В идеальном мире утро свадьбы королевы должно быть ясным и солнечным, чтобы передать ее волнение и радость, но, как и на протяжении нескольких месяцев, дождь лил непрерывно. Однако Мэри была бесстрашна, поэтому пришлось наспех сооружать парусиновый навес. Придворные будут нести его, пока она пройдет небольшое расстояние до собора. Даже люди, которые пришли понаблюдать за зрелищем, не были напуганы. Они уже выстроились вдоль улицы, промокшие до нитки, в ожидании хоть мельком увидеть королеву. Торговцы курсировали среди толпы, продавая жареные каштаны, сувениры и безделушки.

Было только семь утра, а Мэри уже надела белое с пурпуром платье, в котором хотела выйти замуж. Прошлой ночью она послала Филиппу свадебный костюм из белого бархата, расшитый золотом, и теперь вспомнила, что не отправила к нему никаких драгоценностей. Вручив Белле резную деревянную шкатулку, в которой лежала брошь с огромным рубином и бриллиантом, королева велела доставить ее принцу.

Белла шла по коридорам с идущей по пятам Элис, направляясь к выходу из дворца. Принцу выделили дом декана (1), который находился всего в нескольких домах от арендуемого Эдвардом и Беллой. По дороге все мысли шелки была заняты Уордом, придумывая как заскочить домой хоть на несколько минут, чтобы уделить ему внимание. Ее груди уже болели, и девушка думала, что это естественный способ дать ей знать, что малыш, должно быть, проголодался. Она решила, что доставит брошь и ускользнет на несколько минут, чтобы покормить ребенка. Скорее всего, королева даже не заметит, что Белла отсутствует дольше необходимого.

Пробираться сквозь толпу на носилках оказалось все равно что плыть против течения. Белле стало жаль бедных носильщиков, которым пришлось кричать и толкаться. Окрики «Дорогу герцогине!» тонули в возбужденном гомоне толпы. Элис съежилась внутри носилок; толпа, подобная этой, пугала ее. Наконец, они добрались до дома декана, и Белла подождала, пока камергер (2) откроет дверь, прежде чем она и Элис бросились внутрь.

Поднявшись наверх, герцогиня обнаружила, что дверь в покои Филиппа слегка приоткрыта. Она заглянула в проем и увидела, что придворные почти одели его.
– Она выглядит старше, чем мне говорили, – сказал он. – И более обрюзгшая, чем я ожидал. Она не толстая, но тело у нее обвисшее. А вы заметили, что у нее нет бровей?
– Не раскисайте, ваше величество, – произнес один из его придворных. – Все могло быть еще хуже.

Филипп с отвращением посмотрел на свой свадебный наряд.
– Я надеюсь, что это последний костюм, который она посылает мне. У женщины ужасный вкус. Ни одна королева не должна быть одета настолько плохо, даже если она англичанка.
Придворные рассмеялись в ответ на эту колкость. Живущие на континенте любили подшучивать над английской модой.
Белла постучала. Один из придворных открыл дверь. Девушка склонила голову и объяснила по-английски, что у нее подарок для принца от его невесты. Принц взглянул на нее.
– Это то крохотное создание, которое держало королеву за руку, когда я прибыл. Кто она, в конце концов, такая?

– Герцогиня Каллен, ваше величество. Помнится ее христианское имя Изабелла, как у вашей святой бабушки.
– Как думаешь, Рейнеке? (3) Следует ли мне опробовать ее? Мне нужна любовница или две, чтобы продержаться, пока я не смогу вернуться к цивилизации.
Белла не сводила пристального взгляда с двери и боролась со жгучим раздражением, которое грозило проявиться на ее щеках. Шелки радовалась, что Элис не понимает по-испански.
Испанский посол критически изучил ее и повернулся к принцу.
– Не эту. Ее муж слишком высокопоставленное лицо. А ваш отец призывал быть сдержанным, ваше величество.

– Жаль, – прокомментировал принц. – У нее есть на что посмотреть, и оно говорит о том, что в постели она просто дикая штучка. Во всяком случае, откройте сундук. Посмотрим, что моя прелестная невеста послала мне.
Один из придворных открыл крышку и показал массивный рубин, окруженный бриллиантами, покоящийся на ложе из белого бархата. Белла подумала, что это напоминает ей пятна свежей крови, и поежилась.
Филипп взглянул на нее.
– Думаете, я должен надеть это? Я планировал надеть тот алмазный набор, который приобрел перед отъездом.

– Это будет наиболее разумным, – посоветовал Рейнеке.
– Хорошо, – изрек Филипп с нескрываемой неблагодарностью. – Отправьте маленькую герцогиню обратно с каким-нибудь благодарственным сообщением. Рейес сказал вам, что королева захотела для себя обручальное кольцо? Простой ободок из золота. Она заявила, что хотела бы, чтобы кольцо выглядело как «что-то старое» или подобный бред.
Придворные рассмеялись.
Рейнеке обратился к Белле на английском:
– Его Высочество хочет передать свою благодарность за прекрасный драгоценный камень, который будет носить рядом с сердцем в знак любви к королеве.
Белла присела в реверансе.

– Я передам Ее Величеству. Благодарю Вас, милорд, – она, пятясь, вышла из комнаты, ибо Филипп уже ожидал, что с ним будут обращаться, как с королем, и отступила в коридор. Ее сердце болело за бедную Мэри, которая не найдет в браке той любовной привязанности, которую искала.

Вместо этого, чтобы забраться обратно на носилки и преодолеть небольшое расстояние до дома, который они с Эдвардом арендовали, Белла и Элис пошли путем более сложным, чем можно представить. Они удерживали свои тяжелые юбки, чтобы не запачкать их в грязи, и прыгали с камня на камень, пытаясь сохранить свои комнатные туфли чистыми. Белла бранила себя за то, что не подумала взять пару деревянных башмаков. Когда они, наконец, добрались до дома, это было похоже на победу.

Эдвард еще находился дома, и она нашла его в их спальне с ребенком. Герцог лежал на боку рядом с Уордом, приподнятым на подушках, увлеченно играя в «ку-ку». Кэт настаивала, что, когда Уорд улыбался, то это была всего лишь гримаса из-за газиков. Она утверждала, что дети слепы, пока им не исполнится несколько месяцев. Этого предположения Белла не могла понять, так как любой, кто обращал внимание, мог видеть, как глаза ребенка следят за ними.
Эдвард улыбнулся, когда увидел Беллу в дверном проеме.
– Думаю, Уорд эту игру уже разгадал. Он очень умный, наш сын.
Белла села на кровать и вынула шпильки из корсажа, открыв грудь. Эдвард осторожно поднял Уорда и передал его в руки Беллы, как только ее сорочка раскрылась. Девушка вздохнула с облегчением, когда ребенок взял грудь.

– Как бы мне хотелось иметь портрет, на котором вы были бы изображены именно так, – произнес Эдвард. – Мадонна с младенцем. Красота и спокойствие в этом кажутся почти божественными.
Белла приложила ребенка к другой груди, а Эдвард сунул палец в одну из рук малыша. Жесткая хватка Уорда всегда успокаивала отца, уверяя, что он сильный и здоровый. Ему сейчас было что терять и эта мысль пугала его.
– Где малышка Элизабет? – поинтересовалась Белла. – Я надеялась увидеть ее прежде, чем вернусь во дворец.
– Дремлет, – с сожалением ответил Эдвард. – Мы могли бы разбудить ее.
– Нет, пусть спит.

Эдвард посмотрел на нее долгим и испытующим взглядом.
– Ты, кажется, чем-то опечалена.
– Сегодня утром я слышала, как принц разговаривал со своими придворными. Он говорил о королеве такие жестокие вещи.
– Дайте ему время, Белла. Вполне возможно, что между ними еще появится привязанность.
– Надеюсь на это, – заявила Белла. – Мэри нуждается в нем, очень.
Они оставили Уорда на попечение Кэт. Несмотря на все попытки отрывистого и сугубо делового поведения, она таяла, когда малыш находился у нее на руках. Кэт ворковала с ним и щекотала под подбородком, чтобы увидеть эту «гримасу из-за газиков». Белла и Эдвард обменялись таинственными улыбками у нее за спиной.

Во дворец они вернулись вместе. Королева лихорадочно завершала последние приготовления, будучи разрумяненной и с возбуждено-сверкающими глазами. Как шелки и ожидала, Мэри даже не заметила, что герцогиня долго не возвращалась после выполнения поручения. Белла повторила любезные слова благодарности, которые были переданы Ее Величеству, и королева покраснела от удовольствия.

– На него вся надежда, – излила чувства Мэри. Девушка, которая когда-то называла себя «самой несчастной женщиной в христианском мире», наконец, получит сказочного принца, которого так жаждала. Все становилось на свои места.
Говорят, что каждая невеста прекрасна в день ее свадьбы, и Мэри не стала исключением. Розовый румянец щек и яркость глаз в тот момент делали ее моложе лет на десять. Белла несла шлейф платья, когда они вошли в собор, а граф Дерби шел перед ней, неся меч монарха. На ходу они встретились с Филиппом. Один из испанских дворян стоял перед ним, держа в руках большой свиток с печатью Императора. Содержание его было зачитано вслух для всех собравшихся: Император даровал сыну королевства Неаполя и Иерусалима, так что Мэри выйдет замуж за равного короля по праву.

Церемонию провел епископ Гардинер, канцлер Мэри. Ее отец почил с миром, поэтому Эдвард был одним из трех дворян, которые вели невесту к алтарю от имени всей Англии. Мэри отошла от согласованных условий брачного соглашения и пообещала быть Филиппу «покорной и послушной» душой и телом, а так же одаривать его всеми доступными ей земными благами. Позже люди будут задаваться вопросом, не было ли допущено ошибок при переводе, но Филипп просто пообещал одарить ее своими движимыми благами. В конце концов, все устроилось. Филипп стал королем Англии, а Мэри стала королевой Неаполя и Иерусалима, королевств, которых она никогда не увидит.
Белла и Эдвард ускользнули со свадебного банкета, как только подвернулся случай. Им было неинтересно участвовать в укладывании новобрачных в постель, которое они знали, было неловким и неудобным для бедной королевы. Эдвард считал, что чем меньше свидетелей, тем лучше. (Прим. беты: Пардоньте, они там все что ли должны смотреть на первую прелюдию? Вот ужас-то…)
Они попрощались, и Мэри поцеловала Беллу в лоб, когда та присела с реверансом. Шелки пришлось улыбнуться в ответ. Королева выглядела счастливой, чего Белла никогда не видела. Девушка только надеялась, что это продлится долго.

______________________________________
Следующим утром Эдвард заявил, что хочет провести время со своей семьей. Королева не созывала двор; несколько дней ей придется провести в уединении. Тем утром случился незначительный инцидент, когда контингент испанских дворян появился в дверях ее покоев. Дамы были шокированы и сказали, что нескромно посещать женщину на утро после брачной ночи. Дворяне пытались объяснить, что в Испании принято приветствовать монарха и супруга/супругу в постели на следующее утро после свадьбы, но они не говорили на английском, и из-за сильного акцента дамы не могли понять их, когда те переходили на другие языки.

Филипп ушел раньше. Элис узнала это от сплетен лозы. Он встал в семь и работал за своим столом до мессы (которую посетил в тот день дважды), после чего посетил исторические достопримечательности в окрестностях Уинчестера, в том числе посещение Круглого Стола короля Артура. Эдварду, наверно, следовало поехать с ним, но он был гораздо более заинтересован провести время с семьей, чем снискать расположение нового мужа Мэри.
Уорд лежал на одеяле, расстеленном на полу между ними, одетый лишь в пеленки. Элизабет играла с ним в игру, которую они вдвоем и придумали. Она протягивала к нему руки, чтобы малыш пинался, и визжала от восторга, когда он прикасался к ней. Эдвард лежал, прислонившись спиной к нескольким подушкам, обнимая за талию Беллу, прижавшуюся к нему.
– Я все еще считаю, что мы должны его пеленать, – сказал он. – Иначе его конечности не будут расти ровными.

– Чепуха, – молвила Белла. – Он совершенен таким, какой есть. Если бы его пеленали, то он не смог бы делать то, что делает сейчас.
Это была правдой. У спеленатых младенцев руки и ноги были плотно укутаны и ограничены плотно завернутым одеялом. Даже их головы закреплялись на месте при помощи льняного пояса.
Эдвард покачал головой. У Беллы были очень странные идеи воспитания, например, позволение ребенку лежать на одеяле голышом, за исключением свободного подгузника, который, как она говорила, предотвратит высыпания, которыми страдают дети, а иногда вызывают смертельные инфекций. Ему пришлось признать, что до сих пор Уорд казался гораздо счастливее и здоровее, чем маленькая Элизабет, когда находилась в том же возрасте.

Молва о странном поведении ходила повсюду, и сверстники несколько раз спрашивали Эдварда о «языческой практике». Было отчетливо ясно, что Белла рискует жизнью ребенка, купая его каждый день, оставляя голышом на воздухе и позволяя его конечностям свободно расти. Кэт яростно защищала эти методы, даже если сама сомневалась в мудрости того, что делала Белла. Она настаивала на том, что конечности Уорда настолько совершенны, что он не нуждается в помощи пеленания, в то время как другие люди явно зря своих не пеленали.

Шокирующее настаивание Беллы на самостоятельном выкармливании ребенка получило неожиданную поддержку: в лице самой королевы. Это апеллировало к ее сентиментальности. Она заявила, что «жены старины» сами кормили детей, и что Белле следует воздать должное за преданность своему ребенку. В конце концов, все знали, что женские пороки и изъяны характера кормилицы могут передаваться через молоко так же, как и болезни.

Через неделю после свадьбы двор вернулся в Лондон. Последние несколько дней были заняты банкетами, Театром масок, турнирами и танцами, на которых Белла и Эдвард в основном отсутствовали. Рассеянная королева была страстно влюблена в своего нового мужа, и, вероятно, не заметила бы даже, если бы исчез весь двор.

К сожалению, дом в Хэмпстед-Хит находился слишком далеко, чтобы Белле было удобно кормить Уорда, поэтому ребенка должны были перевести во дворец в течение дня. Кэт руководила прислугой в уборке и подготовке комнаты для него. Стены, пол и даже потолок вымыли с уксусом, комната была окурена благовониями, а затем увешана плотными гобеленами, чтобы не пустить внутрь никаких грязных придворных миазмов. Эдвард даже позвал отца Джаспера, чтобы тот благословил комнату. («На всякий случай», – сказал он смущенно.) Никто, кроме Кэт и Элис, не был вхож в эту комнату.

Белле нравились новые апартаменты. Они быстро стали ее тихим убежищем, в котором можно избежать шума и мелких драм двора, свернувшись калачиком подле ребенка. Всякий раз, когда Эдвард мог избежать своих обязанностей, он присоединится к ней, и они вместе лежали с ребенком в этом безопасном, тихом коконе, где ничто, кроме их семьи, не имело значения.
Через несколько недель после свадьбы Белла вернулась после кормления Уорда и обнаружила, что королева плачет перед алтарем в своих покоях.
– Ваше Величество! Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – прошептала Мэри, повернулась к Белле и взяла ее за руку. – Я хочу, чтобы ты была первой, кто узнает. Полагаю, я жду ребенка.
Белла ахнула. Подкупленные прачки сообщали двору, что королева не менструирует, но у нее всегда был нерегулярный цикл. Последние два дня она просыпалась с тошнотой, но этого можно было ожидать после роскошных застолий каждый вечер. Слухи ходили, но сейчас Белла знала, чем теперь в них можно верить.

– Сегодня я посоветовалась с моими врачами, – призналась Мэри. – Они считают, что это слишком. Ах, Белла, я… – она заплакала, и шелки решила действовать как друг, а не подданная. Она обняла королеву и держала ее, пока та рыдала от радости.

________________________________________
В тот вечер Мэри решила устроить приватный ужин с семьей в ее апартаментах. Филипп отказался присоединиться к ним, потому что у него была назначена встреча с советниками, по крайней мере, он так сказал. Эдвард воспользовался возможностью, чтобы поговорить о перспективах брака Уорда.
– Я выбрал ему жену с разрешения Вашего Величества, конечно, – сказал он.
Мэри закончила жевать, и служанка вытерла ей губы. Она подняла бокал с вином.
– Да? И кто у тебя на примете?

– Элис Брэндон. Она дочь сводной сестры графа Хэйла.
– Горничная Беллы? – Королева поставила кубок, так и не отпив. – Почему?
– Она из хорошей семьи, – ответил Эдвард. – На севере земли ее отца граничат с моими. Это бы объединило наши семьи.
– Почему бы не одна из дочерей графа? Его жена только что родила еще одну.
– Мне нравится Элис, и я думаю, что она будет хорошей женой для него.
– Она почти на двадцать лет старше, чем он! – заявила королева неодобрительным тоном, будучи на одиннадцать лет старше своего мужа.

Эдвард не мог сказать ей, что помолвка была просто притворством, чтобы защитить Элис от барона Тайлера, а Мэри чувствовала, что брак является священным обязательством, и было бы очень обидно использовать эту идею таким грубым образом.
– Ее мать родила прекрасного сына, когда ей было сорок два, – пробормотал Эдвард. Только он не упомянул, что та умерла при родах. – Если мы женим Уорда, когда ему будет пятнадцать, то ей будет только тридцать пять.

– Нет, Эдвард, это абсурд. Если ты хочешь объединить ваши с графом поместья, то выбери одну из его младших дочерей, а не двоюродную сестру, которая проведет свою молодость в ожидании, когда Уорд повзрослеет.
– Сестра…
– Нет, – голос ее был тверд.
Эдвард откинулся на спинку стула, потерпев поражение.
Элис ждала с Уордом на руках, когда они в этот вечер покинули покои королевы.
– Скажешь ей? – спросил Эдвард шепотом, чтобы никто не услышал.
Белла покачала головой.
– За всеми этими событиями я забыла.

– Ладно, – изрек Эдвард. – Только стыдно разочаровывать ее сейчас. Боже, Белла, я не знаю, что теперь делать. Я все время думаю об этом и не могу придумать для нее никого более подходящего.
Элис встретила их посреди комнаты и осторожно передала Уорда в руки Беллы. Как мать, так и отец целовали его пушистую маленькую голову.
– Белла, – позвала королева с порога. – Принеси его сюда, пожалуйста. Я еще не встречалась с самым новым членом своей семьи.

Белла поднесла Уорда к королеве, которая протянула руки, чтобы взять малыша. Белла была немного встревожена, потому что никогда не видела, чтобы Мэри держала ребенка, особенно без пеленок, но женщина взяла его на руки и поддержала голову, как знаток.
– Не смотри так капризно, – сказала она Белле. – Я заботилась о своей младшей сестре, Элизабет, помнишь?

Уорд схватил La Paragrina, жемчуг, который Филипп подарил Мэри в честь помолвки, и сунул его в рот. Королева тихо рассмеялась. Ее глаза были затуманены тоской.
– Ах, прекрасный мальчик, как бы мне хотелось, чтобы ты был моим, – протянула она.
– В свое время обязательно будет, – сказал ей Эдвард.
Мэри вытащила жемчужину изо рта ребенка.
– Будет, – бросила она. – Господь вознаградит меня исполнением воли его, восстановлением королевства таким, каким оно должно быть, и возвращением Англии к истинной вере. Я действительно счастлива. – Она поцеловала ребенка в макушку и передала обратно Белле. Слезы блеснули в ее глазах. – Нет времени более счастливого, чем это, и я благодарю Бога за это.

________________________________________
Мокрая весна резко сменилась жарким, сухим летом. Все, что было посеяно, сникало под беспощадным солнцем. Осенний неурожай был одним из худших, который могли вспомнить ныне живущие. Тревога охватила народ Англии, а цены на продукты питания подскочили в преддверии ожидаемого голода.

В ноябре Мэри официально восстановила католицизм в Англии, и чтобы достичь воссоединения, церковные чиновники согласились разрешить дворянам сохранить земли и имущество, которое когда-то принадлежало церкви до того, как король Генрих распустил монастыри. Кардинал Реджинальд Пол, сын Маргарет, любимой подруги Мэри, вернулся в Англию после того, как парламент отменил билль об опале (5) против него, и служил в качестве папского легата, получив английское подданство и освобождая страну от грехов.

Он встретил Мэри и Филиппа на ступенях дворца Уайтхолл и приветствовал ее словами:
– Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами. (4)
– Вот когда я почувствовала это впервые, – всегда говорила Мэри, рассказывая эту историю другим. – Я ощутила ребенка в чреве своем. – Библейская символичность не ускользала от слушателей.

– Я искренне надеюсь, что она не назовет младенца Иисусом, – произнес Эдвард вечером, когда они с женой лежали в постели.
– Эдвард! – задохнулась Белла, наполовину смеясь, когда хлопнула рукой по его губам. Даже она могла признать, что это ересь. – Тсс! Прислуга может услышать.
– Не сомневаюсь, что я не единственный, к кому пришла эта мысль, – фыркнул Эдвард, а затем с улыбкой перевернул Беллу на спину. – Ты – злая, непослушная женщина, осуждающая своего мужа. Мне придется тебя наказать.

– Пожалуйста, – Белла чуть не задохнулась, когда его руки медленно поплыли вниз по ее телу.
– Хорошая девочка, – промурлыкал Эдвард. – Прими же наказание, из которого сможешь извлечь выгоду, – он взял ее руки и положил на спинку кровати. – Ты не можешь двигаться. Не шевелись, поняла?
Белла моргнула. Ей пришлось бороться с искушением, чтобы кивнуть.
– О, ты хорошая девочка, – бросил мужчина одобрительно. – Думаю, ты заслужила награду за это, – голова Эдварда скрылась под одеялом, и Белла закусила губу. Она не могла сказать, в чем разница между наказанием и вознаграждением; оба они доставляли восхитительное удовольствие.

Историческая справка:

Полные титулы Мэри и Филиппа звучат так: «Филипп и Мэри милостью Божьей являются королем и королевой Англии, Франции, Неаполя, Иерусалима и Ирландии, защитниками веры, принцами Испании и Сицилии, эрцгерцогами Австрии, герцогами Милана, Бургундии и Брабанта, графами Габсбурга, Фландрии и Тироля». (Хотя ее отец порвал с католической церковью, он все еще сохранил титул защитника веры, данный ему Папой, когда тот написал богословский трактат, выступая против позиции Мартина Лютера, в том числе, горячо защищая папскую власть. Генрих не раскрывал, что у Папы не будет никакой власти над его царством, пока тот не отказал ему в желаемом.) Претензии Франции на наследство датируются еще временами Жанны д'Арк; Кале было единственным небольшим кусочком английских территорий во Франции.

Укладывание новобрачных в постель включает в себя раздевание пары вплоть до нижней сорочки и рубашки (в случае Мэри и Филиппа, они также носили фунт ювелирных изделий) и помощь в постели. Священника зовут, чтобы благословить ложе, просить Бога, чтобы брак был плодотворным, и окропить его Святой водой. Затем их оставляли наедине, чтобы довести до брака (или наедине, насколько это вообще было возможно у дворян.) В зависимости от новобрачных, укладываемых в постель, церемония могла включать в себя много веселья, вина и похабных шуток, но для Мэри это был наиболее торжественный и уважительный повод. Тем не менее, как подумал Эдвард, это было очень неудобно для скромного характера Мэри.
Деревянные башмаки – туфли на платформе, которые носили поверх комнатных туфель.

От переводчика:
1) Декан – в средневековых католических монастырях – должностное лицо из монахов, помогавшее аббату в управлении; в современной католической и англиканской церкви – старший священник, наблюдающий за группой приходов.
2) Камергер (нем. Kammerherr) – придворное почетное звание в некоторых монархических государствах.
3) Рейнеке (он же: Рейнеке-Лис, Reineke Fuchs или Vos) – название главного действующего лица одного из характерных произведений средневековой эпики, известного во многих переделках и представляющего характеристику пороков и слабостей средневекового общества.
4) Цитата из Евангелие от Луки Глава 1:28-33 (26 В шестой же месяц послан был Ангел Гавриил от Бога в город Галилейский, называемый Назарет, 27 к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома Давидова; имя же Деве: Мария. 28 Ангел, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами).
5) Билль об опале – законодательный акт, объявлявший определенное лицо виновным в тяжком преступлении (обычно измене) без судебного разбирательства или соответствующей процедуры (например, импичмента) и предусматривавший смертную казнь.
Если акт налагал менее строгое наказание, чем смертная казнь, то он назывался «bill of pain and penalties» – билль о наказании и взыскании.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: Deruddy
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)