Глава 2. Джеймс. 17 сентября.

Тот, кто сказал, что за деньги счастья не купишь, соврал.
Ты можешь купить что угодно, если у тебя их достаточно. С помощью денег действительно можно купить все, и тот, кто говорит обратное, лжет. Деньги могут позволить тебе купить лучшую одежду, и модную квартиру, и превосходных помощников, какие тебе только нужны. Черт, деньги даже могут помочь купить тебе любовь – ну, по крайней мере, похоть. Деньги привлекают красивых женщин, как пламя – мотыльков, так что каждый, кто несет всякую хрень о том, что невозможно купить счастье, несет дерьмо собачье. Потому что ничто не приносит больше счастья, чем красивая женщина. Ничто на свете.
Ну, кроме разве что нескольких красивых женщин.
Если у тебя есть деньги, ты можешь иметь все: девушек, власть, положение в обществе, славу. Если тебе очень повезет, как мне, ты станешь ну просто смехотворно переоплачиваемой звездой квиддича да еще и с солидным трастовым фондом на всякий случай, что только сделает тебя еще богаче и желаннее, и, в конце концов, самым счастливым из счастливейших. Жизнь хороша.
Конечно, жизнь была бы еще лучше, если бы мне не пришлось бороться с омерзительным похмельем. Но за каждым взлетом есть падение, и то, как именно я провел вчерашнюю ночь, стоит головной боли этим утром. Солнце и правда неприлично яркое, а мне слишком уютно и приятно в постели, чтобы встать и закрыть занавески. Хорошо, что у меня есть люди, которые могут делать что-то вроде закрывания занавесок, так что я закрываю глаза и зову Мегги, мою «помощницу». Я использую слово «помощница» не совсем точно, потому что она больше служанка, чем помощница, но нет моей вины в том, что мне запрещено нанимать домового эльфа. Я не знаю, чем отличается от этого наем человека, – раз уж и тем и другим пришлось бы платить одинаково и все такое – но, по мнению моей тети-Эксперта, разница есть. Я даже не пытался выслушать и понять, в чем эта указанная разница, потому что, честно, мне плевать.
Мегги тут же появляется, и я лишь неопределенно машу рукой в сторону окна, даже не открывая глаза из-за света. Я слышу, как она слегка вздыхает, но ничего не говорит, пока идет через комнату, чтобы задвинуть шторы.
– Что тебе принести? – спрашивает она, и по голосу понятно, что ей безразлично мое состояние.
– Мелладрим, – отвечаю я, выдавливая название зелья еле слышным голосом.
– Хорошо, – сухо отвечает она. – Ты, наверное, захочешь встать. Шарлотт уже дважды звонила и сказала, что едет.
Конечно она едет. Она всегда так, верно? Эта девчонка могла бы и переехать сюда (и я уверен, она жаждет этого). Честно говоря, она пребывает в этой квартире дольше, чем в своей, и сказать, что это несколько напрягает, было бы большим преуменьшением. Это очень напрягает.
Но, блядь, она горячая.
Прежде чем я успеваю снова натянуть на себя одеяло, появляется Мегги с мелладримом и свежим круассаном с маслом. Я открываю глаза, потому что чувствую довольно сильный запах, исходящий от него.
– Охотник, – просто говорит она, держа блюдечко с круассаном. Мегги передает мне зелье, которое я тут же выпиваю – нет смысла вызывать у себя неизбежный приступ подташнивания. Затем она передает мне круассан, и я быстро откусываю его, отчаянно стараясь поскорее заесть мерзкий вкус мелладрима. Обе вещи служат своей цели, и ужасная головная боль от похмелья исчезает, оставив лишь легкое покалывание за глазами.
– Ты, – говорю я Мегги, вежливо улыбаясь, - просто лучшая.
– Правда? – отвечает она, не удосуживаясь изобразить даже легкую улыбку. – Тогда, наверное, мне нужна прибавка.
Ой.
– Пусть твои люди свяжутся с моими людьми, – торжественно говорю я, скидывая одеяло и садясь. Мегги лишь закатывает глаза и уходит, забирая с собой пустой флакон и блюдце.

Я даже не успеваю встать, потому что дверь спальни снова распахивается, и вбегает Шарлотт с идиотской улыбочкой на лице, выглядящая более счастливой, чем это полагается кому бы то ни было таким ранним утром.
– Доброе утро, милый! – чирикает она этим своим тошнотворно милым голоском, которым обычно разговаривает.
– Привет, – отвечаю я, надеясь, что вялость моего голоса не очень заметна. Впрочем, не имеет значения, потому что она конечно же не обращает ни на что внимания. Просто обвивает руки вокруг моей шеи, прыгает мне на колени и начинает зацеловывать насмерть. И мне на самом деле все равно, потому что если и есть что-то в Шарлотт, что меня не утомляет, так как раз это. Ибо каждый, кто меня знает, может подтвердить, что я высоко ценю красивых женщин. И, честно говоря, редко встретишь кого-то красивее Шарлотт Исли.
Она достаточно знаменита в кругу «Ведьмовского Еженедельника» и других популярных магических журналов; на самом деле она – одна из самых популярных молодых моделей в настоящий момент. И не без причин. Высокая, стройная, с яркими голубыми глазами и иссиня-черными волосами, достающими чуть ли не до талии. Своей внешностью она восполняет все то, чего ей недостает, что хорошо, потому что она явно не самый умный человек, которого я встречал в своей жизни, мягко говоря. Конечно я предпочитаю блондинок, но в ее случае посмотрел на это сквозь пальцы, потому что в ее внешности есть все остальное.
Она слишком быстро обрывает поцелуй, спрыгивает на пол и поднимает меня на ноги.
– Пошли, – быстро говорит она. – У нас заказан завтрак.
– Заказан?
Она кивает:
– Да, я заказала на прошлой неделе, у Спайви. Вот, – она достает из моего шкафа одежду. – Я включу тебе душ.
– Я сам могу включить свой собственный душ, спасибо, – говорю я, поймав рубашку на пуговицах, которую она мне швырнула. – Но если хочешь присоединиться… – предлагаю я, снова протягивая к ней руки и притягивая ее за локти.
Она хихикает (она всегда, всегда хихикает – никогда не смеется):
– Я бы хотела, зайчик, но утром я целый час потратила на то, чтобы уложить волосы, так что я не стану их снова путать.
Я должен был догадаться, так что не стал ничего говорить. Я просто делаю, как она сказала, и иду в душ. И когда заканчиваю, я продолжаю следовать ее приказам, пока она сидит на крышке унитаза, и велит мне побриться, и указывает, как именно мне взлохматить волосы. И после этого я надеваю вещи, которые она мне приготовила и разрешаю ей примять мою рубашку в тех местах, где именно нужно. Некоторые мужчины сочли бы такой контроль раздражающим или даже пугающим, но не я. В конце концов, мы должны хорошо выглядеть, когда выходим куда-либо вместе, потому что везде вокруг нас будут сверкать фотовспышки. И как говорит Шарлотт – славы мало не бывает.
Мы прибываем в ресторан, по-светски опоздав, но конечно же они не отдали наш столик другим. Спайви – новый ресторан, но он быстро становится тем самым местом, где следует бывать. Это в нижней части Косого Переулка, в модном квартале, каковым он является уже долгие годы. Цены чересчур высоки, порции чересчур малы, но вы все равно ходите в Спайви не для еды. Вы ходите туда для опыта. И для демонстрации себя. И, в конце концов, моя подружка – модель, так что она все равно не ест.
Мы естественно получаем лучшее обслуживание. Я заказываю две порции черничных блинов с медом, пока Шарлотт притворяется, что ест омлет и пьет дорогое магловское шампанское. И конечно все остальные в ресторане слишком заметно стараются скрыть взгляды в нашу сторону. Никто из них не подходит, конечно. Потому что так вы должны вести себя в модной части города. В этом квартале вы притворяетесь, будто видеть знаменитостей для вас так же удивительно, как собственные ноги. Даже более того – вы должны притворяться, что вас уже совершенно и полностью утомило их постоянное присутствие.
Мы с Шарлотт обмениваемся несколькими короткими разговорами ни о чем, несколько раз улыбаемся и быстро целуемся на камеру за окном ресторана. Вот такое нормальное субботнее утро…
После того, как мы позволили папарацци нас сфотографировать, мы оставляем Спайви и идем назад по главной улице к самой населенной части Косого Переулка. И «простые» люди не так желают «не замечать» нас. Это неудивительно, но мы обычно всегда проходим этим путем после фотографирования, потому что это повышает нашу самооценку. Ничто не говорит «ты важен!» так, как толпа народу, повалившая к вам, чтобы взять автограф.
Дети лучше всех, и когда пухлый мальчишка почти сбил свою сестру с ног, пытаясь привлечь мое внимание, я останавливаюсь и болтаю с ним, так как я просто добрый самаритянин.
– Мистер Поттер? – нервно спрашивает он, когда мы наконец подбираемся друг к другу достаточно близко для беседы. – Можно ваш автограф? – ему не может быть больше семи или восьми, но он выглядит таким напуганным, будто я начну орать на него или что-то вроде того. Естественно я этого не делаю.
– Конечно, – мило говорю я (потому что такой я человек). – Как тебя зовут?
– Томас, – весело отвечает он.
– Хорошо, Томас. Что у тебя?
Он слегка хмурится и достает бумажный пакет для покупок:
– У меня нет ничего кроме этого.
Это пакет УУУ, и я пользуюсь возможностью показаться еще дружелюбнее. Я присаживаюсь рядом с ним и беру пакет:
– Ты знаешь, что этот магазин принадлежит моим дяде и кузену? – между прочим спрашиваю я.
Его глаза расширяются, что смешно, потому что только восьмилетка удивился бы таким новостям. Это широко известно всему остальному миру.
– Правда?
Я киваю и быстро оглядываюсь на его мамочку, чтобы убедиться, что она видит, какой я хороший парень. Она довольно горячая штучка, хотя и старовата… Так, отвлекся.
– Угу. Я туда и иду, кстати. Хочешь пойти со мной?
Его глаза загораются, и он выглядит еще более восторженным:
– Ого, круто! Можно?
– Ну, если ты спросишь свою маму, конечно… – я не заканчиваю предложение, потому что он поворачивается так быстро, что я в шоке, как у него только голова не закружилась. Он настолько быстро говорит, когда спрашивает разрешения пойти, что я почти не понимаю. Но его мать понимает, потому что терпеливо кивает головой и улыбается мне благодарной улыбочкой. Я возвращаю ей улыбку.
Да. Точно стиль МЛП. «Мамочка-Любит-Потрахаться».
– Кхм-кхм, – Шарлотт деликатно, но настойчиво откашливается и улыбается своей идеальной улыбкой. – Пойдем? – нежно говорит она, показывая мальчику в сторону УУУ.
– Спасибо вам большое, – заговаривает мамочка в первый раз за все время, пока торопливо идет за нами, таща за собой едва научившуюся ходить дочку. – Он большой фанат.
Я не успеваю ответить, потому что Шарлотт говорит первой:
– О, никаких проблем, – уверяет она с тошнотворной сладостью. – Мы любим встречаться с фанатами. Верно, зайчик? – она хватает меня за локоть и виснет на мне.
Я киваю, стискивая зубы из-за ее хватки.
– О, точно, – соглашаюсь я. – Это лучше всего.
Мамочка Томаса улыбается, и я замечаю, какой усталой она выглядит, когда наконец останавливается и поднимает свою маленькую дочурку.
– О чем думает его отец? – вежливо спрашиваю я. – Оставить вас гоняться за двумя детьми по Косому Переулку в полном одиночестве? – я заканчиваю вопрос игривым легким смехом.
Миссис Мамочка немного хмурится и понижает голос:
– Его отец нас оставил.
Джекпот.
– О, простите меня, – говорю я со всей серьезной искренностью, какую только смог собрать, учитывая быстро бегающие грязные мыслишки в моей голове.
Но она только кривит губы в безнадежной улыбке и пожимает плечом.
– Ничего особенного.
– Ну, – говорю я, делая следующее движение, – он должно быть идиот, раз сбежал от таких детей, – я протягиваю руку, чтобы играючи дернуть дочку Миссис Мамочки за кудряшки. – Как тебя зовут, красавица?
Дочка Миссис Мамочки стыдливо хихикает и опускает голову.
– Эмми, – шепчет она, и ее пухлые щечки горят от стеснения. Видите? Даже трехлетки не могут передо мной устоять.
– А я Джеймс, кстати, – говорю я так, будто она может этого не знать.
Она знает.
– Я знаю, – кивает Миссис Мамочка. – Я Каролин.
– Ну, очень приятно познакомиться с вами, Каролин. И Томас. И Эмми, – Эмми хихикает при звуке своего имени и прячет лицо в плече своей матери.
– А я Шарлотт, – о, да. Один участник нашей вечеринки остался неупомянутым, хотя ей точно нужно немного времени, чтобы представиться. Каролин вежливо улыбается, и Шарлотт выглядит довольной собой, когда мы сворачиваем за угол к УУУ.
Отделение в Косом Переулке – первое и до сих пор самое большое, хотя и не единственное. Все время расширяется и сейчас занимает почти целый квартал. Оно заполнено конечно, несмотря на то, что в школе начались уроки. Каким-то чудом мы проникаем туда незамеченными, и я веду всех к задней части магазина в поисках кого-нибудь из своих родственников. И нахожу одного быстро, когда игрушечная палочка упирается мне в затылок.
Это Фред, и сказать, что я рад его видеть, будет преуменьшением. Я всегда рад видеть Фреда. Он мой любимый родственник и, можно сказать, лучший друг, даже сейчас мы привязаны друг к другу, несмотря ни на что.
Я представляю его нашим новым друзьям и не пропускаю то, как одобрительно он оглядывает Каролин. Он явно тоже почувствовал волны МЛП, как и я, и вот поэтому, леди и джентльмены, мы с Фредом так отлично ладим.
– Ну, видишь? – серьезно говорю я Томасу. – Они действительно хозяева этого места. Иди и выбери себе, что захочешь.
– О, вам совершенно не следует… – Каролин начинает протестовать, но я поднимаю руку и заставляю ее умолкнуть.
– Я этого хочу.
Она улыбается так широко, что мне кажется, ее лицо сейчас треснет. Шарлотт выглядит так, будто хочет кого-нибудь убить, Фред смотрит со скрытым весельем, а Томас начинает шарить по магазину. Я почти предлагаю Эмми то же самое, но оказываюсь в невыгодном положении, когда спустя секунду она внезапно громко чихает и забрызгивает соплями рукав блузки Шарлотт. Я не могу сдержаться и смеюсь. Шарлотт в ужасе, как и Каролин, которая начинает тут же быстро и длинно извиняться. Фред борется с собственным смехом, пока предлагает Шарлотт носовой платок, чтобы очистить блузку.
Еще немного болтовни, и появляется Томас, закончивший обыск магазина. Мы с Фредом упаковываем его товары, и Каролин благодарит нас снова и снова. Кажется, что она с каждой секундой становится все сексуальнее, если такое возможно, так что я достаю три билета в верхнюю ложу на матч открытия и протягиваю ей.
– Вы должны привести Томаса на матч, – между прочим говорю я. – Он сможет увидеть остальную команду.
Томас выглядит совершенно обалделым, а Каролин – потрясенной, когда протягивает руку за билетами, шокировано бормоча слова благодарности. Шарлотт конечно же усмехается, продолжая вытираться, а мы с Фредом радостно прощаемся с Каролин и ее детьми, которые выходят из магазина в совершенном восторге.
– Ты знаешь, что заплатишь за это дерьмо, верно? – спрашивает Фред, когда они удаляются на достаточное расстояние.
Я лишь подталкиваю его плечом.
– Ты мне как брат, Фредди. Ты ведь не станешь требовать, чтобы я заплатил за парочку игрушек?
– Ты хоть раз в жизни давал своему брату хоть что-то бесплатно?
– Туше, – я лезу в карман и бросаю горсть галеонов на стол.
– За мной остальное, – обещаю я, но Фред лишь закатывает глаза и кидает золото в кассу.
– Мы закончили? – вмешивается Шарлотт, и ее обычно сладенький тон приправлен раздражением. – Мне нужно вернуться домой и сжечь этот наряд.
Только Шарлотт может предложить сжечь весь наряд просто потому, что двухлетка на него чихнула. Она выглядит так, будто у нее в любой момент может начаться истерика, а так как у меня нет с собой лекарств, чтоб ее успокоить, я легонько толкаю Фреда и быстро говорю ему до свиданья.

Мы аппарируем назад в мою квартиру, и Шарлотт сразу же начинает сдирать с себя испорченную одежду. Я не протестую, потому что на нее стоит взглянуть без одежды. Это несколько забавно – смотреть, как она с ума сходит из-за соплей младенца, учитывая, что не далее как недели две назад пыталась убедить меня, что мы должны завести ребенка. Не то чтобы это было удивительно, потому что она вечно пытается меня на что-то уговорить, вечно делает намеки, что нам-де надо съехаться, или завести ребенка, или – ее самое любимое предложение – пожениться. Мой ответ всегда одинаков – я невнятно что-то бормочу и занимаю себя тем, что начинаю рыться в шкафах или что там оказывается поблизости, когда она появляется с одной из своих идей.
Конечно же я не собираюсь просить ее переехать ко мне или по собственной воле брюхатить ее (хотя и понимаю, что с этим она может попытаться разобраться сама, так что я вдвойне, втройне осторожен), и уж точно я не собираюсь покупать обручальное кольцо. Не то чтобы мне не нравилась Шарлотт – она мне немного нравится. Хорошенькая, знаменитая и великолепно служит своей цели. Но в этом все и дело – цель. Она – что-то, с чем можно пройтись перед камерами и взять с собой туда, где тебя могут сфотографировать, и, в конце концов, она отлично трахается. Но на этом собственно и все, а то, что она еще себе воображает, остается только в ее голове. Если бы я по-настоящему относился к ней серьезно, то не покупался бы на постоянные предложения от многочисленных квиддичных фанаток. Но в любом случае, я полагаю, она официально моя «девушка», но это все, чем она была и будет.
– Ты не уважаешь меня, – говорит она ни с того ни с сего, открывая шкаф и доставая одно из своих многочисленных платьев, что держит здесь.
Я немного удивлен, потому что она редко такое говорит. Я смотрю, как она натягивает через голову короткое серое платье и выкидывает испорченную блузку и подходящие к ней брюки.
– Прости? – спрашиваю я, поднимая брови и требуя дальнейшего объяснения.
– Ты не уважаешь меня, – говорит она, складывая руки на груди и перебрасывая свои длинные темные волосы через плечо. – Ты почти затащил эту разведенку себе в постель у меня на глазах!
Я фыркаю. В прямом смысле.
– А тебе не кажется, что ты просто слишком драматизируешь?
– Нет.
– Ну я точно не тащил ее в постель. Я сделал доброе дело для ее сына-фаната. Ты что, хочешь, чтобы я игнорировал фанатов? – я даже не комментирую то, как она выплюнула слово «разведенка», будто это ругательство.
– Конечно я не хочу, что бы ты игнорировал фанатов, – фыркает она. – Но мне и не хочется, чтобы ты бросался на их одиноких матерей.
Я закатываю глаза и громко вздыхаю.
– Детка, все не так. Я просто был вежлив.
Она все еще смотрит на меня с подозрением.
– Джеймс, ты любишь меня?
Боже. Вот и приехали. Я дарю ей одну из моих фирменных кривых улыбочек и немедленно умиляю ее.
– Конечно люблю.
– Правда любишь?
Я чувствую себя так, что лучше бы повесился, чем говорил сейчас об этом, но я знаю, что должен убедить ее, прежде чем она начнет скандалить и портить мне жизнь.
– Я же только что это сказал, верно?
– Это ничего не значит, – спорит она. – Я могу сказать, что я королева английская, но ты ведь не увидишь чертову корону на моей голове, ведь так?
– Этого ты хочешь? Чтобы я купил тебе корону? – Шарлотт хмурится, но я лишь шире улыбаюсь и тянусь к ее рукам, притягивая к себе. – Ну давай же, детка, ты ведь сама знаешь.
Ее глаза ищут мои, и я знаю, что она почти попалась. Это легко конечно – лгать девчонкам и заставлять их верить во все, что захочешь. Если честно, мне нравится Шарлотт. В определенных рамках. Я не хочу, чтобы она порвала со мной, потому что, как я говорил, она шикарно служит своей цели. Ее нижняя губа немного поджимается, так что я нежно опускаю голову, чтобы ее быстро поцеловать.
– Скажи это, – тихо бормочет она, и я знаю, о чем именно она просит.
- Шарлотт, я тебя люблю.
Видели? Лгать легко, если у вас столько же практики, сколько у меня. В любом случае, я довольно давно понял – нельзя по-настоящему влюбляться, потому что тогда лгать становится намного тяжелее.
А мне нравится, чтобы в жизни все было как можно проще.