Название: Ты знаешь, кто ты
Жанр: Hurt/Comfort, Romance
Рейтинг: R
Пейринг: Элис/Джаспер
Бета: +
Саммари: Кто управляет ситуацией? Джаспер считает, что привык к собственному существованию, но Элис вносит сумятицу, разрушая привычные устои.


Перевод

---

В жизни всегда найдется что-нибудь, что тебе хотелось бы не видеть, не слышать, не знать. Может, это нечто ужасно. Или опасное. Возможно, что и гибельное. А вероятнее всего? Все вместе.

Кто-то видит то, что хочет видеть. Благодаря вашему социальному воспитанию, вы запрограммированы этого не замечать. Кто-то становится мудрее, но другие так и пребывают в блаженном неведении.

Есть те, кто пытается пролить на эти вещи свет, но Блаженно Не Ведающие только с радостью пропускают мимо ушей любые подобные заявления. Другие же осведомлены и в равной степени рады хранить истории в тайне.

Я - то, о чем они блаженно не ведают. Андеграунд. Тьма. Миф… но не совсем.

Я родился в 1843 году провинциальном Техасе. И умер в 1863.

---

Зеркало отражало меня; глаза, горящие огнем. Багряные искры ярко пылали вокруг суженных зрачков. Голод больше не донимал, как утром, но я не насытился. Она предложила себя мне, но я не мог остановиться. Некоторые сказали бы, что ее вкус сравним с самым лучшим вином. И я был последним пьяницей.

Окружающий воздух помутнел от ее страха и борьбы, но я продолжал. Жажда и желание удовлетворить потребности были сильнее меня. Как и всегда. Я впитал и эмоции, позволяя им заполнить, испытать меня. Я часто наслаждался данной властью. Властью над собой, которая, между тем, всегда оставляла меня в несколько мрачном состоянии.

Много лет я жил с семьей, которая питалась только животной кровью. Мне пришлась по душе идея, философия не нанесения вреда людям на нашем пути к выживанию, особенно с учетом моего собственного следа в резне конца девятнадцатого и начала двадцатого веков. От меня осталась лишь усталая тень, нуждающаяся в лучшем уровне существования. «Вегетарианский» образ жизни, как они в шутку его прозвали, потребовал контроля, которым я не обладал, хотя пытался достичь его. Ради своей новой семьи, первой, которую я обрел после смерти. Я старался изо всех сил и поскользнулся. После пяти или шести лет набралось слишком много ошибок и промахов. Мой предполагаемый отец попросил меня уйти, опасаясь поставить под угрозу видимость их человеческой жизни.

Отказ настолько разжег во мне ярость, что я едва ли находился в здравом уме в дальнейшей, наполненной жестокостью лавине лет. Неизвестно, сколько человеческих жизней я растерзал на своем пути. Когда же я сбавил ход, то погрузился в глубины, где сейчас и пребывал. Нашел в них утешение. Под покровом ночи миф становился правдой. Я никогда не спал, занимая делами ночи, а не дни. Людям это нравилось. Мифы обернулись правдой. Вампиры оказались греховными, злобными существами из ночных кошмаров.

И поэтому они предложили себя нам – те, кто преодолел блаженное незнание – в качестве зверушек, «доноров», игрушек. Не ровня. Честно говоря, меня одолевало отвращение, но в то же время я ощущал превосходство и пользовался повиновением. Чувство собственного достоинства у них опускалось в неведомые дали, и я исчезал вместе с ними, а это о чем-то да говорило.

Я мог соревноваться с отражением часами, даже днями. В этом заключалась вся прелесть нашего вида: время малозначительно и не ценно. Вечность – вот мой срок. Или же никогда было бы точнее.

Я вышел, прикрыв глаза, чувствуя путь в забитую гостиную. Мы не просто существовали, но из-за этого приходилось находиться среди живых, что не до конца меня устраивало. Я держался в сумерках, скрываясь за покровами и завесами определенной степени секретности. Не сказать, что прятался, но предпочитал обходиться без публичности. Страх повсеместного разоблачения не играл роли; людские слабости едва ли представляли для нас проблему. Я просто перестал волноваться.

Проходя мимо других, я пробирался сквозь их желания, как сексуального плана, так и прочие. Изо всех сил игнорируя их, нашел выгодную позицию для наблюдения. Сев, я застыл изваянием, пытаясь оградится от ненависти к самому себе, вызванной исправительным провалом. Капитуляция приведет к кровавым результатам. Как произошло в прошлом.

Кайус легко стукнул по стойке в другом конце комнаты, и мой взгляд сосредоточился на нем. А потом перешел на маленькую, тонкую девушку, стоящую рядом с ним. Одинокую, человеческую и почти дрожащую от нетерпения. В животе возникло странное тянущее ощущение. Еще любопытнее оказалось то, что это напряжение было знакомым. Замешательство, на краткое мгновение овладевшее мной, выплеснулось на окружающих. Я обуздал эмоции, переключившись на молчаливый вопрос Кайуса. Приму ли я это предложение? Встретив его взгляд, я коротко кивнул.

Маленькая женщина устремилась ко мне как пинбольный мячик, выпущенный в лабиринт, хотя ей удалось не врезаться ни в один стул или угол стола. Эта миниатюрная, взволнованная смертная сразу приняла вызывающую позу, оказавшись передо мной. Она молча рассматривала меня, а оглушающее биение ее пульса все ускорялось. Заметные решимость и смелость волнами откатывались от нее, сдобренные страстью. Но легко оказалось обнаружить и затаенный страх. Вот только в его причине я сомневался. Поднял взгляд, но не подбородок. В груди поселилось удивление, и слабая улыбка появилась на губах.

- Предлагаешь мне себя? – волнение, что я ощутил, чуть вспыхнуло от моего вопроса, но зрительно не проявилось. Одна из выгод дара, которым я обладал. Эмпатия – проклятие и благословение одновременно.

Она наполнила легкие и выдохнула, прежде чем ответить решительно, но тихо:

- Да.

- Как?

Ее кожа покраснела, и сладкий аромат ржавчины и соли проскользнул в воздухе.

- И кровь, и тело.

Ухмыльнулся шире. Прекрасная девушка. Даже в плохо освещенном зале Подземелья мое острое зрение улавливало ее шоколадные глаза, фарфоровую розовую кожу и изящные изгибы. Полные губы были подкрашены глубоким розовым оттенком, лицо сердцевидной формы обрамляли короткие темные волосы. Пробудилось желание, но я быстро его подавил.

- И душу на серебряной тарелке? – поддразнил я, ожидая, когда ее реакция омоет меня.

Смущение.

- Ты смелая, малышка, но ты не готова для этого. И я искренне надеюсь, что никогда не будешь.

Но с самим собой стоило быть честным. Я хотел ее. Ее аромат соблазнял, но, по правде, я был напуган. Напуган? Хм. Слово вызвало многовековую тошноту в горле. Или же это прокис неиспользуемый яд. В последний раз я испытывал страх уже более жизни назад. Только чужой, конечно. Но прямо сейчас я испугался, что снова могу потерять себя вместе со слабым самоконтролем.

- Мне больно говорить об этом, Джаспер, - начал Карлайл, чьи печаль и тревога предшествовали его просьбе. – Я знаю, как сильно ты хотел приспособиться к нашему образу жизни, но твое самообладание лишь ослабло, и каждая человеческая жизнь, которую ты забираешь, проигрывая сражение с жаждой, все больше приближает обнаружение и ставит безопасность моей семьи…

Его семьи. Меня к ней больше не причисляли.

- … под угрозу. Боюсь, я вынужден просить тебя покинуть нас.

Мои красные радужки почти тотчас почернели. Ярость подпитала голод.

- Понимаю, мистер Каллен, - спокойно ответил я, заметив, как он вздрогнул из-за формального обращения. – Сожалею, что впустую потратил так много времени вашей семьи.

- Сэр? – ангельский, по-детски непосредственный голос проник в мои воспоминания.

- Ты знаешь мое имя, - не вопрос. Я чувствовал, что она знала обо мне больше, чем показывала.

- Да.

- И какое же?

- Джаспер.

- Джаспер?..

- Джаспер Хейл, - слова вышли хриплыми, задев меня облачком жажды.

- Как тебя зовут?

- Мэри Элис Брендон. Все зовут меня Элис, - понизила она голос почти до шепота, игриво склонив голову к плечу. Пусть шепчет все, что хочет. Я услышу ее, даже если она будет считать, что молчит. Усмехнулся, без надобности, но намеренно медленно облизнув нижнюю губу. Она резко вздохнула.

- И долго ты наблюдаешь за мной, Элис?

- Три месяца, две недели и четыре дня. И сорок пять минут, - ее взгляд опустился к полу от последнего признания.

Я поднялся, возвышаясь над ее пятифунтовой фигуркой.

- Мне кажется, ты увидела недостаточно, - мурлыкнул я ей на ухо, прежде чем уйти. Вслед мне доносилось смятение, пока я на человеческой скорости шагал к двери, не ощущая никакой злости или даже грусти.

Может, только собственные. Меня действительно влекло к девушке, но и амплуа монстра иногда нужна передышка. Она предлагала себя, но все же колебалась.

Две недели спустя я сидел на том же кресле с высокой спинкой. Она снова подошла ко мне, так же, как и в прошлый раз.

- Я предлагаю тебе себя, Джаспер. Кровь, тело и даже душу, если пожелаешь.

Прежний оттенок страха окрасил ее эмоции. Это задело меня, и я вновь поднялся.

- Я не могу принять то, что еще не может быть подаренным, мисс Элис, - отозвался я и описал рукой круг между нами, давая понять, что ей следует развернуться и уйти.

У нее загорелись щеки.

- Я не маленькая девочка, - она едва удержалась от обиды, пылая разочарованием.

Я опустил руку и принялся ждать.

- Я хочу этого. Я хочу тебя, - изящные пальчики с дрожью потянулись к кнопкам рубашки. Одна ониксовая застежка оказалась на свободе. Другая. Третья. В поле зрения появился миниатюрный розовый бантик, завязанный в верхней части ее кружевного белья. Не в силах сам оторвать от него взгляд, я закрыл глаза. Мне даже не пришлось искать ее эмоции в окружающей обстановке. Дрожащие руки все сказали за нее.

Я положил холодные ладони на тонкие пальцы, чтобы успокоить. Ее кожа горела под моей, начавшей нагреваться, как камень на углях. Вспышка желания налетела на меня, чуть не откинув обратно на сидение. Я сдержался, оттеснив ее ветерком спокойствия.

- Ты не готова, Элис. Я не стану это делать.

Ее тело замерло, с моих рук пропало тепло. Биение ее сердца замедлилось, и с лица ушло выражение надежды. Она быстро развернулась и ушла. Шлейф стыда закружился у моего носа.

Через неделю она вернулась. Я почувствовал ее еще на входе в здание. Ее особую смелость. Упрямый дух пронизывал стены между нами. Я вошел в зал и занял самый дальний от двери старинный викторианский двухместный диван, облокотившись головой о резное темное дерево. Слух кольнуло чистым тембром ее голоса. «Проводите меня к Джасперу Хейлу? Пожалуйста».

Несколько секунд спустя мой взгляд скользнул с ног до головы упрямой Мэри Элис Брендон. В глубоких карих глазах горел огонек упорства. Глаза в глаза мы провели более получаса. Ее мускулы сокращались, пока она стояла на месте, сражаясь с моей волей, как яичная скорлупа, воюющая с кирпичной стеной. Моя фигура застыла. Я ждал. Люди устают.

- Я. Не. Уйду, - слова оцарапали ей горло. Усмешка исказила мои губы.

- Малышка, ты понятия не имеешь, о чем просишь, - неуловимым человеческим глазом движением я оказался у нее за спиной, холодным дыханием, вырвавшимся меж губ, дразня ее затылок. Резкий вздох выдал ее удивление, но ожидаемой тревоги не последовало. Более того, в воздухе я не нашел никаких следов страха.

- Ты. Уйдешь.

Она не пошевелилась, упорно игнорируя приказ. Я развернулся к выходу, и маленькая рука схватила меня за запястье. Не заостряя внимание на том, что мог бы свободно стряхнуть ее, я признал, что заинтригован. Она понимала, что ее сила не идет ни в какое сравнение с моей. Остановленный, я отвернулся, но рыкнул через плечо:

- Откуда столько уверенности?

Ее пальцы дрогнули, и она, пройдя на носочках, встала передо мной.

- Я знаю, что должно случиться, Джаспер. Просто не понимаю…

- Замолчи. Вопросы задаю я, - большим пальцем запечатал ей губы. Теплые. Пульсирующие. Окрашенные багряной жизнью. Черт. Краснота глаз смывалась чернотой. Я был голоден.

- И единственный, который меня интересует: почему ты не уходишь?

- Ты хочешь меня. И можешь взять, - она впилась в меня взглядом. Горло пересохло от языков сжигающей жажды. Ее кровь, бегущая по венам, дразнилась, окрашивая кожу на щеках.

Поддавшись сиюминутному порыву и даже не осознав его, я прижал ее к противоположной стене, одной рукой поддерживая под стройные бедра. Ее задыхающиеся вздохи колебали воздух, пока она изо всех старалась обрести точку опоры, как я стремился найти свою. Прижался к ней телом, успокаиваясь от ее тепла, словно выходя из взрывающегося самолета в приятный летний день.

Лицом к лицу. Взглядом бросил ей вызов испытать меня.

- Хочешь стать жертвой? – поинтересовался я. – Хочешь вручить мне свою невинность?

Вызов. Желание. Отрицание.

- Боишься.

Шагнул назад и опустил ее на пол. Она быстро вскочила на ноги, сохранив равновесие, опершись на каменную стену. Окинула взглядом комнату, но не заметила заинтересованных взглядов. Происходящее было не ново.

- Я не невинна, - ее неудовлетворенность нагрела пространство между нами. – Просто я знаю, чего хочу.

В мгновение ока я вернулся на диван, сглатывая яд. Вызов продолжился, ее изящная фигурка зашагала обратно ко мне. Приятное изумление отразилось на моем лице, пока ее губы меня не спровоцировали.

Села сверху, поцеловала меня. Я не пошевелился, застыв памятником. Мягкие, чувственные губы прижались к моим, холодным и неподвижным. Горячее скользящее прикосновение языка. Согревшиеся пальцы в волосах. Я лишь глубже ушел в себя.

Если бы я открыл рот, то попробовал бы ее.

Если бы вдохнул ее аромат, то, несомненно, не справился бы с желанием.

Овладел бы ей.

И потерял себя снова.

- Возьми. Меня, - руки обняли меня за шею, и я открыл глаза. Она была в отчаянии. Пропахла им. Ее лицо покраснело, а в глазах собрались слезы.

В груди вскипел и поднялся гнев. Я открыл рот, чтобы возразить, а ее жизненная энергия скользнула по вкусовым рецепторам. Пришлось сглотнуть, а потом заговорить. Или даже прорычать.

- Взять. Тебя? – ее зрачки расширились от угрожающего тона. Освещение потускнело, позволяя моему вспыльчивому нраву вспышкой рассекать темноту.

Тишина. Полушепот, но мою угрозу она бы расслышала, даже оглохнув.

- Хочешь, чтобы я испил тебя, да?

Резкий кивок. Схватил ее за руки, специально оставляя синяки.

- Ты ни разу еще не предлагала себя, так?

Краткое покачивание головой, из стороны в сторону. Нет.

- Так как ты думаешь, я бы это сделал? Отвечай, - потребовал я.

Удивление.

- А… - вздох. – Наверно, клыками…

Я хрипло рассмеялся.

- Видишь клыки? – я оскалился. Она опустила взгляд, мучаясь от досады. – Знаешь, что испытаешь?

- Знаю, что боль.

Возмущение, уязвленная гордость.

Я шевельнулся. Ее ладони невесомыми прикосновениями прошлись по моим плечам, рукам, пробравшись под локтями на ребра. Ей казалось, я играю. Ухмыльнулся.

- Одни из нас берут небольшие ножи. Потом выбирают вену, и лезвие так легко скользит по нежной коже, что его едва чувствуешь. А дальше, пока кровь вытекает, они пьют.

Она наблюдала за мной с любопытством. Хитрая улыбка растянула мне губы. Я прикусил ее ухо. Она подпрыгнула, но охнула от удовольствия. Ее окатило жаром и возбуждением. Я почуял его. Даже стараясь не вдыхать, знал. Пробовал на вкус.

Пришлось наступить на горло собственной чувственной реакции и продолжить зловеще шептать:

- Я предпочитаю кусать. У нас и без клыков достаточно острые зубы. Укус мучителен, иногда рвет кожу. Я никогда не заводил зверушек, потому что не был уверен, что они переживут мое кормление.

- Ты не сделаешь мне больно, Джаспер, - перебила она эротичным вздохом. Голос звучал покорно, но уверенно. Эта уверенность ворвалась в меня и отразилась. – Я видела. Ты нежен со мной. Начинаешь с шеи, будет больно, но боль быстро пройдет. А потом я попробую собственную кровь с твоих губ и…

Во мне поднялось отвращение. Это должно быть ложью. Что за хрень она лепечет? Считает себя провидицей или кем? Вряд ли. Я видел приближающееся раскаяние, когда сбросил ее с себя. Ее тело врезалось в ряд высоких стульев. Приглушенные стоны боли кинжалом вонзались в пустую грудь. Опасение свилось в тугое кольцо и распрямилось, захлестнув помещение. В ужасе я смотрел на ее скрюченную, стонущую фигурку. Если бы в моем теле теплилась жизнь, то сердце бы уже пробилось сквозь ребра и разлетелось вдребезги, ударившись о цементный пол. Уровень адреналина поднялся бы, разъедая вены кислотой. Что-то в ее словах вселило в меня ужас.

Оцепенев от собственной борьбы, я наблюдал, как Маркус и Деметрий без усилий, но с заметным раздражением вытягивают Элис из кучи обломков. Она вздрогнула от боли, когда ее поставили на ноги, но не потеряла присутствие духа и впилась в меня взглядом.

Ярость. Мои сомнения и подозрения ее не тронули. Они отскочили от нее, как искры вылетают из пламени.

Прихрамывая, она направилась ко мне. Лодыжка уже демонстрировала признаки отека, губа кровоточила. Захотелось скользнуть по ней языком и слизать струйку крови. Пламя жажды выжигало горло. Глаза щипало, чернота заполнила радужки. Подсознательно я понимал, что каждый вампир в Подземелье настроился на аромат открытой раны, пусть даже такой маленькой.

- Ты должна уйти, - прохрипел я.

Она подступила ближе, настолько ближе, что ей пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть мне в глаза.

- Выведешь меня?

Черт, да она издевается?

Я готов был поклясться, что зубы слились намертво от силы, с которой я сжал челюсти. Свирепо схватив девушку за руку, я потащил ее, с ушибами и всем прочим, к двери, вверх и наружу в переулок.

- Не возвращайся, - прошипел я, наклонившись, чтобы ее хорошенько впечатлили мои почерневшие глаза.

Что случилось дальше, я никогда не смогу осознать. Ее взгляд смягчился. Злость испарилась, и на замену ей пришло сострадание. Сострадание! Какого. Черта? Вдруг ее губы снова оказались на моих. Мой рот был приоткрыт, и она застала меня врасплох.

Сладко-соленая жизнь на губах, на языке. Она скатилась по горлу и загасила дорожку в неистовой жажде.

Неуверенно я втянул ее нижнюю губу в рот. Ранка, которую она нанесла, прикусив собственную плоть, когда я откинул ее, находилась с внутренней стороны той губы. Укус еще сочился кровью, и это открытие меня пересилило. Я поднял девушку и прижал ее к кирпичной стене позади, прижав своим телом, беспощадно впился в ее рот. Полизывал, посасывал ее губы как оголодавший. Кровотечение замедлилось, а мое отчаяние возросло.

Она с достаточной силой отвернулась от меня, чтобы произнести:

- Пей, Джаспер… ты же хочешь.

Выше моего понимания было, почему она столь уверена и так запросто отдает то, что мне нужно, несмотря на мои поддразнивания и жестокость. Более того, она не боялась. Она была… чертовски безмятежна.

Вспомнив ее слова, я задумался, возможно ли это. Взгляд упал на ее шею и быстро бьющийся пульс. Смогу ли я быть нежным? Никогда не пробовал. На самом деле, я много раз получал непередаваемое удовольствие, вгрызаясь в горло. Но эта кожа, эта шея…

Что-то за пределами понимания завладело мной, и я понял, что прижимаюсь губами к ее горлу. Язык обвел пульсирующую дорожку, и теперь знакомый кроваво-красный аромат просачивался сквозь бледно-розовую кожу. Зубы легко коснулись ее, прежде чем прокусить плоть и выпустить непрерывный поток. Ее мышцы судорожно сократились и расслабились, а потом она обхватила ногами мою талию и положила одну руку на грудь. А другой ободряюще поглаживала мне затылок.

Губы сомкнулись на неровном надрезе, я пил ее с томным удовольствием. Райский вкус, и, честно говоря, если бы я мог, то опьянел. Но вместо этого после нескольких минут у ее шеи я оказался… удовлетворен. Лизнул языком маленькую ранку, ядом помогая ее запечатать.

Пристально взглянув ей в глаза, я, не задумываясь, придвинулся и поцеловал. Сам, без ее настойчивости, прижался к губам. Проникнул языком в ее рот, и она приняла меня, одобрительно застонав. Ее тело посылало подтверждающие сигналы: жажду, уверенность и облегчение. Я вобрал их все.

И снова меня поразила поддержка, подаренная ее теплом. Ее язык, губы, кожа пылали по сравнению с моей ледяной фигурой. Никогда не стремился к поддержке. Даже не подозревал, что нуждался в ней, не говоря уже о том, что желал.

Но сейчас, здесь, эта на первый взгляд незначительная человеческая девчонка, которая, как и многие другие, предложила себя, меняла все. Руки лихорадочно искали ее кожу, пробираясь под одежду, и мне окончательно сорвало крышу. Я потерял контроль.

И не боялся.

Горячие ладони запутались в моих волосах, когда она откинулась на стену, вжимаясь в меня бедрами. Она сильнее сжала вокруг меня ноги, и воздух вокруг нас загустел и подернулся дымкой. Я старался действовать аккуратно, прижав ее к стене, а дальше она и возразить не успела, когда я добрался до шелкового белья и сорвал его. Ликующе вздохнув, она притянула меня ближе к себе. Я уступил, соединяя наши губы в безудержном, диком поцелуе.

Подавленные стоны становились громче, дрожью щекоча мои губы, пока она нащупывала застежку моих джинсов. Ее руки чуть дрожали, но быстро справились с делом, обхватывая меня. Стон удовольствия вырвался из груди, когда она с силой прижалась ко мне, извиваясь и стараясь потереться, обволакивая меня своим возбуждением. Элис источала сладчайшее чувство гордости, добившись от меня такой реакции. Чертовски восхитительно.

За сто пятьдесят лет я изведал множество женщин. И людей, и вампиров. Они заметно отличались друг от друга, не принимая во внимание очевидную хрупкость человеческого тела. Я все еще кружился в обостренном чувстве желания и притяжения, что испытывал с Элис.

Элис. Как ей удается проделывать это со мной?

Я зарычал, а она напряглась, вскрикнув от жажды. Мое тело ответило тем же, но, черт возьми, я не собирался сдаваться. Сдерживался, чтобы не продолжить, успокаивался, пока в голове боролись различные мысли. Внутри меня шло отчаянное сражение за командование собственными руками и ногами, власть над эмоциями вырывалась на поверхность, отчаянно требуя вновь взять их под контроль. Но эта маленькая девушка все разрушила.

- Пожалуйста, Джаспер… ты мне нужен, - ее хриплая просьба необъяснимо сломала все барьеры. Громадные стены, окружавшие могилу моей человечности, посыпались на землю. Баррикады, остававшиеся на месте более века, обернулись прахом.

Не возражая больше, я, не оставив пространства между нами, яростно толкнулся в нее. Она вцепилась мне в плечи, зажмурилась и простонала мое имя прерывающимся голосом. Врываясь в нее снова и снова, я падал. Проваливался сквозь нее, увлекался, влюблялся.

- Элис… - ее имя тихо и неоднократно слетало с губ.

Ее стоны и хныканье эхом отдавались в ушах. Она подстроилась под мой ритм, и я даже слышал, как трещала ткань ее рубашки от силы наших движений. Краем сознания отметил, что пальцы вцепились мне в волосы, прежде чем ее настигло наслаждение.

- О, Господи! – восклицание предшествовало готовой сорваться с языка брани, которую я едва сдержал только благодаря последовавшему пику собственного экстаза. Она пыталась отдышаться, когда я прислонился своим лбом к ее. Скорость вертящихся в голове мыслей совпадала с темпом ее лихорадочного сердцебиения.

И только тогда я понял, что мы находились в переулке у Подземелья.

- Я… Прости, - хрипло пробормотал я. Чуждое мне слово пристало к небу.

- Что? – бессвязно прозвучал ее вопрос, глаза были полуприкрыты.

- Нас могли увидеть.

- Ну и ладно, - выдохнула она со стоном, и я рассмеялся. Не хмыкнул, не усмехнулся, ничто из этого. Просто охрененно захохотал. Она удивленно распахнула глаза и взглянула на меня, приподняв бровь. Сумасшедший?

Я не смеялся уже… черт, я даже не мог припомнить, сколько. Но ведь должен же был когда-то смеяться. Я жалко перебирал все воспоминания, которые у меня были… и на лице, наверно, отразился этот тоскливый поиск, потому что я ощутил блаженно нежную, теплую ладонь на щеке. Ко взгляду вернулась сосредоточенность.

Я оторвался от Элис, поставил ее на ноги и, поправляя ей юбку, заметил на земле обрывки шелка. Пока застегивал джинсы, ее колени подогнулись, но я успел выставить руки и поймать ее, легко возвращая на ноги.

- Давай-ка отмоем тебя и накормим, - предложил я, заводя ее за угол здания не к главному, а скрытому входу в Подземелье.

- Куда?.. – решила узнать она.

- Некоторые из нас здесь живут, - пояснил я. – Под землей, если быть точнее.

- Но… вам же не надо прятаться от солнца? – ее смущение было восхитительно. Восхитительно? Да что она со мной творит?

- Не надо, - я не смог скрыть свою веселость. – Так… просто легче иногда.

- Ну ладно, - она пожала плечами.

Несколько секунд спустя я внес ее в ванную в своей квартире. Та была чистой, ей ни разу не пользовались. Мне она была не нужна, зверюшек я не заводил, поэтому ванная во всех смыслах пустовала. Я перешел в комнату и рухнул на кровать, всматриваясь в узоры на потолке.

Что, черт возьми, я делаю?

Кровать чуть прогнулась, когда она забралась на нее и легла рядом.

- Расскажи о своей жизни, - тихо произнесла она.

- Нечего рассказывать.

- О человеческой жизни, - ее голос успокаивал. – Я ее имела в виду.

Я нахмурился, продолжая разглядывать потрескавшуюся краску на потолке.

- Я… не очень хорошо помню человеческую жизнь. Родился в Техасе, меня обратили прямо перед блокадой Ноксвилла… а, ну и это было в 1863 году во время Гражданской войны. Вот все, что я помню.

- Ты был конфедератом?

Повернулся, наткнулся на ее жаждущий взгляд и кивнул:

- Майором.

- Ух ты… так тебе, значит, сотни лет?

- Не совсем, - вздохнул, но улыбнулся. – Предпочитаю отвечать, что мне всегда двадцать.

- Ой, так я тебя старше! – хихикнула она, а потом прошептала: - Мне двадцать один!

Я смерил взглядом выражение и черты ее лица. Кем была эта женщина, что разобрала меня на части?

- Кто ты, Элис?

Ее улыбка испарилась, и затаенное чувство страха протекло между нами разрывным течением.

- Что ты скрываешь? -мой голос зазвучал обвиняюще, и я поднялся с кровати, встав у ее ног. Элис села.

- Ничего! – крикнула она, вздрогнув от громкости собственных слов. – Я… я же пыталась сказать, что видела это. Я видела…нас с тобой.

- Как? – я не осознавал, что пятился, пока не оказался вровень со стеной.

- Джаспер, пожалуйста…

Не снова. Не проси меня… Мне нужно знать.

Я вскинул руку, пока она не успела сбежать с кровати.

- Отвечай, - в голосе прорезалась сталь. Стена строилась заново. Я ощущал, как каждый кирпичик и масса цемента перекрывали просвет в мое милосердие и приязнь к смертности. Шквал тревожных сигналов ударил в меня, когда ее ноги спустились с края кровати.

Элис вздохнула и уронила голову на руки.

- Я выросла в городке штата Вашингтон. В Форксе – уверена, ты о нем даже не слышал. Так вот, на прошлое Рождество я вернулась домой из школы при университете в Сиэтле, и новая семья как раз переехала в город. В каждом доме только о них и сплетничали. Какие они богатые, как странно, что молодая пара усыновила подростков, какие они все красивые…

По спине пробежало острое покалывание.

- В Рождество я распорола себе палец, нарезая овощи, пришлось обратиться в неотложку, где я встретила Карлайла Каллена. Думаю, ты его знаешь?

Если бы я мог упасть в обморок, то уже валялся бы на полу.

- Ну, он наложил мне шов и пока держал руку, я увидела тебя.

- Увидела меня? – прохрипел я, в горле пересохло. Легкие словно забились песком.

- В видении. Видела, как ты пьешь меня этот первый раз, - она поднялась и направилась ко мне. Я пролетел к мягкому стулу в соседней комнате, внезапно испугавшись ее касаний. Она продолжала идти ко мне. – Я до чертиков испугалась, а Карлайл спросил, что я увидела. Было так стыдно рассказывать, я не могла поверить, что это по-настоящему.

- Ну, он не стал настаивать и продолжил перевязывать руку. Потом он уже собирался уходить, я схватила его за запястье и пожелала счастливого Рождества. И когда он ответил мне тем же, я увидела еще. В этот раз – Карлайла, его семью. И нас с тобой. Меня обнимала Эсме, и я понимала, что всех люблю.

- Нет, - вырвалось у меня. Элис оставила это без внимания и продолжила:

- Карлайл заметил, что я мысленно отключилась и спросил, все ли в порядке, не потеряла ли я много крови, - она снова оказалась напротив меня, а я стоял, схватив ее за руки и подняв над полом. Вздрогнув, Элис не остановилась: - Ну я и спросила, не вампир ли он.

Я отпустил ее и отпрянул к другой стене. Глаза в ужасе распахнулись. Ударные повторения «нет» барабанной дробью слетали с губ – столь же зрелое действие, как если бы я заткнул уши и во все горло закричал «Ла-ла-ла!».

- Джаспер, он беспокоится за тебя! – выкрикнула она. Ее тело и взгляд неустанно следовали за мной по комнате, пока я дрожал и шатался. – Он все отрицал, но когда я сказала, что и кого видела, ему показалось, что я… могу помочь.

Твою мать, меня пожалели… Нужно просто убить ее прямо сейчас. Может, в этом случае у меня получится все забыть. Или Аро. Аро обещал, что примет любого вкусного человечка из моих рук, если я…

- Джаспер Уитлок Хейл!

Я замер, глаза распахнулись, а взгляд ожесточился, сузился из-за ярости, что выплескивалась из самой моей сути как при извержении вулкана.

- Он попросил меня уйти, - прошипел я, вываливая на нее всю боль моего отказа от Калленов. Бремя было велико, и физическая мощь его пригвоздила Элис к ближайшему стулу.

- Я не смог стать Калленом. Я обременял их. Ставил под угрозу. Разочаровывал, - выплюнул я. На последних словах голос надломился, словно слезы на самом деле жгли мне щеки. Сарказм и горечь пропитали дальнейшую речь: - Осталась только жалость. Жалость к слабому мальчишке, которому не удавалось противиться зову человеческой крови. Я был так жалок, что Карлайл единственный попрощался со мной и попросил уйти. Оставить их. Они отказались от меня.

- И ты пытаешься сказать, что появилась здесь, чтобы помочь? Великий вампирский герой за человечество, Карлайл Каллен послал ко мне еду? Ах, да! Еду и секс. Весьма удачно!

Остановившись в дюйме от ее лица, я лязгнул зубами у носа Элис. Она вздрогнула.

- Зачем ты здесь?

Слезы набухали и со злостью срывались с ресниц. Ее трясло, по лицу ходили желваки.

- Я не гребаная проститутка, ты, холодная злая сволочь!

Правда?

- У меня вся жизнь была предсказуема, - огрызнулась Элис. – Скучная, словно по учебнику. Встретив Калленов, я стала приезжать домой каждые выходные, чтобы встретиться с ними, потому что иначе я не могла видеть тебя и меня. Видения показывали нас хотя бы мельком каждый раз. Каждый. Раз.

- Когда семестр кончился, Карлайл пришел ко мне на выпускной. Меня посетило последнее видение и я поняла: я в тебя влюбилась.

Что? Я выпил у нее больше крови, чем думал?

- Что? – я почти фыркнул. – Неужели ты…

- Не сумасшедшая и не шучу, - боль проступала не только в ее взгляде. Я ощущал, как она пронизывает мой мраморный скелет. Ее взгляд опустился, фигурка опала. – Теперь вдруг даже не верится, - прошептала она достаточно тихо, предположив, что я не услышу.

- «Верни его, Элис», попросил он. «Он балансирует на грани бессмысленного, гибельного существования. Может быть, ты спасешь его».

Уходи. Выбирайся. Беги. Люби. Она не могла иметь в виду это. Я не поступлю так. Я хищник. Она только жертва. Никакого спасения. Гнев черным туманом застелил глаза. Я услышал, как ускорилось ее сердцебиение и побежали слезы. Не желая больше терпеть, стащил ее со стула, и через пару мгновений мы оказались на улице. Бесцеремонно поставил ее на ноги, словно ее кожа оставляла на руках ожоги.

Сжав ее лицо, приказал «Никогда не возвращайся» и метнулся в квартиру под аккомпанемент мучительной меланхолии и страдания. Даже хлопнув дверью и почти сорвав ее с петель, я слышал ее крики в тридцати футах надо мной. Чувствовал вибрацию от ударов ее кулачков в дверь.

Я делал все, что в моих силах, чтобы не слышать этих звуков. Наушники со взрывной музыкой, которая могла бы оглушить виды слабее вампиров. Книги. Я пролистал все, что стояли на полках, каждую бросая на пол, когда ее крики все же достигали меня. Зажег свечу и сунул ладонь в пламя, пытаясь отвлечься болью. Что-нибудь физически ужасное, что бы заменило душевные мучения.

Не получалось устоять на месте. Я расхаживал по комнате, зарываясь пальцами в волосы, дергая их, рубашку, ресницы. Безумие тигра, запертого в клетке без замка. Эхо плача проникло в уши, и я сдался. Снова поспешил на поверхность, вылетев из дверей.

Улица опустела.

Ее запах еще витал в воздухе. Ее отличительный знак. Мыло, которым она пользовалась, имело лимонно-сладкий аромат и оставляло кожу подслащенной. Соленость пота смешивалась с ним, и я понял, что дышу успокоением. Покоем. Снова.

Она все еще была где-то здесь. Взгляд быстро выхватил главную дверь Подземелья, кирпичного цвета, сливающуюся со стеной. Почти замаскированную.

Твоя маленькая фанатка пахнет обедом из восьми блюд, Джаспер. Если ты ее не возьмешь, это сделаю я.

Слова Кайуса были сравнимы с ударом в живот. Я посчитал это шуткой, подначкой из-за моей нерешительности в отношении предложения Элис. Но нет. Это было угрозой.

Дверь Подземелья слетела с петель без особых усилий, но я все равно не успевал. Очередной виток повторяющихся «нет» заполнил разум. Я же прогнал ее или попытался, но сейчас не мог допустить, чтобы это произошло. Почему? Ведь несколько минут назад я раздумывал над тем, чтобы убить ее или предложить Аро.

Скулящие рыдания заполнили уши, и больше я ничего не услышал. В груди что-то сжалось, грозя обрушиться. Пальцы онемели от путаницы моих эмоции, каждая из которых вдруг оказалась под неопровержимой властью Мэри Элис Брендон. Я отверг ее, выбросил, пытаясь восстановить разрушенные стены и уничтожить вновь обретенную человечность.

Отрицание. Все было отрицанием.

Она вскрыла мои обиды, а я взбесился. Чувствовал ее страх, но она боялась не меня. Я сильно сомневался в том, что Карлайл послал ее за мной. Бессмысленно. Он никогда бы не направил человека на опасный путь. Только не намеренно. Но Элис, похоже, знала и верила так сильно, что ее история казалась подлинной.

Осталось ли в запасе достаточно надежды?

Зал пустовал. На первый взгляд ни души, ни живой, ни мертвой. Уши еще улавливали какофонию криков, страха в нескольких футах от меня, что рикошетом отдавалась в кости. Покорежив дверной проем и сломав толстую дубовую панель, я замер, поглощенный открывшимся зрелищем. Вчера ничто не могло меня шокировать. Сегодня же оно вызвало у меня отвращение.

Я не помнил, как сорвался с места, но вот уже Кайус врезается в противоположную стену, а я вслепую раздираю его на части. Запах сладкой крови Элис висел в воздухе, покалывая язык напоминанием о богатом аромате. Замедляющийся ритм сердцебиения завладел моим вниманием, и тогда я повернулся. Она что-то бормотала, издавала слабые низкие стоны, неподвижно лежа на огромной поверхности стола. Кровь вольно стекала из открытой раны, каплями падая на пол.

Кайусу нравилось пить из живота, вспомнилось мне. Чем болезненнее была рана, тем больше он наслаждался человеческими страданиями.

Я стоял не шевелясь, наблюдая, как ее тело начинает дергаться, а глаза приоткрывались и закрывались. Она обращалась.

Или умирала.

Я никогда бы не узнал, достаточно ли его яда в укусе для успешного обращения. С большой вероятностью она могла умереть. Если только…

---

- Джаспер? – тихий хриплый вопросительный голос с легкостью привлек мое внимание.

- Я здесь, - мои руки не отрывались от нее со времени, как я предал Кайуса огню и скрылся с ее маленьким, бьющимся в конвульсиях телом на руках. Одежда на мне оставалась той же самой, кровавой. Я проводил минуту за минутой, стараясь облегчить жжение и агонию обращения. Единственный дар, что достался мне в этом богом забытом существовании, наконец-то пригодился.

Я пытался разобраться, правильно ли поступил, не дав ей умереть, но откуда-то знал, что не смог бы по-другому. Понял, что она была права. В глубине души правда всплыла на поверхность, грохотала в голове, пока все дыры в моей логике не исчезли.

Я верил ей. Надеялся. Притяжение к ней зависело не от крови. И даже не от тела. А от нее самой. Она была моей судьбой.

Карлайл обстоятельно разговаривал со мной о своей вере в спутниц вампиров. В родственные души. Он воспринимал это как щелчок замка. Две части целого воссоединялись и запечатывались. Неубежденный, я просто позволил ему рассказывать. Я видел его связь с Эсме, то, что Эммет нашел в Роуз, видел Эдварда с Беллой. Решил, что они стали исключением, а не правилом.

- Я… что… что случилось? – я вызвал спокойствие, чтобы смирить ее неуверенность.

- Что последнее ты помнишь?

Ее алые радужки видели все и ничего, когда она попыталась сориентироваться.

- Тебя. Я помню тебя.

Внутренне я съежился, зная, что последним, что она испытала, будучи человеком, была моя жестокость.

- Прости, - выдохнул я, надеясь, что мне никогда больше не придется повторять извинения.

Элис резко села и врезалась в меня, удивившись собственной силе и скорости.

- Ой!

Я свалился на пол, и в долю секунды она оказалась надо мной, целуя мое лицо везде, куда доставала.

- Ты спас меня, Джаспер…

- Я…

- Спас меня, - сила новорожденной была чудовищной, и ее руки держали мое лицо мертвой хваткой. – Я никогда от тебя не откажусь, Джаспер. Я верила и верю тому, что видела. Я люблю тебя.

Ее взгляд поймал мой, и я не смог промолчать:

- Я люблю тебя, Элис. Люблю.

И я действительно любил. Произнесенные слова сняли тяжелейший груз с души. Будто до этого меня прижимало ко дну Марианской впадины, и вдруг неожиданно я оказался на свободе.

Ее губы обрушились на мои с несдерживаемой страстью. Элис была моей половинкой, любовью, спасительницей. Она воскресила мою суть, умирая. Мне было за что ее благодарить.

На мгновение, но не без возражений, оторвался от ее губ:

- Давай вернемся домой.