.

Элинор заказала автомобиль, и шофер уже ожидал нас, так что, пока мы занимали свои места, проводник загрузил наш багаж в машину. Путь до отеля оказался коротким, и я смотрела в окно, чтобы впервые в жизни увидеть столицу Иллинойса. Она была очень похожа на Чикаго, судя по тому, что я увидела, – с ее мощеными улицами, нарядными магазинами, линиями электропередач и тесными для такого количества пешеходов тротуарами. Вдали я смогла разглядеть купол, который, как решила, принадлежал местному Капитолию.

– Он самый высокий в стране, – произнесла Элинор. – Даже выше, чем Капитолий в Вашингтоне. Говорят, что прежний Госсекретарь, Генри Демент, охотился с дробовиком на голубей прямо с его крыши.

Я засмеялась, и мы завернули за угол, остановившись перед большим кирпичным зданием с зелеными карнизами над окнами и дверями. Шофер поднял наши сумки, следуя за нами через гостиничный вход. Он поставил багаж перед консьержем в униформе, который переложил вещи на латунную тележку.

Отель «Лиланд» был… я бы сказала… величественным. Колонны, отделанные полированным деревом, перемежались с пальмами в горшках, установленными там и тут в холле, устланном коврами. Удобные кожаные кресла стояли группами в просторном помещении, некоторые были заняты почтенного вида джентльменами и чопорными дамами.

Я с любопытством заметила двойные двери справа с латунной табличкой «Грилль–бар для джентльменов». Двери отворились, когда двое импозантных мужчин вышли оттуда вместе с клубами сладковатого трубочного дыма. Прежде чем двери закрылись, я успела заметить паб в английском стиле, богато отделанный деревянными панелями, темные деревянные полы и прочные столы – все, разумеется, занятые только мужчинами. Я задумалась, где бы здесь могла выпить пива девушка.

Стойка регистрации находилась в дальнем конце фойе, и мы с Элинор направились туда. Консьерж подвел нас к лифту старинного образца, хотя он и был совсем новым, и я с опаской ступила внутрь, крепко ухватившись за поручень, пока лифтер закрывал двери и поворачивал большое колесо. Лифт вздрогнул и начал подниматься, а я плотно зажмурила глаза.
– Ты в порядке? – спросила Элинор со смешинкой в голосе.
– Все хорошо, – сквозь сжатые зубы ответила я, не желая открывать глаза. – Мы еще не доехали?
Лифт, наконец, слава Богу, остановился, и мы последовали за консьержем сквозь застеленный ковром холл к двери в самом конце коридора.

Номер был красив: повсюду теплые тона и блестящие поверхности, с широкой гостиной, из которой открывался вид на центр Спрингфилда, и Капитолий неожиданно оказался совсем близко. Гостиная соединялась с двумя великолепными спальнями, каждая из которых имела отдельную ванную комнату. Мой короткий сон в поезде освежил меня, и я не чувствовала усталости, но безумно хотела принять душ.
Элинор присоединилась ко мне у окна, как только консьерж ушел, и стала показывать маршрут завтрашнего шествия.
– Мы начнем оттуда, от дома Линкольна[3], – сказала она, указывая на крышу здания несколькими кварталами дальше. – Затем вниз по проспекту Капитолия[4] к ступеням самого Капитолия.
Я кивнула, но слушала ее рассеянно. Я умирала от желания расспросить Элинор об ее отношениях с Карлайлом, но не была уверена, как подойти к этой теме.
– Знаешь, Элинор, – начала я, решив, что прямой путь всегда самый верный. – Я обнаружила, что работаю в больнице с одним твоим другом.
– Неужели? – проговорила она, продолжая смотреть в окно.
– Да, – я повернулась к Элинор, ожидая ее реакции. – С доктором Карлайлом Калленом.
Элинор не выглядела смущенной или шокированной. Наоборот, она повернулась ко мне с широкой улыбкой.
– Ты работаешь с Карлайлом? Ты никогда не упоминала об этом!
– Не было случая, – ответила я. – Но когда я сказала ему, что еду вместе с тобой, он упомянул, что вы были… друзьями.

Я выделила последнее слово и оказалась вознаграждена зрелищем легкого румянца на щеках Элинор.
– Ну, да, – согласилась она. – Карлайл и я были некоторое время вместе после того, как Пьер вернулся во Францию.
– Как… вместе? – выпалила я, надеясь, что она не взбесится из–за моего любопытства.
Но Элинор, наоборот, слегка усмехнулась.
– О, во всех смыслах вместе, – изрекла она. – Мы оба были одиноки, я думаю. Мы имели много общего и оказались способны помочь друг другу пережить тяжелое время.

Я чувствовала себя извращенкой, охотящейся за подробностями, но любопытство меня так и распирало. Однако не думаю, что когда–нибудь захочу спросить у нее, каким он был в постели. Вместо этого, я постаралась сгладить момент.
– Он очень хороший человек, – заметила я.
– О, да, очень хороший, – пробормотала она, теребя свое ожерелье, и казалась погруженной в свои мысли. – Очень… заботливый.
Святая корова!
– Но… холодные руки, – добавила Элинор, посылая мне ухмылку. – Весь холодный, представь себе.
Смешок слетел с моих губ.
– Неужели?
– Да, у него какие–то проблемы с кровообращением, – пояснила она. – Ничего опасного, но это делает его мускулы такими напряженными и твердыми… и он всегда холодный.
Я закусила губу, чтобы не улыбнуться. Карлайл, ну ты и лжец!

– И при этом… он умел меня распалить, – добавила она, пошевелив бровями.
– Элинор! – я больше не могла сдерживать смех. – Ты просто ужасна!
– Ох, Белла, тебе бы надо просто расслабиться и наслаждаться жизнью, – протянула Элинор. – А некоторые мужчины могут быть… необыкновенно приятны.
Она усмехнулась, поворачиваясь в сторону своей спальни.
– Я собираюсь принять ванну, а затем мы могли бы выйти и поужинать? Завтра у нас будет тяжелый день.

Я согласилась и отправилась в свою ванную, чтобы принять душ, изумленная тем, что только что узнала… и должна заметить, впечатленная. Я всегда думала о Карлайле как об образце заботливого родителя… олицетворении защитника и абсолютного самоконтроля.
Кто бы мог подумать, что он может быть и таким?



Поздним утром местная ассоциация суфражисток устроила обильный завтрак в бальном зале отеля «Лиланд». Помещение было наполнено женщинами – и среди них мелькало даже несколько мужчин, – наслаждающихся деликатесами, выставленными на длинном буфетном столе. На самом деле, это мало походило на завтрак. Один конец стола был заставлен различными мясными блюдами: стейками, жаркое, отбивными котлетами, а так же горами устриц и жареной рыбы. Чуть дальше я обнаружила широкий выбор жареного картофеля: от оладий из перетертых клубней до крупных ломтиков, обжаренных с луком и беконом. Следом шли яйца – запеченные, вареные и жареные, затем бисквиты и хлебцы, сладкие булочки и пончики… и, конечно же, кофе и чай.
Ах. Такое зрелище могло довести до сердечного приступа любителя поесть, но зато выглядело великолепно.

Мы с Элинор наполнили наши тарелки и нашли себе места в центре комнаты рядом с несколькими женщинами, которых я видела на собрании в Чикаго. Несколько местных суфражисток произносили речи во время трапезы, несмотря на то, что в комнате стоял шум, и старались вдохновить женщин перед началом марша.

После еды все поднялись и двинулись к выходу, чтобы прошагать несколько кварталов до дома президента Линкольна. На небе сгущались облака, и я ощутила несколько капель дождя, но было еще достаточно тепло, и нам не понадобились пальто. К тому же, мы с Элинор на всякий случай прихватили зонтики.

Как только мы собрались вокруг небольшого двухэтажного дома, я вспомнила истории о том, каким скромным было начало пути Авраама Линкольна. Этот дом, в котором он жил в течение своего президентского срока, оказался с любовью восстановлен и сохранен. Краска была свежей, лужайка аккуратно подстрижена, а передний двор засажен весенними цветами.

Толпа все прибывала и уже достигла впечатляющих размеров. Я бы не могла сказать, сколько тут собралось народу, но двор оказался полон, и толпа выливалась на улицу и прилегающие тротуары. Несколько женщин пробивались сквозь толпу, раздавая красно–бело–синие ленты. Как только мы с Элинор взяли себе по одной, одна из женщин выступила вперед на крыльцо, призывая всех умолкнуть.
– Леди… и джентльмены, – объявила она в мегафон, – Мы собрались сегодня здесь, чтобы отметить победу… но так же и для того, чтобы призвать наших лидеров бороться до конца.
Толпа зааплодировала, и женщина подождала, пока шум затихнет.
– Как вы знаете, Иллинойс был одним из первых штатов, давших избирательные права женщинам. Многие из нас были тут с самого начала, борясь за наше право быть услышанными. Это был долгий путь, но наши законодатели в конце–концов приняли верное решение.
Снова прозвучало море аплодисментов.
– Но эта победа еще не полная, – сказала она, подняв руку, чтобы угомонить толпу. – Даже в Иллинойсе мы не можем участвовать во всех выборах. И наши сестры, принадлежащие к этой великой нации, во многих местах еще не имеют такого права. Мы верим, что это неправильно… это аморально и должно быть изменено!
Я обнаружила себя в какой–то момент аплодирующей и кричащей вместе с остальными женщинами.
– Этой осенью Сенат США принял конституционную поправку о распространении прав избирателей на всех женщин Америки… и поправка уже одобрена Белым Домом и Президентом.
Поднялся шум, и она прибавила громкости, чтобы быть услышанной.
– Мы должны послать весть всем лидерам нашего государства, что эта поправка должна быть принята… что мы не остановимся, пока каждая женщина этой великой нации не получит равного голоса с мужчинами… шанса быть услышанной. Это наше право!
– Мы стоим здесь, перед домом великого американского президента Авраама Линкольна, который сказал однажды: «Вероятность, что мы можем потерпеть поражение в этой борьбе, не остановит нас от попыток осуществить то, что мы считаем справедливым! Мы все должны быть готовыми отстаивать свою позицию… заявить всему миру, что даже если мы проиграем, то не сдадимся. Мы хотим быть услышанными!»

Толпа взорвалась, крича и аплодируя. Элинор отошла на несколько шагов, чтобы перемолвиться словечком с небольшой группой женщин, а я оказалась настолько захвачена речью, что сначала не заметила знакомую фигуру, появившуюся рядом со мной.
– Добрый день, мисс Свон, – произнес тихий голос.

Я повернулась, изумленная этим обращением ко мне, и еще больше удивилась, увидев Карлайла, стоящего рядом со мной.
– Что Вы здесь делаете? – спросила я потрясенно.
– И я тоже рад тебя видеть, – ответил он с улыбкой.
Я покраснела.
– Простите. Конечно, очень приятно Вас видеть. Я только удивлена. Вы не упоминали, что собираетесь быть здесь.

Мои глаза метнулись к Элинор, и я покраснела еще гуще, вспомнив наш разговор прошлой ночью.
Карлайл повернулся и обвел взглядом толпу.
– Ну, это случилось внезапно. Я подумал, что мог бы приехать и оказать поддержку.
– Карлайл? – Элинор вернулась, и на ее лице разлилась широкая улыбка, как только она увидела моего спутника.
– Как приятно тебя видеть, дорогой, – она наклонилась к нему, и они быстро обменялись поцелуями в щеки.
– Элинор, ты выглядишь прекрасно, как всегда, – Карлайл ответил ей такой же улыбкой.
– Ох, ну ты и льстец, – Элинор махнула рукой и повернулась ко мне. – Мужчины не стареют, я тебе говорила. Он выглядит точно так же, как в тот день, когда я его встретила. Понятия не имею, как он это делает.
Я хихикнула, и Карлайл повел бровью в мою сторону.
– Как ты добрался до города? – спросила Элинор, заметив наше переглядывание. – Мы приехали на вчерашнем поезде, но я тебя не видела.
Я снова чуть не расхохоталась, когда представила себе Карлайла, бегущего от Чикаго до Спрингфилда, в облаках пыли обгоняя поезд.
Карлайл проигнорировал мое веселье.
– Я прибыл этим утром, – просто ответил он.
Я заметила, что Карлайл не сказал ничего насчет способа передвижения.
– Какое совпадение, – продолжила Элинор. – Мы как раз говорили о тебе прошлой ночью. Белла упомянула, что вы вместе работаете.
– Так и есть, – кивнул Карлайл. – Ее помощь неоценима в моих исследованиях. Не знаю, что бы я делал без нее.

Он взглянул на меня с чуть заметной улыбкой, которую я ему вернула, прежде чем мы повернулись к группе ораторов, чтобы дослушать остальные выступления. Я заметила, что Элинор наблюдает за Карлайлом с блеском любопытства в глазах, но когда она обнаружила, что я смотрю на нее, то подмигнула и отвернулась. Я поймала себя на размышлениях о том, не готова ли Элинор по–прежнему держать зажженным свет в своем окошке для доброго доктора.

Еще несколько женщин выступили, прежде чем вся группа направилась к голове шествия на Капитолий. Это иероприятие было действительно хорошо организовано. Лидеры выстроили нас в широкие ряды[5], инструктируя, как держать линию в течение всего марша. Элинор оказалась слева от меня, а Карлайл справа.

Меня охватило странное желание сделать сальто. Разумеется, если бы я вообще умела его делать.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала мне Элинор, подмигнув. – Но если ты нарушишь ряд, они тут же будут тут как тут. Ты не захочешь расстроить этих леди.
– Они ведут себя очень властно, – согласилась я.
– О, ты даже не представляешь, до какой степени, – ответила она. – Женщина, нарушившая строй на последнем марше, в конечном итоге получила удар плакатом по голове. Не хочу сказать, что это было сделано нарочно, но… – она пожала плечами. – Она так и осталась сидеть на тротуаре с плакатом, прижатым ко лбу, и не попала на фото в газете.
Блин. Эти дамы–суфражистки были чем–то вроде мафии. Я решила, что лучше останусь в рядах марша, чем обнаружу однажды утром в своей постели отрубленную лошадиную голову[6].

Марш, движущийся к ступеням Капитолия, получился относительно спокойным[7], если не считать дикого мяуканья парочки пьяных мужчин[8], стоявших у питейного заведения. Мы проигнорировали их и поднялись вверх по ступеням, окруженные толпой фоторепортеров, делающих снимки. Я заметила, что мое сердце забилось от гордости. Стоять тут с этими женщинами, вершащими историю… на ступенях величественного здания… это заставило меня ощущать себя частью чего–то важного. Конечно, я знала, что это случилось бы и без меня, но видеть все воочию оказалось… таким… впечатляющим.
Прозвучало еще больше речей… гремели гимны... распевались песни (хотя и без моей помощи). В, конце–концов, толпа начала редеть, вновь спускаясь по проспекту Капитолия, поскольку многие приезжие остановились в «Лиланде».

Элинор, Карлайл и я шагали в толпе вниз по улице.
– Ты должен с нами поужинать, – сказала Элинор Карлайлу. – У нас не было возможности поболтать о прежних временах, и я бы с радостью послушала, как ты жил все это время.
– С удовольствием, – согласился Карлайл, прежде чем наше внимание привлек шум впереди. Толпа все еще была довольно велика, так что я не могла разглядеть, что происходит, но могла слышать крики и видела несколько женщин, бегом удаляющихся в противоположном направлении.
– Что–то случилось, – пробормотала я, вставая на цыпочки, чтобы взглянуть поверх голов. Несколько человек толкнуло меня, и я пошатнулась. Толпа внезапно расступилась, и я увидела двух пьяных, которые задирали нас чуть раньше, с присоединившейся к ним полдюжиной приятелей, которые кричали и размахивали пивными бутылками. Один из них забрался на крышу автомобиля и разбил свою бутылку о тротуар. Разлетевшееся стекло вызвало крики, и несколько человек кинулось врассыпную.
– Нам надо выбираться отсюда, – сказал Карлайл, хватая меня за руку.
– Постойте, – потянула я его назад. – Где Элинор?

Я оглядывала толпу вокруг, но каким–то образом моя подруга испарилась. Я начала проталкиваться вперед, решив, что она могла оказаться зажатой в толпе, и окликала ее по имени.
– Вы, мерзкие суфражистки! Почему вы не убираетесь домой? – к пьяному на автомобиле присоединились его друзья, и теперь они выливали пиво из бутылок на головы женщин, а потом разбивали их о тротуар.
– Что, мужик, не можешь держать их под контролем? – издевались они, обращаясь к мужчине из толпы, который пришел поддержать свою жену.

На этих словах завязалась драка[9], и толпа начала пульсировать и волноваться. Прежде чем я поняла, что происходит, мужчины соскочили с автомобиля и опрокинули его на тротуар. Меня толкали и пихали из стороны в сторону, от одной дерущейся кучи к другой, и люди пытались спастись от разрастающегося сражения.

Я хотела повернуться и бежать, но продолжала лихорадочно искать Элинор. Я беспокоилась, что она могла быть ранена, и, вопреки своей растущей панике, продолжала проталкиваться сквозь дерущихся. Я больше не могла видеть Карлайла и надеялась, что он тоже ищет Элинор. Я знала, что из всех людей именно Карлайл мог ее спасти.

Женщина передо мной споткнулась, падая на землю, и я наклонилась, чтобы помочь ей, прежде чем продолжить поиски. Вокруг меня возрастал шум, и мирная толпа на глазах превращалась в угрожающую. Моя шляпа была сбита с головы, и, когда я повернулась поднять ее, то почувствовала острый удар сзади. Задыхаясь, я упала вперед на землю, обхватив себя руками и поджав ноги. Вспышка боли пронзила тело, и я обнаружила, что лежу не просто на жестком тротуаре, а на битом стекле. Я подняла раненную ладонь к лицу и скривилась из–за струек крови, бегущих вниз и пачкающих рукав моей белой блузы.

Я попыталась встать, но снова была опрокинута на землю испуганной толпой, мечущейся вокруг. Волна страха пронзила меня, когда я вспомнила тревогу Эдварда по поводу марша суфражисток, и моргнула, обнаружив, что он все–таки оказался прав. Все еще корчащаяся на тротуаре, я подняла голову и увидела двух мужчин всего в нескольких футах, дерущихся друг с другом и стремительно надвигающихся на меня. Тот, что выше, сжал кулак и, широко размахнувшись, впечатал его в лицо второго. Тот, что пониже, развернулся на месте, выстрелив струйкой крови изо рта в мою сторону, прежде чем потерял равновесие и опрокинулся назад. Я зажмурила глаза и прикрыла голову руками, безропотно пытаясь защититься от ударов, насколько это возможно.

Внезапно я больше не лежала на земле… и вместо криков, все, что могла слышать, оказался свист ветра в моих ушах. Потребовался один момент, дабы обнаружить, что я была прижата к твердой, как камень, груди парой сильных рук. Спустя некоторое время я открыла глаза и поняла, что была больше не в центре толпы, а в сыром переулке, осторожно усаженная на деревянный ящик.
– Ты в порядке? – янтарные глаза Карлайла с беспокойством смотрели на мою окровавленную руку и порванную юбку.

Будучи ошеломленной, я только кивнула.
Карлайл оглянулся на выход из переулка.
– Я иду искать Элинор, – сказал он, – Просто оставайся тут. Я скоро вернусь.
Я снова кивнула и прислонилась спиной к кирпичной стене, пока Карлайл покидал переулок. Он вернулся спустя несколько минут с пустыми руками.
На мой вопросительный взгляд Карлайл постарался успокоить меня.
– Я уверен, что с ней все в порядке, – изрек он ободряюще. – Толпа рассеялась, и полиция наконец–то прибыла, чтобы всех успокоить. Ее не было на улице, значит, она наверняка спряталась в ресторане или магазине, чтобы переждать события.
Он осторожно взял мою руку, проверяя порезы.
– Я должен очистить и забинтовать их, – пробормотал он, и я опустила глаза.
Кровотечение замедлилось, но с уменьшением адреналина я почувствовала растущую слабость при виде темного ручейка, струящегося по моей ладони. Я ощутила, что меня качнуло, и Карлайл быстро подхватил меня на руки.
– Я в порядке, – заспорила я жалобно.
– Ну, конечно, – хмыкнул Карлайл. – Просто замри.

Как оказалось, мы находились в переулке за «Лиландом», и Карлайлу легко удалось открыть заднюю дверь и внести меня в темный коридор. Минуя лифт, он быстро взлетел на шестой этаж по лестнице, а я сообщила ему номер нашей комнаты и вручила ключ, вынув его из своей сумки.

Когда мы вошли в номер, Карлайл устроил меня на софе в гостиной, но я запротестовала, не желая запачкать кровью ковры и мебель. Вместо этого, по моему настоянию, я очутилась в ванне… с закрытыми глазами и головой, откинутой назад, на холодный мрамор.
– Я должен принести мою сумку, – тихо сказал он. – Это займет одну минуту.
– Уверена, что так, – ответила я с усмешкой, не открывая глаз.
Я услышала его тихий смешок, прежде чем он исчез из комнаты. Он был прав, ибо вернулся меньше, чем через минуту со своим медицинским саквояжем в руках.

Вначале Карлайл очистил мои порезы, и я почувствовала вспышку дежа вю, когда вспомнила, как он делал то же самое после инцидента на моем дне рождении. Когда он остановил кровотечение и вытер кровь, я ощутила себя намного лучше – голова стала меньше кружиться. Карлайл наложил мазь на мои руки и обернул их бинтом.
– Так лучше заживет, – сказал он, выбрасывая мусор в корзину. – Только не давай повязкам пачкаться. Есть у тебя другие повреждения?
Я поморщилась. На самом деле, болело все. Сейчас, когда у меня появилось время оценить свое состояние, я обнаружила, что надолго окажусь вся в синяках.
– Думаю, что колени… – начала я, приподнимая свою порванную юбку. Карлайл опустился на колени передо мной, чтобы изучить повреждения. Только одно колено было порезано, другое оказалось просто поцарапано, так что он быстро привел в порядок мои травмы и поднялся, чтобы вымыть руки.

Телефон зазвонил, и я повернула голову в сторону гостиной.
– Это может быть Элинор, – сказала я, осторожно поднимаясь, чтобы сесть на край ванны.
– Оставайся пока здесь, – приказал Карлайл. – Я отвечу, а затем помогу тебе добраться до спальни.
Он вышел, а я осторожно вылезла из ванны и поковыляла следом за ним, опираясь о стенку и до смерти беспокоясь об Элинор.

Я вышла в гостиную и наклонилась, опираясь на стол, пока Карлайл поднимал трубку.
Он закатил глаза на мое неспослушание и отрывисто бросил в трубку:
– Алло?
Мгновение спустя его глаза метнулись ко мне.
– Да, она прямо здесь. Один момент, пожалуйста.
Он передал мне телефон и отошел, чтобы принести для меня стул.
– Это Эдвард, – произнес он без выражения.

Чеееерт. О, черт! Я забыла, что Эдвард собирался позвонить. И Карлайл поднял телефон… в моей комнате.
Эдвард будет в ярости.
Я приложила трубку к уху, а Карлайл вышел в ванную, чтобы закончить уборку. Я глубоко вздохнула, готовясь принять на себя шквальный огонь.
– Алло? – проговорила я слабым голосом, и после некоторого молчания услышала отрывистый голос Эдварда.
– Белла?
Я постаралась скрыть свой дискомфорт, ведь ничего плохого не сделала, в конце–то концов.
– О, привет, Эдвард! Как прошли соревнования? – спросила я бодро.
– Белла, почему твой телефон берет мужчина?
Оооокеееей. Значит, тактика отвлечения не сработала.
– А, доктор Каллен? – весело откликнулась я. – Элинор и я столкнулись с ним сегодня на марше.
– Почему он в твоей комнате, Белла? – голос Эдварда был очень тихим… мертвенным. Я почти предпочла бы Эдварда, читающего мне нотации, или Эдварда, несущего антисуфражистский бред.
– Ооо, эээ… ну, тут у нас была небольшая проблема после марша. Я поранилась… немного.
– Что? – голос Эдварда подскочил от волнения, – Ты в порядке?
– Все хорошо, это только царапины, правда, – заверила я его. – Я просто упала на улице и поранила руки.
Это ведь прозвучало успокаивающе, правильно? Ничего страшного... не о чем волноваться…
Карлайл появился из ванной с сумкой в руке и постарался сделать вид, что не слышит мой разговор.
– Ты просто… упала, – повторил Эдвард недоверчиво.
– Ээээ… Да, – я немного заерзала на стуле: все равно Эдвард не мог меня видеть. Карлайл заметил мои движения, и я увидела его улыбку.
– Безо всякой причины, – продолжил Эдвард.
– Эээ… ага, – я закусила губу. Господи, я безнадежна по части вранья.
– Ты уверена, Белла? – спросил он, давая мне последний шанс сказать правду.

Я заколебалась, но поняла – зная Эдварда, – что он прочитает обо всем случившемся в газетах… и еще больше разочаруется из–за того, что я не сказала ему правду.
– Ну, – начала я. – Там, возможно, была драка…
– Я так и знал! – воскликнул Эдвард. – Я говорил тебе, что эти марши опасны! Поверить не могу, что позволил тебе поехать туда!
– Постой секунду, – ощетинилась я. – Что ты подразумеваешь под «позволил мне»?

Эдвард продолжал так, словно не слышал меня:
– … И когда подонки на улице устроили беспорядки, конечно же, ты оказалась прямо в центре всего этого. Ты могла бы быть серьезно ранена или… убита.
– Эдвард!
– Но ты обязательно должна была влезть и поучаствовать во всем сама. Ты не могла просто писать прокламации или рисовать плакаты… нет, только не Белла Свон, – разорялся он.
– Эдвард! – прибавила я голосу мощности.
– Ты обязана была быть прямо в центре событий… рискуя своей жизнью!

Я подняла взгляд, увидела посмеивающегося Карлайла и закатила глаза.
– Эдвард!!! – взвизгнула я.
Наконец–то. Благословенная тишина.
– Я знаю, что ты беспокоился, но клянусь тебе… я в порядке, – попыталась я объясниться и торопливо продолжила, пока он не успел меня перебить: – Драка не имела никакого отношения к маршу… правда! Там были пьяные парни, искавшие себе проблемы, и ситуация просто вышла из–под контроля. Это могло случиться везде.
– Везде, где ты, – пробормотал Эдвард.
Я сделала вид, что не расслышала.
– Я потеряла равновесие и упала… поцарапала колени и порезала немного ладони, но все хорошо. Я в порядке.

Эдвард молчал нескоторое время, затем я услышала, что он тяжело вздохнул.
– Прости, – прошептал он, – Мне просто не нравится сама идея, что ты можешь пораниться. И мне на самом деле не нравится, что ты так далеко, – признался он. – Я… ну… я скучаю по тебе.
Я улыбнулась.
– Я знаю. Я тоже скучаю по тебе, Эдвард.
– И мне действительно не нравится тот факт, что доктор Каллен там… вместе с тобой, – сердито пробурчал он.
Карлайл, к его чести, отошел к окну и с задумчивым видом смотрел вдаль, притворяясь, что не слушает.
Дурацкие любопытные вампиры.

– Хорошо, что он там был, – сказала я Эдварду. – Он помог мне выбраться из толпы и перевязал мои раны.
– Ну, это хорошо… полагаю, – неохотно признал Эдвард, – Так могу я наконец узнать, во сколько ты приедешь завтра?
– О, конечно. Поезд должен прибыть в два пятнадцать, – ответила я, а затем, прежде чем повесить трубку, вспомнила кое о чем и спросила: – Ты ничего так и не сказал о своих соревнованиях. Как они прошли?

Голос Эдварда заметно повеселел.
– Все прошло хорошо. Думаю, я буду участвовать в региональном турнире.
– Это великолепно, Эдвард! Я так счастлива за тебя, – улыбнулась я, затем вдруг вспомнила, что должна держать телефонную линию свободной. – Эдвард, я не подумала. Мне надо заканчивать разговор. Мы разминулись с Элинор после драки, и я жду ее звонка.
– Ты хочешь сказать, что находишься одна в комнате с доктором Калленом? – воскликнул Эдвард в полнейшем шоке. – Миссис Донахью не рядом с тобой?
Чудненько. Я и мой болтливый язык.

К счастью, я оказалась спасена от продолжения разговора об Элинор, которая выбрала именно этот момент, чтобы ворваться в комнату.
– Белла! Слава Богу! Я так беспокоилась! – Элинор поспешила ко мне и уселась напротив меня на софе.
Спасена. Уфф…
– Эдвард, прости, Элинор здесь, и я должна идти…
– Белла, – в голосе Эдварда чувствовалась тревога.
– Эдвард, можем мы поговорить обо всем завтра? Пожалуйста! Это был длинный день, и я действительно устала, – умоляла я.

После недолгого молчания он смягчился.
– Ну, хорошо. Увидимся завтра.
Я услышала, как он тяжело вздохнул.
– Я рад, что ты в порядке. Спокойной ночи, Белла.
– Пока, Эдвард, – я повесила трубку и вздохнула.
– Все хорошо? – спросила Элинор, дотрагиваясь до моих забинтованных рук.

Прежде чем я смогла ответить, она заметила мои травмы и плачевный вид.
– Боже мой, Белла! Что случилось?
– Ну, я как бы оказалась в центре небольшой потасовки...
Карлайл засмеялся, шагнув от окна и устроившись на подлокотнике софы.
– Больше было похоже на настоящую, большую и пьяную драку.
Я стрельнула в него взглядом.
– Правда, ничего особенного. Карлайл привел меня в порядок.
– Ну, слава небесам за это, – Элинор покачала головой в удивлении. – Я зашла в маленькую книжную лавку, когда события начали выходить из–под контроля. Я искала тебя, но не смогла найти. Когда полиция навела порядок, я понятия не имела, куда еще мне бежать.
– Карлайл помог мне вернуться в отель, – пояснила я. – Мне так повезло, что он оказался рядом.
– Да уж, повезло, – растерянно проронила Элинор. – Полагаю, что твой Эдвард не был слишком счастлив услышать о сегодняшних событиях?
– Это еще очень мягко сказано, – пробормотала я.
– Ну, не волнуйся, милая. С ним все будет в порядке, – она погладила меня по коленке. – Как только он увидит тебя дома живой и здоровой, то забудет обо всем.

Я сомневалась на этот счет, но ничего не сказала. Вместо этого я предложила всем нам пойти поужинать в ресторан при отеле. Размышляя, можно ли спасти заляпанную блузку и порванную юбку, я переоделась, а затем мы направились в фойе. Я прихрамывала, морщась от боли в суставах, и Карлайл придерживал меня под локоть, чтобы помочь. Мы сели за круглый стол с белой скатертью и приборами, сверкающими серебром. Я глотнула воды из стакана, и Карлайл наклонился ко мне.
– Возьми, – шепнул он, протягивая мне пару белых таблеток. – Это может помочь тебе умерить боль.
Я посмотрела на таблетки скептически.
– Там ведь нет морфина? Или… ланданума? – я не хотела превратиться в какую–то наркоманку начала двадцатого века, рыскающую по задним дворам Чикаго в поисках наркоты.
– Ланданум? – Карлайл тихо усмехнулся. – Нет, я вообще не использую такое. Боюсь, что это всего лишь аспирин.
Я кивнула с благодарностью и проглотила таблетки, надеясь, что они облегчат жжение в мускулах.

Элинор и Карлайл заказали стейки – редкий случай для Карлайла, чем заслужил от меня смешок, а я выбрала запеченную на гриле форель с жареным картофелем. Я исподтишка наблюдала за Карлайлом, стараясь заметить, что он будет делать со своей едой, но должна признаться, вампир был реально крут. Даже я не могла бы сказать, что он притворяется. Карлайл переложил еду на свою тарелку, поднимая вилку к губам, но я не могла понять, действительно ли он жевал пищу или прятал ее в салфетку с вампирской скоростью, прежде чем я могла это заметить.
– Ты вернешься в Чикаго на утреннем поезде? – спросила Элинор Карлайла, прежде чем положить в рот еще один кусочек стейка.
– Ах, нет... Я приеду на другом поезде… позже, – ответил Карлайл, передвинув зеленый горошек с одного края тарелки к другому.
– О, я и не знала, что есть еще один поезд.
– Хм… да, – уклончиво пробормотал Карлайл.

Он притворился, что съел еще один кусок, и я покосилась на него, стараясь понять, действительно ли он положил его в рот. Вампир заметил мои старания и повернулся ко мне, приподняв вопросительно бровь, но я только смущенно пожала плечами и вернулась к своей рыбе.
– Что это происходит между вами двумя? – Элинор отложила свои серебряные столовые приборы и с подозрением воззрилась на нас с Карлайлом.
Я чуть не поперхнулась и поспешила глотнуть воды.
– О чем ты?
– Я не знаю, – медленно пробормотала она, внимательно разглядывая нас. – Похоже на то, что вы скрываете какой–то секрет.
Я покраснела, и мой голос подскочил вверх:
– Секрет?!
Я увидела, что Карлайл легонько покачал головой. Определенно, он не был впечатлен моими актерскими способностями.
– Думаю, тебе показалось, Элинор, – ответил он спокойно, притворяясь, что сделал глоток воды. – Тут нет никаких секретов. Скорее всего, у Беллы наступила реакция на лекарства, которые я ей прописал. Они могут давать некоторые непредсказуемые побочные эффекты.
О Боже. Карлайл, почему я об этом не подумала?
– Я чувствую себя немного усталой, и… голова кружится, – добавила я для пущей убедительности. – Может, мне лучше прилечь.
– Ох, дорогая, – засуетилась Элинор, поведясь на хитрость и подзывая официанта. – Тебе надо отдохнуть. Мы проводим тебя наверх, и утром ты будешь, как огурчик.
Она назвала официанту номер нашей комнаты для записи в счет, и мы покинули ресторан.
Карлайл попрощался с нами в фойе и поцеловал в щеку сначала Элинор, потом меня.
– Выздоравливай, – шепнул он, прежде чем отодвинуться от меня с улыбкой, помахал нам шляпой и покинул здание.



Утром следующего дня, когда мы сели на обратный поезд в Чикаго, я была поглощена своими мыслями. Я выспалась и теперь размышляла, сказал ли мне Карлайл правду насчет аспирина, или же он дал мне что–то покрепче. Независимо от правды, я была свободна от сожалений и ночных кошмаров, и оказалась этому рада.

Впрочем, я знала, что спустя несколько часов снова увижу Эдварда, и это заставляло меня нервничать по двум причинам. Конечно, тут имело место быть и ярое неодобрение Эдварда того, что я пострадала в драке… и еще больше, что Карлайл оказался в моем гостиничном номере.

Честно говоря, я не могла Эдварда за это винить. Я знала, что он испытывал ревность к Карлайлу, хотя, как я надеялась, необоснованную. Я не могла бы ему ничего объяснить. На самом деле, Карлайл был одиноким вампиром, внезапно нашедшим во мне друга, которому мог доверять, несмотря на наш уговор взаимного молчания «не спрашивай – не говори», но это не то, что я могла бы поведать Эдварду.

Вот так оно и шло. Я все же верила, что однажды мы во всем разберемся, и я смогу придумать оправдание. Все наконец утрясется и с его неприятием борьбы за избирательные права, и с опасностью, которой я себя подвергла, и с его отношением к Карлайлу.

Но тут была еще и другая проблема. Раз уж я вернулась в Чикаго, мне следовало поднажать в претворении «Плана Спасения Эдварда». Что означало, что мне надо разобраться с способом пробиться сквозь его отлично отработанный самоконтроль и явить миру страстного Эдварда, которого я видела лишь однажды.

Да, это опять нас возвращало к обольщению. И отсутствии у меня опыта в этой области. Поэтому я сидела, покусывая ногти, на диване в уютном купе Элинор, рассеянно устремив взгляд в окно, пока поезд тянулся к станции.
– Белла? Тебя что–то беспокоит?
Элинор смотрела на меня поверх чайной чашки, и я решила, что если и есть в мире какой–то человек, который мог бы разрешить мою дилемму, то это она.
– Видишь ли... – начала я, покраснев. – Ну, это касается Эдварда.
Элинор мягко рассмеялась.
– Так я и думала. Тебя беспокоит его реакция на все это? – она махнула рукой, указывая на мои бинты.
– Нет, не совсем, – ответила я. – Думаю, что с этим я как–нибудь разберусь.
– А что тогда?
Я задумчиво покусывала губу.
– У тебя много… опыта… с мужчинами, так ведь? – спросила я, надеясь, что не обижу ее.

К счастью, она лишь улыбнулась.
– Чуть больше, чем у одних, но не так много, как у других, – ответила она.
– Просто я думала, как ты… эээ…
Боже, как я собираюсь соблазнять Эдварда, если не могу даже говорить об этом без того, чтобы не краснеть и не запинаться, как идиотка?

Я расправила плечи и набрала в легкие побольше воздуха.
– Мне надо, чтобы ты научила меня обольщению, – твердо проговорила я, и мои пылающие щеки свели на нет весь мой уверенный тон.
– Что?! – воскликнула Элинор. – Белла, о чем это ты?!
Мои плечи поникли.
– Это об Эдварде. Он такой милый и внимательный в последнее время… – и, увидя ее недоверчивое выражение лица, добавила: – За исключением разговора по телефону вчера ночью.
– Ну, так в чем проблема? – поинтересовалась она.
– Я не хочу, чтобы он был таким… слишком милым и внимательным, – с жаром выпалила я, краснея еще сильнее, если такое возможно.
– Ааа, – протянула Элинор с проницательной улыбкой.
– Да, – кивнула я. – Я так надеюсь, что ты мне поможешь… сдвинуть все в правильном направлении.
– А ты уверена, что этого хочешь, Белла? – она присела рядом со мной на софу и осторожно взяла за руку. – Я хочу поделиться с тобой одним своим маленьким секретом, дорогая. Я люблю свою жизнь. Да. Но она совсем не так проста. Если бы не мои деньги, я была бы еще большим социальным изгоем, чем есть. Для тебя же это станет погибелью, Белла. Юная девушка, как ты, должна беречь свою репутацию. Если же ты пойдешь по этой дороге, пути назад не будет. Если все удастся, и ты отдашься Эдварду таким образом... и если он потеряет к тебе интерес… оставит тебя, то ты погибнешь.
Это было правдой во всех отношениях, но я упрямо вскинула подбородок.
– Я знаю, что делаю, – твердо заявила я. – Ты мне поможешь?

Она смотрела мне в глаза довольно долго, затем тяжело вздохнула.
– Хорошо, – протянула Элинор, внезапно соглашаясь. – Я не говорю, будто знаю все, что можно знать об этом, но я открыла несколько новых приемов, которые могут помочь. Возможно, они слишком просты на первый взгляд, зато эффективны.
– Должна ли я начать конспектировать?

Элинор засмеялась, напряжение между нами исчезло, и она вновь села напротив меня.
– Хорошо, дорогая. Первая вещь, которую ты должна сделать, это не оставаться с Эдвардом наедине. Ты должна возбудить в нем ревность, но так, чтобы он об этом не догадался. Думаю, ты уже видела, какой это может иметь эффект.

Я подумала о реакции Эдварда на Карлайла и кивнула. Я не собиралась использовать Карлайла, разумеется. Я просто не смогла бы так поступить.
– Второе, – продолжала она, – Ты должна давать ему любоваться собой более интимным образом, но опять–таки, будто нечаянно.
– Интимным образом? – повторила я, не совсем уверенная, что поняла Элинор.
– Ты могла бы приподнять свою юбку немного выше, чем это необходимо, для того, чтобы перешагнуть лужу, или же наклониться так, чтобы обозначить некоторые части своего тела… – изрекла моя собеседница.
Я закрыла лицо руками.
– Шутишь что ли? Я никогда не смогу этого сделать! – простонала я.
– Это ты была той, кто пришел за советом, Белла, – заметила Элинор. – Если ты действительно этого хочешь, то должна преодолеть свою застенчивость.
Я посмотрела на Элинор сквозь пальцы.
– Что еще? – прошептала я.
– Ну, ты должна прикасаться к нему… часто, но почти неуловимо, – продолжила женщина, вновь вставая и начиная расхаживать по комнате. – Погладь его руку, легонько похлопай по груди… и в том же духе. Цель заключается в том, чтобы свести его с ума, но при этом не выглядеть распущенной. Это очень тонкая грань.
– Ты и правда думаешь, что это сработает? – спросила я, полная сомнений не только в ее советах, но и в моей способности последовать им.
– А у тебя есть какие–то другие варианты? – быстро откликнулась Элинор.
– Единственное, что срабатывало до сих пор, это довести его до бешенства, – понуро призналась я. – И то, в последнее время он научился с этим бороться.
– Довести до бешенства, хм… – Элинор задумчиво постукивала пальцами по губам. – Ну, это нам может дать кое–что. Страсть – есть страсть… ты можешь использовать это для своих целей.
– Возбуждать ревность… соблазнять… прикасаться к нему… и доведи его до бешенства, – загибала я пальцы.

Я тяжело вздохнула.
– Элинор, это плохо – то, что я собираюсь сделать? – спросила я, чувствуя себя виноватой. – Это кажется таким… неискренним, манипулятивным.
– О, дорогая, это и есть манипулирование, – согласилась она, вновь усаживаясь на место, – Но ты же собираешься побудить его сделать то, чего он и сам желает. – И добавила: – Ты просто поощришь те его чувства, которые у него и так уже есть.
Все еще сомневаясь, я кивнула.
– Я попробую…
– И если все прочее потерпит неудачу, – добавила она, – Ты могла бы немного опередить его… в выражении агрессии.
Она посмотрела на меня внимательно.
– Но… еще раз, Белла: будь осторожна! Если ты собираешься защитить свою репутацию, тебе необходимо быть уверенной, что никто посторонний ничего не заметит.
– Я понимаю.
– Да, и еще одна вещь, – сказала она, подняв палец и направляясь к комоду у кровати, где, порывшись в ящичках, что–то нашла. – Прочти это.

Я посмотрела на брошюрку, которую Элинор положила мне в руку.
«Планирование семьи» Маргарет Сангер. Удивившись, я быстро пролистала ее, и мои глаза округлились, когда я обнаружила, что Элинор вручила мне брошюру о контроле над рождаемостью… очень подробную и полностью проиллюстрированную[10].
Я была потрясена. Я знала, что противозачаточные таблетки еще не были созданы… и что первые презервативы[11] были не слишком надежны, но брошюра рассказывала о некоторых других возможностях.
– И если у тебя будут какие–то вопросы, или тебе будет нужна помощь в чем–то, о чем тут упоминается, просто обратись ко мне, – добавила Элинор, садясь и беря чайную чашку, чтобы сделать глоток.

Я пробормотала слова благодарности, пряча брошюру, чтобы попозже познакомиться с ней более основательно.
– Теперь, – сказала Элинор, ставя чашку на стол и внимательно смотря на меня. – Я хочу тебя кое о чем попросить, если позволишь.
– Конечно, Элинор. Все, что угодно, – ответила я, изумленная тем, что в мире могло существовать нечто, о чем бы она хотела меня попросить.
Элинор набрала в легкие воздуха.
– Пообещай мне, что будешь бережна… с Карлайлом.

Ее требование смутило меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Я прошу тебя сделать все, что от тебя зависит, дабы не сделать ему больно.
– Я никогда не причиню вреда Карлайлу, – уверенно ответила я. – Он – один из моих самых близких друзей.
– Я уверена, что ты не захочешь… не специально, в конце–концов, – решила прояснить Элинор. Она барабанила кончиками пальцев по губам. – Конечно, я не могу быть абсолютно уверена. Карлайл прячет свои чувства очень глубоко. Но несколько раз я заметила, что его чувства к тебе могут быть… глубже, чем ты сама предполагаешь.

Сначала Эдвард, а теперь Элинор. Как я могла объяснить уникальную связь между Карлайлом и мной? Для сторонних наблюдателей она должна была выглядеть странно, очень интимно – наполненная подшучиваниями и общими секретами. Я могла понять, почему Элинор пришла к заключению, что мы больше, чем просто друзья. В каком–то смысле так и было. Но Карлайл был… Карлайлом. Здесь я узнала его гораздо лучше и смогла оценить как личность, не имея такой возможности прежде. Но это не могло быть чем–то большим на самом деле.
Как минимум, с моей стороны.

Неуютное ощущение охватило меня, когда я подумала, не могла ли Элинор… и Эдвард… не могли ли они оказаться правы? Карлайл не подавал мне никаких поводов думать о том, что испытывает ко мне глубокие чувства, о которых говорила Элинор.
Он был всегда абсолютным джентльменом – да, с покровительственной по отношению ко мне манерой поведения, но не более того. Я потрясла головой, не будучи способной вникнуть в эту мысль глубже в данный момент, и сделала выбор в пользу отрицания.
– Не беспокойся, Элинор, – заверила я ее. – Карлайл и я – просто близкие друзья. У нас с ним много общего, и мы наслаждаемся обществом друг друга. Но и только.
Она прикусила губу в задумчивости.
– Возможно, – почти согласилась она, – Но, пожалуйста, обещай мне, что будешь внимательна.

Я бросила на нее встревоженный взгляд и ощутила неприятное покалывание в животе. Причинить боль Карлайлу? Единственному в этом безумном мире, кто больше всех приблизился к знанию о том, кто я на самом деле, о моем появлении здесь. Я не могла бы этого вынести. Я сделаю абсолютно все, чтобы уберечь его от боли.
К моему удивлению, слезы наполнили глаза, и я быстро смахнула их.
– Я обещаю, – тихо сказала я.

Элинор кивнула, и мы обе повернулись к окну, глядя на пролетающие пейзажи, по мере того, как поезд катился вдаль.

Примечание автора: Да, это правда. У них действительно существовал контроль над рождаемостью, хотя контрацептивы и информация о них были запрещены Актом Комстока от 1873 года. Вопреки ему, противозачаточные продавались как «средства гигиены» или же на черном рынке.
Брошюра Элинор, которую та дала Белле, была выпущена в 1914 году. Автор, Маргарет Сангер, ввела в обращение выражение «контроль над рождаемостью», и подверглась аресту несколько раз за попытки легализовать контрацепцию и сделать ее доступной для всех женщин. Она открыла первый центр по контролю за рождаемостью в США в 1916 году, и в 1923 году основала две организации, которые впоследствии объединились в «Планируемое Родительство».

Интересно, что это Первая Мировая Война повлияла на изменение законов о рождаемости, по меньшей мере, сделала их более либеральными. Заболевания, передающиеся половым путем, являлись проблемой солдат, воюющих в Европе. Военное командование США попыталось научить их воздержанию с помощью приказов. Большинство военнослужащих их проигнорировало, следовательно, вопреки запретам, презервативы получили распространение… а затем неизбежно перекочевали в Америку по окончании войны. В 1918 году презервативы были легализованы в США.

Примечания переводчика:

[1] Майстер Экхард – Майстер Экхарт (нем. Meister Eckhart), то есть учитель Экхарт[1], известный также как Иоганн Экхарт (Johannes Eckhart) и Экхарт из Хоххайма или Хоххаймский (Eckhart von Hochheim; ок. 1260; Хохгайм (Тюрингия) — ок. 1328; Авиньон) — средневековый немецкий теолог и философ, один из крупнейших христианских мистиков, учивший о присутствии Бога во всем существующем.
[2] С тех пор планировка таких купе не изменилась. Вот современный вариант, если интересно: тык и тык
[3] Дом Авраама Линкольна
[4] Проспект Капитолия
[5] Марши суфражисток действительно были зрелищными.
[6] Если помните фильм «Крестный отец», там, таким образом, мафия сделала намек тем, чьим поведением была недовольна.
[7] Марш
[8] Активисты анти–суфражистского движения
[9] Такие случаи действительно были нередки, особенно в самом начале движения. На фото Сьюзен Б. Энтони подвергается избиению за то, что попыталась проголосовать в 1872 годк. Как видите, борьба за права женщин имеет длинную боевую историю.
[10] Брошюра Маргарет Сангер с иллюстрациями
[11] История первых презервативов с пугающими фотками тут.

Автор: tkegl
Переводчик: Ochiro
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: Nicole__R